Сергий Голубцов
СПЛОЧЕННЫЕ ВЕРОЙ, НАДЕЖДОЙ, ЛЮБОВЬЮ И РОДОМ
К оглавлению
Номер страницы перед текстом на этой странице
VII. Протоиерей Николай Голубцов 12.10.19001 - 20.09.1963
Недолгий период возрождения церковной жизни, начавшийся в нашем Отечестве с сентября 1943 года, вскоре после окончания войны сменился новой волной репрессий, которые не миновали и храма в честь Рождества Христова в селе Измайлове (на востоке Москвы). В ноябре 1948 года были арестованы и сосланы (вторично) настоятель храма прот. Виктор Жуков и иеродиакон Порфирий (Бараев Прокопий, 1900-1972, 28.01)*, а в апреле 1950 года последовал арест с приговором к 7 годам концлагеря и священника Иоанна Крестьянкина, очевидно, за активную пастырскую деятельность.
Прихожане тяжело переживали эти удары. Среди них был и живший поблизости Николай Александрович Голубцов, научный сотрудник Тимирязевской сельскохозяйственной библиотеки (при ВАСХНИЛе), готовившийся к принятию священного сана и с этой целью усердно проходивший практику в алтаре и на клиросе Измайловского Христорождественского храма в качестве пономаря и чтеца.
Стремление к образованию и семена благочестия были заложены в душе Николая Александровича еще в родительской семье — отцом и матерью, которым посвящено начало книги.
Большую роль в духовном становлении детей, особенно младших, как мы упоминали, сыграла их мать Ольга Сергеевна, поскольку после внезапной смерти мужа в июле 1911 года вся тяжесть воспитания и заботы о семье легли на Прот. Виктор Жуков и и-д. Порфирий
1 По новому стилю. День Ангела — 6/19 декабря.
* Монашество принял в 1934 г. В 1954-1968 гг. — иеромонах Богоявленского собора, скончался в сане схиархимандрита (с именем Серафим). С 1968 года не служил по болезни [ЖМП 1972, 4, с. 28].
167
ее плечи. Большую поддержку оказал ей в этом и ее по материнской линии троюродный брат, известный старец Зосимовой пустыни о. Алексий (Соловьев, 1846—1928), к которому она ездила преимущественно со своими младшими детьми, включая и Николая.
Николай, 7-й ребенок в семье, рос резвым, шаловливым мальчиком, большим забиякой, хотя "отец был строг, случалось, и наказывал, обычно ставил в угол, - как вспоминала его дочь Наталия Александровна. — Придешь и видишь: один стоит в одном углу, другой — в другом, третий — в третьем. Полагалось стоять в углу, а потом просить прощение друг у друга. А Николай, такой был баловник, как у него кто-нибудь из ребят начинает просить прощение, он его еще языком оближет; опять крик: "Мама, Колька языком облизал!" Она шлепнет его и опять поставит в угол. Но папа больше всех малышей любил Николая. И поэтому тот проказил чаще других, зная, что отец будет за него... Если отец, приходя со службы, видел, что Коля стоит в углу, то брал его к себе в кабинет и часто укладывал его рядом с собой на диван, желая передохнуть. Но для шалуна это было еще большим наказанием, и, как только отец засыпал, он освобождался из этого плена... Но на улице Александр Петрович предпочитал идти без Николая, т.к. тот не оставлял в покое ни одной кошки или собаки, встречавшихся по дороге, к которым он подкрадывался сзади, чтобы дернуть за хвост, после чего они с визгом или лаем уносились прочь".
Продолжал шалить он и в свои первые гимназические годы. Это очень беспокоило Ольгу Сергеевну, как видно из ее писем в адрес ее старшей дочери Марии,2 учившейся и жившей в Москве у их родственников, обычно у Уваровых.
2 Так, 28 октября 1913 года она писала: "...Коля [4-й класс гимназии] принес балльник с поведением "5- " и там написано, что этот балл ему поставлен за беспокойное поведение в классе и на переменах. Я очень расстроилась и просила Ваню
168
Но уже тогда, в мальчишеские годы все заметнее проявляется одна из основных черт его характера: любознательность, проявлявшаяся в запойном чтении книг. Позднее, под влиянием матери, чтения Евангелия и духовного руководства старцев, он выработал в себе потребность помогать окружающим его людям. "...Он всегда помогал в учебе своим отстающим товарищам и младшим братьям" (из рукописи его младшего брата — архиепископа Сергия). Из частного письма старшего брата Ивана от 1 октября 1917 года: "...Николай, старший из остальных братьев, теперь является основной хозяйственной силой семьи: везде, где требуется сила или готовность делать какое угодно, хотя бы самое черное дело, везде... работает Коля; я ему за это добросовестное служение семье очень признателен, тем более, что эта черная работа в том возрасте, в который он вступает, уже совсем не занимательна и способна опротиветь..."3.
В сентябре 1918 года Иван и Николай, как следует из писем Ольги Сергеевны, помогли семье временно переехать на жительство в Тамбовскую губернию, чтобы не погибнуть от голода и тифа. Николая, окончившего уже гимназию, мать хотела устроить там где-нибудь письмоводителем. Вероятно, до конца лета он был при семье, а потом уехал, скорее всего, в Москву или в Сергиев Посад, где его мобилизовали в тыловое ополчение, как потом выяснилось. В первое же время Ольга Сергеевна, не имея о нем достоверных, а может быть, и никаких сведений, очень беспокоилась.4
[старшего своего сына] наказать его; теперь и не знаю, что мне делать с ним, как заставить вести себя хорошо... Он и учиться стал хуже: 4 тройки в четверти — Закон Божий, латынь, математика и франц. яз. — седьмым учеником."
Через год, 27 окт.: "... Коля — 3-м учеником IIразряда, а Лёля [Алексей, моложе на три года] — 1-м, тоже Н-го разряда".
Не сохранилось подобных сведений за 1915 — 1916 годы, видимо, переломные в формировании юноши., ибо 24 апреля 1917 года Ольга Сергеевна сообщала: "...Коля и Лёля перешли [в следующий класс] с наградой II степени, у Коли три пятерки, кроме [помимо] поведения, у Лели — все четверки..."
3 Письмо полностью опубликовано в статье об Иване Александровиче Голубцо-ве в "Московском Журнале" за 1992 г., N 11-12.
4 В письме от 27 декабря 1919 г.: " ...Очень жалко мне Николушку: бедный, бедный мой мальчик, дорогой работник! Дай Бог ему хорошо устроиться. Сколько ему пришлось пережить..."
В письме от 20 января 1920 г.: " ...И о Коле вы ничего не упоминаете: где он теперь ? Назначен ли куда ? и как себя чувствует ? У меня просто кровью сердце обливается, как о нем подумаю! ...Неужели и Лелю у меня возьмут?.."
В письмах от 8-9 февраля она запрашивает свою дочь Марию: " "Что Коля делает на вокзале? Мерзнет на часах?" и "Где Коля устраивается писарем?" Следовательно, он был в Москве и служил в железнодорожных войсках, как это следует из ее, уже мартовского, письма.
169
Лишь где-то в марте прояснилось для нее его положение. Из письма матери к Николаю (март 1920 года): "Мой милый и дорогой Ныколушка! Большое спасибо тебе за твои письма, присланные Лёле [Алексею], Павлику [будущий архиепископ Сергий] и Симе [будущий протоиерей Серафим], и за твои братские им наставления. Дай Бог, чтобы они все их приняли к сердцу и усердно им следовали на деле. Такими письмами ты мне оказываешь нравственную поддержку в деле воспитания этих трех, оставшихся на моих руках... Мне бы очень хотелось узнать, где и как ты устроился писарем... Пиши, как позволит служба... Нельзя ли и нам как-нибудь пристроиться к железной дороге, чтобы получать паёк и жить вместе...".
Два года находился Николай в тыловом ополчении Красной армии, где однажды, как известно из его собственного рассказа кому-то, при осмотре он отказался снять крест с груди, за что был наказан - его послали чистить отхожие места.
В мае 1920 года Ольга Сергеевна скончалась от черной оспы, которой заразилась от больных крестьян, за которыми она ухаживала. Детей перевезли обратно в Посад. Николай после демобилизации переехал в Москву к старшей сестре Марии — на Остоженку (д. 9, кв. 5), где поначалу жил и Ваня, а потом и младший брат — Павлик. Осенью того же или, скорей всего, следующего 1921 года Николай поступил в Сельскохозяйственную академию им. Тимирязева и через четыре года окончил ее со званием агронома-полевода. Еще до службы в армии он подал документы для поступления на Историко-филологический факультет Московского Университета, но, понимая трудности, связанные с этим в условиях господства воинствующего марксизма и идеологических чисток, изменил свое намерение, весьма вероятно, по благословению старцев или духовных отцов, руководство которых он всегда искал.
Кстати сказать, после смерти о. Алексия Зосимовского в 1928 г. Николай (и его брат Павлик) нашли духовника в лице замечательного священника церкви "Неопалимой Купины в Зубове" — Сергея Михайловича Успенского (1878—1937), которого в 1931 г. запечатлел на отдельном полотне к картине "Русь уходящая" Павел Корин.5 После о. Сергия духовником Николая Александровича стал, очевидно, иерей Федор (фамилию выяснить не удалось) из церкви Иоанна Воина на Якиманке, в конце 1949 (или в начале 1950 года) высланный в Малый Ярославец.
После него духовниками о. Николая был ряд лиц, в частности: о. Иоанн Бычков; о. Иоанн Крылов, после ссылки служивший до своей смерти в Пименовской церкви в 1954-57 гг.; о. Алексий Демин, протоиерей Богоявленского собора в Елохове (+1983).
По окончании "Тимирязевки" Николай Александрович работал близ станции Ашукинская Северной ж.д. (в Загорском районе) помощником уча-
5 Изображен на эскизе "Руси уходящей" крайним справа, в профиль, и на отдельном полотне — см. на с. 41 в альбоме, изданном в 1965 г. Алексеем Михайловым. К этому полотну на известной выставке Коринских работ в 1960 годы (?), как рассказывали, подбегали некоторые посетительницы, уже старушки, чтобы поцеловать хотя бы на картине ноги того, кто им помог выжить в страшные 30-е годы, когда их кормильцы были в Гулаге, а сами они относились к категории лишенцев.
170
сткового, а затем уездного агронома. Здесь, читая крестьянам лекции в холодном сарае в зимнее время (ведь летом его слушатели были заняты на полевых работах), он на всю жизнь сорвал себе голос.
При очередной "идеологической проверке кадров" Николай Александрович открыто высказал свои религиозные убеждения, в результате чего был уволен с разрешением работать " вне контакта с населением ". С 1929 года он работал на Московской семенной контрольной станции. Здесь он познакомился с Марией Францевной Гринкевич, дочерью агронома. Под его влиянием она перешла из лютеранства в Православие (через миропомазание). 24 июля 1932 года они вступили в брак. Жили они вначале в крохотной комнатке на Остоженке6, а после смерти родителей М.Ф. (в 1942 г.?) переехали в их деревянный дом на б. Лесной улице (впоследствии - продолжение Измайловского проспекта ) в Измайлове.
В 1937 году Николай Александрович перешел на работу в научную библиотеку' Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук им. Ленина (ВАСХНИЛ), где работал в должности библиографа до 1949 года.
В годы работы в гражданских учреждениях неизменно проявлялась душевная щедрость Николая Александровича, его любовь к людям, доброта, готовность помочь каждому и родным, в том числе. Так, в 1928 году, видимо, в отпуск, он едет в Крым, где закрывался небольшой (2-й Кизиль-
6 А точнее, занимали половину 17-метровой комнаты, отгороженной занавеской от другой половины, где жил их сосед Яковлев. См. в Приложении очерк Яковлевой.
171
ташский) монастырь (близ Аю-Дага), в котором пребывала его сестра Наталия, принявшая там в 1925 году у о. Софрония при постриге имя "Сергия". Вместе с ней он по дороге домой заезжает на духовный совет к схиепископу Антонию Абашидзе в Киево-Печерскую Лавру.
В 1931 году едет на Север в устье р. Онеги, чтобы спасти младшего брата Серафима, простудившегося на лесоповале и очень тяжело заболевшего.
Вспоминает духовный сын о. Николая Сергей Иосифович Фудель: "Когда кто-нибудь из сотрудников большого учреждения (ВАСХНИЛ) не справлялся со своим делом или был удручен какими-нибудь огорчениями служебной или личной жизни, он неизменно слышал совет: "Знаете что, сходите к Николаю Александровичу и всё расскажите. Не стесняйтесь, он такой простой и отзывчивый. Он во всем вам поможет". И люди шли к нему, сначала со страхом и стеснением, а потом легко и доверчиво. И так было в течение целого ряда лет. Поэтому почти о каждом сотруднике он знал многое и многим старался помочь. Известны случаи, когда в годы Отечественной войны он умудрялся до работы утром привезти на санках напиленные и наколотые дрова на квартиру одиноким и больным товарищам".
Его дом, а точнее — полдома в Измайлове, состоявший всего из трех небольших комнат с маленькой терраской (притом гостиная была проходной, как и небольшая кухня), с осени 1942 года стал приютом обездоленных детей. 7 (Во второй половине дома после войны жил о. Виктор Жуков).
7 Сначала это были дети его сестры Нюры — Маня (15 лет) и Иринка (6 лет) Габрияники, осиротевшие, когда их мать поместили в больницу, где она скончалась в январе 1943 г., а их отец, священник, был все время в ссылках или гонениях. Иришку взяли, проживая еще на Остоженке, вероятно, в конце 1941 года. И июня 1943 г. духовная дочь её отца Анна Григорьевна Клыгина и её мать Мария Федоровна Трухина забрали её в село Флорищи (под Киржачом), где она прожила до 14 лет. Маня же прожила у д. Коли года три, пока она не переехала к "тете Саше" (Булыге), также духовной дочери ее отца, который у нее останавливался при приездах в Москву, а затем она переехала к Нине Флоровне Пинюгиной (врачу-хирургу), сестра которой Мария жила в Киржаче, в священническом доме, где когда-то жил отец Вениамин Воронцов с семьей. Ирина помнит, что д. Коля каждый вечер ее спрашивал, какие добрые дела она сделала за день.
8 конце 1942 года дядя Коля с тетей Марусей взяли себе приемного сына Володю (1939 г.р.), потом и дочь — Валентину (1942 г.р.). Одним из мотивов усыновления детей до пяти лет был тот, что это освобождало от трудфронта, который им был не под силу по слабости здоровья. Мальчик доставил им немало хлопот и огорчений, т.к. он имел небольшие отклонения в психике, что выяснилось только впоследствии. Ира вспоминала потом, что т. Маруся почему-то считала, что Ира подстрекала Володьку озорничать и она иногда просила д. Колю наказать Иринку. Дядя Коля выводил ее в сени и, слегка пришлепывая ее, говорил: "Кричи громче, чтобы тетя Маруся слышала!" Был и такой случай с Володькой. Марья Францевна, сидя как-то в трамвае, обернувшись, с ужасом увидела в окне трамвая улыбающееся лицо своего Володьки, ехавшего на буфере, или, как тогда говорили, — "на колбасе".
Поскольку о. Николай все свое время посвящал пастырской деятельности, то не заметил, как тот еще в мальчишеском возрасте попал в какую-то уличную компанию, которая довела его до какого-то уголовно-наказуемого проступка. Когда
172
Терраска же выходила в небольшой сад, размером вероятно в 5—6 соток. Там в теплое время года о. Николай мог принимать для беседы своих духовных детей в специально сооруженной будочке ("беседке"), где параллельно стояло две скамьи, на два-три человека — каждая. Это было сделано по совету одного из его духовных отцов, дабы о. Николай меньше тратил сил и времени для общения с своими духовными чадами и имел возможность все же побольше быть дома с семьёй.
С противоположной стороны дома, в сторону трамвайной линии, находился длинный сарай8 с дровами для отопления, и где духовные чада, приходившие к о. Николаю, иногда заставали уединившимся для молитвы.
Володя повзрослел, о.Николаю с трудом удавалось его куда-то пристроить на работу, но Володя долго на ней не задерживался. Жизнь его складывалась трудно и он довольно рано умер 22.10.1992 г.
У Валюшки же смогли развить музыкальные способности, поскольку сама Мария Францевна немного играла на имевшемся в их доме пианино и приглашали учительницу музыки. На семейные праздники приходили родные и знакомые. Среди них запомнилась Анна Ивановна Константиновская с сыном Николаем. Кажется, они оба могли играть на пианино. Тогда молодежь пела русские народные песни.
В этом же доме находили кратковременный приют и помощь оказавшиеся в бедственном положении некоторые духовные дети и собратья по службе, насколько помню, возвратившийся из ссылки о. Иоанн Крылов, родной брат Серафим — священник, перебиравшийся из Ростова-на-Дону в Подмосковье, а затем в Москву.
Другому брату — Павлу, в монашестве Сергию, он пишет своего рода наставление-инструкцию, когда того довольно неожиданно хиротонисали во епископа.
Приходившим посетителям всегда предлагалось чем-либо подкрепиться, об этом заботилась весьма пожилая их домработница — Лилли Эдуардовна Эрдманн (в крещении — Анна, родом из Риги), когда-то до революции бывшая бонной у Марии Францевны. Высланная в 1941 году в Среднюю Азию как немка (вместе с отцом Марии Францевны — директором местного лесопарка и оранжереи, где работала и Лилли Эдуардовна), она одна возвратилась оттуда в конце 50-х годов (см. в приложенных письмах) и нашла приют в этой семье, как ее член. Весьма приветливая и радушная ко всем, вечно суетившаяся у плиты или у стола, добродушно ворчавшая то на своих, то на кого-нибудь из гостей, что они не дают покоя Николаю Александровичу, она воспринималась как необходимый компонент этого дорогого всем дома.
Отец Николай не оставлял своим вниманием и своих соседей по квартире на Остоженке, в частности, и Надежду Николаевну Остапкович, жившую сначала со своей матерью, а потом одиноко. Последние годы она сильно страдала от мании преследования. Периодически попадала в больницы. Скончалась 26 дек. 1992 года и похоронена на Головинском кладбище.
