Яков Кротов. Путешественник по времени.- Вера. Вспомогательные материалы.
МИСТИКИ, РОЗЕНКРЕЙЦЕРЫ И ТАМПЛИЕРЫ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ
К оглавлению
ПРЕДИСЛОВИЕ
Внутренняя жизнь мистических обществ и орденов, как правило, остается тайной не только для их современников, но и для последующих поколений, а если случайно приоткрывается, то ровно настолько, чтобы вызывать догадки и предположения, лишь усугубляющие атмосферу таинственности. Обнародование отдельных документов, по каким-либо причинам ускользнувшим от уничтожения посвященными, воспоминаний, полных недомолвок, и слухов, питающих беспочвенные фантазии, - вот все, что обычно приходится на долю исследователя. Таково положение дел на Западе и, в еще большей степени, - в России, где до недавнего времени конец существования мистических обществ определяли 20-ми годами XIX века, а возрожденное в начале нынешнего века масонство рассматривали исключительно как форму политической оппозиции самодержавию.
Сейчас многое изменилось. Уже первое выборочное знакомство с делами, хранящимися в Центральном архиве ФСБ РФ - бывшем архиве ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ, показало наличие в 30-30-х годах нашего века в России разнообразных мистических групп, обществ и организаций, члены которых пополняли ряды заключенных ГУЛАГа и секретных сотрудников ОГПУ-НКВД. Как документы инквизиционных процессов в Европе позволяют историку представить картину духовных движений, уклоняющихся, а порою прямо альтернативных догмам господствующей церкви, так и документы архивов коммунистической тайной полиции хранят драгоценные для историка, социолога и религиоведа сведения о людях и их мыслях, влиявших на гораздо больший круг своих современников, чем то можно было бы предполагать.
Появившиеся в последние время публикации документов и воспоминаний рассказывают о существовании различных ветвей духовного масонства<1>, о теософах и антропософах<2>, чьи легальные организации одними из первых были закрыты советской властью, о розенкрейцерах<3> и тамплиерах<4>. Члены этих "лож", "орденов", групп и обществ, носивших различные названия, часто были знакомы друг с другом, вращались в одних и тех же кругах, встречались по службе и пользовались одними книгами и рукописным "самиздатом". В результате, различие между течениями оказывалось скорее формальным, чем по существу идей, оплодотворяемых одними и теми же источниками. Если же представить количество лиц, не получивших посвящения, однако пользовавшихся орденской литературой и принимавших участие в различного рода коллективных мероприятиях (легальные и полулегальные лекции, вечера, концерты и пр.), то за всеми этими мистическими движениями придется признать достаточно серьезное общественное значение.
Занимаясь в течение ряда лет судьбой московских тамплиеров, представлявших как бы "головную" организацию для многих периферийных обществ и орденов России, а вместе с тем и другими группами и орденами, которые оказывались с тамплиерами так или иначе связаны, я мог видеть, что ни одна из этих организаций не была сколько-нибудь четким образованием, сравнимым с организациями такого же характера в Западной Европе или Америке.
Российские мистические "ордена" носили самодеятельный характер, не обладая организационными связями с подобными зарубежными центрами. Если в XVIII веке русские масонские ложи открывались с разрешения лож европейских, следивших за точным соблюдением уставов и орденским делопроизводством (акты, дипломы, переписка и т.п.), то в первые два десятилетия XX века и особенно в советское время мистические образования России имели вполне автономный характер, не вступая в организационные контакты с подобными же образованиями Старого и Нового Света.
Последнее объясняется, как мне кажется, не столько жесткостью и всепроникновенностью политического сыска коммунистического режима в стране, сколько невозможностью таких контактов и стремлением к ничем не контролируемой 4
свободе собственного духовного становления. В последнем немаловажную роль сыграли государственные гонения на религию вообще и на духовенство и верующих в частности. Под запретом оказалось не только отправление религиозных обрядов и сама церковь, но и вообще духовная мысль, как таковая. Если первое в какой-то мере отвечало прежним чаяниям образованных слоев общества, относившегося на протяжении предшествующего столетия все более оппозиционно к официозной церкви и к духовенству, находившемуся на положении государственных чиновников по "ведомству религиозных культов", то возникший в среде интеллектуальной жизни вакуум никоим образом не мог быть заполнен "диалектическим материализмом".
Место упраздненной религии должно было занять нечто новое, не порвавшее окончательно с традицией, но стремящееся к тому, чтобы его положения не вставали в явное противоречие с развитием современной науки, как то было с прежней религией.
О том, как происходил этот синтез науки, традиций, духовности и политики в первые десятилетия становления коммунистического государства, я рассказал в ряде очерков и публикаций, увидевших свет в некоторых малотиражных и труднодоступных даже для специалиста изданиях. В предлагаемой читателю книге собраны наиболее важные из них, дающие представление об уже известном материале и в своей совокупности представляющие определенный итог взглядов автора на данный сюжет. Здесь представлена точка зрения автора на возможность мистического (интуитивного) пути познания и его месте в совокупности позитивного (научного) и религиозного познания мира, краткий обзор направлений мистических движений 20-30-х годов, взаимоотношения между мистиками и анархистами, отразившиеся в конфликте вокруг Музея П.А.Кропоткина в Москве, первые сведения о попытках возрождения магического розенкрейцерства, однако главенствующим сюжетом остается история Ордена тамплиеров и его филиаций в России, вопросы его символики, исторических корней, содержания учения и пр.
Сложность заключается в том, что, будучи написаны в разное время и по разным поводам, эти очерки, с одной стороны, не всегда совпадают по высказанным в них догадкам и предположениям, отражая эволюцию мысли автора на разных стадиях его работы, а с другой - в них повторяются некоторые пассажи, опирающиеся на одни и те же документы. Последнее относится и к перечням имен, почерпнутых из документов. Рассматривая все это как безусловный недостаток книги в целом и в ряде случаев счастливо избежав подобного дублирования текстов, тем не менее я считаю подобные повторы неизбежными для такого сборника, представляющего читателю не итог, а всего только отчет о проделанной, и, главное, продолжающейся, отнюдь не законченной работе, позволяющей в дальнейшем автору многие его предположения уточнить и даже радикально пересмотреть в свете новых сопоставлений и открытий.
Вместе с тем я посчитал необходимым дополнить эти работы публикацией ряда материалов, имеющих первостепенное значение как для историков данной темы в целом, так и для конкретных исследований широкого спектра - от тамплиерского самиздата в виде образцов орденских легенд до документов следствия по делу "Ордена Света" и работ, представляющих интерес для исследователя культурной жизни России этого периода. Так непосредственно связанной с этими вопросами оказалась забытая историками тамплиерства статья Ф.Фортинского, опубликованная во второй половине прошлого века, которая помогает найти место российским мистикам советского периода в общемировой истории духовных движений.
Обзор тайных статутов исторических тамплиеров XIII века, сделанный Ф.Фортинским, еще раз убеждает, что новые тамплиеры России начинали не на "пустом месте". Конечно, они не располагали ни дипломами на открытие орденской организации, ни связями с вышестоящими организациями Ордена, однако они могли опереться в своем становлении на огромную, складывающуюся на протяжении веков и тысячелетий традицию, отраженную и зафиксированную в литературе, посвященной масонам, тамплиерам, 5
розенкрейцерам, каббалистам, алхимикам, гностикам и пр. тайным движениям и обществам. Эта литература ими читалась, реферировалась, переводилась с древних и новых языков, распространялась в орденском "самиздате", представляя ту основу, на которой взрастало собственное учение российских тамплиеров, их организационные формы, символика, наконец, их собственная литература, в первую очередь, их орденские легенды.
Публикуемые здесь легенды московских тамплиеров представляют только малую частицу обширного их корпуса, который, как я надеюсь, выйдет в свет вместе с материалами следственных процессов. Но даже в этой небольшой выборке современный читатель отметит темы, которые особенно волновали новых тамплиеров: правомочность создания собственных ритуалов при отсутствии традиций, их значение для членов Ордена, соотношение практической и духовной работы, правила "рыцарской" жизни в современных условиях, служение человечеству и готовность жертвовать собой, - все то, что не имело четких установлений, а потому требовало новых формулировок, понятных для неофитов.
