Михаил Хрусталев

Русская Православная Церковь в центре и на периферии в 1918–1930-х годах

(на материалах Новгородской епархии)

К оглавлению

1.5. Образование Череповецкой обновленческой епархии

      После разделения в 1918 году Новгородской губернии на Новгородскую и Череповецкую, г. Череповец становится губернским центром, что должно было привести к повышению его церковного статуса. Но в церковном отношении территория Череповецкой губернии некоторое время, вплоть до начала обновленческого раскола, продолжала оставаться в ведении правящего архиерея Новгородской епархии. Череповецкая обновленческая епархия была формально открыта постановлением Высшего Церковного Управления в марте 1922 года. Ее юрисдикции подлежали, кроме трех северных уездов (Череповецкий, Кирилловский, Белозерский) с населением 422 тысячи 784 человека и при 23 благочиннических округах, Устюженский уезд, с населением 119 тысяч 383 человека, и Тихвинский уезд, с населением 113 тысяч 299 человек. Избранный, как указывалось выше, Новгородским собранием духовенства и мирян от 4 сентября 1922 года, уездным епископом Череповецким протоиерей М. Смелков в должность не вступил. Вместо Череповца он занял Демянскую уездную кафедру. Такая ситуация неизбежно повлекла осложнение отношений с Новгородом. Пока новгородские обновленцы пытаются заполнить епископские вакансии своими кандидатами, череповецкие обновленцы успевают самоопределиться и выдвинуть своего кандидата на Череповецкую кафедру. 18 сентября 1922 года при Воскресенском соборе г. Череповца открывается собрание духовенства и мирян Череповецкого уезда под председательством настоятеля собора протоиерея Иоанна Звездкина (см. Приложение 2, стр. 261). Именно ему, назначенному на эту должность митрополитом Новгородским и Старорусским Арсением в 1919 году, предстояло в дальнейшем встать у руля череповецкого обновленчества. Одновременно с обязанностями настоятеля протоиерей И. Звездкин выполнял обязанности председателя Череповецкого оргкомитета по делам Церкви. Решения, принятые на уездном собрании, впоследствии стали основополагающими для последующего становления и упрочения обновленчества в городе и Череповецкой губернии. После недолгой дискуссии было решено в целях оздоровления Русской Православной Церкви признать не только внешнее, но и внутреннее ее обновление, основанное на сознательном отношении к вопросам веры. С этой целью постановили присоединиться к группе «Живая Церковь», по мнению участников собрания, открывшей широкий простор для пастырской деятельности в деле церковного обновления 83 (83 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 89. Л. 4-5).

      Череповецкое уездное собрание духовенства и мирян полностью приняло и разделило основные принципы группы «Живая Церковь», признало Высшее Церковное Управление единственной законной властью вплоть до созыва Всероссийского Поместного Собора. По мнению череповецкого духовенства именно Собор должен был в дальнейшем указать единственно правильную форму будущего постоянного церковного управления.

      Как видно из решения собрания, мнение его участников совпадало, в основном, с решениями подобных собраний, проходивших в Новгородской епархии. Несмотря на признание ВЦУ, существовала еще неопределенность в плане дальнейшего его поведения, что диктовало осмотрительность в принятии решений на периферии. Поскольку существовала определенная неясность в тактике осуществления церковных реформ и даже неуверенность в успехе дела. Череповецкое уездное собрание постановило просить ВЦУ, чтобы оно крайне осторожно, «как в разработке плана церковных реформ, так и в частичном проведении их в жизнь, не придавало им узкопрофессиональной окраски…». Не менее важным признавался выбор союзников в проведении церковных реформ. Собрание требовало исключить профанацию обновленческой идеи в виде наград активистам и репрессивных мер воздействия по отношению к противникам84 (84 Там же. Л. 5 об.).

      Первоначально даже была взята на себя смелость «указать ВЦУ, чтобы никоим образом не было двух или нескольких высших церковных управлений», поскольку такое разделение считалось бы признаком слабости и несостоятельности обновленческого движения. В случае явного игнорирования и неприятия изложенных уездным собранием пожеланий, указывалось на возможность оставить за собой права изыскания других приемлемых способов церковного обновления.

      Принимая и поддерживая в целом идеи обновления Церкви, часть череповецкого духовенства объединилась по вопросу о высшей церковной власти. Другая часть искала пути к самоопределению. Были и священнослужители, которые настороженно отнеслись к предполагаемому переустройству церковной жизни. Они заняли выжидательную позицию, колеблясь между сторонниками обновления и патриаршей Церковью, как более привычной и устоявшейся. Доля обновленческих сторонников являлась небольшой, в основном ее составляли представители живоцерковников, в количестве 5-7 человек – все представители городского духовенства.

      Ввиду удаленности г. Новгорода, как старого епархиального центра, от г. Череповца и неудобства связи с епархиальным руководством признано было необходимым учреждение самостоятельной Череповецкой обновленческой епархии. Намерение Новгородского епархиального обновленческого управления учредить викариаты в уездных городах Череповецкой губернии в расчет не принимались, равно как и выше упоминавшиеся кандидаты в уездные епископы. Резолюция, принятая на уездном собрании, отличается четкими формулировками решений: «Принять к сведению программу группы «Живая Церковь» и копию с протокола пастырского собрания духовенства, бывшего в Новгороде 19 июля 1922 года, … чтобы духовенство всех степеней священства было обязательно избираемо духовенством и мирянами, … кандидаты в епископы считались одинаково достойными, как лица из монашествующего, так и белого духовенства, … принять пресвитерское управление, но без права епископского «вето», а как первого между равными». Православная Церковь непременно должна быть аполитичной, а духовенство – чуждым политическому авантюризму. Революция 1917 года принималась как неизбежное последствие «несогласной с христианским учением жизни человечества и социальных неправд», и рассматривалась как справедливое наказание свыше85 (85 ГАВО. Ф. 1010. Оп.3. Д. 89. Л. 6).

      Решение собрания следует в русле церковных реформ, разработанных 6 августа 1922 года на Всероссийском съезде белого духовенства группой «Живая Церковь». Основные ее положения как раз и сводились к признанию справедливости Октябрьской революции, радикальной реформе церковных канонов и отмене «устаревших», приходской реформе и соборному управлению Церковью. Хотя эти преобразования планировалось осуществлять немедленно, тем не менее периферийные собрания духовенства и мирян призывали к осторожности и обдуманности каждого шага, чтобы не вызвать резкого протеста верующих. Череповецкое духовенство из своей среды выдвинуло трех кандидатов на архиерейскую кафедру: епископа Кирилловского Тихона (Тихомирова), архимандрита Воскресенского Кирилло-Новоезерского монастыря Иоанна, а также протоиерея, настоятеля Воскресенского собора Иоанна Звездкина. Первый из кандидатов занимавший епископскую кафедру в г. Кириллове с 15 марта 1920 года, на правах викария Новгородской епархии, в условиях церковных «нестроений» 1922 года еще не определил свою позицию. Череповецкое духовенство не являвшееся в полном смысле этого слова обновленческим, и знавшее епископа Тихона как человека достаточно известного, склонилось в его пользу. Поэтому и результат прошедшего голосования не явился неожиданностью: большинством голосов (32 против 25) Череповецким епископом был избран епископ Кирилловский Тихон. Отметим, что представитель от Кирилловского уезда на Череповецком уездном собрании Алексеев от участия в выборах епископа отказался, мотивировав свой отказ отсутствием полномочий от уезда. Таким образом, делегаты от прочих уездов Череповецкой губернии самоустранились от выборов, предоставив все полномочия по избранию епископа на усмотрение делегатов исключительно от Череповецкого уезда и г. Череповца. Важно, что намерение Новгородского епархиального обновленческого управления учредить викариаты в уездных городах Череповецкой губернии в расчет не принимались, равно как и выше упоминавшиеся кандидаты в уездные епископы.

      На очередном собрании, состоявшемся в Череповце 18 октября 1922 года, при полном отсутствии представителей от других уездов Череповецкой губернии, было принято решение объявить запись в члены губернской группы «Живая Церковь». Тогда же произошло и отмежевание от Новгородского обновленческого епархиального управления и Новгородской обновленческой епархии. Собрание особо отметило: «Считать двухкратное предупреждение Новгородского епархиального управления о несвоевременности и преждевременности разделения епархии необоснованным, не в интересах церковной жизни губернии и учредить самостоятельную Череповецкую епархию, несмотря на возможность упразднения губернии» 86 (86 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 89. Л. 6 об.). Как видим, образование епархии затягивалось, а мартовское решение об учреждении кафедры оказалось декларативным. Но, появлялась возможность провести обновленческого ставленника в епископы Череповецкие, а также аннулировать результаты выборов епископа от 18 сентября 1922 года, поскольку избранный Череповецким епископом епископ Кирилловский Тихон начал саботировать обновленческие нововведения.

      Чтобы пресечь притязания Новгородского обновленческого епархиального управления на назначение в уездные города Череповецкой губернии своих кандидатов и к определению своей структуры уездных епархиальных управлений, было избрано Череповецкое епархиальное управление (далее – ЧЕУ) в составе семи человек. По мнению череповецкого духовенства действия Новгородского епархиального управления явно нарушали принцип выборности епископата и управления на местах, провозглашенный руководством «Живой Церкви». Но тот же принцип соборности в принятии решений был нарушен самими череповецкими обновленцами, так как на череповецких собраниях духовенства и мирян не было кворума, ввиду отсутствия представителей других уездов Череповецкой губернии, а представители Кирилловского уезда вообще не голосовали. 22 декабря 1922 года Высшее Церковное Управление срочно направляет в адрес Новгородского епархиального управления предписание с требованием предоставить отзыв на ходатайство Череповецкого комитета группы «Живая Церковь» об образовании епархии и прислать его в ВЦУ. Таким образом, епископ на Череповецкую кафедру был еще не утвержден, как ввиду самоустранения епископа Кирилловского Тихона, так и в силу организационных неурядиц. ВЦУ сочло необходимым вмешаться, чтобы прекратить начавшиеся внутренние разногласия.

      Гражданские власти, до того занимавшие наблюдательную позицию, сочли необходимым вмешаться в сложившуюся ситуацию в сентябре того же года. В губернской газете «Коммунист» появился ряд статей, исподволь ориентировавших верующих на поддержку начинаний обновленцев. Газета отмечала ослабевшее «в последнее время» внимание к внутрицерковной борьбе и к перспективам ее дальнейшего развития. Причинами, вызвавшими к жизни церковный раскол, назывались те психологические изменения в народных массах, которые вызвала революция, а обоснованную критику религии «аудитория всегда встречала сочувственно». Реальное отношение власти к существующей проблеме достаточно предельно отражают заключительные фразы публикации: «…новаторы «Живой Церкви» – это люди… понявшие, что на старых устоях не устоять, а надо спасать. Выступления «Живой Церкви» насмерть добивают старую помещичью церковь»87 (87 Коммунист (г. Череповец). 1922 (15. 1Х). № 191. С. 2). Но уже к началу 1923 года публикации такого плана исчезают со страниц губернской газеты, уступая место антирелигиозным репликам и пасквилям, одинаково направленным против того и другого течения в Церкви.

      В 1922 году ВЦУ повело энергичную борьбу с низшей единицей церковной организации - с приходскими Советами, организованными согласно постановления Поместного Собора 1917-1918 гг. По решению Всероссийского съезда белого духовенства группы «Живая Церковь» от 6 августа 1922 года приходские Советы подлежали роспуску. Надлежало выбрать новые, под личную ответственность настоятеля, им рекомендованные. Смысл этого решения состоял в том, что захватив власть в большинстве епархий, «Живая Церковь» не сумела овладеть значительной частью приходов из-за сопротивления верующих. Поэтому главной задачей считалось ограждение духовенства от влияния мирян в приходе, а также освобождение его от зависимости со стороны приходских Советов. Стремясь помешать проникновению необновленческого духовенства в приходы Предсоборное совещание обновленцев, проходившее в конце 1922 года, обратилось в Совет Народных Комиссаров с петицией, в которой просило разрешения дополнить положение приходского устава о выборности причта мирянами словами «с согласия Епархиального или Викарного управления» 88 (88 А.А. Шишкин. Сущность и критическая оценка «Обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. Казань, 1970. С. 177, 179). В данном случае подразумевалось управление обновленческое.

      В Череповецкой епархии подавляющее большинство приходских советов вместе с приходским духовенством занимало выжидательную позицию. Связь с центром была утрачена, а жить без высшего церковного руководства представлялось православному сознанию неканоничным и невозможным. Во второй половине 1922 года церковные реформы на приходах Череповецкой епархии не проводились, руководство осуществлялось приходскими Советами в прежнем составе, а сами храмы были переданы по договорам именно этим Советам, как полноправным представителям верующих.

      Юридическая регистрация религиозных общин ставила последние под административный контроль государства. Показателен в данном плане следующий факт. 18 июля 1923 года Череповецким епархиальным обновленческим управлением была составлена докладная записка в адрес Череповецкого губотдела ГПУ, в которой перечислялись те религиозные общины, где сильны были приверженцы бывшего патриарха Тихона и его «реакционной деятельности». При этом делался упор на раскаяние патриарха Тихона, но указывалось на недостаточность данного акта, так как «монахи считают это раскаяние лицемерием и втайне уповают, что он вскоре опять будет работать по-старому»89 (89 ЧЦХД. Ф. 18. Оп. 1. Д. 74. Л. 1-2). В силу сложившейся ситуации в уездных центрах Череповецкой губернии в сентябре-октябре 1922 года проходит ряд организационных собраний, связанных с программными установками группы «Живая Церковь» и Высшего Церковного Управления. В годовом отчете от 24 февраля 1923 года в Новгородское епархиальное управление епископ Кирилловский Тихон сообщает: «Ввиду обстоятельств времени… в Кирилловском, Череповецком и Белозерском уездах происходит ряд съездов и собраний духовенства и мирян, начиная с районного в Нило-Сорской пустыни… и благочинническими почти во всех округах, и кончая уездными – Череповецким 18 сентября, Кирилловским – 1 октября, губернским в Череповце – 31 октября». Кроме ставшего почти традиционным признания ВЦУ и программных установок группы «Живая Церковь», на этих съездах и собраниях настоятельно указывалось на необходимость разрешения на местах всех текущих церковных дел. Чтобы все это стало действенным во главу церковного управления предлагалось поставить выборное начало 90 (90 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 514. Л. 2). Решения и пожелания уездных съездов и собраний духовенства и мирян отображали, по большей части, внешнее положение дела как правило, в проведении церковных реформ ВЦУ призывалось к осторожности. Епархиальное управление могло начать свою деятельность только после санкции епархиального съезда, признавался белый епископат. Принципы деятельности «Живой Церкви» не противоречили личным убеждениям участников собраний и поэтому, в основном, были поддержаны. По мнению участников Кирилловского уездного съезда от 1 сентября 1922 года назрела срочная необходимость открытия самостоятельной епархии в пределах Череповецкой губернии. При этом указывалось на необходимость управления делами Череповецкого уезда викариальным епископом. В помощь Кирилловскому епископу образовали временный комитет в составе шести человек (по три от духовенства и мирян), во главе с епископом Тихоном 91 (91 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 514. Л. 3). Уездный съезд духовенства и мирян Устюженского уезда прошел 3 октября 1922 года. Присутствовали делегаты почти от всех благочиннических округов уезда, за исключением 4-го и 5-го округа. Среди делегатов находились представители от монашествующих Николо-Моденского монастыря и Филаретовой женской общины с правом решающего голоса. Съезд счел необходимым и желательным образовать в Устюжне уездное викариатство. По этой причине постановили не отделяться в церковном отношении от Новгорода. Пресвитерское уездное управление решено было избрать сроком только на один год в составе шести человек, исключительно из состава духовенства. Реальным кандидатом для замещения епископской кафедры считался епископ Ростовский Иосиф (Петровых), местный уроженец. При условии его избрания на содержание Устюженского епархиального управления и епископской канцелярии уездный съезд находил возможным ассигновать по два миллиона рублей с каждой церкви Устюженского уезда. Об обновленчестве в резолюции съезда не говорилось ни слова, а само постановление сохранить г. Устюжну и уезд в канонической подчиненности Новгороду обуславливалось «священными вековыми традициями, которыми Устюжна исторически с ним связана»92 (92 Там же. Л.3 об.). Устюженский уездный съезд оказался единственным среди прочих съездов, никак не выразивший никакого отношения к обновленчеству. Факт избрания на уездную кафедру «тихоновского» епископа косвенно свидетельствовал о нежелании устюженского духовенства и мирян менять существующее положение в условиях церковной неопределенности.

      Жесткими решениями зарекомендовало себя собрание духовенства и мирян 7-го Белозерского благочиннического округа, проходившее 15 ноября 1922 года. Делегаты на него распределились равномерно, по 17 представителей от духовенства и мирян. Внимательно изучив решения съездов, проходивших в Новгороде, Белозерское собрание высказало свое отношение к ним. Делегаты заметили, что Новгородское собрание вышло за рамки своей компетентности, так как могло избрать лишь временное, а не постоянное церковное управление. Главной его задачей должен был стать созыв Новгородского епархиального съезда духовенства и мирян, а не требование материальных средств на содержание Епархиального управления. Избранное в Новгороде Епархиальное управление и епископ Александр не могут распространять свою юрисдикцию на всю территорию епархии, так как являются по сути дела уездной Новгородской церковной администрацией. По этой причине 7-е Белозерское благочиние не считает обязательными к исполнению все их распоряжения 93 (93 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 741. Л. 7). Собрание благочиннического округа предваряло собой общее собрание духовенства и мирян Белозерского уезда, проходившее 28 ноября 1922 года. Делегаты (25 человек от духовенства и 14 человек от мирян) представляли все благочиннические округа Белозерского уезда. Был заслушан обстоятельный доклад священника А. Юшковского, который ознакомил собрание с начавшимся в Православной Церкви обновленческим движением. Внимание всех собравшихся привлек вопрос о предполагаемой реконструкции и системе управления Церковью. Собрание признало, что «уклад церковной жизни (имеется в виду синодальный период в истории Церкви – М.Х.)… отклонился от того идеала, который начертан в Евангелии, учениях апостолов и св. отцов Церкви». По указанной причине необходимо признать обновленческое движение желательным в Церкви. Поднятый вопрос о признании и правомочности Высшего Церковного Управления не вызвал споров и противоречий. Резолюция собрания по этому поводу в общих чертах повторяет аналогичные резолюции собраний духовенства и мирян на территории Череповецкой губернии. ВЦУ признано правомочным органом для созыва Российского Поместного Собора. Оно не должно заниматься никакими реформами, касающихся вероучительной стороны православия, нравоучения и богослужения. Главной задачей ВЦУ, по мысли делегатов Белозерского уездного собрания, должна стать скорейшая подготовка и созыв Поместного Собора и выработка его программы. Частности внутрицерковной борьбы, в среде обновленцев, на периферии еще не были известны. Вместе с тем вопрос о церковной власти в губернии также оказался в центре внимания делегатов, особо отметивших необходимость открытия самостоятельной Череповецкой епархии. Учреждение и открытие епископской кафедры в Белозерске представлялось желательным, но ввиду неустойчивого материального положения и неудовлетворительности содержания епископа решили воздержаться и принять юрисдикцию Череповецкой епархии94 (94 Там же. Л. 3).

      Резолюция по этому вопросу была принята всеобщим голосованием: 21 голос «за» против 8 воздержавшихся. Так как губернский съезд духовенства и мирян, проходивший в Череповце еще 31 октября 1922 года, постановил об открытии самостоятельной Череповецкой епархии, вопрос об отчислении к Новгородскому епархиальному Управлению решено было снять с повестки дня, как уже реализованный. Все церковные проблемные дела, требующие незамедлительного рассмотрения, а также и официальную переписку, постановили вести через епископа Кирилловского Тихона.

      Последнее собрание, связанное с обновленческим переустройством уездной церковной жизни, состоялось 14 декабря 1922 года в г. Тихвине. Собрание объединило духовенство и мирян 1-го Тихвинского городского округа и отличалось своей немногочисленностью и краткостью принятой резолюции. Как и везде, в Тихвине в первую очередь был обсужден вопрос об открытии самостоятельной епископской кафедры. Хотя решением Новгородского епархиального управления епископ в Тихвин был уже назначен, собрание высказалось о нецелесообразности данного шага, ввиду отсутствия средств для его содержания 95 (95 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 513. Л. 36).

