|
Книга вышла на языке оригинала в Париже в 1958 г.
Первый признак архаичного и собственно иудео-христианского богословия — это использование категорий, заимствованных в словаре ангелологии для обозначения Логоса и Духа. История этой формы тринитарного богословия была описана Барбелем и Кретчмаром[1]. "Ангел" — это одно из имен, даваемых Христу до IV века. Со второго века использование этого слова было ограничено, а позже почти исчезло из-за двусмысленности выражения и из-за того, что им активно пользовались ариане. Однако оно является обычной формой тринитарного богословия иудео-христианства.
Можно привести много примеров такого словоупотребления. Главный — и один из самых очевидных и обоснованных — это выражение malakIahweh, "ангел Яхве", которым Ветхий Завет часто означает явления Бога в Ветхом Завете. Христиане усвоили эти теофании Логосу. Это выражение совсем не значит, что имеется в виду не Сам Бог. Напротив, это было очевидно, например, при явлении Бога Моисею в Горящем Кусте. Применение термина Ангел к Логосу в таких местах было, таким образом, совершенно корректным. Но эта концепция, дорогая апологетам, не имеет ничего специфически иудео-христианского.
Второй пример — это развитие, собственно говоря, ангелологии в позднем иудаизме. Ангелы, как мы видели, образуют мир посредников между Богом и людьми. Многие из действий, которые иудаизм приписывал Богу, теперь предоставлены ангелам. Среди них появляются замечательные образы: являвшийся Товии Гавриил, упомянутый у Даниила Михаил, Уриил, ведущий Еноха при его вознесении. В целом образуется группа из семи архангелов. Но главный из них Михаил, он глава небесных воинств. Впрочем, ессеи, по Иосифу, также занимались ангелологией. Самое важное для нас — это учение об Ангеле света, которого Бог определил вести всю историю и который противостоитКнязю тьмы.
Это, главным образом, те концепции иудео-христианского тринитарного богословия, которыми мы будем заниматься. Но можно отметить, что контакты между ангелологией и учением о Логосе могли существовать уже в иудаизме. О них свидетельствует Филон. Он называет главой ангелов Логоса, который есть "самый древний из ангелов, почему и назван архангелом" (Conf., 146). Логос — это malakIahweh, являющийся в теофаниях. Таким образом, у Филона развивается идея о некотором сходстве Логоса — первого ангела, с ангелами, которые суть логосы. Аналогичные спекуляции могли также существовать и в палестинском иудаизме.
Как нужно понимать это ангельское богословие? Здесь место для живой дискуссии. Мартин Вернер полагал, что для иудео-христианских богословов Христос был ангелом в собственном смысле слова, то есть небесным тварным существом, которое Бог посылает в мир. Этот тезис был сильно оспорен Вильгельмом Михелисом, который ясно показал, что применение ко Христу слова "ангел" совсем не подразумевает понимание Его как тварного существа. Михелис отложил в сторону исследования Вернера о Сыне Человеческом, который затемнил вопрос, смешав две разные темы.
Известно, что использование словаря ангелологии совсем не подразумевает, что Христос был по природе ангелом. Ошибка Вернера в том, что он посчитал стоящие за этим термином семитские категории эллинистическими понятиями. На самом деле слово "ангел" имеет очень конкретную ценность. Оно означает являющееся сверхъестественное существо. Однако природа этого сверхъестественного существа определяется не самим этим термином, а контекстом. Слово представляет семитскую форму обозначения Логоса и Духа как духовных существ, как "личностей". Но эти слова будут введены в богословие гораздо позднее. "Ангел" — это их архаичный эквивалент.
Стало очевидно, как мы только что показали, что использование терминов, заимствованных из апокалиптики, было в этой области исполнено двусмысленности. Иногда невозможно различить, кто имеется в виду: божественные лица или ангелы. С другой стороны несомненно, что в большинстве случаев этим словарем предполагается субординативная тенденция. Наконец, у некоторых еретиков Логос и Дух открыто смешиваются с ангелами в собственном смысле слова. Все эти причины послужили весьма быстрому отказу от этих архаичных терминов в троичном богословии.
Ангел славы
Обозначение Логоса как "ангела славы" (endoxos) или "честнейшего ангела" (semnotatos) — характерная черта богословия Ерма. Он четко отличает являющегося ему и сопровождающего ангела, которого он называет по разному: "пастырь", "ангел покаяния", от высшего существа, которого он также называет ангелом, но который очень отличен от первого, поскольку именно он его посылает и признаки которого полностью другие. Поскольку эта тема вызвала множество споров, мы дадим самые важные тексты.
В Пятом Видении Пастырь явился Ерме и говорит ему: "Я был послан честнейшим ангелом" (V, 2).Следовательно, он есть тот, кто посылает (apostellein) ангелов. В Пятой Заповеди мы встречаем другой термин. Опять говорит Пастырь. Речь идет о кающихся: "Я буду с ними и сохраню их. Все такие принимаются честнейшим Ангелом в число праведных" (V,1,7). Здесь текст еще более точен. Ибо оправдание есть дело собственно божества. Его атрибуция честнейшему ангелу — это ясное утверждение божественности последнего. В Пятом Подобии Пастырь говорит: "Почему же ты, который утвержден тем святым (agios) ангелом и получил от Него столь могущественную молитву, не просишь разума и не получаешь от Господа (Kyrios)?" (V,4,4) Святой Ангел и Кириос поставлены на один уровень. Напротив Пастырь стоит отдельно от них, как это видно из следующего отрывка.
Отметим, что обозначение ангела "святой" эквивалентно выражению "честнейший". В Седьмом Подобии то же существо названо "ангел славы" (endoxos). Ерма сетовал, что его выдадут ангелу наказания. Пастырь ему ответил: "Необходимо потерпеть тебе бедствия и скорби, потому что так заповедал о тебе тот славный ангел, который хочет испытать тебя" (VII, 1). То же выражение находится в том же контексте в VII, 2 и VII, 3. Но в VII, 4 он же назван "ангел Господень": "тебе нужно пострадать так, как повелел тот ангел Господа, который мне предал тебя". Это выражение появится еще многократно в разных формах в этой главе. Выражение "ангел славы" встретится еще в IX,1,3.
Наконец, мы читаем в Восьмом Подобии: "Пастырь показал мнеогромную иву, покрывавшую поля и горы. И подле этой ивы стоял славный (endoxos) весьма высокий ангел Господень Он имел большой серп и срезал им с ивы ветви и раздавал народу, собранному под тенью ивы" (VIII, 1,1-2). Затем ангел вновь потребовал ветви. Он взял их и проверил. Затем "ангел Господень велел принести венцы. Принесены были венцы, сделанные как бы из пальм, и ангел надел их на тех мужей, ветки которых были с отпрысками и плодами.; и велел им идти в Башню: и других мужей, ветки которых были зелены и с побегами, но без плода, послал туда же, дав им печать (sfragis). Входившие же в Башню все имели ту же одежду, белую как снег" (VIII, 2, 1-3).
Этот текст представляет значительный интерес для иудео-христианской литургии. Он, несомненно, касается дисциплины покаяния, которая совершалась во время собрания общины. Это напоминает церемонию ежегодную переаттестации членов. Это же мы находим в Кумране согласно Дисциплинарному Уставу (Х, 16-XI, 19). Впрочем, эти образы представляют сакраментальный контекст такой же, что и в иудео-христианском крещении, как оно описано в Одах Соломона, с венцом, белой одеждой и печатью. Наконец, там есть и библейский контекст, контекст Праздника Кущей, с намеком на ветви ивы и пальмы. Для раввинистической традиции эти ветви, которые должны быть предъявлены и испытаны в первый день Праздника, на самом деле являются, как и у Ермы, символом добрых дел. То же встречается и у Мефодия Олимпского.
Но с точки зрения нашей темы здесь интересны две вещи. Первое это функция, приписанная "ангелу славы Господа". Он раздает ветви; он отделяет праведных от грешных; он венчает праведных; он ставит печать; он вводит в Башню, которая есть Церковь Святых. Это всё божественные функции, функции суда душ, примирения праведных, дара благодати, собрания святых в Церковь. Они открывают для иудео-христианской традиции миссию свойственную Сыну Божию, которому был вверен суд. Это встречается и далее в апокалиптике и особенно в Апокалипсисе, где также есть венец (2,10), печать (7,3), белая одежда (7,9) и пальмы (7,9). Все это применено Ермой к предвосхищению суда, который для него есть покаяние.