В этом доме всегда обитали и кошка и небольшая собака. Многим, вероятно; запомнилась "Дэзька"
8 Впоследствии, при продлении трассы метро в Измайлово, он оказался над выходом ее из тоннеля. Через несколько лет, уже после смерти о. Николая, это обстоятельство почему-то послужило причиной для выселения его семьи из этого дома. Им дали двухкомнатную квартиру неподалеку — с северо-восточной стороны Измайловского пруда. Но Мария Францевна, скончалась от астмы 25.11.1972 г., еще не успев переехать, а Лилли Эдуардовна, переехавшая с Валюшкой, из-за глухоты, вероятно, попала под машину (+24.12.1976). Ее отпевал на дому Владыка Сергий, получив на это разрешение в Патриархии.
173
Еще до принятия сана жизнь Николая Александровича была дыханием самозабвенной доброты, а это требовало иногда и величайшего мужества. Вот один случай, рассказанный его матушкой. В годы войны Николай Александрович, освобожденный от военной службы по состоянию здоровья, каждое лето работал на трудфронте - на лесозаготовках, в колхозе и проч. И вот однажды зимой приходит сообщение, что в том колхозе, где он летом работал, один юноша попал под суд, ему грозит расстрел. Он был невиновен, но только Николай Александрович мог это доказать. Начальница в библиотеке не отпускала его на суд. Тогда Николай Александрович уехал самовольно, а в войну это приравнивалось к дезертирству. Суд состоялся, юношу благодаря показаниям Николая Александровича оправдали, и для него самого это "дезертирство" обошлось без тяжелых последствий.
Уход со светской работы на поприще церковной деятельности, да еще в годы, когда на Церковь поднималась новая волна гонений, был, с точки зрения одних, быть может, актом безумным, других - актом исключительного мужества, для самого же Николая Алексеевича - естественным завершением того пути, по которому шла вперед его внутренняя, невидимая для других, жизнь.
Для тех, кто знал его близко, кто вручал ему свою судьбу, было очевидно, что он - избранник Божий. Видно, что семена Евангелия пали на добрую почву, удобренную стараниями его матери и старцев. В его душе отозвались слова Христа: "Посмотрите как нивы побелели и готовы..."
Одной духовной дочери он говорил, что всю жизнь он хотел и готовился стать священником, чувствовал, что это будет, но его духовные отцы (старец Алексий Зосимовский, о. Сергий Михайлович Успенский, у которого в алтаре в 20-е годы прислуживали Николай и Павел9) и другие удерживали его, говоря: "Сейчас ты в два счета погибнешь, а придет время, когда ты будешь нужен".10 При объяснении с Марией Францевной Николай Александрович сказав ей, что собирается быть священником, спросил ее, готова ли она быть женой священника, и она согласилась.
К принятию священства Николай Александрович тщательно готовился. До нас дошло от него много машинописных конспектов и программ Московской духовной семинарии 1944-1948 гг., а также стопка тетрадей (толщиной около 15 см) с его рукописными конспектами церковно-учебной литературы. Благодаря солидной теоретической и практической подготовке Николай Александрович 3 августа 1949 года успешно сдал экстерном экзамены на священника перед комиссией, возглавляемой протопресвитером Н.Ф. Колчицким.
1 сентября 1949 года Николая Александровича посвятили в диаконы; 2 и 3 сентября он служил в упомянутом Измайловском храме вместе с о. Иоанном Крестьянкиным. Позже он говорил, что даже огорчился, когда ему сказали, что 4 сентября его будут рукополагать во священники
9 Об этом, в частности, упоминает Анатолий Борис. Свенцицкий в своих воспоминаниях — см. ж. "Путь Православия" N 2, М. 1993 г. и "Они были последними".
10 Известен и другой вариант: "Сейчас есть другие, а придет время, когда их не будет, и тогда будешь ты".
174
— он хотел подольше послужить диаконом. Но это рукоположение состоялось, и с 4 сентября Николай Александрович стал отцом Николаем. И с этого дня перед ним открылось море людских страданий, немощей и греха. Он служил (кроме последнего года, когда расписание на каждую неделю составлялось по-разному) в понедельник и вторник в храме Ризоположения на Донской улице, в среду и четверг - в малом соборе Донского монастыря, по воскресеньям и праздникам попеременно в этих храмах, имевших тогда общий штат духовенства. Легче и свободнее чувствовал себя батюшка в Донском, туда он обычно и назначал приходить обращавшимся к нему людям. Потом это уже знали - идти к нему на службу надо к 7.00-7.30, а если только для беседы, то часам к 11-ти. Возвращаясь из Донского со службы, мы видели людей, часто новых, незнакомых, которые шли и шли в Донской. Много интеллигентных лиц, но много и простых старушек; молодежи по тому печальному времени очень много, по нынешним меркам - мало.
"Это был действительно "пастырь добрый", отдавший всего себя заботе о своих многочисленных церковных детях. Их было множество со всех концов Москвы... А он был со всеми ровен, со всеми тих, каждого принимал так, как будто он только и ждал этого его прихода, чтобы отдать ему со всею щедростью свое драгоценное время и все душевные силы" (СИ. Фудель).
В будние дни Батюшка служил утреню и литургию, молебны и панихиды, принимал людей в храме (и всюду - во дворе, на улице, в транспорте), а затем начинался его великий подвиг хождения "по требам", как он это называл. Когда надо было причастить тяжело больного, а иногда и после нескольких бесед подготовить его к исповеди и причастию, о. Николай был абсолютно безотказен.
Пастырское служение о. Николая отличали:
— глубокое молитвенное предстательство за тех, кто к нему обращался, или о тех, о ком просили;
— бескорыстие и полная нестяжательность;
— забота не только о духовном, но и материальных нуждах, часто и без запросов об этом со стороны нуждающихся;
— самоотверженная любовь к ним, готовность в любое время оказать им помощь, приехать к больным или умирающим;
— прозорливость, как свидетельство его святости.
Примеры такого служения читатель найдет в брошюре Ольги Николаевны Вышеславцевой "Пастырь во времена безбожия",11 где помещены также воспоминания о нем и некрологи еще ряда духовных его чад, в том числе Сергия Иосифовича Фуделя12.
11 Об отце Николае Голубцове и воспоминания из собственной духовной жизни автора. Изд-во "Сатис", СПб, 1994 г.
12 Ошибочно напечатано "Фрудель".
175
Из этой брошюры (с. 18—19) мы приведем лишь следующий фрагмент: "У меня был знакомый переплетчик, уже старый и больной человек. Жил он с женой, очень милой хлопотуньей. Ему я отдавала в переплет книги о. Николая. Однажды о. Николай сам зашел за ними и, увидев больного человека, предложил прийти и причастить его. Переплетчик был очень обрадован и растроган. На другой день он позвонил мне и попросил прийти к ним. Встречаю своих милых старичков чем-то расстроенными. Смущенно протянул мне переплетчик золотую 10-рублевую монету, которую попросил передать о. Николаю, вероятно, потерявшему ее у них. Жили они скромно, если не сказать бедно. Отцу Николаю очень понравились они, и он потом отметил: "И у них есть страх Божий". Они от его посещения были в восторге. Зная отца Николая, его бескорыстие, стремление незаметно помочь в нужде, я попробовала их убедить, что он не забыл эту монету, а оставил им (она оказалась под бумагами на столе, рядом с которым он сидел). Чтобы их успокоить, я пообещала им, что спрошу его. Рассказала о. Николаю о смущении старичков, а он, стараясь быть серьезным,» убеждает: "Я здесь ни при чем".
— А кто же?
— Николай Угодник.
Вероятно, о. Николаю кто-то подарил эту монету в день Ангела, а он оставил ее старичкам, так как был он у них в самый праздник "зимнего Николы".
* * *
У одной знакомой была воспитанница. Она собиралась выйти замуж за студента, только что закончившего аспирантуру. Решили венчаться. "Отец Николай сказал, что повенчает их. Зашел о. Николай договориться о времени венчания. Пробыл он недолго. Хозяйка дома вскоре обнаружила вполне значительную по тем временам сумму денег, которую о. Николай оставил под стопкой белья. На удивленный возглас "Зачем?" о. Николай спокойно сказал: "Они начинают новую жизнь, многое понадобится..."
* * *
У него самого дома — обстановка была простая — та, которую его жена унаследовала, и он ничего не приобретал за время своего священства.
* * *
Однажды пришла ко мне приятельница, расстроенная встречей со своей знакомой, недавно вернувшейся из ссылки. Она заболела, врачи прямо сказали, что у нее рак, и потому она решила покончить с собой.
— Что делать?
Я спросила ее о больной: "Она верующая?"
— Не знаю.
— Спросите ее, может быть, она захочет поговорить со священником, тогда я попрошу о. Николая.
Встреча эта состоялась. Отец Николай очень долго разговаривал с ней, потом исповедывал ее. На вопрос об операции, которую ей предлагали, о. Николай решительно ответил: "Никакой операции". С этого времени и до конца ее дней о. Николай молился о ней и регулярно посещал ее".
176
Любопытны воспоминания Зои Александровны Зиновьевой, очень искреннего, относительно недавно умершего человека,13 в прошлом медсестры с незаконченным высшим образованием, натуры мистически одаренной.
"Я очень и очень хотела повенчаться. Много молилась Господу, Матери Божией и святым угодникам. И вот, настал наконец желанный день. О. Николай попросил закрыть двери храма. Затем зажгли паникадила, в церкви было торжественно, но из посторонних и даже моих близких никого не было. Боже, думала я, ведь совершается таинство, я порываю с блудом. Господи, благодарю тебя!.. Нельзя выразить радость, охватившую меня. Я чувствовала, что небо разверзнуто надо мной, что Бог видит мое сердце, мою благодарность, что Он, конечно, смотрит на меня. И вдруг я чувствую, что я приподнялась над полом приблизительно на полметра и не пошла, а плавно летела за о. Николаем. Коля, сын, мне потом говорил: "А я думал, что это так полагается. Я видел, как ты была над полом и летела." Коля учился уже во втором классе. Когда о. Николай подвел меня к алтарю, то я увидела множество ангелов вверху над престолом, они над облачками, улыбались мне. Я опустила глаза. Мне казалось, что у меня нет уже груди, а вместо нее небо. О. Николай улыбаясь сказал мне: "Ну вот, исполнилось твое желание."
* * *
"Мне очень нравилось быть на исповеди. Поэтому, когда батюшка шел исповедовать, я тоже направлялась к тому же месту. И вот однажды я подняла свой взор вверх — (это было в Донском монастыре, где погребен патриарх Тихон). Тут я увидела над исповедующимися вместо потолка Крест в самую натуральную величину, а на нем, укрытый пеленой, лежал Христос. Головой лежал Он по направлению к алтарю. Если стать лицом ко Христу, то на левой стороне Креста на его конце стояла Матерь Божия, накрытая покрывалом, и молилась, подняв лицо вверх, а на правой стороне Креста у самого основания правого ответвления Креста сидел голубь, держащий в клюве веточку с листьями, слегка двигая головкой. Я опустила глаза, думая, что это, очевидно, мне показалось, но когда я снова посмотрела, то увидела почти то же, только Матерь Божия стала на колени и молилась. Мне показалось, что больше смотреть я не имею права.
Видение все было в натуральную величину. Молящиеся стояли с наклоненными головами, и священник благословлял их.
Я пишу эти строки, но душу наполняет страх за свои дела перед великой милостью Божией, открывшей мне Свое присутствие, Святого Духа, Божией Матери — это видение было Великим Постом. После того как вынесенный Крест на четвертой неделе был унесен, я пришла вечером в церковь. Ко мне подошла женщина — юродивая и, обращаясь ко мне, сказала: "Я тебя ищу, вот тебе веточка с Креста", — и дала мне веточку, которую держал голубок. Эта веточка — теперь лишь часть ее — хранится у меня и сейчас.
В Донском монастыре исповедь часто идет у Креста. Около Креста по левую сторону над аркой висела икона, но какая, я не знала и спросить
13 Скончалась 10 июля 1994 года.
177
стеснялась, а сама разглядеть ее не могла, так как из нее всегда исходил пучок света. Сказать об этом стеснялась потому, чтоб не приняли меня, грешную, не за того, кто я есть. После явления мне Креста с Господом, Матерью Божией и Голубем, я часто взглядывала, особенно во время исповеди, на икону, но стала видеть такое явление, что из света выходил Глаз, который обходил всех исповедующихся, затем шел под арку по направлению к алтарю и исчезал. И всякий раз, как только начинала смотреть на икону во время исповеди, то видела то же самое.
В другое время я видела лишь свет, идущий из середины иконы, но не дающий возможность на Нее смотреть. Однажды я решила пойти за глазом. Глаз был чуть больше обыкновенного, и когда я подошла к алтарю, я ничего не увидела, но когда открыли Царские Врата и вынесли Святые Дары, то увидела между Престолом и Царскими дверями на высоте Царских дверей Глаз, но этот Глаз был очень большой и, кажется, в золотых лучах, но я не могла смотреть — мне стало очень страшно.
О, Милосердный! Как много раз ты спасал меня, как много милостей Ты ниспослал мне, грешной. Слава Тебе, Боже наш, Слава Тебе!!!
Боже, дай мне Премудрости в нахождении и утверждении путей Твоих и помоги мне в оказании помощи потерявшим или ищущим путь к Тебе".
И снова обратимся к запискам СИ. Фуделя: "Он (о. Николай) мог, например, даже в Великий Четверг, после долгой обедни, на которой было чуть ли не тысяча причастников, ехать без всякого перерыва, через всю Москву, на метро и автобусах, чтобы навестить больных, а потом, не заезжая домой, возвращаться в церковь на 12 Евангелий (добавим, что на Страстной Седмице о. Николай служил в Донском один с вечера Великого Вторника до Пасхальной ночи)... Известны случаи, когда родственники больного человека его вовсе не желали принимать, а он все-таки туда ехал. В одном доме его не впускали три раза, и только на четвертый его смиренное упорство победило, к радости больного и, кажется, кого-то из тех, кто не впускал и раскаялся". Там же помещен рассказ СИ., как он приехал к Батюшке с просьбой причастить одну умирающую. Это было в первый день Рождества. Батюшка только что приехал из храма и сидел за праздничным столом со своими близкими. Допивая первую чашку, СИ. все же пролепетал свою просьбу. "Ну что ж, — сказал о. Николай, — сейчас и поедем". И они поехали из Измайлова на Арбат".
Он посещал больных и в больницах, хотя в то — "хрущевское" — время это было почти невозможно.
Его слово было со властию, оно исходило от сердца, проникнутого горячей молитвой. Вот один случай, рассказанный покойной Анастасией Владимировной Паевской: одна женщина в раздражении сказала сыну: "Мне такой сын не нужен". И он пошел и покончил с собой. Можно — вернее, невозможно, представить себе душевное состояние матери. Ее все же привезли к о. Николаю. После беседы с ним она сказала: "Я счастлива". Какие он нашел тогда слова? Но, конечно, ее спасла от отчаяния его всесильная молитва.
178
Как он умел слушать каждого человека! — Он совершенно забывал себя, он весь был — любящее молитвенное внимание. Вот отрывок из одной записи о первой беседе с ним: "Рассказываю свою путанную историю с Е. и с изумлением вижу, как этот человек умеет слушать: кротко склонив голову, весь уйдя в глубочайшее внимание, с таким доверием, чуть ли не с благоговением к раскрывающейся перед ним душе человеческой, как бы смиряясь перед ней. (Он часто говорил нам: "Каждый человек — образ Божий. Вы должны в каждом видеть образ Божий". И в его устах это не были просто слова, это была суть его отношения к человеку). После моего рассказа он задал мне несколько вопросов и спокойно, уверенно сказал: "Нет, это неподходящий для вас человек". И еще через несколько недель: "Да ведь сразу видно, что неподходящий человек". И удивительно — мое сердце сразу согласилось с ним, а сколько до этого было терзаний!... Я возвращалась от него в тот весенний вечер и сама поражалась, что со мной случилось: вырезана такая застарелая опухоль, и мне не больно, только легко и радостно! Какая же это умелая рука, какой это мастер-хирург.... Потом он также положил конец моей совершенно искусственной дружбе с одной девушкой. С ней, как я ни старалась (по благословению другого духовника), оставалась полная внутренняя чуждость под маской неразрывной дружбы. Но в обоих случаях он не требовал решительного разрыва. Может быть, вообще он предпочитал в таких случаях максимальную осторожность, деликатность. Говорил: "Нет, резко рвать не надо, просто — реже видеться, меньше разговаривать". И всегда это приводило к нужному результату.
Много лет спустя, за несколько месяцев до его кончины я, уходя в будний день от Литургии в Донском, оглянулась, чтобы перекреститься, и увидела Батюшку вот также углубленного в беседу с какой-то женщиной. Весь облик его излучал благодатное внимание, кротость, смирение, тихость, которые наполнили собой весь храм. И я пошла на работу с таким чувством радости, будто это он со мной сейчас поговорил, сказал слово утешения, благословил".
Конечно, Батюшка занимался не только тем, что разводил неподходящих людей. Браки, которые он благословлял, всегда были счастливые. Он благословлял и дружбу. Двум девушкам он сказал : "У вас есть сокровище". Они недоумевают — только что кончили учебу, нет ни сберкнижек, ни золота. А он: "Это ваша дружба. Она будет проходить испытания, но не разлучайтесь друг с другом". И действительно, дружба Нины и Нади проходила испытания, одна даже хотела уйти, но Батюшка явился ей во сне (уже по кончине) и сказал: "Не уходи". Так они вдвоем ухаживали за престарелыми родителями Нины и похоронили их, так Нина была поддержкой Наде, когда та уже в преклонных годах дважды сломала ногу и руку, так они и живут теперь вдвоем на протяжении почти полувека.
А другой духовной дочери сказал: "Учитесь нести крест одиночества". В предыдущих беседах говорил ей, что этот крест будет для нее легче, чем крест семейной жизни.
Нина и Надя рассказывали такой случай: старшая сестра приезжала к Батюшке с тревогой за младшую, которая вела себя очень странно, убе-
179
гала из дома, была совсем больная. Он сказал: "Не беспокойтесь, она хорошо выйдет замуж, и у нее будет трое детей'. Так и было. Все они живы и сейчас. .•>*
Приведем в сокращенном виде воспоминания о Батюшке одной его духовной дочери — врача-витаминолога Марии Александровны Крашенин-никовой. Впервые она увидела Батюшку во дворе Донского монастыря и была поражена, потрясена тем, какие у него добрые глаза. Ее подруга сказала ей: "Этот Батюшка очень хорошо исповедует". И Маша отправилась к нему на исповедь, и после нее Маша стала духовной дочерью о. Николая. Вот несколько рассказанных ею случаев.
