Евгений Шацкий
Евг. Олег. Шацкий - аспирант Московского ГУ культуры и искусств
Его же о конфликте Церкви и культуры в России XIX в.
Текст от 6 июн. 2004 г., размещен на сайте "Разум или вера".
Из школьного курса истории все мы помним о средневековой
инквизиции, о кострах на которых в Европе гибли еретики, иноверцы, ведьмы. Сама
инквизиция никого не казнила, но передавала религиозных преступников светским
властям со зловещей формулировкой: «Для наказания без пролития крови», т. е.
для сожжения или повешения. Отношения церковной и светской властей соответствовали
отношениям заказчика и исполнителя.
Но из школьных учебников создается
впечатление, что инквизиция была только в католических странах. Между тем, древнее
положение церковного права, гласящее, что светская власть должна помогать церкви
наказывать религиозных преступников, едино для католичества и православия [1].
Впервые решение о смертной казни за хранение еретической литературы было принято
I Вселенским Собором (325 г.), решение было подкреплено императором
Константином. В Византии, уже после разделения церквей, в 1119 г.
был сожжён глава богомильской ереси Василий [2]. Были ли в России сожжения
религиозных преступников? Да, безусловно. Были ли они обусловлены влиянием христианства?
Тоже, да.
Первое упоминание о сожжении мы
находим в летописной записи за 1227 год. В Новгороде связывают и бросают
в огонь четырех волхвов. Были ли палачи – христианами? Летопись не оставляет
сомнений в ответе на этот вопрос – арестовавшие волхвов новгородцы первым
делом доставили их на двор архиепископа [3]. Очевидно, что перед нами преданные
сторонники православия.
Около того же времени в Смоленске
духовенство требовало казнить монаха Авраамия, обвиняя его в ереси и чтении запретных
книг – предложенные виды казни – «пригвоздить к стене и поджечь»
и утопить. Житие Авраамия недвусмысленно называет тех, кто требовал
его казни: «попы, игумены, и священники, если бы могли, съели бы его
живьем», «бесчинно попы, а также игумены ревели на него, как волы; князья
и бояре не нашли за ним никакой вины, проверивши все и убедившись, что нет никакой
неправды, но все лгут на него» [4]. Обращает внимание
и соответствие христианским запретам пролития крови способов казни: сожжение и
утопление.
Далее, в 1284 г. в русской
«Кормчей книге» (сборнике церковных и светских законов) появляется мрачный закон:
«Если кто будет еретическое писание у себя держать, и волхованию его веровать,
со всеми еретиками да будет проклят, а книги те на голове его сжечь [5].
В XIV в. там же появляется апокрифическое «Правило 165
св. отец Пятого собора: на обидящих
святые божие церкви», карающее сожжением на костре
за разграбление церковного имущества [6]. В летописи
за 1438 г. упоминаются «Святые правила святых апостолов», предписывающие
«огнем зжещи или живого в землю засыпати» за ересь (другой вариант: «Святые правила божественного закона святых апостолов повелевают
такового церкви развратника огнем сжечь или живого в землю загрести») [7].
Согласно Густынской летописи (XVII в.),
в 1438 г. митрополит Исидор, принявший католическую унию, «от
священного собору осужден был на сожжение, но бежал из темницы» [8].
Очевидно, что автор XVII в. не видел ничего необычного
в таком приговоре Собора. Согласно Воскресенской и Второй Софийской летописям, князь не послал за беглецом погони,
именно не желая его сжигать. Ясно также, что появление на Руси вышеперечисленных
законов связано с христианской церковью. Способы опять-таки без пролития крови:
сожжение и закапывание в землю.
Сомнительно, чтобы Исидор был единственным,
к кому решились применить перечисленные законы. Возможно, именно с ними связаны
следующие казни ведьм: в 1411 г. двенадцать
колдуний были сожжены жителями Пскова по подозрению в том, что наслали на город
мор, а в 1444 г. можайский князь велел сжечь
боярыню Марью Мамонову «за волшебство» [9]. И. Бердников упоминает
о можайском княжестве, как примере влияния церкви на
светскую юстицию – князь Андрей Дмитриевич Можайский вёл переписку с игуменом
Кириллом Белоозёрским, написавшим ему послание с советами
по наказанию преступников [1]. Сын этого князя – Иван Андреевич –
и сжёг ведьму. Резонно считать, что Иван Андреевич получил самое православное
воспитание, в т. ч. в
области права. Безусловно, что по законам того времени «ведовство» считалось преступлением,
подлежащим церковному суду [10]. Это также подтверждает то, что можайский
князь действовал в союзе с церковными властями.
В 1490 г. новгородский архиепископ
Геннадий велел сжечь на головах нескольких осужденных еретиков берестяные шлемы,
(видимо, вспомнив закон о сожжении еретических книг на голове еретика). Двое наказанных
сошли с ума и умерли [11]. Архиепископ Геннадий причислен церковью к лику
святых.
В 1504 г. состоялся знаменитый
церковный собор, приговоривший к сожжению неизвестное количество «жидовствующих» еретиков. Летописец перечисляет по именам восемь
человек, но добавляет «и иных многих еретиков сожгоша» [12].
Одним из инициаторов сожжения был игумен Иосиф Волоцкий – также причисленный
церковью к лику святых. Сожжения поддержал и наследник Великого князя Василий
Иванович, через год занявший престол. Отсутствие сведений о сожжениях на Руси
в его правление, возможно, связано с недостаточным количеством источников.
В правление Ивана Грозного, некий
русский еретик, бежавший в Литву и прозванный там «вторым Лютером», рассказывал,
что в Москве его должны были сжечь, но царь отменил смертный приговор [13].
Д. ист. н. Р. Г. Скрынников связывает это сообщение с церковным
собором 1553‑54 гг., на котором была осуждена группа еретиков
во главе с игуменом Артемием. Об Артемии
Соборная грамота констатировала: «Царь и великий князь Артемию
казнь отдал» [14], т. е. помилование было личным решением царя.
Перечень казнённых времён Ивана
Грозного сохранился в его «Синодике», составленном дьяками по архивным делам.
Но «Синодик» не упоминает как и за что казнены упомянутые
в нём лица. Сопоставления с другими источниками позволяют уточнить, что плотники
Неупокой, Данила и Михаил были сожжены весной-летом
1569 г. за употребление в пищу запрещённой церковными правилами телятины,
а в августе 1575 г. сожжено 15 ведьм в Новгороде («а сказывают
ведуньи») [13]. Иностранец Петрей в записках
начала XVII в. писал о Грозном:
Как ни был он жесток и неистов,
однако ж не преследовал и не ненавидел за веру никого, кроме жидов,
которые не хотели креститься и исповедовать Христа: их он либо сжигал живых, либо
вешал и бросал в воду [16].
Об утоплении иудеев
известно из летописи [15], но известие Петрея о
сожжениях их уникально. Нет данных о причастности церкви к сожжениям времён Грозного,
но не будем забывать основной принцип инквизиции – казнь осуществляют светские
власти.
К тому же сожжению ведьм:
Повесть о волховании, написанная
для Ивана Грозного, доказывает необходимость строгих наказаний для чародеев, и
в пример выставляет царя, который вместе с епископом (выделение Афанасьева –
Е. О. Ш.) «написати книги повеле
и утверди, и проклят чародеяние, и в весех заповеда таких огнём пожечи» [17].
Бесспорно, что автор «Повести» выступал
с позиции христианского благочестия: его ссылка на епископа – пример союза
светской и духовной власти в расправе над преступниками против религии.
В 1584 г. на престол вступил
крайне благочестивый государь Фёдор Иоаннович. В 1586 г. русскую церковь
возглавил некто Иов (причислен к лику святых), в одном
из своих сочинений одобривший казни языческих жрецов [18]. Насколько можно
судить по дошедшим источникам, во времена Иова сожжения стали обычной казнью.
Английский посланник Флетчер, живший в Москве с 25.11.1588
по 6.05.1589, описывает одно из сожжений еретиков, как очевидец:
…муж и жена… были сожжены в
Москве, в маленьком доме, который нарочно для того подожгли. Вина их осталась
тайною, но вероятно, что они были наказаны за какую-нибудь религиозную истину,
хотя священники и монахи уверили народ, что эти люди были злые и проклятые еретики [19].
