Яков Кротов. Путешественник по времени.- Вера. Вспомогательные материалы
Сергей Белецкий
Псковское городище — детинец средневекового города Пскова — занимало площадку на вершине узкого скалистого мыса при впадении Псковы в Великую к северу от Троицкого собора. Мощность культурного слоя здесь колеблется от 2 до 4,5-5 м. В разные годы археологически исследовано более 3 тыс. кв. м, что составляет около 20% площади городища. Это — очень много: далеко не в каждом древнерусском городе археологически изучена пятая часть площади детинца. Древнейший поселок на Псковском городище принадлежал носителям прибалтийс-ко-финской, так называемой асвенской культуры (названа так по поселению Асва в Эстонии) середины — третьей четверти 1 тыс. до Р. X. Древности асвенского типа широко представлены на территории соседней Эстонии. Поселение было, очевидно, недолговременным, так как до нас дошли только единичные фрагменты лепленой без применения гончарного круга посуды, втоптанные в предматериковый слой погребенного дерна. Ранние следы застройки на площадке городища оставлены носителями прибалтийско-финской культуры каменных могильников (названа так по характерным для этого населения особенностям погребальных памятников) первой половины 1 тыс. по Р. X. От этого поселения до нас дошли остатки фрагментарно сохранившейся постройки с очагом в центре. Постройка была перекрыта прослойкой погребенного дерна, что свидетельствует о периоде запустения городища, последовавшем за прекращением жизни поселка. Находки также немногочисленны и представлены, главным образом, обломками лепленых от руки сосудов, втоптанных в предматериковый слой погребенного дерна. В середине — третьей четверти 1 тыс. по Р. X. на площадке Псковского городища существовало поселение, оставленное славянскими переселенцами с юга (носители т.н. «культуры длинных курганов», получившей свое название по характерным особенностям погребальных сооружений, имевших вид валообразных насыпей). От этого поселения до нас дошли остатки наземных жилых построек с углубленным в землю квадратным котлованом, в одном из углов которого или же у стены напротив входа размещалась печь-каменка. Найдены фрагменты лепленых от руки сосудов характерных стройных пропорций, единичные обломки сковород, а также немногочисленные предметы из кости, железа, цветного металла, стекла. Культурный слой этого времени вне пределов построек почти совершенно отсутствует: на поверхности предматерикового слоя зафиксированы несколько пятен пожара и остатков сгоревших деревянных конструкций. Единичные находки, связанные с поселением, были втоптаны в предматериковый слой погребенной почвы. По крайней мере в одном случае установлено, что постройка, погибшая в пожаре, была перекрыта стерильной прослойкой погребенного дерна, отделявшего ее от слоев более позднего времени. Это свидетельствует о периоде запустения городища после гибели поселка. В VII—IX вв. (датировки получены радиоуглеродным методом) на площадке Псковского городища существует поселение, оставленное прибалтийско-финским населением, родственным носителям рыугеской культуры в юго-восточной Эстонии (название культура получила по городищу Рыуге). В это время площадка городища застраивается несколькими рядами наземных построек с глинобитными или земляными полами и отопительными сооружениями (печи, очаги), занимавшими в интерьере серединное положение. Ряды построек ориентированы вдоль длинной оси площадки городища. Выявлено до восьми строительных горизонтов этого поселения, что свидетельствует о долговременном характере поселка. Разнообразные находки (лепная кухонная и столовая посуда, украшения, отходы и полуфабрикаты бронзолитейного, железоделательного, камнерезного и косторезного производств, орудия труда, предметы быта) позволяют считать поселение крупным (несколько сотен жителей) ремесленным центром округи. Позднейший из горизонтов погиб в пожаре начала 860-х годов (радиоуглеродный анализ дает даты в пределах конца VIII—IX вв., спил бревна из слоя пожара датирован методом дендрохронологии 860 г.). Концом IX — началом XI вв. датируется следующий по времени период застройки, представленный деревянными срубными постройками с дощатыми полами на лагах и печью в углу. Сохранность слоя этого времени в большинстве раскопов на площадке городища плохая. Только в центральной части городища выявлены остатки застройки, сохранившей дерево, пригодное для радиоуглеродных и