Эрнест Лависс, Альфред Рамбо

ИСТОРИЯ XIX ВЕКА

К оглавлению

Том 1. Часть 1. Время Наполеона I. 1800-1815.

ГЛАВА VII. ГРАЖДАНСКИЕ УСТАНОВЛЕНИЯ ИМПЕРИИ. 1804—1814

Политические, административные и судебные установления Первой империи представляют собою логическое развитие установлений эпохи Консульства. Они отличаются от последних только более резко выраженным духом реакции и более откровенным поворотом к старым формам; здесь все подчинено тому стремлению к централизации, которая определяла как последнюю стадию старого порядка, так и революционный период, и которая не могла не соблазнять деспотическую натуру Наполеона. До сих пор преградой являлся недостаток единообразия в законодательстве; теперь преграда исчезла, и воцаряется необузданная централизация. [Французская буржуазная революция имела одной из своих задач уничтожение всех местных, территориальных, городских и провинциальных сепаратных властей, чтобы создать гражданское единство нации. Наполеон своими административными реформами завершил образование единого централизованного государственного аппарата. — Прим. ред.]

Эти две черты — реакция и непреклонная централизация — сказываются даже в гражданском и торговом законодательстве, где уже больше не считаются с местными обычаями и где воскресают некоторые упраздненные установления, а также и в организации народного просвещения, т. е. там, где свобода и разнообразие являются условиями прогресса. Если бы не окончательное упразднение феодализма, замена местных обычаев общегосударственными законами и установление однообразной чиновничьей иерархии, то можно было бы подумать, что Франция около 1810 года отступила вспять на целый век.

I. Политические и административные установления

Органический сенатус-консульт 28 флореаля XII года (18 мая 1804 г.).

В силу сенатского указа 16 термидора X года (4 августа 1802 г.), которым учреждалось пожизненное консульство [См. ранее], Охранительный сенат предоставил себе право “установить посредством органического сенатус-консульта все то, что не предусмотрено конституцией и необходимо для ее правильного действия”. Он воспользовался этим правом 28 флореаля XII года (18 мая 1804 г.) для создания наследственной империи. Новый сенатский указ, начинающийся такой странной фразой: “Управление республикой вверяется императору”, содержит 142 статьи. Он представляет собой подлинную имперскую конституцию, просуществовавшую без больших изменений вплоть до 1 апреля 1814 года.

В конституции говорится прежде всего о порядке наследования императорской короны, об императорской фамилии и регентстве, затем о высших сановниках и главных должностных лицах империи — новом или, скорее, возрожденном институте, имевшем главной целью увеличить блеск трона. Затем речь идет о главных правительственных коллегиях — Сенате, Государственном совете, Законодательном корпусе и Трибунате, компетенция которых расширяется или суживается здесь, смотря по тому, насколько та или другая коллегия является persona grata. Сенатский указ заканчивается целым рядом постановлений относительно избирательных собраний, императорского двора, порядка судопроизводства и способа обнародования законов.

Надо заметить, что компетенция нового главы республики, императора, нигде не определена. На первый взгляд можно было бы подумать, что все дело ограничилось изменением титула. Но при внимательном чтении новой конституции тотчас выясняется, что полномочия первого консула значительно увеличены и что в действительности первая роль в государстве как юридически, так и фактически принадлежит ему.

Императорское достоинство.

Императорское достоинство объявляется наследственным в “прямом, естественном и законном мужском потомстве Наполеона, в порядке первородства, с постоянным исключением женщин и их потомства” (ст. 3); этим восстановлялись право старшинства и салический закон. За неимением детей Наполеон вправе усыновлять сыновей или внуков своих братьев; “его приемные сыновья включаются в линию его прямого потомства”. В том случае, если бы он не оставил ни законного, ни приемного сына, императорское достоинство переходит последовательно к Жозефу и Луи Бонапартам и к их соответственному потомству. Люсьен и Жером исключены из права наследования, так как они вступили в браки, недостойные их сана и не одобренные главою фамилии. Во избежание повторения подобных фактов в указе формально оговорено, что браки французских принцев, т. е. “членов императорского дома, имеющих право на наследование”, должны под страхом потери их условных прав на корону заключаться с одобрения императора. Старший сын последнего носит титул наследный принц (prince imperial). Император признается несовершеннолетним до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать лет. На время его несовершеннолетия учреждается регентство, которое вверяется либо одному из “французских принцев”, назначенному покойным императором, либо старшему “французскому принцу” ближайшего колена, либо одному из высших сановников по выбору Сената. Регент управляет Империей от имени несовершеннолетнего императора, но не может пользоваться всеми прерогативами императорской власти.

Эти прерогативы обширны. Разумеется, за императором сохраняется право обнародовать указы Сената и законы, председательствовать в Сенате и Государственном совете, миловать осужденных, назначать и отставлять членов Государственного совета, министров, послов и всех невыборных чиновников, издавать приказы о способе применения законов, поддерживать дипломатические сношения с другими государствами, вести переговоры и заключать трактаты — права, которыми располагал уже и первый консул, единолично или сообща со своими товарищами. Император приобретает, сверх того, право принимать или отвергать представления Сената о несоответствии с конституцией того или другого закона, вотированного Законодательным корпусом, право назначать высших сановников и главных должностных лиц империи, председателей Сената, кассационного и апелляционного судов, избирать председателя и двух квесторов Трибуната из числа трех кандидатов, представляемых последним на каждую вакансию. Он подписывает обвинительные приговоры Верховного имперского суда. Наконец — и это было наследием королевства, — правосудие, творимое до сих пор от имени французского народа, должно впредь “осуществляться от имени императора назначаемыми им чиновниками”. Эта статья, сильно отдававшая старым порядком, наносила чувствительный удар знаменитой теории разделения властей, которое Монтескье считал отличительным признаком всякого свободного государства и которое было тщательно соблюдено в конституции III года; судебная власть имела тенденцию слиться с властью исполнительной.

В руках Наполеона исполнительная власть не замедлила вторгнуться и в сферу власти законодательной. Путем простых декретов (теперь постановления заменяются декретами) император разрешает отныне всевозможные законодательные вопросы. Мало того, он издает и неконституционные декреты, из которых одни нарушают вольности, гарантированные конституцией, другие содержат в себе карательные постановления, присвоенные конституцией лишь законодательной власти. Став императором, Наполеон пользуется законодательным механизмом, организованным конституцией VIII года, лишь для выработки тех больших кодексов, которые он пожелал и сумел оставить в наследство Франции. Но по окончании выработки этих сводов Законодательный корпус в течение целого ряда лет даже не созывается. Отныне воля императора — закон. Так дело мало-помалу шло к полному слиянию властей, и в последние годы Империи эта цель была достигнута. Конституционный режим, выработанный революцией, сохранялся еще, может быть, формально, но по существу от него не осталось и следа.

Высшие сановники и главные должностные лица Империи.

Восстановляя монархию, Наполеон желал, по примеру прежних французских королей и германских императоров, окружить себя сонмом придворных сановников. По мысли Талейрана, положенной в основу сенатского указа 28 флореаля (18 мая), были учреждены должности шести высших сановников Империи; это были: верховный избиратель, или великий электор (Жозеф Бонапарт), имперский великий канцлер (Камбасерес), государственный великий канцлер (которым должен был быть Евгений Богарнэ), верховный казначей (Лебрён), коннетабль (Луи Бонапарт) и генерал-адмирал (которым предполагалось сделать Мюрата). Эти высшие сановники были несменяемы, по рангу непосредственно следовали за “французскими принцами” и пользовались теми же почестями. Все вместе они составляли верховный совет императора и верховный совет Почетного легиона, а в отдельности каждому были присвоены функции сомнительной ценности и более номинальные, чем действительные полномочия. Наполеон постарался запретить высшим имперским сановникам занимать по совместительству еще и министерские должности, которые одни только и были реальными. Высшие сановники были прежде всего “парадными” должностными лицами.