Вторая черта — это колоссальный рост "ангела славы". Здесь перед нами специфически иудео-христианская черта, составляющая аспект его представления об ангелах. Она служит как раз для утверждения трансцендентности "ангела славы" показывая что он бесконечно превосходит ангелов. Эта черта появляется в Евангелии Петра: "Глава двух первых (ангелов, поддерживавших Христа в Его вознесении) достигал неба; но глава Того, Кого они вели, превосходила небеса" (40). Она встречается и в других апокрифах (Деяния Петра, Иакова и Андрея, PGCIII, 389). Она есть в Актах Перпетуи и Фелицаты (4 и 10). Элкасаиты весьма сильно разработали эту тему (Ипполит, Elench., 9,13,2). Но особенно она видна у Ерма: "Я увидел мужа, высочайшего ростом, так что он превышал и самую Башню" (Под. 9,6,1). Это представление перешло в примитивную археологию, где Христос представлен часто гораздо больших размеров, чем окружающие Его фигуры[2].
Логос и Михаил
Итак, установлено, что "ангел славы" Ермы обозначает Самого Логоса. Большинство критиков с этим согласны. Но определенное число других иудео-христианских текстов содержат более странные представления. Первый показывает Логоса в контексте семи архангелов. Эту тему долго изучал Барбель[3]. Он ставит перед нами новую проблему. Здесь уже речь идет не просто об аналогии слов, где "ангел" использовалось для обозначения Логоса. Но он определенно обозначен в своей связи с ангелами. Перед нами трансформация темы семи архангелов как она была в позднем иудаизме (Товия). Она превратилась в тему шести архангелов, окружающих Слово Божие.
Здесь мы опять обратимся к Ерма. Он пишет в Девятом Подобии: "Видел ли тех шесть мужей, и посреди их колоссального и славного мужа, который ходил около башни и испытывал камни в здании? Тот колоссальный муж есть Сын Божий, а шесть мужей — славные ангелы, справа и слева стоящие около Него. И из этих славных ангелов никто без Него не взойдет к Богу. Итак, кто не примет Его имени, тот не войдет в Царство Божие" (IX,12,7). Здесь отождествление колоссального и славного существа, о котором мы уже упоминали, с Сыном Божиим очевидно. Его трансцендентность по отношению к ангелам также совершенно отмечена. Он есть единственный посредник. Текст обнаруживает даже некоторую полемику с культом ангелов; поэтому не должно быть сомнений, что Логос там рассматривается как ангел.
Доказательством того, что у Ерма используется обычная концепция, служит тот факт, что у него, вопреки всеобщей практике, говориться не более чем о шести архангелах. Так, в Третьем Видении старица, которая есть Церковь, сопровождаема шестью молодыми юношами (III,1,6); они суть "святые ангелы первозданные", которым была доверена икономия творения и которым другие подчинены (III,4,1-2). Они встречаются и далее (III,10,1) У Климента Александрийского первозданные ангелы числом семь, а Логос, который иногда тоже называется первозданным, не смешивается с ними. Представление Ерма, таким образом, весьма иудео-христианское.
Следы его мы найдем позже в разных формах. Леклерк обратил внимание на аметист, на котором выгравирована надпись "Рафаил, Ренель, Уриил, Ихфис, Михаил, Гавриил, Азаил"[4]. Аметист представляет Христа с Его монограммой. Ясно, что Он же обозначен словом Ихфис и с каждой стороны окружен тремя архангелами,три справа и три слева, как у Ерма. Но еще более древний документ — это трактат псевдо-Киприана Decentesimasexagesimatricesima, изданный Риценштейном[5], где мы встречаем то же представление в инославном контексте и в связи с темой шести дней и седьмого.
Вот интересующий нас текст: "Когда Господь сотворил ангелов огня числом семь, Он решил сделать одного из них Своим Сыном. Это Тот, кого Исайя нарек Господом Саваофом. Итак, получилось шесть сотворенных ангелов вместе с Сыном" (216, с. 82). Автор вспоминает рассказ о творении, как Бог остановился творить в шестой день и благословил седьмой. И он продолжает: "Когда подвижник полагает конец злым делам, он, сам того не зная, подражает этому седьмому дню".
Этот текст имеет явно иудео-христианские корни, но в нем перемешано много тем. Сначала тема Ерма, но с субординатистским характером, которого у Ерма нет. Затем иудейская традиция, делающая из Саваофа имя ангела и которая засвидетельствована в основном в магических папирусах[6]. Этот ангел отождествлен анонимным автором с Логосом. Наконец, там есть интересная тема творения шести дней как творения шести архангелов и тема седьмого дня как дня Сына Божия. Можно опереться на тексты, где Христос объявляется субботой, покоем души[7]. Впрочем, вспомним, что День — это одно из имен Христа для Иустина[8]. Такая экзегеза рассказа о творении продолжается в византийской иконографии.
Можно сопоставить обозначение Христа как седьмого ангела с другим обозначением, которое появляется у Ерма и где он отождествлен с архангелом Михаилом. Мы комметировали притчу об иве, где говорилось, что "славный и весьма высокий ангел Господа держался в ее тени" (Под.VIII, 1), и мы показали что этот ангел очевидно был Логос. Посмотрим, как Ерма объясняет эту притчу: "Колоссальный и славный ангел есть Михаил, который имеет власть над этим народом и управляет им: он насаждает закон в сердцах верующих и наблюдает за теми, кому дал закон, соблюли ли они его" (VIII,3,3). Сопоставление двух текстов показывает, что именно Логос здесь назван Михаилом, как признают Гарнак, Сиберг и большинство критиков[9].
Это неудивительно. Михаил в самом деле для иудейской традиции есть глава архангелов и князь всех воинств небесных. С тех пор как стали считать не более шести архангелов, во главе которых был Логос, стало естественно, что имя этого главы Михаил, было перенесено на Логоса. Можно сопоставить с этим тот факт, что название "архистратиг", которое во многих текстах является саном Михаила, христианами применялось к Логосу. И в то время как имя Михаил, которое действительно дает повод к смешению, дается Логосу лишь архаичным богословием, использование имени "архистратиг" будет продолжено в традиции, особенно у Мефодия и Евсевия.
Интересно отметить два атрибута, которые наш текст применяет к Михаилу. Во-первых, он управляет народом. В самом деле, такова функция Михаила к народу Израиля (Дан.10,13). Но в Новом Завете ангелов, миссия которых была лишь подготовкой[10], заменяет Логос Божий. И именно он стал главой народа Божия. Это обнаруживается еще раньше, если обратиться ко второму, данному Ермой, атрибуту. В Ветхом Завете Закон был дан ангелами[11]. Моисею Книга Юбилеев приписывает лишь его обнародование (I, 27). Но Павел противопоставляет ему новый Закон, который дан Самим Словом (Гал.3,20; Евр.2,3). Но именно эту функцию в тексте Ерма исполняет Михаил. Таким образом, нужно в нем видеть имя Логоса.
Отождествление Михаила с Логосом, впрочем, свойственно не только Ерма. Мы сталкиваемся с этим в других иудео-христианских текстах, где обнаруживается еще более неуместная христианизация еврейской темы. Она появляется во Второй Еноха: "И Господь устами своими воззвал ко мне: "Дерзай, Енох, не бойся! Встань и стань перед лицом моим во веки". И поднял меня Михаил, великий (megas) архангел (или архистратиг по некоторым рукописям) Господень, и привел меня пред лицо Господа. И испытал Господь слуг своих, сказав им: "Да вступит Енох, чтобы стоять перед лицом моим во веки". Славные же поклонились <Господу> и сказали: „Да вступит". И сказал Господь Михаилу: "Возьми Еноха, и сними с него земные одежды, и умасти елеем благим, и облачи в ризы славы" (XII,11-16).