Достоверность сообщения Флетчера подтверждается описанием способа казни – сожжением
в срубе, часто упоминаемым в русских документах XVII в., но необычным для других стран. Если за полгода
только в Москве Флетчер успел стать свидетелем сожжения
двух человек, то есть основания для предположения, что таких сожжений было значительно
больше. Летопись под 7099 г. (1590/91 гг.) описывает сожжение колдунов в Астрахани по приказу
Федора Иоанновича: «пытав их, велел государь пережечь» [20]. Вкупе с сообщением патриарха Иова:
О великий государь, боговенчанный царь и великий князь Федор Иванович Всея Руси! Во‑истинну еси ты равен явися православному
первому в благочестии просиявшему царю Константину и прародителю
своему великому князю Владимиру, просветившему Русскую землю святым крещением:
они же убо каждый в свое время идолы поправше и благочестие восприяша;
ты же ныне великий самодержец и истинный рачитель благочестия, не единых идолов
сокрушая, но и служащих им до конца истребляя [20],
это даёт нам основание полагать,
что во времена Фёдора Иоанновича казни за духовные преступления не были исключениями.
Та же тенденция продолжилась при
Борисе Годунове, когда главой церкви оставался Иов. В январе 1605 г.
грамота московского правительства о появлении Лжедмитрия в северные города сообщила:
Люди, которые в государстве
за их богомерзкие дела приговорены на сожжение, а другие к ссылке, бежали в Литовскую
землю за рубеж и злые плевелы еретические сеяли [20].
То есть людей, приговоренных к сожжению
за ересь, было не так мало. Под тем же 1605 г. летописи сообщают о казни
вероотступника Смирного. Согласно «Пискарёвскому летописцу» (написан в 1621‑1625 гг.):
…голова Стрелецкой Смирной Маматов из Грузии побежал в Кизылбаши
и там обусурманился, понял жену. И царь его велел
за то казнить разными муками: «Ты де покинул веру христианскую да обусурманился!» [21].
«Новый летописец» (составлен в окружении
патриарха в 20‑е гг. XVII в.) уточняет
способ казни:
…бусурмана
Смирного сведал, что он убусурманился, повелел ему дать
разные муки, а напоследок же его окаянного велел обдать нефтью и повелел зажечь.
Тут окаянный скончался [18].
Очевидно
одобрение казни в окружении патриарха Филарета –
«окаянный».
Что при Филарете –
фактическом главе русского государства – сожжение
признавалось обычной казнью за религиозные преступления – свидетельствует грамота Михаила Федоровича тобольскому
архиепископу (5 февраля 1623 г.). О сожжении говорится,
как о наказании, положенном за «великие духовные дела». Царь отвечал архиепископу
на следующие жалобы (привожу в контексте):
…воры софийского протопопа перед
боярином и воеводами и перед дьяком бесчестили. И боярин де и воеводы за то им ничего не учинили. И после де того на той же неделе перед тобою же, богомольцем
нашим (архиепископом – Е. О. Ш.), и перед боярином и воеводы
объявилися многие люди в великих духовных делах. И боярин
де и воеводы, советовав о том с тобою, богомольцем нашим, учинили им наказание
слегка и разослали во многие городы, а до конца над
ними наказанья не учинили и огнем не сожгли [27]
Царь отказался вынести решение,
пока архиепископ не отпишет ему «каким людям, и за какие было вины довелося
наказанье до конца учинити и огнем жечь, и что их большие
вины» [27]. Из грамоты ясно, что игумен был недоволен слишком
милосердными приговором воевод, не учинившим наказания
«до конца». Царь не возражал, но желал знать конкретные духовные преступления
приговоренных (к сожалению,
не удалось найти дальнейшую переписку по делу).
От 1647 года до нас дошел указ Алексея
Михайловича на имя шацкого воеводы Григория Хитрово:
И ты б женке Агафьице и мужику Терешке, дав отца
духовного, велел их причастить святых Божьих тайн, будет
достоит, а причастя святых Божиих
тайн, велел их вывесть на площадь и сказав им их вину
и богомерзкое дело, велел их на площади в струбе, облокши соломою, сжечь [23].
Агафья и её учитель в колдовском
деле Терешка Ивлев обвинялись в том, что с помощью заклинаний
и «нити мертвого человека с приговором» уморили до смерти нескольких крестьян.
Текст указа самый благочестивый.
В 1649 гг.
Земской Собор в Москве принял законодательный акт «Соборное уложение». Первая
же статья Уложения гласила:
Будет кто иноверцы, какие ни
буди веры, или и русской человек, возложит хулу на господа Бога и спаса нашего
Иисуса Христа, или на рождышую его пречистую владычицу
нашу богородицу и приснодеву Марию, или на честный крест,
или на святых его угодников, и про то сыскивати всякие
сыски накрепко. Да будет сыщется про то допряма, и того
богохульника обличив, казнити, сжечь [24].
Интересна также 24ая статья
22ой главы «Уложения»:
А будет
кого бусурман какими нибудь мерами насильством
или обманом русского человека к своей бусурманской вере
принудит, и по своей бусурманской вере обрежет, а сыщется
про то допряма, и того бусурмана по сыску казнить, сжечь
огнем безо всякого милосердия. А кого он русского человека обусурманит, и того русского человека отослать к патриарху,
или к иной власти, и велети ему учинити
указ по правилам святых апостол и святых отец [24].
Законодатели не очень последовательны.
Если исламскому миссионеру удалось «какими-нибудь мерами» обратить русского в
свою веру, то, значит, это были либо насилие, либо обман. Однако, русского, «насильством»
обусурманенного, тоже не оставляют без наказания.
«Уложение» было составлено по правилам
апостолов и святых отцов, законам греческих царей (т. е. «Кормчей книге»),
указам русских царей и приговорам бояр, т. е. в соответствии с традицией.
«Уложение» было подписано всеми участниками Собора, в т. ч.
Освященным собором – высшим духовенством. Среди подписавших
был и архимандрит Никон, через четыре года ставший патриархом [25].
Тогдашний глава русской церкви патриарх Иосиф, в том же году написал царю послание,
в котором сослался на первую статью Уложения:
«В Уложенной книге написано:
кто изречёт на соборную и апостольскую Церковь какие
хульные слова – да смертью умрёт. А он, Стефан (благовещенский
протопоп – Е. О. Ш.), не точию на соборную и апостольскую Церковь хулу принёс и на
все Божии церкви – и нас, богомольцев твоих,
обесчестил. Милостивый… царь и великий князь Алексей Михайлович!.. Пожалуй нас,
богомольцев своих, не вели, государь, своей государевой Уложенной книги нарушить –
и вели, государь, нам, богомольцам твоим, по правилам святых апостолов и
святых отцов и по заповедям прежних благочестивых царей
дать на него, Стефана, собор [то есть соборный суд]. Царь государь, смилуйся!» [26].
Государь, впрочем, выдавать протопопа
Стефана на расправу не стал.
Итак, сожжение по Уложению 1649 г.
было одобрено православной церковью, тем самым взявшей на себя часть ответственности
за последовавшие казни по этому Уложению.
В дальнейшем источники прямо говорят
о том, что отношения церкви и государства развивались по схеме: заказчик –
исполнитель.
Дьяк Г. К. Котошихин, живший в XVII веке и известный своим сочинением
«О России в царствование Алексея Михайловича», так рассказывает о существовавшей
в его время (служил в 1658‑1664 гг.) системе террора по отношению к
церковным противникам:
...а кого у них (в судах патриарха и церковных властей –
Е. О. Ш.) за духовные дела... осудят на смерть, кто какую казнь заслужил,
и они, из дела выписав приговор свой, посылают с теми осужденными людьми в царский
суд, и по тому их приговору из царского суда велят казнить без задержания, кто
чего достоин [27].
В Разбойном приказе «жгут
живого за богохульство... за волховство, за чернокнижие, за книжное преложение,
кто учнет вновь толковать воровски
против апостолов, пророков и св. отец с похулением».
«Смертные казни женскому полу бывают: за богохульство… жгут живых; за чаровство…
отсекают головы» [27].
Пытки обвиняемых также производились
по требованию духовных властей:
«Когда нужно
было кого-то пытать духовное начальство посылало обвиняемого к светскому
начальству» [1].
