Виктор Попков

26 АВГУСТА 1999 Г. Я ЗА ГАЗАВАТ, БОЛЬШОЙ ГАЗАВАТ ЗЛУ, КОТОРОЕ ВО МНЕ

Открытое письмо к братиям по ответственности перед Богом и к народам, ответственным перед Богом за трагические события в Дагестане, магистра общества общества ОМЕГа и координатора Комитета общественного патронирования обязательств России и Чечни (КОПОРЧ), прихожанина московского храма Покрова Русской Православной Старообрядческой Церкви Виктора Попкова.

...Спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные привнесут в него славу и честь свою.

Апокалипсис (21;24)

...Так разукрасили мы каждому народу его дело! Потом к Господу будет их возвращение, и возвестит Он им то, что они делали.

Коран (б,108)

Ибо, если сердце осуждает нас, то кольми паче Бог, потому что Бог больше сердца нашего и знает все.

1-е послание Иоанна (4;20)

В Заявлении о возобновлении деятельности КОПОРЧ, в частности, сказано:

“...Сохранение и укрепление нынешних тенденций в динамике развития криминализированных структур, в том числе политизированных и закуму-Флированных националистическими и псевдорелигиозными лозунгами, питающихся бедственным положением широких слоев населения Чечни, приведет (при сохранении и углубления этого бедственного положения) к канализированию социальной энергии обделенных в импульс движений, направленных на прорыв в решении проблем участвующих в этих движениях людей через расширение подконтрольного Чечне геополитического пространства вплоть до Каспия, - а это резкая дестабилизация ситуации во всем регионе и большая кровь в Дагестане, это неминуемая катализация процесса конфрантационного и, скорее всего, тоже кровавого распада на отдельные субъекты юга России...”

Однако, должен сразу предупредить, к тому вооруженному конфликту, что проводится на территории Дагестана против федеральных сил силами, главным образом, радикально и фанатично настроенных дагестанцев, прошедших соответствующую подготовку в специальных лагерях, организованных при участии идеологов усиленно внедряемого в Дагестане и Чечне под лозунгами исламского фундаментализма крайне радикализированного и нетерпимого к инакомыслию учения и под покровительством некоторых полевых чеченских командиров, прогностическое предупреждение КОПОРЧ имеет лишь частичное отношение.

Да, безусловно, острота, длительность во времени и масштаб социальных бедствий в Чечне, в сочетании с отсутствием каких-либо видимых перспектив изменения ситуации в лучшую сторону и, напротив, укреплявшимся пессимизмом в отношении будущего, является мощным деморализующим фактором внутричеченской жизни, фактором, способствующим расцвету криминальных структур, фактором формирования определенных ожиданий и надежд, связанных о теми псевдо религиозно-националистическими силами (имеющими мощную идеологическую и финансовую подпитку из-за пределов Чечни и России), от которых идут заявления, что они знают, как разрешить проблемы людей, более того, что они разрешат их... Однако, вместе с тем пока мощь этого фактора явно недостаточна для того, чтоб подвигнуть чеченцев следовать тем путем агрессии, на который их подталкивают идеологи национал-религиозного экстремизма.

Иными словами, пока жители Чечни не настолько еще обезумели от голода, лишений и бесперспективности, не настолько еще потеряли все, что привязывает их к этой жизни, чтоб своими телами вымащивать дорогу к тем целям, которые им указывают “спасатели” нации. Другой разговор, если б этих целей в практически значимой для чеченцев форме достигли сами “спасатели”. Ну, к примеру, если б они без всяких жертв со стороны чеченцев решили б проблему объединения с Дагестаном и тем прорубили б окна в нынешней экономической и политической изоляции Чечни. Возможность решить свои проблемы с помощью этих окон наверняка соблазнила б очень многих даже если б за это пришлось продекларироватъ свой отказ от адата в пользу шариата.

Собственно, уже и так de facto, под увеличивающимся давлением силы все более крепнущих в Чечне позиций “ваххабитов”, чеченцы приучаются сдерживать себя, когда те или другие нормы их обычаев нарушается во имя торжества утверждаемых ваххабитами норм шариата, когда молодежь дерзит старшим и своевольничает, когда традиционное для чеченцев бережно-уважительное отношение к женщине меняется на отношение к ней как к бессловесному существу, обязанному строго-настрого исполнять предписанные ему нормы и обязанности, но не имеющему права на собственные поступки и суждения. Но одно дело вынуждено терпимо относиться к разрушению пусть и дорогих тебе норм, регулирующих твою жизнь во взаимоотношениях с другими людьми, совсем другое дело - добровольно рисковать самой своей жизнью, причем рисковать не ради спасения чести своих близких, не ради свободы своего народа, а всего лишь ради более сытой жизни.

До последнего чеченцы, во всяком случае на настоящий момент, явно еще не созрели. А поскольку, как это всеми признается, государственная власть в республике Ичкерия слаба, то есть явно не та, которая способна мобилизовать опекаемый ею народ вопреки его желанию на какие-то требующие жертв действия, то и все разговоры о имеющей место агрессии ЧРИ против соседнего Дагестана несостоятельны. Другой разговор, что из-за этой же слабости государственной власти в Чечне все более автономизируются как отдельные вооруженные группы под командованием так называемых полевых командиров, так и целые территории, контролируемые этими группировками, И это обстоятельство сыграло свою негативную роль и в развитии практики заложничества, и в укоренении “вахабизма” на не очень для него подготовленной чеченской почве, и в возникновении и развитии центров по религиозно-военной подготовке воинов “джихада” из числа дагестанских юношей. Теперь это обстоятельство, наверняка, содействует использованию территорий, контролируемых ваххабистки настроенными группировками, под организацию баз материально-технического обеспечения событий в Дагестане, но и не более.