Исследователь этих текстов найдет в них отголоски гностических учений первых веков нашей эры, обнаружит любопытные иерархии духов, совпадающие в основных чертах с христианской космологией, но вместе с тем обнаружит и явное влияние антропософской литературы, отражение современных представлений о средневековье и, наконец, отражение оккультной литературы конца прошлого века. Стиль повествования, образность легенд, их лексика безусловно несут на себе отпечаток уже новейшего времени. В сюжетах, восходящих к Египту, раннему христианству, средневековью, характерно отсутствие каких-либо исторических реалий - это именно легенды, где главенствует не повествование, а вызываемая им реакция, не фабула, а "мораль", как вывод из рассказанного, как способ передачи мысли и воспитания "рыцаря".
Полагая, что какое-то количество легенд было создано уже в наше время при деятельном участии самого А.А.Карелина, основателя "Ордена тамплиеров" и первоначальных членов его кружка - А.А.Солоновича, Н.И.Проферансова, П.А.Аренского и, возможно, других "рыцарей", я должен отметить в текстах многих из них следы грамматических оборотов, указывающих на перевод с французского языка, на котором они были первоначально изложены. В связи с этим стоит напомнить, что в протоколах допросов все сознавшиеся члены "Ордена Света" указывали, что легенды им рассказывались "старшими рыцарями", то есть передача шла только изустно, хотя, как выяснилось, в кружке Карелина существовали и тексты, с которых потом осуществлялась распечатка. Другими словами, перед нами действительно орденский фольклор, сохранявший при передаче сюжетную канву, но расцвечиваемый рассказчиком в меру желания, вкуса и таланта.
Последнее позволяет предположить, что в ряде случаев мы можем иметь дело с действительно древними сюжетами, которые многократно изменялись при передаче, всякий раз обрастая лексикой и приметами своего времени. В этом плане особую ценность приобретают комментарии Е.С.Лазарева к опубликованным в журнале "Наука и религия" некоторым легендам московских тамплиеров<5> и его же доклад о гностической символике и терминологии в легендах, прочитанный весной 1996 г. на конференции "Россия и гнозис" в Москве<6>. Вместе с тем, на таком фоне безусловно новыми выглядят настойчиво проводимые в легендах идеи акратизма, заимствованные у анархистов, картины беспечальной свободной жизни обитателей Атлантиды, лишенной платоновских рабов и слуг, а потому представляющие такую же утопию, как и картины счастливой жизни будущих городов и "вольных общин" в брошюрах самого А.А.Карелина.
***
Все публикуемые тексты заново отредактированы, снабжены комментариями и примечаниями, отнесенными в конец книги, и общим именным указателем.
А.Никитин 6
ТРИГРАММА КОСМИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА
(Наука, религия, мистика)
На исходе XX века, столь щедрого на сенсационные потрясения ума человеческого, можно констатировать еще один парадокс, требующий, по-видимому, самого серьезного осмысления: неуклонный, постоянно растущий интерес человека к тому, что определяется несколько расплывчатыми словами - "мистика", мистицизм". Оттенки их смысловых толкований чрезвычайно разнообразны, как то случилось и с другими словами, заимствованными из древности, но с той поры претерпевшими множество метаморфоз в сознании тех, кто их использует. Рекомендуя интересующимся соответствующие статьи словарей и энциклопедий, здесь я ограничиваюсь только одним аспектом этого термина, который не получил в них достаточного освещения, хотя, на мой взгляд, именно он в наше время является определяющим.
В данном случае под "мистицизмом" я подразумеваю умонастроение человека, определяющего собственное бытие не в координатах только нашего четырехмерного мира, но в иерархии духовной структуры мироздания в целом. Это специфическое состояние человека, уверенного в бессмертии своей духовной сущности, ее эволюции "в мирах и веках", в ее бесконечных воплощениях, направляемых свободной волей и развивающимся сознанием.
Конечно, подобное определение не исчерпывает всех возможных и, вероятно, необходимых признаков того, о чем я намерен говорить ниже, однако, если и расходится в какой-то мере с привычными определениями, то не противоречит им, поскольку предполагает наличие двух главных признаков: 1) существования сил, проявляющихся за 7
пределами физических констант, и 2) личностный, т.е. не поддающийся экспериментальной проверке характер взаимодействия (диалог) с этими силами и возможность их постижения. Последним определением я ухожу от необходимости использования термина "божество" по неопределенности его содержания и потому, что человек вступает в контакт не с ним лично, а всего только с теми или иными его проявлениями.
И все-таки - диалог... с Богом?
Возможна ли такая постановка вопроса в конце XX века, ознаменованного, как я уже заметил, самыми грандиозными достижениями позитивной науки - проникновением в тайны макро- и микромира, к истокам высшей нервной деятельности, к практической генной инженерии и потрясающим наше воображение представлениям о Вселенной и Человеке, которые мы можем осознать только в самых общих чертах? Тем более, что на протяжении долгих предшествующих десятилетий мы искренне считали, что этот успех обусловлен успехом сугубо материалистического взгляда на природу и общество.
Между тем, несмотря на такие открытия, на их реализацию и даже утилизацию в повседневной жизни, начиная от генетики, медицины, создания искусственных веществ и соединений и вплоть до широкомасштабных космических проектов, налицо совсем иное. Будущий историк и социолог наверняка заметит, что, начиная с XVIII века, наряду с развитием материалистических взглядов, с развитием позитивной науки, по мере накопления все новых знаний, встававших в резкое противоречие с религиозными воззрениями минувших столетий, параллельно развивался еще один взгляд на окружающий человека мир, который утверждал в нем наличие иных, еще не познанных сил и иных измерений, а потому требовал иного подхода к решению гносеологических и мировоззренческих вопросов.
Больше того. Можно заметить, что когда в XIX-XX веках массовые конфессии (и не только в России) испытывали серьезный кризис, их успели потеснить множество различных обществ и сект, основанных на мистицизме, сочетающем самые разные элементы западных и восточных религий, философских доктрин и в еще большей степени - самодеятельности.
Само по себе сектанство не вызывает удивления. Оно неизменно сопутствовало великим религиям, в свою очередь развившимся из маленьких групп и сект, возникавших в малокультурных слоях общества и лишь потом получавших в свое распоряжение весь арсенал культурных ценностей. Однако такое дробление и отпочкование обычно определялось именно религиозной окраской, т.е. было связано с определенной конфессией и практически не выходило за границы ее распространения.
Современный же феномен мистицизма, распространяющегося, в первую очередь, среди наиболее образованного и интеллектуально активного слоя общества - в среде интеллигенции, научных и творческих работников, среди людей социально активных, думающих и читающих, - нельзя свести только к религиозным вопросам. Скорее наоборот: мистицизм как бы упраздняет необходимость религиозных догм и церковных установлений, утверждая ненужность традиционных посредников между человеком и Богом, тем более, что и сам Бог в мистическом сознании современности претерпел известную деперсонализацию, став более символом, вектором движения духа, чем непосредственным Творцом вселенной.
В свою очередь и мистика стала восприниматься уже не как личностный опыт общения с Божеством в результате озарения (благодать) или подвига (награда), а как обращение человека к загадке своего "внутреннего я", его соотнесенности с окружающими людьми, природой, миром, наконец, со всем мирозданием, предстающим некой иерархической структурой, отражающей одновременно проявление ("воление") самого Божества.
Можно утверждать также, что современный мистицизм не просто упразднил ритуал (культ), но, что особенно важно, ввел как обязательный момент понятие имманентной телеологичности, иными словами - изначально заложенной целевой программы во всем, 8
что проявляет себя в мире и подчинено законам прогрессирующей эволюции. Не менее существенен при этом факт перехода группы явлений, относимых некогда к сфере исключительно религиозно-мистического опыта (магия, мантика, гипноз, телекинез, ясновидение) в категорию объектов научного исследования, что само по себе можно расценивать как наведение первых "мостиков" между мистикой и наукой, в принципе упраздняющих необходимость религиозных подходов к этим вопросам.