Две черты позволяют нам видеть здесь аллюзию на Логос. Первая — сближение с Вознесением Исайи, где есть аналогичная сцена. Но этот "Господь" есть Сын Божий, который играет ту же роль, что и Михаил во Второй Еноха, то есть утешить визионера и привести его пред лице Божие (IX,39). Описание Михаила напоминает единственно описание Сына Божия у Ерма; он также назван "ангелом Господним", "ангелом великим", "Михаилом"; его функции также заключаются в том, чтобы ввести в святое место, которое есть Церковь или Рай, дать одежды славы, нанести помазание или печать. Главное отличие: что во Второй Еноха христианизация еврейской темы менее сильна.
Аналогичный пример у нас есть в Завете Даниила. Христианский автор пишет: "Приблизьтесь к Богу и ангелу, ходатайствующему за вас, ибо он есть посредник между Богом и людьми" (VI, 2). Как заметил де Йонг мы встретим и в Заветах тему ангела, ходатайствующего за Израиля (Завет Левия, V, 6). И этот ангел, очевидно, Михаил. Но здесь ангел больше не ходатайствует лишь за Израиля. Он "посредник между Богом и людьми". Итак, это христианское выражение, которое встречается в 1 Тим., 2,5. Более того, ангел не защищает Израиля против его врагов. Но его борьба — "против Царства Лукавого" (VI,2). Кажется, здесь равно перенос еврейской темы Михаила в христианскую тему Логоса. Однако, один текст из Кумрана представляет уже эту идею.
Аналогичная концепция находится в инославном иудео-христианстве эбионитов. Уже Тертуллиан говорит о них: "Они делают из него простого человека, славнейшего пророков, так чтобы им говорить, что в нем был ангел" (Decarn. Christ., XIV,5). Но Епифаний идет далее: "Они отрицают, что Слово было рождено Отцом, но говорят, что оно было сотворено как один из архангелов и что он царствует над ангелами надо всем, что создал Всемогущий" (Panarion, XXX,16). Здесь перед нами учение Трактата, от которого мы отошли. Это еретическая форма мысли, которая сводит Христа к первому из архангелов, то есть отождествляет Его с Михаилом. Но очень заметна разница между концепцией Ерма, которая определяет Его терминами, взятыми их еврейских рассуждений о Михаиле.
Отметим, что эбионитская концепция ссылается на тему не семи архангелов, но тему семидесяти ангелов народов. Это доказывают Климентовы писания. Мы читаем в Узнаваниях: "У каждого народа есть ангел, которому поручено Богом заботиться об этом народе. Ведь Бог разделил по жребию 70 народов по всей земле и дал им ангелов в качестве князей. Но одному из них, который был первым среди архангелов (Михаилу), было дано по жребию заботиться о тех, который прежде всех остальных получили богослужение и познание Бога. Князи каждого народа названы богами. Но бог князей — это Христос, судья всех" (II,42). Автор объясняет другим, что во всех этих случаях слово "бог" принимается не в собственном смысле.
В Гомилиях отождествление Михаила, ангела защитника Израиля, с Сыном Божиим еще более определенно: "Следуя числу сынов Израиля, которых семьдесят, когда они вошли в Египет, Отец ограничил семидесятью языками пределы народов. Своему Сыну, Который назван Господом, он дал от себя евреев и объявил, что он будет бог богов. Я хочу сказать о богах, получивших для себя другие народы. Эти боги даровали законы для своих, то есть для других, народов. Но Сын дал Закон, действующий для Израиля" (XVIII,4). Сопоставление этого текста с предыдущим показывает, что для автора Сын Божий — это Михаил, первый из ангелов, как отмечал Епифаний.
Все это — развитие еврейской традиции, согласно которой при разделении языков Михаилу был предложен народ Израиля, а другим ангелам другие народы. Развитие этой традиции эбионитами и великой Церковью ясно показывает различие перспектив. Для первых Христос есть лишь новое явление ангела Израиля; для великой Церкви напротив, Христос — это Слово Божие, освободившее всех ангелов от их обязанностей и объединившее все народы под Своей властью. Тогда как для Гомилий Закон Израилю дал ангел, который есть Михаил, вновь явившийся во Христе, Новый Завет данному через ангелов Закону противопоставил Евангелие, данное Словом.
Святой Дух и Гавриил
Отождествление Михаила с Логосам имеет свою параллель и в отождествлении Гавриила и Святого Духа. Главный текст здесь Вознесение Исайи. Там часто упоминается "Ангел Св. Духа", тождественный Гавриилу. Идет ли здесь речь просто об имени, данном Гавриилу, или о Св. Духе, представленном в форме ангела Гавриила? Вопрос остается спорным. Кардинал Тиссеран писал в предисловии своего перевода: "Автор Вознесения с легкостью использует слово "ангел Св. Духа", и непонятно, идет ли здесь речь о третьем лице Троицы или о некоем ангеле" (с.14). Впрочем, возможно, что мысль автора была сама неясной. Он христианизирует древние апокалиптические темы и эта христианизация, как мы видели для аналогии Слова и Михаила во Второй Еноха, может быть более или менее возможной.
Первый отрывок касается воскресения Христа. Среди обстоятельств этого автор перечисляет "сошествие ангела христианской Церкви, иже в небесах — кого Он призовет в последние дни, — и что Гавриил, ангел Св. Духа, и Михаил, начальник святых ангелов, на третий день откроют гроб" (III, 15-16). Текст, называемый Евангелие Петра, 39, где два ангела — и здесь конечно, говорится об ангелах — поднимают Христа, выходящего из гроба. Но здесь мы сталкиваемся со множеством трудностей. Первая — это странное упоминание "трех" ангелов. Но кажется, что упоминание Ангела христианской Церкви связано с первым эпизодом, отличным от отверзения гроба. Мы возвращаемся тогда к двум ангелам. Ранее мы указали, что для Ерма Михаил, глава народа Божия, есть одно из имен, обозначающих Сына Божия. Поэтому возможно, что этот текст стоит прибавить к тому, где Логос назван Михаилом.
Это можно бы было утверждать, если бы мы признали законным видеть в ангеле Св. Духа самого Святого Духа. Другие использования в сочинении этого выражения побуждают к такой интерпретации. Читаем в главе VII, 23: "Я возрадовался великой радостью о том, что те, кто любят Всевышнего и его Возлюбленного вознесутся туда (в седьмое небо), к своему последнему концу, Ангелом Св. Духа". В иудейской апокалиптике функция вводить в небесный мир часто отводится Михаилу, но она также принадлежит и Гавриилу. Но здесь речь идет о входе в святилище Троицы. Автор говорит нам как раз до того как "трон, одежды и венцы", символизирующие это божественное звание человека, "суть превыше всех небес и их ангелов" (VII, 22). Таким образом, именно Св. Духа несомненно нужно видеть в этом ангеле.
Два других текста дают нам окончательное подтверждение. Исайя допущен созерцать седьмое небо: "И я видел Некоего стоявшего, и слава Его была превосходнее всех, и его слава была велика и прекрасна. И все ангелы приблизились и поклонились и воспели. И ангел сказал мне: Это Господь всех хвалений, которые ты видел. И когда он говорил, я увидел другого Некоего славного, подобного ему, и праведные пришли к нему и поклонились и воспели. И я видел Господа и второго ангела стоящими. И второй, кого я увидел, стоял слева от Господа моего. И я спросил: Кто это? И он ответил: поклонись ему, ибо он — ангел Св. Духа, который говорит в тебе и в других праведных" (IX, 27-36).
Господь — это Логос. Ангел Святого Духа также подобен Ему. Несомненно что здесь имеется в виду Третье лицо Св. Троицы. Первый трон стоит одесную Бога; второй слева. Мы увидим, что это одна из черт, перенесенных на Гавриила. Тот и другой трансцендентны всем ангелам и объектам поклонения всех тварей. Впрочем, именно ангел Св. Духа говорил через пророков. Отметим здесь один момент, который не оспаривает то, что мы обсуждаем, но свидетельствует о некотором субординатизме: Господь и Ангел Духа кланяются и хвалят Бога (IX, 40). Эта черта — одна из тех, которой ангеломорфическое иудео-христианское богословие негативно отразилось на богословии Оригена и ариан.
