Зинаида Перегудова

ПОЛИТИЧЕСКИЙ СЫСК РОССИИ (1880-1917 ГГ.)

К оглавлению

Номер страницы после текста на этой странице

Глава 3.

МЕСТНЫЕ ОРГАНЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО СЫСКА

Как явствует из сказанного выше, свои основные функции Департамент полиции и его Особый отдел осуществляли через подведомственные им местные учреждения. Ими были: губернские жандармские управления (ГЖУ), областные жандармские управления (ОЖУ), жандармско-полицейские управления железных дорог (ЖПУ ж.д.), розыскные пункты (часть которых была впоследствии переименована в охранные отделения), районные охранные отделения (РОО 1907—1914 гг.).

            Подчиняясь Департаменту полиции в своей наблюдательной и оперативно-розыскной деятельности, эти учреждения по строевой, хозяйственной, инспекторской линиям были подведомственны Отдельному корпусу жандармов.

§ 1. Губернские жандармские управления

и Жандармско-полицейские управления железных дорог

            Первые ГЖУ были созданы на основе Положения о Корпусе жандармов от 16 сентября 1867 г.1 Их назначение было политический розыск, производство дознаний по государственным преступлениям.

            В зависимости от расположения губернии, наличия предприятий, территории, численности населения присваивался разряд и содержание сотрудникам ГЖУ. Они создавались грех разрядов.

            Первый разряд — столичные ГЖУ; второй разряд — жандармские управления в наиболее крупных городах (Киев, Варшава, Вильнюс, Рига, Одесса, Нижний Новгород, Екатеринослав, Иркутск, Казань); третий разряд имели ГЖУ в таких городах, как Архангельск, Астрахань, Баку, Витебск, Владимир, Воронеж, Гродно и т.д. Одними из первых были созданы С.-Петербургское и Московское ГЖУ.

            В марте 1868 г. было учреждено жандармское управление в г Варшаве2. С этого времени учреждаются жандармские управления практически во всех губерниях. Одновременно в некоторых С. 110 местностях создаются по мере надобности на определенный срок и упраздняются жандармские наблюдательные пункты3.

            ГЖУ находились в губернских городах. Начальник жандармского управления имел несколько помощников, которые находились в уездах и возглавляли уездные жандармские управления. Как правило, один помощник начальника ГЖУ отвечал за несколько уездов. Руководители уездных жандармских управлений в Привислинском крае именовались не помощниками, а начальниками уездных жандармских управлений.

            В подчинении некоторых начальников ГЖУ, кроме уездных жандармских управлений, были крепостные, портовые, конные жандармские команды, пограничные и наблюдательные пункты.

            Последние создавались, когда ГЖУ явно не справлялись с ситуацией в районе их непосредственной сферы деятельности. Так, в 1883 г. было создано Шлиссельбургское жандармское управление4 в связи с изменением функций Шлиссельбургской крепости и созданием в ней тюрьмы. Одновременно при управлении была создана пешая жандармская команда5 для охраны крепости и тюрьмы. Шлиссельбургское жандармское управление было упразднено в июне 1906 г.6 в связи с изменившейся обстановкой на месте.

            Постепенно идет организация Областных жандармских управлений. Приказом по Отдельному корпусу жандармов в феврале 1888 г. было учреждено Донское областное жандармское управление7, в апреле 1888 г. — жандармское управление в г. Ялте. В 1904 г. было подано представление Отдельного корпуса жандармов в Государственный Совет о необходимости создания Якутского областного жандармского управления8, в 1904 г. было учреждено Кронштадтское жандармское управление9, в марте 1906 г. — Севастопольское жандармское управление10.

            Обосновывая необходимость создания последнего, шеф жандармов П.Н. Дурново в своем всеподданнейшем докладе писал: «Прискорбные события последнего времени указывают, что центром противоправительственного движения в Крыму является город Севастополь, откуда преступные организации распространяют свою деятельность на весь этот край, направляя при этом все усилия на поддержание мятежного духа среди чинов флота и войсковых частей.

            Города Евпатория, Севастополь и Ялта находятся в отношении революционного движения в тесной связи. Евпатория и Ялта служат убежищем для лиц, коих пребывание в Севастополе является опасным. Население этих пунктов и почти всех курортов Черноморского побережья в летнее время чрезвычайно С. 111 увеличивается, причем под видом прогулок и экскурсий туда проникают революционные деятели, которые при слабом надзоре полиции и недостаточности состава жандармских чинов свободно ведут пропаганду»11.

            Далее указывалось, что таврическое ГЖУ, севастопольская жандармская команда не справляются со своими задачами, необходимо самостоятельное севастопольское жандармское управление. На подлиннике стояла пометка императора «Согласен».

            В апреле 1906 г. были утверждены штаты нового жандармского управления12. В июле 1906 г., в Севастополе Департаментом полиции был учрежден розыскной пункт с распространением сферы его деятельности на гг. Ялту, Керчь, Феодосию, Евпаторию с уездами.

            Принимая меры по усилению ГЖУ, организации областных жандармских управлений, жандармских команд, руководство одновременно намеревается провести реорганизацию этих структур. В октябре 1900 г. Штаб корпуса рассылает в ГЖУ предписания «о представлении в Штаб своих соображений относительно изменения организации и порядка деятельности этих учреждений».

            В ответ на это письмо в течение двух лет от начальников ГЖУ поступают отчеты, справки, обзоры, доклады, проекты13.

            Многие из них содержат материал о революционных событиях в губерниях, меры борьбы с ними, а также и предложения по реорганизации политического сыска на местах.

            Пожалуй, самый интересный из таких докладов принадлежал начальнику Воронежского ГЖУ Н.В. Васильеву. Автор назвал свой труд «Обзор современных условий служебного положения губернского жандармского управления и ряд соображений относительно изменения их организации и порядка деятельности»14. Доклад из 8 глав. Автор критически оценивал состояние политического сыска и его кадровый состав. Выход из положения он видел, в частности, в объединении корпуса жандармов с общей полицией, а также в организации курсов для повышения квалификации работников сыска.

            Автор — жандарм-философ. Он писал: «Убить идею нельзя. Эволюция человеческой мысли совершается безостановочно, неудержимо трансформируя взгляды, убеждения, а затем и социальный строй жизни народов. История революционных движений учит нас, что остановить ход крупных исторических событий невозможно, как невозможно человеку остановить вращение Земли. Но та же история приводит на своих страницах слишком полновесные доказательства того, что пионеры революции, полные энергии и увлечения, всегда бывали утопистами и в своей борьбе с общественной косностью, в своем стремлении воссоздать новые формы жизни, обыкновенно не

С. 112 только не содействовали прогрессу своей родины, но нередко служили тормозом правильному ходу развития общественного самосознания. Роль пионеров в истории осуждена самой историей. Человечеству свойственно заблуждаться, и передовики-теоретики, как бы ни были, по-видимому, идеальны их стремления, не были и не будут истинными вождями народа...» 15.

            Васильев считал, что система, которая «стойко выдержала борьбу» в течение полувека, «вряд ли нуждается в коренном преобразовании», но «существующее здание жандармского надзора следует достроить, приспособить к современным требованиям»... Но не подвергать «ломке» и «пересозданию»16. Он предлагал наряду с существующими жандармскими управлениями создать окружные жандармские управления, охватывавшие несколько губерний и централизовавшие бы жандармские службы на местах. Практически так Васильев предвосхищал организацию созданных в 1907 г. Районных охранных отделений.

            Помимо упомянутых учебных курсов он предлагал также создать Академию полиции с преподаванием общеобразовательных и специальных предметов в объеме высших учебных заведений, делая особый упор на знание истории и юриспруденции.

            Однако изменение функций ГЖУ последовало не по инициативе Штаба корпуса жандармов, а по инициативе Департамента полиции. Правовое положение ГЖУ было таково, что вносило ряд сложностей в их работу и взаимоотношения с местной администрацией. Будучи частью Государственной полиции, ГЖУ входили в систему МВД, кроме того, ГЖУ являлись воинским подразделениями и обеспечивались из бюджета Военного министерства. ГЖУ были совершенно независимы от губернаторов, которые отвечали за безопасность и спокойствие в губернии.

            Департамент полиции, осуществляя политическое руководство ГЖУ, редко имел возможность влиять на их личный состав. В 1902 г. Департамент полиции предпринимает определенные шаги по усилению в ГЖУ работы с секретной агентурой, издается циркуляр об организации при жандармских управлениях агентурно-наблюдательных пунктов17.

            С осени 1902 г. во многих городах создаются розыскных пункты и охранные отделения. В таких условиях функции ГЖУ стали меняться и за ними остаются, главным образом, обязанности по производству дознаний по политическим делам. Политический розыск переходит в охранные отделения.

            Согласно инструкции 1904 г.18 в обязанности ГЖУ входило: наблюдение за местным населением и за направлением политических идей общества; доведение до сведения высших

С. 113 властей о беспорядках и злоупотреблениях, производство дознаний по делам о государственных преступлениях, производство расследований в порядке Положения о государственной охране, осуществление негласного полицейского надзора, наблюдение за лицами, проезжающими через границу, наблюдение за «иностранными разведчиками», розыск и наблюдение, за лицами, укрывающимися от преследований властей, оказание помощи общей полиции в восстановлении нарушенного порядка, конвоирование арестантов. Те же обязанности выполняли и областные жандармские управления. В тех губерниях, где не были организованы охранные отделения, ГЖУ продолжали выполнять свои прежние обязанности в полном объеме.

            Полковник Мартынов, отмечая положительные и отрицательные моменты своей службы в корпусе жандармов, касаясь деятельности ГЖУ, писал: «Конечно, всему делу вредила "военная" организация политического розыска. Получалась двойственность в заведовании этим делом: личный состав руководящих особ в политическом розыске поставлял Штаб Отдельного корпуса жандармов, а руководил розыском Департамент полиции. Последний, путем переписки, личных и письменных сношений, иногда понимал, что такой-то жандармский офицер вполне пригоден для занятия должности начальника губернского жандармского управления, что он интересуется делом розыска, понимает и разбирается в революционном движении. Тогда Департамент полиции стремился к тому, чтобы этот офицер вне очереди, не по старшинству, получил должность начальника ГЖУ»19.

            Но не всегда Департамент мог это сделать. И одной из причин создания розыскных пунктов было желание усилить политическую полицию, так как к этому времени на фоне нарастающего революционного движения была видна несостоятельность многих ГЖУ.

            С момента создания столичных ГЖУ при них были организованы жандармские кавалерийские дивизионы. Позднее (в 1900 г.) был создан Варшавский дивизион, который подчинялся помощнику варшавского генерал-губернатора по полицейской части. Все три дивизиона закончили свое существование и 1917 г. Рядовой состав дивизиона набирался из новобранцев мосле тщательной проверки на благонадежность. Были также общие указания относительно нежелательности зачисления в дивизионы жителей больших фабричных районов20.

            Главным назначением дивизионов было несение патрульной службы и борьба с волнениями. Каждый дивизион состоял из двух эскадронов, хозяйственной части, канцелярии, казначейской и учебной частей. Численность дивизиона вместе с офицерами

С. 114 и нестроевым составом практически не превышала 500 человек.

            Штат дивизиона (Петербурга, канун 1917 г.) состоял из: командира дивизиона (в чине генерал-майора); командира 1-го эскадрона; командира 2-го эскадрона; заведующего хозяйственной частью; по штату было 3 ротмистра; 5 штаб-ротмистров; 16 поручиков и корнетов; один врач; один ветеринарный врач; 2 вахмистра; 50 унтер-офицеров; 348 рядовых; 50 безоружных рядовых; 4 трубача; 24 человека нестроевых. В дивизионе насчитывалось более 300 лошадей, из них офицерских — 25, строевых — 281, рабочих — 821.

            Бывший начальник Московского охранного отделения Мартынов, начинавший службу в корпусе жандармов с офицера Московского жандармского дивизиона, вспоминал, что столичные дивизионы являлись «как бы парадным придатком к полицейской организации обеих столиц — Петербурга и Москвы — и Варшавы. Командование этими дивизионами было чистейшей синекурой и являлось одной из самых завидных должностей в корпусе»22.

            Офицеры, занимавшие должности адъютантов, казначеев, заведующих хозяйственной частью, являлись «аристократией части», вновь поступающие в дивизию офицеры несли на себе всю службу, которая «...в мое, по крайней мере, время (1898. — З.П.), — пишет Мартынов, — была совсем не обременительна»23.

            Вряд ли можно согласиться с Мартыновым. Из истории революционного движения хорошо известна роль конной жандармерии в подавлении массовых выступлений.

            Помимо столичных дивизионов в составе корпуса жандармов, находились жандармские команды. Их подчинение было разным, в зависимости от положения и обстоятельств. Как правило, они подчинялись ГЖУ. В октябре 1916 г. в России было три жандармских команды. Одесская городская конная жандармская команда, находившаяся в подчинении начальника жандармского управления Одессы. Это была самая малочисленная команда, штат которой составлял 52 человека, начальник команды был в чине ротмистра, в составе команды были 2 вахмистра, 11 унтер-офицеров, 38 рядовых, один писарь.

            Две другие команды были на Сахалине и Камчатке. Они подчинялись начальнику жандармско-полицейского управления Уссурийской железной дороги.

            Камчатская команда была расположена в г. Петропавловске, в ее составе было 130 человек.

            Сахалинская пешая жандармская команда насчитывала 395 человек. Она находилась на о. Сахалине (пост Александровск)24.

            С. 115 Жандармско-полицейские управления железных дорог имеют свою историю. При строительстве первых железных дорог в 40-х годах XIX в. полицейский надзор на них осуществлялся жандармскими эскадронами и командами, находившимися в непосредственном подчинении министра путей сообщения. В 60-х годах жандармские эскадроны и команды были преобразованы в управления. Положение о первых жандармско-полицейских управлениях было утверждено 27 июля 1861 г., оно называлось «Положение о полицейских управлениях С.-Петербургско-Варшавской и Московско-Нижегородской железных дорог»25. Согласно этому Положению, на ЖПУ ж.д. возлагались функции наблюдения за точным исполнением рабочими и подрядчиками их взаимных обязанностей, обеспечение сохранности и порядка на железнодорожных станциях, охранение внешнего порядка, «благочиния и общественной безопасности» в районе действия ЖПУ ж.д.

            ЖПУ ж.д. подчинялись Министерству путей сообщения через инспекторов соответствующих дорог. В декабре 1866 г. в связи с законом «Об обязанностях и подчинении жандармских полицейских управлений железных дорог»26 все полицейские управления были изъяты из ведения МПС и полностью подчинены шефу жандармов... С этого момента они и стали называться Жандармско-полицейскими управлениями железных дорог. В первых числах января 1867 г. последовал соответствующий приказ (№ 6) по корпусу жандармов. Права и обязанности ЖПУ ж.д. были расширены. Они должны были исполнять обязанности общей полиции, пользуясь всеми присвоенными ей правами. Район действия ЖПУ ж.д. простирался на нее пространство, отчужденное под железные дороги на все находившиеся на этой полосе постройки и сооружения27. Таким образом, в ведении каждого управления находился участок дороги протяженностью 2000 верст. Кроме того, это расстояние делилось на участки по 200 верст каждый, находившиеся в ведении отделений. В связи с развитием железных дорог ЖПУ становились самыми крупными подразделениями Корпуса жандармов. По численности личного состава они превосходили псе остальные части Корпуса вместе взятые.

            К 1917 г. таких отделений было более 300. Во главе ЖПУ ж.д. стояли начальники на правах командиров полков в чине генерал-майоров или полковников, назначались они приказами по Отдельному корпусу жандармов. Законом от 19 мая 1871 г. был закреплен порядок действия чинов ЖПУ ж.д. по расследованию «преступлений» и «проступков общего характера». Вплоть до 1906 г. они не принимали участия ни в производстве дознаний по государственным преступлениям, ни в политическом розыске и наблюдении. Революционные выступления в

С. 116 1905 г., активная роль, которую сыграли железнодорожники в придании Октябрьской стачке всероссийского, всеобщего характера, заставили правительство принять срочные меры и привлечь ЖПУ ж.д. к борьбе с революционными выступлениями. На чинов ЖПУ ж.д. приказом по Отдельному корпусу жандармов от 28 июля 1906 г. № 14528 были возложены обязанности производства дознаний о всех «преступных действиях» политического характера, «совершенных в полосе отчуждения железных дорог». При производстве дознаний начальники отделений подчинялись начальникам местных ГЖУ. В результате ЖПУ ж.д. стали выполнять функции политической полиции. На железных дорогах был создан также секретно агентурный надзор, что обязывало ЖПУ ж.д. иметь собственную секретную агентуру29.

            К 1917 г. в России насчитывалось 75 губернских и областных жандармских управлений, 33 жандармско-полицейских управления железных дорог, в состав которых входило 322 жандармских отделения: 3 дивизиона, 1 конная жандарм екая команда, 2 пеших жандармских команды, 2 портовых и 21 крепостная жандармская команда. Общая численность Жандармского корпуса на октябрь 1916 г. достигала 14667 человек. По списку проходило 8 генералов и 28 генерал-лейтенантов, из них 28 чел. уже не занимали должностей в Отдельном корпусе жандармов, а часть их находилась в действующей армии (например, Джунковский)30.

§ 2. Охранные отделения и розыскные пункты

            Главным звеном политического сыска России с начала XX в. становятся охранные отделения и специальные розыскные пункты 30а.

            Первое охранное отделение было создано в 1866 г. при канцелярии петербургского градоначальника, оно называлось «Отделение по охранению порядка и спокойствия в столице» Вторым охранным отделением было Московское, созданное 1 ноября 1880 г. по распоряжению министра внутренних дел Лорис-Меликова. Оно называлось «Секретно-розыскное отделение при канцелярии Московского обер-полицмейстера» Опыт работы этих отделений предполагалось продолжить при создании в 1882 г. секретной полиции.

            3 декабря 1882 г. в Гатчине Александр III утвердил Положение «Об устройстве секретной полиции в Империи»31, которое предусматривало создание в крупных городах России охранных отделений. В одном из пунктов «Положения» говорилось, что «могут быть учреждаемы ... особые розыскные отделения С. 117 в составе жандармских управлений или в ведомстве общей полиции по образцу существующих в столицах отделений по охранению общественного порядка и спокойствия»32.