дендрохронологических определений (даты, полученные радиоуглеродным методом, находятся в интервале от конца IX до начала XI вв.; дендроспилы датированы 938 и 944/945 гг.). Среди находок имеются: предкруговая и примитивнокруговая керамика, изделия из кости и рога, железа, цветного металла и стекла. Серийно представлены предметы прибалтийско-финского и скандинавского происхождения, а также подражания таким предметам и гибридные финно-скандинавские вещи, так что можно определенно говорить об этнической пестроте жившего здесь населения. Найдено детское деревянное оружие, имитирующее боевое оружие X в., складные весы и разновесы, игральная кость, глиняные диски от вертикального ткацкого стана, арабский диргем. Отложения слоя начала XI в. содержат следы пожара. Слои XI в. в непотревоженном виде на территории Псковского кремля не сохранились. Перекрывшая слой начала XI в. прослойка пожара начала XII в. содержит следы деревянной жилой застройки (фрагменты срубных построек с печью в углу), а также фрагменты частокола, отгораживавшего северную, мысовую часть площадки городища от центральной и южной. Однако к XI—XII вв. относятся многочисленные ямы, прорезавшие более древние напластования слоя и позволяющие уверенно фиксировать для этого времени плотную жилую застройку. Отсутствие слоя и остатков построек XI в. указывает на проведение масштабных планировочных работ, предшествовавших появлению жилой застройки начала XII в.: во время этих работ слой XI в. и, частично, более раннего времени был уничтожен. Древнейшая каменная крепостная стена, исследованная на небольшом участке раскопками 1948 г., была возведена в начале XII в., что подтвердилось шурфовкой 1985 г. По-видимому, планировочные работы были связаны с необходимостью переустроить территорию городища, превратившегося после строительства каменной крепости в городской детинец. К 30-м годам (?) XII в. относится также строительство в южной части детинца храма Св. Троицы. Слой начала XII в. перекрыт отложениями XIV—XV вв. Хронологически промежуточные слои отсутствуют, что объясняется проведением на рубеже XIII— XIV вв. или в начале XIV в. планировочных земляных работ. Эти работы предшествовали застройке детинца рядами однотипных построек, лишенных отопительных сооружений — складских помещений, летописных «кромских клетей», в которых хранились республиканские хлебные запасы и добро «лучших мужей» города. В слоях XVI в. отчетливых следов застройки не выявлено. В конце XVI — XVII в. в центральной части площадки Крома размещались каменные гражданские постройки (известны по изображениям на планах Псковского кремля XVIII в.), а у восточной стены — каменное здание Порохового погреба (т. н. «Зелейная палата»). Существующая постройка была возведена после взрыва 1608 г., вероятнее всего — в 1636—1644 гг. Установлено, что в середине XVII в. территория Крома подвергалась благоустройству: были проведены обширные планировочные работы (отложения культурного слоя в центральной части Крома уничтожены до земной поверхности рубежа X—XI вв. включительно), а пространство между постройками было вымощено деревом. Следы разрушения построек XVII в. (разбитые печные изразцы, битое оконное стекло) также зафиксированы раскопками. В начале XVIII в. над обветшавшей восточной стеной Крома был насыпан артиллерийский бастион («Красная батарея»), являвшийся составной частью фортификаций, возведенных в 1701 —1702 гг. Раскопки показали, что при возведении бастиона, ядро насыпи которого составляла кладка из плитнякового камня, сложен;;. насухо, были частично уничтожены напластования культурного слоя в северной части площадки городища: перекопы этого времени зафиксированы раскопками 1946—1948 гг. Часть насыпи бастиона (в районе Средней башни) была возведена из строительного мусора, образовавшегося при разрушении Троицкого собора XIV в., а также из городищенского культурного слоя. Однако значительная часть бастионов была сооружена из грунта, привезенного на территорию Крома извне. От застройки XVIII в. раскопками 1947— 1948 гг. исследованы остатки постройки (кузницы?), погибшей в пожаре 1788 г. Слои XIX—XX вв. археологически изучались только при раскопках 1980-х и 1990-х годов. Установлено, что застройка Крома 40-х годов XIX в. сопровождалась работами по благоустройству территории. Постройки, возведенные в 40-е годы XIX в., существовали на Крому вплоть до 1960-х годов; в настоящее время из них сохранился только Дом причта.