В параллельном тексте Исайя видит славное вознесение Христа: "И я видел, как Он возносится на седьмое небо и все праведные и ангелы восхваляют Его. И я видел, Он сел одесную Великой Славы, сияния которой, как я говорил вам, я не мог вынести. И я видел также, ангел Св. Духа сидел слева. И этот ангел сказал мне: Исайя, сын Амосов, довольно тебе. Возвратись в твою одежду до исполнения твоих дней. После ты придешь сюда" (XI,32-35). Параллелизм между Возлюбленным и Ангелом Св. Духа здесь более отчетлив. Они разделяют одну и ту же божественную славу. Эти тексты находятся среди самых древних христианских тринитарных текстов. Но Троица там понимается в ангеломорфных терминах.
Вознесение Исайи позволяет нам прояснить другой иудео-христианский текст, который представляет ему совершенную параллель, и в то же время более явно показать что ангел Св. Духа — это лишь перенос иудейской темы Гавриила. Действительно, мы видим там, что Гавриил исполняет все функции, которые в Вознесении Исайи принадлежат ангелу Св. Духа, что нам позволило заключить также что Ангел Св. Духа в Вознесенииесть та же христианизация еврейской темы Гавриила и обратно, что именно Св. Дух нужно признать в Гаврииле Второй Еноха, как и Логос следует признать в Михаиле.
В первом отрывке Гавриил вводит Еноха пред лице Божие: "И послал Господь одного из славных своих ко мне — Гавриила, <он же> сказал мне: Дерзай, Енох, не бойся! Встань и пойди со мной, и стань перед лицом Господним во веки. Я же отвечал ему, говоря: Увы мне, господин, отступила душа моя из меня от страха. Позови ко мне мужей, приведших меня на это место, ибо тех знаю и с теми пойду перед лицо Господне. И вознес меня Гавриил, как возносится лист ветром, помчал меня, и поставил перед лицом Господним. И увидел я Господа, лицо его могущественное, преславное и внушающее страх… И Господь устами своими воззвал ко мне: Дерзай, Енох, не бойся! Встань и стань перед лицом моим во веки" (XI,15-XII,13). Гавриил здесь исполняет здесь ту же функцию утешать и вводить как и ангел Св. Духа в Вознесении. Это роль Параклита. Отметим также, что ангелы, которые до этого сопровождали Еноха, не могут ничего для него здесь как в Вознесении Исайи. Наконец, заметим и что слова Гавриила текстуально повторены Господом. Это напоминает заметку кардинала Тиссерана по поводу ангела Св. Духа в Вознесении Исайи: "Он отпускает пророка с той же властью что и Бог".
Второй текст еще более поражает. Вспомним, что в Вознесении Исайи ангел Св. Духа сидит слева от Господа. В нашем тексте читаем: "Господь позвал меня и поместил меня слева от Себя, рядом с Гавриилом, и я поклонился Господу" (XIV,3-4). Таким образом, Гавриил — это ангел, сидящий слева. Параллелизм еще более явен. Мы можем сделать вывод, что ангел Св. Духа в Вознесении является транспозицией Гавриила. Если Вторая Еноха является иудео-христианским сочинением, то очень вероятно, что под видом Гавриила там представлен Св. Дух.
Остается последний текст, открывающий нам новый аспект отождествления Св. Духа с Гавриилом. Мы читаем в Вознесении XI, 4 о том, что было после Воплощения: "И ангел Духа явился в мире сем, и после того Иосиф не отпустил Марию, но содержал ее". Ясно, как заметил Тиссеран, что речь здесь идет об Ангеле Гаврииле, обычном вестнике всего, что связано с Воплощением. Ангел Св. Духа есть здесь, таким образом, Гавриил. Но как мы ранее установили, ангел Св. Духа есть Св. Дух, и здесь мы видим отождествление ангела Гавриила со Св. Духом, в эпизодах о рождении Христа.
Логос и Гавриил
Мы можем сблизить с этой темой другую иудео-христианскую традицию, которая отождествляет ангела Гавриила в сцене Благовещения не со Св. Духом, но со Вторым лицом. На самом деле здесь не та же концепция. Логос не определен в терминах ангела, но он является в виде ангела. Мы сближаемся с другой линией, которая видит в ангелах Ветхого и Нового Завета явления Логоса в смысле malakIahweh. Это общепринятое раннехристианское толкование теофаний, присутствующее также в Новом Завете. Отождествление Логоса с Гавриилом имеет, таким образом, другое основание. Тем не менее, две темы не лишены связей, как это показало Вознесение Исайи.
Два иудео-христианских текста особенно здесь важны. Первый — это Послание Апостолов. Там мы читаем, (то есть Христос говорит): "Под видом Ангела Гавриила я являл Себя деве Марии, я беседовал с ней; ее сердце чувствовало; онаверила и она смеялась. Я, Логос, был в ней и Я стал плоть. И Я стал Сам служителем самому себе;и под видом ангела действовал также Я. Затем Я вернулся к Отцу Моему" (25, РО IX,198). Этот текст предельно ясен. Сам Логос явился Марии, чтобы объявить ей Свое воплощение прежде чем исполнить его. Но Он принял вид ангела, вид Гавриила.
Параллель этому тексту находится в иудео-христианских Сивиллиных пророчествах: "В последние времена (Слово) пришло на землю и, сойдя, создало во чреве Девы Марии новый свет. Низойдя с небес, оно облеклось в смертное. Сначала оно явилось в виде Гавриила в чистом и могучем виде; затем архангел обратил такие слова молодой деве: Прими Бога в твои непорочные недра, Дево" (VIII, 456-461). Здесь опять Сам Логос явился Марии под видом архангела объявить ей Свое воплощение прежде чем его исполнить. Мы всегда в традиционной теме явления Бога в виде ангела, а не в теме отождествления Бога с ангелом.
Эта тема будет повторяться гностиками, но как увидел Карл Шмидт, они ее исказили в пользу своего учения. У гностиков Гавриил больше не Слово от полноты Всевышнего, но архонт, его проекция в дольний мир, во чреве Марии ставший человеком Иисусом. Так Ириней описывает нам учение Марка Волхва: "В Четверице были Человек, Церковь, Логос и Жизнь. Истекшие же от них силы действовали при рождении явившегося на земле Иисуса. Место Логоса занимал Ангел Гавриил, Жизни — Святой Дух, Человека — Сила Всевышнего, место же Церкви занимала Дева" (Против ересей, I, 15,3)[12]. Отметим здесь пример использования иудео-христианских тем гностиками, перенесших их в свою систему.
Ангел Израиль
Кроме Михаила и Гавриила скажем несколько слов об ангельских именах, применяемых к Логосу в иудео-христианстве. В списке имен Логоса, приводимом Иустином, читаем следующее: "(Слово) еще называется Израилем и Оно присвоило это имя Иакову" (LXXV, 2, также CXIV,2). Иустин комментирует это по-разному. "Я хотел бы, просит Трифон, чтобы вы объяснили мне силу (dynamis) имени Израиль" (CXXV,1). Иустин отвечает, что ангел, явившийся Иакову, "как Рожденный прежде всех творений, был Бог… Его имя изначала было Израиль, в это имя Он и переименовал блаженного Иакова" (CXXV,3-5).
Итак, явившийся Иакову ангел называет себя Израиль[13]. Это не один из ангелов, но рожденный прежде всякой твори, то есть Сам Логос. Здесь перед нами классическая линия богословия Иустина, который видит Логоса в явлениях ангелов в Ветхом Завете. Израиль есть просто имя Логоса. Иустин кажется, зависит здесь от Филона, у которого написано: "Логос первородный является самым древним (presbytatos) из ангелов; он архангел и носит многие имена; он назван началом, именем Бога, словом, человеком по образу, видящим, Израилем" (Conf., 146-147). У Филона как и у Иустина говорится о первородном, о Логосе, одно из имен которого есть Израиль. Отметим лишь, что этимология слова "Израиль" различна у того и другого: для Иустина это "тот, кто победил Бога", для Филона "тот, кто видит Бога". Но Иустину это известно. Впрочем, для Филона Израиль означает не ангела, встретившего Иакова, но самого Иакова, который есть аллегория Логоса.