То есть непосредственного участия в боевых действиях в Дагестане не принимает не только в целом население Чечни, но и население тех чеченских территорий, что подконтрольны ваххабитам. И не будет принимать, если, конечно, Россия не втянет это население в войну с помощью бомбежек “баз боевиков” на территории Чечни, то есть чеченских сел, расположенных на территориях, контролируемых ваххабитами…

Но если не Чечня, не чеченцы и даже не в связи с непосредственной нерешенностью социальных проблем в Чечне, то кто же ответственен за случившийся на территории Дагестана вооруженный конфликт и почему он возник именно теперь?

Прежде чем отвечать на эти вопросы, необходимо более четко понять, что же из себя представляет этот конфликт, нужно уяснить куда его необходимо отнести - то ли к агрессии каких-то стран или международных неправительственных (террористических, экономических, идеологических) сил против России, то ли к чисто внутри российскому явлению, возникшему на почве не решения каких-то проблем, что заставило группу населения России с этой проблемой прибегнуть к оружию как к последнему аргументу в ее решении; то ли к смешанному явлению, возникшему на внутридагестанской почве, но через извне привнесенные семена и при активном совместном их проращивании (например, деньгами - извне, игнорированием существа проблем, запретами – изнутри)…

Впрочем, при решении вопроса о ответственности не суть важно, чисто ли внутринационально данное явление или оно имеет смешанную природу. При любом из этих вариантов за него наиболее отвечает национальное правительство страны, где возник данный конфликт, как не сумевшее превентивно снять проблемы, формирующие его почву, а то и как содействовавшее росту таких проблем, или даже использовавшее наличие этих проблем для незаметного для общества инициирования конфликта в нужных для себя целях. Например, для создания предпосылок, необходимых для объявления чрезвычайного положения в стране, или, напротив, с целью учреждения большого взрыва, то есть для спуска с помощью управляемого конфликта пара социального напряжения в целом регионе, то есть и в Дагестане, и в Чечне. Это, конечно же, на первый взгляд куда как дешевле снятия этого напряжения путем реального разгребания завалов социальных проблем региона. Одновременно, в последнем варианте, кроме интереса федерального центра могли бы оказаться удовлетворенными и интересы властей как Дагестана, так и Чечни по укреплению собственных позиций. Когда народы втягиваются в войну все прочие проблемы отходят на второй план, в том числе и проблемы смены власти. Происходит укрепление действующей власти.

В частности, только наличием заинтересованности в таком радикальном развитии событий можно объяснить то попустительство, с которым соответствующие ответственные федеральные и республиканские структуры относились к подготовке дагестанских “ваххабитов” для силового решения проблемы утверждения “исламского порядка”, например, к завозу на базу ваххабитов близ седа Агвали по единственной дороге через ряд КПП нескольких КАМАЗов с оружием, нескольких цистерн с остро дефицитным на тот момент горючим, к тому строительству оборонных сооружений в ряде дагестанских сел, что в них шла (по мнению российских генералов) не менее нескольких месяцев.

Что же за федеральные интересы стоят за конфликтом в Дагестане - спуск ли паров или, напротив, формирование предпосылок для инициирования управляемой масштабной дестабилизации в нужное время?

Как ни удивительно, но по реальным действиям “федералов” получается что и то, и другое. С одной стороны мы видим массированные и жестко демонстративные действия, широко показываемые всеми электронными СМИ России, с апогеем в виде применения бомб объемного взрыва,- запрещенного оружия массового неизбирательного уничтожения, от которого невозможно спрятаться ни в каком укрытии. Результаты: довольно быстрый военный успех, вытеснение вооруженных отрядов за пределы Дагестана и резкое охлаждение тех горячих голов, которые внутренне сочувствовали целям и ваххабитов, и поддерживающих их чеченских командиров и готовы были присоединиться к ним.

Но с другой стороны мы видим насыщение региона оружием через формирование 25 тысячной многоэтничной ополченческой армии, а оружие имеет свойство начинать стрелять даже когда оно висит на стене.

Кроме того не следует переоценивать прочность достигнутого военного успеха и запугивающего эффекта от жестких методов. Ведь речь идет сегодня на самом деле уже не просто о спуске социальных паров, но о попытке силового подавления ростков неприемлемой для федеральных властей и для властей Дагестана идеологии ваххабитов. Религиозные же идеологии во все времена только крепче укоренялись, когда их пытались истребить силой, а религиозные течения, предрасположенные к экстремизму на силу отвечали силой в доступной для них террористической форме. В итоге - конфликт приобретает затяжную норму. Ярчайший пример тот же Ольстер.

При оценке конфликта в Дагестане, наряду с его трактовкой как “агрессия Чечни”, бытует еще и такая - “агрессия исламского экстремизма”, “импорт исламского переворота”,- то есть нечто привнесенное и уже потому легко купируемое. Между тем, как показывает история, что бы ни было причиной обращения людей к Богу, но раз возникнув религиозный феномен живет уже собственной жизнью, достаточно независимой от породивших его причин. А кроме того Дагестан, в отличие от Чечни, является территорией с очень давними традициями ислама, здесь он существует почти столько же сколько и в странах арабского мира.