За ними следовали три категории высших чиновников Империи, также несменяемых: 1) шестнадцать маршалов Франции; Наполеон прибавил четыре почетных маршальства для Келлермана, Лефевра, Серюрье и Периньона; 2) восемь генерал-инспекторов и генерал-полковников артиллерии и инженерных войск, кавалерии и флота; 3) высшие гражданские коронные чиновники, “какие установлены императорским статутом”. Наполеон создал должности главного духовника императора (кардинал Феш), обер-егермейстера (Бертье), обер-камергера (Талейран), обер-шталмейстера (Коленкур), обер-гофмаршала (Дюрок), обер-церемониймейстера (Сегюр, избранный на этот пост для того, чтобы воскресить при новом дворе традиции старого). Впрочем, эти гражданские должностные лица, подобно высшим сановникам, служили лишь целям придворного этикета, и единственной их реальной функцией было председательство в главных избирательных собраниях.

Было создано также и множество других придворных должностей — все в тех же видах представительства. “Императрица, принцессы-сестры императора получили каждая свой штат статс-дам и фрейлин. Были воскрешены титулы высочества, сиятельства и светлости. Представители высшего общества наперерыв добивались этих должностей. Это была погоня за добычей. Каждый забывал убеждения, которых он держался раньше, и Бонапарт первый желал, чтобы они были забыты” (Дарест де ла Шаванн).

Высшие коллегиальные учреждения Империи.

Ближайшим результатом учреждения Империи было устройство императорского двора. Правительственные же установления в собственном смысле слова сохранили в основных чертах прежнее устройство и те внешние формы, которые дала им конституция VIII года (1799). Однако кое-какие изменения были сделаны.

Сенат, не забывший о себе при составлении сенатус-консульта 16 термидора X года (4 августа 1802 г.), в XII году (1804) тщетно добивался для себя права законодательной инициативы и наследственной передачи сенаторского звания. Он приобрел только две новые компетенции: были учреждены две комиссии, из семи сенаторов каждая, названные: одна — сенаторской комиссией личной свободы, другая — сенаторской комиссией свободы печати. Первой принадлежал контроль над законностью арестов лиц, обвиняемых в заговоре против государства, вторая должна была проверять, достаточно ли мотивированы запретительные меры, принимаемые против свободного обращения печатных произведений. Но Наполеон ослабил Сенат тем, что к восьмидесяти членам его, предусмотренным конституцией, присоединил всех “французских принцев”, всех высших сановников и “всех граждан, которых он найдет подходящим возвести в звание сенатора”.

Членам Государственного совета, разделенного на шесть секций (законодательную, внутренних дел, финансовую, военную, морскую и торговую), было обеспечено пожизненное утверждение в должности после пятилетнего отправления ее, что являлось для них ценной гарантией.

Члены Законодательного корпуса приобрели право быть избираемыми вторично без перерыва и полномочие собираться в “общие комитеты”, где они могли между собою обсуждать законопроекты. В этом было отличие от “регулярных заседаний”, где их роль ограничивалась подачей голосов без права высказываться. Заседания “общих комитетов” в принципе были тайными, но при известных условиях могли быть и публичными (ст. 83).

Продолжительность службы членов Трибуната была доведена до десяти лет. Это была оппозиционная корпорация, которой Наполеон не доверял. Поэтому он разделил Трибунат на три секции (законодательную, внутренних дел и финансовую), председателей которых он назначал на один год и которым было запрещено в общих заседаниях обсуждать законопроекты (ст. 97). Но ввиду того, что Трибунат все-таки еще сохранил в себе тот “беспокойный и демократический дух, который так долго волновал Францию” (по выражению одного официального доклада 1807 года), то 19 августа того же 1807 года новый сенатский указ прямо и окончательно упразднил его. Полномочия Трибуната были переданы трем комиссиям из семи членов каждая, избранным Законодательным корпусом из своей среды путем закрытой баллотировки. Эти комиссии, председатели которых намечались императором, должны были заниматься на тех же условиях, как и секции Трибуната: первая — гражданским и уголовным законодательством, вторая — внутренним управлением, третья — финансами. Вместе с тем возраст, дававший право быть членом Законодательного корпуса, был повышен с тридцати до сорока лет. Наполеон называл это: “упрощать и усовершенствовать учреждения”.

Центральное управление.

Новый дух, которым была пропитана вся внутренняя политика, не мог не отразиться и на организации внутреннего управления, Руководство главными отраслями государственного управления принадлежало теперь министрам, на обязанности которых лежала, по конституции VIII года, “забота о выполнении законов и распоряжений государственного управления”. Одному из них, министру финансов (Годэну), было специально вверено управление государственной казной; но, находя это ведомство слишком обширным и частью уступая настояниям Годэна, Наполеон в IX году учредил новое министерство — казначейства. Этот портфель был вручен Молльену; в его руках должны были сосредоточиваться все денежные средства Империи и контроль всех государственных расходов. Точно так же Наполеон раздвоил военное министерство, учредив наряду с ним министерство военного управления (de l'administration de la guerre). На обязанности последнего лежала забота об организации боевых сил и о снабжении военного министра нужными ему материальными средствами. Наконец, Наполеон создал еще одну министерскую должность — государственного секретаря, функции которого он определял таким образом: “От государственного секретаря исходили все правительственные акты: это был министр министров, облекавший законной силой все действия посредствующих властей, главный нотариус Империи, подписывавший и узаконивший все документы. Через министра государственной казны в каждую данную минуту я знал состояние моих дел; через государственного секретаря я проводил мои решения и мою волю всюду и по всем направлениям” (Memorial de Sainte-Helene, 21 ноября 1816 г.). Кроме того, в 1811 году было учреждено министерство мануфактур и торговли, так что в конце Империи насчитывалось двенадцать министерств: статс-секретариат, министерства — юстиции, вероисповеданий, иностранных дел, внутренних дел, финансов, государственного казначейства, военное, военного управления, морское, общей полиции (уничтоженное в X и восстановленное в XII году для Фуше), наконец, мануфактур и торговли.

Но лучшим министром Наполеона был, конечно, он сам. Подобно Людовику XIV, он работал неустанно. Раз в неделю, в определенный день, он собирал у себя всех своих министров, которые здесь, в присутствии всех товарищей, “опоражнивали перед ним свои портфели”. Отдельно он совещался только с министрами иностранных дел и полиции. Всего чаще он работал один в своем кабинете со своими секретарями, которых переутомлял работой. Сюда доставлялась ему огромная переписка его министров, здесь он читал их проекты и принимал или изменял их. Он самолично назначал должностных лиц на все вакансии, часто заменяя предложенных ему кандидатов другими. Наполеон составлял даже дипломатические ноты за министра иностранных дел, и тот должен был присылать ему по прочтении все донесения послов и других дипломатических агентов, чтобы император мог сам ознакомиться с ними. [См. его письмо к Талейрану от 28 февраля 1806 г.]

Департаментское и муниципальное управление.

Местное управление было, согласно конституции VIII года (ст. 59) подчинено министрам. Это подчинение усугубляется в эпоху Империи. В то же время возрастает значение представителей местной власти в качестве агентов более сильной, чем прежде, и лучше вооруженной центральной власти. В провинциях и коммунах исчезает всякая независимость. Защищенные против любого протеста со стороны опекаемых ими лиц статьею 75 конституции VIII года, отмененной лишь в 1870 году, агенты правительства становятся всемогущими.

Империя не внесла никаких изменений в закон 28 плювиоза VIII года (17 февраля 1800 г.), которым установлены были в каждом департаменте префект, совет префектуры и генеральный совет; в каждом коммунальном округе — супрефект и окружной совет; в каждой коммуне — муниципалитет (мэр и заседатели) и муниципальный совет. Таким образом, юридически местное управление осталось тем же, каким оно было при Консульстве; на деле же власть местной администрации в силу обстоятельств возросла.