Ситуация, в которой "нетрадиционная медицина" в ряде случаев еще пользуется квази-религиозной оболочкой, выступая под маской той или иной конфессии (православное целительство, ламаистская школа медицины, исламская традиция), не опровергает такое утверждение, поскольку может быть объяснена различными причинами, начиная от "моды" и кончая привычной тому или иному целителю конфессиональной ритуалистикой, с помощью которой он вступает в контакт с действующими через него силами. И хотя о самих этих силах современная наука не может сказать ничего, кроме того, что они - как видно - существуют, хотя и не поддаются в полной мере фиксации имеющимися в ее распоряжении приборами, их уже следует рассматривать не в качестве "сверхъестественных", как то было еще недавно, а вполне естественных, только еще не получивших прав гражданства в традиционной системе знаний.
Момент, когда это произойдет, - всего только вопрос времени. Думаю, что выскажу мысль, владеющую умами многих, предположив, что в таких проявлениях "сверхъестественного", отмечаемых за последнее время у все растущего числа людей на земном шаре, в первую очередь у детей, мы имеем дело отнюдь не с атавизмами, не с наследием первобытного прошлого, а, наоборот, с результатом естественной эволюции человека как вида. Эта эволюция была напрямую обусловлена развитием за последние столетия науки и техники, которые, с одной стороны, высвободили время для саморазвития личности, облегчили человеку труд и тем самым дали возможность приобрести более утонченное восприятие красок, звуков, образов, ощущений, а с другой - поместили современного человека в мощные энергетические поля городских аггломераций, которые не могли не способствовать развитию его собственных биоэнергетических потенциалов.
Вряд ли я ошибусь, предположив, что здесь перед нами открывается основная линия эволюции человека, освобождающегося от прежней зависимости по отношению к окружающей природной среде и начинающего развиваться в совершенно определенном направлении под воздействием созданной им самим "второй природы". Мне могут возразить, что развивая новые парапсихические способности, т.е. физиологически эволюционируя, современный человек слишком мало продвинулся в своей нравственной эволюции. Но, во-первых, разговор идет об эволюционной линии развития человека как вида, в которой я вижу подоснову развития современного (да и прошлого) мистицизма, о чем буду говорить далее, а, во-вторых, моральная структура личности в гораздо большей мере зависит от общества, в котором личность живет, чем от физико-энергетических характеристик среды обитания.
Последнее вынуждает нас обратиться к третьей вершине "магического треугольника" человеческого сознания, который образуется знанием позитивным (наукой), знанием интуитивным (мистикой) и знанием иррациональным (религией), одновременно поставив вопрос: влияет ли знание само по себе на моральную структуру личности?
Что касается позитивной науки, имеющей дело с явлениями физического мира, вопрос этот давно решен: жажда знания, как такового, была заложена в человеке изначально в качестве его обязательной программы, что прекрасно проиллюстрировано библейской историей со Змеем, до этого он мог существовать лишь в "реторте гомункулуса", то есть в "раю". Только мощный стимул устремления к познанию мира делал человека способным "овладеть" этим миром, превращал его в "соработника Бога" по упорядочению космоса.
Вот почему, несмотря на использование в антропологии различных видовых определений для человека, необходимых в практических целях, сам род Homo изначально 9
был "познающий", ибо это то, чем он занимался с того самого момента, как выделился из животного царства.
Человек познавал мир, чтобы преображать его сначала в пределах биосферы, а затем, если следовать В.И.Вернадскому, создал ноосферу, то есть выступил космической (планетарной) силой неизвестного ранее ранга. Этот факт в иерархическом отношении ставит человека на самую вершину пирамиды планетарной жизни, как ее конечный продукт, своего рода "венец творения", налагая на него, как лишь теперь он начинает понимать, весьма жесткие обязанности в отношении собственной "разумности" и порядочности.
Причиной такого осознания стала именно наука, прошедшая долгий путь сбора и обработки информации, которая, в свою очередь, все больше и больше диктует нам те или иные решения, направляя наше внимание на определенные области знания и проблемы космического ранга. Она, эта наука, то есть определенная система получения, обработки и использования знаний о мире и человеке, дала нам множество сведений, кроме самого главного: что же такое сам человек? Что мы собой представляем? Зачем появляемся на свет и почему умираем в тот момент, когда, как нам кажется, только начинаем что-то понимать и в чем-то разбираться? Почему "венец творения" в системе мироздания оказывается всего лишь игрушкой случайностей, не обладая никакой абсолютной ценностью в бесконечности вселенной и весьма относительной - на протяжении своей краткой и полной превратностей земной жизни?
Эти вопросы человек начал задавать себе с того самого момента, как почувствовал себя человеком. Возможно, когда-нибудь мы узнаем, что эти же вопросы возникали еще у его предков, а, может быть, и у некоторых из его современников - животных, с которыми он оказался особенно тесно связан. Сейчас мы знаем, что животные обладают своим языком, что они вовсе не "бессмысленные и бессловесные" создания, а поведение современных "диких" животных, в полном смысле слова обитающих среди людей (известно, сколько "диких" животных живет в наших городах) и, без преувеличения, стремящихся к общению с человеком (раньше это могли наблюдать, главным образом, отшельники), позволяет предположить, что образование "ноосферы" и изменение силовых (энергетических) характеристик Земли в результате человеческой деятельности не прошло бесследно и для эволюции животного царства.
Так почему же на поставленные вопросы наука не давала и не могла дать ответ? В первую очередь потому, что она была позитивной наукой. Она изучала человеческое тело, его строение и физиологию, и уверяла, что это и есть собственно человек. Она рассматривала возможность появления жизни в космосе и на планетах, рассматривала следы эволюции жизни на Земле и приходила к выводу, что, поскольку шансы на возникновение таких условий на других планетах ничтожны, жизнь на Земле "зародилась" случайно. Отсюда следовало заключение, что человек - явление не только эфемерное, но и случайное, так что никакой "миссии" (цели) он в себе не несет, а его стремление к познанию и преобразованию мира - всего только результат определенной структуры мозговых клеток...
Будь это действительно так, прирожденный дар познания, приведший к такому итогу, стал бы убийственен для человека и человечества. По счастью, вероятно, с того самого момента, как указанные вопросы без ответа приобрели ощутимую остроту, у человека в качестве противовеса пробудилось то, что именуют обычно "религиозным чувством". Оно коренилось в интуиции и в тех "сверхчувственных" ощущениях, которые на протяжении тысячелетий служили питательной средой для мистицизма.
Если наука явилась способом экспериментального постижения мира, то религия взяла на себя попытку его объяснения - объяснения, собственно говоря, не самого мира, а структуры мироздания в целом, став разграничительным барьером между логикой науки и экстазом веры, являвшемся, в свою очередь, орудием "сверхчувственного" познания, поскольку его питала информация иррационального характера. 10
Религия использовала материал позитивного знания, но в основе своей опиралась на мистицизм - невнятное предощущение многих из нас, что человек находится как бы на грани двух и более миров, из которых только один вмещает его физическое тело, а потому является для него безусловной реальностью, в то время как другие остаются спонтанно возникающими и исчезающими феноменами, не оставляющими в памяти ничего, кроме смутно скользящих теней, к которым так присматривался в свое время Платон.
Являются ли эти тени отражением какой-то реальности, или сами они всего только фантомы, возникающие в результате несовершенства наших органов чувств, нашей нервной системы, наших собственных дефектов, постулирующих их возникновение и исчезновение? В конце концов, к этому и сводился вековечный спор материализма с идеализмом, в своих крайних проявлениях одинаково склонных рассматривать данную нам в ощущениях реальность только под каким-то одним углом зрения, забывая о многомерности и многообразии мира, открывающегося нам лишь в узком спектре наших возможностей.
Развитие науки в XX столетии (а для математиков - значительно раньше) прояснило тот факт, что уже не в умозрительном плане, а в самой что ни есть практической деятельности человеку сейчас приходится иметь дело с силами, в реальности существования которых мы не можем сомневаться (например, гравитация, магнитные поля, электричество), однако для нас они столь же "нематериальны", как те символы или абстракции, которыми мы их обозначаем и которые, в конечном счете, так похожи на символический язык средневековых алхимиков, каббалистику гностиков или образы религиозных иерархий Востока.