"В 58-м году мне было необходимо уйти с работы, все там было не по душе, а меня не отпускали. Приезжаю к Батюшке в храм Ризоположения, рассказываю. Он говорит: "Надо найти себе замену". Тут я в первый раз в жизни обиделась на Батюшку — где мне искать замену, людей на улице спрашивать что ли? Лучше ничего не говорить, чем такое сказать. Приезжаю из церкви на работу, вижу/— в вестибюле сидит незнакомая девушка. И потом я вновь проходила мимо нее, она все сидит. Я спросила, не надо ли ей в чем-нибудь помочь, она отвечает, что кончила мединститут, у нее свободный диплом и она ищет себе работу. Привела ее в мой отдел, представила ее заведующему, и она была принята, а мне подписали мое заявление об уходе.
В том же году. Осень. Дров нет (мы живем за городом). Приезжаю к Батюшке в Донской. Он говорит: "Ну, пойдем просить святителя Николая", и мы с ним подошли к чтимому образу и помолились. Приезжаю домой, мама и сестра еще не вернулись из Лавры. Раздается звонок, стоит человек и спрашивает, не нужны ли дрова — он привез на соседнюю улицу, а там уже купили. Выхожу и вижу целую машину дров — 5 кбм., и все одна прекрасная сухая береза. Первым моим чувством было отчаяние: ведь они стоят, конечно, рублей 500, а у меня всего 300 (на старые деньги). Спрашиваю цену — 300 р. Когда приехали мама и Катя и, изумленные, спросили, откуда дрова, я ответила: "Батюшка Николай прислал"."
Далее ее же рассказ 9 том, как по благословению Батюшки — заниматься научной работой — она чудом поступила в Институт туберкулеза, где проработала 25 лет и была счастлива. Она же рассказывала о чудесном исцелении за одну ночь, после молитвы на могиле у Батюшки, ее троюродной сестры Лиды, от которой отказались врачи.
В московских церковных кругах широко известны обстоятельства появления на свет двух дочек о. Николая В. и его матушки Нины. У Нины была гипертония в такой тяжелой форме, что ей пришлось оставить любимую работу в Консерватории. Врачи категорически запретили ей иметь детей. В 50-х годах о. Николай и Нина стали духовными детьми о. Николая. И вот — паника среди родных и близких: Нина ждет ребенка. Известный терапевт Александров говорил: "Нина Аркадьевна идет на самоубийство". Знакомая их семьи заведующая гинекологической больницей в г. Горьком писала отчаянные письма, что за 30 лет ее практики не было ни одного благополучного исхода родов при такой гипертонии. А мы, духовные дети о. Николая, не сомневались: раз Батюшка благословил, все будет хорошо. И так благополучно появилась на свет Олечка. Через
180
несколько лет история4 повторяется. Нина снова беременна. Гнев их родш на "невежественного в медицине о. Николая" неописуем. И — уже по кончине Батюшки — благополучно рождается Танечка. Третий аналогичный случай описан О.Н. Вышеславцевой [5, стр. 20].
Ирина Сергеевна М. повторяет уже сказанные нами выше слова: "Его слово было со властью. Его невозможно было не слушаться. По его слову я не задумываясь выскочила бы в окошко, зная, что так надо. Однажды я стояла в храме Ризоположения с бурей в душе, дожидаясь Владыку Стефана (Никитина). О. Николай проходил мимо, благословил, пошутил. И сразу буря утихла, наступила тишина, мир". И.С. приехала к о. Николаю домой за несколько дней до его смерти с мучительным вопросом. Он дал ей чисто практический совет, но благодаря тому, что она исполнила этот совет, мирно устроилась и ее дальнейшая жизнь и жизнь ее сестры Е.
Каким счастьем было для нас его духовное руководство! Одной духовной дочери он сказал: "Духовничество — это вот что: с одной стороны, дается обязательство послушания, а с другой — обязательство спасти душу". В другой раз сказал: "Не относитесь ко мне как к какому-то старцу. Просто — просвещенный священник". В ответ — с растерянностью, недоумением: "Батюшка, я не могу относиться к Вам не как к старцу". Ничего не сказал, только чуть заметно улыбнулся. Он обсуждал с нами весь распорядок дня, молитвенное правило, подчеркивал необходимость регулярного причащения ("Это самое главное"), учил вести "дневник грехов". У него была прекрасная библиотека, и он давал всем книги — строго по своему, выбору, потом спрашивал впечатление о прочитанном. Многие передавали ему письменную исповедь, делали это незаметно, в темном приделе, ведь это могло оказаться в те времена криминалом. Очень часто он отвечал на то, что не было ни сказано, ни написано, и говорил это таким простым, "будничным" тоном, что некоторые только потом спохватывались: да ведь я же забыла ему это открыть, как же он знает? Одна девушка, Юля, приходила к нему на исповедь с запиской, но он отвечал ей, не глядя в эту записку.
И все же, все же были редкие, единичные случаи непослушания ему. Эти случаи всегда кончались катастрофой — не трагедией, потому что он все-таки вытаскивал человека из беды своей всесильной молитвой. И потом, видя горячее раскаяние, никогда не говорил: "Ведь я же предостерегал..." Ни слова упрека, только любовь, только сострадание. Одна духовная дочь, испившая горькую чашу непослушания, спросила: "Вы теперь на меня сердитесь?", — а он ответил: "Разве может отец сердиться на своих детей?".
Частной исповеди у о. Николая всегда предшествовала "общая исповедь" — в сущности, проповедь на тему праздника, дневного евангельского чтения, памяти дневного святого. Свою "общую исповедь" он вел почти каждый день, и каждый раз за простотой его слов чувствовалось, что он ведет ее точно впервые. Временами он как бы уже не говорил, а просил, умолял, призывал в желании разбудить все еще спящее сердце. И по себе и по многим скажу, что за много лет не было случая, чтобы мы возвращались после исповеди у о. Николая с прежней сухой душой". (СИ. Фудель).
181
Он находил общий язык с людьми самого различного воспитания и разных специальностей. К нему можно было прийти с любым вопросом, не только личным, и получить помощь.
Екатерина Александровна Крашенинникова, работавшая в Музее имени Скрябина на Арбате, одного из центров музыкальной культуры Москвы, где еженедельно проводились прослушивания лучших творений мировой музыки, в отчаянную для музея минуту пришла к о. Николаю и рассказала, что музей практически обречен на ликвидацию. Батюшка выслушал ее внимательно, помолчал и быстро сказал, что надо написать совместное прошение с недавно открытым Музеем русской музыки им. Глинки и не оставлять молитвы. "Стучите, и отворят вам". И прибавил: "И я тоже буду молиться". Через несколько месяцев музей был спасен. В Музее имени Глинки сказали: "Это — чудо".
Приведем один поразительный случай его прозорливости. Этот случай свидетельствует, что о. Николай молился не только за своих духовных детей и за тех, кто приходил к нему со своими трудностями, но и за всю Русскую Церковь, переживавшую тогда трагическое "хрущевское" время, когда храмы закрывались насильственно один за другим и Н.С. Хрущев прилагал все усилия, чтобы выполнить свое обещание — показать в 70 году по телевизор/ "последнего попа". И вот на одной общей исповеди зимой 61 года Батюшка спокойно, просто говорит как о чем-то бесспорном: "Ближайшие два-три года будут для Церкви очень тяжелыми. Но в одну ночь все изменится". Именно ночь, а не день. Эта ночь, ночь под Покров Пресвятой Богородицы. 1964 года, когда был низложен своими соратниками гонитель Церкви, наступила уже после смерти Батюшки, и хотя свободы Церковь не получила, но закрытие храмов прекратилось и дышать стало полегче. В начале 62 года он опять сказал одной духовной дочери: "Ближайшие два-три года будут для Церкви очень тяжелыми". Конечно, такое откровение о судьбах Церкви не могло быть случайностью, в нем мы видим ответ Свыше на горячую молитву Батюшки за страждущую Церковь. Здесь уместно вспомнить, что о. Николай глубоко чтил Св. Иоанна Кронштадтского, во все дни его памяти говорил о нем как об идеале пастыря (а в те годы нельзя было и произносить имя этого "монархиста", "черносотенца" и т.п.). Но ведь Св. прав. Иоанн Кронштадтский был молитвенником за Россию, за Русскую Церковь, и в этом о. Николай был его последователем.
Отец Николай не только молился, но и многое делал. В частности, он поручал знакомым машинисткам перепечатывать душеполезные религиозно-нравственные сочинения для духовного образования своих чад. Кстати, это был и домашний подработок для домохозяек. Кроме того, он пытался и небезуспешно растить церковные кадры. В этом плане интересны его советы своему брату — Владыке Сергию.14
Сокровенные глубины своей жизни во Христе о. Николай таил от всех. Но тайное все же становится явным. Вот один случай. Одной его духовной дочери пришлось терпеть много несправедливостей на работе, она ему об этом рассказала и добавила: "Но я думала — Господь больше терпел, это
14 См. в приложенной переписке, от 3.05.1957.
182
с Ним соединяет". И вдруг Батюшка преобразился — словно могучий орел раскинул крылья — и горячо-горячо сказал: "Если будете так рассуждать, то скажете — мало, Господи, мало". Это он о своих скорбях говорил — "мало, Господи, мало".
"Выдавали" его иногда и его глаза. Серо-голубые, очень чистые, добрые, они крайне редко превращались в море синего пламени. Каждому из его духовных детей довелось видеть это, но очень-очень редко, иногда один раз в жизни.
Разные лица и в разное время видели сияние вокруг его головы во время богослужения.
От людей, не понимавших о.Николая, приходилось слышать, что он был противником монашества. Это глубоко неверно. Он действительно был противником легкомысленно или формально принимаемых обетов. Но когда на одну его духовную дочь напало искушение против монашеского пути, он ответил с пламенным негодованием: "Как?! Человек приносит свою жизнь в дар Богу, а вы говорите...". В молодости он сам думал о монашестве для себя, но отцы, в первую очередь старец Алексий Зосимовский, сказали: "А сначала тебе нужно жениться" (из его рассказов). Впоследствии он все же благословлял постриг в мантию (конечно, по тем временам тайный), когда усматривал в этом волю Божию.
Он жил подвижнически — очень мало ел, хотя, казалось бы, ни от чего не отказывался, очень мало спал. Однажды он сказал: "Святым сон был также нужен, необходим, как и всем, но они заменяли сон молитвой, и Господь подавал им за три часа сна такой же полный отдых, как другим за восемь". Это он говорил, конечно, от собственного опыта, хотя меньше всего считал себя святым.
Его доброта, его нестяжательность были поразительны. В книге Вышеславцевой рассказаны несколько случаев, когда он, придя причастить больного, незаметно оставлял где-нибудь под салфеткой деньги. Приходившие к нему давали ему иногда и много денег, и он не отказывался, но тут же все раздавал нуждающимся. "Духовная забота о людях была у него как бы укрепляема или подтверждаема заботой материальной. Я знаю и по себе и по другим, как щедро он помогал в материальной нужде людям". (С. Фу-дель). А семья о. Николая жила очень скромно; все годы своего священства он проходил в одном и том же зимнем пальто, купленном за 600 (т.е. 60) руб. Весной и осенью он носил старенький синий плащ, летом — светлый китель, под которым умело прятал полы подрясника. Зимнюю шапку неизменно сменяла серая кепка, с которой он не расставался даже когда работал в своем саду, и которая иных людей шокировала (что за священник в кепке?).
Нищие не расходились, пока Батюшка не выйдет из храма. Он всем подавал, но и просил их молиться — называл имена. Он любил животных -— воробьи слетались тучей, когда он выходил, и он их кормил.
У него было живое чувство юмора — о.Николай мог и добродушно пошутить, и посмеяться, как дитя.
Несмотря на крайнюю занятость пастырскими трудами, о. Николай находил время и для дорогих его сердцу занятий богословием и духовной литературой.
183
Возможно, что с желанием помочь своему брату — епископу Сергию в его работе над темой Рублевской "Троицы" и сам о. Николай погрузился в эту тематику, и в 1956 г. составил труд в 28 страниц по названием "Опыт догматического истолкования иконы Андрея Рублева "Св. Троица".15
В 1958 г. появился значительно расширенный и переработанный вариант (оглавление + 98 стр. + заключ., 3 стр.) под названием "Размышления зрителя иконы "Св. Троица" Андрея Рублева" (Опыт раскрытия идейного содержания и символики...)
В 1960 г. им был составлен и сокращенный вариант под названием "Пресвятая Троица и домостроительство. Размышления "Зрителя" у иконы..." М. 1956—59. в 58 страниц в машинописи (без оглавления), отсюда фрагменты были напечатаны на 6,5 страницах в ЖМП № 7 за 1960 год.
Владыка Сергий посчитал, что о. Николай, вероятно, чересчур залез в его сферу и на форзаце его машинописи изволил начертать: "Художественное] творение [совершается] под благодатным осенением, но не от ума тел[есного]. Головное же умствование — много говорит лишнего, и это не убеждает; лучше меньше, но убедительнее по существу.
На данную работу можно ответить словами, некогда сказанными В.М. Васнецовым, невольно подслушавшим разговор 2-х художников об его произведениях на выставке: "А я и не думал тоже (?), что все умно получится". (Не помню точно, но смысл таков.)16
Вот потому-то не очень убеждает эта работа, хотя и не плохая, что в основе ее лежит умствование, а не душа художника, но, может быть, и этот путь не плохой, как сказал Васнецов. Е[пископ].С[ергий]. 10/V-60 г."
Позднейшая (от 20.5.1979 г.) приписка Владыки — "это ответ брату о его работе" — вероятно говорит, что эта рецензия дошла до о. Николая.
Но в том же 1960 году (или в конце 1959 г), судя по указанию, сделанному отцом Николаем, появился и "вариант I, полный": под названием "Троица и Домостроительство" (Размышления зрителя...), в котором в отличие от варианта 1958 г. исчезли два пункта (№ 10 — "О духовном содержании творчества Рублева" и № 17 — "Икона Св. Троицы и Русь Православная"). Объем этого "варианта I" около 120 стр., но в нашем распоряжении находится только предварительный "беловик" с правками. К нему, видимо, есть скрепа в 52 страницы под названием: "Приложения. О Пресвятой Троице17 и домостроительстве". (Тексты из Св. Пис. В. и Н. Завета и выписки по Тв. Свв. отцов), М., 1960. Но ни один из вариантов не был издан.
Имея горячую любовь к Божией Матери, многие и многие труды положил он к прославлению Ее имени. Отцом Николаем написаны две службы с акафистами в честь богородичных икон — в честь Донской иконы Божьей Матери и иконы "Взыскание погибших"}* утвержденные Св. Патриархом
15 Это — машинопись с Приложением (в 14 страниц): "Учение о Св. Троице свв. отцов, как основной источник догматического толкования иконы А. Рублева" с дарственной подписью: "Посвящается дорогому Владыке-брату как маленькая лепта в капитальный труд его о творчестве Рублева о Св. Троице. Недостойный священник и брат Николай"15. 01.07.1956 г.
16 Каков же смысл? Его можно понять и так и сяк. (С.Г.).
17 В оглавлении варианта 1-го слово "Пресвятая" очевидно по ошибке пропущено.
18 Кондак 1 этого акафиста в отличие от уже бывшего в церковном употреблении имеет следующее начало: "Избранней от Бога грешных заступнице, /благоизволившей взыскати овцы заблудшия/, мы, недостойнии соборное пение
184
Алексием 1-м к церковному употреблению. (Здесь уместно отметить, что и Божия Матерь сподобила его первую и последнюю службы в священном сане совершить в день чествования Ее иконы 1 сентября 1963 года).
Конечно, на эти труды у него оставались только урывки времени, которые он умел использовать только потому, что знал цену каждой минуте. Так, его видели однажды в длиннейшей томительной очереди на дровяном складе, где заказывали топливо. Батюшка тихо, кротко сидел, записывая что-то в блокнот, всецело углубленный в свою работу.
От о. Николая дошли до нас в машинописи и его проповеди, записанные его духовными дочерьми за 1953-55 годы (72+90 стр.) и за 1956-57 гг. (227 стр.).
Изредка его проповеди печатают и до сих пор на страницах Журнала Московской Патриархии.
Заканчивая повествование о жизни этого подвижника, нельзя не упомянуть вкратце о том, каким он был чутким, внимательным мужем и отцом, каким рачительным хозяином дома. За полтора месяца до его кончины, уже после первого инфаркта, его застали в "выходной день" стоящим на лестни-
ныне принесем: /умоли, Богомати, Сына твоего /неправды наша милосердием покрыта/ и расточенные вкупе собрати..."
Акафисты были впервые изданы за рубежом в издательстве YMCA-Press (Париж) в 1971 г. под заглавием: "Прот. Николай Голубцов. Два акафиста Божией Матери" (64 стр., формат 60x90/32). Они предварены некрологом из ЖМП № 11 за 1963 г., и приведенным далее фрагментом из воспоминаний Светланы Аллилуевой "Только один год" — см. с. 188-190.
185
це у стены дома и что-то старательно прибивающим под крышей. В ответ на отчаянный вопль — "Батюшка, ведь Вам нельзя это делать!" — он только улыбнулся веселой, легкой, свободной улыбкой, без слов сказавшей: "Конечно, нельзя, но ведь надо подправить дом, который так скоро останется без хозяина"...
У о. Николая было очень много глубоких скорбей, о которых нам и сейчас далеко не все известно. Больше других видела это его матушка. Уже после смерти о. Николая она рассказывала, что в последнее время он часто приходил в каком-то изнуренном состоянии, ложился на кровать и закрывался с головой теплым платком. Она спрашивала: "Колюшка, что с тобой?", на что он отвечал: "Тебе этого знать не надо". А на другой день в храме был снова прежний — светлый, внимательный, любящий. Опять-таки после его смерти стали известны его слова, сказанные им его другу — о. Порфирию Бараеву (впоследствии схиархимандрит Серафим из Богоявленского собора) о том, что он крестил одну высокопоставленную женщину, и это имело для него очень тяжелые последствия: "Я был там, где ты не был, и видел то, чего ты не видел", — а ведь о. Порфирий перенес два ареста и две ссылки. Тогда же в "самиздате" появились воспоминания Светланы Аллилуевой (Сталиной)19, и мы узнали, что Батюшка "дерзнул" окрестить дочь "вождя народов", и этого, несмотря на развенчание Сталина, власти ему не простили. До сих пор неизвестно, что пришлось пережить тогда Батюшке. Может быть, именно результатом этих событий явилась тяжелая стенокардия, а в июне 1962 года — обширный инфаркт миокарда. Батюшка поправлялся очень медленно, просил о продлении ему отпуска, даже, кажется, о переходе на полставки, но управляющий делами Московской Патриархии Владыка Ки-приан отклонил его просьбы, и в декабре 1962 года о. Николай был вынужден возобновить свое служение с прежней нагрузкой.