Специальные административные ведомства.

Наряду с общей администрацией Наполеон частью сохранил, частью преобразовал или создал наново несколько специальных ведомств для обслуживания тех отраслей управления, которые требуют технических навыков или познаний, чуждых обыкновенному чиновнику.

В фискальной области Империя сохранила ведомство прямых налогов, созданное в начале Консульства (ноябрь 1799 г.). Она только дополнила его организацию важным законом 16 сентября 1807 года о кадастре, составление которого, начатое тотчас вслед за изданием этого закона, заняло сорок лет. Что касается косвенных налогов, то финансовый закон вантоза XII года (февраль 1804 г.) создал так называемое центральное акцизное управление (Regie des droits Reunis), на обязанности которого лежало взимание акциза с табака, напитков, винокурен и сборов с общественных карет. Это ведомство было сохранено и вооружено для борьбы с нарушениями закона рядом декретов 1805 года, к которым в 1813 году прибавилось несколько декретов, регламентировавших торговлю вином и устройство центрального винного склада в Париже.

Ведомство нотариата, гербовых сборов и государственных имуществ, организованное декретом 18—27 мая 1791 года, не было изменено и по-прежнему было подчинено министерству финансов.

Для заведования водами и лесами сентябрьский закон 1791 года создал особое управление по охране лесов, которое также должно было быть подчинено министерству финансов. Это управление было окончательно организовано лишь в нивозе IX года (январь 1801 г.). В 1805 и 1806 годах Наполеон пополнил его учреждением должностей генерального директора, главных инспекторов, по одному на каждый лесоохранительный округ, и двенадцати генеральных инспекторов.

Наконец, ведомством общественных работ управляли два специальных органа, созданные Конвентом, — из инженеров путей сообщения и из горных инженеров. Наполеон, посвящавший общественным работам особенное внимание и деятельно заботившийся об их развитии, радикально преобразовал ведомство путей сообщения декретом 7 фрюктидора XII года (25 августа 1804 г.). Был учрежден, под главенством генерального директора, совет из генеральных и окружных инспекторов, который должен был обсуждать все проекты. В каждый департамент был назначен главный инженер, на которого было возложено составление проектов и контроль над производимыми работами. В округа посылались простые инженеры. Приблизительно на тех же основаниях было преобразовано в 1810 году горное ведомство, в 1811 — кораблестроительное. Инженеры, входившие в состав этих управлений, набирались, подобно военным инженерам, из воспитанников Политехнической школы и совершенствовались на практических работах в специальных учебных заведениях.

II. Судебные установления

Двойная судебная иерархия, гражданская и уголовная, установленная законом 27 вантоза VIII года (18 марта 1801 г.), удержалась при Империи, и единственной реформой, которой она подверглась вначале, было переименование главных судебных учреждений и некоторых из их членов. Так, кассационный трибунал превратился в кассационную палату, апелляционные трибуналы — в апелляционные палаты, уголовные трибуналы — в уголовные судебные палаты. Точно так же председатели и вице-председатели палат получили звание первых председателей и просто председателей, правительственные комиссары при палатах — звание имперских генерал-прокуроров, правительственные комиссары при прочих судах — имперских прокуроров. Приговоры палат получили название определений (arrets) (сенатский указ 28 флореаля — 18 мая). В 1810 году сделан был еще новый шаг по пути этикета: апелляционные палаты были переименованы в имперские палаты, а их члены — в советников его величества.

Кассационная палата.

В остальном судебная иерархия была мало изменена, по крайней мере до 1810 года. Во главе ее по-прежнему оставалась кассационная палата с ее тремя секциями: кассационных жалоб, гражданской и уголовной. Императорский декрет 28 января 1811 года увеличил число ее председателей до трех и каждого из них прикрепил к одной из секций. Так и под такими наименованиями, уцелевшими до позднейших времен, была окончательно организована кассационная палата. [Секции в 1826 году были переименованы в камеры (ордонанс 15—19 января).]

Кассационной палате недоставало теперь только двух условий: во-первых, несменяемости ее членов, которая и была дарована хартией 1814 года; во-вторых, права предписывать свое решение апелляционному суду. Только в случае обнаружения новых фактов, которые были неизвестны апелляционному суду, когда он разбирал дело, кассационный суд имел право предписать апелляционному суду вновь разобрать дело. Это право, без которого кассационная палата была бы не в силах упрочить единство судопроизводства во Франции, было предоставлено ей лишь в 1837 году, после целого ряда нерешительных попыток, подробное изложение которых здесь неуместно.

Гражданское судопроизводство.

Высшей инстанцией гражданского судопроизводства являлись апелляционные палаты, число которых Наполеон в 1810 году довел до 34, увеличив вместе с тем их персонал с целью превратить их в “многолюдные и могущественные корпорации” и “организовать наряду с военным и духовным гражданское сословие”. В каждом округе по-прежнему действовали гражданские трибуналы, созданные вантозским законом; в каждом кантоне — мировые судьи. Старинные консульские суды, сохраненные в 1790 году под наименованием коммерческих судов, были в 1809 году преобразованы согласно основам нового Торгового уложения.

За исключением мировых судей и членов коммерческих судов, остававшихся выборными, члены всех палат и трибуналов назначались императором. Сначала они были несменяемы, но сенатским указом 12 октября 1807 года было определено, что “грамоту на пожизненное отправление своей должности судья может получить лишь после пятилетней службы в этом звании”. В 1808 году Наполеон учредил при апелляционных палатах должности судей-аудиторов (juges-auditeurs), которые в 1810 году были переименованы в советников-аудиторов (conseillers-auditeurs) (закон 20 апреля) и по достижении двадцатипятилетнего возраста получали право совещательного голоса. По тому же закону 1810 года кандидаты на судебные должности могли состоять и при судах, насчитывавших всего трех членов. [Должность magistrats-auditeurs была уничтожена в 1830 году.] Декрет 14 декабря того же года восстановил сословие адвокатов.

Уголовное судопроизводство.

1808 и 1809 годы были богаты реформами в области уголовного судопроизводства. При установлении Империи были сохранены под названием уголовных судебных палат департаментские уголовные трибуналы, действовавшие с помощью двойного жюри — обвинительного (решавшего вопрос о предании суду) и судебного (решавшего вопрос о виновности подсудимого) и руководившиеся Уложением о наказаниях, изданным в брюмере IV года. [Составление этого свода было поручено 3 флореаля II года Камбасересу и Мерлену. В действительности он был делом рук Мерлена. Уложение носит на себе ясный след своего происхождения; это — систематический свод, все части которого согласованы друг с другом и который не искажен парламентскими прениями, часто порождающими непоследовательность и взаимное противоречие частей, так как Конвент вотировал его по доверию и без прений накануне своего роспуска. Кодекс 3 брюмера отличался крупными недостатками, имевшими общее с его достоинствами происхождение. Сложность механизма, уснащенного формальностями и оговорками, сделала его крайне неудобным для практического применения; в ряде отношений он отказался от принципов 1791 года.]

Уложение об уголовном судопроизводстве, изданное в 1808 году, заменяло уголовные судебные палаты судом присяжных (cours d'assises); вследствие этого в 1810 году судебные уголовные палаты были упразднены, и в то же самое время были уничтожены судебные жюри, звания директоров жюри и тех судей безопасности (magistrats de surete), которым закон 7 плювиоза IX года (28 января 1801 г.) вверил судебную полицию в каждом округе. Суды присяжных должны были представлять собою и действительно представляли высшую уголовную инстанцию; они заседали с участием судебного жюри раз в три месяца в главном городе каждого департамента.