Именно поэтому я рискну утверждать, что сознание современного человека полностью дематериализовано и насквозь символистично. Именно развитие науки и ее использование приучило человека современного оперировать исключительно символами, за которыми часто нет никакого предметного содержания. И все же они воспринимаются адекватно людьми на всех концах земного шара подобно тому, как один и тот же китайский иероглиф, имеющий совершенно различную фонетическую огласовку на севере и на юге страны, и там и там передает заключенную в нем информацию в неискаженном виде. Не эта ли символистичность мышления, которую впервые открыли в конце прошлого столетия поэты-символисты, а следом за ними - и художники, обратила внимание наших современников на духовное наследие древних культур и цивилизаций, увидев в причудливых образах мифотворчества минувших веков символистическую тайнопись, отражающую вполне реальные явления физического и духовного мира?
Однако, можно ли говорить о подобной "иероглифичности", заложенной в мистических ощущениях человека, на которой взрастали все религии прошлого? Такой вопрос тревожил одинаково теологов, этнографов и религиоведов, но окончательного своего разрешения не получил, хотя большинство его исследователей склонялись к утвердительному ответу, поскольку в основе всех религий древности (во всяком случае, тех, чьи корни удается проследить в достаточно долгой перспективе времен) оказываются схожие мифы, представления, образы и даже обряды.
Таковы идеи потопов, искупления, сошествия учителей (с небес или со звезд), учение об инкарнациях, метампсихозе и многое другое, что можно, конечно, объяснить заимствованием идей друг у друга, "бродячими сюжетами" или единством психоментальной структуры вида Homo sapiens, являющегося единым биологическим видом на нашей планете. Однако для каждого из этих предположений потребовалось бы слишком много оговорок и допущений. Проще предположить, что в основе таких первичных мистериальных предпосылок лежит некая объективная реальность, вызывающая представление об иных мирах и пространствах, об иных силах и иерархиях, с которыми человек связан чем-то, что и является его истинной, непреходящей сутью, проявляющей себя через его физическое тело. 11
В известной мере, историю религий можно рассматривать как историю трансформации и расшифровки подобных ощущений, остающихся у человека неизменными с глубокой древности до наших дней, поскольку, как теперь выясняется, менялось не их сущностное содержание, а всего только их осмысливание и образное воплощение - все то, что на протяжении веков питало музыкальное, изобразительное и литературное творчество человечества, выраженное на языке символов той или иной культуры. В этом плане всякое творчество, даже научное, - всегда мистично, потому что за комбинациями традиционных символов у каждого подлинного, т.е. глубоко переживающего художника, открывается его личный мистический опыт - та "гармония сфер", то "проникновение в зазеркалье", тот "прорыв в параллельные миры", который обогащает наши представления о явлениях и силах, лежащих за пределами возможностей позитивной науки.
На такой базе и возникает религия, как предчувствие и предощущение пробуждающейся в физическом теле духовной сущности, интересы и устремления которой часто оказываются в разительном противоречии со "здравым смыслом" и благосостоянием физического тела человека. Разлад между "физиологическими" желаниями, к которым можно причислить также желания эгоистического и бытового порядка, и духовными (душевными) устремлениями, замеченный человеком очень рано, послужил, по-видимому, толчком к формированию и упорядочению как религиозных воззрений, так и собственно церковных институтов, в центре внимания которых всегда находилось не исследование мира и человека, не обращение мыслей последнего "к звездам", а всего только организация человеческого социума на определенной территории и в столь же определенной культурной традиции, если понимать в данном случае под "культурой" не духовную, а повседневную общественную деятельность людей на уровне быта.
Задача управления человеческим обществом накладывала на религиозные институты (церковь) такие же ограничения, как исследование материального (четырехмерного) мира - на позитивную науку. Питаясь мистицизмом отдельных, канонизированных личностей, допуская его в ограниченных дозах для массового потребления, ни одна из мировых конфессий именно в силу своего положения и своих задач не поощряла (а то и прямо запрещала) мистицизм, как путь получения ответов на "проклятые вопросы", встающие перед человеком.
В свою очередь, религиозные институты пользовались авторитетом и доверием общества до тех пор, пока утверждаемые ими картины мира не вставали в вопиющее противоречие с данными позитивной науки, от достижений и выводов которой с течением времени все полнее и больше зависели благосостояние и жизнеспособность данного социума. В результате очередного революционного переворота, чаемого всеми без исключения слоями общества, оказывалось, что само общество вынуждено пожинать плоды поистине пирровой победы. Наука, будучи изначально направлена на изучение материального мира, опровергая теоретическое основание той или иной религиозной системы, по существу, вместе с религией уничтожала и построенную на ее постулатах мораль, не предлагая ничего взамен.
Кризис веры в европейском мире, начавшийся с восторга материалистов XVIII века по поводу "освобождения человека от Бога", очень скоро привел "свободное человечество" не к действительному атеизму, предполагающему очень высокий уровень развития личности, не к агностицизму, предполагающему столь же высокий интеллектуальный уровень этой же личности, а всего только к примитивному нигилизму, повергнувшему в отчаяние и ожесточение людей слабых и скудоумных. Следует, впрочем, отметить, что этот же нигилизм заставил людей разумных обратиться к поискам ответов на вопросы, с особой четкостью поставленные в русской литературе второй половины прошлого века: что я есмь? зачем живу? для чего появился на свет? почему должен страдать? зачем следует соблюдать заповеди, если жизнь дается один только раз, а потом - "лопух вырастет"? 12
Эти и подобные вопросы накапливались в человечестве с незапамятных времен. Их задавали поэты Шумера и Аккада, Индии и древнего Египта, мудрецы Китая и Эллады. Но только теперь с развитием науки и падением престижа религии, с разрушением незыблемого (но никогда не выполнявшегося!) кодекса морали, в общих чертах сходного для всех религий и всех культур, эти вопросы поставили под сомнение многое из того, на чем строилась духовная культура предшествующих тысячелетий.
Почему пошатнулись религиозные институты и, в первую очередь, институты христианских конфессий? Почему они теперь вынуждены или уступать свое место возникающим новым сектам, объединениям, общинам, или же модернизироваться, поспевая за модой и требованиями общества? Причин может быть названо много, но истинная причина заключена, как мне представляется, в том, что ни одна из великих мировых религий не смогла объективно ответить на эти вопросы, без разрешения которых в соответствии с данными современной науки человек конца XX столетия отказывается если не жить, то повиноваться.
В самом деле, намного ли отличается в этом плане догматическое христианство от науки, уверяющей, что никакой "души" человек не имеет, а является "всего только" продуктом случайных генетических мутаций, существующим от момента зачатия до момента прекращения своих физиологических функций? Ведь жизнь человеческая по христианским воззрениям оказывается все равно "одноразовой", поскольку наличие у человека бессмертной души гарантирует ему только награду или наказание за прожитую на земле жизнь, но отнюдь не проливает никакого света на ее смысл. Иудео-христианские религии не отвечают на вопрос, откуда и зачем появилась эта "душа", чтобы соединиться с телом, и почему, пройдя в этом теле то очень короткий, то достаточно долгий отрезок жизни, часто приобретая огромный опыт и знания, она обречена на последующую "вечность" абсолютной бездеятельности "блаженства" или "мук".
С точки зрения логики - бессмыслица. Как и в случае с наукой, мировые религии не могут ответить на вопросы "зачем", "для чего" и "почему". Даже буддизм, привлекающий возможностью бесконечных воплощений, то есть возможностью для души активного существования и азартной деятельности (переиграть карму!), в конечном счете представляет ее будущее столь же бесперспективным, как вращение молитвенных мельниц, установленных на горных потоках Тибета...
Так получилось, что именно развитием знаний человека о себе и о мире XX век поставил вопрос об ограниченности традиционной науки, несостоятельности традиционных религиозных систем и необходимости поисков новых путей для решения кардинальных вопросов человеческого сознания.
Этими путями могут быть те, которые и ранее указывал человеку его мистический опыт, и которые для области паранормальных (аномальных) явлений становятся в наши дни если не прямым объектом изучения, то, во всяком случае, полем чрезвычайно интересной и перспективной работы.