      Можно заключить, что приоритет на уездных собраниях принадлежал, по большей части, городскому духовенству и мирянам. Поэтому подавляющая часть решений была принята, несомненно, в пользу обновленцев, даже если число их сторонников и было незначительным. Съезды и собрания не отражали, как правило, полноты мнения всего православного населения какого-либо уезда. Их решения и резолюции носили характер более рекомендательный и предостерегающий, нежели последовательный и противодействующий. Видна тенденция к образованию самостоятельных уездных епископских кафедр, где это представлялось возможным. В то же время далеко не все участники съездов и собраний уяснили для себя характер происходящих в Новгородской епархии перемен, не разграничивали сферы действия обновленцев и их противников. Создание параллельных обновленческих структур казалось им просто сменой или укреплением церковной власти. 2 января 1923 года Череповецкий комитет группы «Живая Церковь» поставил Новгородское епархиальное управление в известность об организации Череповецкого викариатства на основании резолюции заместителя Председателя ВЦУ протоиерея В. Красницкого и управляющего делами ВЦУ Новикова. В созданное викариатство вошли три уезда: Череповецкий, Кирилловский, Белозерский. Членами учрежденного викариального управления были намечены лица, которых избрал губернский съезд духовенства и мирян. Председателем губернского викариального управления стал епископ Кирилловский Тихон. Членами управления избраны соответственно: от духовенства – настоятель Воскресенского собора г.Череповца протоиерей И. Звездкин, настоятель Благовещенской церкви г.Череповца протоиерей Н. Белов, настоятель Христорождественской церкви села Рождество священник К. Голубев, от клириков – диакон Благовещенской церкви Н. Сапожков, от мирян – граждане г. Череповца И.Н. Остен, И.А.Киселев, кандидатом в члены управления житель с. Рождество И.Ф.Смирнов 96 (96 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 515. Л. 50). Из списочного состава управления видно, что за исключением епископа Тихона остальные члены управления представляли Череповец и пригородное село. Не было представителей других уездов, что вносило определенные сомнения в правомочности деятельности управления. Уполномоченным от Новгородского епархиального управления по Череповецкому викариату собранием комитета группы «Живая Церковь» единогласно был намечен благочинный 1-го округа Череповецкого уезда священник Д. Лебедев. Местожительством епископа Кирилловского Тихона временно определили г. Кириллов, а по утверждении викариального управления и изыскании средств на его деятельность таким пунктом должен был стать г. Череповец. Ходатайствуя перед ВЦУ об учреждении епархии, Череповецкий комитет группы «Живая Церковь» в то же время поставил Новгородское епархиальное управление в известность о своем намерении учредить самостоятельную Череповецкую епархию, чему он всеми силами собирался способствовать. Но уже к концу января 1923 года начинаются разногласия. Череповецкий комитет группы церковного обновления направляет депешу в Высшее Церковное Управление, в которой сообщает о невозможности проведения в жизнь его решений о создании епархии. В качестве причин выдвигались следующие доводы: двойственность в отношении ВЦУ к духовенству и мирянам Череповецкой губернии, выразившуюся в благополучном разрешении вопроса и неопределенность последней в церковно-административном плане. Полусамостоятельность Череповецкой епархии и зависимость ее от Новгорода череповецких обновленцев не устраивали. Высшее Церковное Управление, по видимому, сочувственно отнеслось к данному факту и обещало командированным делегатам выслать свое утверждение. Но по истечении двух месяцев со времени обращения в ВЦУ, последнее не выполнило своих обещаний. Следующему, отправленному в Москву череповецкому делегату, ВЦУ повторило свое решение, за подписью заместителя председателя ВЦУ В. Красницкого, организовать лишь полусамостоятельное викариатство из трех северных уездов Череповецкой губернии. Как уже упоминалось, 2 января означенное викариатство было образовано, а списочный состав его членов отправлен на утверждение в Новгородское епархиальное управление.

      Последующие события усложнили ситуацию, так как НЕУ медлило с утверждением, а из ВЦУ шли предписания с требованием оказать финансовую помощь и усилить деятельность по пропаганде идей церковного обновления. На деле получалось, что разговор с череповецкими обновленцами шел на уровне полусамостоятельного викариатства, но на деле требовался объем работы как от самостоятельной епархии 97 (97 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 11). От возникшей неразберихи Череповецкий комитет живоцерковников встал в тупик. В ВЦУ последовало ультимативное требование: «Просим утверждения епархии и уведомляем, что только получив официальное уведомление мы можем приступить к проведению в жизнь всех предписаний и изысканию средств помощи ВЦУ»98 (98 Там же. Л. 11 об.). В то же время Новгородское епархиальное управление продолжает направлять в адрес ВЦУ депеши о невозможности дробления епархии и оставления за Череповцом прав полусамостоятельного викариатства. В адрес НЕУ продолжали поступать рапорты благочинных уездных округов Череповецкой губернии по проблемным вопросам ведомственной церковной подчиненности. Примечателен в данном плане рапорт благочинного 3-го округа Белозерского уезда, отправленный в НЕУ 16 февраля 1923 года. Благочинный сообщает: «Заметен интерес со стороны отдельных церковных Советов и к церковным вопросам. К обновленческому движению в Церкви округ отнесся спокойно и разумно: необходимость такового на окружных собраниях признавалась и высказывалась. Лишь недоумение – почему в начавшейся реформе не спрашивают голоса с низов, в частности в реформе управления? Почему без ведома и согласия открыто НЕУ в его настоящем составе? Почему Белозерский уезд без его ведома и согласия подчинен Кирилловскому церковному управлению?»99 (99 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 70). Вопросы, затронутые здесь, являлись крайне важными. Сельское духовенство требовало равного представительства и равных прав с городским духовенством, которое заняло ключевые посты в сформированных обновленцами епархиальных структурах. В то же время остро встал вопрос и о необходимости создания церковного управления в уездных центрах Череповецкой губернии.

      Таким образом, волей-неволей получался раскол в расколе. Принцип разделения средств и сил не являлся для череповецкой группы основным, поскольку сама жизнь, условия и обстановка настоятельно требовали учреждения самостоятельной епархии. Стремление череповецких обновленцев к самостоятельности нашло отклик в ВЦУ. На заседании Президиума ВЦУ 2 марта 1923 года было принято постановление № 92 об утверждении самостоятельной Череповецкой епархии в пределах одноименной губернии, в составе пяти ее уездов. На вновь образованную Череповецкую епархию правящим епископом был назначен настоятель Череповецкого Воскресенского собора протоиерей И. Звездкин. Учрежденное до того викариальное управление подлежало роспуску, а епископ Кирилловский Тихон автоматически становился викарием Череповецкой епархии. Под постановлением о назначении протоиерея И. Звездкина епископом Череповецким стояли подписи Председателя ВЦУ митрополита Антонина (Грановского), его заместителя протоиерея И. Красотина. Вслед за постановлением И. Звездкин получил указ из ВЦУ о назначении: «Честной отец, протоиерей Иоанн. Именем Великого Архиерея Господа нашего Иисуса Христа Высшее Управление Российской Православной Церкви судило Вам быть епископом богоспасаемого града Череповца»100 (100 ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 515. Л. 24-25). При благополучном исходе дела в Череповце, возникает неопределенность положения дел в г. Тихвине и Тихвинском уезде. Как известно, собрание духовенства и мирян в Тихвине отказалось от учреждения епископской кафедры, мотивируя отказ недостатком материальных средств. У новоучрежденной Череповецкой епархии были иные намерения – она стремилась включить Тихвинский уезд в свою епархиальную структуру в качестве викариата. Благочинный 1-го Тихвинского округа протоиерей И.Стефановский сообщает в НЕУ о пребывании в Тихвине 17 мая 1923 года уполномоченного ВЦУ по Череповецкой епархии протоиерея Н. Белова. Последний по прибытии в Тихвин попросил собрать в Преображенском соборе города все городское духовенство для ознакомления с событиями, происходящими на Всероссийском церковном соборе в Москве.

      Самым важным вопросом на собрании стал вопрос о причислении к Череповецкой епархии Тихвинского уезда. Собравшемуся духовенству уполномоченный предложил подчиниться постановлению ВЦУ о причислении Тихвинского уезда к Череповецкой епархии и организовать уездное церковное управление. Так как городское духовенство не получило ранее информации о результатах ходатайства Тихвинского уездного собрания от 23 сентября 1923 года об оставлении уезда в юрисдикции Новгородской епархии, и не имело гарантий по этому поводу от ВЦУ, то оно не оказало никакого сопротивления волевому решению представителя ВЦУ.

      Но, такое положение дел продолжалось недолго. Среди тихвинского духовенства началось размежевание, о чем не преминула сообщить череповецкая губернская газета «Коммунист». В газетной публикации отмечается, что прихожане Преображенского собора разделились на приверженцев «новой» и «старой» Церкви. В результате такого разделения соборная церковь осталась без прихожан, которые перешли в Успенский Тихвинский и Введенский монастыри101 (101 Коммунист. (г. Череповец). 1923. № 170 (26 июля). С. 3). Так разгорелся конфликт, основанный на неприятии «Живой Церкви» верующими и большинством уездного духовенства.

      Для улаживания дел в Тихвин срочно прибыл епископ Череповецкий Иоанн (Звездкин), но его миссия успехом не увенчалась, так как прихожане совместно с духовенством не допустили епископа в свои храмы. Губернская газета «Коммунист» язвительно отмечала по этому поводу: «Пришлось бедному поборнику Христову покинуть благочестивый град Тихвин не солоно хлебавши». Епископу Иоанну, как избранному не губернским собранием, а волеизъявлением ВЦУ, пришлось для подтверждения своих полномочий ехать в Москву. Новоучрежденную кафедру необходимо было спешно укреплять, положение епископа казалось достаточно неустойчивым. Поездка увенчалась успехом. Протокол заседания Череповецкого губернского комитета живоцерковников отмечал по этому поводу, что комитет не возражает против назначения на Череповецкую кафедру епископа Иоанна, признает свершившееся желательным, хотя комитет и не выдвигал его кандидатуру. Воскресенский собор г. Череповца объявлялся кафедральным, протоиерей Н. Хильтов назначался кафедральным протоиереем, священник Н. Соколов – ключарем.

      В связи со сложившимися обстоятельствами встала необходимость подтверждения полномочий ранее избранных руководителей обновленческих церковных структур. Постановлением губернского комитета «Живая Церковь» уполномоченным ВЦУ при Череповецком епархиальном управлении вновь назначен протоиерей Благовещенской церкви г. Череповца Н. Белов, с вручением ему выданного и подписанного ВЦУ полномочного мандата. В состав Епархиального управления вошли: епископ Череповецкий Иоанн (Звездкин), протоиерей Н. Белов, протоиерей В. Рябинин, священник К. Голубев, священник Н. Соколов, псаломщик А.Ф. Шишкин. мирянин И. Н. Остен. Об организации Череповецкого епархиального управления получил извещение епископ Кирилловский Тихон, который, согласно решению ЧЕУ объявлялся викарием Череповецкой обновленческой епархии с правом управления двумя уездами - Кирилловским и Белозерским. Новгородское епархиальное управление проинформировали о свершившемся факте и предложили переслать в Череповец списки благочинных Череповецкой губернии с указанием адресов, списки церквей с указанием членов причта, два комплекта архиерейского облачения с мантией и митрой. Основанием всего этого послужил указ ВЦУ за № 505.

      Для сохранения приемлемых отношений с Советской властью губернское собрание живоцерковников настоятельно рекомендовало духовенству: «Уничтожить контрреволюционную переписку с патриархом Тихоном, где таковая есть, скрытые ценности сдать в местные комитеты Помгол и представить в ЧЕУ списки всех монашествующих лиц, с указанием фамилии, мирского и монашеского имени, когда поступил в монастырь, откуда и по каким соображениям, и чем занимался в октябре 1917 года»102 (102 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 6-6 об.). Данная рекомендация означала лояльность гражданской власти и недвусмысленно подчеркивала возможность репрессий против «контрреволюционных» лиц.

      Официальная работа Череповецкого епархиального управления открылась 15 марта 1923 года в Воскресенском кафедральном соборе молебном Спасителю, Богоматери и Иоанну Предтече. Начало для успешного и широкого распространения обновленчества в Череповецкой губернии, казалось, было положено. Тем не менее, финансовый вопрос продолжал оставаться главным, материальное обеспечение деятельности Епархиального управления оставляло желать лучшего. 23 марта 1923 года последнее решило установить твердую плату (золотом по курсу) за различные изменения в церковном статусе духовенства. За назначение на должность священника в первый раз взималась плата в 3 рубля, диакона – в 2 рубля, псаломщика – в 1 рубль. Уровень платы не изменялся и при перемещениях на другое место. Наградные ставки возрастали в обратной пропорции: награждение набедренником стоило 1 рубль, скуфьей – 2 рубля, камилавкой – 3 рубля, саном протоиерея – 4 рубля, палицею – 5 рублей, митрой – 6 рублей. Плата за снятие церковного бракоблагословения составляла 1 рубль, при канцелярском сборе в 25 копеек. Необходимо отметить, что такие платы для духовенства являлись непосильными и поэтому к получению наград оно не стремилось, большей частью конфликтуя между собой за наиболее обеспеченные приходы. Череповецкое епархиальное управление, понимая последствия подобных конфликтов, предписывало духовенству разрешать их миром.

      В 1923 году еще продолжалось формирование уездных обновленческих церковных структур управления. В апреле того же года уполномоченным Череповецкого епархиального управления по Кирилловскому уезду назначен священник Казанского городского собора А. Румянцев. Во исполнение предыдущих предписаний ЧЕУ, последнему были предоставлены списки монашествующих Ферапонтова, Горицкого, Николо-Моденского монастырей и Филиппо-Ирапской пустыни. В конце апреля 1923 года происходит заседание церковно-обновленческой группы Кирилловского уезда. Как и везде в уездах, данная группа была немногочисленной и состояла большей частью из городского духовенства. Члены собрания признали себя инициативной группой и придали собранию организационный статус. Духовенству и мирянам Кирилловского уезда предлагалось вступить в Кирилловскую группу церковного обновления, а епископа Кирилловского Тихона просить взять на себя почетное председательство в группе. Кандидатура его не была случайной, ввиду большого авторитета епископа среди духовенства и верующих уезда. Вслед за Кирилловым волна собраний прошла по всей Череповецкой губернии.

      Неожиданный поворот событий произошел в Тихвине. 15 мая 1923 года в Череповецкое епархиальное управление поступил рапорт настоятеля Тихвинского Преображенского собора протоиерея И. Стефановского, свидетельствующий о нежелании духовенства и мирян Тихвинского уезда присоединиться в церковно-административном отношении к Череповцу. Рапорт был принят к сведению, а в Тихвин в срочном порядке направлен для исследования сложившейся ситуации уполномоченный ВЦУ по Череповецкой епархии протоиерей Белов. Следом за ним в Тихвин отбыл и епископ Череповецкий Иоанн. Результаты поездки были рассмотрены на экстренном заседании ВЦУ в Череповце 10 июня. Настроение тихвинского духовенства и мирян расценены как крайне реакционные.

      Череповецкое епархиальное управление было поставлено в известность, что 25 июня уполномоченному Тихвинского церковного управления протоиерею И. Стефановскому и уполномоченному ЧЕУ по Тихвинскому уезду протоиерею И. Великославинскому уполномоченными от общего собрания верующих религиозной общины Большого Тихвинского монастыря была вручена выписка из протокола. В ней было однозначно заявлено о непризнании обновленческих епископов и их ставленников, обновленческих управлений. Указывалось на неподчинение их распоряжениям и о недопущении белого духовенства к совершению богослужений в Тихвинском монастыре. Главным виновником в сложившейся ситуации обновленцы объявили Большой Тихвинский монастырь во главе с его настоятелем архимандритом Антонием103 (103 ГАВО, Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 89). Положение обновленцев в Тихвине и Тихвинском уезде было критическим. Хотя ЧЕУ и стремилось направить церковную жизнь Тихвина в русло обновленческого течения, но это ему не удавалось. По определению ЧЕУ «антиобновленческая деятельность тихвинцев, вдохновляемых монахом-реакционером архимандритом Антонием продолжала развиваться». Не в состоянии самостоятельно справиться со сложившейся ситуацией Череповецкое епархиальное управление 10 августа 1923 года обращается к Священному Синоду (так с 8 августа 1923 года назывался высший орган управления обновленческой Церковью, созданный вместо Высшего Церковного Совета) с просьбой помочь разобраться в сложившейся ситуации. Обновленцы видели один выход – изменить сложившуюся ситуацию всеми доступными им мерами, не исключая помощи со стороны гражданских властей104 (104 Там же. Л. 111).

      Приверженцы патриаршей Церкви стремились уменьшить распространение обновленчества на территориях, состоящих в юрисдикции «тихоновских» епископов, что противоречило деятельности ЧЕУ. Так, Епархиальное управление в октябре 1923 года высказывает удивление позицией епископа Кирилловского Тихона, организовавшего «новое Кирилловское церковное управление с идеологией тихоновского течения и с признанием Новгородского епархиального совета». Со стороны епископа Тихона это был вполне законный шаг, поскольку он считался викарием Новгородской епархии и саботировал деятельность обновленцев на территории своего викариата. «Искренние приветствия обновленческому течению», высказанные епископом Тихоном, приходятся на время, когда епископ вникал в положение дел в подведомственном ему викариате и в сущность церковного реформаторства105 (105 Там же. Л. 103). Патриарх Тихон, освобожденный из-под стражи 27 июня 1923 года, 28 июня выпустил свое первое послание о неправомочности решений обновленческого Собора 23 апреля 1923 года. В своем послании от 15 июля он сообщал о своем возвращении к руководству и объявлял все распоряжения не имеющей канонического преемства незаконной власти, правящей Церковью в его отсутствие недействительными и ничтожными.

      На этом фоне становится понятным оживление еще осенью 1923 года деятельности Новгородских епископов, состоящих в юрисдикции патриаршей Церкви, рассылающих свои обращения во все викариаты Новгородской епархии, в том числе и в Кирилловский. Одно из таких обращений попадает в Череповецкое епархиальное обновленческое управление. Не исключено, что сделано это было преднамеренно, поскольку адресатами оказались уполномоченные ЧЕУ. Один из них получил копию воззвания Иоанникия – заместителя епископа Новгородского, назначенного патриархом Тихоном. В данном воззвании запрещается деятельность священнослужителей, признающих обновленцев, аннулируются раздаваемые обновленцами награды и назначения на места впредь до разрешения этих вопросов после раскаяния виновных перед Патриархом. Воззвание было подписано епископом Крестецким Серафимом (Велицким), временно управляющим Новгородской епархией со второй половины (точная дата неизвестна) 1922 года. Адресовано оно было протоиерею Христорождественской церкви г. Белозерска А. Беляеву. Последний, вместо предъявления воззвания в Белозерское уездное церковное управление начал активно объявлять его под расписку духовенству и церковным старостам.

      Высшим обновленческим руководством было запрещено объявлять такие воззвания и не иметь ничего общего с назначаемыми патриархом Тихоном епископами. Череповецкое епархиальное управление подчеркнуло, что Череповецкая епархия является самостоятельной и не нуждается в новгородских указах. Отмечалось, вместе с тем, тревожное положение в Белозерске и подчеркивалась необходимость принятия самых решительных мер «против поднимающей голову тихоновщины», особенно в связи с появившимся новгородским воззванием106 (106 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 107). Стремясь упрочить свое влияние на местах, обновленческий Священный Синод в ноябре 1923 года рассылает циркуляры по всем епархиям. Такой циркуляр за № 1857 был получен Череповецким епархиальным управлением. Синод предупреждает свои структуры: «Василий Иванович Белавин (бывший Тихон) вполне определенно и сознательно встал на путь объединения реакционных сил для нового политического мятежа и взрыва». Синод утверждает, что состоявшееся перед гражданскими властями «покаяние» произвело на самом деле раскол, «соблазн разделения и даже мятежи». Синод доводит до сведения своего духовенства, что проводимая патриархом Тихоном политика трактуется государственной властью как реакционная, а поставленные им епископы не доезжают до места своего назначения, арестовываются, как лица «группирующиеся около государственного преступника»107 (107 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 161. Л. 1). В силу указанных причин, многие приходские Советы «тихоновской» ориентации подпадают под политические репрессии.

      Следует отметить, что добившись заявления Патриарха, государственные органы пошли на существенные ему уступки, временно отказавшись от безоговорочной помощи обновленцам, что вызвало в их среде растерянность и панику. Так в инструкции Народных комиссариатов юстиции и внутренних дел от 19 июня 1923 года запрещалось всем государственным установлениям путем административного вмешательства поддерживать какой-либо культ или какое-либо церковное управление в ущерб другим культам или религиозным группировкам. Сразу же после освобождения Патриарха начинается катастрофический спад влияния обновленцев и широкомасштабное возвращение верующих и духовенства под его окормление.