            В штат этих учреждений могли командироваться как офицеры Корпуса жандармов, так и гражданские чиновники. Последние, чтобы придать им права государственных служб, могли причисляться или к Департаменту полиции, или к управлению общей полиции. «За штат несет ответственность заведующий государственной полицией», — указывалось в Положении. Однако, в §5 этого Положения говорилось: «Ближайшее руководство деятельностью учреждений секретной полиции, в видах единообразного направления, производимых розысков, принадлежит особому инспектору секретной полиции», назначенному товарищем министра, заведующим государственной полицией. Там же указывалось: «Инспектор секретной полиции действует по особой, преподанной ему заведующим государственной полицией, инструкции»33.

            На должность инспектора назначается Г.П. Судейкин. Как пишет Ф.М. Лурье, изучавший карьеру последнего, должность инспектора столичной секретной полиции была создана специально для Судейкина, отличившегося при разгроме народнических кружков в 1879 г.34

            В марте 1881 г. он был рекомендован Александру III военным прокурором В.С. Стрельниковым.

            Назначенный на должность инспектора секретной полиции и не дожидаясь «особой, преподанной ему заведующим государственной полицией инструкции», он подготовил циркуляр с изложением своих взглядов и методики сыска, который предполагал проводить в жизнь. В циркуляре говорилось: «1) Возбуждать с помощью особых активных агентов ссоры и распри межу различными революционными группами. 2) Распространять ложные слухи, удручающие и терроризирующие революционную среду. 3) Передавать через тех же агентов, а иногда с помощью приглашений в полицию кратковременных арестов обвинения наиболее опасных революционеров в шпионстве, вместе с тем дискредитировать революционные прокламации и разные органы печати, придавая им значение агентурной, провокационной работы»35.

            Это были чисто провокационные методы, которые взял затем на вооружение Рачковский и которые порой допускал Департамент полиции.

            В январе 1883 г. была разработана «Инструкция инспектору секретной полиции», утвержденная товарищем министра внутренних дел П.В. Оржевским 29 января 1883 г. В ней повторялся пункт Положения «О руководстве деятельностью секретной полиции». В Инструкции указывалось: «Инспектор

С. 118 секретной полиции, впредь до дальнейших распоряжений участвует в розыскной по государственным преступлениям деятельности нижеследующих учреждений, заведующих в настоящее время предметами ведомства секретной полиции: а) Отделений по охранению общественного порядка и безопасности при управлении С.-Петербургского и Московского обер-полицмейстеров и б) жандармских управлений: Губернских — Московского, Харьковского, Киевского, Херсонского и Городского—в Одессе». Начальники этих подразделений «обязаны сообщать инспектору секретной полиции, по его требованию, сведения, как об организации, личном составе... состоящих в их заведовании агентур, так равно и о ходе розысков». Предполагалось, что все эти сообщения должны делаться «устно»36.

            В силу данных ему полномочий инспектор имел право «а) вступать в непосредственное заведование местными агентурами, б) передвигать часть их личного состава из одной местности в другую подведомственного ему района и в) участвовать в решении вопроса об отпуске на расходы по сим агентурам денежных средств». В случае необходимости он мог командировать в вверенные ему районы агентов из «смежной местности». Кроме того, он имел право требовать от руководителей районов «поименованных» выше, чтобы они «в течение известного времени без соглашения с ним не производили ни обысков, ни арестов, ни вообще гласных следственных действий»37.

            Однако, намеченные в Положении меры реализованы не были. 16 декабря 1883 г. Судейкин был убит завербованным им агентом С.П. Дегаевым, членом военного центра «Народной воли». Его должность осталась не замещенной, а новые охранные отделения в этот период созданы не были.

            Третье охранное отделение было организовано в 1900 г. в Варшаве. Первоначально оно называлось «Отделение по охранению порядка и общественной безопасности в Варшаве»38. В августе 1902 г. в районах наибольшего развития революционного движения создаются розыскные отделения (пункты): в Вильно, Екатеринославе, Казани, Киеве, Одессе, Саратове, Тифлисе, ХарьковеЗ9. В течение октября 1902 г. создаются еще три отделения: в Перми, Симферополе (Таврическое), Нижнем Новгороде40. 13 августа директор Департамента Лопухин в циркулярном письме начальникам ГЖУ мотивировал создание новых структур тем, что за последние годы шло развитие кружков, занимающихся пропагандой социал-демократических идей в рабочей среде, брожение среди учащейся молодежи и «...наконец, возникновение революционных организаций, задавшихся целью перенести преступную пропаганду в среду сельского населения для подстрекательства крестьян к устройству аграрных беспорядков»41.

С. 119

На эти учреждения возлагалась обязанность осуществления политического розыска на вверенной им территории, ведения наружного наблюдения и руководства секретной агентурой. В Положении о начальниках розыскных отделений, утвержденном днем ранее (12 августа 1902 г.) министром внутренних дел П.К. Плеве, указывалось: «на обязанности начальников отделений лежит приобретение секретных агентов, руководство их деятельностью, а также выбор и обучение наблюдательных агентов»42. В том же году циркулярно рассылается «Свод правил» для начальников охранных отделений. В них говорилось, что задачей этих отделений является розыск по политическим делам, который производится через секретную агентуру и филерское наблюдение. В обязанность начальников розыскных отделений вменялась вербовка внутренней агентуры. Они должны Пыли хорошо знать историю революционного движения, следить за революционной литературой, а также, по возможности, знакомить с ней своих секретных сотрудников, развивая в последних «сознательное отношение к делу службы»43.

            В 1904 г. было разработано «Временное положение об охранных отделениях», в §8 которого говорилось: «Главнейшей обязанностью начальников отделений, в целях наилучшего обеспечения их служебной осведомленности, является приобретение секретных агентов и руководство таковыми, причем особое внимание должно быть обращено на то, чтобы пни ни в коем случае не устраивали сами государственных преступлений»44. В том же Положении говорилось о подчиненности, штатах, работе канцелярий, взаимоотношениях с губернскими жандармскими управлениями, порядке обысков, арестов, производстве дознаний, порядке предоставления документов.

            Начальники розыскных охранных отделений подчинялись непосредственно Департаменту полиции, который давал общее направление деятельности, распоряжался личным составом отделений.

            Впоследствии часть розыскных отделений была переименована в охранные отделения45. Это переименование не было связано с изменением их функций. В переписке, предшествовавшей переименованию, указывалось, что начальников розыскных отделений такое название «шокирует... и создает для них, как и для самих учреждений, некоторые неудобства»46. Однако, этот термин продолжает жить. Некоторые из созданных розыскных пунктов и охранных отделений быстро ликвидируются. Созданные «циркулярно», не законодательным путем, они то исчезали, то появлялись в зависимости от политического положения в районе их деятельности.

            Создание сети новых охранных отделений произошло во многом в результате настойчивости и инициативы, проявленных С. 120 начальником Московского охранного отделения, затем заведующего Особым отделом Департамента полиции Зубатова Однако, скорая его отставка осенью 1903 г. помешала ему реализовать свои планы в полном объеме.

            По мере роста числа охранных отделений возникают и усиливаются соперничество, разногласия и даже вражда между губернскими жандармскими управлениями и охранными отделениями. В своих циркулярах Департамент неоднократно призывает к «взаимопомощи» этих учреждений, обмену сведениями. Конфликтные ситуации возникали из-за того, что хотя функции ГЖУ и охранных отделений были разделены, в действительности, розыскная деятельность (за которую отвечали охранные отделения) и деятельность наблюдательная, а также проведение дознаний (которыми занимались ГЖУ) тесно переплетались. На практике отделить одно от другого порой было невозможно. Те руководители охранных отделений, которые проходили по штабу корпуса жандармов, в строевом отношении были подчинены начальнику ГЖУ. Последний, как правило, был в чине полковника или генерал-майора. Но в служебном отношении, ему порой приходилось подчиняться младшему по чину начальнику охранного отделения.

            В циркулярах и инструкциях указывалось, что критерием успешной деятельности охранного отделения является не количество произведенных ими ликвидации, а число предупрежденных преступлений и процентное отношение количества арестов к количеству дел, переданных в суд. Все агентурные разработки охранных отделений, как и жандармских управлений, должны были сообщаться Департаменту полиции.

            С каждым годом число охранных отделений увеличивалось, в феврале 1907 г. их функционировало уже 25 (сноска 47), в декабре было 27. Созданы были Красноярское, Иркутское, Рижское охранные отделения48. Но и этого оказывалось недостаточно. Под руководством Департамента полиции в 1906 — 1907 гг. проводится работа по созданию новых охранных отделений, розыскных частей, расширяется вся сеть учреждений политическою розыска.

            9 февраля 1907 г. Столыпиным утверждается «Положение об охранных отделениях»49. Оно состояло из 45 пунктов. В Положении подробно расписывались подчиненность охранных отделений, порядок назначения руководящего состава, особо указывалось, что секретные сотрудники «не могут быть допускаемы к занятию должностей в охранных отделениях». В Положение вошли и пункты, касающиеся взаимоотношений с ЖУ, обмена информацией между охранными отделениями Жандармские и полицейские органы, получая сведения, относящиеся к роду деятельности охранных отделений, должны

            С. 121 были сообщать их охранному отделению для разработки, обысков, выемок и арестов, которые не могли производиться без ведома начальника охранного отделения. В свою очередь, начальники охранных отделений должны были осведомлять ГЖУ об обстоятельствах, интересующих последних в процессе производимых ими дознаний. Агентурные сведения, имеющие значение для других районов, сообщались охранными отделениями в Департамент полиции и соответствующим охранным отделениям и жандармским управлениям.

            Начальники охранных отделений при получении сведений от секретной агентуры должны были тщательно проверять их и основательно разрабатывать наружным наблюдением, они должны были работать с агентурой и направлять ее и наружное наблюдение (филеров). Рекомендовалось, чтобы попутно с расследованием обстоятельств дела выяснялись и отмечались те факты, которые в дальнейшем при ликвидации или формальном расследовании могли быть установлены как улики.

            В Положении указывалось, что и в «интересах розыска начальники охранных отделений, кроме данных агентуры и наблюдения, пользуются всеми имеющимися в ГЖУ сведениями и с их разрешения могут обозревать дела (в порядке положения 1035 ст. Устава Уголовного судопроизводства, Положения об охране и по негласному розыску)». Все получаемые сведения рекомендуется тщательно проверять и «основательно» подтверждать наружным наблюдением. Особо оговаривалось, что розыскные органы должны руководить секретной агентурой, а не наоборот.

            Наряду с охранными отделениями в 1906—1907 гг. в ряде городов создаются более мелкие подразделения — охранные пункты. Прежде всего они организуются в местах, отдаленных от центра, там где в этот период наблюдается рост «боевых» настроений среди населения. Первые охранные пункты были учреждены: в Благовещенске, Хабаровске, Никольск-Уссурийске, Пензе, Гомеле, Ковно, Владикавказе, Батуми, Екатеринодаре, Житомире, Костроме, Полтаве, Курске, Минске, Витебске, Либаве. Они создавались циркулярами с большой легкостью и также быстро ликвидировались. Одновременно с работой по укреплению и созданию охранных пунктов, по предложению Трусевича, согласно его докладной записке, в системе политического сыска создаются совершенно новые учреждения — Районные охранные отделения.

§ 3. Районные охранные отделения (РОО)

            14 декабря 1906 г. Столыпин утверждает специальное Положение о Районных охранных отделениях50. Создавались они С. 122 в «целях успешной борьбы с революционным движением, выражающимся в целом ряде непрерывно продолжающихся террористических актов, аграрных беспорядков, усиленной пропаганды среди крестьян, в войсках и во флоте»51. Положением о РОО на них возлагалась задача объединения всех функционирующих в пределах района (охватывающего несколько губерний) органов политического розыска. Введение РОО, с одной стороны, децентрализовало систему политического розыска, с другой стороны, по мысли их создателей, должно было централизовать и направить эту деятельность в определенном регионе. Большое внимание придавалось знанию обстановки на местах, принятию быстрых решений, дружной совместной работе охранных отделений и жандармских управлений, «чтобы деятельность носила более живой и планомерный характер». В одной из записок в 1913 г. директор Департамента полиции назвал РОО «филиальным отделением» Департамента полиции.

            Примечательно, что Районные отделения организовывались так, чтобы сфера их деятельности совпадала (или почти совпадала) с районами действия окружных партийных комитетов РСДРП и других революционных партий. Иначе говоря, это была попытка согласовать географические границы деятельности политической полиции с соответствующей территорией революционных организаций — областных и окружных партийных комитетов.

            В циркуляре № 207 от 8 января 1907 г. за подписью Столыпина о создании Районных охранных отделений говорилось: «В видах усиления деятельности органов власти, ведающих розыском по делам о государственных преступлениях, мною признано необходимым существенно изменить постановку политического расследования и создать в Империи несколько центральных розыскных учреждений, предоставив им сосредоточение в своих руках данных агентурного и наружного наблюдения по крупным административным районам, и руководство работой местных учреждений, причем объединяющим и направляющим центром явится, по-прежнему, Департамент полиции»52.

            Первоначально было создано 8 РОО:

            1. Северное — Петербург (губернии — Петербургская, Лифляндская, Псковская, Эстляндская, Новгородская, Олонецкая).

            2. Центральное — Москва (губернии — Московская, Тверская, Ярославская, Вологодская, Архангельская, Костромская, Калужская, Тульская, Орловская, Владимирская, Рязанская, Нижний Новгород, в 1909 г. присоединилась Смоленская губ.).

            3. Поволжское — Самара (губернии — Самарская, Пермская, Вятская, Казанская, Сибирская, Уфимская, Саратовская, С. 123 Оренбургская, Астраханская, Пензенская, Уральская обл.).

            4. Юго-Восточное — Харьков (губернии — Харьковская, Курская, Воронежская, Тамбовская, Донская обл., Черноморская обл., Екатеринославская губ.).

            5. Юго-Западное — Киев (губернии — Киевская, Черниговская, Полтавская, Подольская, Волынская).

            6. Южное — Одесса (губернии — Херсонская, Таврическая, Бессарабская и все побережье Черного моря).

            7. Северо-Западное — Вильно (губернии — Вильненская, Ковенская, Гродненская, Могилевская, Минская, Витебская, Смоленская).

            8. Прибалтийское — (Рига, Лифляндия, Курляндия)53. -Позднее были учреждены Туркестанское, Кавказское, Примисленское, Пермское, Севастопольское, Сибирское (из которого впоследствии было создано Восточно-Сибирское с центром в Иркутске и Западно-Сибирское с центром в Томске)54.

            Во главе Районных охранных отделений стояли начальники. В некоторых губерниях должность начальника местного охранного отделения совмещалась с должностью начальника РОО. Так было в Москве, Петербурге, Киеве, Харькове, Одессе, Вильно, Риге, Самаре55. Начальники местных охранных отделений непосредственно подчинялись начальнику РОО. Губернские, уездные ЖУ и ЖПУ ж.д. в вопросах розыска должны были руководствоваться указаниями начальника РОО.

            Основной задачей РОО являлись организация внутренней агентуры для «разработки» всех местных партийных организаций и руководство деятельностью агентуры и розыска в границах района. С этой целью начальники РОО имели право созывать совещания офицеров, непосредственно ведущих политический розыск. Они также должны были информировать высшие розыскные учреждения о положении дел в революционном движении в районе, помогать в деле политического розыска соответствующим учреждениям других районов. Требования начальника РОО о производстве обысков и арестов были обязательными для железнодорожных управлений, охранных отделений и органов общей полиции. Офицеры РОО могли пользоваться всеми следственными и агентурными материалами жандармских управлений и охранных отделений. В случае необходимости им должны были быть известны и секретные сотрудники — агенты, находящиеся в ведении того или иного офицера жандармского управления и охранного отделения.

            Охранные отделения и ГЖУ должны были представлять в РОО все агентурные сведения, по которым в РОО составлялись общие обзоры и сведения для Департамента полиции.

            С. 124 Если агентурные сведения касались не только района, но и других областей России, охранные отделения и жандармские управления должны были их сообщать одновременно и району, и в Департамент полиции56. РОО призваны были не заменить местные органы, а направлять их деятельность. В то же время они не должны были подменять Департамент полиции, обеспечивая лишь более оперативное ведение розыскного дела.

            В основном начальниками РОО назначались молодые офицеры, прошедшие подготовку в деле политического розыска. Было очевидно, что эти назначения не вызовут энтузиазма у старых кадров — начальников ГЖУ и ЖПУ ж.д. И почти каждому начальнику ГЖУ из Департамента полиции шло письмо с личным обращением за подписью Трусевича. Как бы оправдывая свои действия, директор писал: «В силу особых условий последнего времени и постепенного усовершенствования розыскного дела события выдвинули из подведомственных Департаменту учреждений целый ряд лиц, которые специализировавшись в своих обязанностях, сделались ныне в силу обстоятельств, а отчасти и личных своих качеств, несомненно наиболее сведущими и опытными в сфере розыска и потому призваны теперь к занятию должностей начальников районных охранных отделений, не взирая на некоторое, быть может, несоответствие их чинов этому служебному положению. Однако же серьезность переживаемого государством исторического момента, когда наряду с заботами высшего правительства об упорядочении государственного и общественного строя, республиканские и оппозиционные элементы непрерывно ведут отчаянную по замыслу и приемам борьбу в видах разрушения существующих порядков, не допуская возможности ставить успех дела в зависимость от одного соответствия служебного положения отдельных представителей власти с существом возлагаемых на них прав и обязанностей, поэтому каждое преданное престолу и отечеству правительственное лицо должно забыть свои вытекающие из табели о рангах преимущества в тех случаях, когда существеннейшие интересы России вызывают необходимость принимать к руководству указания служебного опыта лиц, хотя и ниже стоящих в чинах, но специально подготовленных в данном деле. Рутина и споры из-за формальных условий дела ныне неуместны и должны уступить место живой работе и простору для способностей и энергии»57.

            Извещая местные власти о создании РОО, Департамент предупреждал, что эти сведения должны быть использованы «исключительно для личного соображения» и должны «сохраняться в безусловной тайне»58. В феврале 1907 г. в РОО были направлены Положения об охранных отделениях, Районных С.125 охранных отделениях, инструкции по организации наружного наблюдения, инструкции филерам, материалы о фотографировании лиц, инструкции по организации и ведению внутреннего секретного наблюдения и предписывалось «немедленно с получением настоящего приложения» приступить к работе59.