Функции исправительной полиции, возложенные Учредительным собранием на мировых судей, были вантозским законом VIII года переданы окружным гражданским судам. Уложение 1808 года сохранило эту систему, вновь подтвержденную декретом 18 августа 1810 года. Там, где окружный суд имел несколько камер, одной из них специально поручались дела исправительно-полицейского свойства. Апелляции должны были подаваться согласно старинному установлению, уцелевшему в кодексе 1808 года, либо в суды, заседающие в главных городах департаментов, либо в окружную апелляционную палату, которая всегда заключала в себе особую апелляционную камеру по делам исправительной полиции. [Эту довольно сложную систему оказалось возможным упразднить, благодаря возросшей легкости сообщений, законом 13 июня 1856 года, согласно которому “всякая апелляция подается в имперскую палату”.]

Судопроизводство по делам обыкновенной полиции, вверенное вантозским законом мировым судьям, было затем упрощено законами 29 вантоза IX года (20 марта 1801 г.) и 28 флореаля X года (18 мая 1802 г.). Уложение об уголовном судопроизводстве 1808 года, напротив, усложнило его, установив двоякого рода суды по делам общей полиции: во-первых, кантональный суд, состоявший из мирового судьи, правительственного чиновника (комиссар полиции, мэр или его помощник) и секретаря; во-вторых, коммунальный суд (исключая коммуны, являвшиеся административным центром кантона), состоявший из мэра, его помощника как представителя государственной власти и одного гражданина-присяжного, исполняющего функции секретаря. Мировым судьям полицейская юрисдикция принадлежит и теперь, а полицейская юрисдикция мэра очень скоро атрофировалась.

Те три вида уголовных судов, о которых мы сейчас говорили, на техническом языке называются обычными; но рядом с ними Империя сохранила или создала вновь ряд исключительных судов. Важнейшим из таких учреждений была верховная имперская палата, учрежденная под именем верховной судебной палаты конституцией VIII года. Назначением ее тогда было судить министров на основании постановления Законодательного корпуса; сенатский декрет 28 флореаля XII года (18 мая 1804 г.) совершенно преобразовал ее устройство. Она должна была состоять теперь из “французских принцев”, высших сановников и высших должностных лиц Империи, председателя Государственного совета и двадцати членов кассационной палаты, призываемых в порядке старшинства. Председательствовал в ней великий канцлер Империи. Представителем прокурорского надзора являлся генерал-прокурор, назначаемый императором пожизненно. Верховная имперская палата должна была судить членов императорской фамилии, сановников, высших чиновников и всякое лицо, обвиняемое в покушении или заговоре против безопасности государства или императора. Но верховная палата и при Империи функционировала так же мало, как и при Консульстве.

Гораздо большее значение приобрел на практике другой орган репрессивной юрисдикции, созданный в виде временной меры после покушения 3 нивоза IX года (24 декабря 1801 г.). Мы говорим о “специальных уголовных судах”, устройство и компетенция которых уже были описаны выше. Эти суды в 1804 году получили название чрезвычайных судов и сделались постоянными (Устав уголовного судопроизводства 1808 г.). Они были учреждены главным образом в западных и южных департаментах. Закон 20 апреля 1810 года разделил их на две категории — обыкновенные и чрезвычайные специальные палаты; последние должны были заменять суд присяжных в тех департаментах, где жюри были временно уничтожены или еще не введены. Все эти суды были упразднены в 1814 году. Та же участь постигла специальные таможенные суды и превотальные таможенные палаты, на которые декретом 18 октября 1810 года была возложена борьба с таможенной контрабандой.

Следует, наконец, упомянуть о военно-уголовных учреждениях: 1) для сухопутной армии — военные суды и воинские апелляционные суды (закон 18 вандемьера VI — 9 октября 1797 г.); 2) для флота — на борту судов судебные советы и военные суды, в арсеналах и каторжных острогах — морские трибуналы. Те и другие были учреждены двумя императорскими декретами 1806 года (22 июля и 12 ноября).

Устав гражданского судопроизводства (1806).

Для новой судебной организации, созданной законодательством Консульства и Империи, была необходима кодификация процессуального права. В области уголовного суда существовал сначала закон о судопроизводстве 1791 года, затем упомянутое выше Уложение о преступлениях и наказаниях 3 брюмера IV года (25 октября 1795 г.). Но в области гражданского судопроизводства ничего не было сделано. Правда, Учредительное собрание в 1790 году заявило, что гражданское судопроизводство будет преобразовано немедленно (24 августа); но два месяца спустя оно приказало судам “временно” руководствоваться ордонансом 1667 года; только прокуроров заменили так называемыми avoues (присяжными стряпчими). Во II году Конвент упразднил последних и вообще всю процедуру, чем лишил тяжущихся всякой гарантии. В V году в Совет пятисот был представлен проект уложения о судопроизводстве, но он, однако, не прошел. По необходимости в VIII году были восстановлены avoues (закон 27 вантоза — 18 марта 1800 г.) и снова введен в действие, опять-таки “временно”, ордонанс 1667 года (консульский указ 18 фрюктидора — 5 сентября).

В X году, наконец, подумали о том, чтобы заполнить существующий пробел. 3 жерминаля (24 марта) консулы назначили комиссию для выработки проекта Уложения о гражданском судопроизводстве, в которую вошли: член Государственного совета Трейльяр, председатель Сенского гражданского суда Бертеро, председатель Парижского апелляционного суда Сегье и Пижо, бывший адвокат старинного уголовного суда в Шатле. Последний принимал главное участие в составлении проекта, который был опубликован в XII году и представлен на рассмотрение кассационного и апелляционного судов. Проект прошел затем через все конституционные инстанции, был рассмотрен Государственным советом всего только в 23 заседаниях (от 20 апреля 1805 г. до 29 марта 1806 г.) и вступил в силу 1 января 1807 года. Это — наименее совершенный из великих кодексов, которыми Франция обязана Наполеону. Он обсуждался слишком поспешно и поверхностно. “Предмет был сух, — говорит Локре, — и большинство членов Совета не слушало его”. В общем он представлял собой лишь исправленное издание ордонанса 1667 года. Кодекс 1806 года установил процедуру для всех органов гражданского судопроизводства, за исключением коммерческих судов, судопроизводство которых было организовано несколько позднее Торговым уложением (книга IV), и кассационной палаты. В области гражданских дел кассационная палата обязана была руководиться, mutatis mutandis [Изменив то, что должно быть изменено.], старым уставом так называемого Совета сторон от 28 июня 1738 года.

Устав уголовного судопроизводства и Уложение о наказаниях.

Устав уголовного судопроизводства был введен в действие только через четыре года после Устава гражданского судопроизводства — 1 января 1811 года. Между тем подготовительные работы начались раньше, чем подготовительные работы по составлению последнего, и на почве, уже расчищенной Уложением 3 брюмера IV года (25 октября 1795 г.). Комиссия для выработки проекта была назначена консулами 7 жерминаля IX года (28 марта 1801 г.); она состояла из Вьельяра, Тарже, Удара, Трейльяра и Блонделя. Комиссия составила сначала проект единого кодекса, заключавшего в себе, подобно брюмерскому, и устав уголовного судопроизводства и Уложение о наказаниях, под наименованием Уголовный, исправительный и полицейский кодекс (Code criminel, correctionnel et de police). Запросив предварительно мнение трибуналов об этом проекте, первый консул представил его затем на обсуждение законодательной секции Государственного совета, в которой тогда председательствовал Биго де Преаменё. Прения, начавшиеся 22 мая 1804 года, носили своеобразный характер: прежде чем рассматривать отдельные статьи проекта, секция постаралась прийти к соглашению относительно целого ряда основных вопросов. Одним из важнейших и наиболее спорных был вопрос о том, следует ли сохранить институт присяжных заседателей. Этот институт, “скомпрометированный” поддержкой, которую он оказал революционному трибуналу, подвергался нападкам уже в III (1795) году. Нападки возобновились теперь, особенно со стороны Камбасереса и кассационного суда. Наполеон, не проявляя к суду присяжных явной враждебности, предложил нечто иное, именно — соединение гражданской и уголовной юрисдикции в одних и тех же руках с целью создать сильные судебные корпорации и лучше обеспечить преследование за преступные деяния, “которое при настоящем положении вещей почти отсутствует”. Ввиду этих разногласий обсуждение проекта было после 25-го заседания приостановлено (24 декабря 1804 г.). Оно было возобновлено лишь три года спустя, в январе 1808 года.