Позволительно спросить: какое это имеет отношение к мистике, если, как мы убеждаемся, подобные явления связаны с открывающимися и развивающимися силами физического тела человека? Это так, но было бы опрометчиво утверждать, что указанные силы исходят непосредственно из человеческого тела, а не проявляются в нем, вызывая некий резонанс. Мне представляется, что то или иное человеческое тело (далеко не каждое!) в определенной ситуации может служить своего рода приемником, проводником или индуктором для сил, источник которых нам неизвестен и находится, безусловно, за пределами данного организма. Вот почему приходится признать, что все многообразие паранормальных (аномальных) проявлений, которыми человечество наконец-то заинтересовалось, пока свидетельствует лишь о том, что, кроме регистрируемого наукой "реального мира", существуют реальность какого-то иного порядка, с которой в той или иной степени связано и существование человечества. 13
Что может в этих условиях дать индивидуальный мистический опыт? Только серию наблюдений и ощущений, передаваемых далеко не адекватно. Стоит просмотреть десяток книг и брошюр, появляющихся сейчас в большом количестве, в которых авторы рассказывают о своих переживаниях, видениях, услышанных голосах, приводят надиктованные им тексты или страницы "автоматического письма", чтобы прийти в растерянность от разноголосицы. Но имеем ли мы право, поддавшись первому впечатлению, отмахнуться от заключенного в каждом из таких сообщений "зерна" лишь потому, что оно искажено и обросло множеством "помех", "шумов" и прямых домыслов? Или, как то делали и делают до сих пор представители позитивной науки, все это списать на душевные заболевания и невропатию перципиентов?
Изучая человека, как объект, мы только недавно начали догадываться, что изучаем не столько саму личность, то глубинное "я" индивидуума, с которым общаемся, которое ценим, любим или ненавидим, сколько тот физический "дом", в котором эта индивидуальность обитает.
Более того, скопились достаточно веские доказательства, что это "я", сохраняющее сознание после смерти физического тела, способно существовать бесконечно, способно появляться на Земле или в ином месте в новой физической оболочке и даже сохранять воспоминания о своих прежних воплощениях - все то, о чем знали и говорили мистики, вероятно, еще в эпохи великих оледенений... Стало быть, надо набраться терпения и найти возможность диалога не с "домом", а с его "обитателем". Как? Здесь придется обратиться к многовековому опыту мистиков, который до последнего времени третировала и просто отвергала традиционная наука.
Последнее понятно. Мистический опыт не поддается (или трудно поддается) проверке, однако именно на его основе были построены все великие религии и - вероятно - на его же основе сделаны все великие открытия науки. Мы все помним блестящее положение марксистской диалектики, что "количество переходит в качество", однако смогли убедиться, что даже самые совершенные электронно-счетные машины не могут выдать качественно новый результат, если человек не заложит в них его предпосылки. Да ведь и сам человек делает открытия, как правило, не на числовом (количественном), а на интуитивном (качественном) уровне, когда искомая идея, конструкция, результат возникают в сознании не постепенно, частями, а сразу, целиком, в своем законченном виде. Откуда? Из "ноосферы"? Однако В.И.Вернадский, как мне представляется, под "ноосферой" понимал не создаваемое земным биосоциумом некое "пси-поле", которое окружает планету и к которому могут подключаться медиумы (контактеры, проводники), а ту "вторую природу", которую создал на земле человек для своего обитания.
Между тем, "пси-оболочка" нашей планеты, по-видимому, существует - она, или что-то подобное ей, как существуют и другие поля и силовые линии, постоянно несущие различного рода информацию о вселенной, на которую наши внутренние индукторы, наши сокровенные "я" отзываются то глухо, то активно, а чаще всего просто "не слышат". Вот почему мне представляется, что мистический опыт человечества, отраженный в разных преданиях, преображенный в ритуалах, упражнениях, системах взглядов, заслуживает самого пристального внимания на рубеже наступающего третьего тысячелетия нашей эры. К нему, к этому опыту неизменно обращались члены тайных мистических обществ и орденов, надеясь найти пути совершенствования, освобождения своего духовного "я" или методы восстановления того, что мы сейчас осторожно именуем "памятью прежних воплощений".
Стоит сказать, что одновременно предпринимались и другие попытки, направленные в сторону овладения и подчинения стихийных сил, "элементалей", которые на самом деле были не сущностями, а всего только проявлениями сил высшего космического порядка, самой структуры космоса. Надо ли пояснять, почему такие попытки изначально были обречены на провал? 14
Но дело заключалось, по-видимому, не только в изначальной ошибке несоответствия выдвигаемых претензий к реальности. "Путь мага", на который вступал человек, увлеченный миражем власти и ослепленный первыми мелкими успехами, всякий раз оказывался ловушкой для личности, отказывавшейся от права первородства за чечевичную похлебку призрачного благополучия. Его ожидало не просто разочарование: человек вступал на недолжный путь зависимости от сторонних сил, на путь разрушения своего истинного "я", не защищенного категориями долга, чести, воли и, конечно же, любви, которая только одна способна соединять людей, миры и молекулы воедино.
Впрочем, эта ситуация давно разрешена в судьбе Фауста. Двойственный образ Фауста, ставшего в какой-то мере символом "европейской души" или "европейского сознания", как мне кажется, не был до конца понят не только современниками И.-В.Гёте, но даже им самим. Ведь Фауст потерпел поражение не потому, что страстная тяга к знанию заставила его продать свою бессмертную душу мелкому бесу, а потому, что он сошел с единственного пути, открытого духовной сущности человека - пути личной работы, личного преодоления препятствий, личного познания добра и зла путем проб и ошибок, которые не только несут в себе знание, но способствуют развитию и преображению человека. Он пал потому, что хотел не служить, а только пользоваться, отдавая за то свое бессмертие, то есть возможность дальнейшей эволюции заключенной в нем духовной монады, которая может развиваться и раскрываться лишь в физическом теле, используемом ею в качестве инструмента познания и преображения окружающего мира. Именно монада рождает в человеке неодолимую страсть к познанию и к активной деятельности, столь отличающие его от всего животного царства, - качество, которое в конечном счете приводит к осознанию личностью (монадой) неслучайности своего существования как одной из действующих созидательных сил мироздания.
Начиная с этого момента, воплощенная монада смотрит на себя уже не как на "центр мироздания", не как на бесцельный феномен сочетания молекул, а как на структурную часть единого универсума, предполагающую активное служение этому целому в сознательной, упорядочивающей его форме.
Другими словами, на определенной ступени познания и самоосознания человек из "твари" превращается в со-трудника и со-работника Творца.
Мистицизм всегда опирался на два основополагающих принципа: духовности, проницающей все сущее, и эволюции, предполагающей саморазвитие "идеи", которая преодолевает косность заключающей ее "материи". Мне могут возразить, что ничего подобного в древних и современных мистических учениях нет, что мистики постоянно говорят о различных иерархиях духов, весьма напоминающих бесплотные воинства различных религий, о чудесах, нисхождении духов на землю, об их взаимоотношениях с людьми... Все это так. Но ведь это - только слова и образы, призванные воздействовать на воображение неискушенных читателей и слушателей; образы, за которыми мы можем разглядеть реалии мироздания, как его угадывает современная наука с ее теорией "Большого взрыва" и "расширяющейся вселенной", что, в свою очередь, предполагает неоднократность подобных "пульсаций"... И в этом случае мы не найдем никаких серьезных расхождений между утверждениями науки и мистики, речь может идти лишь о способах выражения и терминологии, а также о выводах, которые делают представители той и другой.
Действительно, мы знаем, что за пределами нашей Вселенной должны существовать иные вселенные ("космосы" мистиков); что развитие жизни на Земле прошло стадию "косности" неорганических форм - от минералов к первым "растениям" и далее к животным, восходя все выше и выше по мере организации и сложности. И если мы не можем с достоверностью говорить о мире минералов (впрочем, в кристаллах уже отмечен обмен веществ, т.е. безусловные признаки "жизни"), то уже в растительном мире мы обнаруживаем существование "ауры", которая указывает на наличие, кроме физического, 15
еще и астрального тела, соответствующего понятию "души" - возможно, первого проявления духовной сущности (монады).
Если же признать (а иного выхода нет), что "зарождение" духовных монад происходило в момент "Большого взрыва", то каждая из них должна была пройти свой путь до человека через неорганический и органический миры - с большим или меньшим успехом, с большей или меньшей скоростью, тем самым образуя страты (слои) разных иерархий, заставляющих вспомнить о таких же иерархиях духов, божеств и воинств различных религий.