Да, в период воинствующего атеизма население Дагестана, как и жители других регионов Советского Союза в основной своей массе было отчуждено от своей религии. Но ввиду многовековой религиозной традиции следствием этого стала в большей степени утрата религиозной просвещенности людей, но не самой внутренней тяги к Богу. Поэтому со снятием прямых и карьерных ограничений с религиозной практики ислам начал быстро восстанавливать свои позиции в Дагестане. Это провоцировало одновременно как рост негативных настроений среди все более ширящихся религиозных масс в отношении наиболее откровенно не согласуемых с религиозной моралью явлений современной жизни - от информационной вахканалии в СМИ, от свободы и безответственности во взаимоотношениях между мужчинами и женщинами, от пьянства и наркомании до разрастающейся коррупции и социального неравенства, - так и стремление быстрого побороть эти явления, в том числе с помощью единственно хорошо знакомых людям методов насилия по отношению к носителям этих явлений, то есть с помощью ничего не имеющего общего с подлинной верой необольшевизма.

* * *

И тут необходимо честно признать, что тяга к подобным методам отнюдь не является исключительной особенностью ислама, православия или рыночной демократии. Трагедия заключается в том, что мы все внутренне вполне готовы и, более того, нередко жаждем применения быстрых насильственных методов для разрешения тех проблем, что по нашему убеждению мешают нормальной в нашем понимании жизни.

Если “необольшевисткий” религиозный фанат, не имеющий никакого представления о сути подлинной религиозной свободы человека, готов всех силой гнать в рай, то “необольшевисткий” рыночник ратует за скорейшее увеличение числа «богатых» людей через легализацию преступников и раздачу им того, что ранее составляло общегосударственную собственность, “необольшевисткий” социалист - за воссоздание чисто силовыми методами общества равной социальной защиты, то есть государственного распределения и управления.

Наконец, все мы жаждем применения насилия в отношении всех тех, чьи действия составляют (или, как мы думаем, могут составлять) угрозу нашим интересам, - к лицам не нашей национальности, к лицам не нашей идеологии, к лицам не нашего образа жизни, - совершенно не желая понять, что даже чисто прагматически область применения силовых методов ограничена необходимостью считаться с требованиями целесообразности.

Весьма непродуктивно, а то и опасно, например, с помощью чисто силовых методов купировать развитие явлений, произрастающих не просто от “злой воли” каких-то нехороших людей или темных сил, но из объективно имеющих место реалий и в особенности когда речь идет о реалиях самой природы человека и его естественных (социальных, этнических, территориальных, религиозных...) образований. Причем это, конечно же, непродуктивно и в тех случаях, когда данные негативные и социально-опасные явления инспирируются через разжигание местного горючего материала злоумышленниками, находящимися вдали от непосредственного хода данных явлений. Другой разговор если б силовые методы удалось применить непосредственно к этим закулисным злоумышленникам, но такого, как правило, не происходит…

Но вернемся к Дагестану. Все аналитики констатируют большую степень неблагополучия внутренней ситуации в этой республике. Это неблагополучие вытекает из трех основных блоков имеющихся в Дагестане проблем:

Социальные проблемы. С одной стороны низкая занятость (на 1 рабочее место более 30 претендентов), низкие зарплаты, пенсии и задолженности по их выплатам; с другой стороны - высокая коррумпированность властей и быстрый рост состояний в узких кругах, связанных с властью,

Проблемы обладания властью. Когда обладание властью для обладающего властью, быстрый путь к личному обогащению, а для членов его этнической группы - средство хотя бы некоторого сдвига в решении своих социальных проблем, то в многоэтнической стране, какой является Дагестан, это не может не трансформировать борьбу за власть из чисто политической или если угодно мафиозно-групповой плоскости в плоскость кланово-этническую, не может не содействовать росту особенно недовольных ситуацией, особенно обиженных отчуждением от пирога власти этнических групп, что, конечно же, является одним из мощнейших дестабилизирующих (или потенциально дестабилизирующих) факторов в Дагестане.

Духовные проблемы. Идеологический вакуум, образовавшийся после прокола пузырей советских мифов и стремительно усиливающееся стремление к заполнению этого вакуума через обращение к религии, к традиционному для Дагестана исламу, как к единственному, что может привнести в жизнь человека осмысленность, а в жизнь общества порядок и стабильность. Религиозная непросвещенность, темнота и углубление неудовольствия широких слоев населения ситуацией как в республике, так и в России в целом, так и политикой властей России и в Чечне, и вообще в отношении народов Кавказа, и в первую очередь в отношении простых лиц “кавказской национальности”…

Хорошо всходят на этой почве семена неудовлетворения, тяготения к Богу и религиозной темноты (а для некоторых еще и личных амбиций, личной жестокосердности, нетерпимости...), семена хорошо финансово подпитываемых из-за пределов России внешне строго фундаменталистких учений, с тонко встроенными генами радикализма, экстремизма и нетерпимости, по сути полностью противопоставляющии эти учения и их последователей Богу (что, впрочем, остается неведомо самим последователям), зато позволяющии эффективно эксплуатировать присущую людям (в особенности молодым) гораздо большую чувствительность к ущемлению эгоцентрических интересов тех групп, с которыми они себя идентифицируют, нежели их чувствительность к проблемам непротиворечивости и своих действий, и действий этих групп духовным законам мира, то есть Воле Бога.