      Это заставило различные течения обновленцев объединиться и образовать Единую Православную Обновленческую Российскую Церковь108 (108 Архивы Кремля. В 2-х кн. Книга 1. Политбюро и церковь. 1922-1925 гг. М.-Новосибирск, 1997.С. 421-423; Шкаровский М.В.  Обновленческое движение в Русской православной Церкви ХХ века. СПб., 1999. С. 34-35). 15 апреля 1924 года Патриарх в своем послании запретил все виды раскола в Русской Православной Церкви. Со своей стороны обновленческий Священный Синод начал пропагандистскую кампанию против Патриарха.
      Не желая допустить полного поражения обновленчества, ему вновь стали оказывать поддержку органы государственной власти. Они старались подчеркнуть авторитет Синода как единственно законного церковного органа. 8 декабря 1923 года Наркомат юстиции издал циркуляр о запрещении публичного чествования лиц, находящихся под судом, «в частности гр. Белавина»: «…Поскольку такое чествование, выражающееся в упоминании имени данного лица в публичных молитвах, проповедях и т.п., с присоединением к этому звания, по состоянию в котором это лицо совершило вменяемое ему преступное деяние, носит характер явно политической демонстрации против рабоче-крестьянской власти или направляется с явным намерением возбудить в населении недовольство или дискредитировать власть, оно является деянием уголовно-наказуемым» 109 (109 ЦГА СПб., Ф. 1001. Оп. 9. Д. 10. Л. 38). По всему было видно, что ОГПУ готовит репрессии. В скором времени так и произошло.

      В декабре 1923 года на имя Череповецкого епархиального управления поступило распоряжение Череповецкого губисполкома с извещением о выходе циркуляра № 254 о запрещении публичного поминовения лиц находящихся под судом. В качестве основания для такого решения губисполком указывал на запросы с мест о поминовении патриарха Тихона. Запрещалось поминовение Патриарха за общественным богослужением. Стремление, со стороны верующих, «окружить бывшего Патриарха ореолом славы, с усвоением последнему того звания, в котором он совершал свои государственные преступления, будет рассматриваться органами власти, как скрытая дискредитация власти»110 (110 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 108. Л. 212). Продолжение поминовения Патриарха в храмах Череповецкой губернии влекло за собой репрессивные меры воздействия, поскольку по мнению Череповецкого губотдела ГПУ способствовало внедрению в массы контрреволюционных воззрений. Основная масса доносов обновленцев на поминающих патриарха Тихона поступала в органы НКВД и ОГПУ. Прихожане череповецкой Сретенской Леушинской церкви, обсудив сложившееся положение дел на приходском собрании в декабре 1923 года, получили благословение «тихоновского» епископа Череповецкого Макария (Опоцкого), викария Новгородской епархии, на поминовение патриарха Тихона за богослужением. Следствием стало закрытие Сретенской церкви.

      В отчете Череповецкого епархиального управления Священному Синоду за 1923 год было прямо указано, что годичный опыт борьбы с «тихоновщиной» и изучение тех условий, которые помогали староцерковникам удерживать и укреплять свои позиции, привели обновленцев к мысли о необходимости иметь в уездных городах епархии уездных епископов. Необходимы они были скорее для организации отпора тихоновцам в борьбе за приходы, нежели для духовно-административного возглавления верующих. В 1922 году такой возможности у обновленцев не было, так как все главные храмы в уездных городах находились в ведении епископов патриаршей Церкви Тихона (Тихомирова) и Макария (Опоцкого).

      В 1923 году начался пересмотр договоров с «тихоновскими» общинами и у обновленцев появилась возможность захватить эти храмы. Значительная часть закрытий приходилась на «тихоновские» приходы. В Кирилловском уезде за 1923 год было закрыто 9 храмов патриаршей Церкви. Перезаключение новых договоров власти проводили в пользу обновленцев даже при отсутствии у них прихожан. Так, например, убедившись, что епископ Кирилловский Тихон начал в 1923 году проводить антиобновленческую политику, Череповецкое епархиальное управление ходатайствует перед Священным Синодом о назначении викарного епископа в Кириллов, местопребыванием его в Кирилло-Белозерском монастыре. ЧЕУ замечало при этом, что викарный епископ должен быть обязательно или из рясофорных монахов, или вообще из монашествующих, что признавалось более желательным. Это было отзвуком решений Собора 1923 года, признавшего равнозначность женатого и безбрачного епископата. С другой стороны - избрание обновленческого епископа из монашеской среды могло в значительной мере привлечь внимание к обновленцам со стороны тихоновских приходов. Прибытию своего викарного епископа в Кириллов Череповецкое епархиальное управление придавало большое значение, так как тихоновский епископ Тихон «потерял авторитет у обновленцев»111 (111 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 194).

      Одновременно было замечено, что в Устюжне «тихоновщина еще не акклиматизировалась и при должной выдержке устюженских пастырей-прогрессистов уйдет на покой вместе с епископом Феодором»112 (112 Там же. Л. 158). Епископ Устюженский Феодор (Яковцевский), викарий Новгородской епархии, рукоположен на Устюженскую кафедру патриархом Тихоном в 1923 году113 (113 УКМ. Ф. 3 (Ц). К. 43. Д. 32. Л. 1-2). Сразу же зарекомендовал себя как противник обновленческого раскола. Благодаря деятельности епископа, все приходы Устюженского уезда сохранили тихоновскую ориентацию, за исключением городской Казанской церкви. Прецедент для антиобновленческой позиции появился у епископа Феодора еще в 1922 году, когда он стоял у истоков обновленчества в Новгороде, и даже являлся кандидатом в епископы, равно как и епископ Макарий (Опоцкий). Оказавшись в числе иерархов патриаршей Церкви, зная идейную и политическую подоплеку обновленческого раскола, указанные епископы стали активно противодействовать обновленчеству на территории своих викариатств.

      Известно, что 1923 год прошел под знаком подготовки обновленческого Поместного Собора. И хотя в глубине обновленческого движения были люди, стремившиеся к действительному обновлению Церкви, их действия заглушались политическим приспособленчеством. Многие реформаторы полагали, что Собор поможет скрепить разрушающийся фундамент обновленчества. Ставилась задача обеспечить выборы лояльных делегатов, провести чистку епископата. В апреле 1923 года епархиальные собрания избрали на Собор несколько сот человек. Но многие члены местных епархиальных управлений и лица, назначенные специально ВЦУ, становились участниками Собора автоматически.

      К весне 1923 года церковная смута вызывала все большую озабоченность верующих. Большинство наказов делегатам содержали требования мирян – не изменять православное вероучение и православные догматы, все церковные реформы проводить после решений Собора, признать равнозначность черного и белого духовенства, брачный и безбрачный епископат. Это свидетельствовало о нежелании верующих масс предпринимать догматические и канонические реформы. Такие требования, как уже отмечалось, выдвигались и в начале организационного становления обновленчества на благочиннических собраниях, уездных и губернских съездах.

      Надежды значительной части духовенства и мирян на примирение враждующих обновленческих течений, сглаживание противоречий не осуществились и после Собора. Принятое постановление, порочащее патриарха Тихона, было с негодованием воспринято большинством мирян. Считаясь с реальными настроениями в церковном обществе, Собор 1923 года все же положил предел безудержному реформаторству, оставив неприкосновенными догматы, таинства и богослужебный порядок. Собор узаконил равнозначность женатого и безбрачного епископата, второбрачие клириков, ввел новый григорианский календарь. Был сохранен культ мощей, а также «идея личного спасения». Монастыри подлежали закрытию и превращению в трудовые коммуны и церковные приходы. Подверглась изменениям система управления обновленческой Церковью на епархиальном уровне. Согласно принятому «Положению об управлении Церковью», епархиальные (губернские) управления должны были состоять из пяти человек – четырех выборных (священнослужители и миряне поровну), а также председателя, назначаемого высшим руководством. Викарные (уездные) управления включали председателя, викарного епископа и двух членов – священника и мирянина114 (114 Поместный Собор Российской Православной Церкви. Бюллетени. Москва, 1923. С. 26-31). Среди участников Собора находились епископ Петроградский Артемий Ильинский, архиепископ Новгородский Александр Лебедев, епископ Череповецкий Иоанн Звездкин. Город Тихвин Череповецкой губернии представлен не был, ввиду отсутствия викарного епископа. Их настроение выразил епископ Череповецкий Иоанн, выступавший на Соборе как яркий представитель борьбы с тихоновцами «в захолустном уголке». В своей страстной речи он представил тихоновцев как ярых реакционеров, всеми способами, при помощи кулаков расправлявшихся с обновленцами. По его мнению, сложившаяся в Череповецкой епархии ситуация коренным образом изменит настроения верующих в пользу обновленцев, которые повысили свой авторитет. Оратор призвал присутствующих «не искать мира с тихоновцами»115 (115 Церковное обновление. Москва, 1923. № 5,6,7. С. 35).

      Поместный Собор 1923 года, по признанию исследователей, стал кульминационным моментом в развитии обновленчества. Казалось, что в союзе с властями они многого достигли. Но именно тогда власти стали понимать опасность этого союза и искусственность достигнутого успеха. В брошюре, изданной в 1923 году, один из апологетов обновленчества профессор Б.В. Титлинов пишет: «громадное большинство духовенства и церковных общин не желало признать нового церковного управления. Имена руководителей движения сделались одиозными». По указанной причине власти не могли быть довольны такими результатами своего союза с обновленцами. Вскоре после завершения работы Собора произошли события, до основ потрясшие обновленческую Церковь. Власти вынужденно пошли на некоторые уступки «тихоновцам». В принятой НКЮ и НКВД 19 июня 1923 года инструкции прямо говорилось, что ни одна религиозная организация не имеет права вмешиваться во внутренние дела другой религиозной организации против ее воли. Под этими словами подразумевалась свобода в назначении служителей культа, запрещалось отбирать от религиозной организации предоставленные ей в пользование местным исполкомом здания. Указывалось, что местный исполком передает в пользование молитвенное здание «не в пользу какой-либо церковной иерархии, а лично тем гражданам, которые подпишут договор с исполнительным комитетом». Губисполкомам предписывалось урегулировать возникающие между гражданами споры из-за обладания храмами мирным путем. Храмы должны были быть распределены между группами обновленцев и тихоновцев сообразно количеству проживающего в данном населенном пункте населения116 (116 П.В. Гидулянов. Церковь и государство по законодательству РСФСР: Сборник указаний и распоряжений с разъяснением 5-го отдела НКЮ. М., С. 9-14; ЦГА СПБ., Ф 1001. Оп. 8. Д. 8. Л. 533). Внесены послабления в налогообложение. Уменьшена налоговая ставка на налоги вносимые приходскими Советами и духовенством, освобождено из заключения значительное количество епископов и священников «тихоновской» ориентации. Подводя итоги, необходимо отметить, что к концу 1923 года обнаружилась явная опасность союза обновленцев и властей и искусственность полученного от этого союза успехов. Громадное большинство духовенства и церковных общин не желала признавать нового церковного управления. Патриарх Тихон пришел к пониманию необходимости изменить старую непримиримую тактику в виду ее нецелесообразности, и в интересах той части Церкви, которую он представлял. Он заявил о своем отмежевании от зарубежной и внутренней «монархически-белогвардейской контрреволюции». Таким образом «тихоновской» Церкви возвращалась возможность легального существования в советской России и она получала возможность бороться против агрессии обновленцев. После Собора 1923 года практически была создана «новая» Церковь, назвавшая себя Синодальной и провозгласившая верность принципам соборности и умеренности. Так в больном вопросе о старом и новом календаре она предложила принимать решение каждому приходу самостоятельно. В то же время обновленческий Священный Синод продолжал борьбу с «тихоновцами» с прежней непримиримостью. Всякий компромисс с Патриархом представлялся для обновленцев одинаково опасным как с политической, так и с церковной точки зрения. Таким образом, после освобождения патриарха на грани кризиса, обновленцы после реорганизации своего движения при поддержке государства смогли временно стабилизировать свое положение ценой отказа от основных реформ. 

* * *

      Подведем итоги кампании по изъятию церковных ценностей 1921-1922 гг., которая повлекла за собой финансовые, имущественные и организационные изменения в Церкви. В Новгородской епархии указанная кампания представляла собой грубое вторжение в церковную жизнь православных общин, в ходе которого закреплялся новый механизм взаимоотношений Церкви и государства, основанный на принципах силового воздействия. Местные власти показали свою готовность к конфискационным и репрессивным мерам воздействия. В среде верующего населения формировался не имевший прецедента в прошлом опыт восприятия гражданской власти как богоборческой. Приходским храмам Новгородской епархии был нанесен существенный материальный ущерб; за короткий срок из них было вывезено огромное количество церковных ценностей, многие из которых имели немалое художественное значение. Вместе с тем, события 1922 года показали, что в Новгородской епархии существовали традиции милосердия и жертвенности, проявившиеся в деятельной помощи приходских общин, приходского и высшего духовенства нуждам голодающего населения.

      Обновленческий раскол в Новгородской епархии был изначально возглавлен немногочисленной группой духовенства (преимущественно городского) и околоцерковной интеллигенции. Особенностью являлся тот факт, что внутрицерковное реформаторство там наиболее явно проявилось в период кампании 1922 года по изъятию церковных ценностей. Причем такое же положение дел было характерным явлением не только для периферии, но и для центра. Поддерживаемые центральной и местной властями, обновленцы предприняли реальные шаги по своему организационному оформлению. С 1922 года были созданы основные церковно-административные структуры живоцерковников, что вызвало к жизни непривычное для верующих двоевластие: фактическое разделение единой епархии на сторонников обновленческого движения и сторонников патриаршей Церкви. Расширение влияния обновленцев происходило различными путями: захват приходских храмов при создании численного перевеса обновленцев в составе клира, участие обновленческого духовенства в выборах настоятелей, преднамеренный раскол внутри приходских общин с помощью прообновленчески настроенных мирян, пропаганда своих целей среди прихожан.

      1922 - начало 1923 года ознаменовались бурными дебатами относительно сложившейся ситуации в Церкви, стремлением к самоопределению для обновленцев и сохранению канонического единства с Новгородской епархией для «тихоновцев». В качестве альтернативных и наиболее желательных на принятие епископского сана выдвигались и поддерживались местные кандидаты. Причем предпочтение, первоначально, даже сторонники церковного обновления отдавали либо хорошо известным и авторитетным иерархам, либо зарекомендовавшим себя приходской активностью представителям белого духовенства. Судя по представительности и характеру принятых съездами и собраниями резолюций и решений, обновленческие идеи были восприняты однозначно далеко не всеми. Обновленцев воспринимали вначале как нечто временное и допустимое в силу сложившихся обстоятельств. По всеобщему мнению Высшее Церковное Управление должно было выполнять функции подготовительного комитета для созыва Поместного Собора и выборов главы Церкви, а не пытаться изменять каноны и догматы, не заниматься незаконными назначениями и реформой церковного устройства в епархиях.

      На начальном этапе деятельности обновленцев (1922-1923 гг.), их поддержала весьма незначительная часть духовенства и мирян. Хотя в целом по стране в 1923 году около 70 % приходов перешли на сторону высшего Церковного Управления117 (117 Трифонов И. Я.  Раскол в Русской Православной Церкви (1922-1925 гг.) // Вопросы истории. 1972. № 5. С. 64-77), в Новгородской епархии их удельный вес был намного ниже – всего 17 %118 (118 Подсчитано по: ГАНО. Ф. 481. Оп. 1. Д. 987. Л. 1, 6, 21; Д. 513. Л. 48, 36; Ф. Р. 822. Оп.3. Д. 90. Л. 87, 19, 21; ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 11-11об.). Обновленческие приходы, руководимые в своей деятельности местными епархиальными управлениями и ВЦУ в 1922-1923 гг. составляли серьезную оппозицию Патриаршей Церкви, так как их повседневная деятельность сосредотачивалась преимущественно вокруг социально-политических вопросов.

      Серьезное реформаторство богослужебной и обрядовой деятельности оставалось в 1922-1923 гг. как бы за бортом церковной жизни. Речь большей частью шла о признании ВЦУ, принципов «Живой Церкви» и осуществлении устойчивого финансирования центральных и местных органов управления обновленческой церковной организации. Несмотря на некоторые оправданные шаги, обновленчество в целом не встретило массового понимания и поддержки.

      Исходя из стремления к реформам, чего желали многие церковные круги, ряд лидеров живоцерковников попытались «революционизировать» Церковь, перешагнув при этом через некоторые основные для Православия экклезиологические, литургические и догматические принципы, в силу чего утратили контакт с верующими. Вот поэтому летом 1923 года вникло беспрецедентно мощное стихийное народно-религиозное движение, так называемая «тихоновщина». Но на периферии оно развернулось только к началу октября 1923 года, позже на два месяца, чем в Петрограде – традиционной «колыбели» и церковной столице обновленчества.

      Факты свидетельствуют, что в рядах обновленцев не наблюдалось единства, каждое епархиальное управление стремилось реализовать свои интересы. В такой ситуации все разговоры о реформировании Церкви становились демагогическими, что являлось серьезнейшей проблемой для обновленческого движения. Из всероссийского оно сразу же стало превращаться в локальное, связанное борьбой группировок.

      Глава 2

Традиционалисты и реформаторы 
в центре и Новгородской епархии в 1924-1929 гг.

      В 1924 году восстанавливается относительное равновесие между обновленцами и «тихоновцами». Установился, хотя и ненадолго, период сравнительно спокойных отношений властей с церковными организациями. Это было вызвано необходимостью обеспечить экономическую и политическую стабильность в стране, укрепить смычку города с деревней, преимущественно религиозной, наладить внешнеполитические связи. Инициатором и проводником более мягкого курса являлась группа сторонников члена Политбюро ЦК ВКП (б) Н.И. Бухарина, в середине 1920-х годов некоторое время доминировавшая в партийном руководстве. Она считала возможным даже по ряду вопросов идти на сотрудничество с религиозными организациями. Так, на XIII съезде ВКП (б), в мае 1924 года, по предложению председателя ВЦИК М.И. Калинина было принято решение об оказании материальной помощи религиозным сельскохозяйственным кооперативам. В другой же резолюции съезда говорилось о необходимости прекратить какие бы то ни было попытки борьбы с религиозными предрассудками мерами административного воздействия, «вроде закрытия церквей».

      Как и прежде, особенно мирные, даже в определенной степени лояльные отношения сложились у государственных органов с обновленцами. Им было разрешено открывать Духовные Академии, пастырские школы, возобновить духовное издательство и миссионерский совет. Правительство предоставило обновленческому Священному Синоду не только право переписки с зарубежными Церквями, но и возможность получать материальные средств от них. 10-18 июня 1924 года в Москве с разрешения властей состоялось Великое Предсоборное совещание обновленцев. Оно обратилось с петицией в Совнарком о предоставлении священнослужителям прав членов профсоюзов, разрешения обучения детей Закону Божию до 11 лет, ведения актов гражданского состояния, возвращения чудотворных икон и мощей, взятых в музеи. Во всех просьбах было отказано2 (2 Левитин А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. Т.1. Кюснахт, 1978. С. 29). Тем не менее, оказавшись после освобождения Патриарха на грани развала, обновленцы после реорганизации движения, при поддержке государства, смогли временно улучшить свое положение, но цена за это оказалась чрезмерно высока – отказ от основных реформ.

      В 1924 году продолжалась политика закрытия последних подворских монастырских храмов в городах (в том числе в Петрограде, Новгороде, Череповце). Эти храмы официально становились приходскими, хотя многие их них фактически сохранили устав и атрибуты монастырских – в них сохранялись хоры монахов и монахинь, бытовало чтение «неусыпаемой» Псалтири, сберегался монастырский ритм жизни, они продолжали обслуживаться монастырским духовенством. По мнению властей именно эти храмы были очагами нелояльного отношения к их политике, проводниками контрреволюции. По данной причине они первыми подлежали закрытию. Указывалось, что хотя «новая» и «старая» Церкви и легализованы, являются организациями антисоветскими, что могло привести к нежелательным результатам.

      В связи с этим, устанавливались негласные меры воздействия и жесткий контроль за церковным активом таких храмов, поскольку в списочном составе членов церковных двадцаток, кроме других категорий населения, были представлены и советские служащие. Чтобы не допустить указанную категорию лиц к работе, близко относившейся к церковным делам, административные отделы губисполкомов пытаются установить полный контроль за церковным активом. Смысл этой акции достаточно прост – по мнению властей, указанная категория лиц, в силу специфики своей работы, могла знать о каких либо готовящихся мероприятиях, направленных против Церкви, тем самым, успевая принять предупредительные меры. Чтобы помешать этому власти предписывали приходским Советам срочно предоставить в адмотделы списки служителей культа, обслуживающих церковь, с указанием сана, имени, отчества и фамилии, места жительства. Подлежали обязательному составлению и предоставлению и списки членов церковно-приходского совета (двадцатки) с указанием социального статуса до революции и рода занятий на текущий момент. Все сведения необходимо было представить по каждой церкви в отдельности и в двух экземплярах.