            В период 1908—1910 гг. рядом циркуляров проводилось перераспределение уездов и отдельных местностей, входивших и РОО. В циркуляре за 1910 г. указывалось: «При введении районных охранных отделений распределение губерний между ними были приноровлено» к тогдашнему делению областей, принятому революционными организациями, в настоящее же время это не отвечает создавшемуся положению60. Соответственно шло и перераспределение областей. В циркуляре от 5 мая 1909 г. сообщалось, что в интересах розыска Поволжское (Самарское) районное охранное отделение перенесено из Самары в Саратов, причем Саратовское (городское) охранное отделение упраздняется, а должность начальника этого отделения переименовывается в помощника начальника Поволжского (Саратовского) районного охранного отделения61. Однако, Самара не осталась без надзора и через два месяца в июле 1909 г. был издан циркуляр «Об учреждении Самарского розыскного пункта» в интересах политического сыска62.

            Деятельности районных охранных отделений придавал большое значение товарищ министра внутренних дел Курлов. Часто по его личному распоряжению происходило перераспределение местностей, входящих в состав РОО.

            В циркуляре от 30 июля 1909 г. за № 134116, подписанном только что назначенным на должность директора Департамента Н.П. Зуевым, говорилось: «Ввиду необходимости наибольшего объединения политического розыска на Крымском полуострове товарищ министра внутренних дел генерал-майор Курлов приказал Таврическую губернию изъять из ведения Одесского Районного охранного отделения и передать в Севастопольское охранное отделение. Вследствие настоящего распоряжения Таврическое ГЖУ, Мелитопольское, Севастопольское, Феодосийское охранные отделения, Харьковское ЖПУ ж.д., Бердянское охранное отделение, Екатерининское ЖПУ ж.д. в розыскном отношении по делам политического характера подчиняются начальнику Севастопольского охранного отделения»63.

            На первом этапе своей деятельности РОО сыграли немалую роль в разгроме партийных организаций, партийных комитетов, координации деятельности сыскных служб на местах. Их успехи подняли престиж розыскной деятельности среди властей, создали иллюзию возможного разгрома революционных организаций. Их создание, особенно на первых порах, облегчало С. 126 деятельность Департамента полиции, так как появились учреждения, способные к более быстрым и оперативным действиям.

            Однако возникли и сложности. По мере роста вмешательства РОО в деятельность местных полицейских властей, их взаимоотношения с работниками ГЖУ стали осложняться. Не помогали и периодически издаваемые Департаментом циркуляры с напоминанием о необходимости совместных усилий в борьбе с силами революции и обязательной взаимной информации. Чиновники РОО порой не проявляли тактичности в отношении своих губернских коллег. Жалобы и недовольство часто приводили к конфликтам и кляузам, которыми приходилось заниматься Департаменту полиции. Циркуляром от 13 июня 1909 г. Департамент предписывал: «... вновь настоятельно напоминаем командируемым на места офицерам и чиновникам районных охранных отделений, что они не являются инспекторами местных органов, а лишь инструкторами, обязанными всеми мерами способствовать правильной постановке политического розыска в слабых местах районов, почему и обязуются не только констатировать замеченные упущения, но и исправлять их по мере возможности немедленно, во всяком случае указывая совершенно точно и определенно, что нужно сделать, и показывая, как именно выполнить предъявляемое требование...»65

            Периодически чиновники Департамента полиции проводили инспекции и ревизии новых учреждений. Иногда это были высокопоставленные чиновники в чине вице-директора (Виссарионов) или заведующие Особым отделом. Материалы ревизий сохранились в Особом отделе. Как правило, проверяющий знакомился с личным составом, с каждым секретным сотрудником в отдельности. Он также интересовался взаимоотношениями в коллективе. Одновременно он проверял ведение делопроизводства, денежную отчетность.

            В отчетах подобного рода содержалась как общая оценка работы подразделения, так и его руководителя.

            С 1909 г. деятельность РОО ослабевает, что было связано в значительной мере с затишьем в деятельности революционных организаций. Циркуляры Департамента полиции, направляемые в РОО, становятся все более суровыми. Департамент явно недоволен. Однако, несмотря на указания Департамента, начальники РОО по-прежнему сплошь и рядом превышают свои полномочия, чем вызывают еще большие нарекания 66. Департамент полиции настаивает на том, чтобы офицеры РОО больше работали с кадрами, обучали их «азам практической работы». Заведующим РОО ставилось в вину, что они не знакомят лиц, занимающихся политическим розыском, с «основами С. 127 ведения внутренней. агентуры», в связи с чем наблюдается единообразие в приемах розыска. Указывалось, что те циркуляры, которые посылает Департамент полиции начальникам РОО, предназначаются «исключительно для личного руководства и для того, чтобы служить конспектом при разъяснении оснований ведения внутренней агентуры лицам, стоящим во а главе розыска»67, а не для издания их на основе циркуляров РОО. Издание «циркуляров есть прерогатива Департамента».

            В феврале 1911 г. Департамент издает новый циркуляр, в котором вновь требует более частого и личного общения чинов РОО с представителями розыска на местах 68. Недовольство ими вызывалось и тем, что в условиях нового революционного подъема они не смогли предотвратить роста влияния находившихся в подполье революционных организаций. С назначением в январе 1913 г. Джунковского товарищем министра внутренних дел, заведующим полицией встает вопрос о целесообразности существования как охранных отделений, так и РОО. К этому времени Департамент полиции начал упразднять охранные отделения в тех местностях, «где в таковых не имелось острой необходимости за подавлением революционного движения». Таким образом было ликвидировано девять охранных отделений (Выборгское, Житомирское, Казанское, Кишиневское, Красноярское, Полтавское, Симферопольское, Уфимское, Читинское). Восемь охранных отделений были объединены с ГЖУ. Объединение происходило в тех губерниях, где начальник ГЖУ был достаточно подготовлен в деле розыска. Проводя эти мероприятия, Департамент полиции обосновывал их «государственной пользой», однако, как считали некоторые чины полиции, Департамент не находил «иного выхода из создавшегося положения», когда между ГЖУ и охранным отделением начинались явно «ненормальные» отношения 69. В воспоминаниях, написанных уже после Октябрьской революции, Джунковский пишет о своем отношении как к охранным отделения, так и к РОО: «Будучи еще губернатором в Москве, я всегда отрицательно относился к этим, возникшим на моих глазах, районным охранным отделениям, вообще, и, в частности, к таковому Московского центрального района, наблюдая все отрицательные стороны этого новшества.

            Так, в Москве, функции РОО возложены были на отделение по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве, т.е. на Охранное отделение г. Москвы. В состав района входил ряд губерний, примыкавших к Московской. Все начальники ГЖУ этих губерний, по делам розыска подчинялись, таким образом, начальнику Охранного отделения в Москве, получая от него все приказания и распоряжения. Между тем начальником этим при мне был подполковник Мартынов (совсем С. 128 молодой офицер), начальниками же управлений были уже не молодые полковники, генерал-майоры, а в самой Москве почтенный генерал-лейтенант Черкасов, все это были люди, может быть, и не всегда безупречные, но с известным стажем. ...Самолюбие их было задето. ...В бытность мною в Нижнем, я окончательно в этом убедился, и не мог не обратить внимания на ненормальность существования самостоятельного Охранного отделения рядом с ГЖУ, ведавшим, по закону, розыском... Это отделение не вызывалось никакой необходимостью, тем более, что находившееся там Жандармское управление было прекрасно поставлено... Все эти районные и самостоятельные Охранные отделения были только рассадниками провокации; та небольшая польза, которую они, быть может, смогли бы принести, совершенно затушевывалась тем колоссальным вредом, который они сеяли в течение этих нескольких лет»70.

            15 мая 1913 г. за подписью Джунковского был издан циркуляр, которым «совершенно секретно», «срочно», начальники Бакинского, Екатеринославского, Киевского, Нижегородского, Петроковского, Тифлисского, Херсонского и Ярославского ГЖУ, Донского и Севастопольского областных жандармских управлений извещались о ликвидации охранных отделений в их губерниях. В циркуляре указывалось: «Обсудив положение постановки розыска в текущий момент, в связи с проявлениями революционного движения в Империи и принимая во внимание, что охранные отделения, кроме учрежденных в законодательном порядке (имеются в виду Петербургское, Московское, Варшавское. — З.П.) рассматривались, как учреждения временные, я признал целесообразным, в видах достижения единообразия организации розыскного дела и руководительства им, влить и оставшиеся самостоятельные охранные отделения в составы местных Губернских жандармских управлений». Все начальники ликвидированных охранных отделений становились руководителями вновь созданных розыскных частей ГЖУ.

            Во второй части циркуляра Джунковский обращался к начальникам ГЖУ, в ведение которых поступают бывшие руководители и сотрудники охранных отделений: «... на Вас, кроме обязанностей, вытекавших из деятельности Вашей по должности начальника Управления до сего времени, возложены еще более серьезные обязанности руководить, под личной Вашей ответственностью, при помощи заведующего розыском при Управлении офицера, делом розыска по всей территории, обслуживаемой Управлением. Но такое увеличение Ваших обязанностей компенсируется тем облегчением, которое Вы получите в своей работе при своевременном получении сведений, сосредоточение разработки которых в одном учреждении несомненно упростит и ускорит это дело, успех которого зависит С. 129 главным образом от быстрой интенсивной разработки... При этом считаю необходимым указать, что объединение в Вашем лице деятельности обоих учреждений не должно рассматриваться как унижение служебного достоинства начальника упраздняемого охранного отделения, ибо установление такого порядка... вызывается не другими какими-либо соображениями, как только интересами важнейших для чинов Отдельного корпуса жандармов обязанностей, путем улучшения условий ведения розыскного дела»71.

            Вслед за ликвидацией охранных отделений Джунковский приступает к подготовке мер по упразднению Районных охранных отделений. По его заданию директор Департамента Белецкий собирает сведения о деятельности РОО и составляет большую записку, в которой указывает, что за 6 лет существования РОО, на их работу тратится ежегодно огромная сумма денег, а центральной агентуры как не было, так и нет 72. 22 февраля 1914 г. все РОО были упразднены, остались лишь: Туркестанское, Кавказское, Восточносибирское. 19 июля 1914 г. были ликвидированы Кавказское и Восточно-Сибирское РОО 73. Остальные действовали до 1917 г. Все дела ликвидированных учреждений были переданы «по принадлежности» в местные губернские жандармские управления, а для ведения розыска встал вопрос о составлении новых правил и инструкций.

            С ликвидацией охранных и районных отделений центральным звеном политического сыска на местах в большинстве губерний вновь становятся, как и ранее (до 1902 г.), ГЖУ.

§ 4. Регистрационные бюро

            Наряду с рассмотренными органами политического сыска па местах, в годы революции 1905—1907 гг. в структуре местных охранных отделений все чаще начинают действовать временные подразделения, в задачу которых входило обеспечение личной безопасности «высочайших особ» в местах временного их пребывания, отдыха, торжеств, международных встреч. В обязанность отделений входили проверка жителей по пути «высочайшего поезда и проживания», выяснение их благонадежности, проверка лиц, приезжающих в эту местность. Постоянно получаемые сведения о подготовке террористических актов против Николая II, появление в крупных городах России и особенно в Москве и Петербурге большого количества сфабрикованных видов на жительство, заставляли местные власти усилить контроль за населением и особенно за приезжающими в город лицами.

            С. 130 По инициативе петербургского генерал-губернатора Трепова и петербургского градоначальника Н.А. Дедюлина при Петербургском охранном отделении в 1905 г. был организован «особый отдел» для наблюдения за лицами, приезжавшими в столицу. Отдел просуществовал до середины 1906 г. Похожее учреждение было создано в 1907 г. в Москве. Оно было образовано при Московском охранном отделении и вело наблюдение за приезжавшими. В ходе этой работы были обнаружены не только подложные паспорта, но и оружие, взрывчатые вещества.

            Хотя эти подразделения просуществовали недолго, их работа признавалась полезной и необходимой, особенно для дворцовых городов74. Впоследствии они были названы «регистрационными бюро».

            После революционных событий 1905—1907 гг. Николай II практически не отлучался из Петербурга и Царского Села. Большая поездка с торжественной встречей предстояла лишь летом 1909 г. в связи с 200-летием Полтавской битвы и открытием памятника Петру I.

            При подготовке к торжествам товарищ министра внутренних дел Курлов выступил инициатором создания Особого регистрационного бюро при Полтавском охранном отделении на время празднования юбилея. Обосновывая необходимость такого рода структуры, он писал: «Из числа действующих в России революционных организаций наиболее опасной для существующего государственного строя является партия социалистов-революционеров, так как она одним из средств к достижению конечной своей цели ставит убийство государя императора, подготовлением какового акта ныне заняты как представители Боевой организации партии, так и некоторые отдельные из ее среды террористы»75.

            Представителю Дворцовой охраны полковнику Спиридовичу было поручено разработать Положение об «Особом регистрационном бюро» при Полтавском охранном отделении. В Положении определялись задачи бюро, обязанности заведующего бюро, служащих, занятых непосредственно в бюро, полицейских надзирателей. Положение было утверждено Курловым 31 мая 1909 г.76. Высшими чинами полиции деятельность Регистрационного бюро во время пребывания Николая II в Полтаве оценивалась весьма положительно. По примеру Полтавы создаются Регистрационные бюро и в других местностях, куда прибывает царская семья. Организуются они в Севастополе77 и Ялте78 — местах отдыха императора и его близких, во время поездки в Ригу79, в Спале, куда выезжали Романовы на охоту, а также при посещении Варшавы, Киева, Чернигова. Охрана подобного рода использовалась и за рубежом при посещении С. 131 Дармштадта, при поездке в Италию. В этих случаях привлекалась и местная полиция.

            Курлов, сопровождавший императора в его путешествиях, пишет в своих воспоминаниях, что с предлагаемыми им мероприятиями были согласны иностранные коллеги, а «от квестора г. Турина, ведавшего охраной королевского замка Ракониджи, командированные мною лица почерпнули полезные уроки по регистрации населения. Особую предупредительность и внимание мы встретили со стороны германских властей», кроме того очень «благожелательно» было настроено французское правительство»80.

            Наиболее опасной считалась поездка в Италию. Опасность исходила не только от эсеровской организации, но и со стороны итальянских анархистов, которые были настроены очень воинственно в отношении русского императора.

            Постоянно получаемые сведения от заграничной и внутренней агентуры о подготовке террористических актов против императора и великих князей, разоблачение Бурцевым и самими революционными организациями секретной агентуры, лишавшие власти источников информации, побуждали их уделять особое внимание регистрационным бюро, совершенствовать методы их деятельности.

            Регистрационные бюро создавались, как правило, в помощь местной полиции, но предназначались специально «для наблюдения и контроля за населением». Перед приездом императора проверялись дома и население местности, особенно по пути следования. Особое внимание уделялось наблюдению за вокзалами, лицами, приезжавшими в гостиницы и меблированные комнаты, частные дома. Для этой работы создавался штат полицейских надзирателей (которые иногда назывались гостиничными агентами) и филеров. В качестве помощников привлекались конторщики, паспортисты, дворники, швейцары.

            Создаваемые на короткий срок, регистрационные бюро были теми структурами, где тесно соприкасались интересы политической и общей полиции. В связи с этим в качестве непосредственных исполнителей (так называемых наблюдательных агентов) использовались чины местной общей полиции, а в качестве руководителей, организаторов и распорядителей — чиновники или офицеры, работавшие в политической полиции. Опыт работы, приобретавшийся в регистрационном бюро, высоко ценился. Как правило, при организации их в данной местности в последующие годы к работе привлекались лица, которые зарекомендовали себя «ревностной службой» и ответственным отношением к делу.

            Заведующим регистрационным бюро назначался офицер Отдельного корпуса жандармов, который утверждался градоначальником С. 132 по соглашению с директором Департамента полиции. Согласно Положению, он находился в прямом подчинении начальника охранного отделения или розыскного пункта, при котором был создан. Все связи, отчетность, которую он вел и представлял в Департамент полиции, шли через начальника Охранного отделения. Вот что писал, например, в начале 1910 г. начальник Московского охранного отделения П.П.Заварзин о деятельности двух регистрационных бюро, организованных в Москве и работавших последовательно примерно по 20 дней. За этот период было зарегистрировано 71.291 человек, собрано 5.800 справок, установлено 666 лиц политически «скомпрометированных». Он считал результаты деятельности бюро «прекрасными» и полагал, что «подобные учреждения» желательны в таких «крупных центрах как город Москва». «В настоящее время, — полагал он, — когда террористы могут осуществлять свои выступления автономными группами, а агентура, которая, оставаясь могущественнейшим средством при розыскной работе, может совершенно отсутствовать в этой среде, как указала практика подобных важнейших преступлений в прошлом, регистрационное бюро в столице явятся насущной потребностью » 81.

            В конце 1910 г. встает вопрос о создании регистрационных бюро не на несколько дней, как практиковалось ранее, а на более длительный срок. Прежде всего, такие бюро должны были создаваться в Москве, Петербурге, Варшаве и других местах «особенного» развития революционного движения. Их создание в столицах мотивировалось необходимостью уже не приезда императора, а возможными действиями террористических групп. Так, в «целях наблюдения» за боевой группой Савинкова 21 декабря 1910 г. Департаментом полиции был разослан циркуляр за № 127653, в котором в виде временной меры предлагалось в Москве и Петербурге создать регистрационные бюро 82. Интересно отметить, что дела по организации этих регистрационных бюро были озаглавлены «Регистрационное бюро в Петербурге в целях наблюдения за боевой группой Савинкова», «Регистрационное бюро в Москве в целях наблюдения за боевой группой Савинкова»83. Особое большое значение придавалось организации регистрационного бюро в Петербурге, район действия которого распространялся на Царское Село, Петергоф, Гатчину. Там была подготовлена «Временная инструкция чинам Регистрационного отдела», включавшая 47 пунктов84, а также специальная подробнейшая «разработка», состоящая из 138 пунктов для работников бюро при проверке паспортов85.