Ещё конкретный указ, Михаил Федорович
Романов писал архиепископу Тобольскому:
А которые люди в духовных
делах дойдут какого наказания, и ты б их велел смиряти
по правилу святых отец, чтоб от всякого беззакония вперед уняти.
А будет которые люди в духовных делах учнут не быть послушны, а дойдет до большого наказанья, и
ты б их отсылал к боярину нашему и воеводам [28].
Австрийский дипломат фон Мейерберг (был в России в 1661-63 гг.) сообщает о правах патриархов:
…судят всякие дела, относящиеся
к духовенству, церковному послушанию и христианским нравам, и никогда не получают
у царя отказа на просьбы об утверждении этих приговоров [29].
Иностранцы, побывавшие в Москве
в этот период, рассказывают о сожжениях еретиков, как очевидцы:
Ересь наказывается огнем. Еретик
выходит на кровлю небольшого домика и оттуда спрыгивает во внутренность; на него
бросают солому с лучинами; пламя скоро задушает его.
Довольно и слишком строго это наказание [30].
Тех, которые возбуждают какие-либо
сомнения относительно веры, заключают в небольшие деревянные домики и сжигают
живыми и выглядывающими оттуда [31].
Вернёмся к охоте на ведьм. В начале 1653 г. воеводы Тулы, Карпова, Михайлова, Мосальска, на Осколе и др. получили указы о том, чтобы
люди «впредь никаких богомерзких дел не держались и те б отреченные
и еретические книги, и письма, и заговоры, и гадательные книжки,
и коренья, и отравы пожгли, и к ведунам и к ворожеям не ходили
и никакого ведовства не держались, и костьми и иным ничем не ворожили,
и людей не портили». Относительно тех же, которые «от таких злых и богомерзких
дел не отстанут, таких злых людей и врагов Божиих велено в срубах сжечь безо
всякой пощады и домы их велено
разорить до основания, чтоб впредь такие злые люди и враги Божии
и злые их дела нигде не воспомянулись» [23].
Была ли церковь причастна к указам
против «врагов Божиих»? Известно, что в XVII в. наказания за ведовство считались церковным, духовным
делом [22]. Накануне появления Указа, в
сер. 1652 г. патриархом стал Никон,
влияние которого на светскую власть первоначально было беспрецедентным в русской
истории.
В 1658 г.
пал Никон. Церковь пережила период безвластия. В 1664 г. на место блюстителя важнейшей московской епархии встал
жёсткий администратор митрополит Павел. В 1666‑1667 г. состоялся злосчастный церковный Собор, на котором староверов,
а также всех не покоряющихся
церкви предали анафеме и объявили достойными «телесной» казни:
Аще ли же кто не послушает повелеваемых
от нас и не покорится святой восточной церкви и сему освященному собору, или начнет
прекословить и противиться нам, и мы такового противника данной нам властью… проклятию
и анафеме предаем. …мы таковых накажем духовно: аще же
и духовное наказание наше начнут презирать, и мы таковым приложим и телесные озлобления [32].
С этими
двумя событиями связывают пик религиозных репрессий. Уже через неделю после назначения
Павла был арестован и сослан Аввакум. На лесные убежища староверов обрушились
военные экспедиции [33]. С 1666 г. регулярными становятся
сведения о сожжениях.
В 1666 г.
в вязниковских лесах был схвачен и после допроса сожжен
старообрядческий проповедник Вавила. Современник монах Серапион с одобрением писал: «богомерзкий
чернец Вавилко сожжен за свою глупость» [34].
В том же 1666 г. гетман московской части Украины И. М. Брюховецкий сжёг шесть ведьм [23].
Об отношениях Брюховецкого с московским правительством
известно следующее.
Сделавшись гетманом, Б. начал
укреплять своё положение связями с Москвой. Он внёс в свои отношения к московскому
правительству то раболепство и низкопоклонство, от которых до сих пор воздерживались
украинские гетманы: в обращениях к царю он писал себя
«Ивашкой», «подножкой» царя и т. д. Первый из гетманов поехал он на поклон в Москву, принял
титул боярина, женился на московской боярышне Салтыковой. Но самое главное, чем
он рассчитывал купить всецело благосклонность Москвы и упрочить своё положение –
это предложение московскому правительству, якобы от лица управляемой им страны,
усиленного вмешательства в её внутреннюю жизнь. Такое предложение было чрезвычайно
приятно Москве, так как расчищало желанный путь её традиционной политике. Во все
большие города Малороссии были посланы теперь московские воеводы
с расширенной компетенцией и правом взимать подати. В целях податного
обложения была устроена перепись населения, возбудившая общий ропот. В своём
угодничестве Б. зашёл так далеко, что просил о назначении митрополита из Москвы,
от чего отказалось московское правительство [35].
В свете вышеизложенного, вполне
логично утверждение Новомбергского о том, что сожжение
ведьм, по приказу Брюховецкого, было исполнением московского
законодательства [23].
В 1670 г. была сожжена женщина,
беглая монахиня Алёна. Первоисточники дают следующую информацию.
1670 г., декабря 6. Отписка
полкового воеводы Ю. Долгорукова в приказ Казанского дворца о вступлении
его в Темников и о показаниях пленных:
Привели к нам, холопем
твоим, вора и еретика старицу, которая воровала и войско себе збирала и с ворами вместе воровала, да с нею ж принесли воровские
заговорные письма и коренья... Вор старица в распросе
и с пытки сказалась Аленою зовут, родиною де, государь,
она города Арзамаса Выездные слободы крестьянская дочь, и была замужем тое же
слободы за крестьянином; и как де муж ее умер, и она постриглась. И была
во многих местах на воровстве и людей портила. А в нынешнем де, государь,
во 179‑м году , пришед
она из Арзамаса в Темников, и збирала
с собою на воровство многих людей и с ними воровала, и стояла в Темникове на воевоцком дворе с атаманом
с Федькою Сидоровым и его учила ведовству... Вора старицу велели за ее воровство
и с нею воровские письма и коренья велели сжечь в срубе [36].
«Сообщение касательно
подробностей мятежа, недавно произведенного в Московии Стенькой Разиным» (Архангельск,
сентября 13/23 дня 1671 года. На корабле «Царица Эсфирь»):
Среди прочих пленных была привезена
к князю Юрию Долгорукому монахиня в мужском платье, надетом поверх монашеского
одеяния. Монахиня та имела под командой своей семь тысяч человек и сражалась храбро,
покуда не была взята в плен. Она не дрогнула и ничем не выказала
страха, когда услышала приговор: быть сожженой заживо.
Бегство из монастыря считается у русских преступлением ужасным, караемым смертью.
Прежде чем ей умереть, она пожелала, чтобы сыскалось
поболее людей, которые поступали бы, как им пристало,
и бились так же храбро, как она, тогда, наверное, поворотил бы князь Юрий вспять.
Перед смертью она перекрестилась на русский лад: сперва
лоб, потом грудь, спокойно взошла на костер и была сожжена в пепел [47].
В 1671 г. старообрядец Иван
Красулин был сожжён в Печенгском
монастыре [33] – красноречиво уже само место казни. Зимой 1671‑72 гг.
в Москве сожжен видный старообрядец Авраамий, несколько раньше него в Москве же
взошёл на костёр старообрядец Исайя [33].
В 1672 г. в Астрахани воевода
Одоевский сжёг К. Семенова, у которого была найдена тетрадка с заговорами [20].
Вообще, казни начала 70‑х легко связать с восстанием Разина: Алёна и Семёнов
участвовали в восстании, Авраамий и Исайя возглавляли опасную старообрядческую
оппозицию в Москве. Бесспорен союз церкви и государства в борьбе с разинским
движением – церковь предала Разина анафеме.
В 1673 г. патриархом стал Иоаким, бывший «испытанным специалистом по "работе"
со старообрядцами» [42]. Характерна роль, сыгранная им в деле боярыни
Морозовой. Подруга первой супруги Алексея Михайловича, представительница знатнейшего
рода, она открыто сделала свой дом центром старообрядчества в Москве и долгое
время пользовалась иммунитетом от царившей вокруг вакханалии преследований. Именно
Иоаким – тогда архимандрит Чудова монастыря –
покончил с оплотом старой веры. В ночь на 14 ноября
1671 г. Иоаким со своими людьми явился в дом Морозовой и распорядился
заковать непокорную в кандалы. Вскоре ее вместе с сестрой и подругой перевели
в монастырское заключение. Все три, несмотря на уговоры, продолжали держаться
старобрядчества. Патриарх Питирим полагал разумным освободить
женщин: «Женское их дело; что они много смыслят» [26].