      Подлежало учету духовенство, проживавшее в районе и уезде, а также не имевшее постоянного места службы3 (3 ЦГА СПБ., Ф. 1001. Оп. 9. Д. 10. Л. 47). Это была уже не первая регистрация приходских общин, преследовавшая цели ужесточения контроля за передвижением духовенства и прикрепления его к определенному приходу и району деятельности. Предпринималась попытка изоляции активных членов приходских Советов от их влияния на дела общины, подразумевавшая возможности их репрессивного преследования. Очередная регистрация не удалась, поскольку встречала массовое сопротивление, как верующих, так и духовенства. Сведения предоставлялись зачастую не отражающие истинное положение дел. Попытка примирить оба течения в Церкви и связанная с этим политика послабления также обрекали попытку регистрации на неудачу. Тем не менее, государство еще не приступило к ликвидации религии. В высших партийно-политических кругах СССР и НКВД обновленческая организация стала рассматриваться как орудие раскола православия, его подрыва изнутри. Обновленческой Церкви были предоставлены определенные преимущества, были приостановлены репрессии в отношении обновленческого духовенства. Однако после возвращения патриарха Тихона после освобождения из-под стражи в июле 1923 года к своим обязанностям в его юрисдикцию вернулась большая часть епископата. Православная иерархия стала рассматривать обновленцев, не пожелавших через покаяние соединиться с нею, как раскольников. В 1924-1927 годах для обновленческой Церкви, создавшей свои параллельные церковно-административные структуры, наступило сложное время, полное двусмысленности и разочарований. Чтобы сохранить в своих рядах прихожан, пришлось отказаться от планов церковного реформирования традиционного уклада. Политическая лояльность перестала быть исключительно преимуществом обновленцев после того, как патриарх Тихон, а затем и митрополит Сергий сформулировали новые позиции патриаршей Церкви по отношению к Советскому государству. Раскол становился непонятен православному народу, страдавшему в то время от антицерковной репрессивной политики в равной степени и независимо от юрисдикции своих приходов. Усиливается отток прихожан в патриаршую Церковь, ряды обновленцев быстро сокращаются.

      На этом фоне все ярче выделялись амбиции обновленческих лидеров, упорствовавших в своем разделении даже в условиях, требовавших примирения ради спасения Церкви. 1927-1929 годы становятся переломными во взаимоотношениях Советской власти и Церкви в целом. Завершилось несколько лет периода относительно терпимого отношения к Церкви. Религия становилась синонимом контрреволюции, а борьба с ней приравнивалась к классовой борьбе. В апреле 1929 года ВЦИК и СНК РСФСР приняли известное Постановление «О религиозных объединениях». Этот документ, значительно отличавшийся от Декрета 1918 года о свободе совести, жестко регламентировал всю деятельность религиозных организаций в России. В мае этого же года были внесены поправки в Конституцию РСФСР, еще более ограничивающие права верующих и духовенства, усилились репрессии. Но это не привело к желаемым результатам. С уничтожением большой части духовенства не исчезала потребность людей в религиозной вере, она лишь принимала другие формы 4 (4 Шкаровский М.В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб., 1995. С. 107-164; Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в ХХ веке. М., 1995. С. 62-102; Из истории вологодского обновленчества (Журналы Вологодского епархиального собрания 6-8 июня 1929 года) (Публикация Спасенковой И.В., Камкина А.В.) // Вологда. Краеведческий альманах. Вып. 2. 1997. С. 705-708; Кривова Н.А. Власть и церковь в 1922-1925 гг. М., 1997. Шкаровский М.В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви ХХ века. СПБ., 1999. С. 18-45; Спасенкова И.В. Православная  традиция русского города в 1917-1930-е гг. (на материалах Вологды). Автореф. дис… к.и.н. Вологда. 1999).

2.1. Церковные нестроения и антицерковная политика властей

      Несмотря на мнимое благополучие в церковно-государственных отношениях, 1924 год становится временем напряженного противостояния во внутрицерковных отношениях. Тенденция втягивания властей во внутрицерковную борьбу, начавшиеся аресты духовенства, беспокоили Патриарха. С начала 1924 года он стал добиваться приема у высших государственных руководителей, чтобы государства. Особенно благожелательно отнесся к нуждам Православной Церкви председатель СНК А.И. Рыков. Установился, хотя и ненадолго, период сравнительно спокойных отношений властей с церковными организациями. Особенно мирные, даже в определенной степени лояльные отношения сложились у государственных органов с обновленцами. Новый сильный удар по обновленчеству был нанесен весной 1924 года, в связи с признанием Патриарха лидерами группы «Живая Церковь» основателями и идеологами движения на его первом этапе. Капитуляция В. Красницкого показала церковному миру как бы беспочвенность обновленчества и каноническую устойчивость патриаршей Церкви. Существовала надежда, что живоцерковники проложат путь в лоно последней и другим обновленцам. 29 мая 1924 года было опубликовано воззвание патриарха Тихона, которое рекомендовало включить в состав епархиальных советов лиц, состоявших в революционной группе православного белого духовенства и мирян «Живая Церковь». Однако духовенство и верующие повсеместно выражали недовольство переговорами Патриарха и В. Красницкого, что заставило Патриарха окончательно аннулировать соглашение. Борьба патриаршей Церкви с обновленчеством усилилась. В свою очередь обновленческий Священный Синод издал распоряжение епархиальным управлениям об организации специальных «троек» для борьбы с «тихоновщиной», но миряне не изъявляли особого желания входить в состав этих органов, своим названием напоминавших о карательных органов государства. События складывались похоже и в церковной столице, какой являлся Ленинград, и на периферии, удаленной от центра.

      В Новгородской епархии 1924 год стал временем напряженного противостояния обновленцев и «тихоновцев». Оно выразилось прежде всего в борьбе за обладание храмами, и началось в январе 1924 года письмом верующих жителей г. Боровичи в губернский административный отдел. Боровичане требовали от властей вернуть заявителям храмы, «отданные в распоряжение обновленческих священников». В самой этой фразе заключается основной смысл противостояния – церкви находятся в распоряжении не верующих, а священников того или иного толка. Сами прихожане, судя по архивным документам, не очень вникали в суть разногласий между противоборствующими сторонами. Они шли прежде всего за своими приходскими священниками, под руководством которых прожили многие годы. Прихожане доверяли им и в вопросе выбора дальнейшего пути. Именно по этой причине накалилась обстановка в Боровичах.

      Переписка по поводу городских храмов Боровичей совершила круг через губернские инстанции и Пятый отдел Наркомата юстиции. Суть жалобы заключалась в том, что городские власти расторгли договоры с группами верующих при Троицком соборе, церкви Спаса и соборе Святого Духа Свято-Духова монастыря без всякой на то причины и отдали эти храмы обновленцам. Заявители указывают, что население города с пригородными селениями составляет 25 тысяч человек, «принадлежащих к старому течению Православной Церкви». Пятый отдел Наркомюста своим распоряжением за № 1960 от 23 января 1924 года предложил Новгородскому губернскому исполкому урегулировать возникшие между группами верующих споры из-за обладания храмами в Боровичах мирным путем. Согласно указания властей, необходимо было распределить в каждом приходе наличные храмы между группами старого и нового течений, по возможности сообразуясь с количеством населения. Каждому течению должно было быть предоставлено по одному храму «с обязательством жить мирно и не нарушать общественного порядка»5 (5 ГАНО. Ф. Р. 822. Оп. 3. Д. 90. Л. 19, 21).

      Однако местные власти проигнорировали указания из Москвы, и в столицу вновь пошли жалобы. Делом лично занялся заведующий Пятым отделом, член коллегии Наркомюста П. Красиков, который направил в адрес Новгородского губисполкома требовательное распоряжение об урегулировании поставленного вопроса. Всего же на жалобы боровичан из Москвы поступили: телеграмма НКЮ № 1602, два распоряжения от 23 января и 12 февраля 1924 года, телеграмма Президиума ВЦИК от 15 февраля 1924 года. Малый президиум Новгородского губисполкома нашел выход из сложившейся ситуации. В своем постановлении от 24 февраля 1924 года он определил: предложить Боровичскому уездному исполкому немедленно передать староцерковникам одну из церквей – Спасо-Преображенскую или Троицкий собор (по своему усмотрению). Договор, заключенный уездным исполкомом с коллективом обновленцев одной из указанных церквей, подлежал немедленному расторжению.

      После передела храмов обновленцы в Боровичах стали располагать Троицким, Введенским и Никольским соборами, Успенской и Тихвинской церквями. В ведении «тихоновцев» остались пять храмов Свято-Духова монастыря, церковь монастыря «Взыскание погибших» и городская Спасо-Преображенская церковь6 (6 ГАНО. Ф. Р. 822. Оп. 5. Д. 2. Л. 90).

      Аналогичная боровичской жалоба поступила в орготдел ВЦИК от верующих г. Демянска. Причина ее подачи была та же – все храмы в городе переданы обновленцам, староцерковников власти не регистрируют. 3 апреля 1924 года из Президиума ВЦИК в Новгородский губисполком приходит предложение: разделить храмы между религиозными течениями без эксцессов. Административный отдел губисполкома рассмотрел жалобу. Выяснилось, что староцерковников в Демянске осталось 303 человека, а обновленцев – 1001 человек. По этой причине им отдали Богоявленский собор, Крестовоздвиженская церковь отошла к староцерковникам.

      Если в Боровичах и в Демянске главенствовали обновленцы, то в самом губернском и епархиальном центре – Новгороде ситуация сложилась прямо противоположная. В 1925 году, когда обновленческое движение достигло своего наиболее мощного размаха, особенно после кончины патриарха Тихона, в Новгороде обновленцы владели всего лишь часовней Чудного Креста, находившейся возле Волховского моста. Вновь образовавшаяся группа верующих – обновленцев обратилась в губисполком с ходатайством передать в ее пользование Знаменский собор. Новгородский губисполком всесторонне изучил состояние церковных дел и постановил передать обновленцам просимый храм. У староцерковников остались Софийский, Никольский соборы и 44 приходских церкви. ВЦИК, куда с жалобой обратились староцерковники, оставил в силе решение новгородских властей7 (7 ГАНО. Ф. Р. 822. Оп. 1. Д. 727. Л. 11, 15, 16).

      Очевидно, что центром обновленческого движения в Новгородской губернии становятся Боровичи, в то время как исторический центр – Новгород, его кафедральный Софийский собор и практически все приходские церкви – состоит в юрисдикции патриаршей Церкви.

      Для укрепления обновленческих позиций в Боровичи приглашается обновленческий митрополит Александр Введенский. Читаемые им лекции имеют своей целью «разгром церковного черносотенства (тихоновщины тоже) с точки зрения политической (Христос и Антихрист), религиозной – есть ли Бог, и бытовой – женщина, брак, свободная любовь и Церковь». По этому поводу начальник боровичской милиции сообщает 5 марта 1924 года в вышестоящие инстанции: «По вызову обновленцев приезжал в Боровичи митрополит Введенский для чтения лекций. Собрал 1200 рублей и уехал в Москву, обещая там за них хлопотать, но до сего времени ничего утешительного для обновленцев нет, хотя последние не теряют надежды на получение от Синода материальной поддержки»8 (8 ГАНО. Ф. Р. 262. Оп. 2. Д. 14. Л. 486).

      Необходимо отметить, что официально оформленное и признанное властями обновленческое Новгородское епархиальное управление не могло считаться единым представителем Церкви, так как существовала и другая Церковь – Патриаршая. Ее возглавлял митрополит Новгородский и Старорусский Арсений, находившийся в ссылке. Обязанности временно управляющего Новгородской епархией попеременно приходилось исполнять нескольким архиереям – архиепископам Серафиму (Велицкому) (1922-1924 гг.), Иосифу (Невскому) (1921-1927 гг.), Алексию (Симанскому) (1926-1933 гг.). Как известно, относительно митрополита Арсения ВЦУ распорядилось по-своему: уволив его на покой и назначить местом пребывания сначала Иверский монастырь, а затем Саровскую пустынь. Но ни того, ни другого не произошло, поскольку в июне 1923 года, после освобождения из-под ареста по делу патриарха Тихона, митрополит Арсений был сослан в Среднюю Азию – сначала в Ашхабад, затем переведен в Ташкент, где в 1933 году возглавил кафедру.

      В декабре 1924 года управляющий Новгородской епархией архиепископ Иосиф обратился в губернский административный отдел за разрешением созвать съезд духовенства и мирян численностью до 150 человек на два заседания: утреннее и вечернее. На нем предполагалось засвидетельствовать перед властями «единодушное искреннее желание покончить навсегда со всем недоразумениями в отношении Советской власти». Помимо этого должно было прозвучать заявление о лояльности и поддержке всех начинаний власти, направленных ко благу трудящихся9 (9 ГАНО. Ф. Р. 262. Оп. 2. Д. 14. Л. 11). Далее шли вопросы организации епархиальной жизни. Последний из них касался изыскания материальных средств на поддержание и сохранение новгородского Софийского собора, имевшего не только общеепархиальное, но и мировое значение как памятника культуры.

      Запрос архиепископа Иосифа был направлен в губернский отдел ОГПУ. По политическим соображениям в ходатайстве было отказано. Они были изложены достаточно обстоятельно. По мнению губернского ОГПУ, все граждане СССР и так должны были лояльно относиться к существующей власти. По этой причине особой демонстрации «верноподданнических» чувств со стороны «тихоновского» духовенства не требовалось, так как «Советская власть в таковых не нуждается»10 (10 Там же. Л. 12). В связи с вопросом об изыскании средств на поддержание Софийского собора губернское адмуправление сообщало, что это дело общины верующих, которая отвечает перед гражданской властью за переданное общине имущество. Указывалось, что в случае «несоответственности коллектива» договор может быть расторгнут. Нам же важно, что документ сообщает главное: в Новгородской епархии сохранились традиционные устои Русской Православной Церкви. Они достаточно организованы, поскольку собираются провести епархиальный съезд духовенства и мирян, сохранилось и функционирует епархиальное управление, которое, в отличие от обновленческого, в административном отделе губисполкома не было зарегистрировано. Существовали в Новгороде и Пастырские епархиальные курсы, которыми руководил священник В. Фиников. О средствах на их содержание также стоял вопрос в повестке дня недозволенного съезда.

      Иной поворот событий произошел в Старой Руссе, где 25-26 февраля 1925 года состоялся съезд духовенства и мирян, сторонников обновленческого течения. Зная, что обновленчество поддерживается властями, начальник старорусской милиции Шумский (инициалы в документе не указаны) дал разрешение на проведение данного съезда, но не уведомил об этом губернские власти. Представленный отчет и копия протокола указанного съезда всесторонне обрисовывают состояние обновленчества в Новгородской епархии. Ходатайство о созыве епархиального собрания духовенства и мирян обновленческого течения Новгородской епархии было послано в Священный Синод Епархиальным управлением, пребывавшим в г. Боровичи. Сюда же и поступил указ Синода от 20 января 1925 года с благословением на проведение собрания. Указанный адрес в переписке с центральной властью дает право считать, что обновленцам не удалось обосноваться в Новгороде, и Епархиальному управлению пришлось перебраться в Боровичи. О невозможности по этой причине устроить обновленческое епархиальное собрание в Новгороде говорил на его открытии и архиепископ Новгородский Александр. Одной из важных задач, стоявших перед собранием, была организация Старорусского церковного уездного управления. Кроме этого предполагалось провести переизбрание уездных церковных управлений и уездного епископа, рассмотреть вопрос о средствах содержания, обеспечивающих их деятельность. Впервые поднимался вопрос о миссионерстве, направленном на борьбу с «тихоновщиной». Таким образом, попытка создать организованное сопротивление свидетельствует о собственной слабости и неуверенности в своих силах и правоте.

      Собрание поручило борьбу с «тихоновщиной» уездному управлению и уполномоченному. В уездное церковное управление Старорусского уезда вошли архиепископ Александр, протоиерей Введенской церкви П. Парфинский, священник Спасо-Преображенского собора К. Русаков. Уездным уполномоченным назначили Н. Виноградова. От мирян в уездное управление вошли Е. Александрова и Ф. Небылицын.

      Вновь избранному Старорусскому уездному церковному управлению собрание предложило возбудить перед Священным Синодом ходатайство о назначении архиепископа Новгородского Александра настоятелем Старорусского Спасо-Преображенского собора. Таким образом, ему придавался кафедральный статус, а Старая Русса становилась вторым, наряду с Боровичами, епархиальным центром, местом пребывания правящего епископа, взамен утраченного Новгорода.

      Чувствуя негласную поддержку властей, обновленческие деятели решились на осуществление откровенно смелых планов. Епархиальное управление предполагало ходатайствовать перед гражданскими властями о разрешении обновленческому духовенству вести беседы с детьми о вере и нравственности во внеучебное время. Духовенство должно было быть готово вести такие беседы не только в стенах храма, но и в деревнях. Как известно, с таким же предложением обращалось 10-18 июня 1924 года к властям Великое Всероссийское Предсоборное совещание обновленцев. Но оно получило отказ, основанный на декрете 1918 года, которым подобные действия запрещались.

      Представляя 30 марта 1925 года на рассмотрение губернскому административному отделу все материалы состоявшегося съезда, начальник уездной милиции Шумский писал: «Выбранное уездное церковное управление просит о его регистрации». Он считал нужным удовлетворить просьбу обновленцев11 (11 ГАНО. Ф. Р. 262. Оп. 2. Д. 4. Л. 130). Губернский адмотдел в своем ответе от 2 апреля 1925 года предлагал отказаться от какого-либо оформления (уставы, положения, регистрация) любых Епархиальных управлений, независимо от их ориентации. Деятельность последних должна была быть поставлена под контроль и за ними предписывалось установить негласный надзор.

      Возможность существования епархиальных управлений, как было сказано в ответе, «разрешается НКВД совместно с заинтересованными ведомствами». Закономерен вопрос – с какими «заинтересованными ведомствами» решает НКВД дело о существовании епархиальных учреждений? Ведомственной может являться Церковь, как обновленческая, так и «тихоновская». Если учесть, что регистрация епархиальных учреждений происходит независимо от создавших их церковных направлений, то вполне можно предположить, что обновленчество, имевшее до сих пор приоритеты и поддержку властей, получает существование на общих положениях. Это, как и установление надзора за деятельностью, могло быть вызвано изменением роли обновленчества в планах государства. Возможно, такое положение дел могло быть связано с кончиной Патриарха, последовавшей 7 апреля 1925 года. Как известно, обновленчество являлось ударной силой в борьбе с патриархом Тихоном. Когда же его не стало, отпадала и необходимость в услугах церковных реформаторов.

      С другой стороны, кончина патриарха Тихона возродила надежды обновленцев. В посланиях из священного Синода стала проводиться мысль, что личность Патриарха была основной причиной раскола и теперь отпали важнейшие преграды для объединения Церкви. Уже в своем обращении от 11 апреля 1925 года Синод призывал «тихоновцев» совместно подготовить и провести Поместный Собор, на котором будут устранены разногласия и восстановлено церковное единство. В циркулярном письме от 13 июня 1925 года епархиальным управлениям предписывалось: «Православные клирики и миряне, не признающие Собора 1923 года, могут принимать участие в организационной работе по созыву епархиальных съездов, в самой работе съездов и выборах на Собор на равных с остальными»12 (12 Шишкин А.А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола русской православной церкви. Казань, 1970. С. 279). В случае отказа отделившихся епископов от сношений и в случае неудачного сговора с рядовым духовенством решено было обратиться прямо к верующим с призывом ликвидировать прямо на Соборе разрыв в Церкви, «вызванный высшими кругами старой Церкви».

      Патриарший местоблюститель митрополит Крутицкий Петр (Полянский) 28 июля 1925 года опубликовал воззвание, в котором отмечал, что предстоящий Поместный Собор будет неправомочным, поскольку созывается без одобрения Местоблюстителя, как предстоятеля Церкви и всей законной православной иерархии. Обновленцы ответили на этот шаг сразу тремя воззваниями, приглашавшими массы последователей патриарха взять дело в свои руки. Они обратились затем почти во все епархии, к епархиальным властям, чтобы привлечь их на свою сторону. Гражданская власть и тут старалась помочь им, арестовывая и ссылая упорствовавших и уговаривая колеблющихся. Но все же воззвания не имели успеха. Тогда для активизации работы на местах решено было организовать викариатства. На рассмотрение будущего Собора выносились подготовленные уставы епархиальных, викариальных управлений, благочиннических и приходских советов. В связи с тем, что губернии были преобразованы в большие по площади области и края, то церковные власти вынуждены были провести церковно-административные преобразования. В январе 1925 года пленум Священного Синода постановил образовать одиннадцать митрополий, в том числе Северо-Западную (Ленинградскую), объединяющих несколько епархий. Руководить их жизнью стали митрополитанские управления под председательством митрополитов. Северо-Западное управление, в ведении которого находились Новгородская и Череповецкая епархии, возглавил митрополит Вениамин (Муратовский)13 (13 Милюков П.Н. Церковь во время революции // Очерки по истории русской культуры. Т. 2. Ч. 1. М., 1994. С. 236-237; Шкаровский М.В. Петербургская епархия в годы гонений и утрат 1917-1945. СПб., 1995. С. 115). С 1 по 10 октября 1925 года он выполнял функции председателя Третьего Поместного Собора Православной Церкви. Это было последнее событие такого масштаба в истории обновленчества. Форум собрался под знаменем мира с патриаршей Церковью и большинство делегатов от епархий ждали прежде всего решений в этом направлении. Однако часть обновленческого руководства стремилась сорвать обсуждение этого вопроса о примирении. Собор принял постановление, резко осуждавшее Патриархию и ее деятельность. Указывалось, что «тихоновская религиозная организация, формально признавшая Советскую власть, фактически остается организацией определенно антисоветской». Была подтверждена равнозначность безбрачного и брачного епископата, однако поставление женатых архиереев стало проводиться с крайней осторожностью. Разрешили второбрачие, но с оговоркой – «с особой осмотрительностью, с согласия местной паствы». Стало допускаться использование старого стиля в богослужениях.