            Штаты Регистрационных бюро в разных местностях были разные. Штат Петербургского регистрационного отдела составляли: С. 133 заведующий отделом, его помощник, один письмоводитель, 35 гостиничных агентов (один из них старший) и 4 вольнонаемных писца канцелярии. В своей работе сотрудники Бюро руководствовались подготовленными для них инструкциями и положением, а также распоряжениями Департамента полиции и петербургского градоначальника. Петербург был, разделен на 30 районов, в каждом районе один гостиничный цент. Наблюдение за лицами, прибывающими в столицу и селившимися в гостиницах и меблированных комнатах, было поставлено четко.

            В сферу наблюдения в Петербурге входили 118 гостиниц и 106 меблированных комнат. Работу с ними вели гостиничные центы путем наружного наблюдения, проверкой домовых книг, через гостиничную агентуру. Кроме того, велось наблюдение за населением частных квартир и лицами, временно поселявшимися в них и внушающими подозрение домовой администрации. Такие лица проверялись по архиву Охранного отделения. Ежедневно чиновники регистрационного отдела промеряли от 7 до 12 тысяч паспортов. При отделе был создан архив поддельных печатей и виз, оттиски отдельных печатей, обнаруженных в разных местах империи, печати правительственных и общественных учреждений. В обязанность надзирателей входила не только работа по проверке записей, выполненных дворниками при прибытии новых жильцов, они должны были также опрашивать вновь прибывших, и у тех, кто выпивал подозрение, выяснять, кто может удостоверить их личность, последний адрес жительства, они также могли отбирать личные документы для предъявления в участок. Опрос вновь прибывших был важной и ответственной частью их работы, гак как на этом основывалась вся дальнейшая система наблюдения. При этом могли быть использованы имеющиеся на них негласные сведения.

            Надзиратели результаты своей работы докладывали «районному чиновнику», а те, в свою очередь, офицерам регистрационного бюро, которые вели несколько районов, офицеры — заведующему бюро. Помощник заведующего бюро — одновременно заведовал канцелярией бюро. Это была не менее важная часть работы, поскольку через него проходила проверочная переписка по запросам, регистрация населения по видам проживания.

            На всех вокзалах учреждалось непрерывное дежурство полицейских надзирателей и филеров, находившихся в непосредственном ведении полицейских надзирателей, которые, в свою очередь, отбирались из среды опытных и осведомленных людей политического сыска. Надзиратели не только должны были знать в лицо многих революционных деятелей, проходивших С. 134 по наблюдению, но иметь «навык распознавать революционера на основании специальных особенностей последнего»86. Лицам, ведущим наблюдение, напоминали, что необходимо обращать внимание буквально на все: какие газеты читает наблюдаемый, приметы его одежды, «мозолистые» или «выхоленные» у него руки. Указывалось, что наблюдать надо везде: в буфетах, парикмахерских, туалетах, особо обращая внимание на встречи, переодевания, смены костюма и т.д.87.

            Разработанная для Петербургского регистрационного отдела инструкция подробно охватывала весь круг деятельности его сотрудников и давала рекомендации почти на все возможные ситуации.

            Помимо Петербурга и Москвы регистрационные бюро создаются и в ряде других мест, и, в первую очередь, там, где и останавливались высокопоставленные лица, было много приезжих.

            В конце декабря 1910 г. в Москве вновь было организовано регистрационное бюро на более продолжительный срок. Оно было создано при Московском охранном отделении, в его состав вошли чины московской столичной полиции и представители политического сыска. Руководство бюро было возложено на ротмистра Отдельного корпуса жандармов Вахнина, его помощником был назначен ротмистр Фиошин. К Регистрационному бюро было прикомандировано 48 околоточных надзирателей, освобожденных от прежних занятий по участку. Особые инструкции получили приставы. Согласно указаниям охранного отделения, регистрационное бюро должно было обзаводиться секретной агентурой. Кроме того, при бюро была организована «статская команда», состоявшая из 100 человек городовых. Эти лица несли филерскую службу на участках по охране высокопоставленных лиц. Всего штат бюро насчитывал 153 человека. Регистрационные бюро выполняли двойные функции, работая на стыке политической и общей полиции.

            Московское регистрационное бюро финансировалось первое время из средств Московского охранного отделения, Петербургский регистрационный отдел — из средств Департамента полиции. Перед ними стояли одни и те же задачи, но их инструкции несколько отличались и по стилю, и по подробности изложения, что объяснялось, главным образом, спецификой городов. Подписанные начальником Московского охранного отделения «Руководящие указания Регистрационному бюро по наблюдению за лицами, приезжающими в г. Москву»88) больше внимания уделяли работе на вокзалах. Вокзальным агентам предписывалось тщательно осматривать публику, обращая внимание на «интеллигентный элемент». Те лица, что вызывали подозрения, передавались филеру для «проследки», указывалось, С. 135 что агент должен вести себя крайне конспиративно, поддерживать связь с багажным отделением, конторщиками, с артельными старостами носильщиков багажа, которые должны были обращать внимание на вещи «небольшого объема, на большого веса».

            Что касается работы в гостиницах, то к вышесказанному можно добавить, что гостиничным агентам предлагалось знать всех постояльцев в лицо, иметь представление об их багаже. Самая сложная работа была с постояльцами частных квартир. Обращалось внимание на внешность жильцов, их одежду, соответствие образа жизни с заявленным родом занятий, ношение формы, замкнутый или открытый образ жизни, наличие прислуги, характер общения с дворником и швейцаром. Если человек находился под наблюдением, необходимо было выяснить, получает ли он письма и откуда, посылает ли сам и куда, кто его посещает, уносит ли ключ от комнаты. Наблюдение велось как за российскими, так и за иностранными гражданами.

            Руководители политического сыска высоко оценивали работу регистрационных бюро, считая, что их деятельность приносит «самые наилучшие результаты и дает возможность подлежащим местным органам быть всегда в полной осведомленности относительно того, с каким элементом им приходится считаться в данный момент... какие и где следует принимать меры охраны для наилучшего обеспечения проследования высочайших и высокопоставленных особ»89.

            Показателен отчет Московского регистрационного бюро за четыре месяца работы от апреля 1911 г. Только по общему архиву Московского охранного отделения было проверено почти полмиллиона (467.490) лиц. Число проверенных паспортов и их владельцев было в два раза больше. Согласно отчету, из числа проверенных по делам отделения ранее проходило по документам политического сыска 1.663 человека. Из них по партии социал-демократов 239 человек, социалистов-революционеров — 167, по студенческому движению — 163, по партии анархистов-коммунистов — 13, сионистов — 4, по Бунду — 1, грабителей — 11. Отделом упоминалось 17 человек, срок ссылки которых закончился, 1.048 человек, партийная принадлежность которых не установлена.

            Было задержано 78 человек: 5 человек политических, нелегально проживавших в Москве, 52 — замешанных в уголовных делах, 4 — тех, кому было воспрещено жительство в столице, 4 — разыскивавшихся полицией, 9 — обвинявшихся по судебным делам, 2 — уклонившихся от воинской повинности, 2 — состоявших под надзором полиции90. Было установлено, что некоторые партийные деятели проживали нелегально по подложным паспортам.

            С. 136 Подводя итоги работы Регистрационного бюро, начальник московского охранного отделения писал, что была проведена большая работа, обнаружено много неблагонадежных лиц, раскрыто несколько общеуголовных преступлений, но «прямая цель их учреждения — обнаружение нелегально пребывающих в столице боевиков — не достигнута». Поэтому он делает заключение, что Регистрационные бюро не дали еще «результатов, оправдывающих необходимость дальнейшего их сохранения. Однако нельзя не признать, — добавляет он, — что существование Регистрационных бюро несомненно удерживает многих нелегально проживающих революционеров от попытки проникать в места высочайшего пребывания»91.

            После убийства Столыпина в Киеве в сентябре 1911 г., где было создано Регистрационное бюро на время пребывания там императора, все чаще начинают раздаваться голоса о нецелесообразности продолжения их деятельности. Однако в октябре 1911 г. издается специальный циркуляр Департамента полиции о необходимости создания регистрационных бюро в местах временного пребывания высочайшего двора92.

            Одновременно периодически возникала переписка об огромных расходах на содержание бюро и их малой эффективности (так, на содержание Петербургского Регистрационного бюро ежегодно уходило 100.000 рублей). В некоторых документах Департамента полиции указывалось на то, что как учреждения политического розыска регистрационные бюро себя не оправдали.

            В январе 1912 г. начальнику Петербургского охранного отделения было предложено представить свои соображения о возможных сокращениях личного состава бюро и даже его упразднении. В октябре 1913 г. по поводу деятельности Петербургского регистрационного бюро состоялось совещание, на котором присутствовал вице-директор Департамента Виссарионов. В своем выступлении он отметил, что регистрационный отдел «не оправдал возлагаемых на него надежд и обнаружил очень мало нелегальных политических, а между тем при учреждении его преследовались главным образом задачи борьбы с революционными организациями...»93 Тем не менее, созданные на временной основе Регистрационные бюро в Москве и Петербурге были сохранены и просуществовали вплоть до 1917 г.

Примечания

            1 ПСЗ. Т. 42. № 44956.

            2 ГА РФ. Ф. 110. Оп. 3. Д. 1122.

            3 См.: там же. Ф. 110. Оп. 3. Д. 1415; Оп. 2. Д. 6743; Оп. 2. Д. 6743; Оп. 4. Д. 918.

            4 Там же. Ф. 110. Оп. 2. Д. 6068.

            5 Там же. Л. 20, 32-36.

            6 Там же. Оп. 2. Д. 10735. Л. 138.

            7 Там же. Оп. 3. Д. 6743.

            8 Там же. Оп. 3. Д. 2760.

            9 Там же. Оп. 3. Д. 2762; Оп. 2. Д. 10194.

            10 Там же. Оп. 3. Д. 2873. Л. 41; Оп. 2. Д. 11312, Л. 20.

11 Там же. Оп. 3. Д. 2873. Л. 41.

            12 Там же. С. 54.

            13 Там же. Оп. 3. Д. 2589.

            14 Там же. Д. 2-580. Л. 232-380.

            15 Там же. Л. 236об.

16 Там же. Л. 253об.

            17 ПСЗ, 2-е собр. 1863, отд. 2, № 37289. ГА РФ. Ф. 76. Оп. 1. Д. 8. Л. 201об. См. также: Савицкий СВ. Систематический сборник циркуляров ДП и Штаба ОКЖ, относящихся к обязанностям чинов корпуса жандармов по производству дознаний. СПб., 1908.

            18 ПСЗ, 2-е собр. СПб., 1868. Т. 41. Отд. 2. № 44071.

            19 Мартынов А.П. Моя служба в Отдельном корпусе жандармов. Воспоминания. С. 178.

            20 Там же. СИ.

            21 Список общего состава чинов Отдельного корпуса жандармов. Л. 189-191.

            22 Мартынов А.П. Указ. соч. С. 10.

2ЗТам же. С. 11.

            24 Список общего состава чинов Отдельного корпуса жандармов. С. 192-193.

            25 ПСЗ, 2-е собр. СПб., 1863. Т. 36. Отд. 2. № 37289. С. 195-196.

            26 Там же. Т. 41. Отд. 2. № 44071. С. 532.

            27 См. Свод законов. Т. XII. Ч. I. Изд. 1912. Общий Устав Российских ж.д. изд. 1906. С. 183-187; Т. П. Общ. Учрежд. губ. Ст. 693.

            28 ГА РФ. Ф. 76. Оп. 1. Д. 8. Л. 201-203. См. также: Савицкий СВ. Систематический сборник циркуляров ДП и Штаба ОКЖ, относящихся к обязанностям чинов корпуса жандармов по производству дознаний. СПб., 1908.

            29 ГА РФ. Ф. 76. Оп. 1. Д. 2. Л. 170.

            30 Список общего состава чинов Отдельного корпуса жандармов. С. 212-235.

            30а Жилинский В. Организация и жизнь охранного отделения во времена царской власти // Голос минувшего. 1917. № 9—10, сентябрь — октябрь; Овченко Ю.Ф. Московская охранка на рубеже веков // Отечественная история. 1993. № 3; Руссиан В.Н. Работа охранных отделений в России. Hoover Institution Archives. Collection V. Moravskii. Box 3. Folder: 35. Папка № 317; Ансимов Н.Н. Борьба большевиков против политической тайной полиции самодержавия (1903-1917 гг.). Свердловск, 1989. С. 16-32.

            31 ГА РФ, 3 д-во, 1883. Д. 977. Л. 212.

            32 Там же.

            33 Там же. Л. 212об.

            34 Лурье Ф. Полицейские и провокаторы. СПб., 1992. С. 164. См.: там же. Степняк-Кравчинский СМ. Судейкин // Общее дело. 1883.

            35 Богучарский В.Я. Из истории политической борьбы в 70 —80-х годах XIX века. М., 1912. С. 311.

            36 ГА РФ. Ф. 102. 3 д-во, 1883. Д. 977. С. 213.

            37 Там же.

            38 Kazynska E., Drewniak D. Ochrana, carska policja politycjrna. Warsawa, 1993.

            39 ГА РФ. Ф. 102. On. 260. Д. 7. Л. 434-435 ЦДП от 13 августа 1902, № 5200.

            40 Там же. On. 260. Д. 7. Л. 553. 546. ЦДП от 8, 30 октября 1902 г.

41 Там же. Д. 259. Л. 7.

            42 Там же. Л. 9об.

            43 Там же. Д. 259. Л. 2-5.

            44 Там же. Л. 12об.

            45 Циркуляры о преобразованиях см.: ГА РФ. Ф. 102. Оп. 260. Д. 259. Л. 12. Циркуляры ДП от 16 сентября 1902 г. № 5800, 3 октября             1902 г. № 6211, 8 октября 1902 г. № 6311, от 2 и 26 января 1903 г. № 4, 823, от 13 февраля 1903 г. № 1401, от 5 марта 1903 г. № 2048, от 13 мая      1903 г. № 4596. Циркуляр от 13 февраля 1903 г. № 1400 («Розыскные отделения ныне переименованы в охранные отделения» — Ф. 102. 00. 1902. Д. 825. Ч. 3. Л. 8).

            46 ГА РФ. Ф. 102. 00. 1902. Д. 825. Т. 2. Л. 20-22.

47 Там же. Ф. 102. Оп. 260. Д. 18. Л. 18. ЦДП от 17 февраля 1907 г. № 2523.

            48 ГА РФ. Ф. 102. Оп. 260. Д. 18. Л. 18. Д. 15. Л. 35. 49 ЦДП от 20 ноября 1906 г., № 122009, 15 декабря 1907, № 143265.

            49 Там же. Ф. 102. Оп. 262. Д. 23. С. 1-12.

            50 Там же. Д. 16. Л. 1-8.

            51 Там же. Ф. 102, 00, 1907. Д. 114, Л. 18.

            52 ГА РФ. Ф. 102. Оп. 260. Д. 17. Л. 108.

            53 Там же. Ф. 102. Оп. 262. Д. 16. Л. 1; Оп. 260. Д. 15. Л. 49.

            54 Там же. Оп. 260. Д. 88. Л. 10.

            55 Там же. Ф. 102. Оп. 260. Д. 208. Л. 16. Д. 24. Л. 91; Оп. 260. Д. 15. Л. 49.

            56 Там же. Ф. 102. Оп. 262. Д. 16. Л. 1-4об.

            57 Там же. Ф. 102. Оп. 260. Д. 256. Л. 2об-3.

            58 Там же. Д. 17. Л. 1а.

            59 Там же. Д. 256. Л. 1.

            60 Там же. Ф. 280. 1910. Д. 5001. Л. 32.

            61 Там же. Ф. 102. Оп. 260. Д. 208. Л. 16.

62 Там же. Ф. 102. 00. 1909. Д. 263. Л. 1, 7.

            63 Там же. Ф. 102. Оп. 260. Д. 24. Л. 91. См. также: ЦДП от 3 марта 909 г., № 125256.

            64 Там же. Ф. 102. Оп. 260. Д. 29.

            65 Там же. Д. 37. Л. 256. ЦДП от 13 июня 1909, № 131413.

            66 См. сноску для 96. ЦДП от 19 января 191, № 117102.

            67 ГА РФ. Ф. 102. Оп. 260. Д. 37. Л. 132. ЦДП от 19 января 1911, № 117102.

            68 Там же. Л. 133об.

            69 Там же. Ф. 102, 00. 1913. Д. 366. Л. 26-27.

            70 Джунковский В.М. Воспоминания. Т. 1. М., 1997. С. 217-218.

            71 ГА РФ. Ф. 102, 00, 1913. Д. 366. Л. 30-34.

            72 Записка от 15 ноября 1913. ГА РФ. Ф. 102. 00, 1914. Д. 366 Л. 4-5.

            73 Там же. Ф. 102, 00. 1914. Д. 40. Ч. 1 (Циркуляр от 22 февраля 1914 г. № 167309) 00, 1914. Д. 321. Л. 29. Циркуляр от 19 июля 1914.

            74 ГА РФ, Ф. 102, 00, 1909. Д. 434. Л. 14. " Там же. Л. 13.

            76 Там же. Д. 406. Л. 2-4; Д. 435. Оп. 1. Д. 18. Л. 22-22об.

            77 Там же. Ф. 102. 00. 1911. Д. 207. Севастопольское Регистрационное бюро было образовано при Севастопольском адресном столе и было сравнительно небольшим по численному составу.

            78 Там же. Ф. 102. 00. 1909. Д. 406. Ф. 435. Оп. 1. Д. 18. Л. 28.

            79 Там же. Ф. 435. Оп. 1. Д. 4. Л. 75.

            80 Курлов П.Г. Гибель императорской России. Берлин, 1923, С. 118-119.

            81 ГА РФ. Ф. 102. 00. 1910. Д. 190. Л. Зоб.

            82 Там же. Ф. 102. 00. 1910. Д. 360. Лит. Б. Л. 6.

            83 Там же. Д. 360. Лит. Б.; 360. Лит. А. «4 Там же. Д. 360. Лит. Б. Л. 45-56об.

            85 Там же. Л. 57-76об.

            86 Там же. Ф. 280. 1911. Д. 5001. Т. 3. Л. 3.

            87 Там же. Ф. 102. 00. 1910. Д. 360. Лит. А. Л. 2-8.

            88 Там же. Л. 15-18.

            89 Там же. Ф. 102. 00. 1910. Д. 360. Лит. А. Л. 114.

            90 Там же. Л. 114-115.