Теперь первоначальный проект был разделен на две части. Решено было, что статьи, касающиеся судопроизводства, и статьи, касающиеся наказаний, составят два отдельных свода: Устав уголовного судопроизводства и Уголовный кодекс. Первым обсуждался Устав уголовного судопроизводства. На этот раз Наполеон открыто высказался за сохранение суда присяжных. Он признавал за последним двоякое преимущество: 1) обвиняемого судят равные ему люди, а не судьи-профессионалы, которые могли бы очерстветь от привычного им занятия; 2) этим путем устраняется необходимость вверять судам чрезмерную власть, предоставляя им одновременно и суждение о праве и суждение о факте. Решено было сохранить присяжных, а также соединить гражданскую юрисдикцию с уголовной. После 37 заседаний прения были закрыты 30 октября 1808 года, и проект передан на рассмотрение Законодательного корпуса, который 16 декабря того же года утвердил последнюю статью его. Но Устав уголовного судопроизводства не мог быть введен в действие ранее опубликования Уголовного кодекса, который был готов лишь 20 февраля 1810 года. Обсуждение его, начавшееся в Государственном совете 4 октября 1808 года, заняло 41 заседание. Слияние гражданской и уголовной юрисдикции, принятое в принципе, требовало преобразования судебных органов, которое и было произведено лишь законом 20 апреля 1810 года. В результате закон 17 декабря 1809 года назначил сроком введения в действие Устава уголовного судопроизводства и Уголовного кодекса лишь 1 января 1811 года.

Из этих двух кодексов первый бесконечно выше второго, хотя и сам не свободен от недостатков. Он проникнут той либеральной идеей, что в подсудимом до момента осуждения следует предполагать невиновного. Судебное следствие должно в такой же степени стремиться установить невиновность подсудимого, в какой оно ищет доказательств его вины. Защита свободна. Система формальных доказательств окончательно отменена. Таким образом, французский кодекс устранил ошибки прошлого и явился крупным шагом вперед в сравнении с господствовавшими в ту эпоху формами уголовного судопроизводства. Напротив, Уголовный кодекс представлял собою шаг назад. Он был проникнут не столько идеей абсолютной справедливости, сколько принципами утилитарной философии Бентама. Подобно ордонансу 1670 года, к которому он приближается по характеру, он стремится главным образом запугать. Отсюда чрезмерная строгость наказаний. Смертная казнь расточается щедро и применяется к проступкам, не заслуживающим ее, каковы: подделка государственной печати, фабрикация фальшивой монеты или политические преступления. В числе наказаний снова появляются изувечение, клеймение, выставление у позорного столба и общая конфискация имущества. Но при всем своем реакционном характере новый Уголовный кодекс отмечен и прогрессивными чертами, каковы: установление минимума и максимума наказаний (принцип, освященный законом 25 фримера VIII — 16 декабря 1799 г.) и установление системы смягчающих вину обстоятельств. Точно так же лежащая в основе этого кодекса классификация преступлений и наказаний лучше координирована, нежели господствовавшая раньше. Притом он несколько раз подвергался пересмотру в видах смягчения наказаний: общая конфискация (1814), изувечение, клеймение и выставление у позорного столба были уничтожены.

Административная юрисдикция.

Картина судебных установлений Первой империи была бы неполна, если бы мы не упомянули наряду с гражданским и уголовным судами так называемого административного суда. Административная юрисдикция, предназначенная ведать все процессы, касавшиеся администрации, была тщательно изъята из-под контроля кассационной палаты, которому прямо или косвенно были подчинены все органы гражданского и уголовного судопроизводства, не исключая даже военных судов. Это мотивировалось тем соображением, что необходимо оградить администрацию от возможных вторжений в ее сферу со стороны судебной власти, вторжений, какие так часто позволяли себе былые “парламенты”. Но при этом упустили из виду возможность вторжений со стороны административной власти в сферу суда, чрезвычайно участившихся при Директории, и забыли, что при таких условиях администрация будет в собственных делах одновременно и судьею и стороною.

Высшим административным судом был Государственный совет, являвшийся вместе с тем и кассационной и апелляционной палатой. Далее шли министры, префекты, советы префектуры, мэры и несколько специальных юрисдикции вроде, например, Контрольной счетной палаты.

О Государственном совете как высшем политическом учреждении речь была уже выше. Здесь необходимо прибавить несколько слов, чтобы определить его административно-судебную компетенцию. Намеченная весьма неопределенно в конституции VIII года (ст. 52), она была уточнена консульским указом от 5 нивоза (26 декабря 1799 г.), организовавшим новый Совет. По тексту статьи 11 “Государственный совет на основании представления консулов разбирает: во-первых, конфликты, которые могут возникнуть между администрацией и судами; во-вторых, спорные дела, которые доныне разрешались министрами”. Как орган, разрешающий конфликты между администрацией и судами, Государственный совет приобрел главенство даже над кассационным судом, а ведение спорных дел обратило его в высший административный суд. Но он мог действовать лишь “под руководством консулов”: он только сообщал им свои заключения, которые они имели право игнорировать, не нарушая закона; следовательно, он был совершенно лишен собственной власти. С процессуальной стороны нивозский указ не различал спорных дел от дел чисто административных. Те и другие разбирались сначала в секции, которой были подсудны, а затем в общем собрании. Но позднее нашли необходимым тщательно организовать судопроизводство по спорным делам, число которых возрастало с каждым днем. Ввиду этого декрет 11 июня 1806 года учредил специальную комиссию под названием комиссии спорных дел; на ее обязанности лежало производство следствий и составление докладов. Тем же декретом был создан институт адвокатов при Государственном совете, которые одни имели право подписывать подаваемые жалобы и объяснительные записки тяжущихся. Другой декрет 22 июля того же года установил процедуру рассмотрения исков о возмещении убытков по спорным делам; такие иски рассматривались непременно в общем собрании.

Контрольная счетная палата, учрежденная законом 16 сентября 1807 года, была обязана проверять (в первой инстанции или по апелляции) денежные счета всех должностных лиц, распоряжающихся какими бы то ни было казенными суммами. Ее решения были окончательны, но могли быть обжалованы в кассационном порядке перед Государственным советом. Организация Контрольной счетной палаты с самого начала представляла аналогию с организацией обыкновенных судов, придающей ей характер чисто судебного органа, без оснований затесавшегося в административную сферу.

III. Гражданское и торговое законодательство

Кодекс Наполеона; подготовительные работы.

До установления Консульства потерпели неудачу четыре проекта гражданского кодекса, и данное в 1790 году Учредительным собранием обещание создать единообразное законодательство осталось невыполненным. Его выполнил первый консул. 24 термидора VIII года (12 августа 1800 г.) он вместе со своими коллегами издал указ, которым назначались четыре комиссара для составления нового проекта, а именно: председатель кассационного суда Тронше, правительственный комиссар при том же суде Биго де Преаменё, уполномоченный в комиссии о морских призах Порталис и член кассационного суда Мальвиль. Работа подлежала окончанию “в последнюю декаду брюмера IX года (октябрь 1800 г.) и представлению министром юстиции консулам”. Воля Бонапарта была исполнена: “Упорно работая, — говорит Мальвиль, — мы успели составить Гражданский кодекс в четыре месяца; печатание его окончилось 1 плювиоза IX года (21 января 1801 г.)”. Правительство отдало эту первую редакцию на рассмотрение кассационной и апелляционной палат; на основании сделанных ими часто важных замечаний проект подвергся некоторым существенным изменениям.