Иоаким придерживался иных взглядов. В конце
1674 г. к упорствующим староверкам были применены радикальные способы увещания:
пытка на дыбе и плети. Не добившись успеха, Морозову решили сжечь, но тут не выдержало
старомосковское боярство и обратилось к царю с протестом – Морозовы были
одним из 16 высших аристократических родов московского государства, имевших
право на наследственное боярство [33]. В 1675 г. три знатные узницы
были уморены голодом (в то время, как сидевшая вместе с ними простая инокиня
Иустиния всё-таки сожжена). Сохранились трогательные
подробности смерти трех женщин: они умоляли стражников: «Помилуй мя, даждь ми колачика!», в ответ
же от имевших строгие приказания стражников слышали: «Боюсь» или «Не
имею» [33]. Способ казни опять-таки христианский – без пролития
крови.
Женка Федосья,
обвиненная в порче, попала на костер в 1674 году, в северном городе Тотьме. Перед казнью она заявила, что никого не портила, поклепала на себя не стерпев пытки [37]. В 1676 году
в селе Сокольском очередным царским указом было повелено
сжечь Панко и Аноску Ломоносовых, колдовавших
с помощью кореньев:
Сокольскому пушкарю Панке Ломоносову и жене его Аноске
дать им отца духовного и сказать им их вину в торговый день при многих людях,
и велеть казнить смертью, сжечь в срубе с кореньем и
с травы [23].
В том же 1676 г. старообрядец инок
Филипп, который наладил связи Аввакума с центрами раскола, «сожжен огнем бысть»
в Москве [23]. В 1677 г. поп-старообрядец был сожжен в Черкасске, по приказанию атамана донского войска М. Самарина [20].
В 1681 году церковный Собор во главе
с патриархом обратился к царю со смиренной мольбой:
Просим и молим соборно Великого
князя Феодора Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец,
которые развратники и отступники, по многом церковном учении и наказании и по
нашем архиерейском прошении их обращению истинного покаяния явятся
противны, святой церкви непокорны, и таких противников бы указал Великий Государь
Царь и Великий князь Федор Алексеевич, всея Великия
и Малыя и Белыя России Самодержец,
отсылать ко градскому же суду и по своему Государеву
рассмотрению, кто чего достоин, указ чинить. И о том воеводам
и приказным людям, в города и в села, которые ныне есть на воеводствах, послать
грамоты, а впредь всем воеводам и приказным писать в наказы, чтобы то дело было
под его Государевым страхом в твёрдости, а вотчинникам и помещикам, и их приказчикам,
у кого такие противники есть и будут, потому же объявлять в городах архиереям
и воеводам, а которые раскольники где объявятся и по посылкам архиерейским
учинятся сильны; и им воеводам и приказным по тех раскольников
посылать служилых людей (т. е. солдат – Е. О. Ш.) [38].
14 апреля 1682 года были сожжены
Аввакум и три его товарища по заключению: Феодор, Епифаний
и Лазарь. В литературе часто упоминается мотивация приговора: «за великие
на царские дом хулы», но она взята не из официального документа, а из записок
графа А. С. Матвеева, написанных уже после 1716 г. [39].
Справедливо отмечается, что казнь последовала после решений церковного Собора
1681‑82 гг., предающих старообрядцев «градскому суду» [33, 44].
В сочинениях Аввакума сохранилось
много сведений о сожжении старообрядцев. Иларион, стрелец,
сожжен в Киеве. Полиект, священник, сожжен в Боровске
(«и с ним 14 человек сожгли»). Иван Юродивый сожжен в Холмогорах
[40]. «В Казани никонияне тридцать человек сожгли,
в Сибири столько же, во Владимире – шестерых, в Боровске –
четырнадцать человек» [14].
В сожжениях старообрядцев до
1682 г. не сомневался Костомаров (реплики, вложенные им в уста участников
старообрядческого восстания 1682 г.) – Хованский: «того и в уме своём
не держите, чтобы вас по‑старому стали казнить, вешать и жечь в срубах!» [40].
Cпор о вере
между староверами и никонианами у Ключевского:
На все вопросы патриарх отвечал
одно: «Мы носим на себе Христов образ, и не вам, мирянам, нас учить!». Раскольничий
начётчик Павел Данилович, московский мещанин тихим гласом заметил на эти самоуверенные
слова: «Это правда, владыка, что Христов образ носите и нам мирянам
следует быть у вас в послушании, но Христос показал нам образ смирения, крепости
и своими пречистыми устами сказал: «Посмотрите на меня, как я благ и смирен сердцем»,
а не учил людей он ни кострами, ни мечем. И властям нечего было ответить
на эти уроки. [40].
Ответ патриарха:
Мы за то вас мучим и жжем, что
еретиками нас называете и церкви не повинуетесь [41].
В начале 1682 г., кроме того,
появился указ о создании Славяно-греческой академии, назначавший сожжения за многие
виды религиозных преступлений [42]:
Из разных
вер и ересей к нашей православной восточной вере приходящих и оную приемлющих,
всех вписати в книги и отдати
блюстителю училищ с учителями, дабы они их в хранении нашей православной веры
и церковных преданий наблюдали, и кто из них како житие свое в ней препровождает,
и крепко ли и цело ону и церковные предания содержит,
известие имели. Аще же кто из новопросвещенных не
цело храняй православную нашу веру и церковные предания
явится, и такового в дальные наши грады, на Терек и
в Сибирь ссылати. Аще же кто
явится в держании своей прежней веры или ереси, из нее же пришел есть к православной
вере, а нашей веры в хулении, и таковый да сожжется
без всякого милосердия (пункт 13).
И о сем им блюстителю со учительми тщатися крепце еже бы всякого чина духовным и мирским людям, волшебных
и чародейных и гадательных и всяких от церкви возбраняемых и богохульных и богоненавистных
книг и писаний у себя никому весьма не держати и по
оным не действовати, и иных тому не учити.
А у них же таковые книги или писания ныне суть, и оным таковые книги и писания
сожигати, и никаких бы волхвований
и чародеяний и гаданий впредь не держати.
Такожде и
неученым людям свободных учений никому польских, и латинских, и немецких, и лютерских, и калвинских, и прочих
еретических книг у себя в домах не держати и их, за
неимением довольного рассуждения и ради в вере нашей усомнения, не читати, и нигде никому из оных еретических книг и их восточной
нашей православной вере и церковным преданиям противных толкований состязаний
не имети и подлогов не подлагати; зане обычай есть прелестникам, яко они, таковые
подлоги подлагая, глаголют, еже они то творят не ради в вере и церковных преданиях
усумнения, но чином наукотворного
состязания (в порядке научного спора – Е. О. Ш.).
И таковыя книги еретические сожигати
или к блюстителю училищ и учителям приносити. Аще же кто сему нашему царскому повелению явится противен
и отныне начнет кто от духовных и мирских всякого чина людей, волшебные и чародейные
и гадательные и всякие от церкви возбраняемые и богохульные
и богоненавистные книги и писания у себя коим ни буде
образом держати и по оным действовати,
и иных тому учити, или и без писания таковая богоненавистная
дела творити, или таковыми злыми делами хвалитися,
яко мощен он таковая творити, и таковый
человек за достоверным свидетельством без всякого милосердия да сожжется. Аще же кто свободных
учений неискусный имать польские, и латинские, и немецкие,
и лютерские, и калвинские, и иные еретические книги в доме своем имети, и их читати, и из книг состязание
имети, и подлоги на усумнения
нашея восточныя веры и церковных
преданий подлагати; и таковых предаяти казни, смотря по их вине, нещадно (пункт 14).
Аще кто от чуждоземцев
и русских людей при пиршестве, или во ином каковом ни
буди месте, при достодолжных свидетелях, православную нашу христианскую веру или
церковные предания хулити и укорительная каковая словеса
о ней глаголати имать, и таковаго
на суд во оном деле отдавати блюстителю училищ со учителями.
И аще кто в хулительстве нашея веры, или церковных
преданий во укорительных словесах по суду явится, или
во отрицании призывания святых в помощь, и святых икон
поклонения и мощей святых почитания обличится, и таковый
без всякого милосердия сожжен да будет (пункт 15).