            91 Там же. Л. 267-268.

            92 Там же. Ф. 102. Оп. 260. Д. 354. Л. 99.

            93 Там же. Ф. 102. 00. 1910. Д. 360. Лит. Б. Л. 127.

С. 140.

Глава 4. ЗАГРАНИЧНАЯ ОХРАНКА

С ростом революционной эмиграции, с созданием колоний русских революционеров за рубежом перед органами политического сыска встает задача создания эффективной службы наблюдения за деятельностью российских революционеров в странах Европы и США1.

            III Отделение в свое время посылало агентов за рубеж для наблюдения за отдельными лицами. Оно также дало большие полномочия начальнику Варшавского жандармского округа по налаживанию службы и контролю за эмигрантами в пограничных районах, переводило средства на организацию и оплату этой работы.

            Определенное время III отделение, а затем Департамент по линии пользовались информацией русских консулов в Париже, Вене, Берлине, Лондоне, Бухаресте, Нью-Йорке. Однако такою рода разрозненная информация все меньше устраивала власти.

§ 1. Создание агентурной сети и афера Рачковского—Гартинга

            На необходимость создания специальной службы наблюдения за русской политической эмиграцией за рубежом указывал и Лорис-Меликов. В апреле 1880 г. были командированы за рубеж сотрудники ВРК М.Н. Баранов (во Францию) и В.М. Юзефович (в Пруссию). Им было дано задание собран, сведения о русской политической эмиграции, проверить работу агентов III отделения, составить проект ее организации, ознакомиться с деятельностью местной полиции2.

            Результаты проверки показали «убогость», примитивность, малоэффективность деятельности агентов русской полиции. Их сведения были «порой отрывочны, противоречивы, лживы». Тогда же были предприняты попытки создать русскую секретную службу при парижской префектуре. Но эти начинание было неудачным. Иностранцы, не зная русского языка, давали сведения о личной жизни политической эмиграции, а не об их замыслах и беседах3.

С. 141.

            Как пишет историк И.В. Оржеховский, «в начале 80-х годов XIX века центр русской заграничной агентуры в Париже переместился на ул. Гренель в помещение русского посольства, а общее руководство и наблюдение за организацией политического сыска во Франции было возложено на русского посланника в Париже князя Н.А. Орлова...»4.

            Однако наладить эту службу и централизовать ее было нелегко. После убийства Александра II группа монархистов из высокопоставленных лиц, не надеясь на возможности государственной полиции, организовала свою службу, которая вошла в историю как «Священная дружина» (или «Священная лига»). Ее руководителями были П.П. Шувалов, И.М. Воронцов-Дашков, С.А. Панчулидзе. Они разработали Устав организации и Положение о Добровольной охране. Целью этой организации была борьба с революционным движением и его лидерами, защита монархии. Предусматривалось оказание помощи полиции. Организация имела агентуру за рубежом5. Однако представители «Священной лиги» часто не столько помогали полиции, сколько мешали ей. Они активно занимались провокационной деятельностью, и государственная полиция вела за ними наблюдение. Обе же службы мешали друг другу и дезориентировали друг друга.

            В июле 1883 г. директор Департамента полиции Плеве и товарищ министра внутренних дел Оржевский, стремясь поставить сыск за границей на должную высоту и изучив материалы и опыт предшественников, посылают в Париж для организации политического сыска во Франции надворного советника П.В.Корвин-Круковского.

            Хотя Корвин-Круковский в течение двух лет служил агентом в Болгарии и Румынии, навыками, необходимыми для руководителя политического сыска — он не обладал.

            С назначением Корвин-Круковского в Париж было создано специальное подразделение Департамента полиции — Заграничная агентура, которая вошла в историю как «Заграничная охранка». Статус Корвин-Круковского был определен удостоверением, выданным директором Департамента Плеве. В нем указывалось, что он «облечен доверием Департамента полиции, и дружественным России державам предлагается оказывать ему содействие при исполнении им своего поручения».

            С созданием заграничной агентуры Департамента выявились все неудобства существования за рубежом «Священной дружины», которая была расформирована, а часть ее агентов была принята в заграничную охранку.

            В составе агентуры было четыре русских секретных сотрудника, которые входили в эмигрантские круги и освещали их деятельность. Служба наружного наблюдения состояла из иностранцев: Барлэ, Риан, Росси, Бинт. Первое время руководство

С. 142.

            этой службой было поручено французу Александру Барлэ 6. Последний был известен товарищу министра внутренних дел Оржевскому, и при организации заграничной агентуры тот предлагал пригласить его на службу для заведования агентами центральной парижской агентуры. Позднее во главе наружного наблюдения становится коллежский регистратор Милевский, и к службе наружного наблюдения начинают привлекаться русские филеры.

            Корвин-Круковский обосновался в Париже в помещении Российского посольства на ул. Гренель, 79. Несмотря на определенные неудобства нахождения политической полиции и дипломатическом учреждении, Заграничная охранка располагалась по этому адресу вплоть до ее ликвидации после Февральской революции.

            В.К. Агафонов, член партии эсеров, принимавший участие в работе Комиссии по разбору архива Парижского бюро Заграничной агентуры, пишет о своих впечатлениях от посещения «штаба» Заграничной охранки: «Заграничная агентура помещалась в нижнем этаже русского консульства в Париже и состояла из двух небольших комнат. Одна — в два окна, другая имела одно окно, за решетками. Первая комната — канцелярия: вдоль ее стен стояли высокие, до самого потолка, шкафы с делами, здесь же находились две шифоньерки с карточными каталогами, шкаф со старыми делами, агентурными листками, альбомами фотографий революционеров. Альбомы были большие и маленькие. Часть альбомов, видимо, предназначалась для надобностей самой заграничной агентуры, в них было помещено несколько сот фотографий революционеров. И маленькие альбомчики, так называемые «карманные», предназначавшиеся для агентов наружного наблюдения, в которых было 20 — 30 фото революционеров, главным образом террористов. В комнате стояло три письменных стола с пишущими машинками на них и массивный несгораемый шкаф.

            Вторая комната была кабинетом. Великолепный письменный стол красного дерева с роскошными бронзовыми канделябрами и другими украшениями, диван, кресло, стулья красного сафьяна и два больших портрета царя и наследника... Вот он, тот центр, — пишет Агафонов, — откуда невидимая рука направляла свои удары в самое сердце русской политической эмиграции; здесь плелась паутина, окутывающая нас и наших товарищей тысячью тонких, но крепких нитей; здесь... совершались сатанинские искушения, и слабые или уже развращенные становились окончательно предателями...»7

            С именами В.Агафонова и С. Сватикова, комиссара Временного правительства, связаны первые исследования по истории Заграничной охранки с использованием ее архива. В течение нескольких месяцев они с другими членами Комиссии разбирали и исследовали ее материалы. В 1918 г. Комиссия прекратила

С. 143.

 работу, а архив остался в распоряжении последнего российского посла в Париже В. Маклакова. В 1926 г. он тайно вывез документы в США и передал их на хранение в Стэнфордский университет. При сдаче документов были оговорены условия передачи и хранения материалов. Согласно контракту, подписанному с Гуверовским институтом, Маклаков передавал материалы в 16 опечатанных деревянных ящиках. Так они должны пыли храниться. Их можно было вскрыть и сделать достоянием гласности только спустя три месяца после смерти Маклакова. Перед отправкой документов в США Маклаков подписал документ, в котором говорилось, что материалы «Заграничной охранки» им сожжены8.

            В июле 1957 г., после установленного Маклаковым срока, общественности было сообщено о месте хранения архива Заграничной агентуры. Появление документов стало сенсацией в архивном мире.

            Стоит отметить, что определенная часть этих документов имеется в подлиннике и в фонде Департамента полиции ГА РФ. Объясняется это тем, что в Парижском бюро оставались вторые экземпляры и черновики документов. Первые же экземпляры, как правило, направлялись в Департамент полиции, где они и хранились наряду со всеми другими материалами. Историкам, очевидно, интересно знать, что в настоящее время ГА РФ располагает также копиями фонда, хранящегося в Гувере9. Документы Гувера интересны прежде всего теми первичными материалами, которые служили основой для составления докладов и отчетов, направлявшихся в Департамент. К числу таких документов относятся «агентурные листки» со сведениями, получаемыми от секретной агентуры наружного наблюдения, финансовая отчетность, расписки в получении денег. Большой интерес представляют личные дела служащих Заграничной агентуры.

            Заграничная охранка была непосредственно связана с 3-м делопроизводством Департамента полиции, а после 1898 г. — с Особым отделом. Вся отчетность, переписка заграничной агентуры направлялись в указанные структуры. Отсюда же получали инструктивные письма, предписания, сведения о финансировании. В этих структурах Департамента полиции и отложились документы, связанные с историей Заграничной агентуры. Дела сформированы по городам и странам, откуда поступала информация, а также, в исключительных случаях, по адресатам.

            Так же, как организация самого Департамента, становление службы Заграничной агентуры заняло несколько лет.

            Как уже отмечалось, Корвин-Круковский не был удачной фигурой для такой должности. Посланный в 1884 г. за рубеж сотрудник 3-го делопроизводства Департамента Г.К. Семякин по возвращении составил доклад, в котором указывал, что Круковский делом не интересуется, не понимает его и даже не

С. 144.

дает себе труда разбирать письма, доставляемые ему Барлэ, заваливая всяким хламом Департамент10. Кроме того, были отмечены и финансовые нарушения. Семякин предлагал провести реорганизацию в 3-м делопроизводстве и в Заграничной агентуре.

            Летом 1884 г. с большими сложностями удалось отстранить Корвин-Круковского от работы. На освободившуюся должность был приглашен Рачковский, находившийся в это время в распоряжении Департамента полиции и выполнявший отдельные его поручения.

            С этого момента Рачковский становится заметной фигурой в российском политическом сыске13. Выученик Судейкина, человек хитрый, умный, беспардонный, он насаждает свои методы сыска не гнушаясь и провокацией. Все это сходит ему с рук: его авторитет среди начальства, зарплата неуклонно растут, одна за другой следуют награды.

            Помимо Парижского бюро информация о зарубежных организациях продолжала поступать от российских консулов в Париже, Вене, Берлине, Лондоне, Бухаресте, Нью-Йорке (которые, в свою очередь, имели сеть агентов)12 прямо в Департамент полиции. Определенные функции слежки и надзора выполняла пограничная стража. Постепенно, по мере организации в этих странах отделений заграничной агентуры, сведения начинают поступать непосредственно от уполномоченных лиц или из Парижа от Рачковского.

            Некоторые агенты, находившиеся на службе Департамента в разных странах Европы и Америки, предпочитали в первые годы сноситься с Департаментом самостоятельно. Часть из них просто боялась посредничества. К таким лицам можно отнести давнишнего знакомого Департамента секретного сотрудника Эваленко (Еваленко) Александра (Канона) Марковича13.

            В первое время Рачковский активно берется за налаживание работы. Он резко увеличивает состав секретной агентуры, работавшей в эмигрантских кругах в Париже, Швейцарии, Италии, стремится сосредоточить руководство зарубежной агентурой в своих руках, расширить сеть. Подобная централизация, однако, последовательно не выдерживалась, так как во многих случаях агентам было удобнее и целесообразнее иметь прямые связи с Департаментом полиции. Определенную самостоятельность м своей деятельности сохраняла заграничная агентура в Лондоне14. Напрямую давал сведения об эмигрантах и особенно об анархистах генеральный консул в США Оларовский15.

            В 1889 г. при Рачковском начала действовать агентура на Балканах16, деятельность которой распространялась на Румынию, Болгарию, Сербию, Австро-Венгрию. Долгое время Балканской агентурой управлял Александр Моисеевич Вейсман, бывший секретный сотрудник жандармского управления Одессы (впоследствии его сменил В.В. Тржецяк)17. Вейсман все

С. 145.

свои донесения и материалы направлял в Департамент. Исходя из того, что в этот период в Болгарии, Сербии, Румынии находилась большая группа народовольцев, Вейсман считал, но в интересах дела целесообразно иметь «горячую линию» «между ним и Департаментом. В Департамент от него поступали перлюстрированные письма Е. Лазарева, А. Теплова, В. Дебогория-Мокриевича, Ф. Волховского, Степанова, Н. Чайковкого, Л. Гольденберга и др.18. Одновременно идут донесения и информация о болгарских революционерах Д. Благоеве, И. Загу6анском19. Кроме того, в Департамент поступали сведения и от российского консульства в Софии20.

            Вейсман долго проработал на Балканах, имел большое влияние как в политических, так и в дипломатических кругах. Однако нарушения финансовой отчетности, организация фиктивного покушения на жизнь болгарского князя Фердинанда (из карьерных соображений) стоили ему должности.

            В 1894 г. была организована агентура в Галиции21, в 1900 г. — в Берлине22.

            Имея навыки журналистской работы, Рачковский быстро сошелся с парижскими журналистскими кругами, с помощью которых начал помещать в парижской прессе статьи, направленные против российской революционной эмиграции. В борьбе с нею он применяет методы, заимствованные у своего учителя Судейкина. Известны проведенные Рачковским провокации, связанные с разгромом народнических типографий в Женеве. Чтобы еще более утвердить свое положение и содействовать сближению России с Францией, им был задуман и осуществлен чудовищный план мнимого покушения на Александра III. На средства, данные Рачковским его секретному сотруднику Ландезену, была устроена лаборатория по изготовлению бомб. Когда работа была налажена, сведения о мастерской были сообщены французской полиции. Ландезен скрылся и был осужден заочно. Его «товарищи» были осуждены и понесли наказание.

            «Открытие» полицией мастерской дало повод французским властям в 1890 г. организовать шумный процесс по делу русских террористов. Агафонов в своей книге пишет: «Этой провокацией Рачковский не только возвысил свой авторитет в министерстве внутренних дел и избавился от личных беспокоивших его парижских эмигрантов, но и сумел завязать солидные связи в политических кругах Парижа».

            К этому времени относится знакомство Рачковского, перешедшее позже в дружбу, с французским президентом Лубэ 2З.

            Ландезен был давнишним секретным сотрудником. Еще в годы студенчества, во время учебы в Петербургском горном институте он стал секретным сотрудником С.-Петербургского охранного отделения по освещению студенческого движения. Тогда он носил фамилию Геккельман. Однако его поведение

С. 145.

вызвало подозрение у сокурсников и ему срочно пришлось выехать в Ригу, где он поступил в Политехнический институт. Но и здесь ему не повезло, он опять попал под подозрение. В 1884 г. он едет в Швейцарию и поступает в Цюрихский политехникум. За рубежом он живет под фамилией Ландезен. Вскоре он знакомится с Рачковским и становится его сотрудником. В это время он снова меняет фамилию, принимает православие и сотрудничает с Рачковским уже как Гартинг Аркадий Михайлович. Между Рачковским и Гартингом устанавливается полное взаимопонимание. Вскоре он становится ближайшим помощником Рачковского, его правой рукой.

            В 1900 г. Рачковский добивается согласия немецких властей на присутствие в Берлине российской полиции и ставит во главе Берлинской агентуры Гартинга.

            Рачковский активно налаживает связи с иностранной полицией и обслугой домов, где живут эмигранты. В числе его до вверенных лиц оказываются почтальоны, консьержи.

            «Энергии и изворотливости Рачковского, казалось, не было предела, — пишет Агафонов. — Это был прирожденны и сыщик, комбинатор и авантюрист».

            В последние годы перед отставкой Рачковский все больше втягивается в политику и интриги, занимаясь вопросами, которые не входили в его компетенцию. В то же время до выполнения непосредственных служебных обязанностей не всегда доходили руки. Он добился того, что получаемое им жалование было выше, чем у директора Департамента полиции (соответственно 12 и 10 тысяч рублей)24.

            В июне 1902 г. Рачковский был отправлен в отставку, а его место, как было сказано выше, занял Л.А.Ратаев. Причиной отставки послужили участившиеся служебные упущения, а также его резко отрицательный отзыв о Филиппе Вашо, французе, лечившем императрицу Александру Федоровну25.

            Несмотря на проявленное усердие, Ратаеву не удается при обрести столь же широкий круг знакомств, который был Рачковского. Он стремился расширить секретную агентуру i. городах, где наблюдался приток русской эмиграции. 22 декабря 1902 г. Ратаев писал Лопухину, директору Департамента делясь своими планами:

            «По части секретных сотрудников я полагаю не придерживаться строго рамок Лондона, Парижа и Швейцарии, а предполагаю раскинуть сеть несколько шире. Уже мною лично приобретено трое сотрудников: один добавочный для Пари» (специально для наблюдения за русской столовой), одного для Мюнхена и одного я полагаю послать в Бельгию, где Брюсселе и Льеже образовалось порядочное гнездо. Из числа прежних сотрудников не все еще перешли ко мне, но перейдут с отъездом П.И. (Рачковского. — 3.П.) из Парижа...»26

С. 147

            28 января 1903 г. Ратаев в своем донесении в Департамент сообщает не только о своих планах, но и о тех трудностях, с которыми он столкнулся в результате упущений своего предшественника:

            «По приезде в Париж, — пишет он, — я попал в очень тяжелое положение. По моей долголетней службе я сразу понял, что способы ведения дела моим предместником значительно устарели и совершенно не приспособлены к современным требованиям Департамента. Как я уже писал, наиболее слабым пунктом оказалась Швейцария, а между тем я застал момент, когда центр и, можно сказать, пульс революционной деятельности перенесен именно туда...»

            Что касается самой агентуры, то Ратаев считает, что она «также весьма и весьма нуждается в реорганизации и освежении. Во-первых, она сильно распущена и набалована... Я убедительно просил и прошу на первый год оставить неприкосновенной ту сумму, которая отпускалась П.И. Рачковскому. Будьте уверены, что я ее расходую с надлежащей экономней... »27. Одновременно он считает, что поскольку центр революционной эмиграции перемещается в Бельгию и Швейцарию, можно ликвидировать балканскую и берлинскую агентуры. Возможно, что эти агентуры действительно уже утратили свое значение, но возможно, что здесь присутствовали и личные мотивы: заведующим берлинской агентурой оставался Гартинг, ставленник Рачковского.