Обсуждение проекта высшими государственными учреждениями началось еще в том же году: известно было, что первый консул торопился с этим делом. Согласно довольно сложной законодательной процедуре, которую создала конституция VIII года (1799), окончательную редакцию проекту должен был дать Государственный совет. Проект подвергся здесь чрезвычайно основательному пересмотру. В те дни, когда председательствовал Бонапарт, заседания кончались в 8 или 9 часов вечера, начинаясь в полдень. Существует много рассказов о той роли, которую играл в этих совещаниях первый консул. Будучи самым молодым из участников и совершенно неподготовленным своими предшествовавшими занятиями к пониманию сложных юридических вопросов, он удивлял всех изумительной способностью быстро усваивать суть дела. Стоя выше пристрастия к тем или иным системам, привычкам и предрассудкам, он бесспорно играл первенствующую роль, хотя и предоставлял всякому полную свободу в изложении мнений и под влиянием дельных аргументов легко допускал решения, противоположные своим первоначальным намерениям. Бонапарт внушил множество часто весьма удачных, постановлений. Правда, его можно упрекнуть в том, что он не всегда руководился бескорыстными мотивами. Уже теперь озабоченный желанием обеспечить себе преемника и потеряв надежду иметь от Жозефины потомство, он настойчиво, хотя и безуспешно добивался того, чтобы несходство характеров было признано законным поводом к разводу и чтобы из римского права был заимствован искусственный и странный институт усыновления, сопряженного со всей полнотой прав, какие принадлежат законному сыну. Более разумными мотивами руководился он, когда настаивал на повышении возрастной нормы, дающей право вступать в брак, на более деятельной охране прав лица, находящегося в безвестной отлучке, на сужении сферы представительства при наследовании по боковой линии и т. п.

Отредактированный Государственным советом проект затем должен был поступить на чтение в Законодательный корпус, потом представлялся в Трибунат, который должен был снова обсудить его и выразить суждение о принятии или непринятии его, после чего трем членам Трибуната поручалось поддерживать это суждение в Законодательном корпусе. Здесь произошло несколько серьезных инцидентов, которые едва не погубили всего дела. Известное число трибунов, относившихся враждебно к политике первого консула, подвергли резкой критике первую статью проекта, доказывая, что она — не что иное, как лишенная оригинальности компиляция из римского и обычного права, и что она восстанавливает ненавистные институты вроде гражданской смерти. По предложению Трибуната Законодательный корпус отверг первую статью (24 фримера X — 15 декабря 1801 г.). Та же участь готовилась и второй статье, когда Бонапарт ввиду оборота, который принимало дело, взял назад проект следующим заявлением: “Законодатели, правительство решило взять назад проекты Гражданского кодекса. Оно с грустью видит себя вынужденным отсрочить до другого времени издание законов, с нетерпением ожидаемых нацией; но оно убедилось, что еще не наступило время, когда можно было бы вести прения по этому важному делу с тем спокойствием и единодушием, которых они требуют”.

Но Бонапарт хотел провести свой кодекс и потому не отчаялся и не сложил рук. 18 жерминаля X года (8 апреля 1802 г.) он вопреки конституции создал новую форму официозного сообщения Трибунату. Отныне Трибунат приглашается изъявлять свое мнение о законопроектах до чтения их в Законодательном корпусе, и в случае разногласия с Государственным советом он образует вместе с последним смешанную комиссию, которая и вносит в проект необходимые изменения. Исправленный проект проходит затем всю требуемую конституцией процедуру, которая, таким образом, превращается в чистую формальность. Этим путем и был проведен кодекс. В течение одного года, с марта 1803 по март 1804, все 36 статей были вотированы и по мере принятия обнародованы. Последний закон, изданный 30 вантоза XII года (21 марта 1804 г.), окончательно объединил все эти статьи в один кодекс, заключающий в себе 2281 статью, и объявил отмененными “все римские законы, ордонансы, общие и местные обычаи (кутюмы), статуты и регламенты по всем вопросам права, о которых идет речь в настоящем Уложении”.

Гражданский кодекс — труд замечательный и при всех своих неизбежных недостатках делающий большую честь своим творцам. Из числа последних следует отметить особенно Тронше, которому Наполеон официально пожаловал титул первого юрисконсульта Франции, Порталиса, Камбасереса, Трейльяра и самого первого консула. Кодекс — не оригинальное произведение, а скорее компиляция из римского права, обычаев, королевских ордонансов, судебной практики старых парламентов, из учений старинных правоведов (Дома, Потье), из революционных законов — компиляция, сведенная хотя и не в методическую, но в ясную систему. Именно этому своему эклектическому характеру Кодекс обязан своей живучестью. Наполеон справедливо гордился им. “Моя истинная слава, — сказал он на острове Св. Елены, — не в том, что я выиграл сорок сражений: Ватерлоо изгладит память о всех этих победах. Но что не может быть забыто, что будет жить вечно — это мой Гражданский кодекс”.

Этот Кодекс выдержал несколько официальных изданий. Первое было выпущено в трех различных форматах в X и XI годах (1802 и 1803), Второе было напечатано по постановлению Законодательного корпуса 3 сентября 1807 года с целью согласовать терминологию Кодекса с новым политическим режимом [Третье и последнее официальное издание было выпущено по той же причине в 1816 году.] и дать ему в общем заслуженное наименование Кодекса Наполеона. Докладчик упомянутого сейчас постановления 1807 года Биго де Преаменё мотивировал эту перемену наименования тем любопытным соображением, что некоторые иностранные нации, введя у себя этот новый Кодекс и не имея возможности сохранить за ним название Французского гражданского уложения, сами переименовали его в Кодекс Наполеона — “справедливая дань уважения тому, кому этот великий памятник обязан своим происхождением”. [Кодекс Наполеона представлял собой юридическое выражение победы капиталистических отношений. Он, как отметил Энгельс, мастерски приспособил к капиталистическим отношениям старое римское право. — Прим. ред.]

Кодекс Наполеона за пределами Франции.

Биго де Преаменё привел точный факт: Кодекс Наполеона уже перешел границы Империи. История его распространения не лишена интереса. Он был введен сначала в главных французских колониях — Реюньоне, Гваделупе, Мартинике и Гвиане — в 1806 году, затем в странах, присоединенных к Империи: в Италии — в 1806, в Голландии и ганзейских департаментах — в 1810, в Великом герцогстве Берг — в 1811 году. Некоторые другие страны Средней Европы добровольно ввели его у себя: Королевство Вестфальское, великие герцогства Баденское, Нассауское и Франкфуртское, несколько швейцарских кантонов, вольный город Данциг, Великое герцогство Варшавское и Иллирийские провинции.

По-видимому, Германия обрела бы в Кодексе Наполеона единообразное гражданское законодательство, если бы не пала Империя. Когда она пала, ряд стран, в том числе все итальянские государства, за исключением Неаполя, с нарочитой поспешностью отвергли его; другие ограничились внесением в него значительных поправок. Голландия тотчас предприняла пересмотр его, законченный только в 1838 году. Бельгия, которая, как и вся Французская республика, ввела у себя Кодекс тотчас по его появлении, ограничилась затем частичными поправками; важнейшей среди них является закон 15 декабря 1851 года об ипотечной системе. В Неаполитанском королевстве Бурбоны сохранили Кодекс Наполеона с некоторыми изменениями и распространили его действие на Сицилию (1819). То же случилось и в Рейнских провинциях, в великих герцогствах Берге, Люксембурге и Бадене, в Женевском кантоне, французской части Бернского кантона и в русской Польше.