      Многие представители обновленчества считали данные решения отступлением от Собора 1923 года, но протоиерей А. Боярский одобрил осторожную тактику, считая ее соответствующей текущему моменту 14 (14 Кузнецов А.И. Обновленческий раскол в Русской Церкви: В 3 т. Астрахань, 1956. Машинопись. С. 396). Принятое Собором «Положение об управлении Российской Православной Церковью» предусматривало создание митрополитанских областных церковных управлений (МОЦУ), объединяющих не менее трех епархий. Епархиальные управления избирались из клириков и мирян на равных началах, в количестве не менее пяти человек, председателями их являлись избираемые епархиальными собраниями и утверждаемые Синодом правящие епископы, пребывающие на кафедре пожизненно. Существовали также викарные и благочиннические управления. Согласно приходскому уставу, председателем общих собраний и приходского правления являлся настоятель. Он избирался собранием прихожан из списка кандидатов, рекомендованных Епархиальным и Викарным управлениями, и утверждался ими.

      После окончания Собора последовал общий спад обновленческого движения, усилился процесс перехода верующих в патриаршую Церковь. Крушение надежд на мир сильно повлияло на уставших от внутрицерковной борьбы верующих и духовенства. Так, на пленуме Синода в апреле 1926 года протоиерей П. Красотин констатировал: «Некоторые епископы и ответственные деятели после Собора 1925 года ослабели настолько, что информацию давали не в убежденных, крепких тонах своей правоты. Отсюда произошла в лучших случаях остановка, в худших – распад обновленческой работы на местах»15 (15 ЦГА СПБ., Ф. 7384. Оп. 33. Д. 334. Л. 17 об; ВСС. 1926. № 10 (6). С. 3; Шишкин А.А. Указ.соч. С. 282-283).

      Понесло урон обновленчество и в Новгородской епархии. В октябре 1925 года на ее территории насчитывалось около 30 приходов обновленческого направления и более 146 «тихоновских» приходов. Количество первых продолжало активно сокращаться после Собора. В состав клира патриаршей Церкви перешли даже такие прежде активные деятели новгородского обновленчества как протоиерей К. Яковцевский (впоследствии епископ Устюженский Феодор) и архимандрит Макарий (Опоцкий), впоследствии епископ Череповецкий, ставшие викариями Новгородской епархии патриаршей Церкви.

      Но кризисные явления в обновленчестве в очередной раз были смягчены правительственными акциями. Самой главной из них стал арест 10 декабря 1925 года Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра. Предвидя это, митрополит Петр составил акт о передаче своих полномочий преемникам. Как известно, по сложившимся обстоятельствам им стал митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский).

      К 1925 году в противостоянии обновленцев и «тихоновцев» в Новгородской епархии намечались перемены. Непосильным для обновленцев стал государственный налог за эксплуатацию зданий церквей. Власти в экономическом вопросе оказались неподатливыми; сумма налога была установлена аналогично сумме налогов «тихоновцев». Так, ввиду сложившихся обстоятельств в начале 1925 года две боровичские церкви – Спасо-Преображенская и Взыскания погибших были переданы тихоновцам без всяких препятствий, так как они выплатили всю задолженность обновленцев, накопившуюся за год16. В похожем положении в марте 1925 года, оказались и верующие обновленцы при Введенском и Троицком соборах г. Боровичи, которые с 1923 года не смог выплатить причитающиеся с него налоги за эксплуатацию зданий и страховые суммы. Посещаемость соборов была невелика, поэтому денег в церковную кассу не поступало, а о ремонте зданий не приходилось даже говорить. Встал вопрос о передаче соборов «тихоновцам», но в данном случае за обновленцев вступились власти. В мае 1925 года начальник боровичской милиции сообщал в губернский адмотдел: «Передача от обновленцев тихоновцам соборов повлечет гибель обновленческого движения». Указывалось, что «тихоновцы» всеми мерами стремятся овладеть соборами, тем самым мешая «проведению в жизнь воли рабочих масс города по изъятию таковых. В сложившейся ситуации обновленческая группа города видела выход в том, чтобы передать здания соборов «под культурные цели», но не «тихоновцам». Так впоследствии и случилось17 (17 Там же. Л. 490). В данном случае здесь выступало уже не церковное противостояние, а тяжба за обладание имуществом, как следствие государственной политики, направленной на ликвидацию религии вообще.

      Несмотря на еще довольно прочное положение обновленчества в Боровичах, и здесь у него оформилась мощная оппозиция «тихоновцев» во главе с епископом (впоследствии архиепископом) Боровичским Никитой (Стяговым). Его деятельность была тесно связана с митрополитом Арсением, при котором протоиерей Н. Стягов в прошлом служил ключарем Софийского собора и регентом архиерейского хора. 23 апреля 1924 года, будучи вдовым, Николай Стягов принял монашеский постриг и получил назначение в Боровичи в качестве викарного епископа Новгородской епархии. Деятельность его проследить практически невозможно, так как значительная часть его канцелярии была конфискована сотрудниками ОГПУ и в дальнейшем погибла. По этой причине реконструировать картину церковной жизни Боровичей можно лишь по отчасти сохранившимся документам местных органов ОГПУ.

      В июне 1927 года Боровичское ОГПУ возбудило дело против «группировки боровичского духовенства и купечества». Общим фоном для наступления на церковных традиционалистов послужили политические события – разрыв англо-советских отношений и убийство полпреда Войкова в Польше. Но истинная причина была в другом – по сведениям ОГПУ: «Среди староцерковников и бывшего купечества в г. Боровичи Новгородской губернии стало наблюдаться сильное брожение. Все духовенство во главе с тихоновским епископом Никитой Стяговым стало собираться у попа Ильинского… Самым ярым реакционером держит себя поп Ильинский Михаил, так как ранее к нему его же паства, его же соратники по алтарю относились с некоторым недоверием как к бывшему обновленцу, перекочевавшему в стан староцерковников…»18 (18 Архив УФСБ по Новгородской области, архив. Д. 1/а. Л. 1, 52). Сильное брожение приписывается только староцерковникам. Обновленцы, как в случае с Введенским и Троицким соборами, продолжают восприниматься властями отдельно, к ним нет никаких претензий.

      Прослеживается по источникам и судьба священника М. Ильинского, который вначале был увлечен идеями реформаторства, как и все боровичское духовенство, но через некоторое время разочаровался в выбранном пути и вернулся в патриаршую Церковь. Среди прочих участников собраний в доме М. Ильинского назывался председатель общины верующих, бывший купец А.А. Баранов, характеризовавшийся как «главарь тихоновской соборной двадцатки» и деятельный участник в борьбе с обновленчеством. Упомянутое дело, оказавшееся сфабрикованным, было прекращено из-за недоказанности вины.

      В отличие от Боровичей, события в уездном г. Демянске Новгородской епархии развивались в иной интерпретации. Связаны они были с активной деятельностью обновленческого епископа Демянского Михаила (Смелкова). Епископ обвиняет в политических и контрреволюционных преступлениях протоиерея Модеста Белина – лидера тихоновского течения. В двух своих докладах, направленных в губернский адмотдел, епископ просит у властей принять меры против «политиканства тихоновского духовенства Демянского уезда». Выход он видел в изъятии Крестовоздвиженской церкви из ведения «тихоновцев» и передаче ее коллективу обновленцев при соборе Демянска: «Церковь им нужна для объединения с Тихоном и его компанией и для борьбы с обновленцами. А ведь всем известно, что подкладка этой борьбы политическая, а не церковная». По мнению епископа Михаила, «тихоновцы» преследуют обновленцев и борются против них исключительно за лояльное отношение первых к советской власти. Возмущение обновленческого епископа вызвал и факт съезда «тихоновского» духовенства Демянского уезда, собравшегося для обсуждения вопроса о создании в Демянске епископской кафедры при Крестовоздвиженской церкви, объявленной им «местом сборищ контрреволюционеров и черносотенцев и агитационным пунктом».

      Встречаются в Демянском уезде и единичные факты захвата церквей духовенством и верующими «тихоновского» течения у обновленцев. Такой факт имел место в марте 1927 года в погосте Пола, где группа верующих «тихоновского» течения во главе со священником В. Ростовцевым сбила замок с церкви и изгнала с прихода обновленческого священника В. Громцева. Указывается, что данное событие произошло при помощи служащего в канцелярии уездной милиции Г. Константинова, который «без ведома начальника милиции, но от его имени дал предписание волостной милиции отобрать ключи от священника Громцева»19 (19 ГАНО Ф. Р. 262. Оп. 2. Д. 14. Л. 488, 490; 447, 448). Очевидно, что интерес у губернских властей к обновленчеству стал угасать. Поэтому решительных действий по наведению порядка предпринято не было. Губернские власти лишь сообщили епископу Михаилу, что меры приняты, но церковь обновленцам не вернули.

      В силу сложившихся обстоятельств обновленцы вынуждены были изменить курс. Апрельский пленум Синода 1927 года принял решение об изменении методов борьбы. Тактика «проломная» должна была уступить место сознательному продуманному постепенному плану. Главной задачей стало воспитание «сознания верующего народа». Реализуя данную директиву, группа духовенства во главе с профессором Б.В. Титлиновым, начала энергично рассылать по приходам для руководства специальные «тезисы» и конспекты проповедей на апологетические темы. Изменение курса повлекло за собой и перемены в обновленческом руководстве. Председатель Синода митрополит Вениамин (Муратовский) был переведен на Московскую кафедру, а его заместитель митрополит Московский Серафим (Руженцев) – в Ленинград, с титулом митрополита Ленинградского и всея Северо-Западной области. Сразу же, 6-8 июля 1927 года, в Ленинграде состоялся съезд представителей епархий, входящих в состав Северо- Западного митрополитанского округа: Ленинградской, Новгородской, Череповецкой, Псковской, Архангельской, Мурманской, Олонецкой, Вологодской, Сысоло-Вымской, Велико-Устюжской. На съезде было официально избрано митрополитанское управление во главе с митрополитом Серафимом.

      С середины 1927 года сокращение численности обновленческих приходов прекратилось. Этому способствовало начало резких конфликтов в среде староцерковников и зарождение иосифлянского движения. Это было связано с важнейшим событием в истории патриаршей Церкви, произшедшим весной и летом 1927 года. 7 апреля 1927 года митрополит Сергий (Страгородский), освобожденный из заключения, вернул себе местоблюстительские полномочия. 10 мая он послал ходатайство в НКВД о разрешении ему управлять Церковью, а 18 мая созвал в Москве совещание епископов, на котором выступал с проектом организации Временного Патриаршего Священного Синода (ВПСС) из восьми членов, в том числе и архиепископа Хутынского Алексия (Симанского), управляющего Новгородской епархией. 20 мая НКВД сообщил митрополиту Сергию, что «препятствий к деятельности этого органа впредь до утверждения его не встречается». ВПСС после своего заседания 25 мая разослал по всем епархиям постановление, в котором правящим архиереям предлагалось организовать при себе временные (до избрания постоянных) епархиальные советы и зарегистрировать их в местных органах власти. При викарных епископах предписывалось учреждать благочиннические советы. Так было положено начало работе по созданию на законных основаниях всей церковно-административной структуры Патриархата20 (20 Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945. Париж, 1977. С. 414-417; Шишкин А.А. Указ.соч. С. 302-303). Наконец, 29 июля митрополитом Сергием совместно с членами Синода было выпущено обращенное ко всем верующим Послание (Декларация 1927 года), в котором заявлялось о лояльности к Советской власти.

      Этими актами создавалась новая форма взаимоотношений Патриаршей Церкви с государством и обществом. Ее «легализация» потребовала значительных уступок. Шантажируемый угрозой ареста всей православной иерархии в обмен на «легализацию» Патриархии, митрополит Сергий согласился выполнить основные требования властей и допустить их вмешательство в кадровую политику: проведение епископских хиротоний с согласия ОГПУ, перемещение архиереев по политическим мотивам, замещение кафедр осужденных епископов и т. п. Для значительной части духовенства и мирян такая позиция Заместителя Патриаршего Местоблюстителя оказалась неприемлемой; в Церкви назревал новый раскол.

      Обнародованная таким образом позиция митрополита Сергия весьма скоро проявилась в действиях административных властей. В декабре 1927 года (Новгородская губерния в это время вошла в состав объединенной Ленинградской области) административный отдел Ленинградского облисполкома разослал всем окружным отделам «совершенно секретный» циркуляр, составленный на основе такого же секретного письма НКВД от 17 ноября 1927 года за № 415/71/С – «О епархиальных управлениях т.н. Сергиевского Синода»21 (21 ГАНО. Ф. Р. 1123. Оп. 1. Д. 1. Л. 3). Ссылаясь на поступающие с мест запросы о регистрации епархиальных управлений «тихоновской» ориентации, а также на обсуждение этого вопроса с ОГПУ, административный отдел Ленинградского облисполкома рекомендовал воздержаться от выдачи каких- либо справок о регистрации епархиальных управлений или о принятии к сведению списков членов этих организаций. В случае, если по обстоятельствам времени и места такие управления возникнут то административные отделы, не регистрируя таковых, вместе с тем не должны были и препятствовать их функционированию. Достаточно сравнить упомянутый циркуляр с документом, датированным 31 августа 1926 года, выданным председателю коллектива верующих Софийского собора Бочанову. Последнему запрещалось производить сбор денежных средств на ремонт собора с прочих церквей и коллективов верующих как Новгорода, так и епархии, поскольку такая акция губернским адмотделом запрещена. Основной мотив запрета заключался в том, что «никакой епархии в губернии официально не существует и регистрация таковой в ГАО не производилась»22 (22 ГАНО. Ф. Р. 262. Оп. 1. Д. 53. Л. 554).

      Но если в 1926 году Новгородской епархии патриаршей ориентации официально не существовало, то в 1927 году ее положение в Новгородском округе Ленинградской области значительно упрочилось. Именно с этого года Новгород начинает посещать управляющий епархией архиепископ Алексий (Симанский). Из архивных документов следует, что он служил только в Тихвинской церкви, а ее настоятеля протоиерея М. Войка назначил членом епархиального совета Новгородской епархии и его секретарем23 (23 УФСБ по Новгородской области, архив. Д. 1/а/ 2092. Л. 242, 298). Встречались случаи, когда епархии и даже приходы, которые существовали в условиях неосведомленности, жили автономной жизнью, не зная к какому течению в Церкви примкнуть, чтобы сохранить Православие. На какое-то время сложилось такое положение, когда обновленцы стали церковной организацией без прихожан, в то время как патриаршая церковь оставалась массовой, но без четкой организации управления.

      Вслед за открытием Синода начинают в 1927-1928 гг. открываться и епархиальные советы в Ленинграде, Новгороде, Череповце, Вологде и прочих городах. Начало упорядочения церковных дел становилось очевидным. Весьма возможно, что внутреннее равновесие установилось бы в Церкви, если бы, предоставив «легализацию», советская власть на этом бы и остановилась. Но государство готовило новый шаг. 1927-1928 годы ознаменовались общим наступлением властных советских структур на позиции, оставшиеся незавоеванными. Видное место в этом занимает и более решительная, чем прежде, борьба с Церковью. На этом пути прежде всего было необходимо устранить препятствие, в сущности, давно ставшее фиктивным – советское законодательство о свободе совести. Это было в значительной степени достигнуто изменением статьи 13 конституции и принятием Постановления ВЦИК и СНК от 8 апреля 1929 года «О религиозных объединениях». Закон 8 апреля 1929 года пошел в этом отношении дальше. Никакая социальная, просветительская, культурная деятельность объявлялась невозможной; и даже богослужебная деятельность введена в пределы местожительства членов обслуживаемого религиозного объединения и местонахождения соответствующего здания культа.

2.2.Череповецкая епархия (обновленческая и «тихоновская») 
в условиях нарастания кризисных явлений в церковной организации

2.2.1. Проблемы и успехи церковно-приходской жизни 
традиционалистов и реформаторов в 1924 году

      В г. Череповце обновленческое Епархиальное управление в течение всего 1924 года находилось в довольно напряженном положении, сложившемся вследствие активизации деятельности сторонников патриаршей Церкви. Существенные изменения произошли и в самом обновленческом епархиальном руководстве. За переход в состав клира патриаршей Церкви из членов Епархиального управления были исключены священник К. Голубев и мирянин И.Н. Остен. По словам обновленческого епископа Иоанна Череповецкого его духовенство оказалось не на высоте своего призвания и не в состоянии было понять «нового духа церковных реформ» в новых исторических условиях. Многие представители обновленческого духовенства даже выступили с настойчивыми требованиями возвращения назад, к прежнему укладу церковной жизни24 (24 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 249. Л. 45). Серьезное противодействие обновленцам оказал епископ Кирилловский Тихон (Тихомиров), по отзыву епископа Иоанна «оказавшийся изменником». Из всех пяти уездов Череповецкой губернии, Кирилловский уезд на две трети укрепил позиции «тихоновцев». Обновленческой ориентации придерживались только те приходы, которые граничили с Череповецким уездом, где влияние обновленцев было достаточно сильным из-за близости к епархиальному центру. В Кириллове к обновленцам примыкало лишь духовенство Казанского собора, бывшее проводником идей обновленчества в городе и уезде. В соседнем Белозерском уезде также шло активное движение приходов, направляемое прихожанами и приходским духовенством, к выходу из подчинения обновленческому Епархиальному управлению. Здесь основными сторонниками обновленчества являлось духовенство Спасской церкви Белозерска во главе со священником А. Юшковским.

      Тихвинский уезд в целом рассматривался как центр сопротивления синодальной Церкви. Рассчитывать на верность его духовенства идеям обновления уже не приходилось; оно не хотело признавать никаких новшеств в церковной жизни. В Устюженском уезде претензиям обновленцев противодействовал викарий Новгородской епархии епископ Устюженский Феодор (Яковцевский), прежде бывший одним из видных деятелей обновленческого движения в Новгороде.

      Чтобы достичь желаемого равновесия в положении дел, Череповецкое епархиальное управление в спешном порядке принялось укреплять свои позиции на приходах Череповецкого и Устюженского уездов.

      Епархиальному руководству вновь приходилось прибегать к помощи властей. Основываясь на том, что «тихоновские» общины Череповца решили пригласить на богослужение епископа Макария, «снабдить его средствами, а обновленцам объявить материальный бойкот», епископ Иоанн Череповецкий направляет донос в адрес Адмотдела губисполкома. Ответная реакция произошла быстро. Гражданские власти на основании факта, что в Череповецкой губернии есть епископ, «зарегистрированный властью и ответственный перед ней», направили епископа Макария к епископу Иоанну за получением разрешения на богослужение от последнего. Епископ Макарий дав слово немедленно покинуть пределы Череповецкой губернии, тем не менее, остался в ней, перейдя на нелегальное положение и начав активную борьбу с обновленцами25 (25 Там же. Л. 45 об.). С целью укрепления позиций обновленчества на территории своей епархии, епископ Иоанн совершил в начале 1924 года сорок поездок по приходам епархии. Хотя, как значится в его отчете, «народ тут же порывал связи с тихоновцами», без помощи властей не обходилось. Основным мотивом «разрыва» была угроза закрытия храма, а причины находились достаточно весомые: такие как обвинение в контрреволюции и агитации против Советской власти. Закрытия происходили, в основном за поминовение во время богослужения имен патриарха Тихона и епархиального архиерея митрополита Новгородского и Старорусского Арсения. Поминовение лица, осужденного за контрреволюционные действия, не имеющего права быть членом даже обычной религиозной общины, тем более главою Церкви, рассматривалось гражданской властью как контрреволюционный акт. По Череповецкому уезду закрытию подверглись Шухободская, Чудская, Михайловская, Старо- Никольская, Шухтовская общины, по Кирилловскому – Надпорожская, Ивановская, Бичевинская общины, по Белозерскому – Мотомская, Ильинская, Ярбозерская, Заробозерская, Андозерская общины. Череповецкое епархиальное управление сразу же начинало ходатайствовать перед властями об открытии вновь этих храмов, но уже в своей юрисдикции. Оно считало правомочным для себя вмешаться в события. После соответствующей идеологической обработки, проводимой обновленцами, «верующие и духовенство воочию убеждались, что тихоновцы способны лишь навредить им». В глазах верующих и духовенства обновленцы нередко оказывались той единственной действенной силой, которая была способна удержать на плаву приходскую жизнь и спасти приход от закрытия. Как правило, все вновь открытые после договора с властями приходы становились обновленческими, а не согласное с новым положением духовенство увольнялось. По вопросу поминовения патриарха Тихона епархиальные власти руководствовались циркулярами Наркомата юстиции № 254 от 8 декабря 1923 года и № 51 от 10 апреля 1924 года, согласно которым чествование Патриарха рассматривалось как явная политическая демонстрация против Советской власти и попытка возбуждения у населения недовольства ее политикой, а потому считалось действием уголовно наказуемым. Подобные факты считались основанием для постановки вопроса в исполкоме о расторжении договора с общиной верующих. Как известно, патриарх Тихон был частично амнистирован в марте 1924 года, но данная амнистия не принималась во внимание органами власти. Череповецкий губернский исполком в отношениях Череповецкому епархиальному управлению от 31 января и 27 мая 1924 года разъяснял, что циркуляр Наркомата юстиции является обязательным для исполнения; ни о каком поминовении Патриарха в церквах не может быть и речи. В противном случае виновные будут привлечены к уголовной ответственности.