Дополнительным и очень важным фактором укоренения и расширения таких учений является то, что среди их ведущих адептов всегда оказывается какое-то количество людей, вполне заслуженно славящихся и своей ученностью, и глубиной своей веры, своей нравственностью. Например, шейх Измаил из Кюрдамира и мулла Магомет родом из с.Яраги вполне сознательно решили в 1823 г. обратиться к религиозной войне, как средству просвещения масс, погрязших в неведении основных начал религии и в ложном толковании Корана, средству “соединения разрозненных народов Дагестана в общее целое, прекращения между ними взаимных междоусобий, ссор и обычая кровосмешения” (В.Потто “Кавказская война”, т.5, с.21. Ставрополь, 1994)

“Описывая наружность муллы Магомета, современники говорят, что он был высокого роста, с длинной белой бородой, кротость и добродушие были написаны на его изможденном лице, а глаза ослепли от ночного бдения. И этот-то, по-видимому, мирный старик, едва слышным голосом проповедывал всеобщее восстание на кровавую брань. Песни, игры, музыка, курение табака, вино и танцы объявлены были светскими обрядами, достойными казни... “Истинные магометане,- внушал мулла Магомет, - не могут быть под властью неверных, потому присутствие их заграждает путь к престолу Аллаха. Молитесь и кайтесь, но прежде всего ополчитесь на газават - без него один шариат не приведет к спасению” (Там же, с.22).

Мулла Магомет своими проповедями положил начало и движению призывавших к газавату мюридов, а затем благословил на поднятие знамени газавата своего ученика Гази-Магомета, провозгласив его имамом. Так начался новый 30-летний этап противостояния народов Кавказа (в основном Дагестана и Чечни) и России, завершившийся с пленением третьего имама - Шамиля. С точки зрения неверующего человека тем самым еще раз был подтвержден тезис - “сила силу ломит”. Верующий же человек, соглашаясь с правдой этого высказывания, непременно добавит: “Что Богу не угодно, то и не сильно”, - и именно этим объяснит истинную причину поражения кавказцев в войне, которую они вели под знаменами газавата. Ибо, - как совершенно справедливо толковал мюрид Джемалладин слова пророка, сказанные после боя с неверными: “Мы совершили малый газават, теперь предстоит большой”, - под газаватом следует понимать борьбу с собственными страстями, ибо нельзя достичь благих целей прибегая к богопротивным методам...

Нельзя не заметить известной и идеологической общности мюрадизма и “ваххабизма”, некоторой общности тех почв, на которых они укореняются. И тогда, и сегодня – неудовлетворенность существующим положением вещей, и тогда и сегодня – невежество, отсутствие или искаженность нравственных императивов... Но следует ли из этого, что в подтверждение еще одной мысли - “история ничему не учит” - весьма вероятно повторение того кошмара, что пережили народы Кавказа во время войны с Россией в ХIХ в.?

Нет, не следует, ибо в одну и ту же реку истории невозможно войти дважды. Разнесенные во времени схожие коллизии в истории какого-либо народа являются либо показателем отсутствия динамики в развитии каких-то процессов, либо чисто внешне схожими проявлениями сущностно совершенно различных глубинных процессов, которые на самом деле и являются подлинными творцами истории. К нашему счастью, не только отдельные личности, но даже и целые народы являясь участниками истории, ее исполнителями, может быть даже ее исполняющими движущими силами, не являются теми, кто определяет цели для этих движущих сил, не являются подлинными творцами хода исторического процесса, до недавнего времени их нельзя было отнести даже к ответственным сотворцам этого процесса.

В своей массе и люди, и народы, являются детьми своего времени, продуктами своей эпохи и действуют в соответствии с требованиями этой эпохи. Выдающиеся владетели дум и чаяний людей данного времени – это отнюдь не те одинокие мыслители, которые сумели дистанцироваться от движущих страстей своего времени на вершинах глубокого духовно-интеллектуального прозрения, а те, кто своими призывами проявил скрытые до того потребности и чаяния масс, кто может и под знаменами нравственно несостоятельных идей, но помог удовлетворению этих исторических потребностей.

Востребованная мюридами идея газавата, понимаемого как борьба с неверными, конечно, несостоятельна с точки зрения интересов духовного спасения. Но она оказалась важным инструментом в деле создания единой национально-культурной общности, внутренняя пусть и неосозноваемая потребность в которой была весьма велика в исторически исчерпавшем эпоху междоусобья (и потому “уставшем” от нее) Дагестане. Величие Шамиля не в том, что он в течение 30 лет вел исторически обреченную на поражение войну с империей, а в том что он стал первым общенациональным лидером Дагестана, только и сформировавшегося как единая целостность в этой “безнадежной” войне с Россией, был лидером победоносного движения в направлении создания единого Дагестана. То же что это движение осуществлялось в форме войны против экспансии России, а не в форме, скажем, массового духовного объединения на идеях ненасилия и милосердия, определяемого сутью ислама, отражало уровень развития и обществ Дагестана, и самого Шамиля и не в коей мере не может быть поставлено им в упрек. Как, впрочем, глупо нам, людям совсем другого времени, упрекать того же Ермолова и его подвижников, за то что они действовали исходя из представлений и императивов сформировавшего их времени.