Воплощающиеся в человеческие тела духовные сущности (монады) с точки зрения мистиков древности и нашего времени выглядят отнюдь не игрой случая, ибо задачей каждой из них является, с одной стороны, самообучение (т.е. приобретение знаний о мире), а с другой - воздействие на этот мир в том направлении, какое открывается ей как наиболее влекущее и предрасполагающее (миссия). С приобретенными знаниями и опытом она уходит из "отработанного" тела, чтобы присоединить к накопленному архиву "памяти" (личной или всемирной, представляющей нечто вроде общечеловеческого - планетарного - "банка данных", т.е. того же "пси-поля" или "ноосферы" в ее расширительном понимании) новые приобретения, поскольку Универсум не может "самоосознаться" без посредника, каким и является в данном случае воплощенная монада.
Ее следующий шаг - эволюция на основе приобретенного, трансформация для новой, более высокой деятельности и очередная инкарнация для продолжения планетарной работы... Если же жизнь физического тела оборвалась слишком рано, или его активность была направлена не на созидание, а на разрушение (природы, общества, личностей, препятствию развития знаний и пр.) из-за несовершенства монады, последняя вынуждена начинать снова осваивать эту ступень развития, а в ряде случаев - и возвращаться на более низкие ступени иерархии, чтобы перестроить себя в соответствии с изначальным замыслом.
Я понимаю, что подобная картина, достаточно фантастичная для современного иррелигиозного сознания, может вызвать как недоверие, так и насмешку. Однако стоит ли смеяться над тем, что предстает более логичным в свете наших современных представлений о мире и человеке, чем априорные заверения науки в случайности и бесцельности человеческой жизни или уверения церкви, рассуждающей о "божественной механике" мироздания, но не способной заглянуть даже за пределы земной жизни человека?
Быть может, самым поразительным в данной ситуации является тот факт, что предлагаемая мистиками схема (именно схема, а не ее всевозможные детализации!) ни в чем не противоречат основным достижениям современной науки. Она предполагает Начало (но не всего Универсума, а только нашей вселенной), кладет в основу развития принцип эволюции и прогресса во времени (т.е. принцип раскрытия внутренних возможностей и восхождения от простого к более сложному), объясняет причину иерархичности и неравенства монад и, что особенно важно, конечность их множества, не превышающего изначально заданное. Последнее снимает каверзный вопрос о "длительности творения" или "самозарождении душ", который старательно обходит иудео-христианство, и открывает простор для гипотез о "кармических" силах, действующих в мире духовных сущностей, строящих таким образом иерархию духовного мира.
Такая точка зрения объясняет как бессмертие духовного "я" человека и проявляющуюся в исключительных случаях память о предшествующих инкарнациях (которую теперь, вроде бы, удается стимулировать искусственным путем), так и наличие существующей объективно, вне человеческого сознания и условий быта "цели жизни" (миссии) каждой личности, позволяющей оценивать саму эту жизнь в категориях, лежащих за пределами собственно человеческой деятельности и не имеющих ничего 16
общего с теми или иными моральными системами, религиозными конфессиями или экстатическими откровениями.
Другими словами, "добро" и "зло" субъективных и социальных категорий в мистической практике впервые, пожалуй, приобретают значение категорий вневременных, абсолютных, находя подтверждение в учениях великих религий. Мне кажется, что последнее не требует доказательств, но вот они.
Если человечество (а так получается) в целом призвано выполнить (вместе с обитателями множества других миров) определенную миссию космического порядка, то единственным "добром" в таком случае является его внутреннее единение, сплоченность, та заповедь любви и мира по отношению ко всему сущему на Земле, в чем сходятся все великие религии. "Добром" оказывается все, что соединяет людей, что позволяет каждому человеку работать с наибольшей отдачей и устремленностью - любовь близких, дружба и помощь окружающих, мир и согласие на Земле. Наоборот, абсолютным "злом" оказывается все противоположное только что сказанному, что разъединяет людей, препятствует душевной гармонии человека, мешает его творчеству и созидательному труду, разрушает общекультурные ценности, созданные трудом предшествующих поколений...
Добром оказывается и само Учение, вливающее в человека уверенность, что он живет не впустую, что его стремления к звездам, к сотворчеству, к преобразованию мира обеспечивают находящейся в нем духовной монаде необходимый рост, и в своем последующем воплощении он будет пользоваться тем, что накопил за эту свою жизнь - может быть, не отдавая себе полного в том отчета, но пожиная плоды сегодняшних трудов и подаренных окружающим чувств, которые возвратятся к нему сторицей раскрытых сил.
Является ли сказанное определенным итогом развития человеческого сознания? Мне представляется - да. Я попытался ответить на вопрос, почему в наше время, характерное столь блестящими прорывами человеческого познания в самых различных областях науки, вместе с естественным упадком религиозности, когда церковь оказывается скорее одним из элементов традиционной культуры, чем духовного сознания, мы наблюдаем такой безусловный интерес к мистицизму, как к определенной структуре мировоззрения.
После приведенных рассуждений я попробую свой ответ сформулировать следующим образом: так произошло потому, что именно мистицизм, связав достижения позитивной науки с иррациональным мистическим опытом человечества, сумел дать непротиворечивое представление о самом человеке, чего до него не могли удовлетворительно сделать ни религия, ни наука.
Впрочем, это не итог, а всего только предпосылка для дальнейших шагов в этом направлении, которые предстоит сделать человечеству, пришедшему к осознанию своей неслучайности во вселенной и возложенной на него миссии, от успеха которой - по-видимому - зависит судьба не одной нашей планеты. Это - тоже испытание, испытание ответственностью, причем как для человечества в целом, так и для каждого из нас, поставленных уже перед необходимостью пересмотреть свои цели, свои устремления и даже принципы личной жизни, поскольку каждый из нас теперь должен осознать, что и он тоже несет ответственность за судьбу мироздания.
Знание всегда обязывает. Сейчас мы уже не можем сказать, что не знаем, для чего мы живем. Мы не можем сказать, что не знаем своих предшественников, чьи прозрения откладывались в архивы общепланетарного человеческого опыта. Мы не можем сказать, что никто нам не говорил, как следует жить и что делать. Обо всем этом говорилось много раз, на разных языках и в разные времена, но теперь мы узнали также, почему это следует делать именно так, а не иначе. Мы узнали, что есть Добро, а что - Зло, но теперь уже по меркам не земного общежития, а всего Универсума.
Собственно, это и есть отправная точка всякого мистика: непосредственный диалог с Абсолютом, исключающий возможность кривотолков и недоговоренности. И только с этих позиций следует подходить к творчеству мистиков нашего времени и прошлых эпох: 17
помня о совершенстве замысла Абсолюта и о человечеством несовершенстве отражения постигаемых нами истин.
МИСТИЧЕСКИЕ ОБЩЕСТВА И ОРДЕНА 20-х гг. в РОССИИ
Изучение мистических обществ и орденов, существовавших в советский период в России, если не считать одиозных публикаций по "масонскому вопросу" в 70-х и 80-х годах нашего века<1>, началось только в последние годы, когда для исследователей в какой-то мере приоткрылись ранее недоступные архивы КГБ. Однако этой возможностью воспользовалось, насколько мне известно, весьма ограниченное число историков. Последнее, на мой взгляд, объясняется причинами как субъективного, так и объективного характера. К первой из них следует отнести воспитанное в обществе недоверие к фактам, содержащимся в архивно-следственных делах "ведомства страха", априорно воспринимаемых в качестве заведомой фальсификации следователей и самооговора со стороны подследственных. Вторая определяется спецификой самого материала, требующего не только длительных разысканий, но и наличия у исследователя исходных "базовых данных" по персоналиям, которые, в свою очередь, появляются только в процессе поиска.
Все эти вопросы, в том числе методика работы с архивно-следственными материалами и оценка достоверности зафиксированных фактов подробно рассмотрены мною в специальной работе, опубликованной в петербургском журнале "Russian Studies"<2>. Поэтому темой моего сообщения станет общий обзор выявленных к настоящему времени мистических группировок и организаций, существовавших на протяжении 20-х и 30-х годов нашего века в России, - масонов, розенкрейцеров, тамплиеров и оккультистов, с которыми я смог ознакомиться как на основании указанных архивно-следственных дел, так и в результате личных контактов с недавно еще жившими их членами.