      Вместе с тем церковное руководство Новгородской епархии патриаршей Церкви предприняло свои меры. 6 июня 1924 года временно управляющим Новгородской епархией епископом Крестецким Серафимом было послано разъяснение всему духовенству Новгородской епархии, в том числе и викарию ее, епископу Череповецкому Макарию. Поминовение Патриарха рассматривалось как исполнение требований религиозного культа, а не публичное чествование. Председатель Череповецкого епархиального управления епископ Иоанн немедленно сообщил о полученном епископом Макарием разъяснении в административный отдел губисполкома, что косвенно свидетельствует о том, что вся переписка перлюстрировалась. Кроме того, епископ Иоанн информировал власти о том, что епископ Макарий рассылает копии разъяснения епископа Серафима на приходы Череповецкой епархии. Епископ Иоанн усматривал в действиях епископа Макария и антисоветские мотивы и посягательство на церковную власть в Череповецкой епархии, а значит и явную угрозу обновленчеству. Данная информация повлекла за собой организационные выводы и карательные меры прежде всего в отношении епископа Макария. Последовали запросы, распоряжения, предупреждения различным властным структурам. Начальникам уездных отделений милиции давалось указание принять срочные меры к установлению соответствующего контроля за положением на приходах. Были приняты и предупредительные действия при складывании неординарной ситуации. В случае нарушения циркуляров Наркомата юстиции предписывалось в срочном порядке составлять протоколы на нарушителей и представлять их немедленно в Адмотдел губисполкома. Согласно циркулярного письма Адмотдела, в пределах уездов Череповецкой губернии устанавливался особый порядок, при котором все собрания религиозных общин могли проводиться только с разрешения и под непосредственным контролем начальника уездного отдела милиции. На каждом приходском собрании обязательным было присутствие представителя милиции.

      В августе 1924 года вышло постановление Череповецкого губисполкома, запрещавшее проводить в церквах и монастырях Череповецкой губернии богослужения, приуроченные ко дню памяти какого либо святого или же церковного праздника, за которыми поминалось имя патриарха Тихона. Если данный факт устанавливался, то в таком случае договор с общиной подлежал расторжению. За поминовение Патриарха к уголовной ответственности привлекались в августе 1924 года настоятель Кирилло-Белозерского монастыря игумен Феодорит совместно с иеромонахами Макарием и Нилом. После этого монастырь власти закрыли, а имущество конфисковали. В 1924 году на собрании верующих Усищевской Николаевской и Ершовской Воскресенской церквей Череповецкого уезда обсуждались вопросы богослужения. Коллективы верующих приняли постановления о совершении богослужения по всем правилам и установлениям Православной Церкви. В сентябре 1924 года договоры с общинами были расторгнуты, а сами церкви закрыты для богослужения. В то же время расторгли договоры с общинами Нило-Сорской пустыни, Петропавловской и Рождественской церквей Кирилловского уезда и запретили их деятельность. Основной причиной расторжения являлось, по мнению властей, нарушение договорных обязательств, взятых на себя общинами и выраженное в публичном чествовании (поминовении) патриарха Тихона, хотя обязательство не проводить в получаемых в пользование помещениях собраний и проповедей против советской власти явно не соотносилось с нарушением договора, поскольку поминовение являлось необходимой частью богослужения.

      Показательно в этом отношении дело священника Шухободской церкви Череповецкого уезда Д. Малинина, обвиненного местными властями в публичном чествовании патриарха Тихона. Недовольство представителей Абакановского волисполкома вызвали слова священника: «За Тихона во время революции и отбора церковных ценностей погибло много священнослужителей культа». Священник Д. Малинин по собственной инициативе, не имея разрешения властей, провел приходское собрание, на котором призвал духовенство уезда совершать богослужения и произносить проповеди «по старому, а не по-новому», то есть нравственно-назидательного, а не политического содержания. По мнению гражданской власти, он нарушил прежде упомянутые циркуляры Наркомата юстиции. Свидетели из числа прихожан показали, что священник совершал поминовение патриарха Тихона «согласно постановления общего собрания верующих», подтвердив, что богослужение проводится «как прежде по соглашению» с верующими. Волисполком принял постановление провести в с. Шухободь антирелигиозную пропаганду «с научной точки зрения». В докладе председателя Абакановского волисполкома в Череповецкий уисполком от 14 августа 1924 года сообщалось: «При приезде на место, ознакомившись с аудиторией, оказалось, что на собрание явилось всего 20 фанатиков и 5 старух. Разъяснили цель нашего приезда, собрание так реагировало: «Уж ваша власть – запирайте», что и было сделано. Некоторые говорили, что нельзя ли оставить попа Малинина…» Вскоре был подписан акт о расторжении договора с представителями Шухободской религиозной общины, а дело о поминовении патриарха Тихона священником Д. Малининым передано для следствия в Череповецкий отдел ГПУ26 (26 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 12. Л. 35, 83). В других уездах тактика властей по закрытию «тихоновских» храмов осуществлялась по аналогичному методу. В 1924 году в Череповецком уезде из 80 приходских храмов обновленцам принадлежали 67, в ведении патриаршей Церкви оставалось 13 церквей.

      В Устюженском уезде духовенство решило в августе 1924 года ознакомиться с положением церковных дел в центре подробнее. По этой причине в Москву был направлен священник М. Смирнов – благочинный 1-го округа Устюженского уезда, охарактеризованный Череповецким епархиальным управлением как «один из верных адептов обновленчества». Москва со множеством «тихоновских» церквей произвела на него ошеломляющее впечатление и в Устюжну он вернулся приверженцем патриаршей Церкви. В результате назначенный на Устюженскую кафедру епископ Феодор, первоначально непризнанный духовенством города и уезда, был принят. По данной причине обновленческое Устюженское уездное церковное управление прекратило свое существование, а из его бывших членов обновленцем остался лишь мирянин И.А. Проскуряков. Ему удалось привлечь на свою сторону священника Н. Адрианова и организовать обновленческую ячейку и даже некоторое подобие обновленческого церковного управления. Заинтересованное в укреплении своих позиций в Устюженском уезде, Череповецкое епархиальное управление сразу же направило в Устюжну церковную литературу и освободило немногочисленных приверженцев церковного обновления от уплаты средств на содержание Епархиального управления. Не обошлось и без поддержки местных властей. Под их прямым давлением 26 приходов уезда подали официальные заявления о присоединении к Череповецкому епархиальному управлению. Кроме того, для закрепления результатов Епархиальное управление организовало «тройку» для борьбы с «тихоновцами». Обновленцами отмечалось, что работа в данном направлении ведется планомерно с ощутимыми для дела церковного обновления результатами.

      Население Кирилловского и Белозерского уездов к проблемам церковного обновления, по большей части, относилось безразлично. Не всем приверженцам традиционного церковного уклада жизни смысл происходивших событий был предельно понятен, поэтому они действовали по собственному усмотрению, решая приходские проблемы в границах своих приходов и благочиннических округов. Наибольшую активность проявило духовенство закрытого Кирилло-Белозерского монастыря, которое рассредоточилось после закрытия по приходам Кирилловского и Белозерского уездов. Среди них особым защитником патриаршей Церкви проявил себя иеромонах Серафим, странствовавший от храма к храму. Заслуги же по внедрению в сознание кирилловской паствы идей обновленческого движения принадлежали уполномоченному Череповецкого епархиального управления по Кирилловскому уезду протоиерею Бороивановской церкви Н. Третинскому. В Белозерском уезде «защитником синодальной платформы» проявил себя уполномоченный ЧЕУ по Белозерскому уезду протоиерей А. Юшковский, первоначально увлекший немало общин в обновленчество.

      Но главным тормозом в деле распространения обновленчества в Череповецкой губернии продолжал оставаться г. Тихвин с уездом. Ведущую роль там играл архимандрит Большого Успенского монастыря Антоний (Демянский), впоследствии ставший епископом Тихвинским, викарием Новгородской епархии. Немногочисленная группа местных обновленцев не смогла противостоять его активной антиобновленческой и вынуждена в своей работе была поддерживать связь с ЧЕУ «нелегальным образом». Такое положение не устраивало Епархиальное управление, поэтому оно решило обратиться за поддержкой к местным властям для разрешения этого спорного вопроса. Деятельность тихвинских приверженцев Патриаршей Церкви была подана как политическая и антисоветская. Следствием стало закрытие Большого Успенского монастыря в 1924 году и арест архимандрита Антония. Ситуация изменилась сразу в пользу обновленцев.

      Этот момент был использован для обновленческого церковного переворота. Обновленцы приняли экстренные меры по занятию Большого Успенского монастыря и организации Тихвинского уездного церковного управления. В ведении патриаршей Церкви остался Спасо-Преображенский собор г. Тихвина. Церковные претензии Епархиального управления были направлены на организацию в Тихвине викариатства Череповецкой епархии, в связи с чем в Священный Синод было направлено ходатайство. Отметим, что такая попытка предпринималась и ранее, но не увенчалась успехом ввиду отказа тихвинского духовенства и мирян из-за невозможности материального содержания. Осенью 1924 года в Тихвин были срочно командированы один из лидеров обновленческого движения протоиерей А. Введенский и архиепископ Михаил Рязанский, оказавшие важную услугу в деле укрепления позиций тихвинских обновленцев. По приезде в Тихвин викарного епископа Михаила (Сахарова) движение заметно оживилось. Следствием стало занятие обновленцами почти половины всех приходов Тихвинского уезда. Не менее важным стало установление отношений с местными властями, давно с неприязнью относившихся к деятельности «тихоновского» духовенства, в частности архимандрита Антония. Афишируя свою лояльность к советской власти, определяя духовенство патриаршей Церкви как антисоветское и контрреволюционное, обновленцы прекрасно понимали, что от этого зависит улучшение социального и материального положения, равно как и всего церковно-общественного состояния обновленческой Церкви. Поэтому необходимым стало предъявление властям доказательств своей аполитичности, лояльности, невмешательства в гражданские дела. Указывалось, что дело обновления является церковным и чисто религиозное и не преследует целей низвержения существующего государственного строя.

      Обновленцы доказать данные положения всегда могли признанием справедливости идей социальной революции. Следствием такой политики обычно являлись небольшие послабления Череповецкому епархиальному управлению со стороны губернских и уездных властей. Частично удовлетворялись ходатайства перед гражданской властью о снижении налогов с обновленческого духовенства во всех случаях неправильного налогообложения. Приносила свои плоды и отмена решений местных сельских властей. В случае закрытия храма «тихоновской» ориентации он мог перейти в ведение обновленцев после рассмотрения губернским или уездным адмотделом ходатайства и вынесения положительного для обновленцев решения. Так обстояло дело в августе 1924 года по отношению к Шухободской, Чудской, Михайловской церквам Череповецкого уезда и Горской, Шугозерской церквам Тихвинского уезда, отошедшим к обновленцам. По признанию руководства Череповецкого епархиального управления это помогало, когда многие «тихоновские» общины епархии «из-за своей доверчивости кулакам оказывались вдруг без храмов и духовенства». Даже указывалось, что не было ни одного случая, когда ходатайство Епархиального управления оставалось неудовлетворенным гражданской властью. Но уже к концу 1924 года сами обновленцы констатируют «нередкие конфликты между властью и обновленцами», которые «обращать во благо для духовенства и верующих» было практически невозможно27 (27 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 249. Л. 46-49). Для придания борьбе с патриаршей Церковью планового характера при Череповецком епархиальном управлении была организована особая комиссия, а на местах – «тройки». По случаю «успешной победы» над «тихоновцами» в г. Тихвине в г. Череповец был приглашен с целью придания авторитета проведенной акции митрополит А. Введенский. Дни его пребывания в городе стали «днями торжества православной веры», по словам епископа Иоанна Череповецкого. А. Введенский выступал с лекциями в местном Камерном театре, причем невзирая на высокую цену входных билетов, помещение театра «было каждый раз переполнено».

      Таким образом, 1924 год завершался удачно для обновленчества на территории Череповецкой губернии. Удалось укрепить свои позиции во всех уездах губернии, обратить на себя внимание властей и заручиться их поддержкой, привлечь помощь со стороны руководства обновленческой Церкви. Складывалось впечатление, что существование патриаршей Церкви стало невозможным. Но на самом деле, казавшееся торжество обновленчества, становилось началом долгой и затяжной борьбы за свое существование и за право осуществления церковной власти на местах.

      Это не случайно, так как кардинальной задачей для Епархиального управления ставилась полная ликвидация «тихоновщины» на территории Череповецкой епархии. Для достижения поставленных целей, Священный Синод издал распоряжение епархиальным управлениям об организации специальных «троек» для борьбы с духовенством патриаршей Церкви, но зачастую указанные «тройки» бездействовали.

      В противовес обновленцам активизируется деятельность «тихоновских» епископов в пределах их викариатств. Епископ Череповецкий Макарий выступает в защиту патриаршества, как канонической системы церковного управления. О своих взглядах на патриаршее возглавление Церкви он сообщает в своем письме обновленческому епископу Череповецкому Иоанну. Последний по-своему реагирует на письмо епископа Макария, ставя о нем в известность адмотдел губисполкома и прося не допускать епископа Макария к служению в пригородных Богородской и Христорождественской церквах Череповецкого уезда, за исключением Носовской Стефановской церкви того же уезда, как находящейся на значительном удалении от г. Череповца. Он объясняет властям свое намерение следующими мотивами: «Епископу Макарию дана епископом Иоанном записка на служение только в Стефановском, подлинник которой хранится в делах ГПУ». Епископ Макарий рассматривался обновленцами как оппонент, который в силу своего авторитета мог подавить обновленческое движение, «свести на нет авторитет Поместного Собора 1923 года, навязать сознанию верующих идеологию тихоновщины»28 (28 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 99. Л. 176, 184, 199). Гражданские власти, получив обращение епископа Иоанна, хода ему не дали. Скорее всего, они заняли выжидательную позицию, посчитав необходимым вмешаться в ход борьбы в случае вероятного перевеса сил на сторону епископа Макария.

      6 июня 1924 года состоялся очередной епархиальный съезд духовенства и мирян. Кворум собрать не удалось, так как представители Кирилловского, Белозерского, Тихвинского уездов на съезд не явились.

      В самом г. Череповце основная борьба разгорается вокруг Сретенской Леушинской подворской церкви, на непродолжительное время ставшей кафедральным собором епископов Череповецких, викариев Новгородской епархии. Обновленческое епархиальное управление внимательно следит за попытками епископа Макария зарегистрироваться членом Сретенской общины, подавшего по этому поводу заявление о регистрации в адмотдел. Когда власти идут навстречу, обновленцы сразу же апеллируют к адмотделу губисполкома, характеризуя «тихоновского» епископа как «смутьяна», контрреволюционера и нарушителя церковной и гражданской дисциплины. Епархиальное управление рекомендует адмотделу оставить заявление епископа Макария без последствий. Учитывается политика отказа властей от регистрации епископов патриаршей Церкви при религиозных общинах, поскольку кафедры были заняты обновленческими, «законными» с точки зрения властей иерархами. Опасаясь, что служение епископа Макария сможет внести нестроения в деятельность обновленцев, Епархиальное управление просит власти не допустить служения Макария в селе Рождество в день местного празднования памяти великомученика Пантелеимона, посчитав, что данный факт может привести к антиобновленческим действиям со стороны верующих «тихоновцев», настроенных враждебно против ЧЕУ. Добавив в своей апелляции «а через него – к власти», обновленцы пытаются поставить знак равенства между собой и властью, как бы осуществляющих одно дело. Поэтому и сам церковный праздник представлялся им собранием заговорщиков, на котором можно будет поговорить об имевших место в Череповце арестах представителей «тихоновского» духовенства и «выработать план для своей дальнейшей спасительной работы»29 (29 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 108. Л. 210).

      Попутно с этим продолжают выявляться и другие противники обновленчества. На пленарном заседании Епархиального управления 14 июля 1924 года обсуждается докладная записка благочинного 2-го округа Кирилловского уезда священника М. Косинского по делу «об авантюрах иеромонахов Кирилловского монастыря Серафима и Нила в пределах Волоховского прихода». Вина духовенства заключалась в характеристиках обновленцев как еретиков, преданных анафеме епископом Кирилловским Тихоном и недостойных не только присвоенных ими церковной власти, званий и положения, но и молитвенного с ними общения. Видя в указанных иеромонахах своих идеологических противников Епархиальное управление клеймит их как «раздорников», не раз докучавших ему своей антиобновленческой деятельностью. Так как действия «тихоновского» духовенства оказались направленными против политики Священного Синода, как «законной церковной власти», к тому же получившей регистрацию у гражданской власти, они однозначно рассматривались как политические и контрреволюционные. Поскольку выступления иеромонахов нашли поддержку викария Новгородской епархии епископа Кирилловского Тихона, можно было говорить об открытой оппозиции и организации противодействия обновленчеству. Появлялась возможность апеллировать к властям с просьбой пресечь «клеветническую агитацию» иеромонахов, а к епископу Тихону Епархиальное управление собиралось принять репрессивные меры, не только церковные, но и гражданские – как к политическому преступнику30 (30 Там же. Л. 207).

      В качестве демонстрации законопослушности, во исполнение предписания Пятого отдела Наркомата юстиции от 1 августа 1924 года за № 20600 Епархиальное управление пытается ввести регистрацию духовенства. В связи с эти предлагается представить в Епархиальную канцелярию, для последующего представления в Адмотдел губисполкома, сведения о каждом священнике и благочинном. Кроме обязательного указания фамилии, имени, отчества, сана, семейного и имущественного положения и даты избрания на должность благочинного вводятся новые графы. Среди граф формуляра достаточно важной считалась следующая: «С чьего разрешения устраивалось благочинническое собрание и за каким номером», «Состоял или нет под гражданским судом и следствием, когда и за что», «Тихоновец или обновленец». В обязательном порядке требовалось представить списки причтов благочиннического округа, которые порвали с обновленчеством и перешли в «тихоновскую» юрисдикцию. При этом требовалось указать местонахождение церкви и фамилии, имена, отчества причта31 (31 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 3. Л. 8). Таким образом, обладая подобного рода исчерпываюшей информацией о своих идеологических противниках, обновленцы могли смело обращаться к властям с просьбой о расторжении договоров с не признающими их общинами.

      Вернемся к вопросу о Сретенской Леушинской церкви, являвшейся важным религиозным центром, объединяющим прихожан Патриаршей Церкви в городе и даже в губернии. 15 августа 1924 года Сретенская церковь закрывается на основании постановления Президиума Череповецкого губисполкома, с передачей ее имущества Череповецкому уисполкому. При этом ориентировочная стоимость церкви с утварью составила 6 тысяч 700 рублей золотом. Религиозная «тихоновская» община обращается с ходатайством непосредственно во ВЦИК, так как иллюзии в «справедливости» центральной власти были еще достаточно сильны. Из ВЦИКа за подписью П. Смидовича в адрес Президиума Череповецкого губисполкома приходит требование о пересмотре данного постановления с указанием – оставить церковь в пользовании прежней группы верующих. Но в то же время Президиум губисполкома имел циркуляр, указывающий на необходимость распределения церквей сообразно количеству верующих каждого церковного направления, в котором указывалось на недопустимость оставления какого-либо направления без молитвенного здания32 (32 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 2. Л. 50). Подобная ситуация не устраивала «тихоновскую» Сретенскую общину, так как позволяла властям действовать по своему усмотрению. Не случайно верующими на очередном собрании был поднят вопрос по отношению к проблемам «старой» и «новой» Церкви. По сведениям Череповецкого губисполкома из 112 членов Сретенской общины 96 человек поддержали патриаршую Церковь и постановили перейти в юрисдикцию Епископа Череповецкого Макария. Губисполком сразу же делает оговорку, что Сретенская церковь может быть оставлена в распоряжении той группы верующих, которая составит большинство. Череповецкий ГИК обращает внимание центральных властей на то, что церковь не закрыта, а лишь произведено расторжение договора. Это означало, что обновленцам предоставлялась возможность сориентироваться в сложившейся ситуации. Обновленцы Воскресенского кафедрального собора в спешном порядке внедряют несколько человек в обновленческое меньшинство общины при Сретенской церкви. Указанная община объявляет о поддержке Священного Синода, о своей лояльности Советской власти и идее социальной революции33 (33 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 2. Л. 51, 55). В срочном порядке созывается собрание вновь организованной обновленческой общины при Сретенской церкви, Собрание особо отмечает, что прежняя тихоновская община «не выполнила условий договора, заключенного с Советской властью, из-за чего последовало расторжение договора и закрытие храма»; мотивы расторжения договора не указаны. Было принято решение просить гражданские власти зарегистрировать обновленческую общину и пригласить на должность священника заштатного протоиерея Ивановской церкви Кирилловского уезда В. Троицкого. На случай его отказа постановили обратиться за помощью к Епархиальному управлению за предоставлением священника по его выбору. В качестве главной задачи для деятельности общины ставилось духовное просвещение членов общества в современных условиях революционной действительности.