* * *

Однако при этом нельзя не понимать и другого. Становление человека и человечества это прежде всего процесс постоянного расширения тех рамок, в пределах которых люди и народы могут осуществлять свой ответственный выбор, применять свою свободу воли, приближаться к Богу или противопоставляться Ему. Это процесс в направлении субъективизации человека и его естественных общностей, то есть в направлении все более глубокого вовлечения человека и народов в процесс ответственного свободного согласования своей воли, с той Волей, что творит историю, в процесс ответственного сотворения истории.

Все имеет свой смысл, ничто не возникает случайно. Крылья даны тем, кому определено летать, свобода воли предоставлена тем, кому определено стать сотворцами. Для научения пользования и тем и другим даром необходимо время, но оно не может быть вечностью. И очень похоже, что наше время хождения в коротких штанишках ведомого детства кончается не только для отдельных людей, все более в процессе освобождения от помочей норм традиционалистских культур (в связи с их ослаблением и разрушением) вынужденных решать как им жить по “совести” ли, в некоем ли компромиссе со своей совестью, или полностью отдаться интересам обуревающих их страстей. Кончается такое время и для целых народов. Отсюда, может быть, впервые для многих народов сформировавшаяся опасность для выбора вопреки сущностным потребностям своего времени, наперекор своим подлинным интересам.

Нам, непосредственным участникам исторического процесса, конечно, трудно понять оправданы ли в исторической перспективе такие пагубные для данных народов явления и действия как фашизм в Германии, как эгоизм западного общества потребления, как видимая утрата идейных ориентиров в современной России. Являются ли они необходимой частью взаимоувязанного безумно сложного процесса становления человечества, как единой целостности, или это чистой воды патология? Это обстоятельство никак не влияет на степень нашей ответственности за эти явления, за этот выбор. Никак не влияет на степень ответственности, определяемую голосом нашей совести и уровнем тех знаний, которые нам уже даны и которые мы обязаны востребовать при определении своего выбора или хотя бы при осмыслении своей ответственной причастности к следствиям этого нашего выбора, обязаны востребовать в том газавате, что мы должны вести со своими страстями, со злом в себе.

Если вернуться к Дагестану и Чечне, то разница между нашим временем и временем, когда утверждался мюридизм, заключается прежде всего в том качественно отличном информационном представлении современного человека о мире, в котором он живет, от аналогичного представления человека ХVIII - начала XIХ века. Сегодня и самый необразованный, самый темный человек знает, что он, как и все остальные люди, житель одной планеты и эта планета не так уж и велика. Это является данностью, накрепко связывающей всех жителей Земли, обязывающей из разных возможных толкований тех или других мест священных писаний выбирать только те, которые позволяют непротиворечиво увязывать эту данность с религиозными истинами и притом в соответствии с милосердной сущностью Бога. Эта данность обязывает нас укреплять взаимную любовь, умножать добро, чтобы не превращать маленькое замкнутое пространство Земли в котел все уничтожающей взаимной ненависти, взаимного превозношения и ожесточения.

Современный человек, в отличие от людей, составлявших гораздо более изолированные друг от друга общности прежних времен, не понаслышке, не из теоретических рассуждений, а, как правило, на основе собственного опыта, хорошо знает, что линия между “своими” и “чужими” между теми кто дружественен к нему или по крайне мере не опасен для него и несущими угрозу каким-то его интересам, проходит не по границам раздела его культуры - этнической, религиозной, цивилизационной - и культур других людей, а по границам соприкосновения областей самих приоритетных и не поддающихся согласованию интересов.

Для патологических корыстолюбцев, властолюбцев, себялюбцев «своих» нет вообще. Более же всего недоверия они обычно испытывают к тем, кто находится ближе всего к ним. Но и окружающие им платят, как правило, тем же, будучи не без основания уверенными в том, что от этих обуреваемых страстями людей их никак не защитит сама по себе ни культурная, ни этническая, ни родственная, ни религиозная общность с ними. И, напротив, чем более данный человек имеет образ человека совести, человека для которого превыше любых интересов стоят духовно-нравственные императивы, тем больше доверия он вызывает у окружающих вне зависимости от наличия у него с ними культурной или какой-либо иной общности.

Да, очень многие из ныне живущих людей имеют достаточный жизненный опыт для того, чтобы без всякого культурологического и религоведческого сравнительного анализа понять и принять близость духовно-нравственных императивов культур всех исторически сформировавшихся общностей. И, конечно же, когда тем не менее современный человек, забывая этот опыт, позволяет вовлекать себя в процессы взаимного ожесточения и противопоставления, то он несет за это полную ответственность перед Богом, под какими бы благородными знаменами эти процессы ни проводились. Он пожинает, что сеет и в этой жизни, и в иных мирах.

Для меня, как для верующего человека, это обстоятельство является решающим при определении места современных процессов противостояния в истории становления человечества, как единой духовной целостности. Понятно, что никак не могут быть благодатными и прогрессивными процессы, в ходе которых люди, пренебрегая собственным опытом, противопоставляют себя другим людям не по степени сущностного отношения к тождественным во всех культурах духовно-нравственным императивам, то есть не по Вере, не по отношению к Богу и Его Воле, а по самим культурам, данным нам Богом для образования в ходе становления единого Человечества богатых своими возможностями многокрасочных гармоничных ансамблей, по соблазнам получения каких-то выгод (политических, экономических, социальных...), через ущемление интересов противопоставляемых... Конечно же, иначе как духовно-ущербными, разрушительно-патологическими такие процессы не назовешь.