КУЛЬТУРНАЯ СТРАТИГРАФИЯ ПСКОВСКОГО ГОРОДИЩА Очевидно, что культурный слой Псковского городища содержит разновременные и разнокультурные отложения. Слои второй половины XI — XII вв. формировались тогда, когда город Псков уже безусловно существовал. Решение проблемы происхождения и времени возникновения города при слиянии Псковы и Великой, следовательно, должно опираться на результы археологического изучения более древних поселений на площадке Псковского городища. Изложенные выше сведения о древнейших поселениях на месте Пскова отражены на схеме. Периоды существования на Псковском городище разновременных поселков сменялись периодами запустения, когда жизнь на площадке городища замирала. Эти периоды запустения зафиксированы в культурном слое прослойками погребенного дерна, то есть — прослойками, стерильными от остатков жизнедеятельности, сформировавшимися без участия человека. Таким образом, нет оснований искать преемственную связь между славянским поселением середины 1 тысячелетия по Р.Х и прибалтийско-финским поселением последней четверти 1 тыс. по Р.Х. — жители этих поселков не только принадлежали к различным этнографическим группам древнего населения, но к тому же между периодами их проживания на Псковском городище фиксируется период запустения городища, когда здесь вообще не было никакого поселка. Ремесленно-торговое поселение конца IX — начала XI вв. непосредственно сменило во времени и в пространстве предшествовавшее ему крупное (несколько сотен человек) ремесленное поселение последней четверти 1 тыс. по Р.Х. Именно поселение последней четверти 1 тыс. по Р.Х. обычно отождествляют в научной и научно-популярной литературе с племенным центром кривичей, на основе которого постепенно развился средневековый город Псков. Однако слой пожара 860-х годов, в котором погиб поселок, указывает на то, что ремесленно-торговое поселение конца IX в. не выросло из предшествующего поселения, а сменило его, причем смена одного поселения другим происходила далеко не мирным путем. Вплоть до середины IX в, поселение при слиянии Псковы и Великой размещалось на площадке Псковского городища и за его пределы не разрасталось. И только во второй половине IX в. (после 860 г.) поселок резко (в течение нескольких десятилетий) вырос, достигнув к середине X в. площади приблизительно 12-15 га. Очевидно, что рост территории поселения связан со значительным (в 5-7 раз) увеличением числа жителей. Ни о каком демографическом взрыве говорить не приходится: значительная часть населения, безусловно, сформировалась за счет переселенцев-иммигрантов, причем среди них безусловно присутствуют выходцы из Скандинавии. Жители поселения были по преимуществу язычниками, хотя имелась и христианская община: об этом свидетельствует находка на Псковском городище нательного креста, датирующегося рубежом Х-Х1 вв. Около середины XI в. (ранее 1044 г.) ремесленно-торговый центр при слиянии Псковы и Великой гибнет в пожаре. Перекрывшая слой пожара застройка принципиально отличается от застройки предшествующего времени: уничтожается курганный некрополь, непосредственно по сгоревшим жилищам прокладываются уличные трассы, а вновь появившаяся жилая застройка приобретает характерный для древнерусских городов облик — дворы, разделенные частоколами, ориентированы вдоль уличных проездов. В обиходе у населения, заселившего пепелище, отсутствуют предметы скандинавского происхождения и предметы, связанные с отправлением языческого культа. По сути дела при слиянии Псковы и Великой возникает новое крупное торгово-ремесленное поселение. Именно это поселение мы вправе отождествить со средневековым городом — непосредственным предшественником современного Пскова.
АРХЕОЛОГИЯ И ТОПОНИМИКА В этой связи принципиальным оказывается происхождение наименования "Псков". Топоним Псков (Пъсковъ, Плесковъ) фиксируется в летописи с X в. Анализируя этот топоним, известный российский филолог и историк А.И.Попов убедительно доказал, что первоначальной является форма Пъсковъ, являющаяся производной от … (эта форма названия города сохранилась в современных финском и эстонском языках), а наименование города Плесковъ является вторичным, образовавшимся при славянизации первоначального топонима. Топоним Пъсковъ исследователь производил от названия реки — Пскова (…), в основе которого лежит финское слово …, «смола» В самое недавнее время выводы А.И.Попова повторил чл. корр. РАН В.В.Седов. Таким образом, название города следует признать в своей основе дославянским, при-балтийско-финским, а привычная форма Плесковъ (производным от которой является обозначение горожан — плесковичи) появилась в результате славянизации топонима. Связывать появление прибалтийско-финского топонима с появлением в конце IX в. при впадении Псковы в Великую ремесленно-торгового центра, как будто бы, не приходится: состав жителей этого центра, судя по имеющимся археологическим данным, был достаточно пестрым, включал, наряду с прибалтийскими финнами также выходцев из Скандинавии, славян и балтов, и автохтонное для Северной Псковщины прибал-тийско-финское население отнюдь не составляло большинства. Но зато наименование Пъсковъ мог носить (и, вероятнее всего, носил) прибалтийско-финский поселок 7-9 вв. — тот самый, который погиб вскоре после 860-го года и на месте которого появился ремесленно-торговый центр, характеризующийся заметным скандинавским присутствием. Таким образом, проблема происхождения города Пскова оказывается еще сложнее: для ее решения необходимо выяснить, каким образом название погибшего в середине IX в. поселка не просто сохранялось на протяжении полутора столетий, но славянизировалось и закрепилось за древнерусским городом, возникшим только в середине XI в.