            Ратаев явился инициатором подготовки и заключения русско-германского полицейского протокола от 14 марта 1904 г. о мерах борьбы с анархизмом, что имело важное значение для России. Его служба за рубежом была слишком короткой, чтобы укрепить свои позиции в Заграничной охранке. С возвращением Рачковского в систему политического сыска была восстановлена берлинская агентура, а Ратаев был смещен со своего поста.

            Заведующим Заграничной агентурой в августе 1905 г. был назначен Гартинг 28. Период руководства Заграничной агентурой Гартингом был временем, когда политическая эмиграция увеличилась за счет отъезда за рубеж большого числа деятелей как социал-демократического, так и эсеровского движения. Все съезды, конференции, совещания освещались как секретной агентурой, выезжавшей в качестве делегатов, так и заграничной секретной агентурой и службой наружного наблюдения. О том, как удавалось заграничной агентуре доставать партийные документы, может свидетельствовать эпизод из истории V съезда РСДРП.

            В списке делегатов значился секретный сотрудник заграничной агентуры Я.А. Житомирский. Он был избран в протокольную часть съезда. О первых днях съезда он информировал Гартинга. Съезд открылся 30 апреля, а 4 мая заведующий

С. 148.

            Заграничной агентурой Гартинг уже дает в Департамент первое сообщение о съезде и пишет о необходимости выезда его самого в Лондон для «помощи агентуре»29. Съезд закончил свою работу 19 мая, а 26 мая Гартинг представляет в Департамент полиции подробный отчет на 100 страницах о V съезде РСДРП, описывая организацию съезда, открытие съезда, останавливаясь на работе каждого дня, дает краткую характеристику выступавшим, коротко излагая содержание выступлений. К отчету прилагался список членов ЦК, кандидатов в члены ЦК на случай провала, список установленных участников съезда (163 человека), финансовый отчет ЦК, отчет об издательской деятельности ЦК и даже секретный отчет о расходовании полученных от Саввы Морозова 100000 рублей, а также принятые съездом и отклоненные рекомендации 30. Направляя эти материалы, Гартинг писал, что отчет составлен сотрудником, который «много потрудился как в период этого съезда», так и оказал «весьма серьезные услуги во время своей последней поездки в Россию». Основываясь на этом, Гартинг просит для него награду в размере 1500 рублей 31. Не приходится сомневаться, этим сотрудником являлся Житомирский, который, имея доступ ко всем документам съезда, после его окончания в течение одной ночи скопировал все документы.

            Серия разоблачений секретной агентуры, проведенных Бурцевым, задела и работников Заграничной охранки. Все ближе подбирался Бурцев и к Гартингу. И хотя тучи над головой Гартинга сгущались, он не хотел верить, что у Бурцева будет достаточно документов и оснований, чтобы его разоблачить. Он продолжает активно заниматься своими делами, обращается в Департамент полиции о присылке в Париж «молодых филеров среднего роста, средней полноты, чтобы не привлекать внимания». Свою просьбу он объясняет тем, что в Париж «съехались все «вожаки» партии и наступил «самый благоприятный момент для ознакомления с наличным их составом». Он стремится набрать в заграничную агентуру больше русских людей. В это же время он усиливает работу по перлюстрации корреспонденции. Проблема, однако, заключалась в том, что лица, связанные с консьержами, не знали русского языка и как правило, письма скалькировали, а если исходить из того, что письма написаны были неразборчивым почерком, на кальке их практически невозможно было прочесть. В январе 1909 г. при агентуре был учрежден особый фотографический отдел для пересъемки писем. Позднее он использовался и но прямому назначению — наблюдаемых лиц тайно фотографировали на улице. В заграничной охранке накапливались ценные фотоматериалы.

            Но слухи о подлинном лице Гартинга все более распространялись. В Департаменте полиции уже готовят документы о сообщении дипломатическим представителям дружеских стран об

С. 149.

уходе российского представителя со своего поста в связи «с расстроенным здоровьем» и замене его ротмистром В.И. Андреевым. 9 февраля 1909 г. Гартинг официально был отстранен от должности, но некоторое время он еще оставался в Париже. Не желая согласиться со своим отстранением от дел, он продолжает исполнять обязанности заведующего Заграничной агентурой, составлять документы, на которых подпись ставит ротмистр Андреев, которого Гартинг не вводит в курс его работы, оставляя пока за собой секретную агентуру.

            4/17 марта Гартинг обращается с письмом в Департамент полиции, в котором выражает недовольство распоряжением о его отставке, всячески затягивает передачу дел Андрееву, он еще несколько месяцев остается негласным руководителем заграничной агентуры32.

            Такого рода промедление не устраивало Департамент полиции, и 9 апреля «безотлагательно» в Париж был командирован ротмистр Долгов, по прибытии которого ротмистр Андреев должен был вернуться в Россию. Ротмистру Долгову предписывалось в короткий срок принять агентуру и «устранить угрожающую... опасность для жизни» Гартинга 33. Отставка Гартинга вызвала много шума и разговоров в революционной среде. Бурцев не верил в отставку, так как считал, что заменить его было некем. Сам же Гартинг не видел опасности и настаивал на «негласном руководстве заграничной агентурой»34. То, чего боялись в Департаменте, однако, произошло. В немецкой газете «Tag» от 7 июля 1909 г. появилась статья, в которой убедительно доказывалось, что Геккельман, Ландезен и Гартинг — одно и то же лицо. Это разоблачение вызвало большой шум в российской и зарубежной прессе. Во французском парламенте разразился скандал. Клемансо на запрос социалистов ответил, что во Франции нет иностранной полиции. Перед органами политического сыска России встал вопрос о правомочности дальнейшего существования Секретного заграничного бюро в Париже. Российскому правительству надо было срочно что-то делать, чтобы не подводить своих друзей из французской полиции и правительства и в то же время постараться оставить все на своих местах. Сложность ситуации была также в том, что некоторые агенты наружного наблюдения не вызывали доверия.

            После разоблачения Гартинг исчез из Парижа. В спешке покидая Париж, Гартинг поставил заграничную охранку в сложное положение, не передав и не познакомив своих агентов с новым руководством. Один из работников заграничной охранки в связи с этим писал в Департамент: «...из оставшихся трех адресов — по двум нет ни ответа на запрос, ни писем вообще, а 3-й оказался, видимо, неправильным, так как мои письма лежат на почте, а сотрудник пишет, не давая своего

С. 150.

адреса и то требуя, то умоляя прислать ему деньги, так как он гибнет... не получив ни за июль, ни за август... Я почти до сего времени не мог, да и теперь... не могу пользоваться фактическими главными силами агентуры.

            Я уже списался с Гартингом и умоляю его приехать в Париж или дать мне свидание, рассчитывая, что он даст мне наконец этих скрываемых им сотрудников». Некоторое время обязанности Гартинга исполнял ротмистр Долгов35.

§ 2. Заграничная охранка 1909—1917 гг.

            В ноябре 1909 г. в Париж приехал ст. советник Александр Александрович Красильников, в его задачу входило осуществлять общее руководство работой Заграничного бюро и контроль над деятельностью офицеров, служивших в Парижском бюро. Старшим из них был подполковник А.В. Эргардт, непосредственно руководивший секретной агентурой. Полученные Красильниковым полномочия правительство стремилось законспирировать. В официальных документах указывалось, что он командирован «Министерством внутренних дел за границу для сношений с местными властями и российскими посольствами и консульствами».

            Изучив постановку сыскной работы, Красильников разрабатывает предложения по реорганизации службы наружного наблюдения. В секретной агентуре и ее лояльности Красильников был уверен. Это были в основном русские подданные, часть которых прошла службу в качестве секретных сотрудников еще в России. Некоторые из них имели революционное прошлое и в случае конфликтных ситуаций могли быть привлечены к уголовной ответственности. Часть сотрудников сами изъявили желание работать и были заинтересованы в своей службе материально.

            Намного сложнее было с иностранцами, служившими в качестве филеров — агентов наружного наблюдения. С активизацией деятельности Бурцева по разоблачению секретной агентуры некоторые из них стали присматриваться, не продать ли повыгоднее имеющуюся у них информацию?! Такие случаи не были единичными. Перешли на сторону Бурцева агент наружного наблюдения Леруа, итальянец Леоне. Предлагал Бурцеву документы другой агент — Жоливе.

            Бурцев не только покупал документы, но с помощью агентов организовывал слежку за служащими заграничной охранки. На допросе в Чрезвычайной следственной Комиссии все представители политического сыска на вопрос о секретной агентуре говорили, что секретная агентура была единственным средством поддержания государственного строя, что полиция боролась теми же средствами и шла теми же путями, как и

С. 151.

революция, что революционеры имели своих лазутчиков и стремились проникнуть в политический сыск 36.

            И они были близки к истине, и особенно ярко это проявилось в Заграничной агентуре при противостоянии Заграничной охранки и Бурцева.

            В переписке Департамента полиции и Заграничной охранки сохранились сведения о том, что в руках Бурцева был «нужный фактический материал», который доказывал существование во Франции русской политической полиции. Материал был передан Жоресу, который намеревался при открытии сессии палаты депутатов «выступить с интерполяцией правительству», и эти сведения действительно Жоресом были использованы.

            В конце октября 1912 г. Красильников писал директору Департамента, что Бурцев и Леруа вновь стараются «раздобыть какие-либо подлинные документы... с целью вновь поднять шум и привлечь интерес к русской политической полиции, что для этого Бурцев с сообщниками предполагает похитить кого-либо из руководителей политического сыска»37.

            Красильниковым были предприняты шаги по конспирации российской заграничной службы. Была организована «Розыскная контора Биттара-Монена», которая являлась филерской службой Заграничной охранки. В эту «контору» перешли все агенты, ранее состоявшие на службе в Заграничной охранке. И все они знали, что в действительности это — камуфляж, а в случае дезертирства или задержания объявляли, что находятся на службе российского правительства.

            В числе первых мер, принятых Красильниковым, было запрещение допуска филеров в здание посольства, что разрешалось ранее. Он потребовал от агентуры прекращения посылки всяких донесений и корреспонденции на адрес посольства, сообщив, что «Императорское посольство, как дипломатическое учреждение, полицейским делом и розыском не занимается и никаких агентов не содержит».

            В докладе, направленном в Департамент, Красильников писал: «Агенты наружного наблюдения, отлично осведомленные о том положении, в которое поставлена агентура, далеко не являются людьми, верными своему долгу, способными сохранить служебную тайну; наоборот, большинство из них, за малым исключением, к числу которых следует отнести, главным образом, англичан, готовы эксплуатировать в личных интересах не только все то, что им могло сделаться известно, но и самый факт нахождения их на службе у русского правительства.

            ...Агенты наружного наблюдения находятся на службе Департамента полиции, хорошо Департаментом оплачиваются, а между тем, в силу существующих условий, приходится с ними считаться, постоянно имея в виду, что каждый из них не только может, но и вполне способен при первом случае поднять

С. 151.

шум, вызвать инцидент, который поставит Заграничную агентуру в затруднительное положение».

            Далее он пишет, что ему постоянно приходится считаться «с риском вызвать неприятную историю в случае неповиновения или мести провинившегося агента, являющегося, как и все его товарищи, носителем служебных тайн и личным участии ком нелегальной деятельности Заграничной агентуры»38.

            Красильников предложил создать частное розыскное бюро на средства Департамента полиции, во главе которого поставить достаточно проверенных лиц. Частное бюро по закону, отмечал он, может исполнять какие-либо поручения российского правительства и, таким образом, к России не будет никаких претензий в связи с тем, что во Франции функционирует русская полиция39. Вскоре в Департаменте полиции заводится дело «О реорганизации Парижского бюро Заграничной агентуры»40. Предложения Красильникова рассматриваются. Однако, в связи со сменой директоров Департамента, товарищей министров, заведующих полицией, решение вопроса затягивается.

            С течением времени Департамент проявляет большую озабоченность положением дел в Заграничной агентуре и со своей стороны принимает меры, направленные на укрепление секретной агентуры за рубежом. Так, заведующий Особым отделом Еремин в докладной записке, направленной 29 октября 1911 г. товарищу министра внутренних дел, писал:

            «...Для успеха политического розыска и, в частности, для достижения большей осведомленности розыскных органов необходима дружная совместная работа Департамента полиции, местных розыскных учреждений и Заграничной агентуры». Указывая на то, что последние разоблачения лишили Департамент полиции «ценной агентуры» и «возбудили в наличных сотрудниках недоверие к розыскным органам», Еремин особо обращает внимание на партию эсеров, опасаясь новых террористических актов.

            «При современном положении партии социалистов-революционеров, — пишет он, — на местах в подавляющем большинстве работа приостановилась; известны лишь лица или ранге работавшие по партии социалистов-революционеров или гот вые вступить на эту работу при удобном моменте, но не проявляющие активной деятельности... Усиление Заграничной arm туры путем перевода с места не может быть сделано быстро, — пишет Еремин, — одновременно с нескольких пунктов, так как форсированный наплыв из России эмигрантов и стремление их проникнуть вглубь не пройдут незамеченными их проследят и при малейшей неосмотрительности их проследят. Следовательно, работа в этом направлении должна производиться медленным осторожным темпом. В этом отношении Департаментом уже сделано несколько шагов: мы можем на считать до 5 лиц, направленных за границу...»

С. 153.

            «Вторым средством к усилению Заграничной агентуры, — добавляет Еремин, — служит приобретение за границей сотрудников, но за последние годы этот способ встречает значительные затруднения. Опыты в этом направлении дали отрицательные результаты и, кроме того, при частом повторении могут вызвать запрос в Палате Депутатов. Тем не менее подполковнику Эргардту рекомендовано мною разобраться о более осведомленных эмигрантах социалистах-революционерах и о намеченных лицах (2 — 3) донести Департаменту, указав, представляется ли возможность войти с .ними в единение местными средствами или потребуется командирование кого-либо для этой цели из России. Кроме того, тому же штаб-офицеру предложено озаботиться проведением в Заграничную делегацию имеющейся в его распоряжении боковой агентуры по парши социалистов-революционеров. С целью достижения больший осведомленности о деятельности группы Савинкова, Климовой и отдельных социалистов-революционеров с боевыми наклонностями учреждено в широких размерах наружное наблюдение за ними, заведена цензура за их перепиской наряду < боковым агентурным освещением».

            В заключение Еремин писал:

            «К изложенному имею честь присовокупить, что Департаментом более года тому назад было сделано обращение к розыскным органам о направлении агентуры за границу, но на этот клич отозвались весьма немногие, большинство же, видимо, опасались расстаться с ценной агентурой. Необходимо повторить призыв, но надо заинтересовать лиц, расстающихся с агентурой, иначе отклика не последует, самое же водворение агентуры продолжать вести под контролем Департамента»41.

            Как видим, работа по усилению Заграничной агентуры продолжалась, однако, все более серьезным препятствием являлась разоблачительная деятельность Бурцева и его агентов, создание им Особой следственной комиссии. Начался активный поиск агента Бурцева, который доставлял ему сведения, был даже заподозрен сотрудник парижского Бюро заведующий канцелярией Сушков.

            Красильников в докладе на имя директора Департамента полиции в 1913 г. сообщал:

            «Жизнь Заграничной агентуры ознаменовалась рядом провалов, являвшихся результатом не оплошности самих сотрудников или лиц, ведущих с ними сношения, а изменой лица или лиц, коим доступны, по их служебному положению, дела и документы, относящиеся к личному составу агентуры вообще и заграничной в особенности. Обращает на себя еще внимание то обстоятельство, что в начале года имели место только единичные случаи таких провалов... С осени провалы усилились, и в настоящее время они приняли эпидемический характер».

С. 154.

            В сентябре —октябре 1913 г. заведующий Особым отделом Департамента М.Е.Броецкий находился в Париже по поручению товарища министра внутренних дел Джунковского. В связи с предстоящей реорганизацией он должен был проверить эффективность секретной агентуры Заграничного бюро. По результатам проверки им был составлен доклад почти на 100 страницах42 с характеристикой каждого сотрудника, который состоял на службе и был ему представлен. Он ознакомился с личным составом работников Бюро и делопроизводством Заграничной агентуры.

            Доклад Броецкого — исключительно интересный документ, до сих пор почти не востребованный историками. Учитывая эти обстоятельства, автор счел целесообразным привести пространные выдержки из него.

            В этот период в Заграничной охранке числилось 23 секретных сотрудника. По партии эсеров — И человек; анархистов-коммунистов — 4 человека; социал-демократов — 2 человека, Бунду — 1, социал-демократии Латышского края — 1, Дашнакцутюн — 1 человек; специально за Бурцевым наблюдали 2 человека.

            Все они жили вне Парижа и для беседы с Броецким их вызывали в Париж. После 1884 г. это был второй случай, когда представитель центрального учреждения высшего ранга приехал с инспекторской проверкой. В данном случае решалась судьба каждого секретного сотрудника.

            По результатам проверки были даны оценки и рекомендации — пользоваться далее сотрудником или расстаться с ним в связи с некомпетентностью и малой эффективностью. В докладе Броецкий в видах конспирации давал только охранные клички секретных сотрудников, указав при этом, что «действительные фамилии их мной не записаны».

            Большое впечатление на него произвели несколько сотрудников, которым он дал высокие оценки. Сотрудника «Шарни» Броецкий назвал «выдающимся». «Стаж» сотрудника — 12 лет. «Посильная денежная помощь сотрудника членам партии, — писал Броецкий, — а также некоторая материальная поддержка по изданию партийного органа "Знамя труда", дают "Шарни" возможность быть в курсе положения всех дел в партии и ее предположений, а давнее пребывание в рядах партии — умственное развитие, зрелый возраст, твердый характер создали ему уважение членов партии». Броецкий сообщает, что их беседа длилась 2 часа. «"Шарни" является вполне осведомленным и правдивым сотрудником, стоящим весьма близко к лицам, руководящим партией, и может быть отнесен к разряду выдающейся агентуры». Вознаграждение «Шарни» — 2500 франков в месяц. «Происходит "Шарни", по-видимому, из интеллигентной, благовоспитанной семьи; замечается некоторая тяжесть неудачной супружеской жизни»43.

С. 155.

            Под этой кличкой скрывалась Мария Алексеевна Загорская. Она действительно пользовалась уважением и авторитетом в организации эсеров, которая не подозревала о ее двойной жизни. Руководил ею непосредственно заведующий Заграничной агентурой Красильников, который был, к тому же, ее большим другом.