Но точно такую же оценку подобным процессам в сегодняшнем дне даст и ученый, постигающий закономерности бытия, для которого прогрессивно все то, что отвечает стадиальной логике развития изучаемого им феномена, а регрессивно или патологично все противоречащее логике данной стадии, все чреватое нежелательными отклонениями, остановкой развития а то и разрушением, то есть гибелью данного феномена.

Если говорить о феномене становления человечества и о тех задачах, которые были основными для вчерашней стадии развития этого феномена, для стадии овладения человечеством пространства Земли, то это, конечно же,

во-первых, задачи формирования необходимого для овладения пространством Земли инструментария - политического, технологического, информационного;

во-вторых, задачи становления начальных географическо-социальных цивилизационных целостностей, смыканием областей влияния которых и завершается данная стадия;

и, в третьих, задачи образования в чревах обреченных на взаимное сосуществование цивилизаций протоструктур будущего цельного планетарного социального организма.

В рамках этих задач и мюридизм, и последующее движение Шамиля были безусловно прогрессивными явлениями ибо, как уже говорилось, им в значительной мере обязан Кавказ появлением Дагестана, как единой национально-культурной общности.

Задачи же следующей стадии становления единого человечества, это:

- формирование гармонично взаимоувязанных социально-природных сообществ всех уровней (от уровня отдельного человека, отдельной семьи и отдельной точки проживания этого человека и этой семьи, и до уровня всей планеты);

- субъктивизация как отдельных людей, так и всех уровней социально-природных сообществ (от семьи, национальных и этнических сообществ и уровней цивилизационных и межцивилизационных сообществ, до уровня всего человечества).

Нетрудно заметить как сложны и трудно увязываемы эти две группы задач. Каждый человек даже на основе своего скромного индивидуального опыта знает как непросто достичь гармонии во взаимоотношениях со своими близкими, с коллегами по работе, вообще с окружающими. В особенности, когда этой гармонии приходится добиваться самому вне помочей обязательных императивов норм исторически сформировавшихся регулятивных механизмов традиционалистких культур, вне поддержки заботливых, но стесняющих и в определенном возрасте начинающих раздражать рук старших членов своей семьи.

Понятно, решение глобальной задачи формирования антропосферы, как единой целостности, взаимоувязывающей образующие ее социальные общности всех уровней, существенно облегчилось, если б в регулятивных механизмах, связывающих социальные общности, было так же мало места для субъективизма, как и в механизмах, определяющих существование биоценозов. Но точно так же понятно и то, что в этом случае человек перестал бы быть человеком, ибо главное его отличие от других биологических существ не ум, но разум, то есть подчинение ума воле к достижению принимаемой им цели. Если цель добрая, то и воля добрая и тогда говорят: “Разум не велит - ума не спрашивай”. А если худая у данного человека цель, то тогда и получается, что “первое худо - худой разум, худая воля, худое дело...”(Даль)

Можно высказывать разные предположения по поводу смысла наделения людей свободой воли, для меня же решающим здесь является четкое указание Священного Писания: “И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию, сотворил его, мужчину и женщину сотворил их”(Быт.1,27)

Из этого замечательного по глубине и концентрации мысли библейского текста вполне однозначно вытекает, что человек сотворен как потенциальный со-творец Бога. Конечно, речь тут идет не о внешнем сходстве. А коли так, то отсюда и необходимость в свободе воли, ибо творить могут только существа со свободной волей.

Одновременно из этого же текста, из соединения единственного и множественного числа в нем (как, впрочем, и в предыдущем тексте - “сотворил человека... и да владычествуют они”) четко вытекает, что со-творцами Богу смогут быть только те люди, которые сумеют по своей доброй воле объединиться в единое целое - в семью, сообщества, человечество, сливая свою соборную единую волю с Волей Творца, владычествуя и обладая Землею, но не помыкая и не насилуя ее и ее обитателей.

Ясно, что Творец прекрасно понимал изначальную неготовность Своего творения к свободному духовному единению с Ним, понимал, что такое единение возможно только на основе осмысления людьми своего собственного опыта падения и взлетов, опыта своих собственных исканий, только на основе осмысления людьми своих собственных проживаний, своей собственной боли. Он понимал, что людям нужно помочь в воздержании от злоупотребления данной им свободой воли во зло себе и окружающему их миру. Но в то же время нельзя их и лишать возможности накопления того бесценного опыта, через осмысление которого они только и могут стать по настоящему свободными людьми, людьми, идущими через обуздывание собственных страстей к тому, чтоб не только в потенциале нести в себе тварные возможности образа Бога, но и жизнью своей, делами своими все более и более стремиться к возможному уподоблению Бога.

Пока люди были на уровне духовного младенчества, - а большая часть народов находилась на таком уровне в течение всей первой экспансионистко-территориальной стадии становления человечества, - Господь оберегал их от получения смертельно опасных травм с помощью помочей традиоционалистких культур. В весьма длительный период пользования этими помочами люди кое-какой опыт все-таки смогли обрести (подобно тому как его обретают и младенцы), но точно так же как без подросткового опыта, получаемого уже вне оберегающих родительских рук, трудно сформироваться ответственному за свои дела и свободному от закабаляющего искуса страстей человеку, так, по-видимому, вне такого, получаемого только в свободном плавании опыта невозможно становление как ответственных субъектов и отдельных человеческих общностей, отдельных народов и может даже отдельных цивилизаций, всего единого человечества.