Это встречается в замечательном апокрифе, о котором мы знаем через Оригена под названием Молитва Иосифа. Иаков говорит: "Тот, кто говорит вам, я Иаков и Израиль, я ангел Бога и начальный дух (archikon). Я, Иаков, названный людьми Иаковом, мое имя — Израиль, я назван Богом Израиль, человеком, зрящим Бога, потому что я перворожденный (protogonos) всего живого, приявший свою жизнь от Бога" (Com.Io., II,31). Замечательно обнаружить здесь те же выражения, что и у Филона и Иустина. Израиль — это перворожденный, Он — начало, он есть тот, кто зрит Бога. Трудно не увидеть здесь кого-то больше, чем ангел. У Израиля те же атрибуты, что и у филоновского Логоса.
Продолжение цитаты Оригеном подтверждает это: "Когда, говорит Иаков, я достиг сирийской Месопотамии, ангел Божий Уриил предстал и говорит: Я сошел на землю и устроил свое жилище (кущу) между людьми, и Я получил имя Иаков. Он вошел в соперничество со мной и нанес мне рану. И он боролся со мной, говоря, что его имя, которое есть имя того, кто есть прежде всякого ангела, перешло на меня. Я сказал ему свое имя и какова его величие среди сынов Божиих: Не ты ли Уриил, восьмой после меня, а я Израиль, архангел силы Господа и архистратиг сынов Божиих? Не я ли Израиль, первый служитель пред лицом Господа? И я призвал Бога моего его вечным именем" (id.).
Я не настаивал на странности этого текста. Два персонажа взаимно получают имя Иаков. Но это не истинное имя ни того, ни другого. Имя ангела? боровшегося с Иаковом Уриил. Настоящее имя Иакова есть Израиль. Но что для нас важно, это эпитеты, которые его квалифицируют: он архангел силы Господа; итак, параллельное выражение "архистратиг силы Господа" всегда означает постоянно у Евсевия Логос[14]; добавим, что параллелизм с "ангелом Святого Духа" в Вознесении Исайи позволяет думать, что это выражение равнозначно выражению "сила Господа". Он тот, кто служит перед лицом и архистратиг: это может подойти к архангелу Михаилу, но также и к Логосу иногда, мы видели; он первый (протос) ангел. Итак, это выражение означает Логоса в новацианской надписи. Но часто если Уриил есть лишь восьмой после него, он находится вне группы семи архангелов. Та же схема что и у Климента Александрийского — а не у Ерма.
Таким образом, Израиль — здесь это Логос. Возникает вопрос, как узнать, Логос ли это Филонов или Логос христиан, то есть текст еврейский или христианский. Иудео-христианский характер очевиден, как отметил Resch (Agrapha, p.297)[15]. Действительно, Уриил, ангел, создавший себе кущу (kateskinosa) среди людей и который противостал Израилю, когда тот прибыл в Иудею, кажется ангелом еврейского народа, о котором Иосиф говорит, что он был приставлен к куще для охраны. Он претендует быть настоящим Иаковом, на что не согласен ангел Израиля, который идет его вытеснить.
Сопоставление с текстом Иустина, который мы еще не цитировали, еще более усиливает такое понимание: "Когда Писание говорит: Я Господь Бог, Святой Израиля, который показал Израиля царем вашим (Ис.43,15), то не следует ли вам поистине разуметь Христа вечного царя? Ибо вы знаете, что Иаков, сын Исаака, никогда не был царем; поэтому Писание, изъясняя нам, кого оно разумеет под Иаковом и Израилем Царем, говорит так: Иаков, раб Мой, Израиль избранный Мой.. на имя его будут уповать народы (Ис.42,1).. Неужели на патриарха Иакова, а не на Христа уповают язычники, да и вы сами? Как поэтому Писание называет Христа Израилем и Иаковом, так и мы составляем истинный израильский род... два дома Иакова: один рожденный по плоти, другой — от веры и Духа" (42,1-6).
Интерес этого текста во-первых в том, что он видит в Израиле имя Христа как вечного царя. Но он как раз особо противопоставляет и два Иакова: одного патриарха, другого — Христа. Второй — это ангел самого Израиля, то есть Логос; о первом не сказано, что он ангел. Молитва Иосифа добавляет, отождествляя его с Уриилом. Но в целом параллелизм делает очень вероятным сходство концепций и делает христианское происхождение более вероятным. Конфликт двух Иаковов трудно объясним в иудейском контексте. Нужно добавить, что заявление Оригена о том, что у него есть текст Евреев, не препятствует его иудео-христианскому происхождению. Ведь Ориген часто называет "евреями" иудео-христиан, традиции которых он сообщает.
Два серафима
В обрисованных нами здесь представлениях, мы встречаем две разные структуры. Тогда речь шла об одном Логосе. Он рассматривался окруженным шестью архангелами и занимающим место седьмого, либо как вне семи архангелов и как восьмой: это случай для ангела Израиля. Но у нас есть и другой тип, где Сын и Дух считаются двумя ангелами лица, трансцендентными всем другим ангелам. Это то, что являет нам Вознесение Исайи. В этом тексте и во Второй Еноха они появляются как транспозиции Михаила и Гавриила.Часто эти два архангела отделяются от остальных и полагаются на том же плане. Гораздо позже это примет постоянный вид, где Христос наименован среди этих двух[16].
Но существуют другие представления этого типа, которые не ссылаются ни на Михаила, ни на Гавриила. Первое встречается у Оригена, который сообщает, что встретил одного еврея, который уподоблял двух Серафимов из Ис.6 Сыну и Св. Духу: "Еврей говорил, что два Серафима с семью крыльями у Исайи, вопиющих друг к другу и взывающих: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, это Сын Божий и Святой Дух. Но мы считаем, что Христа и Святого Духа означает выражение Песни Аввакума: Посреди двух животных. В своих Гомилиях на Исайю Ориген все же дважды повторяет тринитарное толкование Серафимов и оправдывает его.
Такое толкование должно было вызвать возмущение св. Иеронима. "Кто-то толкует удивительным образом двух Серафимов как Сына и Св. Духа" Но до св. Иеронима его уже опровергнул Дидим Слепец, если именно ему следует приписывать TractatuscontraOrigenemdevisioneIsaiae, опубликованный Амели в 1901 г. и атрибутированный им св. Иерониму. Вильгельм Диче предложил видеть там некий латинский перевод какого-то сочинения Дидима. Такое опровержение в то время было очень нужным, так как экзегеза Оригена использовалась арианами и духоборцами для доказательства того, что Сын и Дух были тварными существами.
Нам этот текст интересен в том плане, что Ориген здесь ссылается на толкование некоего еврея. Таким образом, речь идет о толковании иудео-христианского типа. Но здесь возникает вопрос, как узнать был ли этот "doctorHebraeus" (О началах. IV, 3,14) евреем и христианская транспозиция происходит от Оригена, либо речь идет об каком-то иудео-христианине. В пользу первой гипотезы говорит сопоставление с Филоном. Он в DeDeo после цитаты из Ис.6говорит, что это имя "подобает прямо силам (dynameis)" (9; Aucher, VII,413). Итак, контекст показывает, что эти силы суть "тварная сила, которой с полным правом приписывают название Бога, а другая, властная и царственная, сила Господа" (6; 412).
Сопоставление? сделанное Барбелем, конечно? интересно. Он уверен, что перед нами параллельные развития темы. Однако, есть много возражений тому, что источник Оригена был Филон. Первое то, что Ориген никогда не обозначает Филона словом "еврей", хотя часто использует его писания,. Это слово вообще применяется им исключительно к евреям или к современным иудео-христианам. Во-вторых, Ориген нам ясно говорит, что еврей уподобил двух Серафимов Единородному и Св. Духу. А Филон говорит совсем не так. Для него два Серафима — это две божественных силы, которые окружают Единородного Логоса. Мы думаем, что источником Оригена был некий иудео-христианин, который пользовался еврейскими спекуляциями о Серафимах, которые знал также и Филон, но независимо от него.