            Броецкий отметил также деятельность другого секретного сотрудника в партии эсеров — «Жермена», считая его «весьма серьезным, опытным и развитым». «Как сотрудник, — пишет он, — "Жермен" несомненно представляет крупную величину... Он отлично образован и прекрасно говорит»44.

            В докладе давалась характеристика секретного сотрудника, работающего под кличкой «Николь», который показался ему «весьма серьезным партийным деятелем», несмотря на «сравнительно молодой» возраст. Броецкий добавляет: «Как революционер "Николь" является партийным карьеристом, стремящимся занять возможно высокое положение в революционной среде, а как сотрудник имеет превратное представление о своей роли...» «"Николь" может быть признан весьма полезным сотрудником, но требующим, во избежание провокационной деятельности, зоркого наблюдения и твердого руководительства»45.

            Хорошее впечатление на него произвел и сотрудник «Корбо», но, в связи с павшим на последнего подозрением в партийных кругах, тот временно отошел от работы. Здесь же Броецкий сообщает о проверке, которую устроили эсеры «Корбо» по предложению Бурцева. По договоренности с Бартольдом — крупным представителем эсеровской партии, с которым «Корбо» был в близких отношениях, было решено «послать на какие-либо инициалы письмо, в которое вложить два полоска и затем поручить "Корбо" получить это письмо и доставить» Бартольду. При доставлении письма Бартольду волосков не оказалось, а это значило, что «Корбо» его предварительно перлюстрировал46.

            Однако не все сотрудники произвели на Броецкого положительное впечатление. О сотруднике «Мон», который также находился около Бартольда, Броецкий сообщал: «...какими-либо серьезными сведениями "Мон" не располагает, с партийной жизнью, по-видимому, не знаком, связями не обладает и служит лишним балластом для Заграничного бюро». Считает, что от этого сотрудника надо избавиться47.

            Еще «более бесполезным», с его точки зрения, и «притом лживым» оказался секретный сотрудник «Лежен». .

            «Весьма выгодное впечатление произвел секретный сотрудник "Скос"», — пишет Броецкий. Под этой кличкой скрывался Андрей Гаврилович Деметрашвили, который был хорошо таком с членами местных эсеровских групп и анархистами, таком с Бурцевым и даже предлагал «похитить» его архив, в

С. 156.

чем охранка не нуждалась, так как около Бурцева были другие лица.

            При проверке агентуры Броецкий убедился, что в своей основе состав секретных сотрудников очень сильный, люди «убежденные и преданные своей работе», многие из них имеют не одно высшее образование. Так, работавший по партии анархистов-коммунистов «Космополит» — развит, осведомлен «в революционном отношении», владеет семью языками, «должен быть причислен к выдающимся сотрудникам»48.

            Другой сотрудник по этой организации «Шарль» также заслужил положительную оценку: «полная его осведомленность об их деятельности и планах и правдивость должны служить основанием для того, чтобы признать его весьма полезным и ценным секретным сотрудником». Иной отзыв был дан об Альберте Михайловиче Цугармане (Орлове), кличка «Сименс». Броецкий назвал его не секретным сотрудником, а «простым осведомителем» с сомнительной правдивостью49.

            Из секретных сотрудников, «освещающих» Российскую социал-демократическую рабочую партию, Броецкий выделил «Доде», под этой кличкой скрывался старейший член партии с искровского периода Яков Абрамович Житомирский. Он начал оказывать услуги политическому розыску еще в России г 1901 г., затем — «будучи указан» Гартингу берлинской полицией как лицо, «знакомое с членами Берлинской эмигрантской группы». Эта группа вела активную революционную деятельность, берлинские власти выселили из города всех членов этой группы, в том числе и Житомирского. Он переехал в Париж и примкнул к парижской группе социал-демократов большевиков. Как объяснил «Доде» в разговоре с Броецким, он в настоящее время состоит председателем этой группы, все дела группы разрешаются по его указаниям и согласно его советам».

            «Деятельность группы проявляется в чтении рефератов, в устройстве балов для сбора средств на издание и распространение подпольной литературы...» По словам «Доде», члены Государственной думы, входящие в состав социал-демократической фракции, являются в революционном отношении довольно ограниченными личностями, коих необходимо еще образовывать, дабы возможно было надлежащее использование их партией в качестве легальных возможностей. Во всяком случае, названные члены Государственной думы приносят партии некоторую пользу тем, что издают газеты и благодаря этому проповедуют социал-демократические идеи... Наконец, они содержат квартиры, представляющие собою место явок прибывающих в столицу политических деятелей. Что касается группы Ленина, находящейся в Кракове, указывает Броецкий со слов «Доде», то таковая имеет постоянное общение с Парижской группой, причем Ленин весьма часто обращается и Парижскую группу за материальной помощью для организации

157

транспортировки в Россию нелегальной литературы, водворяемой преимущественно контрабандистами. «Доде» известен, между прочим, тем, что в 1908 г. имел в своем распоряжении около двух десятков пятисотрублевых кредитных билетов из числа ограбленных революционерами в Тифлисе на Эриванской площади во время перевозки почтового транспортa. Деньги были даны ему лицами, причастными к этому грабежу, для обмена на другие денежные знаки. Выполнение этого поручения представляло большие затруднения, так как номера ограбленных кредитных билетов были сообщены во все кредитные учреждения Европы, которые этих денег для размена не принимали. Один из кредитных билетов удалось разменять в банке небольшого курортного города в Германии, где «Доде» прожил несколько месяцев и был известен как врач. Однако, служащий банка, заметив свою ошибку, возвратил ему билет при особой переписке. «Доде» передал эти билеты бывшему вице-директору Департамента полиции действительному статскому советнику Виссарионову в бытность его превосходительства в 1909 г. в Париже, причем представил группе весьма правдоподобное объяснение, указав, что, опасаясь, ввиду неудачного размена билета, преследований полиции, сжег их; в подтверждение этого «Доде» вручил группе отрезанные будто бы им от кредитных билетов уголки, которые в действительности были высланы Департаментом полиции, когда в группе возник об этих деньгах вопрос. Этот случай дал группе основание заподозрить «Доде» в присвоении укачанных денег. Для разрешения сего вопроса была составлена особая комиссия, реабилитировавшая «Доде». Несмотря на это, Бурцев считает «Доде» подозрительным человеком, чувствует, что дело о кредитных билетах носит какой-то «провокационный» характер, но в чем именно заключается предательство со стороны «Доде», не может уяснить себе, и поэтому опасается открыто обвинять «Доде» в партийной измене, тем более, что «Доде» снискал себе полное доверие со стороны Парижской группы большевиков, является вполне независимым человеком как издатель имеющего широкое распространение медицинского журнала и предоставляющий в редакции этого журнала многим бедным партийным деятелям честный труд.

            «Ввиду указанного выше партийного положения "Доде", — пишет Броецкий, — осведомленности, связей и знания партийной жизни его надлежит отнести к разряду весьма ценных и выдающихся сотрудников, вполне заслуживающего того вознаграждения в размере 2000 франков, которое он получает»50.

            «Продолжительное время служит помощью в деле розыска и секретный сотрудник "Ней"», — отмечает Броецкий. Под этой кличкой скрывался Гудин Василий Григорьевич, бывший студент Петербургского Технологического института.

С. 158.

            1901 по 1905 г. он являлся сотрудником Петербургского охранного отделения. Затем был передан Заграничной агентуре и поселился в городе Льеже. «Среди революционных деятелей, — пишет Броецкий, — "Ней" выдает себя за социал-демократа большевика, в действительности же является убежденным монархистом. По его словам, в Льеже существует эмигрантская колония, насчитывающая в своих рядах около 2000 человек и разделяющаяся на группы социал-демократов, социалистов-революционеров, анархистов и польской социалистической партии. Состоя секретарем и библиотекарем группы социал-демократов, "Ней" сплотил возле себя членов этой группы и приобрел известность не только среди них, но и во всей эмигрантской колонии как лицо, у которого каждый вновь прибывший эмигрант может собрать нужные ему сведения и получить руководящие указания... По своему положению в революционной среде, осведомленности, правдивости "Ней" может быть отнесен к разряду вполне удовлетворительных и полезных секретных сотрудников. Доставляя уже 12 лет сведения по розыску, "Ней", очевидно, тяготится своим положением и указывает на то тяжелое состояние духа, которое он испытывает в силу необходимости мыслить, как монархист, одно, а высказывать, как искусственный революционный деятель, другое. Несмотря на это, "Ней" далек от отказа в сотрудничестве, считая таковое делом безусловно полезным для родины. По происхождению "Ней" русский, получает он за свой труд вознаграждение в размере 400 франков»51.

            Как было сказано выше, около Бурцева находились два секретных сотрудника Заграничной агентуры. Один из них носил кличку «Матис».

            Броецкий подробно описывает внедрение этих агентов в революционную среду. «Матис» ранее состоял секретным сотрудником отделения. Для укрепления своего положения в партии и «создания более прочного революционного положения» он был привлечен к политическому дознанию по сфабрикованному полицией делу. До рассмотрения дела в судебном порядке полицией был организован его побег из тюрьмы и из России. Прибыв за границу, он поселился в Париже, вошел в состав Заграничной агентуры. Заведенное на него дело в Москве было прекращено. Как сообщил в беседе с Броецким «Матис», поскольку он является дальним родственником революционера Павла Крякова, состоявшего во время студенчества в дружеских отношениях, с одной стороны — с Бурцевым, а с другой — с Азефом, то он, «Матис», по прибытии в Париж был подвергнут всестороннему допросу Бурцевым, Агафоновым, Гнатовским и Юделевским для определения, не соединено ли его появление в Париже с какими-либо провокационными целями. Ввиду того, что ничего подозрительного в отношении «Матиса» выяснено не было, Бурцев приблизил его к себе

С. 159.

и стал давать ему разные поручения по обнаружению в Париже русских розыскных органов и выяснению личного состава секретной агентуры. Прекрасно инструктируемый руководящим им подполковником Эргардтом и весьма преданный последнему, «Матис» до доклада Бурцеву о выполнении поручений сообщал об этом подполковнику Эргардту и поступал согласно его указаниям. «Таким образом, раньше доставления Бурцеву перехватываемых им по приказанию сего последнего писем некоторых лиц, интересующих названного эмигранта, письма эти доставляются подполковнику Эргардту. Затем, например, когда "Матис" по приказанию Бурцева вел наблюдение за подполковником Эргардтом, то об этом последний был своевременно осведомлен и наблюдение никаких результатов не дало. Когда подполковнику Эргардту в период слежки за ним настоятельно было необходимо вывезти вещи из своей квартиры, за которой по приказанию Бурцева усиленно наблюдал Леруа (бывший филер Заграничной агентуры, перешедший к Бурцеву. — 3.77.), то "Матис" пришел на помощь тем, что в день перевозки вещей отвлек Леруа по какому-то делу в другую часть города, и местонахождение новой квартиры семьи подполковника Эргардта осталось невыясненным. "Матис" свидетельствует, что Бурцев в настоящее время страдает полным отсутствием средств, но надеется в скором времени получить 10 тысяч франков, которые обещал ему какой-то профессор из С.-Петербурга. Общение с Бурцевым «Матис» имеет почти ежедневно, если не лично, то по телефону, причем при полном отсутствии денег у Бурцева, старается к нему не заходить, так как Бурцев бесцеремонно достает у него из кармана кошелек и берет деньги, которых затем не отдает. Ввиду приносимой пользы в специальном вопросе по освещению деятельности Бурцева, осведомленности, развитию и правдивости "Матиса" надлежит отнести к разряду весьма полезных секретных сотрудников; получаемое вознаграждение в сумме 500 франков "Матис" вполне заслуживает»52.

            Вторым лицом, приставленным к Бурцеву, был секретный сотрудник «Бернард». В беседе с Броецким он не дал никаких определенных сведений о своей фамилии и своем прошлом, не указал это и подполковнику Эргардту при поступлении на службу. Предложил свои услуги «Бернард» сам. Сведения он начал давать с февраля 1913 г. По его объяснению, он находится за границей уже 4 года, знаком с Бурцевым и последний год «занимается у него тем, что переписывает написанные Бурцевым неразборчивым почерком его статьи, предназначенные для печатания в газете "Будущее", помогает Бурцеву в наведении справок по его личному архиву. Архив Бурцева представляет собой большой книжный шкаф, наполненный разного рода переписками». Но наиболее ценные материалы, как сообщил «Бернард», «Бурцев хранит в квартире какого-то француза».

С. 160.

В последнее время «Бернард» дал сведение о том, что Бурцева посетила какая-то дама, которая была у него впервые. Заключает это «"Бернард" из того, что, когда он, "Бернард", на ее звонок вышел в переднюю отворить дверь, то дама спросила его, он ли Бурцев. Услыхав женский голос, Бурцев вышел в переднюю и, поздоровавшись с дамой, увел ее в отдельную комнату, закрыв за собою дверь. Из отрывочных слов разговора дамы с Бурцевым, услышанных из другой комнаты, "Бернард" заключил, что она доставила Бурцеву письмо, которое служило дополнением к письму, полученному Бурцевым ранее от ее мужа. Так как присланное мужем дамы письмо послужило содержанием написанной Бурцевым для очередного номера "Будущего" статьи о... тов[арище] министра внутренних дел генерал-майоре Джунковском, то доставление дамой дополнительного письма послужило основанием к задержанию выпуска названной газеты вследствие необходимости в дополнении указанной статьи. Насколько "Бернард" мог заключить из разговора Бурцева с упомянутой посетительницей, последняя стоит близко к лицам, служащим или в Департаменте полиции, или Петербургском отделении по охранению общественной безопасности и порядка, или, наконец, в ведомстве Дворцового коменданта...» Подозрение пало на Герасимова и его жену, которые в это время должны были быть в Париже. За ними в Париже и их квартирой в Петрограде было установлено наблюдение.

            По мнению «Бернарда», Бурцев «находится в сношениях с кем-либо из служащих Департамента полиции или Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в столице, так как получает сведения, которые затем облекаются в действительность».

            «Как лицо, специально дающее сведения о деятельности Бурцева, — пишет Броецкий, — и значительно осведомленное о таковой, "Бернард" может быть признан вполне удовлетворительным секретным сотрудником. Получает он вознаграждение в сумме 500 франков и таковое вполне заслуживает»53.

            Броецкий отмечал, что непосредственные руководители секретной агентуры: подполковник Эргардт, ротмистр Люстих — правильно организуют работу агентов. Все секретные сотрудники, за исключением воспитанников высших учебных заведений, «заняты каким-либо специальным трудом, доставляющим им средства к жизни, и не живут исключительно на те деньги, которые получают за доставление сведений. Что касается отношений к агентуре лиц, руководящих ею, то таковые вполне нормальны; благодаря этому у агентуры развита откровенность, правдивость, а также преданность к лицам, отбирающим от нее сведения. Отношения между лицами, ведущими агентуру, также во всех отношениях прекрасны.

С. 161.

            Для свидания с некоторыми только сотрудниками, преимущественно служащими, весьма продолжительное время существует конспиративная квартира...» В ней также «происходят встречи по делам службы коллежского советника Красильникова и подполковника Эргардта»54.

            Проверкой, проведенной Броецким, практически было дано добро на реорганизацию Заграничной агентуры.

            Красильников остается официальным лицом, представителем Министерства внутренних дел, присланным для связи с местными властями и российским посольством. Предполагалось, что его руководство работой Заграничной агентуры будет осуществляться через подполковника Эргардта. В то же время, судя по отчетности, он продолжал «вести» «Шарни» — Загорскую.

            В непосредственном его распоряжении также оставались агенты для охраны высокопоставленных лиц, прибывающих за границу.

            Служба наружного наблюдения, заведующим которой был Биттар-Монен, как и предлагал ранее Красильников, официально упразднялась. Всем агентам сообщили о ее ликвидации, им были выданы пособия, взяты расписки, что они не имеют претензий к своим руководителям. Биттар-Монен оставался на службе в качестве чиновника «для исполнения разного рода отдельных поручений по сношениям с чинами французской полиции, по текущим делам»55.

            Однако некоторые из уволенных не удовлетворились выданными пособиями и продолжали искать подходы к российским полицейским властям, требуя помощи и содействия. В этой связи представляет интерес письмо агента наружного наблюдения, работавшего в Италии. Поскольку в этом письме содержится не только просьба о материальной помощи, но раскрывается и облик агента, есть смысл привести его полностью.

            «Ваше превосходительство!

            Имею честь изложить Вашему Превосходительству нижеследующее: я поступил на службу в русскую полицию два года тому назад. Причины, заставившие меня вступить на этот путь и покинуть мое, весьма выгодное коммерческое положение, были постоянные ко мне обращенные просьбы и также хорошие условия вознаграждения (700 р.), а особенно уверения, что, так как это служба казенная, она будет на всю жизнь, а в случае, если я ее покину после 10 лет службы, мне будет дана пенсия 250 р. в месяц. Эти гарантии были мне даны начальником службы в Италии г. Анри Дюреном, и, не имея в то время основания сомневаться в серьезности этого господина, принял его предложение.