Очень может быть, что переживаемое и человечеством в целом, и всей Россией, и Дагестаном, в частности, время, - время стыка первой, экспансионисткой, и второй, взаимосогласительной стадии, - это время подростковой фазы духовного становления, духовной субъективизации и основной части людей, и практически всех образуемых людьми общностей всех уровней, и всего человечества, это время самоутверждения. Это накопление того самого негативного опыта, который либо, при осознании и соответственном очищении через раскаивание, становится основой становления своего носителя как ответственного субъекта доброй воли, как со-творца и соделателя всех братьев и общностей с доброй волей и Самого Господа и тем самым открывает ему врата спасения; либо в случае упорного нежелания такого осознания, упорного подавления голоса своей совести, становится затягивающей в бездну гибели воронкой.

Народная мудрость гласит: “Не согрешишь - не покаешься”. А покаяние – это отнюдь не просто словесное исповедывание своего греха, осознание под действием совести своего падения, но и удаление от соблазняющего и закабаляющего зла, оглушающего совесть. Начало покаяния, как пишет в Лествице Иоанн Лествичник, “есть начало спасения.., есть благое произволение. Благое произволение рождает труды, а начало трудов суть добродетели... ”(26, 249).

Да, мы все - ныне живущие люди и, в особенности, народы бывшего Советского Союза, освобожденные (одни больше, другие меньше)ходом исторического процесса не только от пелен традиционалистских культур но и от давящих идеологических и командно-административных тенет рухнувшей посттоталитарной системы, - в эйфории пьянящей вседозволенности полученной свободы наломали много дров, поддавшись искушению как можно более быстрее решенить волнующие нас проблемы. Проблемы эти были иногда значимы, иногда мелки, но не в самих проблемах суть, а в том что для их решения мы согласились не замечать той боли, того страдания, что причиняли другим людям и народам, согласились не думать о том соблазне, что вносили в мир.

В результате на всем пространстве бывшего СССР мы имеем то, что имеем: тотальное вовлечение жителей и народов этого пространства в паразитирование и расхищение его ресурсов в рамках коррумпированной административно-командной системы, сменившей тоталитарную систему, в свою очередь сменилось тотальным противопоставлением утверждающихся и огрызающихся, клюющих и заклевываемых - людей и народов, политиков, дельцов, обывателей, бомжей. Фурункулы взрывов этого противопоставления, что имели место в Фергане, Таджикистане, Карабахе, Армении, Азербайджане, Грузии, Абхазии, Осетии, Молдавии, Прибалтике, Москве, Чечне, а теперь вот и в Дагестане, - это отнюдь не исключительные явления, а всего лишь наиболее яркие свидетельства нашего общего ослепления, нашей общей глухоты, нашего общего повышенного себялюбия и обездуховления.

Казалось бы, никаких надежд на то, что ситуация может начать меняться в лучшую сторону, никаких видимых точек опоры для того чтоб выбраться из этого болота... Полная разруха в экономике, разоренная русская деревня. Полное забвение не только нравственных начал, но и надгрупповых “государственных” интересов в политике, засилие криминала и в политике и во всей нашей жизни. Полностью дезоорентирующий информационный беспредел в СМИ. Полное игнорирование человеческого достоинства людьми в милицейской форме и камуфляже как в жизни, так и на экранах телевизоров. Для нас нормой стало видеть, как подозреваемых кладут лицом в грязь, скручивают руки, толкают, только что не избивают; и апофеоз – картина, как сваливают избитых людей на московскую городскую свалку, в том числе инвалидов, как отказываются принимать этих бомжей в больницу... Куда еще дальше! Полная, не оставляющих надежд беспросветность.

Не оставляющая надежд? Но ведь не зря уныние относится к числу тягчайших грехов. Уныние лишает человека воли к борьбе за свое спасение и тем полностью отдает его во власть несущего его мутного течения. Между тем каждый человек через трезвое осознание опыта своей жизни легко может убедиться в том, что, во-первых, все черные полосы его жизни связаны исключительно с ним самим, и, во-вторых, что как только он начинал отдаление зла, чернившего его жизнь, так и жизнь начинала светлеть.

О том же говорит и имеющийся исторический опыт. К примеру, проблемы народов, составлявших поздне-римскую цивилизацию, во многом были схожи с нашими. То же крушение прежних идеалов и отсутствие новых, тот же беспредел цинизма и воинствующего себялюбия. И тем не менее греко-римская цивилизация не только не погибла, но через катарсис духовного очищения кровью христианских мучеников привела к появлению цивилизаций Западной и Восточной Европы, чего, конечно же, не произошло бы падай семена из жертвенных подвигов мучеников на почву всеобщего уныния и всеобщей апатии.

Да, ну а где те подвижники, которые бы своим примером и нас бы вдохновили на борьбу с сидящим в нас злом?