Мы уже отмечали, что Ориген толковал "два животных" Песни Аввакума также как и два Серафима Исайи. Но есть другой, более интересный случай, где он дает ту же экзегезу и которая вновь ставит перед нами вопрос о филоновском источнике, вопрос о двух херувимах Скинии. Ориген в самом деле уподобляет их Сыну и Св. Духу в своем Толковании на Послание к Римлянам. Он толкует, согласно Рим.3,25, каппорет (крышку Ковчега завета) как символ человечества Христа. Затем он обращается к херувимам: "Чьими же символами они являются? Херувим означает полноту знания. Где мы находим полноту знания, кроме как в Том, о Ком Апостол говорит, что он обладает в Нем всеми сокровищами премудрости и ведения (Кол.2,33)? Апостол говорит здесь, конечно же, о Логосе. И он пишет то же о Св. Духе, говоря: Дух испытует вся, даже глубины Божии" (1 Кор. 2,10).
Далее в этом отрывке Ориген объясняет, что присутствие двух серафимов на крышке ковчега завета символизирует обитание, в душе Христа, Логоса и Св. Духа. По этому случаю он цитирует Песнь Аввакума, где упомянуты "два животных". Что касается Ковчега под крышкой, то "он может означать плоть Христа, или еще ангельские силы, также способные принять Логос и Дух, но посредством человечества Христа" (op. Cit., 949 B-C). Трансценденция Логоса и Духа над ангелами здесь также отмечена.
Греческий текст этого отрывка был обнаружен в Туре и издан М. Шерер. Суть та же, что и в переводе Руфина, но одна деталь сильно отличается: "Херувимы переводится как полнота знания. И эти херувимы вырезаны, чтобы представить этой кропотливой чеканкой божественную природу, как я думаю. Чем бы мог быть ковчег, помещенный под крышку и херувимов, как не святыми блаженными силами, уподобленными по телу, способными принять божество Сына и Св. Духа, и душой Иисуса, которая содержит двух херувимов и которая есть очистилище, положенное поверх того, что названо образно ковчегом" (160; 15-161,1).
Трудно решить, какой текст лучше. М. Шерер справедливо, по-моему, полагал, что уподобление ковчега телу Христа, что находится лишь у Руфина, есть добавка последнего. Впрочем, Руфин опустил важную деталь о чеканке херувимов, символе божества, которая, конечно, оригинальна. Но Шерер отметил, что греческий составитель сократил комментарий Оригена о херувимах; и таким образом текст Руфина в этом смысле более полный. Поэтому мы и процитировали его вначале. Отрывок о силах, способных принять (хоритикай) Логос и Св. Дух цитируется св. Василием Великим, что показывает, что этот текст мог быть понят в православном смысле.
Откуда взял Ориген такую экзегезу? Проблема отлична от проблемы с двумя серафимами. Экзегеза херувимов является частью экзегезы Скинии, часто встречающейся у Филона темы, тогда как мы встречаем лишь один намек на двух серафимов. Дом Ланне собрал главные тексты Филона. В Житии Моисея два херувима суть тварная сила и царская сила; то же в Вопросах на Исход (II, 62): голос Божий, слышавшийся между херувимами есть Логос (II, 68); в Decherubim говорится о херувимах Рая, но экзегеза та же, огненный меч это Логос; DeDeo (4-9) в свою очередь тоже говорит о тварной силе и царской силе.
Итак, в этих отрывках, особенно в Вопросах на Исход, Ориген сильно зависит от Филона. Имя "херувим" истолковано как епистими поли (многое знание), факт, что два херувима стоят лицом к лицу означает полное общение их друг с другом; уподобление золота, из которого они сделаны, божественной природе также общепринято. Ориген несомненно зависит здесь от Филона. Но у Филона "силы" — это не "Логос" и Дух. Перед нами транспозиция филоновой аллегории в тринитарную область. Этоотлично от предыдущего случая. В последнем Ориген ссылается на одного еврея, объяснявшего в тринитарном смысле двух серафимов; здесь Ориген не приводит никакого такого источника; он, в самом деле, использует аллегорию Филона как он часто делает; но тринитарная транспозиция принадлежит ему. И это несомненно было вызвано иудео-христианским прецедентом тринитарного символизма двух серафимов.
Отметим еще, что в параллельном примере Ориген не делает такую транспозицию филоновской темы. В DeDeoФилон уподобляет явление трех ангелов Аврааму (Быт. 18,1-2) явлению Логоса в окружении двух главных сил (4; Aucher, VII, p.411). Это тема часто у него встречается (Abr., 121-122; Sacr., 59). Ориген, вынужденный толковать эту тему в Гомилиях на Бытие, видит там Логоса в окружении двух ангелов (IV,1-2). Здесь есть некая существующая в христианстве традиция, толкующая так эту тему. Иустин особенно о ней свидетельствует (Диалог, LVI,10; LVIII,3; CXXVI,4). Мы остаемся в линии атрибуции Логосу отрывков из Ветхого Завета, где речь идет об ангеле Яхве.
То, что мы говорили до этого, позволит нам в том же смысле понять более трудный текст, где серафимы и херувимы взаимно упомянуты как Логос и Дух. Мы имеем в виду Доказательство апостольской проповеди св. Иринея. Мы читаем в переводе с армянского: "Сей Бог прославлен своим Словом, Которое есть вечный Сын Божий, и Святым Духом, Который есть Премудрость Отца всего; и эти двое, Слово и Премудрость, имеют служебные силы, называемые херувимами и серафимами, которые прославляют Бога непрестанной песнью" (10; POXII, col.761). В такой интерпретации херувимы и серафимы означают ангельские хоры, а не божественные Лица. Так понимает этот текст П. Лебрето.
Но этотперевод неверен. Р. Смит переводит иначе: "И их силы (буквально, его сила), сила Логоса и Премудрости, которые названы Херувимом и Серафимом, непрестанным гласом славят Бога". Дом Ланне так комментирует этот текст: "Нет сомнения в том, что, как понимает это французский перевод, различные ангельские силы, зависящие от Логоса и Св. Духа, и были названы Херувимами и Серафимами. Нужно понимать, что Логос и Премудрость, которые и есть силы Отца, также называются Херувимом и Серафимом, воздают славу Богу своим непрестанным гласом".
Таким образом, в этом тексте мы видим, что два Херувима и два Серафима означают силы Сына и Духа, то есть самих Сына и Духа. Этот текст древнее Оригена. Сможем ли мы установить источник этих тем? Дом Ланне решительно за Филона. Приводимые им аргументы заслуживают внимания. Херувимы означают у Филона две высших силы, творческую и царскую. Ириней говорит также о силах. Херувимы и Серафимы означают Сына и Духа в их действии в мире. Более того, Херувимы и Серафимы в этом смысле приведены в тексте DeDeo, который мы уже цитировали. Наконец, во многих текстах Филона аллегория херувимов связана с аллегорией семисвечника, означающего семь небес. Этот отрывок предшествует у Иринея отрывку о семи небесах.
Однако все это вызывает многочисленные трудности. Во-первых, спекуляции о семи небесах и об ангелах лица, также как аллегория предметов Скинии, были очень развиты в иудаизме того времени. Можно в этом сослаться на их значимость для позднейшей иудейской мистики. Лишь отсутствие документов мешает нам привести примеры. Весьма возможно, что Филон и Ириней ссылаются на два общих источника, как мы уже говорили для серафимов Оригена. Нужно добавить, как мы уже отметили, что структуры филоновской и иринеевской схем различны: в одном случае Логос является превыше серафимов и херувимов; в другом Логос и Дух отождествляются с двумя херувимами или двумя серафимами.
Но это еще не все. Как заметили Лебрето и Барбель, если текст Иринея удивительно напоминает Филона, он в той же степени напоминает и Вознесение Исайю В этом труде тема семи небес и двух высших ангелов, ангела Господа и ангела Духа, постоянно встречаются. Структура даже более близка Иринею, чем Филона. Единственная трудность — что ангел Господа и ангел Духа явно не отождествляются с серафимами и херувимами. О них вообще не говориться. Два Ангела в точности исполняют функцию серафимов. Поэтому нам нужно уточнить то, что было нами сказано о них, добавив, что их можно отождествлять как с двумя серафимами, так и с Михаилом и Гавриилом.
Итак, влияние Вознесения Исайи на Иринея более вероятно, чем влияние Филона, которое было бы единственным примером. Другая гипотеза может быть лишь повторением и трансформацией темы гностиков, которым несомненно тема оппозиции семи небес, седмерицы, восьмого, восьмерицы была дорога. Но связь с Вознесением Исайи более вероятна. Таким образом, этот труд — иудео-христианский. Кажется, Ириней сохранял иудео-христианскую традицию, что он и использовал в обсуждаемом тексте, и мы с полным правом можем внести этот отрывок в досье иудео-христианского богословия.