После падения Империи Кодекс Наполеона был распространен еще на некоторые французские колонии: на французские владения в Индии (1819), Сенегал (1830), Кохинхину (1864), Новую Каледонию (1866) и Таити (1868). Кроме того, он послужил образцом для многих иностранных кодексов, часто воспроизводящих его дословно; таковы, между прочим, кодексы нескольких швейцарских кантонов: Ваадта (1818), Тессина, Валлиса, Фрейбурга, Невшателя (1855); кодекс Ионических островов (1841), часто воспроизводящий текст Кодекса Наполеона с буквальной точностью; румынский кодекс (1864), расходящийся с ним только в законоположениях о браке, для которого румынский кодекс требует церковного благословения; итальянский кодекс 1866 года; монакский кодекс 1 января 1885 года. Влияние наполеоновского Кодекса отразилось даже в Америке — на гражданском законодательстве Луизианы (1825), Гаити (1826), Боливии (1845) и Сальвадора (1880), за исключением, в общем, той части его, которая касается форм заключения брака. Нижняя Канада ввела у себя 1 августа 1865 года кодекс, представляющий собой смесь постановлений, заимствованных из “парижского кутюма” и наполеоновского Кодекса, с английскими законами. Таким образом, не прибегая к иносказаниям, можно утверждать, что творение первого консула обошло весь мир. И этим оно опять-таки обязано своему эклектическому характеру.

Кодекс Наполеона и предшествовавшее ему гражданское законодательство.

Мы не имеем возможности анализировать здесь Гражданский кодекс; мы ограничимся лишь некоторыми общими указаниями, чтобы дать понятие о тех основных пунктах, в которых он подтвердил или изменил предшествовавшее ему законодательство.

Принципом, определяющим положение личности в обществе, остается по-прежнему равенство перед законом. Однако Кодекс не отменил указа 30 флореаля X года (20 мая 1802 г.), которым консулы восстановили рабство в колониях. Наперекор несколько опрометчивому либерализму Учредительного собрания в отношении к иностранцам Кодекс предоставляет им известные права лишь на условиях установленной дипломатическим путем взаимности или специальных гарантий. В 1808 году Наполеон нарушил принцип равенства восстановлением дворянства, и именно имперского дворянства, окончательно установленного сенатским указом 1 марта. Дарованием дворянства он хотел вознаграждать людей за преданность, увеличить блеск своего двора и, как он выражался, “привести в гармонию французские установления с европейскими”. Высшие сановники получили титулы князей и наименование “высочеств”, низшие — герцогов, графов и баронов. Как форму дарений, сопряженных с этими титулами, Наполеон создал институт майоратов — неотчуждаемых поместий, передаваемых по мужской линии в порядке старшинства. Это был открытый поворот назад, к старому порядку. В вопросе о браке Кодекс придерживается прежнего порядка, установленного законами 1792 года. Он сохраняет гражданский брак, но повышает возрастную норму для вступающих в брак до восемнадцати и пятнадцати лет; сохраняет и развод, причем “для католиков” допускается лишь прекращение сожительства между супругами; вопреки воле Бонапарта Кодекс отменяет одностороннее расторжение брака под видом развода из-за несходства характеров. В эпоху Реставрации развод был совершенно отменен законом 1816 года. Составители Кодекса довершили упразднение феодального строя и реальных повинностей, некогда тяготевших над земельной собственностью, постановив согласно мнению первого консула, но после долгих и бурных прений, что поземельная рента, исчезнувшая благодаря брюмерскому закону VII года (ноябрь 1798 г.) об ипотечной системе, не может быть восстановлена и должна отныне носить такой же характер долгового обязательства, как и всякое долговое обязательство, касающееся имущества движимого. Этим они совершили последний шаг по пути освобождения земельной собственности.

Напротив, в области наследственного права Кодекс устранил излишества нивозского закона II года (январь 1794 г.), смягченные уже раньше законом от 4 жерминаля VIII года (25 марта 1800 г.). Принцип равенства между наследниками остался в силе, но представительство по боковой линии было ограничено; размер той части имущества, которой вправе распоряжаться наследодатель, был увеличен; ассигновки из наследственных сумм в пользу посторонних лиц признаны подлежащими сокращению, но не лишенными законной силы; наследственные права внебрачных детей уменьшены.

В области ипотечного права Кодекс Наполеона санкционировал начала, установленные брюмерским законом VII года (1798), но, к сожалению, отказался от системы транскрипции, организованной этим законом для обеспечения гласности сделок по отчуждению земельной собственности. После долгих отсрочек ее пришлось восстановить в 1855 году.

Торговое уложение (1807).

Регламентация частного права в духе нового времени, начатая Гражданским кодексом, была закончена Торговым уложением, обнародованным в 1807 году. Все еще действовавшие ордонанс 1673 года для сухопутной торговли и ордонанс 1681 года для морской торговли оказались недостаточными. Узаконения о банкротствах требовали особенно спешного пересмотра. Эта работа, признанная неотложной уже в 1787 году и поставленная на очередь Учредительным собранием, была фактически начата лишь при Консульстве.

Указом от 13 жерминаля IX года (3 апреля 1801 г.) была назначена комиссия из девяти лиц — частью законоведов, частью коммерсантов — для составления проекта Торгового уложения. Проект был составлен менее чем в девять месяцев и сообщен кассационной и апелляционной палатам, коммерческим судам и советам. Вторую редакцию составили в 1803 году три члена комиссии: Горно, Ле Гра и Виталь-Ру, и она была внесена в секцию Государственного совета по внутренним делам. Проект пролежал под сукном до 1806 года, пока несколько скандальных банкротств, происшедших в Париже, не побудили Наполеона, находившегося тогда в Пруссии, распорядиться, чтобы Государственный совет возобновил работу, не дожидаясь его возвращения. Обсуждение проекта возобновилось 4 ноября 1806 года и, заняв 60 заседаний, окончилось 29 августа 1807 года. Вотирование проекта прошло ту же процедуру, как и вотирование предшествовавших ему Гражданского кодекса и Устава судопроизводства; 1 января 1808 года Торговое уложение вошло в силу.

Оно состояло из пяти законов, объединенных в одну серию статей, и представляло собою лишь переработку ордонансов 1673 и 1681 годов, откуда многие статьи были перенесены в него с дословной точностью. Поэтому Торговое уложение устарело несравненно быстрее, чем остальные императорские кодексы; впрочем, это было неизбежно уже ввиду необычайно быстрого развития торговли и изменения ее характера. С 1817 года приходилось исправлять Торговое уложение — и исправлять часто. То же случилось и в странах, введших его у себя добровольно, как Греция и Испания, или принужденных ввести его у себя, как Италия, Голландия, Бельгия и Люксембург.

IV. Народное образование

Организация народного образования в начале Империи.

В момент установления Империи действовал закон от 11 флореаля X года (1 мая 1802 г.) о народном образовании. Этот закон упразднял старые центральные школы, созданные Конвентом, и устанавливал три степени обучения: низшую — начальные школы, устраиваемые коммунами, вторую — средние школы и лицеи, и высшую — специальные школы. Но если были определены основы, то на деле еще ничего не было организовано, и до основания Императорского университета (1808), которое открыло новую эру в истории народного просвещения во Франции, Наполеон неустанно работал над проведением в жизнь закона от 11 флореаля.

Для обучения правоведению до той поры не существовало никаких школ. Закон 11 флореаля уполномочивал правительство открыть десять специальных школ правоведения; но в XII году (1804) ни одна из них не была открыта. Только что был обнародован Гражданский кодекс, а для истолкования его не было назначено ни одного профессора. Первый консул поспешил восполнить этот пробел законом от 22 вантоза XII года (13 марта 1804 г.), за которым вскоре последовал императорский декрет от четвертого дополнительного дня (22 сентября) того же года. Эти два законодательных акта указали предмет преподавания, определили продолжительность обучения, установили ученые степени, форму и содержание экзаменов, наконец, организовали управление школами. Всюду в этой системе дает себя чувствовать недоверчивый и властный дух императора. В школах правоведения должно быть преподаваемо только то, что строго необходимо для практических потребностей: “французское гражданское право в порядке, установленном Гражданским кодексом, римское право в его отношениях к французскому, уголовное законодательство и судопроизводство гражданское и уголовное, французское государственное право и гражданское право в его отношении к государственному управлению”. “Чистой и самодовлеющей науке здесь не было места” (Лиар). Что касается административного устройства школ правоведения, то в состав каждой школы входило пять профессоров и два помощника, назначаемых императором после публичного конкурса, дававшего право не на занятие вакантной кафедры, а только на то, чтобы быть предложенным на выбор правительства. Один из профессоров заведовал школою под именем директора; он назначался на три года. При нем состоял главный секретарь, также назначаемый императором. Сверх того, школа состояла под надзором генерального инспектора, административного бюро и дисциплинарного совета. Всю эту регламентацию можно охарактеризовать немногими словами: новые школы были подчинены военному режиму. Впрочем, слушатели набирались довольно быстро: в 1807 году их было уже 2000.