Итак, указ о создании Академии обобщил
все предыдущие законы о сожжениях вероотступников, держателей еретических книг,
богохульников.
В начале же 1682 г.
в Москве была сожжена Марфушка Яковлева, уличенная в наведении порчи на царя Федора
Алексеевича [23]. Сохранность архивов не позволяет
определить точное число казнённых в XVII в. Дореволюционный исследователь,
изучавший историю ссылки в Сибирь этого времени, писал:
В Енисейске
я предполагал было заняться осмотром старых бумаг тамошнего архива, но к сожалению узнал, что древние столбцы и прочие документы
после двух пожаров все без исключения сгорели.
Так как сгоревшие древние документы
помещались в Енисейском Рождественском монастыре, то я и решился осмотреть этот
монастырь, с той мыслью, не узнать ли там каких-либо письменных и устных преданий.
Предположение мое некоторым образом оправдалось; в монастыре я встретил презамечательную
личность – это настоятельница монастыря игуменья Деворра.
По словам Деворры, в острожных стенах Енисейска
существовала обширная тюрьма... а в монастыре было устроено особое тюремное
отделение с железными решетками для помещения преступниц женского пола... в острожской енисейской тюрьме содержалось очень много сосланных
на вечное заточение за чернокнижество. Там был особый
двор для казней и, между прочим, осталось в предании, что здесь сожжено было несколько
человек на кострах, уличенных в знакомстве с нечистою силой [43].
22 октября 1683 г. в Клину был сожжен старообрядец Варлаам, приговор ему вынесли светские власти в Москве [44].
В 1684 г. Софья подписала указ «…о наказании рассеивающих и
принимающих ереси и расколы», если «…с пыток начнут в том стоять упорно
же, а покорения святой церкви не принесут…» «…по троекратному у казни вопросу,
будет не покорится, сжечь» [45]. Из сожженных
в 1684 г. известен старообрядческий проповедник Андроник.
Приговор ему (от 8 апреля 1684 г.)
гласил: «Того черньца Андроника за ево против святаго и животворящаго креста Христова
и Церкви Ево святой противность казнить, зжечь» [46]. Андроник в
чем‑то заслужил свою участь (проповедовал самосожжения),
но казнили его именно за противность Церкви и порицание четырехконечного креста,
после отказа принести покаяние [46].
«Указные статьи о раскольниках»
от 7 апреля 1685 года подтверждали:
Которые расколщики святой церкви противятся,
и хулу возлагают, и в церковь и к церковному пению и к отцем
духовным на исповедь не ходят, и святых таин не причащаются, и в домы свои
священников со святынею и с церковною потребою не пускают, и меж Христианы непристойными своими словами чинят соблазн и мятеж,
и стоят в том воровстве упорно: и тех воров пытать, от
кого они там научены, и сколь давно, и на кого станут говорить, и тех
оговорных людей имать и роспрашивать
и давать им меж себя очные ставки, а с очных ставок пытать; и которые с пыток учнут в том стоять
упорно ж, а покорения святей церкви не принесут, и таких, за такую
ересь, по трикратному у казни допросу, буде не покорятся,
жечь в срубе и пепел развеять [47].
По свидетельству иностранцев, пасху
1685 года благочестивый патриарх Иоаким отпраздновал
сожжением в срубах около девяноста раскольников [48]. Общее число пострадавших
в допетровскую эпоху староверов неизвестно. В. Татищев, по свежим следам,
полагал, что несколько тысяч:
Никон и его наследники над безумными
раскольниками свирепость свою исполняя, многие тысячи
пожгли и порубили или из государства выгнали. Которое
вечно достойный памяти е. и. в. Петр не именем, но делом и сущею
славою в мире великий, пресек и немалую государству пользу учинил [49].
Патриарх Иоаким
ненавидел иноверцев. В своём «Завещании» он оставил много добрых советов, как
с ними следует обращаться:
Иноверцам еретикам костелов
римских, кирх немецких и татарам мечетей в своем царстве и владении всеконечно
не давать строить нигде…
…молбищных
бы по прелестям их сборищ еретических строити не давати места всеконечно, но которые здесь и есть близ или между христианских домов –
и те бы разорити годно и должно яко диавольские
сонмища [50].
Особенно энергичных мер Иоаким добивался против миссионеров:
…да повелевают царским указом:
отнюдь бы иноверцы придя сюда в царство благочестивое вер своих не проповедовали,
и в укоризну о вере не разговаривали ни с кем, и обычаев своих иностранных и по
своим их ересям на прелесть христианам бы не выносили. И сие бы запретить им под казнью накрепко [50].
На практике эти
добродушные принципы были применены к проповеднику-квакеру Квирину
Кульману и его единомышленнику Нордерману, сожженным
4 октября 1689 года.
Сохранилось следственное дело Кульмана.
Причины казни Кульмана в нём излагаются так:
Вор и богоотступник Квилинко
Кульман, и, на Москве будучи, чинил многие ереси и свою братию иноземцев прельщал,
и вызъяты у него многие еретические и богомерзкие и
хульные книги и писма, по
которым богомерзким и еретическим книгам прельщал многих людей иноземцев и учил
той ереси; и в роспросе
и с пытки во всех еретических делах винился, и по нашему великих государей указу,
за то воровство он, Квилинко, с книгами и с письмами
богомерзкими сожжён [51].
Вина Нордермана,
судя по следственному делу, заключалась в том, что он «того Квиринка
и теперь за пророка, и за проповедника, и за великого человека имеет, что он человек
учёный и во всех государствах бывалый» [51].
В письме матери Кульмана сохранились
о последних минутах их следующие подробности, сообщённые ей из Москвы: «3 сентября
вечером им (Кульману и Нордерману) сказали, чтобы они
приготовились: завтра утром они будут освобождены. Но на следующий день в одинадцать
часов утра их, как ложных пророков, привели из заключения на обширную городскую
площадь, где уже приготовлен был из смоляных бочек и соломы небольшой домик
[То‑есть сруб, обставленный снопами соломы и смоляными
бочками]. И когда этих невинных людей повели на смерть, и не было около них
никого, кто подал бы им утешение и не хотели дать им
отсрочки, – они оба остановились и стали молиться, обративши глаза к небу.
Когда же подошли они к домику и уже не видели себе спасения, тогда сын мой поднял
руки и воскликнул громким голосом: "Ты справедлив, великий Боже! И праведны
судьбы твои: ты ведаешь, что мы умираем ныне без вины". И оба, утешенные,
вошли в домик и тотчас же преданы были огню; но больше не слышно было никакого
голоса». По другому известию, Кульмана и Нордермана
спустили в сруб сверху, так что затем нельзя было их ни видеть, не слышать (Arnold:
Kirchen-und-Ketzer-Historie. – S. 512). Живописец Генин (ещё один единомышленник
Кульмана – Е. О. Ш.) не стал дожидаться
подобной участи и отравил себя в тюрьме [52].
Был ли патриарх Иоаким причастен к делу Кульмана? Мнения историков разнятся.
По распоряжению Софии и патриарха
Иоакима, Кульман с Нордерманном
были схвачены [53].
Горячо Иоаким
боролся с иноверной пропагандой – католической и протестантской. Так он запретил
продавать и покупать иконы, написанные на бумажных листах, особенно «немецкие
еретические», не без его участия в 1689‑1690 гг. был осужден Квирин
Кульман [54].
Другие авторы [55] считают, что
раз следствие вела светская власть, следовательно патриарх
и церковь не имели к нему никакого отношения. Думается, что правы первые –
напомним, что, по церковному праву, расправу и должна была вершить светская власть.
Донос на Кульмана первоначально был подан патриарху [56], следовательно именно он дал ход делу. Далее, за время дела
Кульмана светская власть в России поменялась. Была свергнута Софья
и её фаворит князь Голицын был сослан. Именно Голицын вёл следствие над Кульманом.
Тем не менее, на участь Кульмана смена светских правителей никак не повлияла,
он был сожжён уже после ссылки Голицына. Именно в то время, когда от лица молодых
царей Кульману был вынесен смертный приговор, патриарх Иоаким пользовался особенным влиянием на светскую власть,
т. к. он поддержал Петра против Софьи. Наконец, «Духовное завещание» Иоакима, призывающее запретить деятельность иностранных проповедников
«под казнью накрепко», появилось именно в это время. 8 января 1690 г.,
по боярскому приговору, в срубе были сожжены два колдуна [57]. После этого
сожжения, до того случавшиеся регулярно, надолго прекратились. Нельзя считать
случайным совпадением, что именно в начале 1690 г. (17 марта) скончался
патриарх Иоаким.