19 См. в Приложении
186
В ночь на 19 сентября 1963 года у него произошел второй инфаркт. Днем 19 сентября его исповедал и причастил прот. Виктор Жуков, сосед по дому. О. Виктор рассказал, как прошла эта исповедь. Когда он начал читать молитвы, Батюшка попросил: "Не спешите". Потом о. Виктор стал перечислять грехи, а Батюшка остановил его: "Подождите", — и сам повторил эти грехи и сказал: "Продолжайте" (и это в ужасных страданиях, после шестичасового отека легких). Соборование совершали о. Виктор и настоятель Ризоположенского храма прот. Василий Свиденюк. О предсмертных часах Батюшки рассказывал его брат — Алексей Александрович Голубцов.
После соборования о. Николай уже ни на кого не смотрел, не отвечал на вопросы, не ответил даже брату, когда тот с ним поздоровался. Видимо, он все время молился — безмолвно, а когда ему давали подышать кислородом, то сразу же начинал молиться вслух. Иногда он начинал молитву
187
(чаще всего — "Отче наш") и был не в силах закончить ее — Алексей Александрович дочитывал вслух, и Батюшка в знак благодарности пожимал ему руку. Несколько раз он вдруг устремлял пристальный взор на что-то, видимое ему одному; зрачки его расширялись так, что его голубые глаза казались совсем черными и такими большими, какими никогда не были ранее. Он глядел со всепоглощающим вниманием, даже приподнимался в подушках и наклонялся вперед. Так смотрел он сначала на божницу, потом вверх.
Затем произошло то поразительное, о чем Алексей Александрович рассказал в первое же утро: о. Николай тихо, но ясно сказал: "Пойте — "Честна пред Господем смерть преподобных Его" и сам тихо запел на 7-й глас. Его слабый голос скоро выдохся, а Алексей Александрович трижды пропел этот прокимен"...
В 3.50 утра 7/20 сентября, в день предпразднества Рождества Пресвятой Богородицы, о. Николай тихо скончался. Так исполнилось слово, сказанное им в день Успения Божией Матери в 1955 году: "Будем просить у Господа, по молитвам Божией Матери, чтобы наша смерть не была внезапной. Пусть она будет в болезнях, но только бы мы смогли перед смертью возблагодарить Господа за все скорби, которые Он посылал нам в жизни. Будем молиться, чтобы смерть наша была не смертью, а успением, упокоением".
Отметим одно замечательное "совпадение". О. Николай глубоко чтил оптинских (ныне преподобных) старцев, очень любил преп. Макария, поручал своим духовным детям делать выписки из его писем. И вот он скончался в тот же предпразднственный день, что и преп. Макарий 103 года тому назад. И хоронили его также на 4-й день, как и преп. Макария. И все, кто присутствовал на его похоронах, разделяли чувства настоятеля Оптиной пустыни преп. архимандрита Моисея, сказавшего на похоронах старца Макария: "Это что-то необычайное! 80 лет живу на свете, а не видал таких светлых похорон. Это более походит на перенесение мощей, нежели на погребение". А вот слова СИ. Фуделя о упокоении о. Николая: "Как умолчать о благодати Божией, ясно показавшей на похоронах о. Николая Голубцова, что "Честна пред Господем смерть преподобных Его". Господь явно показал на торжестве этих похорон, что угоден Ему тот путь, которым шел о. Николай — путь любви и смирения, путь служения людям. Мы убедились еще раз, что только кроткие наследуют новое Небо и новую Землю Божию. Конечно, не внешность поражала, хотя редко кого отпевают три архиерея20 и 28 священников. Невозможное совершалось на этих похоронах: в наш век разделений и ненависти тысячная толпа была "один дух в Господе". Мы точно среди лета запели Пасху. И прав был кто-то из этой толпы, сказавший мне: "Сегодня я в первый раз в жизни почувствовал, что такое Церковь"...
На погребении О. Николая были тысячи людей, тысячи глаз, в которых светилась любовь. И, конечно, многие-многие могли бы рассказать, что
20 Архиепископ Дмитровсий Киприан (Зернов), архиепископ Сергий Новгородский и Старорусский, брат почившего, и бывший епископ Костромской, пребывавший тогда за штатом, Донат (Щеголев, см. примеч. N37).
188
значил в их жизни о. Николай, поведать что-то гораздо более значительное, чем приведено в настоящем кратком очерке...
После смерти о. Николай не раз являлся своим духовным детям "в тонком сне" в критические моменты их жизни и предостерегал их от духовных ошибок.
Среди многочисленных духовных детей о. Николая было немало незаурядных личностей. Особо следует отметить Марию Вениаминовну Юдину (+19.11.1970), знаменитую пианистку, пришедшую к о. Николаю из Ката-комбной Церкви. Отличалась самоотверженной любовью ко всем нуждающимся, жила, можно сказать, в нищете, известна своей мужественной проповедью Христа прямо со сцены, где играла наиболее серьезные вещи великих композиторов. Она с благоговением относилась к о. Николаю и с большим уважением к его родным.
Из священников нам известны: о. Николай Анатольевич Ведерников, в прошлом пианист, о. Александр Мень, который считал о. Николая своим идеалом в деле пастырства,21 о. Сергий Вишневский и ряд других.
Приложения
1. Воспоминания Аллилуевой
Невозможно обойти вниманием воспоминания С. Аллилуевой*1 об о. Николае. Мы опустим здесь ее наивные и ошибочные высказывания — (напр., что в Донской церкви якобы не было хора, а "только несколько монашек читали молитвы", "о. Николай служил обыкновенно в черной или белой рясе, без золота и серебра" и мн. др.); конечно, ее взгляд — это взгляд своего рода инопланетянки, залетевшей в православный храм и широко открытыми глазами увидевшей в нем Православного Пастыря (она сама признается, что после смерти о. Николая перестала ходить в церковь, да едва ли заходила и ранее). И в то же время она увидела и сумела выразить многое, в частности, то, что знал каждый из духовных детей о. Николая, — его благодатную строгость. Приведем же, сократив несущественно, эти воспоминания.
"...Весной 1962 года я крестилась в православной церкви в Москве, потому что я хотела приобщиться к тем, кто верует. Я чувствовала эту потребность сердцем: догматы мало что значили для меня. Благодаря моим
21 См. газ. "МК" - от 16.09.1990 г,
22 Дочь И.В.Сталина и его 2-й жены — Надежды Серг. Аллилуевой (1902 ? — 1932), родившаяся 28 февр. 1926 г., окончившая ср. школу в 1943 г. и Университет в 1949 по специальности "Новейшая история". Будучи студенткой, вышла замуж за Григория Мороза, после скорого развода с которым их сын Иосиф остался с ней. В 1949-50 гг. была замужем за Юрием Андреевичем Ждановым, их дочь Екатерина осталась опять-таки при ней. У Светланы был старший родной брат Василий, служивший в авиации и спившийся, сосланный в Казань и там умерший, и не родной брат Яков (от первой жены Сталина — Екатерины Сванидзе), погибший в немецком концлагере.
189
друзьям мне вьпало счастье встретиться с одним из лучших московских священников. Его уже нет в живых, и с тех пор я не видела никого, кто служил бы так проникновенно и просто, кто говорил бы с прихожанами так, как это делал о. Николай.
Он был строг, и не скрывал этого. Говорил о жизни повседневным будничным языком, без елея, без стремления во что бы то ни стало оправдать ошибку, без попыток сделки с совестью. Не нравится — уходи (...). Взгляд его был пронзителен. Он был суров, как сама правда, не терпящая уловок, и в этом была его милость и великая помощь. От него нельзя было увернуться (...).
(...) Он отлично понимал, что принимая крещение, я нарушаю правила партии, что это опасно для меня и для него, и потому не занес мое имя в церковную книгу (...).
Я никогда не забуду наш первый разговор в пустой церкви после службы. Подошел быстрой походкой пожилой человек с таким лицом, как у Павлова, Сеченова, Пирогова — больших русских ученых. Лицо одновременно простое и интеллигентное, полное внутренней силы. Он быстро пожал мне руку, как будто мы старые знакомые, сел на скамью у стены, положил ногу на ногу23 и пригласил меня сесть рядом. Я растерялась, потому что его поведение было обыкновенным. Он расспрашивал меня о детях, о работе, и я вдруг начала говорить ему все, еще не понимая, что это — исповедь. Наконец я призналась ему, что не знаю, как нужно разговаривать со священником, и прошу меня простить за это. Он улыбнулся и сказал: "Как с обыкновенным человеком". Это было сказано серьезно и проникновенно. И все-таки перед тем как уйти, когда он протянул мне для обычного рукопожатия руку, я поцеловала ее, повинуясь какому-то порыву. Он опять улыбнулся. Его лицо было сдержанным и строгим, улыбка этого лица стоила многого...
Он крестил меня греческим именем Фотина (Фотиния), сказав, что это и есть мое настоящее имя. После крещения я спросила, могу ли положить на тарелочку в церкви, в знак благодарности, кольца и серьги, которые принесла с собой — денег у меня в ту пору было мало. Но отец Николай ответил твердо: "Нет. У церкви есть средства. Вы пришли к нам сами — это важнее".
Сколько достоинства было в его словах и во всем поведении. Он говорил мало слов, но веско и убедительно, не пытаясь привлечь любезностью и мягкостью, не расточая улыбок (...).
"Показное! Показное!" — резко сказал однажды отец Николай женщине, благоговейно стоявшей на коленях, и не стал с ней говорить. Должно быть, он что-то знал о ней.
Он крестил меня, дал молитвенник, научил простейшей молитве, научил, как вести себя в церкви, что делать. Он приобщил меня к миллионам верующих на земле. Он сам, как личность, незабываем. После службы длинная очередь прихожан выстраивалась, чтобы поговорить с ним. Он говорил с каждым, слушал внимательно любые жалобы. Однажды я про-
23 Ну, уж это Светлане вероятно померещилось в контексте общей простоты поведения о. Николая! — Н.М.С.
190
стояла в такой очереди полтора часа, так как передо мной была молодая пара, у них что-то не ладилось в семейной жизни.
(...) Последний раз я пришла сюда в июне 1963 года, после Троицы, в Духов день, когда вся церковь была еще украшена внутри свежими ветками березы, а на полу — свежескошенная трава. Долго стояла к отцу Николаю очередь под благословение, и с каждым он говорил.
Он опять расспрашивал меня, как здоровье, как дети, какие заботы у нас дома. Потом, помолчав, строго спросил: "Ты как, — одна сейчас? Кто-нибудь есть около тебя?' Растерявшись от прямоты вопроса, я только отрицательно покачала головой. — "Не спеши", — сказал отец Николай. — " Ты всегда слишком спешишь, от этого у тебя все неудачи на личном фронте. Подожди, не торопись, еще приедет князь заморский..." — и он усмехнулся как-то в сторону.
Я не удивилась ни разговорному обороту в его словах, ни последовавшему за ним архаизму. "Князь заморский' был настолько далек от моего сознания и всего моего образа жизни, что я не восприняла его всерьез. Однако все слова отца Николая надо было брать всерьез........
Через два месяца после этого разговора Браджеш Сингх2* (очевидно, главная, глубокая любовь в бурной жизни этой мятущейся души — прим. автора) был в Москве, а в октябре, когда отца Николая уже не было в живых, все счастливые случайности и совпадения соединились для того, чтобы мы встретились и познакомились /.../. Отец Николай не бросал слов впустую.
В тот последний разговор я запомнила его большую сильную руку садовника, работника, которую он положил мне на голову..."25.
2. Некролог
7/20/IX-63 г. в 4 часа утра почил о Господе еще один пастырь близкий по духу ранее отшедшим владыкам Афанасию26 и Стефану27 — о. Николай Голубцов. При жизни это был самый скромный и как бы незаметный священник храма Ризопо-ложения, всегда согласный помочь своим сослужителям, заменить их, выполнить любую требу и т.д. Иногда приходил он с намерением служить раннюю обедню, а получал распоряжение за ранней исповедывать и служить позднюю. Иногда его, уже готового (по расписанию) служить в Донском, вдруг вызывали в Ризополо-
24 Уже пожилой индийский коммунист из старой аристократической семьи. Был хорошо образован. Вернулся в Индию в 1963 г. ( после случайной встречи со Светланой в Кунцевской больнице). Приехал опять в Россию в апреле 1965 г., чтобы работать в издательстве "Прогресс" в качестве переводчика. С этого времени жил у Светланы Аллилуевой. Они собирались пожениться, но против этого брака резко возражало наше Правительство и лично А.Н.Косыгин. Бр. Сингх страдал много лет от астмы. Умер от нее в Москве 31 октября 1966 г. Только 20 декабря С. Аллилуева смогла вылететь в Индию, преодолев сопротивление Правительства, т.к. "считала своим долгом отвезти его прах в Индию, где он должен был быть брошен в Ганг" [2, с. 47, 176—177 г.]. Она же в начале 1967 г., отказавшись вернуться в Россию, через Швейцарию переехала на жительство в США.
25 Там же, см. с. 150, 252-253, 256-259.
26 Сахарову, еп. Ковровскому (+ 15.10.1962).
27 Никитину, еп. Можайскому (1960—1962), ск. 28.4.1963 г.
191
женский храм. И всегда он оказывал бесприкословное послушание, и на лице его не было заметно ни малейшего неудовольствия. В Донском, хотя такой же скромный, он был как-то более свободен в своих действиях и был душою храма.
Ради исповеди маленькая церковь у него и в будни переполнялась народом. По словам владыки Стефана, о. Николай "имел благодать исповеди". Общая исповедь, против одного названия которой так восстает обычно душа, у него всегда оставляла глубокое впечатление, и каждому казалось, что слово о. Николая направлено лично к нему. Исповедь (или вернее проповедь перед исповедью) никогда не была стандартной по содержанию. Начиналась всегда с краткого изложения празднуемого на тот день церковного события или памяти, иногда с Евангелия или Апостола, прочитанного за Литургией, а затем на этой основе шло не просто перечисление грехов, а всем понятная, проникающая во все закоулки души и проясняющая совесть проповедь праведной и правильной жизни, призыв к молитве, покаянию и исправлению. Никогда не звучала здесь претензия на особую богословскую ученость, все было просто, трезво и применимо к жизни как любой неграмотной старушки, так и интеллигентного человека. А когда подойдешь к аналою и скажешь то, что особенно тяготит совесть, о. Николай никогда не торопил, но и не задерживал, не удивлялся твоему греху и, осуждая его, не осуждал кающуюся душу. Если находил нужным, тут же давал краткий и решительный совет или произносил: "Прости, Господи!", "Помоги, Господи!" Простота, с которой он принимал исповедь, облегчала кающемуся признание в любом грехе.
Во время исповеди о. Николай почему-то очень часто полагал на себе крестное знамение, иногда, казалось, и не в логической связи с содержанием слова. Для желающих принести покаяние о. Николай был всегда безотказен и готов испове-дывать вплоть до самого Причащения. Да и вообще он долгое время (пока на это не наложил запрет новый настоятель) проводил исповедь в Донском за бесконечно длившимся "запричастным". И после того опять-таки в общем безропотно подчинившийся новому распоряжению о. Николай в отдельных случаях исповедывал в конце обедни (за что на него тут же приносилась жалоба настоятелю: "Опять Голубцов задерживает обедню!").
Также безотказен был о. Николай для всех, кто приглашал его на дом для треб в любой уголок Москвы, а то и за Москву (хотя то было и против правил), и, придя в дом, старался послужить не только тому, к кому был приглашен, но и всей семье, а иногда и соседям.
И вот этот, никогда ни на что не жаловавшийся, скромный и безотказный священник, который по слову Господню был всем слугой, скоропостижно и неожиданно для всех в два дня скончался от инфаркта миокарда, пособоровавшись и приобщившись Св. Христовых Тайн, с молитвой на устах ("Святый Боже"), и до конца не оставляя заботы о близких — жене и приемных детях, которых любил, как родных.
Как часто бывает при кончине христианских подвижников, погребение этого скромного, смиренного, тихого и почти внешне незаметного священника оказалось большим торжеством, как бы земным его прославлением. Уже накануне погребения за вечерним заупокойным богослужением едва можно было стоять в церкви, набитой людьми как на Пасху. А в день погребения войти в храм можно было только до начала обедни, а потом и самый двор был полон народа, так что приехавшему в середине обедни управляющему Московской епархией еп. Киприа-ну пришлось с трудом прокладывать себе дорогу к боковому входу. По милости Божией (и, верю, что по благостной молитве почившего) нас с дочкой неожиданно выхватила из толпы близкая семье о. Николая духовная дочь его и привела ко гробу. Таким образом, всю обедню и отпевание мы стояли вблизи почившего и слышали каждое слово, а затем имели возможность проститься с его телом и поце-
192
ловать в последний раз его руку, которая была совсем мягкой и казалась такой же мягкой и благостной как при жизни.
Служение Литургии возглавлял брат о. Николая вл. архиепископ Новгородский и Старорусский Сергий. Обедня шла тихо, сосредоточенно. Казалось, сердца всех присутствующих сливались в молитве, одновременно исполненной скорби и радости. В середине Херувимской перед самым Великим входом послышался резкий голос: "Пропустите меня!", и в храм вошел с несколькими сопровождавшими еп. Киприан, подошел ко гробу и тут же проследовал в Алтарь. Обедня окончилась. На амвон вышел еп. Киприан и начал надгробное слово. Говорил умело, не затрудняясь подыскивать слова, как человек, привыкший к выступлениям. По его словам, кончина часто характеризует почившего, и случается, что человек, казавшийся людям хорошим, умирает без покаяния, а тому, кто как будто вел жизнь самую обычную, Господь посылает праведную кончину. О. Николай умер хорошо, с молитвой, и напутствованный Св.Таинствами церковными, и это говорит за хорошую его загробную участь, но все же не следует забывать, что на душе священника кроме личных грехов лежат еще грехи его духовных детей, м.б., чересчур снисходительно, без епитимий отпущенные, и не покрытые последующим исправлением их жизни. Вот за них и будет отвечать священник. Поэтому мы должны усиленно молиться за о. Николая.