            Ваше Превосходительство, извините меня, что я позволил себе войти в подробности работы, которую я исполнял, я никогда бы этого не сделал, если бы не был вынужден так поступить

С. 162

 благодаря теперешнему положению вещей. Среди разных данных мне поручений я имел поручение в Спецции в течение шести месяцев. В Феццано, маленьком селении близ Спецции, была русская колония (семья Амфитеатрова и семья Чернова56; мне было поручено перехватывать их переписку, снимать копии писем и передавать эти копии в Париж. Я не вхожу в подробности всех трудностей, которые представляла эта работа и которые приходилось преодолевать, они вызывались условиями маленькой деревни, подозрительностью итальянской полиции, так как Спецция — военный порт, я только говорю о количестве и значении посланных мною корреспонденции и о том, что я на этой работе рисковал своей жизнью, получая угрозы смерти от русских и письменные, и на словах: мне грозила и тюрьма, если бы меня поймали с письмами в карманах, когда я возвращался из Фиццано в Спеццию. По причинам, вызванным осторожностью, а не по моей вине, меня просили прекратить эту работу и дали другие поручения по наблюдению, которые я всегда исполнял удовлетворительно. В настоящее время, вследствие распоряжений, вызванных предательством Франческо Леоне 57, мне сообщили, что служба совершенно ликвидирована, и в виде вознаграждения мне дали тысячное содержание. Я надеюсь, что Ваше Превосходительство примете во внимание, что серьезный проступок одного лица не должен так лично отозваться на мне, и отыщите также работу, выходящую из нормальных рамок, в которых работали другие агенты, для которой я жертвовал своей честностью и кредитом. Я говорю честностью и кредитом вследствие шума, вызванного моей работой в итальянских и французских газетах; я эти газеты не мог привлекать к ответственности по причинам административной дисциплины, которым я никогда не изменял; я не только не мог нравственно реабилитироваться, но должен был молчать, так как начни я дело, это повлекло бы за собой пагубные для службы последствия. Если бы газетные известия появились только во Франции, где меня не знают, беда была бы невелика, но, к несчастью, они появились во всех больших итальянских газетах, в частности, здесь, в Лигурии, где я родился, провел всю жизнь, имею родных и друзей и где мне, благодаря состоявшейся ликвидации, приходится теперь искать другие средства существования. Обращаюсь к Вашей справедливости и Вашему сердцу, сравните мое общественное положение до поступления на службу и теперь при моем возрасте 39 лет. Кредит для человека, всегда занимавшегося торговыми делами, имеет большее значение, чем капитал, — это точка опоры для общественного положения. Этого кредита я лишился и должен поэтому покинуть свою родину. Я убежден, что Ваше Превосходительство не захочет покинуть верного служащего, посвятившего Вам все свои силы и, повторяю, свою честность, и найдите возможность дать мне в какой

С. 163.

найдете лучшей форме справедливое вознаграждение и помочь уехать в Южную Америку, чтобы трудом своим создать себе новое положение. Давая мне вознаграждение, Вы, я надеюсь, учтете значительную стоимость дорожных расходов и что мне будет стоить начать новую работу в стране, где я человек чужой.

            Прошу Ваше Превосходительство принять выражение моей горячей благодарности и глубокого уважения.

            Артур Фрументо».

            Служба наружного наблюдения, безусловно, была нужна, но ее решили организовать на иных началах. На средства Департамента полиции было создано частное розыскное бюро, называвшееся по имени его «владельцев» — «Бинт и Самбэн».

            Генрих Бинт и Альберт Самбэн — бывшие агенты наружного наблюдения. Бюро вполне легально могло заниматься розыскной деятельностью, принимая заказы как от отдельных лиц, так и государственных учреждений. Бюро работало под контролем Красильникова. Связь с Красильниковым и встречи на конспиративных квартирах осуществлялись только Бинтом и Самбэном. Рядовые агенты бюро не должны были знать, что они находятся на службе российского правительства.

            Число агентов службы наружного наблюдения было сокращено. В бюро «Бинт и Самбэн» было принято немногим более половины прежнего состава. Вместе с руководителями их было 18 человек, испытанных и доказавших свою преданность российскому правительству.

            Генрих Бинт был «старослужащим» Заграничной агентуры. С 1878 г. он служил инспектором парижской полиции. В 1881 г. поступил на службу в качестве наблюдательного агента в «Святую лигу» («Священную дружину»). По упразднении ее он перешел на службу в Заграничную агентуру.

            Красильников, рекомендуя Департаменту полиции Бинта и Самбэна, писал: «32-летняя служба Бинта в Заграничной агентуре дает основание отнестись с доверием как к личной его честности и порядочности, так и к его розыскному опыту, созданному многолетней практикой не только во Франции, но и в других государствах Европы: Германии, Италии, Австрии. Кроме того, по натуре своей несколько тщеславный, Бинт наиболее подходит к предстоящей ему роли».

            В качестве компаньона Красильников предлагал Самбэна (Самбена), «на порядочность, скромность и честность которого тоже вполне можно положиться»58.

            Стоит отметить, что опыт Бинта использовался при наблюдении и охране членов семьи Романовых, высокопоставленных российских деятелей во время их пребывания за рубежом. Бинт участвовал в охране совместно с агентами российской, французской, немецкой полиции во время поездки за рубеж Николая II, вел. кн. Владимира Александровича,

С. 164.

вел. кн. Николая Николаевича (младшего). В его материалах сохранилась переписка с германской полицией об охране Столыпина и его семьи во время их поездки в Германию59. Как и в России, за рубежом охрана высокопоставленных лиц осуществлялась службой наружного наблюдения, а с 1906 г. ее осуществляли еще и филеры дворцовой охраны.

            Однако были ситуации, когда и за членами царской фамилии устанавливалось наблюдение. Сохранились документы, свидетельствовавшие о наблюдении в Париже за княгиней Е.М. Юрьевской, морганатической женой Александра II. Особо тщательное наблюдение было установлено осенью 1912 г. за великим князем Михаилом Александровичем и Н.С. Вульферт. Связано это было с ухудшением состояния здоровья наследника Алексея во время пребывания царской семьи в Спале, в случае смерти которого вел. кн. Михаил становился наследником престола. Узнав об этом, великий князь и Вульферт поспешили оформить свои отношения. Они знали, что в России им обвенчаться не удастся и срочно выехали за рубеж. Специально для наблюдения за ними был послан за границу генерал Герасимов с широкими полномочиями, вплоть до ареста князя.

            В книге воспоминаний, написанной за рубежом, Герасимов сообщает: «В мое распоряжение поступило 4 или 5 филеров нашего парижского отделения во главе со старым испытанным работником последнего Г. Бинтом. Я дал им соответствующие инструкции. За великим князем удалось установить точное наблюдение... При всех поездках и выходах великого князя сопровождали агенты. Особенно обязаны они были следить за посещением великим князем церквей. Если бы в церковь отправились одновременно и великий князь, и госпожа Вульферт, агенты должны были немедленно сообщать об этом мне, и я должен был мчаться для того, чтобы выполнить высочайшую волю относительно ареста великого князя»60. Однако миссия Герасимова не увенчалась успехом. Дезориентированный нанятой им прислугой в доме великого князя, он выехал в Ниццу, в то время как великий князь с Вульферт выехали в Вену, где обвенчались в сербской церкви.

            Бинт вполне оправдал оказанное ему доверие. Личный фонд Г. Бинта, хранящийся в ГА РФ, небольшой по объему. Одна часть материалов была куплена директором музея революции С. Мицкевичем во время его командировки в Париж уже после смерти Бинта. В 1929 г. эти документы были переданы в архив. Вторая группа материалов поступила в составе Пражского архива61. В фонде Бинта имеются списки русских подданных, живших в Париже, за которыми велось наблюдение, обзоры деятельности русской и польской эмиграции за 1915 и 1916 гг., материалы филерского наблюдения за Лениным, Литвиновым, Мануильским, Мартовым, Троцким. Среди документов наружного наблюдения обращает на себя внимание

С. 165.

справка заграничной охранки с сообщением о приезде в Швейцарию в декабре 1916 г. Ленина и посещении им германского посольства. В сообщении говорится, что: «Прибыв в Берн в 10 ч. утра, он (Ленин. — З.П.) направился в отель «Франция», недалеко от вокзала, где снял номер.

            Полчаса спустя он вышел из отеля и поехал на трамвае в другую часть города. По улице шел петляя и время от времени оборачиваясь.

            В 11 ч. 30 мин. утра он вошел в германское посольство. Наблюдение за посольством продолжалось до 9 ч. вечера, но выхода Ульянова не видели. Он не вернулся в отель ни вечером, ни на следующее утро.

            Наблюдение за посольством было возобновлено 29 утром только в 4 ч. пополудни. Ульянов вышел из посольства и, очень торопясь, возвратился в свой отель. Через четверть часа он вышел из отеля и поездом возвратился в Цюрих. Представленные мною сведения доказывают, что Ульянов, он же Ленин, так же как и Бронштейн, он же Троцкий, являются агентами: первый — Германии, а второй — Австрии»62. Под сообщением подпись «Бинт». Однако форма сообщения, бумага, машинка, оформление документа, а главное, подпись убеждают в том, что мы имеем здесь дело с явной фальшивкой.

            Видимо, стремление придать большую убедительность версии о том, что Ленин был «германским шпионом», было настолько велико, что подвигло кого-то из тех, кто работал с материалами архива Бинта, на такую явно топорную фальшивку. Впрочем, как мы убедились, такого рода творчество не было столь уж оригинальным. Документ был сфабрикован уже после смерти Бинта.

            Сохранились записные книжки Бинта с его пометками и донесения его агентов. Здесь же документы, связанные с наблюдением за вел. кн. Михаилом Александровичем и Н. Вульферт, их фотографии, выполненные агентами63.

            Будучи одним из самых старых сотрудников Заграничной агентуры, Бинт имел тесные связи и хорошие контакты со всеми ее руководителями уже после их отставки, о чем свидетельствует его переписка с Ратаевым, которая продолжалась до 1917 г. Также до 1925 г. продолжались отношения с последним руководителем Заграничной охранки Красильниковым.

            После революции Бинт работал на Советскую Россию вплоть до 1925 г.

            Во время Первой мировой войны деятельность Заграничной агентуры приобрела несколько иное направление. Если раньше Бинту категорически запрещалось заниматься контрразведкой, то теперь из Департамента поступило специальное распоряжением министра внутренних дел А.Д. Протопопова, по просьбе графа Игнатьева, начальника русской контрразведки в Париже, Красильникову было дано поручение заняться некоторыми

С. 166.

вопросами, связанными с военной контрразведкой. В связи с военным временем приходилось выполнять обязанности и военной цензуры. Эта работа проводилась заметно сузившимся кругом секретных сотрудников, так как большая часть из них была призвана в армию. Разведывательная деятельность становится одной из обязанностей частного розыскного бюро «Бинт и Самбэн», о чем свидетельствует сохранившаяся переписка с агентами64; а также записка самого Бинта о деятельности германофильских организаций в Финляндии и Швеции 65. Агенты Бинта не были достаточно законспирированы, и в феврале 1917 г. в швейцарском суде против него было возбуждено дело по обвинению в разведывательной деятельности против Германии на территории Швейцарии.

            Заграничная охранка требовала к себе постоянного внимания. В то же время перегруженное другими делами не находило времени на руководство ею. В этой связи представляют интерес показания одного из последних руководителей Департамента полиции Климовича, данные им в ЧСК 19 марта 1917 г. «...Это совершенно бесполезное, дорогостоящее и съедающее наш бюджет учреждение (он предполагал, что охранка стоила 150 000 рублей в год. Красильников получал около 14 000. — З.П.). Красильников представлял по существу, на мой взгляд, пустое место, — продолжал Е. Климович, — он плохо разбирался в получаемых им сведениях... иногда Департамент полиции страшно озадачивал своими донесениями. Видно было, что человек присылает целую кипу сведений, в которых он разобраться не может, которые нас волнуют и тревожат, и пугают, и мы должны посылать ему запросы, выяснять обстоятельства дела. У меня было желание его сменить...»66.

            Показания Климовича интересны не столько оценкой работы Заграничной охранки, сколько как свидетельство общей растерянности и кризиса полицейских верхов в последние годы существования режима.

Примечания

            1 См.: Лемке М. Наш заграничный сыск (1881 — 1883 гг.) // Красная летопись. 1923. № 5. Агафонов В.К. Заграничная охранка. Пг., 1918. Заграничная агентура Департамента полиции (Записки С. Сватикова и документы Заграничной агентуры). М., 1941; Григорьева Е.А. Революционно-народническая эмиграция конца XIX века // Сб. научных работ аспирантов. М., 1970 (МГУ); Киперман А.Я. Главные центры русской революционной эмиграции 70 —80-х годов XIX в. // Исторические записки. Т. 88. М., 1971; Вахрушев И.С. Русские революционеры и Заграничная агентура царизма в 70—80-х гг. XIX в. // Межвузовский научный сборник «Освободительное движение в России». Вып. 8. Саратов. 1978. С. 53-70.

            2 ГА РФ. Ф. 109. С/а. Оп. 3. Д. 711; см.: Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880 гг. М., 1964. С. 177-178; Оржеховский И.В. Самодержавие против революционной России. М., 1982. С. 117, 177-179.

            3 Оржеховский И.В. Указ. соч. С. 179-180.

            4 Там же. С. 80.

            5 ГА РФ. Ф. 1766. Оп. 1. Д. 1-5 за 1881-1883 гг. Фонд Священной дружины.

            6 ГА РФ. Ф. 102. 3 д-во. 1884. Д. 39. Ч. 1. С. 39-40. Проект контракта с А. Барлэ.

            7 Агафонов В.К. Заграничная агентура. М., 1918. С. 5 —6.

            8 ГА РФ. Ф. 10003 (Заграничная агентура Департамента полиции (Париж). Оп. 1. Предисловие. С. 28.

            9 ГА РФ. Ф. 10003.

            10 Записка Г.К. Семякина от 12 марта 1884 г. См.: ГАРФ. Ф. 102. 3 д-во. 1884. Д. 39. Ч. 1. С. 17-25.

            11 Брачев B.C. Мастер политического сыска Петр Иванович Рачковский // Английская набережная, 4. СПб., 1997. С. 291-324.

            12 См.: ГАРФ. Ф. 102. 00. 1905. Д. 16. 16. Ч. 1.

            13 ГА РФ. Ф. 102. 00. 1898. Д. 1.4. 4; Ч. 4. Лит. В. и Там же. Ф. 102. 3 д-во. 1891. Д. 3, 4; 1896. Д. 1.

            15 Там же. Ф. 102. 3 д-во. 1893. Д. 4; 3 д-во. 1894. Д. 3.

            16 Дело об организации агентуры на Балканском п-ове. См.: ГА РФ. Ф. 102. 00. 1898; Д. 1. Ч. 14; Д. 1. Ч. 14. Лит. А.

            17 Там же. Ф. 102. 00. 1904. Д. 1.4. 12; Ф. 505. Оп. 1. Д. 130.

            18 ГА РФ. Ф. 505. Оп. 1. Д. 21, 23, 26.

            19 Там же. Д. 35, 38, 41.

            20 Там же. Д. 24.

            21 Там же. Д. 115. Ф. 102. 00. 1898; Д. 1.4. 12.

            22 Там же. Ф. 102. 00. 1898. Д. 1. Ч. 9; Д. 1. Ч. 9. Лит. Г.

            23 Агафонов В.К. Указ. соч. С. 7, 8.

            24 Заграничная агентура Департамента полиции (Записки С. Сватикова и документы Заграничной агентуры). С. 103.

            25 Агафонов В.К. Указ. соч. С. 52 — 53; Брачев B.C. Мастер политического сыска Петр Иванович Рачковский С. 305.

            26 Агафонов В.К. Указ. соч. С. 55 — 56.

            27 Там же. С. 58-59.

            28 ГА РФ. Ф. 102. Оп. 260. Д. 12. Л. 229. ЦДП от 16 авг. 1905 т, № 10501.

            29 ГА РФ. Л. 102. 00. 1907. Д. 5. Ч. 80. Пр. Л. 154об.

            30 Там же. Л. 52 — 291. См.: Перегудова З.И. Источник изучения социал-демократического движения в России (материалы фонда Департамента полиции // Вопросы истории КПСС. М., 1988. № 9. С. 88-100.

            31 Там же. Л. 51. См. также: Агафонов В.К. Указ. соч. С. 78—79.

            32 ГА РФ. Ф. 102. 00. 1909. Д. 1; Ч. 3. Л. 2, 5, 8, 20-22.

            33 Там же. Л. 56-58.

34 Там же. Л. 73.

            35 Там же. Л. 25.

            36 Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Т. 2. С. 112.

            37 ГА РФ. Ф. 102. 00. 1910. Д. 1. Ч. 4. Т. 1. Лит. Д. Л. 2, 2об., 75, 85.

            38 Заграничная агентура Департамента полиции (Записки C. Сватикова). С. 131-132.

            39 Там же. Л. 134.

            40 ГА РФ. Ф. 102. 00. 1911. Д. 1. Ч. 1. Лит. Д. Т. 6.

41 ГА РФ. Ф. 102. 00. 1911. Д. 148. Л. 5 об.-8 об.

42 ГА РФ. Ф. 102. Оп. 314. Д. 24. Л. 1-49.

            43 Там же. Л. 4-5об.

            44 Там же. Л. 9, Поб. Под этой кличкой скрывался Абрамов И.Л.

            45 Там же. Л. 14. Масс Александр Михайлович (Тодарисович).

            46 Там же. Л. 15об. —16. Под этой кличкой работал Якобсон Герш Нухимович.

            47 Там же. Л. 17об. «Мон», он же Высоцкий Михаил Сергеевич, он же Савнори Петр Францевич. Настоящее имя — Куранов Михаил Сергеевич.

            48 Там же. Л. 23об.

            49 Там же. Л. 26 —26об. «Шарль» — кличка секретного сотрудника Долина Б.М.

            50 Там же. Л. 27об.-30.

            51 Там же. Л. 30-31.

            52 Там же. Л. 37 — 38. «Матис» — Зиновьев Александр.

            53 Там же. Л. 38об., 39, 41. Под этой кличкой работал Верецкий Н.Н.

            54 Там же. Л. 42об.-43.

            55 Заграничная агентура Департамента полиции (Записки С. Сватикова). С. 140.

            56 Имеются в виду семьи Амфитеатрова Александра Валентиновича, прозаика, публициста, литературного и театрального критика, и Чернова Виктора Михайловича, члена ЦК партии эсеров. См. также: Коляри Э. Русская тайная полиция в Италии // Былое. 1924. № 25. С. 130—154.

            57 Франческо Леоне, бывший агент (филер) Заграничной агентуры, перешедший на сторону В.Л. Бурцева.

            58 Цит. по кн. Агафонов В.К. Указ. соч. С. 115—116.

            59 ГА РФ. Ф. 509. Оп. 1. Д. 70.

            60 Герасимов А.В. На лезвии с террористами. М. 1991. С. 181.

            61 ГА РФ. Ф. 509. См.: Протокол закрытого заседания коллегии Главархива 4с от 14 декабря 1929 г., о приеме от Музея революции СССР материалов Бинта. Оплата должна была производиться через Берлинское полпредство. Стоимость документов — 400 долларов. Ф. 5325. Оп. 1. Д. 684. Л. 4.

            62 Там же. Д. 38.

            63 Там же. Д. 129.

            64 Там же. Д. 67.

            65 Там же. Д. 68.

            66 Падение царского режима. М.; Л. 1925. Т. 1. С. 84 — 85.