АРХЕОЛОГИЯ И ЛЕТОПИСЬ Коротко напомню основные археологические наблюдения, изложенные в прошлых номерах "Псковской губернии". В 8-9 вв. в Нижнем Повеличье, заселенном в это время по-преимуществу автохтонным прибалтийско-финским населением (в языковом отношении родственным предкам современных эстонцев), одновременно существовали два крупных несельскохозяйственных поселения. Одно из них — Псковское городище — являлось племенным центром автохтонов, а другое — Труворово городище — представляло собой внеплеменное торгово-ремесленное поселение, основанное группой славянских переселенцев. Во второй половине IX в. (вскоре после 860 г.) в низовьях Великой появляется группа варягов. Пришельцы уничтожают и торгово-ремесленное поселение на Труворовом городище, и племенной городок на Псковском городище, а на месте последнего возводят собственную крепость. На протяжении последующих десятилетий население округи постепенно стягивалось к стенам крепости при слиянии Псковы и Великой, и в результате этого процесса в X в. в низовьях Великой формируется крупный раннесредневековый город. В составе городской общины вплоть до XI в. сохраняется заметное варяжское присутствие, а жители города оставались в это время (судя по находкам скандинавских амулетов и курганному обряду захоронения горожан) по-преимуществу язычниками. Стратегически выгодное положение города при входе во внутреннее пространство Восточной Европы по водно-торговому пути, ведущему с Балтики, обеспечивало поселению стабильное существование. В первой половине XI в. (ранее 1044 г.) раннесредневековый город при слиянии Псковы и Великой гибнет, и на его месте возникает город — древнерусский Псков. Тогда же на Труворовом городище вновь возникает поселение — детинец древнерусского Изборска. Реконструированные по данным археологии исторические процессы можно соотнести с событиями летописного "Сказания о призвании варягов", записанного в "Повести временных лет" под 862 г. Согласно "Сказанию", словене, кривичи, чудь, меря и весь (то есть — основные племена северо-западных областей Восточной Европы) в середине IX в. отправили послов "за море к варягам, к Руси" и обратились к ним со следующими словами: "Земля наша велика и обильна, а закона в ней нет. Придите княжить и владеть нами". На приглашение откликнулись три брата-варяга, которые "взяли с собой всю Русь, и пришли: старший Рюрик сел в Новгороде, а другой, Синеус — на Белом озере, а третий (в) Изборске, Трувор. И от тех варягов прозвалась Русская земля". Очевидно, что Изборск, упомянутый в "Сказании о призвании варягов" как резиденция одного из трех братьев-князей, соответствует не Труворову городищу, а раннегородскому образованию при слиянии Псковы и Великой. Действительно, отсутствие в конце 1Х-Х вв. поселения на Труворовом городище дает основание считать, что Изборск, названный в "Сказании", не может быть отождествлен с этим городищем, плодотворные раскопки которого на протяжении почти четверти века ведет экспедиция Института археологии РАН; возможно, посе-ление УНЫХ вв. на Труворовом городище называлось Словенск, поскольку в ближайших окрестностях труворова городища известен ряд микротопонимов с корнем слав— "Словенское поле", "Славянские ключи". С другой стороны, заметное варяжское присутствие в составе населения раннегородского образования при слиянии Псковы и Великой, а также вероятное участие именно этой группы варягов в трагической судьбе Труворова городища подтверждает, что варяги закреплялись в Нижнем Повеличье всерьез и надолго. Время гибели племенного центра на Псковском городище (вскоре после 860 г.) максимально сближается с событиями 862 г., о которых сообщает "Сказание". Данная гипотеза объясняет происхождение топонима Изборск-— от Исуборг. Иса (Исса) — это левый приток Великой. Происхождение гидронима Исса от финского слова, … "большой ", "великий ", не вызывает сомнений. Уже упоминавшийся мною известный российский филолог и историк А.И.