Иудео-христианское происхождение темы в ее общей форме подтверждается важным свидетельством элкасаитов. Ипполит относит полученное Элксаем откровение к царствованию Траяна. И нет причин сомневаться в его свидетельстве. Там мы сталкиваемся с гностическим иудео-христианством, где очень заметно влияние апокалиптики. Мы уже отмечали гигантский рост Сына Божия в виде ангела. Но Ипполит так же говорит и о Св. Духе: "Элксай говорит, что получил свое послание от ангела. Этот ангел был высотой 24 схен, то есть 96 миль. Этого ангела сопровождало женское существо такого же размера. Мужское существо был Сын Божий, а женское называлось Святой Дух" (Elench., IX,13).
Все в этом тексте отмечено семитизмом: Духрассматривается как женщина, так как ruach в еврейском женского рода, что встречается в иудео-христианском Евангелии Евреев; ангелы описаны как люди колоссального роста. Очевидно, что последняя черта — уподобление Сына и Духа двум гигантским ангелам — также иудео-христианская. Здесь не дано точной ссылки на одну из упомянутых нами групп. Но эти различные группы: Михаил, Гавриил, два серафима, два херувима суть лишь варианты той же основной темы. В этом тексте мы имеем древнейшее свидетельство[17].
Святой Дух и Князь света
Мы переходим к теме, полностью отличной от рассмотренных нами ранее и трактующих богословие Св. Духа в выражениях ессейского учения о двух Духах. Нам известно, после открытия Дисциплинарного Устава, важность этого учения в Кумранской общине; с другой стороны оно занимает значительное место в иудео-христианской литературе, у Варнавы, Ерма, эбионитов. Здесь полное преемство. Нам нужно узнать, каково было использование этого учения в троичном богословии, другими словами, использовалось ли ессейское выражение "князь света" для обозначения Третьего Лица Св. Троицы.
Этот предполагает трансформацию ессейской схемы. Действительно, в их представлении два Духа находятся на одном и том же уровне и оба сотворены Богом. Ясно, что в христианской перспективе Дух зла — это падшее творение; но возникает вопрос, стоит ли противостоящий ему Дух добра на том же уровне или он стал божественным лицом. Тогда между ними произошел бы разрыв. Но это никогда не мешало христианам говорить параллельно о борьбе Христа с Сатаной, без того чтобы ставить их на один уровень. М. Оде доказал, что у Ерма Св. Дух является Божественным Лицом[18]. Этот то, что мы рассмотрим сначала, а затем обратимся к другим иудео-христианским текстам.
Напомним сначала несколько принципов Дисциплинарного Устава. "Бог поместил перед человеком два духа — духа истины и духа неправды" (III, 18-19). "В руках Князя света находится правительство сынов правды; в руках Ангела тьмы находится правительство сынов неправды" (III, 20-21). Князь света назван "Ангелом истины" (III, 24), "Святым Духом" (IV, 21). "Он источник всякого разума и всякого блага" (IV,2-6). В конце времен Дух зла будет уничтожен и Дух истины воцарится один в будущей жизни. Этот Дух был создан Богом в начале.
Это учение перешло в иудео-христианское богословие. У нас есть множество примеров. Завет Иуды говорит что "два Духа занимаются человеком, Дух истиныи Дух лжи" (XX, 1). Псевдо-Варнава говорит об ангелах во множественном числе: "Существует два пути учения и делания: к одному приставлены ангелы Божии, проводники света, к другому ангелы Сатаны" (XVIII, 1). Греческий текст Дидахэ говорит о двух путях, не упоминая ангелов. Но Трактат о двух путях, изданный Schecht, говорит: "Есть два пути в мире, к которым приставлены два ангела, один правды, другой неправды"[19]. Ясно, что во всех этих текстах речь идет о двух ангелах. У нас нет троичной транспозиции ессейской доктрины.
Но у Ерма все совсем другое. В Заповедях развивается учение о двух Духах. Сначала говориться "не сообитать дурной совести с Духом истины (pneumaaletheias) и не огорчать этого честного (semnos) и праведного Духа" (III,4). Термин "Дух истины" был в Дисциплинарном Уставе; но он также означает и третье Лицо Троицы в Ин.16,13; выражение "опечаливать Духа Святого" приводит Еф. 4,30. Далее говорится о "Святом Духе, обитающем в тебе", которому противопоставлен "дух лукавый" (poniros) (V,1,2). Но следующий стих представляет противостояние в следующих словах: "Господь (Kyrios) обитает в терпении, а диавол в гневе" (V,1,3). Равенство Св. Дух = Господь, что показал Оде, очевидно.
Выражения, ссылающиеся на "ангела правды", подтверждают это впечатление в дальнейшем тексте. Нужно "верить в ангела правды" (VI,2,6). Еще важнее выражение: "Благо следовать за ангелом правды и отбегать ангела зла" (VI, 2,9). Второе выражение используется в крещальном отрицании Сатаны. Противоположной парой к этому отрицанию было сочетание Христу, как у Ерма сочетание Духу. Этот текстпозволяет нам увидеть, что этот христианский обряд мог иметь ессейское происхождение. Ессейское посвящение включало проповеди о разрыве с миром греха и присоединении к общине, что выражалось в учении о двух Духах. Христианский обряд в этом, как и в некоторых других, зависит от еесейского[20]. И это было бы указанием в самой литургической традиции о транспозиции Логоса или Духа ессейской концепции о Князе света.
Последний текст важен чтобы показать отличие, которое Ерма делает между Св. Духом божественным лицом и духами то есть внутренними движениями, производимыми им в душе. Он говорит о "тех, кого диавол исполняет своим духом (pneuma)" (XI,3). Напротив, "дух данный от Бога, имея силу божества, говорит все сам, потому что он свыше от силы Духа Божия. Когда человек, имеющий духа Божия, придет в церковь праведных, имеющих веру Духа Божия, тогда ангел пророческого Духа, приставленный к нему, исполняет этого человека духом святым, и он говорит собранию как угодно Богу. Так проявляется Дух божественный и узнается сила его" (XI, 5-10).
Этот текст ясно отличает два плана бытия. С одной стороны есть движение души, "данное Богом", "обладающее силой Божества", "происходящее Свыше, сила божественного Духа"; это "дух божественный", "божественный характер" которого можно узнать по плодам. С другой стороны есть дух, который дает все эти движения и который безразлично называется "Бог", "божественный Дух", "Ангел пророческого Духа", "Господь". Этот Дух есть божественная реальность, так как он назван Kyrios и Бог— и он также другое божественное лицо, называемое Ангелом. Еще раз слово "ангел" появляется как техническое выражение, взятое из иудаизма, для обозначения божественных Лиц.
Впрочем, выражение "ангел Духа" нам уже знакомо. Мы видели, что в Вознесении Исайи оно означает второе Лицо Троицы. Возражение, представленное Оде, что Ерма говорит, что Святой Дух "служит" (leiturgei) Богу (V,1,2) несостоятельно, ибо та же идея точно высказана в Вознесении Исайи. А Бог в иудео-христианской литературе всегда означает Отца. Мы убедились теперь на примере Ерма, что ессейское учение о двух ангелах было развито христианами как противостояние Св. Духа и Демона. Впрочем, некоторые выражения из Дисциплинарного Устава, что отметил Оде, и где Князь светов назван Св. Духом, облегчают эту транспозицию (DSD, IX, 3). Но это не означает, что у Ерма та же концепция, как говорит Одэ.
Это имеет последствия для троичного богословия Ерма. Мне кажется, для него характерно, что он взял богословие Логоса и богословие Духа в двух разных схемах. Богословие Логоса находится в линии Седьмого Ангела апокалиптики, окруженного шестью архангелами. Богословие Духа находится в линии Князя света, противостоящего Ангелу тьмы, которые происходят из Дисциплинарного Устава. Это объясняет кажущуюся непоследовательность его богословия. Есть богословие Логоса и богословие Духа, то и другое иудео-христианское, но нет богословия Логоса и Духа. И когда он говорит сразу о том идругом, его мысль смешивается, как в Пятом Подобии.