Началось отпевание, возглавляемое еп. Киприаном и Вл. Сергием, а затем к ним на кафедре присоединился запоздавший еп. Донат. В отпевании участвовал и младший брат о. Николая — о. Серафим. В толпе у гроба находился и 3-ий брат, лицом очень похожий на покойного — Алексей Александрович. С самого начала отпевания было много священников, но постепенно прибывали все новые и новые, так что к концу их было человек 25. М.б., отчасти благодаря этому отпевание не было сокращено за искл. части 118 и 50 псалмов, потому что надо было дать возможность каждому участнику отпевания прочитать хотя несколько стихов. Да и вся обстановка и обилие молящихся не располагали к сокращению. За порядком богослужения следил о. Виктор (Жуков, из Измайлова), высокий седой безбородый протоиерей в митре. Он же пел очень тихо и мелодично антифоны с двумя другими священниками. Отпевание было очень полное, торжественное, в нем чувствовалась общая любовь и благодарность почившему, искренняя молитва за него и вместе с тем надежда на его предстательство.
Как положено, тело о. Николая после отпевания обнесли вокруг храма с пением ирмосов, после чего Владыка Сергий своим тихим и слабым голосом, обращаясь к почившему брату, сказал очень теплое и безыскусственное слово, кот., впрочем, могли слышать только те, кто близко стоял. Вот в общих чертах это слово (не претендую на точность выражений):
"Самым горячим затаенным желанием нашей любимой матери было, чтобы хотя один из ее сыновей стал священником. И вот ты, брат, выполнил ее желание. Ты получил высшее агрономическое образование, долго работал на светской службе, но и тогда твоим любимым занятием было изучение богословия, и тогда уже ты мечтал быть священником. Священный сан ты принял уже на склоне лет и недолго поработал на ниве Господней, но на тебе исполнились слова Св. Писания: "Скончався вмале, исполни лета долга". За немногие годы (за 14 лет) ты сумел сделать необычайно много. Ты приобрел и окормлял множество духовных детей и жил для них. В заботе о духовных детях зачастую ты проводил бессонные ночи. Я, — сказал Владыка, — первый знал это по опыту, на себе, будучи сам твоим духовным сыном. Ты был для меня воистину старшим братом. Когда я вступил на служение епископа, я был к нему не подготовлен, и ты, дорогой брат, руководил меня своими мудрыми и глубоко практичными советами. У меня до сих пор хранятся исписанные твоею рукою, мелким почерком, записные книжечки, в которых ты записал свои советы, касавшиеся всего того, что, как тебе казалось, могло
193
встретить меня (и встрстило на деле) на моем новом поприще. В этих же книжечках были заботливо проставлены дорогие нам с тобой имена и даты памяти близких обоим людей. Выполнил ты и желание отца. Будучи уже священником, ты заинтересовался церковной археологией, церковным искусством и успел многое сделать и в этом направлении, хотя и был ограничен во времени своим священническим и пастырским служением и заботами о семье. Ты составил прекрасный акафист Божией Матери в честь ее Донской иконы....В момент смерти ты повторял самые простые молитвы — "Отче наш", "Святый Боже", а незадолго до смерти твои уста произнесли [как бы] пророческое слово: "Честна пред Господем смерть преподобных Его". Сам Господь произнес их твоими смиренными устами.
Иди же теперь, дорогой брат, поклонись нашей дорогой мамочке и молись за нас пред Престолом Божиим".
После Владыки Сергия говорил настоятель Ризоположенского храма о.Василий. В его речи было много общих слов о смерти, но все же он вспомнил, как был безотказен о. Николай, как тщательно заботился о своем служении и даже на смертном одре, после соборования сказал ему, о. настоятелю: "Простите, что я Вас подвожу", (о. Николай умер в тот день, когда после отпуска должен был выйти на работу). Видно, внезапная смерть о. Николая и вся обстановка его кончины и погребения тронули о. Василия, и он от лица своего и всех сослужителей своих, попросил у почившего прощения. 28
Позднейшая чья-то приписка: + Сие посвящается памяти усопшего протоиерея о. Николая Голубцова. г. Москва. Его духовным чадам.
28 Думается, писал Сергей Фудель. Своей подписи автор не оставил. Это мое личное мнение (Архиеп. Сергий). .
194
3. Письмо к невесте29
Дорогой друг мой, Мария Францевна!
Чувствую, что обоих нас, как темной пеленой покрыло уныние, снедает тоска, овладевает отчаяние. Что противопоставим ему? Свет Христов, который разгоняет тьму уныния.
Причина такого состояния — неверие в Бога. Нормальное состояние нашего духа должно быть радостное. Как греет солнце, так и душу согревает Бог. Если нет этого, то оттого, что солнце правды Христос — покрыто облаком. Это облако — тьма сомнений, тьма мыслей, тьма вопросов, тьма ужасов несуществующих. Это все порождает неверие. Сравните два состояния и поймете, в чем дело.
Вера, надежда, любовь — источник: положение на Волю Божью и смирение.
При состоянии веры в Бога, кажется, в душе все ликует. Сил некуда девать. Растет жажда не только выполнять, что полагается, но жажда подвига, т.е. делать больше, чем нужно. Ум прикован вниманием к Богу и не хочет отрываться на прочее. Сердце дышит свободно, легко. Кругом все радостно, все поет. Ног удержать не можешь, сами бегут к нуждающимся. Все рвется к вечности, к бесконечному. В груди океан добрых мыслей, чувств, настроений. Они изливаются, как вода через край переполненного бассейна. Люди — все милые друзья, кот. хочется прижать к сердцу. От молитвы, чтения не хочешь оторваться, нищему, первому встречному, даешь, что попадет в руку. На сердце и в душе нет сомнений. Все идет так как нужно. На все Воля Божья и все приятно. Кругом светло и в душе мир, стоишь на твердом основании. Легко с таким сердцем исповедовать Христа и его Истины!
Перед близкими чувствуешь жалость, раскаяние о забвении их. Хочется помочь, сделать все что им нужно, предупредить все их желания, предоставить им все для спокойствия, радости. Укоры, замечания принимаешь с благодарностью, как нужные для исправления. Мне хочется больше любви, внимания, ласки. Я хочу сидеть у Солнца Любви и не отходить во мрак жизни. Мне приятно, что все так добры, нет злых людей на свете, а если они есть, то они несчастны. Сердце полно любви ко всем. Слезы градом катятся от сознания, что прощен, освобожден от проклятого бремени. В сердце нет кипения страстей. Они так далеки, так несвойственны, грязны, отталкивающи. Все полно жизнью, все сочувствует, все радуется о тебе и твоих желаниях. Воображение рисует все в светлом виде и не только рисует, но именно наслаждается светом и наполнено радостью. Совесть спокойно созерцает все. Она чувствует полученную милость Божию и дорожит ею. Она тащит к молитве, чтению, в храм, на помощь. Она побуждает обласкать, обнять всех. Ум возносится горе. Он весь поражен величием и милостью Божией. Он только хочет углубляться в них, думать о них. Ревность доброделания жжет сознание. Хочется со всеми делиться своими переживаниями, чтобы все почувствовали твою радость. Страхов нет. Их как будто и не существовало. Сами сомнения кажутся постыдными и дикими. Ближние оправданы в глазах твоих и сияют добродетелями. Вчерашний враг становится другом. Сердце как растопленный воск.
Уныние, тоска, печаль отчаяние —
источник: самонадеяние и самолюбие
При состоянии уныния нет сил ни физических, ни духовных. Дух мятется туда и сюда, двоится, множится вниманием, не знает на чем остановиться, сердце болезненно сжато. Дышать нечем, тело все ноет, как от гриппа. Сделать лишнее движе-
29 Письмо написано НА.Голубцовым, вероятно, в 1932 г. на обороте 3-х стандартных сертификационных листов с штемпелем Елецкой районной N 27 Семенной Контрольной станции. Возможно, что это черновик. Заголовок письма — наш.
195
ние, лишнее доброе дело тяжело. Ничего не хочется делать. Идеал — погрузиться в подсознательность, не быть, умереть. Кругом все серо и мрачно. Люди — кажутся врагами. Нет ни одного привлекательного лица. Всё и все отталкивают. Молитва, чтение, добрые дела кажутся ненужными, тяжелыми, приедаются, как давно известные. Ум, между тем, кипит сомнениями. Сердце сжимается от мрака жизни. Все давит, все рушится, нет твердого ни в чем основания.
На ближних смотришь, как собака на сене. Зачем они смеются, едят, радуются? Зависть берет на их спокойное самодовольствие. Гнев и раздражительность от каждого даже ласкового слова. Попреки, укоры — вызывают злобу, ненависть. Зачем мне сочувствие, зачем жалость, когда они причиняют только боль. Я хочу сидеть во мраке злобы и свет любви режет мне глаза. Мне больно, больно — что люди так добры, а я так зол. Сердце становится каменным. Слезы изсохли. Воля бездействует и без-сильна. Страсти бушуют свободно. Чего только не делают они, каких только ужасов, картин, бедствий, небывалых преступлений, измен, подвохов, насмешек, презрения не рисует мое воображение/ Совесть молчит. Она дико озирается, затравленная псами — сомнениями. Она хочет сказать душе — проснись, что с тобой, стряхни этот ужасный сон, успокойся, но не может этого сделать, т.к. злоба, идущая откуда-то, и уныние зажимают ей рот. Молчи, теперь наше царство! Сам ум оцепенел. Он ничего не может мыслить. Вместо мозга и мысли сидит сомнение и отрицание. Боишься сказать слово, т.к. малодушно думаешь, что все равно не поймут, все равно не ответят, никто не пригреет. Леденят кровь страхи потерять веру, спокойствие и присутствие духа, потерять совесть, сделаться безчувственным камнем, потерять облик человеческий.
Вот плоды отчаяния, неверия и плоды веры. Полное перерождение!
Что же делать, когда не знаешь, за что взяться, когда собаки вот-вот разорвут!
Выход один — орать во всю мочь, караул, спасите! Господи — помоги! Все святые помогите! Тону! Ангел хранитель мой, где ты? — Спаси, обними своими крылами, отгони мрачные сомнения, осени молитвой душу мятущуюся! Кричите со слезами, с мольбой, с надеждой, верой, настойчивостью!
Кричите так, пока не получите помощи. Она сейчас же явится. Не надейтесь на свои силы, свой разум, сердце. Они в таких случаях излишние. Воздвигните, по слову апостола, "щит веры", им же можете все стрелы лукавого распаленные угасить! Что это за стрелы ? — Да то, что безпокоит, мучает сердце: злость, ревность, подозрение, малодушие, тупость, сознание ограниченности, приниженности, страх и пр.
А получивши помощь не отходите мыслью и сердцем от Господа. Помните, что тес всегда тут. Чуть отошли от хозяина, сейчас же цапнет и разорвет что-нибудь!
Вот ступеньки, по которым катимся! [и по которым восходим]
| самомнение |
|
смирение |
| и самонадеяние; |
|
дары Духа Св. |
| нетерпение в скорбях; |
|
(радость, мир) |
| неверие: |
|
жизнь по Бозе: |
| сомнение; |
|
обновление и возрождение: |
| раздумье; |
|
приобщение к благодати Божией |
| тоска: |
|
(в таинствах) |
| печаль: |
|
раскаяние и покаяние: |
| уныние: |
|
вера, что спасет Господь: |
| отчаяние до желания смерти: |
|
надежда на милость Божию: |
| |
ров нашей погибели! |
|
| |
(смерть) |
|
196
4. Письма о.Николая к брату — Владыке Сергию
1956 - 1959 гг.
Москва. 28/VI 301956 г.
Дорогой Владыко - братец!
Как себя чувствуем, как работаете? Слышал от Наташи о В31/ научных занятиях и позавидовал, что можете работать в библиотеках. Так приятно поработать с книгой. Конечно, чтоб и предмет был приятен. Поздравляю с окончанием доклада. Как Ваше здоровье? Берегите себя от простуды — Вы так сильно потеете — не дай Бог, погода переменчива. В нашем мире больших перемен нет. Собираемся с 27/VII опять в Ессентуки на этот раз с Валей и Марусей. Владыко32 предварительное согласие дал, но еще по докторам не ходил. У Вали оказались сильно испорчены зубы и сейчас лечат их. В общем здоровье лучше, чем в прошлом году, но усталость большая. Очень нервничаем за Володю, он кончает в июле и просит послать его в В. Сибирь. Не знаю, удовлетворят ли его просьбу — ему нет еще 18 лет. Я просил его устроить в пределах Брянской или Московской обл., но у них посылка и заявление коллективное, могут и послать.
К себе не могу звать, т. к. чувствую, что нам с ним не справиться, особенно в нашем окружении. Ваня работает с большой перегрузкой, семья на даче. У них дома прямо пекло и как Ваня33 работает — удивительно! У Лели34 ребята все в разъезде. Ира35 вернулась с практики — загорела, похудела, много работает. С домом пока ничего не получается и, по словам Наташи, Елена что-то особенно и не хочет выезжать, а с жильцами разве кто купит? Маня36 наверное уедет в дом отдыха, а Ира с 6/VII на месяц едет преподав.— воспитательницей в пионерский большой лагерь на 500 человек в числе 5-6 товарищей в Красную Пахру.
Вчера был у нас митроп. Илья, Ливанский гость. Напомнил митропол. Варфоломея, очень старый, но с лица весьма приятный. Участвовал в литии и вм[есте] с еписк. Василием [Самахой ?] пели по-арабски — весьма трогательно.
У меня к Вам просьба. Написал я не то что исследование, а излияние чувства на интересующую меня тему : "Опыт догматического исследования иконы Рублева "Святая Троица", то, о чем я Вам отрывками говорил. Просмотрел учение о Святой Троице св. отцов (Афанасия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, Иоанна Дамаскина), сделал довольно много выписок и по ним представил, что же из себя представляет каждая Ипостась в отдельности, и вся Троица в целом. А написанное словом сличил с прообразом в красках, б.м. наивно полагая, что живое отеческое слово и боговдохнов. кисть, язык красок, не могут расходиться. А потом добавил свое "толкование". Вышло страниц 30-40 большого формата. Работа написана для верующего человека (не для искусствоведов), и мне лично много дала. Конечно, с точки зрения искусства, она ничего не даст нового, но с точки зрения содержания, идеи, б. м., и будет кому полезна.
30 В оригинале месяц везде обозначен римскими цифрами, от чего ради упрощения мы иногда отступаем. О. Николай, в письмах обращал внимание на существо вопроса, но отнюдь не на такие мелочи, как пунктуация, которую пришлось в какой-то мере проследить составителю очерка .
31 Ваших.
32 Так в оригинале. Владыка — еп. Макарий (Даев).
33 Старший брат о. Николая, историк.
34 Младший брат, Алексей.
35 Племянница.
36 Старшая сестра Ирины.
197
Мне бы хотелось, чтобы Вы ее прочитали до отъезда в Москву. Я ее сейчас отдал срочно перепечатать и мог бы выслать 1 экз. бандеролью. Я слышал, что Вы собираетесь приехать на Сергиев день, так вот и прошу сообщить, успею ли Вам ее переслать до отъезда, т.к. в Москве вряд ли у Вас будет время ее просмотреть.
Названия не пугайтесь — там больше переживания, чем исследования и то не мои собственные, а святоотеческие.
Как они понимали Св. Троицу!
Буду ждать телеграммы и немедленно вышлю в адрес: г. Русса.
Горячий привет от Маруси и Вали. Просим В/св. молитв
люб. брат Николай.
P.S. Поставили Доната37 в епископы в Бийск;
о. Иоанн38 устраив. в Серпухов, о. Виктор39 — настоятель Новодевичьего!
16 августа 1956
Дорогой братец—Владыко!
Рады были В/письму и благодарим за внимание к нам. Слышали от Тани41, что Наташа42 поехала вместе с Лелей по св. местам. Б.м., и у Вас будут. Мне думается, что Леле пора уже оформляться и вступать на наш путь. Ведь нет у него душевного отдыха, а измотавшись сам и службе не будет полезен. Сообщите о сем свое мнение. Мне лично он об этом ничего не говорил.
Дай Бог благополучно им вернуться и получить душевную пользу. Наше лечение, вернее, только мое, протекает благополучно. Погода, хотя и жаркая, доходило до 40°, но особенной тягости не чувствовали. Благодаря ветерку и отдельным выездам побывали и в Кисловодске, и в Пятигорске (2—3 раза), полюбовались видом с гор. Валя везде идет впереди, как "разведчица" — она несколько здесь скучает, т.к. выезды утомляют, а на месте мало развлечений. Кино не совсем подходящее, часто довольно ходим в церковь, что не есть развлечение, играет с ребятами и котятами. И Маруся и Валя чувствуют себя хорошо. Желудок у меня окончательно не наладился, хотя болей и нет. Много пришлось переживать за Володю. Первое устройство его на работу было неудачно. Он почти не работал, норма высокая, в общежитии неуютно и пьянка. К счастью, наш сосед П.Д. подыскал ему место по ст. Правда, завод музыкальных инструментов, где его приняли в качестве мастера на станки. Там ему понравилось, и с 11 -го он приступил к работе. Уцелеет ли там, сказать трудно. Нашли ему в частном доме койку за 10043 р. в месяц, а сейчас там же вероятно будет комната, кот[орую] и снимем. Держать его дома невозможно, т.к. он уже отвык, очень груб и дерзок, это будет тяжело для Маруси и вредно для Вали. Последняя к нему нежных чувств не питает и возможно боится его. Если он будет работать, то заработает не меньше 600—800 р., что с моей при-
37 Щеголев. С 14.6.1956. — еп. Бийский, с 14.3.1957. — еп. Свердловский и т.д. Скончался 27.10.1979 в сане архиеп. Калужского (1965—75), будучи на покое.
38 Возможно, о. Иоанн Крестьянкин, возвратившийся из ссылки. Но он не смог устроиться в Серпухове, где ранее устроился о.Виктор Жуков. Устроился в одном из сел.
39 Прот. Виктор Жуков (1903-1979, 18.04), который, вероятно, в это время смог из Серпухова, куда он попал после ссылки, перебраться в Москву. С 1957 г. вновь настоятель Измайловской церкви, пока не был арестован (где-то в начале 70-х гг.) по проискам старосты храма Виталия Зайцева по обвинению в сокрытия доходов от финансовых органов. Некролог см. в ЖМП, 1980, 1, с. 31. . ^г,
40 На конверте штемпель с датой 16.8.56 г. и адрес: г. Старая Русса Новгородской обл., ул. Урицкого, 26. Адрес отправителя: Ессентуки, ул. Чапаева.