     Не сразу, но все же определилась в сложившейся ситуации и прежняя «тихоновская» община Сретенской церкви. 24 сентября 1924 года состоялось совместное заседание верующих Сретенской и Покровской религиозных общин в количестве 425 человек (149 из них принадлежали к Сретенской общине). Собрание изъявило желание создать общину в юрисдикции патриаршей Церкви. Настоятелем данной общины стал священник Н. Хильтов. Документы, поданные на регистрацию в адмотдел губисполкома, были рассмотрены. Адмотдел сообщил руководству общины о регистрации и возможности беспрепятственного ее существования, но без предоставления помещения для служб. Власти предложили общине самой найти такое помещение, хотя бы и в частном доме. Не согласившись с таким положением дел, Сретенская община начинает постоянно напоминать властям о своем существовании, направляя им письма с просьбой о предоставлении храма. Община требует изъять Сретенскую церковь из ведения обновленцев. Адмотдел губисполкома сообщает: «Изъять Сретенскую церковь от религиозной группы обновленцев и передать ее группе старого толка нет никаких оснований, так как обе группы находятся в равных условиях, следовательно церковь должна находиться в пользовании той общины, которая первой заключила договор». «Тихоновской» общине Сретенской церкви предложили соединиться с общиной Христорождественской церкви, используемой группой староцерковников. В расчет не брался тот факт, что община была зарегистрирована при Сретенской церкви в том же 1924 году и имела значительный численный перевес.

      Не согласившись с решением властей, церковный совет и ревизионная комиссия Сретенской общины постановили ходатайствовать перед центральными властями в Москве о передаче церкви34 (34 ЧЦХД. Ф. 18. Оп. 1. Д. 99. Л. 1,3,19,23). На приходском собрании, прошедшем в декабре 1924 года, было решено командировать в Москву председателя совета общины Виноградова и его заместителя Ефимкова для подачи заявления и жалобы на неправомерные действия властей. Постановили: «Всеми законными мерами… отстаивать законные права и интересы Сретенской общины на получение обратно своего храма, чтобы члены общины имели возможность свободно, на основании Декрета и разъяснений к нему осуществлять свои религиозные потребности»35 (35 Там же. Л. 23 об.).

      Аналогичные проблемы возникли и у общины Христорождественской церкви, в которой состояло 572 человека. Среди них, кроме домохозяев и мещан, были военнослужащие солдаты, матросы, красноармейцы, а возрастной состав членов приходского совета находился в пределах 45-60 лет – все рабочие Рождественского лесопильного завода. 8 августа 1924 года с общиной был расторгнут договор по малозначащим причинам и без предупреждения. Верующие сразу же направили жалобу во ВЦИК, откуда пришло предписание Череповецкому губисполкому разобраться в сути дела и дать ответ. Губисполком сообщает центральным властям, что Христорождественская церковь «фактически не закрыта, а лишь расторгнут договор». В ответе подчеркивалось, что местные власти никогда не сочувствовали обновленческому движению, в чем их обвиняли прихожане Христорождественской общины, усмотревшие в действиях властей «нажим на тихоновцев». 8 сентября 1924 года в адмотдел губисполкома поступило заявление от Епархиального управления и епископа Иоанна Череповецкого по поводу происходящих событий, за развязкой которых обновленцы внимательно наблюдали. Регистрация Христорождественской общины, как вновь создаваемой «на платформе тихоновщины», Епархиальное управление не устраивала. Подтверждая свою лояльность властям, обновленцы одновременно направляют в адрес адмотдела донос на настоятеля Христорождественской церкви священника А. Артамонова, стараясь дискредитировать его дискредитацию в глазах властей. Епископ Иоанн характеризует священника А. Артамонова как « идейного вдохновителя смут и как лица, зарекомендовавшего себя разрушительной деятельностью в церковной ограде». Утверждая, что священник ведет неофициальную борьбу с властью, а официальную – с обновленцами, обновленческий епископ пытается представить А. Артамонова как контрреволюционера. Иоанн просит у властей передать дело об утверждении в должности служителя культа А. Артамонова Епархиальному управлению, но не настаивает на этом, а лишь запрашивает власти36 (36 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 5. Л. 29,49,52). По всей видимости, указанному доносу был дан ход, так как адмотдел затребовал у священника дополнительные сведения и подтверждения его лояльности. Последний направляет властям заявление, впрочем не содержавшее оправдательных слов. Артамонов подробно излагает свою биографию и отмечает при этом, что его «вполне лояльное и доброжелательное отношение к Советской власти хорошо известно Губполитуправлению и моему родному брату Иосифу Артамоновичу Катышеву – Тихвинскому уездному военному комиссару»37 (37 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 5. Л. 53). Сразу после заявления была получена необходимая Христорождественской общине регистрация, а церковь передали общине верующих «старого течения» для всеобщего пользования.

      В 1924 году становится почти нормой ежемесячное представление адмотделу списков духовенства, членов религиозных общин и церковных советов. Кроме занимаемой должности обязательно указывалось социальное положение. Исследование списков показывает, что 98 % прихожан являлись середняками и бедняками, причем поровну. Изредка упоминаются торговцы. Так, например, в сельских приходах активных членов общин насчитывалось от 72 до 84 человек, преимущественно бедняков. В целом же обновленчество с трудом могло укрепиться в сельской среде и рассчитывало только на личный авторитет приходского священника, его нравственные и деловые качества. Такое явление стало закономерным для Череповецкой губернии, в которой 90 % приходов были сельскими.

      В уездных городах и г. Череповце ситуация складывалась иная. Значительная часть духовенства имела высокий образовательный ценз (духовенство с академическим образованием, имеющее степени кандидата или магистра богословия) или была выходцами из среды военного духовенства (бывшие военные священники Литовского, Измайловского гвардейских полков, корабельные священники Балтийского и Тихоокеанского флотов). В начале 1920-х годов многие представители служащего духовенства перешли в Череповецкую епархию из епархий Украины и Урала.

      В какой-то мере это определило, в целом, картину распределения приходских храмов в Череповце. К декабрю 1924 года ситуация в данном деле сложилась следующая. В ведении обновленцев находились Воскресенский и Троице-Сергиевский соборы, церкви Благовещения, Иоанна Богослова, Сретения, Покрова, Николая Чудотворца. У патриаршей Церкви оставалась лишь Христорождественская церковь. Эти сведения направлены были в декабре 1924 года Череповецким губисполкомом во ВЦИК в докладной записке под грифом «секретно». Очевидно, что 1924 год явился временем упрочения позиций обновленчества в губернском центре, временем окончательного формирования управленческих структур обновленцев при существенной деформации церковной жизни патриаршей Церкви. Главным делом для обновленцев в указанное время было продолжение активной борьбы с патриаршей Церковью, исходящей из установки, что всякий компромисс с «тихоновщиной» одинаково опасен с политической и церковной точки зрения. Череповец становится центром обновленчества в губернии. В то же время на территории губернии функционируют Кирилловский, Устюженский и Череповецкий викариаты Новгородской епархии патриаршей Церкви. Но в целом организационное устроение «тихоновских» приходов была деформировано, общины действовали почти автономно.

      Череповец часто оказывался в центре внимания апологетов обновленчества. Приезды митрополита А. Введенского и профессора Б.В. Титлинова, по замыслу их организаторов, имели своей задачей разгром «тихоновского черносотенства с точки зрения политической, религиозной и бытовой». Архиепископ Сергий Череповецкий, сменивший 12 мая 1925 года архиепископа Иоанна, переведенного на Сталинградскую и Усть-Медведицкую кафедру, пишет Б.В. Титлинову по поводу его предстоящей лекции в Череповце: «С гражданской стороны поставлено непременным условием, чтобы Вы среди или в конце лекции сказали против тихоновщины возможно сильнее. В качестве оппонента Вам ими будет привлечен местный тихоновский епископ Макарий Опоцкий». Причем сам епископ Макарий неоднократно делал попытки установить спокойные отношения с обновленцами, что можно рассматривать как позднюю реакцию на аналогичные действия патриарха Тихона в отношении живоцерковников. В письме архиепископу Сергию Череповецкому он благодарит того за внимание и расположение к нему. Макарий настаивал на встрече, рассчитывая решить ряд проблем об отношениях с обновленцами, отмечая в письме, что «основы веры у нас одни – евангельские»38 (38 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 210. Л. 36). Он предлагал мирно договориться». Но вскоре положение меняется настолько серьезно, что намерения епископа Макария так и остались нереализованными.

2.2.2. Поиск обновленцами путей примирения 
и активизация борьбы с «тихоновцами» в 1925 году

      10-11 февраля 1925 года прошел губернский съезд череповецких обновленцев. Председательствовали архиепископ Иоанн Череповецкий и его викарий, епископ Александр Тихвинский. С правом решающего голоса присутствовало 59 человек, из которых клириков – 32 человека, мирян – 27 человек. Представители духовенства распределялись следующим образом: архиепископ – 1, епископ – 1, протоиереев – 11, иереев – 19, диаконат представлен не был. Миряне по социальному признаку делились на интеллигенцию – 9 представителей, ремесленников – 1 представитель, крестьяне – 17. Образовательный ценз духовенства выглядел следующим образом – 28 человек имело среднее образование, по 2 человека – высшее и низшее. Среди мирян с высшим образованием не было никого, преобладали имеющие низшее образование – 18 человек, среднее образование – 2 человека, без образования насчитывалось 7 человек. По своему социальному статусу миряне принадлежали к служащим – 2 человека, ремесленникам – 7 человек, крестьянам – 18 человек.

      Как было видно из выступления епископа Александра Тихвинского, выжидательная позиция, занимаемая до данного момента верующими, сменилась «открытым сдвигом в сторону обновленчества». В качестве главных причин, побудивших созвать данный съезд, назывались: с одной стороны - растущий атеизм, а с другой - активизация «тихоновского» духовенства. При этом провозглашалась правота и святость обновленческого движения, наполненного «лишениями и жертвами». Представитель Кирилловского уездного церковного управления протоиерей Н. Третинский отметил в своем выступлении сильное распространение «тихоновщины» на территории уезда, заметив, что количество обновленцев растет, хотя не привел в подтверждение своих слов ни одной цифры. Член Устюженского уездного церковного управления священник Н. Адрианов прямо указывал на крайне незначительное количество приверженцев обновления в Устюжне и уезде. Для завоевания сочувственного отношения местного населения к обновленцам он предлагал развивать благочестие не в обрядовой стороне церковной жизни, а доказывать свое дело личным примером. Немногочисленные устюженские обновленцы ждали от губернского съезда моральной поддержки.

      Губернский съезд выработал свое видение задач, стоявших в целом перед Священным Синодом. Самым важным являлось снятие с Церкви, духовенства и мирян «пятна справедливого недоверия» со стороны гражданской власти, у которой сложилось мнение о духовенстве, как врагах рабочих и крестьян. Причину такого положения архиепископ Иоанн видел в прежнем отношении духовенства к представителям гражданской власти, в настроениях его после октябрьского переворота, вылившихся в предание анафеме советской власти патриархом Тихоном. Как в1925 году, так и в последующих выражение лояльности властям в виде неоднократного признания справедливости социальной революции и декрета об отделении Церкви от государства стало обязательным этикетным моментом последующих обновленческих съездов.

      В 1925 году обновленческая Череповецкая епархия включала в себя 106 приходов. В основном они сосредотачивались в Череповце и уезде, Тихвине и уезде. В 47 приходах епархии не было постоянных священников. Приходские общины отличались малочисленностью. В ведении Новгородской епархии патриаршей Церкви было 87 приходов. Еще 189 приходов относились к неопределенной ориентации. К концу 1925 года таких приходов не зафиксировано. Имелась устойчивая тенденция перехода их в юрисдикцию патриаршей Церкви, под давлением прихожан. По Череповецкому уезду такие факты зафиксированы в Усищевском, Ягановском, Веретьевском, Яргомжском, Ковжском, Луковецком приходах. В силу разного рода причин, большей частью нажима со стороны властей, наблюдался изредка переход приходов из одной юрисдикции в другую39 (39 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 191. Л. 18, 19).

      На съезде прозвучала мысль и о путях возможного примирения с патриаршей Церковью. Обновленцы считали возможным осуществить этот шаг через собеседование, встречи и митинги.
      Принятая губернским съездом петиция представляла собой изложение требований и прошений властям в виде сформулированных тезисов. В основном в них излагалась внутриепархиальные проблемы, связанные с описью имущества у ряда священников за неуплату сельхозналога, запрещением крестных ходов и хождений с крестом, ограждением обновленческого духовенства «от насилия» «со стороны тихоновского кулачества». Епархиальное руководство волновала также деятельность епископа Макария, проводившего активную антиобновленческую работу. По мысли авторов указанной петиции, все ее тезисные положения могли быть выполнимы только в случае, если обновленцы активизируются в борьбе против патриаршей Церкви.

      Данные тезисы были оставлены гражданскими властями без внимания. Единственным шагом, на который решились власти, явилась регистрация приходов после разрешительной визы Епархиального управления. Но через три месяца это единственное завоевание обновленцев оказалось сведенным на нет. Мало того – было подтверждено запрещение заниматься миссионерством не в своих приходах40 (40 ГАВО  Ф. 1010. Оп. 3. Д. 249. Л. 5, 6, 7).

      Не менее важными на съезде оказались и вопросы, связанные с вероучением. С докладом на эту тему выступил епархиальный миссионер протоиерей И. Мальцев. По его мысли обновленцы должны были бороться с религиозной нетерпимостью, уважать религиозную свободу верующего, признать прогресс науки и свободу богословских исследований, но не смешивать частные богословские мнения с общецерковным учением. Руководителем и судьей в области вероучения признавался Поместный Собор. Отметим, что аналогичные высказывания схожи в основном с программными установками живоцерковников и Поместного Собора обновленцев 1923 года. Череповецкий съезд подтвердил общую тенденцию: такие требования часто исходили от рядового духовенства и мирян, но редко принимались в расчет высшим обновленческим руководством. В силу личных амбиций лидеров и в ходе борьбы за власть в Церкви они оказывались декларативными.

      В области церковного нравоучения и богослужения основной акцент съезд делал на широком участии верующих в церковной службе, с оговоркой - «если найдутся способные к тому лица». Миссионерству также отводилось особая роль, призванная обеспечить широкое распространение на местах идей обновленческого движения. Главным препятствием, как указывалось выше, было противодействие властей, ограничивавших границы миссионерской деятельности. Чтобы достичь желаемого результата епископ Александр Тихвинский предложил переработать программу церковного обновления, изложить ее доступным языком, растиражировать и разослать по всем приходам Череповецкой епархии. Настоятельно рекомендовалось выписывать журналы «Христианин» и «Церковное обновление». С целью более доходчивого объяснения обновленческих идей признавалось необходимым периодически командировать в отдаленные приходы епархии синодального и епархиального миссионеров для чтения лекций, проведения бесед и диспутов. Немалое значение придавалось «хождению по уездам с местной святыней с агитационной целью», что несомненно должно было повысить авторитет обновленцев и показать их уважение к местночтимым святыням.

      Было решено ходатайствовать перед Священным Синодом об учреждении при Епархиальном управлении должности специального уполномоченного и при нем «тройки» с приданием им особых полномочий по пресечению «вмешательства тихоновского епископа Макария и священника Цветкова в епархиальные дела Череповецкой губернии». Для защиты корпоративных интересов учреждался «Союз белого духовенства». Поскольку ощущалась острая нехватка священнослужителей, то учреждение пастырской школы или курсов должно было отчасти компенсировать данную проблему.

      Возвращаясь к проблеме регистрации приходов, губернский съезд настоятельно просил у властей права регистрировать общины, в том числе и «тихоновские», только после наложения визы Епархиального или Викариального управлений. Так как обновленцы считали себя реальной церковной властью, а патриаршую Церковь состоящей в расколе, то, по их мнению, было справедливо и закономерно обращение к «тихоновцам» с призывом к примирению, чтобы они навсегда совершенно отказались от «контрреволюционных вожделений и политиканства», признали справедливость социальной революции и встали на позиции Священного Синода.

      Чтобы укрепить обновленчество в целом, съезд выдвинул предложение о созыве Вселенского Собора, что даже в то время звучало нереально.

      Череповецкие обновленцы отмежевались от прежней (дореволюционной) концепции миссионерской работы, направленной прежде всего против сектантства. Главной задачей теперь ставилось недопущение антиправительственной агитации, стремление к проведению собственных апологетических чтений и бесед, а также организация на приходах миссионерских кружков. Целью их деятельности должно было стать «ученое» противостояние патриаршей Церкви41 (41 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 249. Л. 9, 10, 11).

      Материалы съезда – прямо и косвенно – дают основание сделать вывод о том, что дела у обновленцев, несмотря на активизацию организационной деятельности и количество принадлежавших им храмов, не привели к усилению их позиций. Свидетельством тому служат многочисленные апелляции к властям и непрерывные собственные попытки приведения епархиальной жизни в порядок. Епархиальное управление встало перед фактом невозможности контроля приходской деятельности в епархии. Стремление усилить миссионерскую деятельность и создать собственные органы с карательно-фискальными функциями свидетельствуют не об укреплении организационных начал обновленчества и его силе, а о начале разрушения его институтов на местах.

      Поэтому проблемы, вставшие перед «тихоновцами» в связи с утратой ими Сретенской церкви в Череповце, получили новое направление. В 1925 году «тихоновская» Сретенская община продолжала предпринимать активные усилия по возвращению храма. Ходатайство, направленное во ВЦИК оставалось без ответа. По этой причине вставал вопрос – как поступать далее и что делать? В случае отказа властей вернуть храм его законной общине, верующие решили просить передать один из пустующих храмов при Благовещенской церкви (храм Иоанна Богослова) или при Соборной Воскресенской (храм Троице-Сергиевский). Череповецкий губисполком 16 июля 1925 года вынес постановление о передаче Сретенской общине «тихоновцев» кладбищенского Покровского храма, принятое верующими с воодушевлением; община просила ускорить передачу храма. В августе 1925 года Покровская церковь г. Череповца была передана по договору в бесплатное пользование Сретенской общине и в акте о передаче названа «вновь открывшейся».

      Сретенская община сразу же попала в поле зрения обновленческого благочинного 1-го округа священника Д. Лебедева, попытавшегося выбрать представителя от общины на предстоящее епархиальное собрание. Со стороны обновленцев это был своеобразный «акт примирения». Участие в таком собрании означало бы, что «тихоновские» общины признают существующее церковно-административное положение и обновленческое Епархиальное управление. В 1925 году в Сретенской общине насчитывалось 425 активных прихожан. В Череповце обновленческими являлись: Соборная община (четыре церкви, 700 человек прихожан), Благовещенская община (две церкви, 1005 человек прихожан), Сретенская подворская община (одна церковь, 63 человека прихожан). Но крайне важно подчеркнуть, что большая часть указанных прихожан относилась к общинам лишь формально, будучи приписанными к храмам этих общин издавна. Располагая большинством храмов, обновленцы не желали терять ни один из них, даже если фактическое количество прихожан было ничтожным. Вот почему в июле 1925 года Епархиальное управление вносит протест в президиум Череповецкого губисполкома, направленный против передачи кладбищенского Покровского храма в ведение «тихоновцев» и изъятия его из ведения Соборной общины, написанный лично архиепископом Сергием Череповецким от имени Епархиального управления. Протест содержал критические замечания, направленные против патриаршей Церкви. Патриаршая Церковь в послании характеризовалась как контрреволюционная, в нем содержалась апелляция к трудовому крестьянству, охарактеризованному «как один из столбов, одно из крепких, надежных оснований в здании пролетарского Советского государства». Наполненные пафосом и клеветой в адрес патриаршей Церкви фразы, вероятно были призваны убедить властные структуры в том, что простой верующий народ следует за обновленцами и поддерживает все их деяния.