Интересно отметить, что тема двух ангелов и двух путей была повторена и перенесена в другое течение иудео-христианства — эбионизм, но совсем в другой линии. Во-первых "Князь света" отождествляется не со Св. Духом, а со Христом; и имеется в виду не троичное богословие, а наоборот, Христос уподобляется ангелу. Епифаний так описывает учение эбионитов: "Они говорят, что Христос получил в жребий будущий век, а диавол век настоящий" (Панарион,XXX,16,2). В уже цитированном нами тексте Епифаний добавляет, что для них Христос "не рожден от Бога Отца, но сотворен, и что он один из архангелов, царствующих над ангелами и над всеми делами Всемогущего" (Панарион XXX,16, 4).
Это учение встречается в разных видах в псевдо-климентовых писаниях. Бог, имея в мысли, что люди разделятся на две категории, "установил для каждой место и царя: добрый царь взял в жребий благих, злой — злых" (Узнавания, III, 52). Первый есть царь будущих, второй настоящих" (Гом. XX,2). Мир также "разделен на два града, цари которых противостоят друг другу" (Узнавания, II,24). Рассказ о Христе и Сатане это "рассказ о царе благочестия и царе скоропреходящим" (Гом VIII,21). Но Христос есть лишь ангел (Гом VIII,42). Именно на это учение Послание к Евреям отвечает, что "не ангелам Бог покорил будущую вселенную" (2,5).
Учение эбионитов также смешивает апокалиптическую и ессейскую традиции. Христос для нее "первый из архангелов" (Узнавания, II, 42), то есть его отождествляют с Михаилом; кроме того, он есть "царь благочестия" и отождествлен с "Князем света". Категории эбионизма те же, что и в православном иудео-христианстве. Но богословие другое. Эбионитское учение остается чисто и просто еврейским учением, с христианским колоритом; оно совсем не тринитарное, Христос там не Бог. Напротив учение Ерма и Вознесение Исайи есть христианское учение, использующее иудейские категории. Проблема не отличается от той, которая в греческой среде разделила ариан и православных. Евномий был неоплатоником, пользующимся христианскими терминами, тогда как Григорий Нисский был христианином, пользующимся неоплатоническими категориями. В том и другом случае, если останавливаться на одинаковом словаре, следуют совсем разные перспективы.
Страж Храма
Ессейский "Князь света" не одна вместе с Гавриилом ангельское существо, которое иудео-христиане отождествляли со Св. Духом. Известна поздняя традиция иудаизма, в которой ангел охранял Храм и покинул его при разрушении Титом[21]. Христиане усвоили эту традицию и связали с ней тему разрыва завесы Храма во время смерти Христа: именно тогда, по их мнению, ангел или ангелы покинули Храм[22]. Присутствие ангела было связано с присутствием Яхве, с шехиной. Когда Храм был упразднен, ангелы удалились.
Заветы XII Патриархов представляют версию этой традиции, где ангел заменен Святым Духом. Она появляется в Завете Вениамина: "Завеса (aploma) Храма разорвалась и Св. Дух сошел на народы как огонь пожирающий" (IX,4). Отметим слово aploma, обозначающее здесь завесу Храма. Позже слово будет означать пелену алтаря. Эта завеса рассматривалась как одеяние ангела Храма. Это явствует из выражения Мелитона: "народ не был разорван, ангел был разорван (perieshisato)" (Пасх Гом., 98). Де Йонг резонно отмечает, что "Мелитон видит в завесе Храма одежду ангела, там обитавшего". Он заметил, что "эта параллель объясняет использование endyma в Завете Левия X, 3, где автор Заветов намекает на одеяние ангела или персонифицированного Храма".
Но это не то, что нас интересует. Что замечательно, это то, что в Завете Вениамина говориться не об ангеле, а о Св. Духе. И выражение показывает перед нами христианское понимание Св. Духа. Ведь идея, что Св. Дух оставил Храм Иерусалимский, чтобы распространиться как огонь на народы, это очевидная аллюзия на Пятидесятницу. Этот текст есть один из тех, которые свидетельствуют в пользу христианского характера этого сочинения. Мы встречаем здесь линию ангелологии позднего иудаизма, на который мы уже намекали, которая показывает защиту ангелами Израиля. Михаил не только дал ему закон, но ангел, возможно, также Михаил, обитал в Храме. В обоих случаях иудео-христианство использует это учение и христианизирует его[23].
Впрочем, Завет Вениамина не единственный текст, в котором появляется эта мысль. Де Йонг дает другое сочинение, наполненное иудейскими представлениями, Учение Апостолов: "Когда Он покинул народ, он оставил свой Храм пустым, разорвал завесу и забрал Своего Св. Духа и излил его на уверовавших среди язычников, ибо сказано у Иоиля: Излию Духа моего на всякую плоть. Он отнял у этого народа Своего Св. Духа и власть Своего Слова и все служение и установил это в Своей Церкви"[24]. Та же тема у Тертуллиана[25].
***
Таковы строго иудео-христианские темы ангеломорфной христологии, то естьвзятые их ангелологии позднего иудаизма и в которых Христос и Св. Дух обозначены взятыми из ангелологии терминами в их вечной природе, а не в их миссии. Мы оставили в стороне то, что касается применения ко Христу слова aggelos как посланного Отцом. Этот пример, имеющий основания в Ветхом Завете, будет часто употребляться до V века. Он имел оттенок субординатизма и в этом смысле использовался арианами, что и привело к его исчезновению. Эта долгая история была изложена Барбелем. Но она не относится к нашей теме.
[1] J. Barbel Christos Angelos, Bonn, 1941; G. Kretschmar Studien zur fruhchristlichen Trinitatstheologie, Tubingue, 1956.
[2]См. A. Grillmeier Der Logos am Kreuz, Munich, 1956, p.560-562.
[3] Christos Angelos, p. 192-223.
[4] Статья Ангелы в DACL, I, 2088.
[5] Eine fruhchristliche Schrift von der dreierlei Fruchtenв ZNW, 15 (1914), 74-88.
[6] J. Barbel, op. cit., p.193. Ориген сообщает (Ком на Иоанна, 1,31), что от одного еврея он узнал, что Саваоф — это одно из имен Бога.
[7]См. мою книгу Bible et liturgie, p. 304-314.
[8] Диалог 100, 4. Маркелл Анкирский цитирует логию Самого Христа, говорящего: "Я есмь День" (Евсевий, Против Маркелла 1, 2). Климент Александрийский пишет, "что Христос часто называется Днем" (Eclog., LIII, 1).
[9] J. Barbel, op. cit., p. 230-231.
[10]См. J. Danielou Les anges et leur mission, 2e ed., p. 19.
[11] Иосиф Древности 15, 5, 3; Галл 3, 19; Деян.7, 53; Евр.2, 2-3.
[12]См. также Pistis Sophia, VII,12; LXII, 124.
[13] Израиль как имя ангела встречается в магических папирусах, в Каббале.
[14] Церк. История 1,2,11; Доказ. 5,19,3; Пригот. 7,15,2.
[15] A. Resch показал связи этого текста с сектой Архонтиков (Епифаний Панарион, 40,2). Эта секта использовала Вознесение Исайи. Наш текст принадлежит той же среде, что и последний.
[16] J. Barbel, op. cit., p. 262-269.
[17]См. G. Kretschmar, op. cit., p. 99.
[18] Affinites litteraires et doctrinales du Manuel de discipline, в RB 60 (1953), p.63.
[19] De duabus viis, Fribourg, 1900, p.8.
[20]См. J. Danielou La communaute de Qumran et l’organisation de l’Eglise ancienne, в La Bible et l’Orient, p,.105.
[21] II Варуха VI,7; VIII, 1; Иосиф Война VI,5; Тацит История V,3.
[22] J. Danielou Les anges et leur mission, p.18-19.
[23] В Климентовых Узнаваниях I, 41 читаем: "Завеса Храма разорвалась, как бы оплакивая неминуемую катастрофу". Намек на одежду и на ангела совершенно ясен.
[24] Дидаскалия, XXIII,5,7.
[25] Против иудеев XIII, 26; CSEL, p.319.
|