***
Одним из наиболее ярких и структурно определенных духовных течений в российском обществе начала ХХ века, вне сомнения, было масонство, в той или иной степени сохранявшее преемственность от масонства XVIII и XIX веков, если не непосредственно, то через зарубежные европейские ложи, куда принимали выезжавших за границу отдельных россиян. Собственно русские ложи на территории России начали возрождаться, по-видимому, сразу же после революции 1905 года как результат деятельности "Великого Востока Франции", основавшего в 1907-1908 гг. две ложи - "Возрождение" (в Москве) и "Полярная звезда" (в Петербурге). В последующие годы, как следует из работ Н.Н.Берберовой, Б.И.Николаевского, О.Ф.Соловьева, В.И.Старцева и других<3>, вплоть до октябрьского (1917 г.) переворота в России были открыты и другие ложи, представлявшие исключительно политическое масонство и, как правило, ничего общего с мистицизмом не имевшие. Вот почему особенный интерес приобретают 18
документы ленинградского масонского дела 1926 года, опубликованные его исследователем В.С.Брачевым в ряде журналов<4>.
Из них следует, что в 1910 г., проживая в Петербурге, делегат французского Ордена мартинистов Ч.И. фон Чинский посвятил в Орден Г.О.Мебеса, ставшего Генеральным инспектором его петербургского отделения. Два года спустя, завоевав себе известность лекциями по оккультизму и собрав вокруг себя учеников и единомышленников, Мебес официально заявил о выходе из Ордена и о создании Русского автономного ордена мартинистов, просуществовавшего до начала 20-х гг. и опиравшегося на журнал "Изида". Кроме этого ордена в Петрограде в предреволюционные годы известны и другие независимые оккультные группы - общество "Сфинкс", во главе которого находился Г.О.Лобода, Орден рыцарей Грааля, открытый Гошероном де ла Фосс, мистико-церковный кружок А.Н.Семигановского, в дальнейшем ставшего обновленческим епископом, кружок доктора А.В.Барченко<5>, русское отделение французского оккультного ордена "Рыцарей филалетов"<6> и ряд других подобных объединений. Наибольшую роль среди них в дальнейшем сыграло "Общество возрождения чистого знания", основанного в 1916 г. в Петербурге М.А.Нестеровой на Крестовском острове, имевшее в своем распоряжении издательство "Китеж". После 1917 г., когда произошла встреча Мебеса с Нестеровой, ставшей его женой и сотрудницей, от Ордена мартинистов отделился Орден мартинезистов, который возглавила Нестерова, в то время как Мебес сохранил за собой общее руководство обеими орденами.
Практическая деятельность в Ордене предполагала работу его членов над собой в целях духовного и морального совершенствования и участие в коллективных медитациях. Однако вскоре после разделения при Ордене мартинезистов была организована "группа Прометея", ставшая школой посвящения, в которой неофитам читались лекции по истории религий, каббале, истории масонства, оккультизму и так далее.
К этому времени Генеральным секретарем Ордена мартинезистов стал сблизившийся с Мебесом и Нестеровой Б.В.Астромов-Кириченко, получивший посвящение в масонство в 1909 г. в ложе "Авзония", входившей в "Великий Восток Италии". В 1921 г. он вышел из ордена Мебеса и Нестеровой, чтобы основать свое "Русское автономное масонство", для чего им было открыто несколько "дочерних" лож - "Трех северных звезд", преобразованная позднее в ложу "Кубического камня", "Пылающего льва", "Дельфина" и "Золотого колоса". Опираясь на эти ложи, Астромов вскоре открыл "Великую ложу Астрея" и ее филиал в Москве - ложу "Гармония", которую возглавил ранее исключенный Мебесом из ордена С.В.Полисадов<7>. Членами этих лож, как правило, были представители старой интеллигенции - юристы, студенты, музыканты, артисты (напр., известный позднее кинорежиссер С.Д.Васильев), преподаватели, а также и просто домохозяйки, выбитые обстоятельствами из жизненной колеи, бегущие от одиночества и пр.
Орден мартинезистов Мебеса и Нестеровой являлся, по существу, эзотерической школой - с жесткой дисциплиной, контролем над личной жизнью входивших в орден, разработанной обрядностью и циклами лекций. Одновременно на заседаниях ложи проводились эксперименты по телепатии и психометрии, однако на самом низком дилетантском уровне. В члены ордена принимались лица обоего пола, а общее их количество одновременно достигало нескольких десятков человек. В "Русском автономном масонстве" Астромова регулярные занятия отсутствовали, заседания собирались от случая к случаю, а сама деятельность лож носила, если можно так выразиться, декоративный характер. Обо всем этом достаточно подробно рассказывает в своих публикациях В.С.Брачев, освобождая меня от необходимости их повторять.
Широкие аресты в среде ленинградских масонов - сначала членов лож Астромова, а затем и Мебеса-Нестеровой были предопределены предшествующими тесными контактами Астромова с органами ОГПУ в Москве и в Ленинграде, когда, в попытках найти компромисс с советской властью, будучи уже взят под наблюдение и 19
предупрежденный о том С.В.Полисадовым, Астромов предложил ОГПУ проект легализации масонства и даже пошел на внедрение в свои ложи негласных сотрудников органов. Последнее, однако, не помогло, тем более, что в ОГПУ сменилось руководство, и Астромов, давший уже согласие на сотрудничество с органами и освещение масонской деятельности, был вместе с Мебесом и рядом других масонов сослан на Соловки<8>.
Одновременно с арестами среди ленинградских масонов, в Москве был арестован С.В.Полисадов<9>, с ведома Астромова согласившийся на секретное сотрудничество с органами. Что касается других членов ложи "Гармония", то часть их (П.М.Кейзер, М.Г.Попов) была арестована позднее, и в 1930 г, проходила по делу "Русского национального союза" в качестве участников "повстанческой контрреволюционной офицерской организации", в результате чего все они тогда же были расстреляны<10>.
По всей видимости, ложа Полисадова была не единственной масонской ложей в Москве. Из частично сохранившейся в следственном деле переписки Полисадова с Астромовым следует, что помимо ложи "Гармония" в Москве в послереволюционный период существовали и другие масонские (в частности, мартинистские) ложи<11>, однако об их составе и судьбе пока ничего не известно. В этих же письмах всплывают имена некоторых масонов, принявших посвящение в эмиграции за границей, а в то время работавших на ответственных постах в советском аппарате (напр., В.И.Забрежнев, впоследствии неоднократно репрессированный).
Вскоре после дела ленинградских масонов в Москве, в 1927 г., прошли обширные аресты по делу оккультного ордена "Эмеш редивиус"<12>, во главе которого стояли метеоролог В.К.Чеховский и оккультист Е.К.Тегер. Последний был хорошо известен мистикам Москвы и Ленинграда как по своим интересам, так и по родственным связям с М.И.Сизовым - антропософом, тамплиером, розенкрейцером - на сестре которого одно время он был женат. Задачей этой организации, объединявшей, с одной стороны, молодежь, а с другой - не подозревавшую о существовании ордена научную общественность Москвы, была разработка двух программ. Первая из них, легальная, выполнявшаяся в тесном взаимодействии с Институтом мозга Академии Наук СССР, ставила своей задачей добиться практического приема и передачи мыслей на расстоянии, тогда как другая, тайная, была направлена исключительно на овладение оккультными методами господства над стихийными духами, "элементалями". Орден был глубоко конспирирован, а опыты под видом научных разработок производились в подвале дома на Малой Лубянке в непосредственной близости от расстрельных подвалов ОГПУ для уловления "элементалей", слетающихся на кровь жертв. Там же велись с посвященными регулярные занятия по оккультизму.
В феврале 1928 г. орден был случайно раскрыт, его члены приговорены к заключению и высылкам, а сам Чеховский, отправленный на Соловки, вскоре был расстрелян за активное участие в подготовке группового побега заключенных<13>.