Сокращенное
указание на 6179 год «от сотворения Мира», соответствует 1670 году «от РХ» –
Прим. Е. О. Ш.
Сожжения XVIII века –
любопытный пример российской отсталости от западной Европы, где в это время сожжения
практически сошли на нет (за исключением Испании). 29 ноября 1714 г.
в Москве на Красной площади в срубе сожжён еретик Фёдор Иванов, изрубивший
икону. Приговор опять-таки подписан представителями светской власти (члены московской
Сенатской канцелярии Я. Ф. Долгоруков и Салтыков). Но подстрекательскую
роль сыграл Освященный церковный собор во главе с местоблюстителем патритаршего
престола Стефаном Яворским. Именно церковный Собор 24 октября 1714 г.
отлучил еретика от церкви, предал проклятию и выдал для казни градскому суду [58].
Итак, очередной пример инквизиции.
В 1721 г. сожжён дьячок-богохульник
Василий Ефимов. Ефимов устроил поддельное чудо, чтобы «были к поданию на устроение
церковное преклонны». Затем признался на исповеди, но духовник не наложил
на него никакой епитимьи. Тогда дьячок сам на себя донёс архиепископу. К Ефимову
была применена первая статья Уложения 1649 г.: «вместо славы нанёс хулу
имени Божью». Приговорён к сожжению, 19 декабря по императорскому указу
сожжён. Синод зачем‑то настоял, чтобы сожгли и его уцелевшие после первой
казни кости [59]. Снова взаимодействие духовной и светской власти. Кроме
того, было применено Уложение 1649 г., принятое, в своё время, при активном
участии церкви.
В 1721 году был казнен посадский
Иван Орешников за то, что он хулил бога и царя. Первоначально богохульника предполагалось
сжечь (на основании Уложения 1649 г.), но Петр заменил сожжение на отсечение
головы [60].
В дневнике немецкого камер-юнкера
Берхгольца передан следующий рассказ о казни:
2 октября 1722 года…
О невообразимой жестокости русского народа посланник Штамке рассказывал мне
еще одну историю, которой за несколько лет в Петербурге сам был свидетелем. Там
сожгли заживо одного человека, который во время богослужения палкой вышиб у епископа
из рук образ какого‑то святого и сказал, что по совести убежден, что почитание
икон есть идолопоклонство, которое не следует терпеть. Император, говорят, сам
несколько раз ходил к нему во время содержания под стражей и после произнесения
приговора и уверял его, что если он только скажет перед судом, что заблуждался,
ему будет дарована жизнь, даже не раз отсрочивал исполнение казни; но человек
этот остался при том, что совесть не позволяет ему поступить так. Тогда его поставили
на костер, сложенный из разных горючих веществ, и железными цепями привязали к
устроенному на нем столбу с поперечной на правой стороне планкой, к которой прикрепили
толстой железной проволокой и потом плотно обвили насмоленным холстом руку вместе
с палкой, служившей орудием преступления. Сперва зажгли эту правую руку и дали
ей одной гореть до тех пор, пока огонь не стал захватывать и далее и князь-кесарь
вместе с прочими вельможами, присутствовавшими при казни, не приказали поджечь
костра. При таком страшном мучении преступник не испустил ни одного крика и оставался
с совершенно спокойным лицом, хотя рука его горела одна минут семь или восемь,
пока наконец не зажгли всего возвышения. Он неустрашимо всё это время смотрел
на пылавшую свою руку и только тогда отвернулся в другую сторону, когда дым уж
очень стал есть ему глаза и у него начали гореть волосы. Меня уверяли, что за
несколько лет перед тем брат этого человека был сожжен почти таким же образом
и за подобный проступок [61].
Достоверность сообщений Берхгольца
у российских историков сомнения не вызывает – с первой публикации они
отмечали его беспристрастность, добросовестность, бесхитростность, точность описаний
(Н. Устрялов, Н. Павлов-Сильванский, В. Наумов). Следует иметь
в виду, что дневник писался для себя и был опубликован уже после смерти автора [61].
С другой стороны, информация из вторых рук. Трудно, однако, допустить, чтобы
Штамке стал, неизвестно зачем, обманывать соотечественника. Современная исследовательница
д. ист. н. Е. Б. Смилянская не сомневается в точности описания
казни [62].
Были и сожжения колдунов: 1702 г. –
монаха Саввино-Сторожевского монастыря Дионисия за колдовство и богоотступничество,
1720 г. – Минку Буслаева «со товарищи» за порчу [63]. Видимо, в 1720 г.
сожгли не менее трёх человек.
Подробности дела Дионисия даже можно
было бы признать забавными, если бы не страшный финал:
В следственных материалах по
делу Дионисия Грека читаем: «По тем письмам Отца и Сына и Святаго Духа отрицался
и крест под пятою носил и призывал в помощь Сатану и бесов, да те письма над питьем
чол и для блудного дела девкам пить давал и сам пил». Всему этому безобразию Дионисия
Грека научил Дионисий Кобыла. Чтобы убедиться в действенности колдовства, они
пошли к бобылю Семену Черному с намереньем склонить к блуду двух его дочерей,
напоив их наговоренным вином. Девки со старцами «блудно дело творить не пожелали».
Раздосадованный Дионисий Грек даже «бранил матерны» Дионисия Кобылу, «что он по
тем письмам имя Божие хулит и Диавола призывает, но по тому его призыву ничего
не делаетца». А Дионисий Кобыла оправдывался и приводил примеры, когда заговор
сработал и девки на блуд согласились [64].
Пять сожжений за 25 лет – это немного (сравните с вышеприведенными данными
за 1666‑1690 гг. – одних раскольников сотни, плюс регулярные казни
за колдовство). Поэтому было бы глубоко ошибочным думать, что казнь через сожжение –
следствие воздействия на Петра западных стран (в ставшей для него образцом
Голландии сожжений не было вовсе). Сожжение Ефимова – исполнение российского
законодательства XVII века. Сожжение Орешникова Петр заменил на отсечение
головы. Сожжения, описанного Берхгольцем, царь всеми силами стремился избежать.
Осуждения Ф. Иванова добился Освященный Собор.
Следующая вспышка религиозного террора
пришлась на правление Анны Иоанновны. Жесткость правительства Анны Иоанновны в
отношении религиозных преступников наглядно демонстрирует указ о наказаниях за
волшебство от 25 мая 1731 года:
Ежели впредь кто, гнева Божьего
не боясь и сего Ея Императорского Величества указу не страшась, станут волшебников
к себе призывать, или к ним в домы для каких волшебных способов приходить, или
на путях о волшебствах разговоры с ними иметь, и учению их последовать, или какие
волшебники учнут собою на вред, или мняще, якобы на пользу кому волшебства чинить;
и за то оные обманщики казнены будут смертию, сожжены; а тем, которые для мнимой
себе душевредной пользы, станут их требовать, учинено будет жестокое наказание,
биты кнутом, а иные, по важности вин, и смертью казнены будут [65].
Указ, видимо, не очень строго соблюдался.
Но есть немало известий о смертных казнях за другие религиозные преступления.
1730 г. – приговорены
к сожжению за богохульство 19‑летний солдат Филипп Сизимин и дворовый Иван
Столяр [62].
1732-34 гг. – дело секты
христоверов – «хлыстов» (искаженное противниками «Христы»; по учению секты
Божий сын Христос воплощается не один раз, а постоянно – Христами называли
себя главы секты). По доносу некоего разбойника Караулова в Москве были арестованы
больше сотни сектантов. Четыре человека – в т. ч. почитаемая христоверами
как богородица, монахиня Анастасия (Агафья) Карпова – были казнены, 116 обвиняемых
биты кнутом и сосланы [54].