А подвижники эти среди нас, и их гораздо более чем было тех первых христианских подвижников. Это все те, кто старается несмотря ни на что не поддаваться соблазнам страстей, соблазнам легких путей решения своих проблем, как бы серьезны ни были последние; это все те, для кого при всех их жизненных коллизиях приоритетными являются голос их совести и императивы исповедумых ими духовно-нравственных ценностей.

Как мы хорошо знаем по литературе такие подвижники были у нас и во времена страшного ГУЛАГА, и в КГБэшные времена борьбы с дисидентами. Есть они, конечно, и сегодня, но их видят только ближайшие к ним. Ведь в наши времена зло ведет борьбу с Добром не через насильственное уничтожение его носителей, а посредством плюрализма, идеологически уравнивающего добро и зло, посредством прямого напяливания на себя маски Добра. Как сказано: “Многие придут под Именем Моим... и многих прельстят”(Мф. 24,5). Но сегодня это уже не так страшно ибо, как уже говорилось, все мы по своей духовной зрелости находимся где-то в подростковом возрасте и следовательно в основной своей массе имеем, в отличие от граждан позднего Рима, все необходимое для правильного осмысления своего негативного опыта, получаемого в свободном подростковом плавании и вне одухотворяющих примеров подвижников. И это основа для сохранения и укрепления оптимизма в отношении нашего будущего, в которое сегодня есть только одна узкая дорога - дорога покаяния, дорога терпения, дорога идущая трудами добродетелей к плодам делания, к совершенной любви”

Будем помнить, “Претерпевший же до конца спасется” (Мф. 24,1)

* * *

На этом можно было б поставить точку, но я так и слышу: «Все это может быть и глубоко, и точно. Но только как этот ваш фундаменталисткий подход применить на практике для нейтрализации хотя бы тех процессов, что привели к вооруженному конфликту в Дагестане? И, кстати, вы так и не ответили кто ответственен за этот конфликт и почему он возник именно теперь?»

Не согласен – ответил. Конкретнее мог бы быть только ответ с указанием ответственных персоналий, в чем нет никакой необходимости. И прежде всего потому нет, что из сказанного мною достаточно ясно вырисовывается наша общая причастность и ответственность за эти события, вытекающая и из нашей нравственной неразборчивости при формировании власти, и из нашего попустительства попиранию и ущемлению прав и интересов других людей и народов как государством, так и какими-то группами, структурами, наконец, из нашей прямой предрасположенности к решению собственных проблем за счет ущемления интересов других людей... Именно все это и создает почву для вызывающих наше неудовольствие целеполаганий и действий людей, оказавшихся во власти в Москве и в Дагестане или в Чечне: бюрократов, политиков, силовиков, полевых командиров, общественных и религиозных деятелей. Они такие же, как и мы все.

Та нравственная разница, что существовала в первый период карательно-полицейских действий в Чечне между московскими властителями и российскими исполнителями их безнравственных планов и вставшими на защиту своей родной земли, своих очагов чеченцами, в том числе основной массой полевых командиров, таяла, как только последние уподоблялись первым в допущении безнравственных способов достижения своих целей. У одних это произошло раньше, у других позже, но произошло если не со всеми, то с подавляющим большинством полевых чеченских командиров и это стало одним из важнейших вторичных обстоятельств, провоцировавших сползание ситуации в некоторых регионах Дагестана к конфликту.

С правовой ответственностью. Как уже говорилось, с точки зрения формального права за события, происшедшие вследствие неразрешения каких-то внутренних проблем в первую очередь ответственны власти территорий и стран, где возникли эти события, в данном случае федеральные власти России и власти Дагестана. Лишь во вторую очередь следует определять ответственность внутренних и внешних сил, которые использовали нерешенность данных проблем в своих целях через раздувание данных событий.

Что же до ответственности перед Богом и перед своей совестью, то тут, безусловно, наибольшая ответственность лежит не на ослепленных честолюбцах и корыстолюбцах, а на людях, которые “уверовали, потом стали неверными, и положена печать на их сердца, и они не разумеют. А когда ты их увидишь, тебя восхищают их фигуры. Если они говорят, ты слушаешь их слова, точно они столпы приставленные. Они принимают всякий крик - против них. Они - враги, берегись же их!” (Коран,63,3-4). На них лежит основной груз ответственности, о которых Исус сказал: «Если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха, но как вы говорите, что видите, то грех останется на вас» (Ин. 9,41)

Иными словами основная нравственная ответственность за происходящее и в целом в России, и в частности в Дагестане лежит на всех тех из нас, кто полагает что кое-что понимает в происходящем, кто видит к чему могут привести те конфронтационные процессы, в которые люди вовлекаются уже и под знаменами религиозных идей, и так мало делает для того, чтоб помочь людям вырваться из под магии этих разрушительных процессов.

И если я не одинок в этом осознании своей личной причастности и ответственности за происходящее на территориях бывшего СССР и в первую очередь Дагестана и Чечни, то я предложил бы всем солидарным со мною объединиться с целью содействия ненасильственного разрешения людьми и народами своих проблем и во имя утверждения на Земле единых для всех культур нравственно-духовных императивов, согласующих нашу волю с Волей Бога. Создание такого духовного объединения, во истину миротворческого братства верующих людей, стремящихся быть верными Богу, несомненно может стать важным стабилизирующим фактором как на Кавказе так и в России, может стать важным фактором удачного, то есть спасительного для нас, преодоления той межстадиальной “подростковой” фазы, в которой мы сейчас пребываем.