      Как известно обновленцы на своем Поместном Соборе 1923 года признали капитализм «смертным грехом» и объявили против него «священную борьбу». Данный акт призван был еще раз убедить власти в лояльности и поддержке. Наблюдается стремление представить патриаршую Церковь как омертвевший анахронизм, цепляющийся за ушедшее прошлое, и вступающий, ради сохранения своей жизнедеятельности, в «борьбу с обновленцами, как с красными большевиками». Указывалось, что ради дискредитации идей церковного обновления «тихоновцы» «распространяли слухи, что Церковь, руководимая обновленческим Синодом пошла в ересь, то есть признала большевистскую революцию»42 (42 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 3. Л. 51).

      В своем стремлении расположить власти к обновленчеству и насторожить их «призраком тихоновщины» череповецкие обновленцы доводят дело до абсурда, указывая, что «в случае (храни нас Господь!) переворота они первых вздернут на виселицу обновленцев, а потом уж и товарищей-коммунистов», так как обновленцы признали справедливость пролетарской революции. Осознавая, что время работает уже не в пользу обновленцев, архиепископ Сергий Череповецкий фактически расписывается в своем бессилии, не в состоянии прямо повлиять на позицию властей. Он соглашается на передачу «тихоновцам» Сретенской Леушинской церкви. Череповца, хотя «взглядов своих на тихоновщину не изменяет, но юридически и фактически бессилен предпринять что либо против этой передачи»43 (43 Там же. Л. 51. об.). Не случайно, главной задачей для череповецких обновленцев с 1925 года становится сохранение своего влияния на городские и пригородные приходы; церковная жизнь начинает постепенно ограничиваться их территорией.

      Епархиальное управление пытается даже провести опрос населения об отношении к передаче церкви тихоновцам путем анкетирования, а все анкеты-заявления выполняются в типовой форме. Обновленцы приводят в пример поступок крестьян деревни Шубацкое Череповецкого уезда, которые «в начале возникновения тихоновщины в пределах Череповецкого уезда, в количестве 28-и семейств переписались в тихоновщину. Теперь они давно уже давно порвали с ней»44 (44 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 3. Д. 3. Л. 51). Анкеты-заявления были направлены против передачи кладбищенской Покровской церкви Череповца, написаны одной рукой и подписаны жителями почти всех пригородных деревень, формально числящимися членами Соборной обновленческой общины. Они отпечатаны на пишущей машинке, а цифровые данные вписаны одним и тем же почерком. Названия населенных пунктов вписаны карандашом в оставленный пропуск.

      Данные документы дают хорошую возможность увидеть некоторые черты внутреннего состояния череповецкого обновленчества. Поскольку анкеты-заявления типовые, то для анализа нами выбран текст анкеты, подписанный жителями самой населенной пригородной деревни Матурино, в количестве 121 человека. В первую очередь обращает на себя внимание то, что многие подписи дублируются и исполнены рукой одного и того же человека. То же наблюдается и во всех остальных анкетах. Население «протестует» против передачи Покровской церкви постановлением Президиума Череповецкого губисполкома группе верующих «тихоновского толка». Патриаршая Церковь вновь характеризуется контрреволюционной, неправославной и политически неблагонадежной. Указывается, что «тихоновская» Церковь «нужна лишь нашим губернским и уездным бывшим буржуям, гильдейским купцам и бывшим помещикам, некоторым неврастеникам, интеллигентам… тихоновская контрреволюция нужна сельским кулакам, мироедам… Эти люди гонят сейчас из приходов всех политически честных священников (обновленцев), а те… подписывают… свое отречение от Единой Православной Церкви Синодальной и свой переход в тихоновщину». Почти традиционный набор предложений клеветнического содержания в адрес «тихоновцев» наблюдается и в анкетах-заявлениях от населения деревень Борок (80 подписей), Шубацкое (42 подписи), Обухово (15 подписей), Остинское (50 подписей), Яконское (35 подписей), Серово (20 подписей). Безусловно, мы имеем дело с подлогом, когда фамилии подписавшихся оказались проставленными на основе списочного состава населения указанных деревень. Лишь в тексте анкеты-заявления от жителей деревни Яконское сделана добавка: «Мы не желаем передавать тихоновцам, отделившимся от нас по неизвестно каким причинам»45 (45 ЧЦХД. Ф. 7. Оп. 4. Д. 13. Л. 53). Анкеты-заявления волей-неволей характеризуют начавшийся снизу распад обновленчества, неприятие его приходскими верующими народными массами, начавшееся осознание своих заблуждений в середе духовенства, прежде всего сельского.

      В противовес сфабрикованных обновленцами анкет-заявлений представители верующих патриаршей Церкви расписались каждый за себя в заявлениях, ходатайствующих о предоставлении им храма. Причем граждане г. Череповца (140 подписей) добавили: «Мы, верующие города Череповца, не имеем ни одного храма». Представители населения деревень Остинское (19 подписей), Серово ( 80 подписей), Солманское (117 подписей), Яконское (39 подписей) составили разностильные заявления, что свидетельствует о их личной инициативе.

      Приняв к сведению полученные анкеты и заявления от представителей обновленцев и «тихоновцев», Череповецкий губисполком недвусмысленно сообщает первым, что большинство крестьянского населения, проживающего вблизи города, относится к «тихоновскому» направлению и не желает по своим религиозным убеждениям и идеологии примыкать к обновленцам. Заявления указанного крестьянского большинства с просьбой предоставить храм в их пользование были приняты во внимание. Гражданская власть, опираясь на разъяснения ВЦИКа по вопросу о равномерном распределении храмов между обоими направлениями в Церкви, постановила – изъять из ведения Соборной общины кладбищенский храм и передать его просителям. Таким образом, результатом явилось подтверждение властями постановления президиума Череповецкого губисполкома от 16 июля 1925 года за №28 о передаче Покровского храма в пользование общине староцерковников, но с оговоркой о «возмещении расходов по ремонту церкви обновленческой соборной общине»46 (46 Там же. Л. 58, 59, 83). По требованию адмотдела губисполкома необходимо было срочно предоставить списки членов Сретенско-Покровской религиозной общины, что и было исполнено 29 сентября 1925 года. Среди 648 ее членов находились советские служащие, рабочие, крестьяне, мещане. Составленный в то же время текст договора практически повторял основные положения и пункты договора 1918 года. Текст содержал запрещение антиправительственных действий и обязывал к лояльности по отношению к властям.

      В окраинных уездах Новгородской епархии (в юрисдикции патриаршей Церкви), в пределах Череповецкой губернии обновленчество столкнулось со значительными трудностями. В 1925 году стала прослеживаться четкая закономерность: чем ближе к епархиальному центру – Череповцу – тем сильнее позиции обновленцев, больше приходов. Чем удаленнее от него, тем больше возникало проблем организационного плана, трудностей с устройством приходской жизни. Свидетельством тому являются протоколы организационных собраний обновленцев, проводившихся в уездных городах Череповецкой губернии.

      Показателен в данном отношении протокол первого организационного собрания членов Устюженской группы православных христиан обновленческого направления, собравшихся 22 апреля 1925 года. Первым, затронутым в ходе собрания, был вопрос о неотложной необходимости сплочения признающих церковное обновление в особую группу. В случае ее оформления сразу же вставал второй вопрос – разработка организационных положений, призванных обеспечить жизнедеятельность обновленцев. Глава устюженских обновленцев священник Казанской церкви Н.Адрианов выступил с докладом, смысл которого сводился к призывам обеспечить рост обновленчества и всеми мерами изживать «тихоновщину». В качестве оппонентов на собрании выступали представители «красного купечества» (нэпманы) и зажиточного сельского населения. Собрание приняло решение объединиться в особую группу, отдельно и совершенно канонически независимую от Устюженского викариата Новгородской епархии под руководством епископа Феодора (Яковцевского). В сводках Устюженского уездного исполкома за 1925 год ориентация уездных приходов обозначена как «тихоновская». По мнению участников собрания патриаршая Церковь сама порвала единство со всей вселенской Православной Церковью и исказила ее учение, а также ликвидировала не менее важный принцип соборности. Аргументы, приводимые священником Н. Адриановым в пользу обновленческого движения, более напоминали газетные штампы, нежели живую мысль. Так, например, утверждение, что патриаршая Церковь «соскальзывает с платформы Православия» новым не являлось. Об этом говорили много раз и лидеры обновленчества. Отмежевываясь от Новгородской епархии патриаршей Церкви, собрание в качестве своих канонических руководителей признавало Священный Синод, Череповецкое епархиальное управление во главе с архиепископом Иоанном и Устюженское уездное церковное управление. Только под их руководством, по мнению собрания, можно было установить нормальные отношения с государством.

      В ходе собрания было избрано Уездное церковное управление в составе трех человек: председателя, казначея и секретаря, с полномочиями на один год. Поскольку все церкви г Устюжны находились в ведении «тихоновского» викарного епископа Феодора, а священник Н. Адрианов служил в Казанской церкви, собрание приняло решение просить местные органы власти предоставить в распоряжение обновленческой группы этот храм.

      Для устройства церковной жизни и пропаганды идей церковного обновления предполагалось тщательно подобрать причт, чтобы «оберегать (прихожан) от всяких соблазнов тихоновщины». Условиями при зачислении в состав клира выдвигались лояльность и аполитичность по отношению к существующей советской гражданской власти. Но всех указанных мер не доставало для укрепления позиций обновленцев в Устюжне и уезде. Поэтому важная роль отводилась миссионерскому вопросу47 (47 ЧЦХД. Ф. 15. Оп. 1. Д. 36. Л. 67-68). Привлечение новых сторонников в ряды обновленчества в условиях антираскольнической политики большинства устюженского духовенства во главе с викарием Новгородской епархии епископом Устюженским Феодором, было крайне непростой задачей. Епископ Феодор разослал по всем приходам Устюженского викариата записку, в которой высказал свои мысли по «обновленческому» вопросу и выдвинул ряд предложений. Викарий доводит до сведения приходского духовенства, что если оно желает быть в церковном каноническом общении с патриархом Тихоном и с ним, то должно дать о том личное письменное обязательство. Суть данного обязательства заключалась в непризнании обновленческого Священного Синода и Поместного Собора 1923 года, признании патриарха Тихона и епископа Феодора, возношении их имен за богослужением, отказе от наград, данных обновленцами в 1923-1924 годах. Епископ Феодор настоятельно требовал от указанной части духовенства отказаться от подчинения Череповецкому епархиальному управлению и вернуться в патриаршую Церковь. Кроме этого благочинным округов уезда предлагалось предоставить епископу все сведения о церквах своего округа, их причтах и заявления лично епископу Феодору о желании быть с ним в общении48 (48 ОПИ УКМ. К. 43. Д. 3. Л. 3).

      Данные действия представителей патриаршей Церкви как раз и являлись поводом для придания особого значения миссионерскому вопросу для обновленцев. Всем членам обновленческого сообщества вменялось в прямую обязанность вести усиленную агитацию среди окружающего населения «в целях укрепления и роста Православной Церкви». При этом необходимо было указывать на православный характер обновленческого движения и не увлекаться разъяснениями обновленческих новаций. Предлагалось указывать на «искажения» Православия со стороны «тихоновцев». Идейное руководство миссионерскими делами возлагалось на уездного уполномоченного Епархиального управления священника Н.Адрианова.

      В 1925 году перед религиозными сообществами вновь встал вопрос о регистрации; сведения о членах правления религиозными обществами должны были предоставляться властям во всей полноте. В 1925 году традиционными становятся следующие данные, характеризующие личность и положение человека: «должность», «имущественное положение», «кем состоит в правлении», «социальное происхождение». С середины 1925 года добавляется графа «занятие до Октябрьской революции», придерживаться которой надо было неукоснительно. По замыслу адмотдела Череповецкого губисполкома полнота сведений могла произвольно меняться, но обязательно в сторону увеличения количества собираемой информации. Сельским религиозным обществам необходимо было указывать наличие в их составе монахов или монахинь, присутствие которых, как «контрреволюционных элементов» признавалось нежелательным. Кроме того, полнота собираемых сведений могла зависеть и от произвола местных волисполкомов, нередко игнорировавших указания губернских властей49 (49 ЧЦХД, Ф. 15. Оп. 1. Д. 36. Л. 72; Ф. 42. Оп. 1. Д. 233. Л. 20).

      Иногда складывались драматические ситуации, связанные с регистрацией духовенства на приходах. В значительной мере это касалось представителей патриаршей Церкви. Так, в ноябре 1925 года президиум общины староцерковников при церкви Всех Святых г. Тихвина, бывших прихожан Спасо-Преображенского собора, подал заявление в Тихвинский уездный адмотдел о регистрации в качестве члена общины и настоятеля священника Н. Посунько. Вышестоящая организация, какой являлся адмотдел Череповецкого губисполкома, запрашивает по сути дела начальника Череповецкого ОГПУ Шилкина. Ответ его, направленный под грифом «секретно-срочно», не оставлял надежд на благоприятный для общины исход дела. Указывалось, что священник Н. Посунько проходил по следственному делу еще в 1924 году в Тихвине за организацию и проведение религиозных бесед и создание юношеских кружков. По данной причине делалось предположение, что попытка его укрепиться при Всехсвятской общине связана с политической агитацией, которая, по мнению Череповецкого ОГПУ, «с его приездом еще увеличится…могущая вызвать нежелательные для власти эксцессы». Таким образом, здесь прослеживался мысль о том, что деятельность данного священника призвана была укрепить позиции патриаршей Церкви. Среди документов Тихвинского адмотдела практически не встречается распоряжений о запрещении аналогичной деятельности обновленческого духовенства, в частности - произнесения проповедей, хотя бы и в рамках одного прихода. Духовенство же патриаршей Церкви проходило как неблагонадежное, на что указывают распоряжения начальника адмотдела Череповецкого губисполкома о запрещении религиозной деятельности «неблагонадежному» и не имеющему постоянного места жительства в определенных населенных пунктах «тихоновскому» духовенству50 (50 ЧЦХД. Ф. 18. Оп. 1. Д. 63. Л. 3, 9, 10).

      Подобные запретительные меры властей заставляли указанное духовенство переходить на полулегальное или же на нелегальное положение. В то же время они не мешали переходу обновленческих общин в юрисдикцию патриаршей Церкви. Стремясь воспрепятствовать этому, Череповецкое епархиальное управление направляет в адрес своих уездных структур циркулярные письма с предупреждениями и разъяснениями. В частности, в циркуляре, направленном в г. Кириллов, указывалось на необходимость разъяснения приходскому совету Казанского собора, какие структуры является законными органами церковного управления в Череповецкой епархии. По мнению Епархиального управления такими были: ЧЕУ под председательством архиепископа Иоанна, Тихвинское уездное церковное управление под председательством епископа Александра и Устюженское уездное церковное управление во главе с мирянином И.А. Проскуряковым. В циркуляре содержалось указание: «Епископ Тихон Тихомиров, вследствии перехода в тихоновщину, прав на управление не имеет, по гражданским законам в силу своей незарегистрированности, по церковным – в силу разрыва с Вселенской церковью». Несомненно оно являлось мерой предупредительного характера в адрес духовенства патриаршей Церкви. Здесь же выдвигались условия, на основании которых могли быть достигнуты мирные договоренности с «отколовшейся» частью Церкви. Такими условиями были: полный отказ от подчинения патриарху Тихону и «его платформы», принятие обновленческой ориентации и признание справедливости идеи социальной революции, как демонстрация должной лояльности к властям51 (51 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 191. Л. 3).

      Вдохновленные позицией Епархиального управления, уездные обновленцы делают попытки активизировать свою деятельность и информируют епархиальное руководство об укреплении, как им казалось, своих позиций. Так Тихвинский епископ Александр сообщает Епархиальному управлению о «ликвидации тихоновщины в районе города Тихвина и переходе священника 2-го округа Тихвинского уезда В. Братановского в обновленчество». Аналогичные сведения поступают и из Белозерска. Стремясь удостовериться в этом, в Тихвин и Белозерск выезжает Череповецкий епископ Сергий (Озерецковский) вместе с епархиальным миссионером протоиереем И. Мальцевым. Но впечатление от увиденного было так велико, что они не скрывали своей растерянности в докладе Епархиальному управлению. На деле оказалось, что «духовенство Белозерска слишком горячо и твердо поддерживает тихоновщину, действуя в пользу ее». Белозерское духовенство, возглавляемое соборным причтом, оказалось сильным противником; только причт Спасской церкви придерживался обновленчества. В Тихвине «засилье тихоновцев велико», обновленческие храмы оказались на деле малопосещаемыми. Отмечено, что тихоновцы прилагают все старания для дискредитации обновленцев52 (52 Там же. Л. 8, 25). По данной причине епархиальное руководство затребовало объяснение от викарного епископа Тихвинского Александра. В его ответе сквозь ставшие привычными заверения о стабильности положения обновленцев в Тихвине просматриваются проблемы. Хотя «почва для обновленчества подготавливается», а «обхождения с чудотворной иконой разбивают недоверие масс к обновленцам», тем не менее чувствуется тревога по поводу активизации деятельности патриаршей Церкви. Ее представители разделились на несколько самостоятельных общин, требующих от властей предоставления храмов, в первую очередь монастырских. Интересно, что методика действия «тихоновцев» была принята обновленческим Епархиальным управлением, потребовавшим от своих в Тихвине разделения для удержания храмов. В связи с этими событиями должность уполномоченного Епархиального управления по Тихвинскому викариатству временно упразднялась. Для сохранения стабильности ситуации необходимо было добиться от властей закрепления за обновленческим епископом Успенского собора Тихвинского монастыря с его чудотворной Тихвинской иконой Богоматери. По мысли обновленцев обладание почитаемой иконой должно было создать видимость каноничности и истинности обновленческого движения хотя бы в Тихвине53 (53 ГАВО. Ф . 1010. Оп. 3. Д. 191. Л. 38).

      Ситуация, сложившаяся в Тихвинском уезде, насторожила обновленцев. В декабре 1925 года Епархиальное управление отказывает гражданину г. Кириллова Л. Тютрюмову в его ходатайстве по поводу открытия вновь Кирилло-Белозерского монастыря. Мотивами отказа послужило отсутствие определенной группы, находящейся в каноническом общении и связи с Череповецким епархиальным управлением и Священным Синодом. ЧЕУ выражает сомнение в лояльности к обновленцам граждан, поставивших свои подписи под ходатайством. Последние могли «пристать к тихоновской ориентации», в связи с чем все труды Епархиального управления по открытию монастыря могли оказаться тщетными. Вызвавшее опасение ходатайство не было принято к исполнению. Для укрепления авторитета обновленцев в Череповец был приглашен один из апологетов обновленчества профессор Б.В. Титлинов, выступивший с лекцией на тему «Грядущий Бог» в Большом театре города. По уверениям устроителей данная лекция «оказала большую моральную поддержку работникам церковного обновления и верующим мирянам»54 (54 ГАВО. Ф. 1010. Оп. 3. Д. 191. Л. 43). Скорее всего, эти слова признательности были рассчитаны на лектора, занимавшего должность члена Ленинградского епархиального управления, центра Северо-Западного митрополитанского округа, куда входила и Череповецкая епархия, в надежде на деятельную помощь последнего.

      Но надежды череповецких приверженцев обновленчества не оправдались. С завершением 1925 года закончились и последние масштабные события в жизни обновленческого движения. После Поместного Собора 1925 года последовал общий спад обновленческого движения, усилился процесс перехода православных в патриаршую Церковь. На местах началась остановка и распад обновленческой работы, обновленчество несло ощутимый урон.

      Начинается процесс дробления обновленческих общин, стремившихся таким путем увеличить количество принадлежавших им храмов. Особенно ярко этот процесс протекал в г. Тихвине. Приведем единственный сохранившийся документ о церковной жизни Тихвина полностью в копии.

Храмы г. Тихвина в 1925 году

Таблица I

Источник: ЧЦХД. Ф. 18. Оп. 1. Д. 63. Л. 10, 14. Документ. Копия.

      Как прослеживается из приведенных статистических данных, налицо численный перевес верующих, состоящих в юрисдикции патриаршей Церкви – 2123 человека, обновленцев – 786 человек. Несмотря на принадлежность центра церковной жизни Тихвина – Успенского монастыря с его храмами и чудотворной Тихвинской иконой обновленцам, они не в состоянии были заполнить его храмы прихожанами; четыре храма использовались гражданскими организациями под свои нужды. «Тихоновские» общины сосредоточились в приходских храмах города и пригородов.

      Начался отток прихожан от обновленцев. Этот процесс будет углубляться далее, несмотря на противодействие обновленческих иерархов. В Череповецкой епархии данный процесс проходил через повторную регистрацию возвращающихся общин, как созданных вновь.