41 Супруга Ивана Александровича, "дяди Вани".
42 Родная сестра о.Николая, возвратившаяся из ссылки, из Красноярского края.
43 Это 10 руб. после деноминации 1961 года.
198
платой ему вполне хватит. Моя задача продержать его на работе до Кр. Армии (2 года). Конечно, много у него нехорошего от обстановки, но и характер мало изменился.
Очень прошу, если позволит время, прислать мне отзыв. Я хочу кое-что добавить в качестве заключения. С Деминой44 пока видеться не буду. Предварительный разговор с нею одной знакомой, кот. знает мою работу, показал значит, расхождение в понятии композиции. Она, очевидно, отказалась от своего мнения, что ср[едний] ангел — Христос и сказала, что это ошибка у Грабаря, в ее работе этого нет. Самую работу она выдать отказалась, сказав, что это можно сделать только через директора музея. Она дала некоторые указания своего понимания, но они расходятся с моими. Задний фон относит ко Св. Троице и трактует как домостроительство, гора — благодать и т.д. Мне особенно важно получить указания от Вас, что в работе неправильно с точки зрения размещения лиц. Мне кажется, что эта икона строго догматическая, и если мы откажемся от основного положения отношений Лиц Св. Троицы, от порядка их отношений, т.е. Отец — Сын — Дух Св.. а не как либо иначе, ее трудно будет понять. Что здесь представлена идея не Евхаристии, а Воплощения больше, чем Евхаристии, потому что, если принять идею Предвечного Совета, то Евхаристия в нем не указана так ярко, как воплощение. Весьма непонятно, как можно считать центром композиции одну Чашу, когда ангелы не устремляют на нее взора и благословл[яющие] руки не к ней направлены, а как бы в сторону от нее. Это сложение пальцев — два перста устремлены вперед, знак беседы, а не указания. А что здесь представлен именно Совет, беседа. это видно и по положению всех органов (глаза, руки, взоры), направлению голов. Все это крайне активно, а не пассивно, как пишут прежние авторы, кот. не видели [иконы] Св. Троицы в реставрир. виде.
Между прочим, есть одна работа 1904 г., где тоже говор[ится], что ср. ангел — Бог Отец. Интересно, были ли изображения] Св. Троицы до Рублева, или нет. Сообщите об этом и если была, то в каком виде. Ну, хватит Вас утомлять. К Успению думаем вернуться. Статью для Вас еще переводят, б.м., скоро Вы ее получите.
Просим В/св. молитв о всей семье и о Володе особо. Брат Н.Г.
3 мая 1957 г.45 Христос Воскресе!
Дорогой Владыко!
Простите, что в свое время не ответил на В/письмо и поздравление, очень мало было времени — и службы и требы, так что домой приходил иногда только в 10-11 часов вечера. Но это,конечно, не оправдание!
Два раза простужался и хрипел, с трудом прослужил конец Страстной и Пасху. В этом году причастников было больше и доходило до 1.400 (Великий Четверг), даже в Донском было 950. Устал сильно.
В этом году отдумали ехать в Ессентуки — боимся избаловаться самим, да и Вале рано еще ежегодно бывать на курортах. Думаем проехать на озеро Селигер, о чем ведем переписку, стараясь узнать, что за местность и условия. Отпуск могу взять только на июнь месяц, фруктов в Ессентуках не будет, а жить одной водой мало интересно.
Пост и праздники прошли благополучно, без особых событий. Умерла одна из прихожанок, художница Надежда Афанасьевна Субботина — (кровоизлияние), в 4 часа дня в самую Пасху. У нее осталось много картин природы, цветы, портре-
44 Научный сотрудник музея (?), занимавшаяся Рублевым.
45 Год установлен иходя из того, что на ел. странице упоминается 28.04 как воскресный день; Пасха была 21.04 (н.ст.)
199
ты. Попал под машину художник Шитиков, старичок. Еще трое хороших знакомых лежат в параличе. Между прочим, ты, м.б., знал Елизавету Николаевну Жудро — у которых жил о. Сергий [Мих.] Успенский в Томилино46 — тяжелый случай паралича с психическим расстройством.
Из твоих дух. дочерей у меня бывают: Наташа, Зина, Тоня, Александра, была один раз дочь о. Сергия Мечева. Есть распоряжение Святейшего служить ежедневно всенощную и нести дежурства в зависимости от количества священников, начиная с 12 и до 2, 4, 6 часов вечера.
Собрались у Мани с Ириной в воскресенье 28/IV, были и Ваня и Лелины ребята и мн. другие. Организовала Евгения Андреевна47 хорошее угощение. Получили письмо от Наташи — вероятно, сильно устает.
Владыко48 чувствует себя прилично, много служит. В составе нашем никаких перемен нет.
Большое спасибо за орлецы. В части пересылки как пока удобнее, так и сделай. Можно почтовой посылкой на меня — зашить их в мешок и отправить. Можно через Наташу, но это сделать нужно в мае месяце до 25 числа, пока я не уехал. Деньги постараюсь сегодня же послать из расчета 70 рублей. Если можно пусть подошьют.
Относительно предложения еп. Михаила49 мне кажется, никак не нужно отказываться — это очень удобный путь опубликовать работу о Св. Троице. Мне кажется, только ее нужно сократить, оставив только ту часть, которая может быть интересна читателям широкого круга. Желательно расширить толколвание идеи самой иконы. Я свою работу постараюсь закончить во время отпуска, б.м., найдешь возможность что-либо из нее взять. Я несколько расширил идею иконы — это превечный Совет о домостроительстве рода человеческого, в ней кроется сочетание двух истин —
1. Бог есть Любовь — отношения Лиц Св. Троицы;
2. Бог и человек — создание, воплощение, искупление, освящение, т.е. проявление Божественной любви во вне — в мире. Мне думается, что все величие понятия о Св. Троице выражается именно в осуществлении домостроительства создания и спасения рода человеческого. И мысль богословская только в этом направлении и может раскрывать Тайну Божества. Это будет очень интересная работа о Св. Троице и, пожалуйста, от нее не отказывайся. Я очень хотел бы видеть ее напечатанной или в сборнике или в Вестнике Патриархии, т.к. не допустимо, что идея иконы Рублева нигде еще не освещена достаточно полно. А ведь скоро вероятно будет выпущен большой сборник в честь его юбилея, если я не ошибаюсь. Так что готовь свою работу, но желательно с иллюстрациями. Это еп. Михаил сделает, т.к. сборник, наверное, пойдет за границу.
Ты не обижайся, что я работаю над этой темой о раскрытии идеи, т.к. собрал материал о Домостроительстве и о Св. Троице, а икона только в красках подтверждает то, что выражено словами св. отцами. Новый материал, который я привлек, особенно из толкований еп. Феофана (послания апостолов) хорошо освещает идею домостроительства. Правда, получается громоздко, но что делать. Можно и сократить. Вот с января месяца до сегодняшнего дня очень мало что сделал — только
46 В Томилино семья Алексея Александровича Голубцова проживала до декабря 1937 года (вероятно, с 1930 года ) в усадьбе Жудро (летом — в деревянном домике без отопления, зимой — в основном доме). Видимо, это жилье было предоставлено АА.Голубцову благодаря ходатайству Николая Александровича либо Ивана Александровича. В приложении даем справку о Константине Никол. Жудро.
47 Хозяйка дома, у которой жили Маня с Ирой на ст. Лось.
48 Архиеп. Можайский Макарий (Даев, + 1960), настоятель храма Ризоположения.
49 Вероятно — еп. Вяземский Михаил (Чуб, ск. 25.04.1985 в сане Тамбовск. архиепископа), бывший епископом Старорусским с ноября 1954 г. до 1 февр. 1955 г. Речь в начале абзаца идет, видимо, о публикации работы ал. Сергия, который также работал по этой тематике.
200
одни выписки. Но надеюсь за май и июнь работу закончитъ. Хотя бы ту часть, которая касается Рублева. Это будет страниц 12—15 не более, отдельно от Богословской части (учение св. отцов и св. Писания о Св. Троице и домостроительстве рода человеческого и раскрытие этой идеи Рублевым).
В отношении кадров50 вопрос стоит остро везде и должен решаться каждой епархией в зависимости от местных условий гл. образом путем самоподготовки каждым священником из лиц, сначала прислуживающих в церкви (как делает о. Игорь51) или из числа желающих перейти с светской работы (имеющие уже образование пожилые люди). Об этом прилагаю особо листочек. Сейчас есть у меня один юноша 30 лет, кот. думает держать [вступительный экзамен] в семинарию, у него 6 классов [образования], посылал его к Сарычеву52, но тот дал ему программу 1 курса и советовал держать на общих основаниях. Он мог бы быть делопроизводителем, очень исполнителен. Был на целине добровольцем 2 года. С семьей не связан особо, не женат. Из него мог бы быть хороший диакон даже без подготовки, но хотелось бы устроить в семинарию. Уже бегло читает по славянски, знает наизусть молитвы и ряд псалмов. Вот такого типа [людей] и нужно привлекать путем самоподготовки.
Прости, б.м., что и не так написал, но по любви к делу.
Помолись о всех нас.
Люб. брат Н. Голубцов.
P.S. Хорошо бы через совет благочинных и Управление назначить дотации на содержание причта в тех приходах, где мал доход (сейчас даже у высшего светского начальства начинают устан. максимум 6 тыс. мес[ячного] оклада вм[есто] десятков тысяч). Материальная] поддержка много значит. Устраивай им сборы после проповедей, принимай пожертвования на бедные приходы и т.д. — Господь поможет, только начинай дело.
Пути подготовки кадров.
1) Во всякой семинарии и академии остаются за бортом несколько десятков человек; нужно поднять вопрос о создании параллельных первых 2-х классов, чтобы принимать всех. Вот из этой части можно было бы приглашать наиболее подходящих, взять их в епархию, выделить им стипендию — руб[лей] 300 в м-ц, и вот это будут уже твердые кандидаты, кот. нужно прикрепить к хорошим священникам; из них через полгода-год можно посвящ[ать] в дьякона, а б.м., и в священники.
Нужно очень немного им священной истории, знать богослужение, требник, хорошо понимать таинства^ проштудировать исповедь - и этого достаточно, а затем обязать их заочно учиться в семинарии и просить руководство их зачислить в обязательном порядке.
2) Возбудить через патриархию и Управление церковное о реабилитации всех священников], оставшихся в лагерях, а также живущих на свободе, но с которых не снята судимость, или добиться, чтобы уполномоченные принимали с судимостью (таких будет достаточное количество).
3) Обратить внимание благочинных и всех священников на привлечение желающих послужить в церкви, начиная с мальчиков или взрослых; смелее ставить их на крылос [клирос] читать, читать записки, б.м., очень немного их оплачивать
50 Выделено нами.
51 Малюшицкий (15.07.1912—25.08.1989), настоятель Измайловского храма с 1949 года (после сосланного о. Виктора Жукова), с 1951 — настоятель ц. Иоанна-Воина и зав. канцелярией Патриарха и отв. секретарь ХОЗУ Патриархии; с 1967 г. (до смерти) — настоятель храма в Калитниках, где и похоронен. [ЖМП, 1990, 5, с. 34 — некролог с портретом]
52 Профессор Дух. Академии, возможно, был инспектором в то время.
201
хотя бы 5 р. в богослужение. Так я сам вырос в церкви и это прочный путь, когда каждый священник может подготовить] хотя бы 1-2 чел[овека] внутри прихода.
За 7 лет мне таким обр. удалось направить в семин[арию] 3-х юношей и подготовить 2-х прямо во свяш[енники] и одного в дьякона с очень хорош, голосом (помнишь Ив. Матвеев., [что] теперь служит под Москвой и им очень довольны). Не нужно бояться привлекать на крилос желающих.
4) Организовать группу из послушников и монахов при монастырях, где можно было бы учить их священному писанию, богослуж. требам. Запросить и др. монастыри, нет ли у них "выдвиженцев" из числа приезжающих религиозно настроенных лиц.
P.S.Сегодня утром получил твое письмо, когда дописывал свое.
13 /IX 1958 г. ч
Дорогой братец!
Пользуясь оказией сообщаю, что посланное письмо отправлено через неделю с нарочным в Одессу для передачи лично Святейшему, т.к. канцелярия послала бы наверное почтой — у них нет другой связи. Копии, рукописный экз., посылаю с Маней: их сегодня взяла 3. для передачи Мане.
Влад. Макарий о тебе ничего не говорил, и вряд ли что будет до приезда Святейшего. Но смотри, куда направят, т.к., например, по отзыву Симы53, климат Рост[ова] еще более губителен, чем Новгородский. Конечно, хорошо бы Ярославль н др., т.е. в средней полосе России.
Вл. Пимен очень тяготится иностр. отд[елом] и тут вспомни, что тебе говорил м[итр] Николай. Как бы из огня да в полымя не попасть. Но, в то же время, нельзя не считаться с мнением врачей. Хорошо бы все хоз. дела провести через совет благочинных и уполномоченного], чтобы оградить себя от различных нареканий в усердном строительстве.
О положении здоровья Лели Маня тебе расскажет. Был в четверг Ваня. Юра54 едет на место работы, очевидно, договорился в Якутске. Но далеко он будет от своих!
Пользуясь случаем, посылаю тебе свою работу. Перепечатана она перед отъездом в отпуск со многими ошибками, кот. не успел выправить (в частности буква "ш" без хвостика) и много опечаток. Не обращай на них внимания, они все будут исправлены в новой редакции.
Б.м., у тебя будет время ее просмотреть и хотелось бы знать оценку хотя бы очень краткую гл. обр. по разделу объяснения символики.
До твоего ответа показывать никому не буду. Если толкование может б. использовано, то можно уменьшить "богословскую" часть для передачи лицам, интересующимся творчеством Рублева — по твоему указанию.
Коренным образом переделывать не смогу, т.к. много времени у меня взяла и, б.м., никакой ценности для ценителей искусства не представляет.
Прилагаю рукопись Тарабрина, подаренную Надеждой Григорьевной. Ты ее лучше [чем я] поймешь и используешь.
Если работа заслуживает внимания, нужно ли ее кому посылать на отзыв?
Любящий брат Николай
P.S. Владыка [Макарий] никуда не ездил, отдыхает на даче. Вл. Пимен [Извеков] обосновался в Сокольническом храме и служит часто по Москве. Имеет большой успех проповедями.
Привет от Вл. Мануила и Вл. Михаила.
На приходе без перемен, много треб.
53 Младший брат, священник, служивший в Ростове-на-Дону.
54 Зять д. Вани — Самгин.
202
24/X (1958 r.)55
Дорогой Павлик!
Хорошо ли доехал [?], я, к сожалению, не смог с тобой увидеться. Посылаю список литературы, пока в черновом виде, печатного еще нет. Буду надеяться, что ты все-таки прочтешь мою работу, хотя, б.м., она не представляет научного интереса как размышления обычного зрителя, но может навести на некоторые мысли в части толкования символов.
Когда прочитаешь, посоветуй, что с ней дальше делать. Через неделю постараюсь выслать конспективное изложение ее, стр[аниц] на 20, которую можно показать искусствоведам (там устранено богословие, но, конечно, и не виден ход рассуждения, а только истолкование).
Нужно ли дать еп. Пимену (Епископ с 17-XI-57 г.) и вл. Макарию, можно ли напр. Патриарху — об этом сообщи.
Дома пока без перемен. Володя устроился на временную работу. Сегодня решил послать письмо в райвоенкомат с характеристикой и автобиографией Володи, чтобы ему не отказали в призыве.
Валя получила первые оценки своей работы — по шитью — 3 и по черчению выкроек— 4. Занимается усердно. Относит, прописки Лилли Эдуардовны получили разрешение из Обл. Упр. Мил. и надеемся, что она будет прописана по сев. ж. д. ст. Ашукинская. Маруся была у врача, кот. ее оперировал и нашел, что все благополучно. Прошу благословения. Всего лучшего!
Брат Н. Голубцов
* * *
23/IV-1959
Дорогой братец!
Посылаю с Сергей Иванычем книгу Ветелева56, книгу от Исторического музея, кот[орую] дарит Щейкина, семена цветов (по примеру прошлого года) и сокращенное извлечение из своей работы (поел, вариант). Б.м., он больше подойдет для показа высокопоставленным лицам и художникам. Там выпущена вся вводная часть и много сокращений против того варианта, кот. у тебя. Я заново переработал материал.
После Пасхи, возможно, сделаю еще один вариант, о котором ты пишешь, а именно "от образа к прообразу" — специально для художников и священников, т.е. лиц, кот. уже имеют запас богословских знаний. Мне важно получить от тебя указание общего порядка — нет ли в работе грубых ошибок богословско-догматического порядка. Указанный сокращенный вариант показывал Владыке Макарию, хотя он не сделал особых замечаний, но и работы не понял. Он говорит, что тема Рублева не по плечу, гораздо понятнее Троица 19-го века, когда представлен Бог — Отец, Бог — Сын, Бог — Дух Св. Я даже пожалел, что показал ему. Напиши свое мнение, можно ли ее после переделок представить в редакцию "Вестника Патриархии" — там весьма интерес[уются] такими работами.
Спасибо за подробное письмо о Владыке Елевферии. Вл. Макарий очень близко принял к сердцу его кончину и очень переживал. Инфаркт он перенес и всегда волнуется, когда слышит об уходе в тот мир.
С комнатой у Мани пока ничего не получается, не так-то легко найти свободную площадь, чтобы прописаться.
Желаем спокойно встретить праздник.
Люб. брат Николай.
55 Год установлен на основе слов о. Николая о призыве Володи в армию, см. письмо от 16.08.1956г.
56 Профессор-протоирей Моск. Дух. Академии.
203
5. Фрагменты неизвестного письма57
(о Троице, Церкви и богословской науке)
Волнует и предстоящий тебе вопрос!
Между прочим, в отношении Церквей, их соединения пришли след. мысли (из занятий Св. Троицей).
1) Троица не есть счет неравных, но равных, тождественных, равночестных. Церкви, их отношения и принципы соединения должны базироваться58 на подобии Св. Троицы, а именно: равночестность, тождество, нераздельность.
Главные свойства Св. Троицы:
1. Единство Божества, под кот. понимается св. отцами: дух, сила, власть, состояние, расположение, направление, согласие, существо. (Единство зиждется на единой сущности).
2. Нераздельность по существу, подобна Самой Себе, тождественна.