Гораздо более широкие и глубокие задачи ставили перед собой московские розенкрейцеры. В отличие от масонов, ограничившихся лишь оккультной обрядовостью, розенкрейцеры, подобно оккультистам, пытались воздействовать на силы природы магическим путем. Общепризнанным главой московских розенкрейцеров разных направлений в первой половине 20-х гг. был В.А.Шмаков, известный теоретик, автор фундаментальных трудов по арканологии и пневматологии. В его доме (и вокруг него) собирались вплоть до его отъезда за границу в августе 1924 г. представители самых различных мистических течений и взглядов, среди которых были, например, П.А.Флоренский, интересовавшийся тогда практической магией, уже упоминавшийся А.Н.Семигановский, историк искусства А.А.Сидоров, имевший не только масонское посвящение высокого градуса, но и высокие степени в Ордене розенкрейцеров и Ордене тамплиеров, а также ряд других лиц, сыгравших позднее роль в передаче оккультной преемственности в последующие десятилетия (напр., М.И.Сизов, Д.С.Недович, М.Д.Асикритов).<14> 20
В этом окружении Шмакова наиболее примечательной фигурой был В.В.Белюстин, которого, по его словам, Шмаков очень скоро признал своим преемником, поручив ему вести занятия по теоретическому оккультизму. Именно тогда Белюстиным были заложены основы московского Ордена розенкрейцеров (манихеистов), иначе именовавших себя "орионийцами".<15>
В состав этого, крайне ограниченного Ордена (не более двух десятков человек) входили представители и других мистических течений - тамплиеры (М.В.Дорогова, Ф.П.Веревин), масоны (А.А.Сидоров), антропософы (Н.Б.Вургафт, М.И.Сизов) и пр., что способствовало распространению идей и обращению в кружках мистической литературы, пополнявшейся за счет как собственных сочинений розенкрейцеров, так и переводов их с древних и новых языков. Кружок орионийцев в своих занятиях просуществовал до весны 1933 г., когда члены его были арестованы, но через 2-3 месяца почти все, дав подписку о сотрудничестве с органами, были освобождены. Любопытно отметить, что в 1925 г., незадолго до своего ареста, Астромов разыскал в Москве Белюстина и настойчиво приглашал его взять "патронаж" над "Русским автономным масонством" в плане практики оккультизма.
Другой, гораздо более известной и яркой, но зато и менее серьезной фигурой московского розенкрейцерства, был небезызвестный Б.М.Зубакин, которому посвящена недавно вышедшая книга А.И.Немировского и В.И.Уколовой, наполненная рекордным количеством фактических ошибок и огрехов<16>. Основанная еще в 1914 г. под Петроградом ложа "Lux astralis", неоднократно возрождавшаяся Зубакиным по причине ухода ее членов, представляла не столько орден, сколько общину мистиков со своими обрядами, которые насаждал в своей учительской и проповеднической деятельности Зубакин, именовавший себя "епископом Богори Вторым". Ее дочерние кружки существовали в Смоленске, в Ленинграде, но серьезного влияния на окружающих не имели, представляя собой маленькую, бездействующую секту, в особенности после высылки Зубакина в 1929 г. в Архангельск. В дальнейшем "ложа" состояла из нескольких "верных" (среди которых была недавно скончавшаяся А.И.Цветаева), и закончила свое существование в 1937 г. в связи с арестом Зубакина и всех ее членов.
Сейчас трудно утверждать, но какое-то влияние во второй половине 20-х гг. Зубакин - по-видимому - оказал на группу рериховских последователей "Амаравэлла", во главе которой стояла артистка В.Н.Руна-Пшесецкая, а в числе участников - художник Б.А.Смирнов-Русецкий, примыкавший в конце 30-х гг. к остаткам московских тамплиеров и розенкрейцеров.<17> В качестве курьеза можно заметить, что в августе 1920 г. при очередной попытке возрождения ложи в Минске, Зубакиным был принят в ложу совсем молодой тогда С.М.Эйзенштейн.<18>
Значительно большим размахом и целенаправленностью своей деятельности отличалось движение тамплиеров, оформившееся как Восточный отряд Ордена в 1920 г.<19> Его основателем стал А.А.Карелин, теоретик анархизма, вернувшийся в Россию из эмиграции в 1917 г. В отличие от предыдущих орденов и обществ, тяготевших к оккультизму и магии, движение тамплиеров носило ярко выраженный гностический характер, о чем свидетельствует дошедший до нас корпус орденских легенд и воспоминания участников многочисленных "рыцарских" кружков. В отличие от других орденов, тамплиерство ставило перед собой две основные задачи: 1) работу над собой как путь служения обществу и человеку, и 2) совмещение пути мистического и научного познания мира как борьбу света знания с тьмой невежества. Основой для первого служило евангельское христианство, для второго - попытка соединения древнего гнозиса с современным научным познанием мира. Соответственно, эти две задачи определяли и состав участников движения, от которых требовались не только определенные морально-этические качества, но еще и достаточно высокое общее образование и культура.
В истории российского тамплиерства сейчас можно наметить несколько периодов. Первый из них приходится на 1919-1923 гг. и связан с работой самого Карелина, 21
готовившего на многочисленных занятиях и беседах руководящие кадры Ордена, в первую очередь из театральной среды (актеры, режиссеры), литераторов, научных работников, преподавателей вузов, художников и т.п. Среди них можно назвать таких известных режиссеров, как Ю.А.Завадский, Р.Н.Симонов, В.С.Смышляев, актеров - М.А.Чехова, композитора С.А.Кондратьева, литераторов - П.А.Аренского, Г.П.Шторма, искусствоведа А.А.Сидорова и др. Одновременно в этом же кругу Карелина мы обнаруживаем молодых антропософов - М.Н.Жемчужникову, М.И.Сизова, М.В.Дорогову (двое последних состояли и в Ордене орионийцев), преподавателей московских вузов - А.А.Солоновича, Е.К.Бренева, С.Р.Ляшука.
Второй период можно отсчитывать с конца 1923 г., когда возникают и получают широкое распространение "дочерние" организации Ордена тамплиеров - "Орден Света" и "Храм Искусств" (Москва), "Орден Духа" (Нижний Новгород), создаются орденские кружки в среде студенческой молодежи, орденские организации в Ленинграде, Свердловске, на Северном Кавказе, в Ташкенте и в Батуме. В это время идет активное распространение орденского "самиздата" в виде лекций, читаемых в кружках, орденских легенд, многочисленных переводов и оригинальных статей, публикуемых в зарубежных изданиях анархистского направления. Основными "площадками", на которых велась работа, были Государственный институт слова (ГИС), Институт востоковедения им. Нариманова, МВТУ им. Баумана, Государственная академия художественных наук (ГАХН), Белорусская государственная драматическая студия в Москве, Студия Ю.Завадского, в какой-то мере Театр им. Евгения Вахтангова, а также Музей П.А.Кропоткина, Вегетарианская столовая и Толстовское общество.
Концом второго периода был 1930 г., за лето и осень которого прошли массовые аресты тамплиеров, приговоренных ОСО ОГПУ к различным срокам политизоляторов, концлагерей и ссылок. Вообще, этот год можно считать переломным моментом в истории большинства мистических обществ и организаций в России. Вместе с тем, для тамплиерского движения он отмечает начало третьего периода, когда идеи тамплиерства распространяются почти исключительно в среде научной интеллигенции - востоковедов, математиков, метеорологов, биофизиков и т.п., завоевывая себе новых адептов. Среди них можно назвать М.А.Лорис-Меликова, А.А.Синягина, Ю.К.Щюцкого, Ф.Б.Ростопчина, Г.В.Гориневского. Большая их часть не смогли пережить 1937-1938 годы, когда, одновременно с уничтожением партийной оппозиции, происходило физическое уничтожение тамплиеров (анархо-мистиков), представляемых следствием в качестве деятелей контрреволюционного анархоподполья. Такая судьба постигла А.А. и А.О. Солоновичей, Д.А.Бема, Е.К.Бренева, Ю.К.Щюцкого, А.А.Синягина и многих других. Одновременно был расстрелян Б.М.Зубакин со своими ближайшими сподвижниками и многие другие мистики, не подписавшие соглашения о секретном сотрудничестве с органами ОГПУ-НКВД, проходившие по более ранним делам, теперь возобновленными повторно.
Дальнейшая история мистического движения в России этих направлений принадлежит уже следующей эпохе и выходит за рамки данного обзора. 22