1732-36 гг. – дело об
одном из русских «Фаустов». В 1732 г. жена симбирского посадского знахаря
Якова Ярова донесла на своего мужа, что видела, как он «по книгам своим еретическим
чинил еретичество и молился на запад левою рукою ниц»; а когда она была
беременна, якобы, говорил: «Ежели родит, чтобы того младенца отдать крестить
отцу ево Сатанаилу». Сам Яров на допросе в Симбирской ратуше винился, что,
найдя «приворотную к блуду» книжку в 1723 г. отрекся от Христа,
призвал Сатану, неких еретиков Дионисия и Варлаамия и назвал себя их рабом. Хотя
дальнейшие показания были противоречивы, Ярова, так и не принесшего церковного
покаяния, сожгли 18 марта 1736 года [66].
1738 г. – две женщины
были сожжены в срубе за то, что во время литургии выплюнули святые тайны –
суд сослался на Соборное Уложение 1649 г. [62].
1738 г. – протопоп Иван
Федосьев был казнен за то, что в пьяном виде заявил:
Что мне Богородица, я с ней
трижды сквернодеяние учиню (и выговорил прямо народным речением) [62].
1738-40 гг. – дела о переходе
в иную веру стоили жизни четверым преступникам, трое из которых были сожжены.
Об этом подробнее.
В 1738 году еврей Борух Лейбов ухитрился
обратить в иудаизм флотского капитан-поручика Александра Возницына. Возницын даже
совершил обрезание и был изобличен в вероотступничестве собственной супругой.
Та подала донос и, по высочайше утвержденной резолюции сената, Лейбов и Возницын
были сожжены:
…обоих казнить смертью, сжечь,
чтобы другие смотря на то невежды и богопротивники, от христианского закона отступить
не могли (как Возницын) и таковые прелестники, как и оный жид Борох, из христианского
закона прельщать и в свои законы превращать не дерзали [67].
Благочестивая вдова, кроме законной
части из имения мужа, получила еще сто душ с землями «в вознаграждение
за правый донос» [68].
Тойгильда Жуляков – в 1738 г.
был сожжен за то, что он «крестясь в веру греческого вероисповедания, принял
снова магометанский закон и тем не только в богомерзкое преступление впал, но
яко пес на свои блевотины возвратился и клятвенное свое обещание, данное при крещении
презрел, чем Богу и закону его праведному учинил великое противление и ругательство».
Казнь была совершена «при собрании всех крещеных татар», «на страх другим
таковым, кои из магометанства приведены в христианскую веру» [69].
Каковы же были причины такого благочестия?
Вероятны два объяснения. Стремление, 20 лет прожившей в Курляндии императрицы
и её немецкого окружения, подчеркнуть свою приверженность русским обычаям. Продолжение
политики Петра I, для которого преступления против веры были, прежде всего,
государственными преступлениями.
А как же реагировала церковь?
По оценке Н. Костомарова:
Как ни сурово относилось правительство
Анны Ивановны к расколу и к религиозным заблуждениям, но оно все-таки было мягче
и снисходительнее, чем того желали некоторые ревностные духовные сановники. Так,
например, в 1737 году рязанский архиерей доносил синоду, что ему, при его
старости, трудно разглагольствовать с раскольниками, и находил, что лучше бы смирять
их постом и плетьми. На это он получил такой ответ: «Надобно раскольников наставлять
по‑пастырски, словом учительским, и за трудность оного не почитать, ибо
всякое дело труду есть подлежательно, а кольми паче надлежит приложить труд свой
о человеке, гиблющем душою, к чему его преосвященство призван и таковым характером
почтен» [70].
Д. ист. н, профессор Е. В. Анисимов
также отмечает, что жесткость государственной религиозной политики отставала от
требований духовенства:
Церковники консервативного толка
усматривали основное зло бироновщины как раз в усилении веротерпимости. В первых
проповедях после переворота 25 ноября 1741 г. (приведшего к власти Елизавету – Е. О. Ш.) мотив борьбы с ересью, наводнившей
Россию, стал одним из важнейших [71].
О каких-либо возражениях церкви
против религиозных репрессий неизвестно. Принимали активное участие духовные отцы
и в светском терроре. Именным указом Анна Иоанновна укорила духовенство за частые
безосновательные доносы, пригрозив ложным доносчикам лишением сана и ссылкой [72].
Но одобрения именно сожжений мы со стороны деятелей церковных не встречаем. Более
того, женщин, сожженных в 1738 г. светским судом, Синод, перед этим,
приговорил только к покаянию. Правда, местные светские
власти, приговорившие женщин к сожжению, исполняли всё то же Уложение 1649 г.,
ответственность за принятие которого лежит на церкви. Кроме того, женщины были
арестованы по донесению сибирского архиепископа [73].
В 1743 г. сенат приговорил
к сожжению вероотступника Несмеянко-Кривого. Последний не только отрекся от православной
веры и снял с себя крест, но и расколол икону. Ссылка на приговор сената в истории
С. Соловьева под 1743 годом. В 1744 г. императрица Елизавета
распорядилась представлять ей на подпись все смертные приговоры и ни одного из
них не утвердила [74].
О том, что их заменило даёт понятие
один приговор того же года. В 1744 г., по указу Синода, в Соловецкую
монастырскую тюрьму заключили матроса Никифора Куницына, дабы «за богоотступное
своеручное его письмо, каково писал на князя тьмы, содержать его в вечных монастырских
до смерти его никуда неисходных трудах и что за такое его тяжкое пред Богом согрешение
во всю свою жизнь приносить Господу Богу покаяние, приходя с работы в церковь
ко всякому славословию по вся дни» [75].
Во времена Елизаветы М. В. Ломоносов
написал сатирический «Гимн бороде», в котором насмешливо отозвался о таком богословском
аргументе, как сожжение в срубе [76].
Последнее известное сожжение произошло
в 70-е гг. XVIII в. на Камчатке, где в деревянном
срубе сожгли колдунью-камчадалку. Руководил казнью капитан Тенгинской крепости
Шмалев и, к сожалению, «сей достойный варварских времен поступок, совершенный
в царствование премудрой и человеколюбивой императрицы (Екатерины II –
Е. О. Ш.), сошел Шмалеву с рук даром» [77].
Уже в 1792 г.
были приговорены к сожжению несколько духоборов, но помилованы ссылкою в Сибирь [78].
2. Сожжения производились светской
властью в союзе с церковной, как и у католической инквизиции.
1. Бердников И. С.
Краткий курс церковного права. Т. 2. – Казань, 1913. – С. 973, 981;
там же ссылки на конкретные документы – РИБ. Т. 12, № 233
2.
Тальберг Н. История христианской церкви. – М., 1991. –
С. 140, 306
3.
ПСРЛ. Т. 10. – С. 94
4.
Памятники литературы древней Руси: XIII век. –
М.: Художественная литература, 1981. – С. 83
5.
Православное Обозрение. – 1876. – Кн. 3. – С. 88‑89
6.
Памятники древнерусского канонического права. – СПб., 1880. Ч. I.
Памятники XI‑XV вв. – С. 145‑146
7.
ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. – С. 91; ПСРЛ. Т. 8. –
С. 109
8.
ПСРЛ. Т. 40. – С. 134
9.
ПСРЛ. Т. 5. Вып. 2. – С. 36; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. –
С. 103, 306
10. Древнерусские
княжеские уставы: XI‑XV вв. – М.: Наука, 1979. – С. 15
11. Сказание
о новой ереси новгородских еретиков: Алексея протопопа, Дениса попа, Федора Курицына
и других, то же исповедующих // Иосиф Волоцкий. Просветитель
12. ПСРЛ.
Т 28. – С. 337
13. Скрынников Р.
Великий государь Иоанн Васильевич Грозный: Т. 2. – Смоленск: Русич,
1996. – C. 56, 224, 313, 418, 428
14. А. Богданов.
Перо и крест: Русские писатели под церковным судом. – М., 1990. – С. 55
15. ПСРЛ.
Т. 6. Ч. 2. – С. 244
16. Петрей П..
История о великом княжестве Московском // О начале войн и смут в Московии. –
М.: Рита-Принт, 1997. – С. 269
17. Афанасьев А.
Поэтические воззрения славян на природу. Т. 3. – М., 1869. – С. 611
18. ПСРЛ.
Т. 14. – С. 9, 39, 58
19. Флетчер Д..
О государстве Российском // Накануне смуты. – М., 1990. – С. 586
20. Соловьёв С.
История. Т. 8, гл. 2; История. Т. 11; История. Т. 13
21. ПСРЛ.