3. Единоначалие —(различ. по числу, но не по власти) разумеется направление к Единому Виновнику Объединяющему Сына и Св. Духа. Единоначалие основ, на любви, согласии, послушании.
4. Единое действие и одно движение, вытекающее из существа воли опять-(таки ?) по природе.
Великое дело — единство по природе, а не [по] добровольному согласию.
Представляются мне христ. Церкви [как] существующие на подобие храма В[асилия] Блаженного. Много у него отдельных церквей, у каждой "своя" голова, выше всех — голова православной церкви; опять-таки своя голова. Красивый храм, а есть ли в нем христианское единство, есть ли одна голова? Правда, невидимая Глава — Христос — объединяет христ. церкви, объединяет ли ?
Нет единства, потому что не все из одного источника, не все от одной природы.
Но как "реорганизовать" храм В. Блаженного, как его подвести под одну главу, это значит сломать и новый построить.
Так и Господь принимает хвалу от каждой церкви особот но они не сливаются до поры до времени.
Трудная задача предстоит, нужно обязательно требовать единства веры, а остальное приложится.
У нас пока идут единством, основанном на договоре, согласии, признании и т.д. Но... ведь ад и рай сосуществуют тоже! А вряд ли кто хочет поменяться местами ?
Форма служения, устройство храма, облачения, язык — это все историч. сло-живш. форма. А вот содержание д.б. единое по сущности, по природе.
Вот почему хотелось бы, чтобы материал этот просмотрели — б.м., кое-какие мысли о единстве, равночестности, тождестве (западут ?) и помогут выбраться из лабиринта человеческих рассуждений.
2) Больной вопрос — состояние нашей богослов. науки. Нас в этом обвиняют, говорят, что у нас ее нет и говорить как с равными им не приходится. Но любопытно, что протест, профессор, кажется, в № 4 — статья "Ожививш. надежды" (на стр. 61) пишет: "Я как-то сразу в 1000 раз лучше понял иконы и величие русской православной] Литургии, столь незнакомую нам и сокровенную жизнь и деятельность Церкви в Советской России". Вот ведь почувствовал человек, б.м., совсем не рели-
57 Дата не известна. Очевидный адресат — Владыка Сергий.
58 Такой подход должен быть обоснован. В крайнем случае, он м.б. справедлив для Церквей одной конфессии.
204
гиозный, внутр. красоту нашей религии нашего вероисповедания. А откуда она, как не из одного источника: Св. Троица, Воплощение, Искупление, Освящение и никогда непереставаемое творчество внутри Церкви.
Вот это то и нужно прощупать — есть ли у них живая струя веры.
У них нет исторического опыта, нет таких переживаний, как у русского народа, и если они говорят, что у них работают Духовные Академии и Богослов, мысль, то наша русская православная] Церковь прошла такую Духовную практику послушания Божией воле, какую они никогла не проходили!
Поэтому в духовном отношении мы с ними говорим на разных языках — мы на профессорском, а они еще младенческими понятиями живут.
Желаю крепости, бодрости и выступить если придется, то исполняйся духа крепости и разума, духа ведения — Господь с нами.
Брат.
6. Воспоминания детства
Николай Ал-др. Голубцов, 1934 г.
Дом отдыха. Дорохово
Как ни странно, а образ мамы в памяти остался бледнее, чем папы. Мне было 10 лет, когда умер папа, а отдельные "моменты", слова помню ярко. Особенно день или вернее ночь смерти, когда разбудила Наташа59 со словами: "Папа умирает". Я вскочил, ничего не соображая и не веря, стал отбиваться и говорил, что спать хочу. Когда проснулся окончательно, то убедился, что в доме неладно. Ходят расстроенные, Наташа и Нюра плачут. Нас скоро повели прощаться. Папа лежал в "занятной" на постели. Лицо, как будто, еще не было подвязано, но голова немного на бок. Имел вид совсем спящего. Поцеловал руку — она была теплая. Только тут подкатился комок к горлу, и я наряду с прочими не мог сдержать себя от слез. Нас скоро уведи. Пошел в залу и сел около божницы. Горела лампадка. Никак не мог осмыслить потери. Тяжело в сердце ударил вид мамы. Ее кто-то из старших вел под руку. Она с трудом передвигала ноги и говорила: "Ох, ох, как тяжело, я не могу его видеть..." Опустилась около божницы...
Уже потом рассказали мне, что папа прощался с мамой, как обычно перед сном. Когда она задула свечу и пошла было из комнаты, папа охнул и схватил ее за руку. Тут же ему сделалось дурно и она едва посадила его. Она думала, что ему дурно, и, так как не могла держать его сидя, побежала за Ваней. Скоро началась рвота. Побежали за Успенским60 (доктором). Когда он пришел, было уже поздно. Он установил смерть от паралича сердца. В этот день папа принес большую кипу книг из Академии, что, очевидно, плохо повлияло на сердце. Никто, ни мы, ни родные, не верили в смерть папы. Мама же все боялась похоронить его живым, до того хорошо было выражение лица — оно было спокойно и порой улыбалось.
Гроб был скоро заказан — я видел, как папу обмерял Кузьмин. С утра же начались панихиды. Первую служил о. Сергий Пикунов, с кладбища.
59 Старшая сестра.
60 Серг. Никол., врач, работавший в Академии в 1900—1910 гг.
205
Папа лежал еще в "занятной", потом его перенесли в залу. Я не раз подходил и смотрел и не верил, что он не подымется. Слез у меня было мало — помню только я заплакал, когда о. Евгений61 говорил слово, и при отпевании в церкви. Я никак не мог представить, что папы больше не будет. Непрерывно читали псалтирь.
Противно было выслушивать сочувствия приходящих: "сиротки".., "что с вами будет", "сколько ведь их осталось у мамы"...
Помню очень удивился как клали лед на голову и на грудь папы. Не раз снимали папу и эти снимки запечатлели в памяти его вид в гробу на всю жизнь. Маму с трудом отводили от гроба — она разглаживала волосы, прижималась и все твердила, зачем папа ее оставил и что она будет делать.
Помню поразил меня приезд митрополита и его встреча. Большое впечатление произвел вынос в церковь, служба в Академической церкви, отпевание. Последнее было очень торжественно — до 30 священ, и еп. Фео-дор62. Речей не помню. Помню только (речи) Мишина и Знаменского на кладбище. Во время отпевания стоял с мамой. Она тихо плакала и временами ей было дурно. После прощания она встала на колени и низко припала головой около гроба. Я прижался к ней и помогал за руку вставать с колен. Какое лицо у ней было! Она тихо отстраняла меня и снова припадала лицом к земле. Тяжелы были ее переживания. К сожалению, я не расспрашивал ее потом и вообще многое узнавал по рассказам Наташи уже позже. Жгучую боль о потере папы я почувствовал много позднее при воспоминании о смерти, о потере. После похорон мы часто ходили на кладбище и плели венки из тысячелистника и васильков. Поле было рядом и по дороге рвали. Каждый день ходили к службе в нашу церковь63 на Красюковке и каждый раз мама плакала и сильно расстраивалась.
От папы мне очень часто доставалось, особенно, когда начал учиться, поэтому в сердце всегда был страх к нему. Горячей любви к нему я не чувствовал, хотя он меня часто ласкал и давал "гостинцы". Редко помню его смеющимся, больше серьезным или усталым. Особенно не выносил он, когда я грубил маме. В таких случаях драл особенно больно и всегда заставлял просить прощенья. Последнее предложение было самое неприятное, и я делал все усилия, чтобы его избегнуть. Предпочитал, например, простоять в углу лишние часы, лишь бы о мне забыли. Это упорство осталось у меня на всю жизнь, и мама потом билась напрасно, стараясь выбить из меня эту черту. Ни угрозы, ни ласки не помогали. После проступка часто сам плакал, что огорчил маму, но в момент преступления всегда чувствовал ожесточение и не шел на примирение.
Наказания, применяемые ко мне, были разнообразны. Обычно — дернут за ухо и поставят в "угол" за стул мягкий или чаще за дверь к печке. Простояв с 1/2 ч — 1 час я "оттаивал", уставал и начинал "напоминать" о
61 Е.А. Воронцов, э.о. проф. Академии. Подробнее о похоронах см. в Некрологе (Б.В. 1911 №7).
62 Еп. Феодора не было на отпевании, он был в столице [см. примеч. на с. 34. некролога в Б.В. 1911 № 7]. Возглавлял отпевание архим. Модест, очевидно Никитин, выпускник МДА 1903 г., ставший в 1913 г. епископом Верейским (С.Г.)
63 В честь Архангела Михаила.
206
себе: гремел заслонкой, кочергой, ронял щетку, и т.д. "Мимоходящих и хулящих, покивающих главами" собратьев и сестер старался зацепить обидным словом, даже ухитрялся ущипнуть или плюнуть в щелку. За последний поступок, который мама не переносила, получал дополнительное "воздаяние". В более серьезных случаях папа зажимал голову между ногами, снимал ремень и порол, иногда очень больно. В исключительных случаях спускались и невыразимые. Иногда он бил по щекам рукой или линейкой, книгой по спине, дергал за волосы и т.п., смотря по проступку. Слезы раздражали его, но еще более упорство. В таких случаях он очень выходил из себя и возмездие было чувствительное. Но я не помнил, чтобы наказание было "жестоким". Всегда было "по силам" его перенести. Если бы не мое упорство, отказ признать вину, выкрики вроде того, что я что-нибудь ему сделаю и т.п., наказание было бы легче. После наказания папа быстро прощал "преступника", приходил "мириться" и этим очень меня конфузил. Иногда я плакал, т.к. ласка меня сильнее трогала, чем побои.
Особенно доставалось мне во время уроков. Я часто писал коряво, почерк у меня был неправильный, сажал кляксы. Папа требовал чистоты и порядка. Каждый раз, как я приходил из гимназии, папа выходил из кабинета, спрашивал об успехах, просматривал дневник, тетради. Редко просмотр сходил благополучно — или тетрадь помята, или дневник небрежно записан и т.д. Но особенно доставалось за отметки. Я был слаб в арифметике. Частенько приносил тройки. Пятерок я совсем не имел, тогда как по другим предметам у меня шло хорошо.
Раннего детства своего не помню. По рассказам, папа любил меня и баловал, несмотря на крик. Любимое занятие было перебирать папины книги, строить "домики", стирать пыль. Когда папа уходил на службу, становилось легко на сердце. Можно было кричать, смеяться. В моей памяти остался образ папы в том виде, как он выходил из кабинета в своем клетчатом истрепанном халате, иногда с козырьком на лбу (надевал по вечерам от света). Или же помню его в белом чесучовом пиджаке (летнее платье), в черном сюртуке (идет на службу) или в шубе с каракулевым воротником и шапке (идет по улице). У папы была высокая, представительная фигура и мы издали его различали. Иногда переходили на другую сторону, чтобы не было на улице "экзамена" по поводу оторванной пуговицы и проч.
Когда папа ложился отдыхать среди дня, то звал меня и клал к стенке. (Было мне лет 5—6.) Я этого терпеть не мог. Обычно притворяешься, что спишь, выждешь, когда папа заснет и перепрыгнешь через него. Когда мне шили новую обувь, покупали калоши и т.п. наступало время страданий. Ежедневно папа осматривал обновки и, конечно, всегда находил непорядки. Часто новая калоша прогуливалась по щеке — особенно весной. Пуская "кораблики", делая "запруды" — мудрено не зачерпнуть. Особенно избегал я осмотра рта. Папа очень искусно рвал корешки перочинным ножичком, я же терпеть этого не мог. Бывало скажет: "Ну-ка я посмотрю, хорошо ли рот вычищен", а сам пальцами щупает, какие зубы качаются. Поэтому я предпочитал сам раскачивать и выдирать зуб, чем дожидаться папиного вмешательства. Всегда следил он за нашими успехами, здоровьем, поведением. Только потом я мог оценить эти заботы. Привычка к чистоплотности, опрятности, к труду, аккуратности, — все это следствие папиных и маминых забот.
207
Но главное, что заложил папа — любовь к справедливости, серьезное отношение к труду, сострадательность к убогим, нищим, нуждающимся. Не раз помню собирались посылки нашим деревенским родственникам, нищим никогда не было отказа. Особенно запомнился один странник "папин землячок" — придурковатый некий Сидоров. Он у нас иногда ночевал, приносил всегда охапку всякого хлама — палки, железо и пр. Папа всегда его принимал и поил чаем. Благодарен я папе и за наказание: мой упорный нрав требовал воздействия. Во всех трудных обстоятельствах жизни я мысленно привык спрашивать, как поступил бы папа или какой совет он бы дал в этом случае. Часто на могилке у него я получал успокоение от тяжестей жизни. Приезжая в Посад, я всегда старался побывать на кладбище. Это не был обряд, а живое общение с папой, Маней, Петей64.
От одной привычки папа не мог отучить меня, так она и осталась на всю жизнь. Я говорю об упрямстве, неуступчивости, грубости. От нее страдала мама и все сестры и братья. Я всегда старался скрыть хорошее расположение под этой маской. Стыдился выказать хорошие чувства, привык все делать тайком. Скрытность глубоко въелась внутрь, и все, что ни делал, плохо ли, хорошо ли то — старался скрыть от постороннего глаза. А так как у человека плохого всегда бывает больше, то во мне выработалась недоверчивость к людям, отчуждение. Тоже чувствовалось и дома, и в гимназии, и на курсах, и в Академии, и в жизни. Я никогда не имел товарищей, друзей. Приближающихся ко мне с открытой душой я уважал и свято хранил всякую тайну, даже мелочь. Но открывать себя, свой образ жизни, тем более сердце — никогда не любил. Эта черта осталась в характере и сейчас. Всегда с напряжением и болью высказываешь свое "Я", свой образ мыслей. Быть может, поэтому о мне составились весьма разноречивые представления, как у знакомых, так и у родных.
Родился я в 8 ч. утра, когда зазвонили к обедне. О величине моей всегда говорила с восторгом тетя Вера65: "15 фунтов весу и в купель не уместился". Был я беспокойный ребенок. Тяжелый и крикливый. Маня нянчила и надрывалась со мной, и тяжело, и не уймешь. До тех пор кричу, пока папа не прийдет и не нахлопает. Тогда сразу смолкал. Достаточно папе подойти к кровати и сказать, выразительно погрозив пальцем: "Да, ты будешь у меня спать?", как я затихал. Очень раннего детства своего не помню. Вернее, всегда я помню отдельные моменты. Сознательно помню уже то время, когда играл с Петей, Наташей и Нюрой. Возню мы поднимали страшную. Я легко выходил из себя и в сердцах кричал: "Я тебе голову оторву и кровь выпью". Пугал этой фразой самого себя, а прочие смеялись. Обычные занятия наши были — катанье на санках с "горы". Гору делали сами из снега, когда он таял; катали шары, делали стенки, а внутрь набивали снегом и поливали. В постройке все принимали участие. Чистили снег, ходили кататься на санках на улицу.
Летом обычные развлечения — купание, чижики, городки, палочка-
64 Мария (сестра),ск. в 1925 от туберкулеза; Петр (браДск. в 1917 г., похоронены рядом с отцом, А.П. Голубцовым
65 Сестра матери, Вера Серг. Каптерева.
208
выручалочка, лапта, позднее уже — крокет. Иногда ходили на прогулки всем "кагалом". Я среди всех выделялся озорством, особенно доставалось Павлику и Леле. Подставить ножку, ударить в бок, щипнуть — было нипочем.
Рано полюбил я физический труд — сгребать листья, снег, чистить дорожки, позднее — колоть дрова, чистить снег с крыши. Хворал я сравнительно мало. Серьезных детских болезней у меня не было. Нас не особенно баловали, хотя в комнатах было сравнительно тепло. Согревали количеством [дров], да и печки топили в сильные морозы по 2 раза. Кутаться не позволяли.
Рано полюбил чтение, а потом на всю жизнь оно сделалось единственным развлечением. Я перечитал все книги, а их было не мало — и детских, и "наградных", и приложений к "Ниве". Классики у нас почти все были. Любил журналы: "Воскресный день", "Ниву", позднее — "Паломник". Все книги переплетались, папа любил книги и не позволял трепать или небрежно обращаться.
Учить меня начали, как и всех, с 5—6 лет. Научился читать довольно быстро, а письмо мне не давалось. Мама много мучилась, чтобы исправить почерк, но он так и остался на всю жизнь "корявый". Я был нетерпелив, а главное упрям, поэтому письмо мне не давалось. То перо не так держу, то сяду не так. Обычно занималась мама. Учился я с охотой. Особенно писать диктанты или списывать было для меня удовольствием. Не любил грамматики. К арифметике склонности не чувствовал, да и способностей не было. Любил Закон Божий, историю. В играх всегда старался чем-нибудь проявить себя. Мечтал быть генералом, любил читать путешествия, походы Суворова и т.п. Снаряжал себя и братьев шашками, ружьями. Стрельба из лука, кидание глины, камешков были любимым развлечением. Собаки не пропускал ни одной, кошки — тоже. Так и чесались всегда руки, когда оное животное пробегало через сад или по улице. Главное не ударить, а испугать, чтобы "оно" летело как оглашенное. Однажды шел с папой, мимо бежала большая собака. Папа боялся их и отошел в сторону, я же подбежал и схватил ее за хвост. К счастью, собака была из пугливых и на мой крик пустилась в бегство. Часто я падал со стула, постели и ходил в синяках. Одним из любимых мест была кухня и постель кухарки. В кухонном столе хранился черный хлеб, который мы ели без счету (да еще с "постным" маслом), там кололи лучину, приходили "водоноска" и другие люди. Папа почти никогда не спускался в кухню. Поэтому это было надежное убежище. Другим убежищем был шкаф с платьем, мамина шаль и разные темные углы — передняя, где висело всегда много пальто, а летом — терраса и чердак.
, Так шло время моего детства. Я не вынес из него больших впечатлений, больше отразилось время учения, особенно когда поступил в гимназию. Нас было много и потому индивидуальной обработке не могло уделяться много времени. Но в то же время больше развивались индивидуальные привычки, а не коллективные.