Попов убедительно доказал, что гидроним Великая восходит к дославянскому названию реки, являясь переводом гидронима Исса. Считая, что первоначальное название р. Великой в ее среднем и нижнем течении соответствовало названию верховьев, за которые в древности принималась р. Исса, мы приходим к важному выводу: топоним Исуборг является скандинавским и переводится как "город на Иссе". Таким образом, процесс возникновения города при слиянии Псковы и Великой представляется мне в следующем виде. В начале 860-х годов на месте племенного центра автохтонов Нижнего Повеличья группа варяжских переселенцев основывает поселение, получившее наименование Исуборг, то есть — "город на Иссе". С разрушением родоплеменных административных структур, сковывавших подвижность населения округи, наиболее мобильная часть жителей Нижнего Повеличья постепенно начала перемещаться к стенам Исуборга, приняв участие в формировании древнейшего городского посада. В результате всех этих процессов к X в. на месте будущего города Пскова сформировался и на протяжении последующих полутора столетий существовал город Исуборг — один из первых городов "державы Рюриковичей". При этом в народной памяти, очевидно, сохранялось также и прежнее название этого населенного пункта — Пъсковъ, причем оба названия на протяжении конца IX — XI вв. употреблялись параллельно подобно тому, как город Санкт-Петербург, переименованный в Ленинград, на протяжении почти семи десятилетий устойчиво именовался в народе Питер. Жители Исуборга в начале XI в. оставались в основном язычниками, хотя среди горожан и было какое-то количество лиц, исповедывавших христианство (об этом свидетельствуют находки нательных крестов этого времени), а близ города существовал христианский Спасо-Мирожский монастырь. Гибель Исуборга в пожаре незадолго до 1044 г. и последовавшая за этим катаклизмом политическая, внешнеэкономическая и идеологическая переориентация позволяют с большой степенью вероятности связывать событие с крещением горожан "огнем и мечом". Как представляется, это событие произошло в ходе династической воины между сыновьями великого киевского князя Владимира Святославича (Святого). Напомню, что под 1036 г. летопись сообщает: "Посадил Ярославъ своего брата Судислава в тюрьму в Пскове". Арест псковского князя Судислава, произведенный Ярославом (Мудрым), лишен в этом летописном рассказе видимой мотивировки. Однако мы располагаем любопытными археологическими параллелями для событий времен пожара Исуборга. Я имею ввиду пожар, зафиксированный раскопками Тартуского городища — крупного прибалтийско-финского поселения, уничтоженного во время похода Ярослава Владимировича в 1030 г.: "Ходил Ярославъ на чудь, и победил их, и поставил город Юрьевъ". Археологическая картина гибели Исуборга незадолго до 1044 г. и археологическая картина гибели Тартуского городища в 1030 г. чрезвычайно близки, а археологические материалы из слоя, перекрывшего пожарище Исуборга, и из древнейшего слоя города Юрьева совершенно идентичны. Поэтому можно утверждать, что гибель Исуборга относится к 1030-м годам. Сказанное позволяет предполагать, что в 1036 г. по инициативе киевского князя Ярослава Владимировича (Мудрого) состоялось крещение жителей города при слиянии Псковы и Великой. Очевидно, что это событие стало следствием похода Ярослава против последнего из оставшихся в живых братьев, Судислава, который мог претендовать на часть власти в государстве. Крещение "огнем и мечом" привело к гибели Исуборга: часть жителей была, по всей видимости, уничтожена, какая-то часть их бежала, переселившись на Труворово городище. При этом переселенцы сохранили для нового поселения старое название — Исуборг (в славянизированной форме — Изборск). На месте же погибшего Исуборга был фактически основан новый город, получивший в качестве наименования возрожденное название древнего племенного центра — Псков (в славянизированной форме — Плесков).
Изложенную версию происхождения города Пскова удобно представить в виде схемы соотношения двух древнерусских городищ в низовьях Великой, дополненной летописными датами и топонимами (рисунок). Разумеется, автор ни в коей мере не претендует на окончательное решение проблемы происхождения Пскова: речь может идти лишь о гипотезе, при помощи которой я попытался объяснить факты археологии. Тем не менее, решусь предположить, что предложенная вниманию читателей "Псковской губернии" научная гипотеза имеет право на существование в большей степени, нежели традиционная версия происхождении города Пскова из племенного центра восточных славян: версия "племенного пути" происхождения Пскова, как теперь выясняется, не находит подтверждения в имеющемся археологическом материале, да и сама концепция племенного пути возникновения городов древней Руси является, на мой взгляд, историографическим мифом. Но это уже совсем другая история.