Т. 34. – С. 204
22. История
Сибири. Первоисточники. IV вып. – Новосибирск, 1994. – С. 204, 255‑256
23. Новомбергский Н.
«О волхвах впервые упоминается» // Русские заговоры. – М.: Пресса, 1993. –
С. 299, 302, 303, 377
24. Соборное
уложение 1649 года // Хрестоматия по истории государства и права России. –
М.: Проспект, 2000. – С. 52, 143
25. Буганов В.
Мир истории: Россия в XVII столетии. – М., 1989. – С. 112‑113
26. Богданов А. Русские патриархи. Т. 1. – М.: Терра, 1999. –
С. 417‑418; Т. 2. – М., 2001. – С. 36
27. Котошихин Г. К.
О России в царствование Алексея Михайловича // Подгот. публикации проф. Г. А. Леонтьевой. –
М., 2000. – С. 140, 141, 146‑147
28. История
Сибири. Первоисточники. IV вып. – Новосибирск, 1994. – С. 197
29. Мейерберг А.
Путешествие в Московию России // Утверждение династии. – М., 1997. –
С. 75
30. Коллинс С.
Нынешнее состояние России // Утверждение династии. – М., 1997. – С. 196;
автор жил в России в 1659‑1666 гг.
31. Рейтенфельс Я.
Сказания о Московии // Утверждение династии. – М., 1997. – С. 327, 370;
автор жил в России в 1671‑1673 гг.
32. Замалеев А.,
Овчинникова Е. Еретики и ортодоксы: Очерки древнерусской духовности. –
Л., 1991. – С. 207
33. Зеньковский С.
Русское старообрядчество. – М.: Церковь, 1995. – С. 279, 328, 330, 332, 335, 399, 403
34. Извет
старца Серапиона царю Алексею Михайловичу на вязниковских пустынников // Сборник
документов по истории СССР. Ч. 4. – М.: Высшая школа, 1973. – С. 35
35. Брюховецкий
Иван Мартынович // Энциклопедический словарь: Брокгауз-Ефрон. Т. 2. –
М.: Большая Российская энциклопедия, 1992. – С. 611
36. Материалы
по истории СССР. Вып. 3. Народные движения XVII в. – М.: Высшая
школа, 1989. – С. 291‑292; 317
37. Афанасьев А.
Поэтические воззрения славян на природу. Т. 3. – М., 1869. – С. 627
38. Акты
исторические: Собранные и изданные Археографической комиссиею. Т. 5. 1676‑1700. –
Спб., 1842. – № 75
39. Описание
возмущения московских стрельцов // Рождение империи. – М., 1997. – С. 391
40. Ключевский В. О.
Лекции по русской истории, читанные на Высших женских курсах в Москве 1872‑1875. –
М.: ВЛАДОС, 1997. – С. 601; Костомаров Н. Царевна Софья // Исторические
монографии и исследования: в 2 кн. – М., Книга, 1988; Повесть о
страдавших в России за древлецерковные благочестивые предания // Житие протопопа
Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. – М.: Терра, 2001. –
С. 287
41. Мельников
Ф. Е.. Краткая история Древлеправославной (старообрядческой) Церкви
42. Привилегия
Московской академии // Антология педагогической мысли Древней Руси и Русского
государства XIV-XVII вв. – М., 1985. – С. 239‑240
43. Сельский С. Ссылка в Восточную Сибирь замечательных лиц // Русское
слово. – 1861. – № 8. – С. 4
44. Хьюз Л. Царевна Софья. – СПб.: Гранд, 2001. – С. 161, 162
45. Викторовский С. История смертной казни в России и современное ее состояние. –
М., 1912. – С. 202;
ПСЗ. Т. 2. – Спб., 1830. –
С. 647‑650
46. Михайлова
Н. О старообрядчестве // Сайт журнала «Москва»
http://www.moskvam.ru/blessed_fire/04_2000/mihailova.htm
47. ААЭ.
Т. 4. – СПб., 1836. – С. 420‑421
48. Лилеев М. И. Из истории раскола
на Вятке и в Стародубье XVII-XVIII вв. – Казань, 1895. – С. 8
49. Татищев В. Разговор двух приятелей о пользе науки и училищах //
Жажда познания. – М.: Молодая гвардия, 1986. – С. 356‑357. – (написано в 1733 г.)
50. Иоаким.
Духовное завещание // А. Богданов. Российские патриархи.
Т. 2. – М., 1999. – С. 309, 313
51. Цветаев.
Дело Кульмана // ЧОИДР. – 1883. –
Кн. 3. – С. 144, 149
52. Тихонравов Н. С. Квирин Кульман // Русский
вестник. – 1867. – № 12. –
С. 592‑593
53. Гаврилов А. Проповедники немецкой веры в Москве и отношение к ним
патриарха Иоакима // Странник. 1873. Т. 1. – С. 140
54. Доброклонский А. П. Руководство по истории
русской церкви. – М., 2001. –
С. 348, 674. (автор –
профессор церковной истории, его труд написан в конце XIX в.)
55. Тихонравов А. Квирин Кульман // Русский вестник. –
1867. – № 11. – С. 183;
Богданов А. Российские патриархи. Т. 2. – М., 1999. –
С. 230
56. Богданов А. Российские патриархи. Т. 2. – М., 1999. – С. 227; ЧОИДР. –
1871. – кн. 3. –
С. 187
57. Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 3. – М., 1869. – С. 652; Желябужский И.
Дневные записки. – М., 1997. – С. 269
58. Буганов В., Богданов А,. Бунтари и правдоискатели в Русской православной
церкви. – М., 1991. – С. 454, 455
59. Дело
о дьячке Василии Ефимове, казнённом в Новгороде сожжением за ложное чудо в 1721 // Русский архив. – 1867. – № 12. –
С. 1708‑1720
60. Семевский М.
Слово и дело: 1700‑1725. – М., 1991. – С. 86
61. Берхгольц Ф.
Дневник камер-юнкера // Неистовый реформатор. – М.: Фонд Сергея Дубова, 2000. –
С. 457‑458; 509‑511
62. Смилянская Е. Б.
Волшебники. Богохульники. Еретики: Народная религиозность и «духовные преступления»
в России XVIII в. – М.: Индрик, 2003. – С. 207, 218, 221
63. Смилянская Е. Б. Колдун и ведьма в контексте
русской культуры XVIII в. ВОПРОСЫ И КОММЕНТАРИИ // Сайт «Kennan Alumni»
http://www.kennan.yar.ru/seminars/smilian-28112000-discuss.html
64. Богомяков В. Запрещенное и отреченное чтение для крысоватых женщин
и хомяковатых мужчин среднего возраста // Сайт «Топос: Литературно-философский
журнал». – (автор -доктор философских наук, профессор. Зав. кафедрой Политологии
в Тюм.ГУ).
http://www.topos.ru/cgi-bin/article.pl?id=899
65. ПСЗ.
Т. 8. № 5761. – С. 446
66. Дело
Якова Ярова хранится в архивном фонде Синода РГИА – ф. 796, Оп. 21,
Д. 328, 1740 г.
67. Цит.
по Викторовский С. История смертной казни в России и современное ее состояние. –
М., 1912. – С. 204
68. Пыляев М.
Старый Петербург. – СПб., 1889. – С. 155
69. Русская
старина. – 1878. – Т. 23. – С. 309
70. Костомаров Н.
Анна Иоанновна http://www.sedmitza.ru/index.html?did=5436
71. В борьбе
за власть: Страницы политической истории России XVIII века. – М.: Мысль,
1988. – С. 81; в качестве примеров Е. Анисимов ссылается на
проповеди архимандритов Дмитрия Сеченова и Кирилла Флоринского
72. Павленко Н..
Анна Иоанновна. – М., 2002. – С. 225
73. Дело
хранится в архивном фонде Синода РГИА – ф. 796, Оп. 19, Д. 323,
1738 г.
74. Гернет Н.
Смертная казнь. – М., 1913. – С. 1
75. Колчин М.
Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI‑XIX вв.:
Исторический очерк // С пред. А. С. Пругавина. – М., 1908. –
С. 77
76. Ломоносов М..
Гимн о бороде // Жажда познания. – М.: Молодая гвардия, 1986. – С. 406
77. Записки
Штейнгеля В. И. // Общественные движения в России в первую половину
XIX века. Т. 1. – Спб., 1905
78. Русский
архив. – 1865. – С. 818
|