209
Из воспоминаний начала 30-х годов
Кстати, нужно вспомнить о моих встречах с братьями — мне удалось видеться с П. и В. Тяжелы и радостны эти свидания. Особенно ободрило меня свидание с Павл[иком]. Эти картины незабываемы и они воспитывали мужество и чувство помощи братьям. Бывало пишешь на записке, что нужно передать, чтобы не забыть, волнуешься, кричишь. Но еще тяжелее проводы. При скудных средствах они ограничивались только самым необходимым — бельем, одеждой и т.д. Сбор вещей, а главное, сторожка особенно были мучительны, тем более в лицо не видал никого. Но утешительно, что "он" тут, близко и видит тебя. Забывались все труды, заботы, стояния в Б[утырскую тюрьму], передачи и т.д. Вообще, близость к Б[утырке]. вещь очень полезная. Она прогоняет спячку душевную, возбуждает сострадание, придает энергию, оживляет духовную жизнь. Этот период 1929-32 гг. был для меня подъемом в жизни. Но эти же годы взяли у меня максимум энергии, истощили физически, подорвали нервы. Много было перемены и по службе. Радостных дней было мало. Жизнь не баловала меня...
7. Воспоминания об о.Николае
а. Мое общение с о. Николаем66
(Карпинская Лидия Вл.)
Если назвать то, что я собираюсь написать — воспоминаниями об о. Николае, то это будет неправильно.
Это, вернее, вечная память в моей душе о таком необыкновенном батюшке, с которым по милости Божией я познакомилась 21 октября 1951 г. и с которым была знакома до дня его смерти.
Родилась я в Ленинграде в 1930 году в семье Владимира Ивановича Карпинского, окончившего в Костроме т.н. Чижевское училище и работавшего на заводе "Электросила". Его отец, Иван Ал-др., из Кологрива, происходивший из потомственного духовного сословия, окончил Костромскую духовную семинарию и работал учителем. В 1937 году они оба были репрессированы. Имущество, нажитое моими предками, было национализировано. С началом войны мы эвакуировались в Кологрив, а в 1945 году переехали с бабушкой в Кострому.
Серьезное духовное воспитание я и получила благодаря моей бабушке, Елизавете Андреевне (+1960), которая была дочерью костромского I гильдии купца. Его семья была очень церковная, здесь устраивались приемы духовенства, ее посещали при крестных хОдах с Феодоровской иконой Божией Матери. Моя бабушка вышла замуж за сына потомственного дворянина. В той семье (это было уже в Санкт-Петербурге) была высокая культура, любовь к книгам, к животным, музыке...
Окончив 10 классов, я в 1949 году поступила в Педагогический институт им. Ленина в Москве. Училась на повышенную стипендию. Вечерами ходила на акафисты — в московских храмах очень мне было хорошо. В понедельник у Ильи Обыденного — акафист преп. Серафиму Саровскому; во вторник - Споручнице грешных в Хамовниках; в среду - в Елоховском соборе; в четверг - в "Утоли моя печали" и т.д. Жила я тогда на Зубовской площади, и основным моим храмом
66 В редакции составителя, по просьбе которого и написан очерк.
210
была церковь Ильи Обыденного, где служил тогда о. Александр Толгский. Он был моим как бы духовным отцом.
Однажды, 21 октября, я поехала на всенощную в ц. Ризоположения. Получилось так, что я ехала обратно с о. Николаем в трамвае. И мы стояли на задней площадке. Я стала его спрашивать о том, что мне было интересно, т.е. о духовной жизни, о которой я много читала. Он сказал мне, между прочим, так: "Грехи отмываются во время исповеди так же, как вода отмывает запачканные руки". И еще то, что "масло и вода никогда не соединятся, сколько бы их не смешивать, и для соединения души с Богом душа должна быть по своей сущности как бы подобна Богу по своему стремлению к Нему". Мне как-то сразу открылось, что именно отец Николай и есть тот духовный наставник, которого жаждала моя душа. И я стала ходить, можно сказать, исключительно к о. Николаю в ц. Ризоположения или Донской монастырь. О. Николай как-то сказал мне, что я должна сказать о. А.Толгскому, что я из его духовных чад перехожу к о. Николаю. Для меня сделать это было психологически очень трудно, но я все же смогла это выполнить.
Потом в институте мое положение резко ухудшилось, т.к. узнали, что я хожу в церковь. Это были 1952-1953 гг. Жила я тогда у родных. Мой дядя был профессором института, где я училась. Ректор "побеседовал" с ним обо мне. Семью дяди охватил страх и трепет, и они попросили меня от них съехать.
А вскоре (осенью 1953 г.) меня исключили из института, и я уехала в Кострому. Писала письма о. Николаю и очень ждала писем от него, но он писал очень редко, т.к. не имел времени для этого. И я, конечно, очень стремилась вернуться в Москву. В Костроме меня взяли в Епархиальное управление архивариусом при владыке Антонии (Кротевиче67). Потом вместо него назначили владыку Иоанна (Разумова), и я уехала в Москву, проработав ровно год. Благодаря вл. Антонию меня приняли на работу в фотоцех мастерской церк. утвари, которая размещалась в моек. Новодевичьем монастыре, поскольку я еще с 8-го класса школы увлеклась фотографией (имела сначала "Фотокор", а затем и более современные аппараты) и стала заниматься пересъемкой иконочек и затем их раскраской. О. Николай был доволен, что я стала там работать, а я тем более.
Жить устроилась на квартире у знакомых на Софийской набережной и жила там 6 лет, каждый год продлевая свою временную прописку, пока совсем не отказали, т.к. я работала в церковной организации. Тогда я стала снимать комнату в Тайнинке, и когда я стала там сильно мерзнуть, то о. Николай купил мне ватное голубое одеяло. С работы пришлось уйти и с помощью Данилы Андреевича устроиться на время в Академии, в Церковно-Археологический Кабинет, а затем — вернуться в Кострому, где стала работать в Епархиальном управлении.
С отцом Николаем, как оказалось, была знакома и моя тетя (жена упомянутого мною профессора). Он приходил ее причащать и крестил на дому их внука — Диму. Ходил он и к другой моей тете, жившей на Цветном бульваре, причащать, и, когда у меня были именины, то у нее я устраивала угощение и приглашала о. Николая. Эта моя тетя была духовной дочерью о. Иоанна Крылова, который служил в храме Пимена и был духовным отцом о. Николая. Он раньше был репрессирован. Потом вернулся, и ему нельзя было жить в Москве — его семья жила в Быково. Ночью он приходил к о. Николаю и его пускали переночевать. Первый раз я пришла к о. Николаю домой именно с о. Иоанном. Я была знакома и с о. Сергием Голубцовым. И когда я обижалась на о. Николая, то ехала рассказывать об этом или к о. И.Крылову, или к о. Сергию.
67
Епископ Костромской и Галичский с 1946 г. до 16.11.1953 г., когда временно был уволеню
211
Когда вначале я очень часто стала ходить на службы о. Николая, то долго с ним разговаривала, то это вызвало разные кривотолки и недовольство сотрудницы по храму Марии Ильиничны и Марии Францевны, но это все преодолелось.
Службы были очень длинные. Молебен с акафистами часов до двух.
После окончания службы во всех углах стояли духовные чада о. Николая. И ожидали своей очереди с ним поговорить. О. Николай выходил и с каждым беседовал и многим помогал деньгами. Все это делалось незаметно. Помню, как он поручал мне купить для одной бедной женщины ткань для пошива платья. Помогал он, приходя и на требы. Для записи треб о. Николай заказывал переплетенную записную книжку на целый год — объемом в 365 страниц. Он очень много ходил по требам и поздно возвращался домой. Часто я его провожала, чтобы поговорить с ним.
Такой, как о. Николай, был единственный священник. У нас в епархии служит о. Г.Эдельштейн, он тоже был знаком с о. Николаем (что-то связано и с о. А.Шмеманом).
Счастливейшим воспоминанием был для меня тот день Ангела о. Николая, когда он пригласил меня к себе домой на именины. Кроме родных приходили к нему Мария Ильинична (есть фото) — она помогала Вале готовить, Люба, я, Надя Астапкович. Тогда у о. Николая жила (года три) — девочка Варя, ровесница, примерно, Валюте. Она училась дома у о. Николая и основным предметам, и музыке. Она почему-то не жила в своей семье и как-то мне сказала, что на картине "Девочка с персиками" изображена ее прабабушка.68 Помню, приходила еще М.И. Юдина — пианистка. Жила у о. Николая такая строгая и прекрасная Лили Эдуардовна.
Ездили мы с о. Николаем как-то в Лавру, в Академию на Акт в день Покрова Божией Матери. Там [нам] были очень рады, и даже такой сердитый человек, как Анат. Петр. [Горбачев] — инспектор.
Ходила я с семьей о. Николая и в Третьяковскую Галлерею, и в дом-музей художника В. Васнецова. Ходила с Валей и о. Николаем кататься на лыжах, а с Валей — и на коньках в Измайловский парк.
На Рождество в этой семье бывала замечательная елка; собиралась молодежь — родные и знакомые.
В его доме, на кухне, левая стена до потолка была занята книжным шкафом. Из него О. Николай давал мне духовные книги по своему усмотрению.
Отец Николай был горячим сторонником высшего образования и всячески меня поддерживал и укреплял на этом пути. Интересовался занятиями. И когда мне надо было проходить педпрактику в детском саду (я училась на факультете дошкольного воспитания), то он нарисовал схему какой-то игры, которую надо было самостоятельно придумать.
У о. Николая была особая устремленная вперед походка, очень скромная одежда. Он всегда опаздывал, т.к. люди старались увидеть его и поговорить, когда он шел на службу.
Про старца Амвросия Оптинского я читала, что у него было "внимательное сердце". Вот такое же сердце было у о. Николая. Это было, как
68 На картине В.Серова изображена Верочка Мамонтова, вышедшая замуж за АД.Самарина. Упомянутая Варя — дочь СО. Фуделя, см. примеч. на с. 234.
212
вода, текущая из чистейшего ручья на самом деле, а не нарисованный такой ручей на картине. Все то, что говорится в проповеди, но не исполняется в жизни — это нарисованный ручей.
Святитель Игнатий Брянчанинов писал, что настанет время, когда духовный сан будет определяться не по житию, а по одежде.
Он никогда не помышлял себя "старцем", предсказателем и т.д.
Это был человек высокого светского и духовного образования, мудрости и кротости. И внутренней глубокой и искренней религиозности.
Наступило печальное время, когда о. Николай заболел инфарктом.
Как раз в это время я вышла замуж. Он побеседовал с моим будущим мужем и сказал мне, что его беспокоит вопрос об отношении к детям этого человека. И действительно, со временем мой муж отказался от своих двоих детей. Признал только старшего сына. О. Николай знал только о рождении старшего сына, которого я назвала в память об о. Николае — Николаем.
Я хотела быть монахиней, а он хотел, чтобы я вышла замуж. И чтобы были дети. И у меня 3 сына, которых я очень люблю. Муж мой умер очень давно. Я пережила все, что надо был пережить.
Многое и забыто. Рассказывал о. Николай, как он жил по соседству с Надей Астапкович; как вез козу в трамвае, поскольку в голодные годы, после войны, они завели козу, которую держали в своем сарае в Измайлове.
В заключение должна кратко сказать, что мое знакомство с о. Николаем это мой жизненный стержень. Моя работа в течение 46 лет в системе Моск. Патриархии — заслуга о. Николая.
б. Воспоминания Марии Григ. Яковлевой
(фрагмент)
В тридцатые годы Голубцовы жили в коммуналке на углу Савельевского переулка и Остоженки, занимая половину 17-метровой комнаты; за занавеской жил сосед Григорий Яковлев, к которому его жена с 4-мя детьми переехала жить в 1932 году. Мне, старшей было 10 лет. Восьмилетний братишка тут же пошел посмотреть, что там за занавеской. Слышу женский голос — это Мария Фр. в очень вежливой форме говорит ему: "Это не твоя половина комнаты". Мы не раз, конечно шумели, но не помню, чтобы Голубцовы на нас повышали голос. Наоборот, брали нас за ручку и водили на Старый Арбат в кино — не далеко от дома, где родился, как говорят Пушкин, был старый кинотеатр "Арс"(?). На Остоженке тоже был кинотеатр — "Чары" (там, где теперь памятник Ф.Энгельсу), нас и туда водили.
Когда в начале войны Голубцовы переезжали в Измайлово, то Ник. Ал-др. сказал моему брату: "Спи на моей кровати". Впоследствии их площадь перешла к нам. Н.А. постоянно общался с моим братом, последний учился плохо, и мама расстраивалась. Н.А. ей говорил: "Не волнуйтесь, он будет мастер на все руки". Действительно, так и стало...
Мы и в дальнейшем поддерживали общение. Я с сестрой приезжала в Измайлово, ходили с ними на лыжах. Подпоясав повыше рясу, катался и батюшка — только борода в разные стороны развивалась...
Отец Николай был очень рад, что я, бывшая (в 1960-м году) в положении, буду крестить ребенка. Когда настал этот день, о.Николай сам затопил печь в своем храме, нагрел воды и наполнил купель. И во время обряда все просил крестную мать не оставлять ножки ребенка голыми, видимо боялся простудить..
Когда батюшку похоронили, то его родные место захоронения держали в секрете — боялись паломничества, времена для Церкви были тяжелыми..."
213 .
Приложение к сс. 169 и 199
8. Протоиерей Сергий Михайлович Успенский (1878—1937)
Сергей Михайлович родился в г. Можайске Московской губернии в 1878 г.
В 1888 г. поступил в моcк. Донское дух. уч-ще, потом перевелся в Заиконоспасское (из-за неэтичного поведения Смотрителя уч-ща).
1898 — окончил Московскую дух. семинарию и служил до 1902 г. там же надзирателем.
В 1902—1904 гг. был псаломщиком в храме св. Климента в Москве.
20. 03. 1905 г. рукоположен во диакона митрополитом Московским Владимиром (Богоявленским).
В 1905—1910 служил в храме Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе в Москве.
С 3.11.1910 до 1929 служил в храме ик. Божией Матери "Неопалимая Купина" в Москве до его закрытия.
Состоял учителем в моск, ц.-прих. школе при Кле-ментьевской ц-ви в 1902-05 гг., законоучителем в 6-м Крестовском с 15 сент. 1907 г. и с 1 сент. 1916 г. — в Александре- Пречистенском городск. женских уч-щах.
В 1917 (1918?) возведен в сан протодиакона.
30.08.1920 рукоположен во иерея.
В 1924 (1925?) возведен в сан протоиерея; настоятель храма.
В 1929 -1932 настоятель храма Спаса на Песках на Арбате.
Проживал в пос. Томилино Московской обл.(у Елизаветы Жудро).
С 1933 г. служил в Николо-Щеповской церкви в Москве на Смоленской, настоятель которой, по слухам, якобы донес на него. Как-то после поздней литургии его вызвали причастить больного. Когда он вышел из храма со Святыми Дарами, его посадили в машину и увезли на Лубянку. Осужден Тройкой при ПП ОГПУ СССР по Моск. области на 3 года ИТЛ. Отбыв один год в лагере около г. Каргополя Северного края, был освобожден по болезни.
После освобождения состоял за штатом и жил в Можайске (Московской обл)., откуда он был родом. В 1937 г., 29 ноября там был вновь арестован. 16 декабря осужден Тройкой при УНКВД СССР по Московской обл. и заключен в тюрьму г. Можайска. Приговорен к расстрелу. 19 декабря 1937 расстрелян на т.н. "Бутовском полигоне" Ленинского р-на Московской обл.
О. Сергий имел очень хороший голос и артистические способности. В молодости он выступал в Консерватории, в 1900 г. был принят без конкурса солистом в Большой Театр. Однако карьера артиста была ему не по душе, его привлекала духовная жизнь. Он женился и стал священником. О. Сергий был добрым и отзывчивым человеком, с начала 20-х годов самоотверженно помогал семьям репрессированных (в частности, многие годы содержал семью заключенного на Соловках настоятеля храма иконы Божией Матери "Неопалимая Купина" протоиерея Заба-вина); через руки о. Сергия прошло много пожертвований.
Жена СМ. Успенского — Анна Петровна Розанова, род. 2.2.1880 г., сконч. 5 мая 1947 г., дети: сын Николай (19 апр. 1905—1947 г., от туберкулеза), сын Борис (9 июня 1906 — 26 декабря, 1990), электроэнергетик, долго хлопотавший о реабилитации отца, дочь Елена (род. 4 июня 1910).
С.М. Успенский крестил автора настоящей статьи в младенческом возрасте в 1932 году, якобы в Елоховском соборе.
[Источники: 1) справка, составленная в 1989 г. его сыном; 2) воспоминания Анатолия Борисовича Свенцицкого "Они были последними?" - в ж. "Путь Православия" № 3 (1994 г.), с. 156-157. и отд. изд., М. 1997 г.].
214
Приложение к примечанию № 46
9. Константин Николаевич Жудро 69 (25.09.1891-)
Сын статского советника и инспектора народных училищ Московской губернии Николая Матвеевича Жудро (1861 г. рождения), окончившего в свое время Московский университет со званием уездного врача и служившего врачом и потом Губернским уездным врачом и врачом-инспектором по Владимирской губернии, с 1900 г. — инспектором народных училищ по Пензенской, Харьковской и с 1906 г. в Московской губернии. Очевидно, они — из города Суздаля, где родился К.Н. Жудро, в семье этого врача и его жены Анны Александровны и где восприемниками были протоиерей Матвей Иванович Жудро и девица Зинаида Матвеевна Жудро70.
С серебряной медалью71 в 1909 году он окончил 1-ю московскую гимназию, в которую поступил в 1906 году (вероятно, обучался ранее в других местах, где жил его отец). Тогда же поступил на юридический факультет Московского университета, который окончил в 1913 г. с дипломом 1-й степени.
Затем работал, неизвестно где, ас 1916 г. был назначен на должность юрисконсульта Казанского военного округа.
К 1918 году он — помощник присяжного поверенного, жил в Москве по Б. Афанасьевскому пер. в д. № 26, кв. 3, а в 1933 г. — по Земледельческому пер. д. № 18, кв. 4, когда просил выписать ему копию диплома, утерянного в делах б. Совета Присяжных поверенных.
О. Николай с племянницами Ольгой и Еленой (слева) и ее дочкой
69 Справка приводится в связи с теми пока неясными обстоятельствами, в силу которых в Томилино у Жудро проживали о. Сергий Мих. Успенский и (позднее?) семья А.А.Голубцова (в 1930 ? — дек. 1937 гг.).
70 См. л. 19 личного дела К.Н.Жудро по Московскому университету — ф. 418, оп. 323, д. 676 [есть 2 фото] л.л. 25-26.
71 Из 12-ти отметок имел три "четверки" по французскому и немецкому языкам и по математике.
|