Существовавшие медицинские и фармацевтические школы были сохранены. В этой области Империя ограничилась учреждением наряду со степенью доктора, даваемой школами, звания санитарного чиновника (officier de sante), которое присуждалось в каждом департаменте особым жюри; кроме того, была установлена двоякая форма фармацевтического диплома: диплом первого разряда, даваемый школами, позволял практиковать на всем протяжении Империи; диплом второго разряда, присуждаемый специальными жюри, давал право практиковать лишь в одном департаменте. Музей естественной истории был сохранен без изменений. Политехническая школа превратилась в интернат или, вернее, в казарму, подчиненную военному режиму. Курсы живых восточных языков были сохранены. Коллеж де Франс (College de France) продолжал процветать. Для нужд высшего богословского образования, о котором закон X года умалчивал, были устроены в 1805 и 1806 годах католические семинарии и протестантские академии.

Среднее образование давали лицеи и средние школы. Лицеи представляли собою казенные заведения, и число их было невелико; по закону на каждый округ апелляционного суда полагался один лицей. Во главе лицея стояло административное бюро, состоявшее, кроме директора, из городского мэра, префекта департамента и двух членов апелляционного суда. В программе лицеев преобладали точные науки; словесные стояли на заднем плане, сообразно духу времени, хотя все же им было уделено здесь больше места, чем в прежних центральных школах. В этом отношении лицеи являлись известным прогрессом. Средние школы были не казенными, а общественными или частными учебными заведениями; учебная программа их была сходна с лицейской, но она была несколько сокращена сравнительно с лицейской программой.

Организация начального обучения была всецело предоставлена коммунам под надзором супрефектов. Каждая коммуна или группа коммун должна была иметь свою школу. Выбор преподавателей принадлежал, как и раньше, мэрам и муниципальным советам. В этом пункте закон 11 флореаля сохранял автономию коммун.

Основание императорского Университета.

Описанная сейчас организация народного просвещения не удовлетворяла Наполеона: она была еще недостаточно сконцентрирована. Преподавательский персонал не был слит в одну корпорацию, и члены его оставались независимыми друг от друга. Наполеон решил создать настоящую гражданскую педагогическую корпорацию совсем нового рода, которой он предполагал дать и доктрину, и устав, и начальника. Устройство этой корпорации было в принципе решено законом от 10 мая 1806 года, который отсрочивал окончательную ее организацию до 1810 года. Но император спешил: в 1808 году был создан особым декретом (от 17 марта) Императорский университет. С основанием этого университета должен был осуществиться тип государства, возглавляющего дело преподавания, что и было идеалом Наполеона. Университет должен был сочетать единство теории с единством практики и, являясь монополистом в преподавании, направлять все усилия на моральную поддержку государства. Этим обусловлены были известные обязательства, возложенные на университетских профессоров; так, основами их преподавания должны были являться “правила католической религии, верность императору и императорской монархии, на которых покоится народное благополучие, и Наполеоновской династии, хранительнице единства Франции и всех либеральных идей, провозглашенных конституцией”. С этой же целью профессорам предписывалось при исполнении своих обязанностей подчиняться “статутам педагогической корпорации, которые имеют целью установить единообразие в преподавании и стремятся воспитать для государства граждан, преданных своей вере, своему государю, своему отечеству и своей семье” (декрет 1808 г.). Эти предначертания вытекали, очевидно, не из надобности науки, а из политических соображений.

По уставу 1808 года во главе императорского Университета стояли великий магистр (grand maitre) [Этот старинный термин также означает: главный начальник, главный хозяин. — Прим. ред.] и университетский совет, “обсуждающие наиболее важные дела и имеющие попечение обо всех средствах к улучшению обучения”. Далее шли канцлер и казначей, старшие и младшие инспектора, затем директора и профессора специальных школ, директора, цензоры и профессора лицеев, директора и профессора коллежей, репетиторы и адъюнкты; все эти должностные лица были в строго иерархическом порядке подчинены великому магистру, и каждое из них имело свою специальную функцию и, так сказать, свой порядковый номер в этой громадной корпорации, с правильным продвижением по службе, как у армейских офицеров. Эта последняя идея исходила от Наполеона. Исключение составляли только специальные школы, где кафедры замещались конкурсным порядком. Университет, единый для всей Империи, был разделен на округа, называемые академиями. В районе каждого апелляционного суда существовала академия; во главе ее стояли ректор и академический совет.

Преподавание в Университете.

Университет охватывал все учебные заведения, как общественные, так и частные: “Вне его и без разрешения его главы не могла быть устроена ни одна школа”. Общественные учебные заведения учреждались и управлялись Университетом, частные открывались с его разрешения и контролировались им. Музей и Коллеж де Франс были в виде исключения изъяты из его ведения. Все эти учебные заведения по-прежнему делились на три категории: высшего, среднего и начального образования.

В области высшего образования на первом плане стояли факультеты. Их было пять видов: богословские (католические и протестантские), юридические, медицинские, физико-математические и словесные. При новой организации народного просвещения юридические и медицинские факультеты являлись теми же старыми специальными школами, лишь под другим наименованием. Напротив, физико-математические и словесные факультеты представляли собою совершенно новые органы, предназначенные почти исключительно для присуждения ученых степеней, вследствие чего их роль, естественно, была скромной. В Париже в их штат входили, кроме лицейских профессоров, некоторые профессора Коллеж де Франс, Музея и Политехнической школы; но в провинции их штаты формировались почти исключительно из профессоров местного лицея. Отдельные факультеты представляли собою совершенно независимые корпорации; теперь они не были сгруппированы, как прежде, в областные университеты. Таким образом, Империя только распространила на университетское преподавание систему специальных школ; возможность другой организации высшего образования не представлялась уму Наполеона.

Напротив, средняя школа должна была, по его мысли, давать общее образование и готовить молодых людей, сообразно их вкусам, к вступлению затем в одну из специальных школ. Органами этого общего образования являлись лицеи и разрешенные правительством коллежи, программа которых также носила утилитарный характер. В видах пополнения профессорского персонала был основан в Париже Нормальный пансион, рассчитанный на триста воспитанников; из него возникла позднее Высшая нормальная школа.

Что касается начальных школ, то декрет 1808 года, подчинив их Университету, тем самым связал их с центром. Великий магистр был обязан следить за подбором учителей.

Для облегчения этого подбора декрет предписывал открыть “при каждой академии, в лицеях и коллежах по одному или по нескольку нормальных классов, предназначенных для подготовки учителей начальных школ”. Декрет присовокупил, что монахи конгрегации “Братья христианских школ” “должны быть уполномочиваемы на открытие школ и поощряемы великим магистром, которому принадлежит надзор над их школами”, и что их настоятели могут быть членами Университета.

Пространный декрет от 15 ноября 1811 года об университетском управлении определил внутреннее устройство Университета, дал ему юрисдикцию и установил источники его доходов, словом — завершил его организацию все в том же духе строгой централизации. По мысли Наполеона, “Университет должен быть прежде всего орудием правительства” (Лиар). Это и был органический недостаток Университета, обрекший его на гибель в тот день, когда исчезло согласие между духом, царившим в нем, и настроением общества.