УКАЗАНИЯ НАШИХ ПАЛОМНИКОВ-ПИСАТЕЛЕЙ НА
ДУХОВНЫЕ И МАТЕРИАЛЬНЫЕ НУЖДЫ РУССКИХ
ПОКЛОННИКОВ.
Печатано по распоряжению Министерства Народного Просвещения. 1862 г.
Путешествия Русских людей на поклонение св. местам востока в Константинополь, на Афонскую гору и в Палестину, как можно полагать, начались вслед за просвещением Poccии христианскою верою, и можно сказать утвердительно, со времени насаждения в нашем отечестве жизни иноческой, ибо по летописным сказаниям известно, что первоначальник ея пр. Антоний Печерский, двукратно был на св. Афонской горе прежде чем основал разсадник Русскаго иночества, — обитель Киевопечерскую.
По тем же самым причинам, по которым не было оппсания св. месть в церковной письменности в первые три века христианства, нет их и в церкви Русской в течении первых трех столетий ея существования. Но уже в XII веке появилось у нас первое по времени, и одно из лучших по своему внутреннему достоинству, оппсание св. мест Палестинских Нестора Русских паломников — игумена Даниила; за сим следует сказание о путешествии в Иерусалим, в конце того же столетия, Полоцкой княгини св. Евфросиньи в XIV стол. имеем одно описание св. мест (1), в XV два (2), в ХVI одно (3), XVII три (4), в XVIII три (5); в самом начале текущаго столета одно (6), и наконец, начиная с «Путешествия к св. местам в 1830 году А. С. Норова «появляется целый ряд описаний разнаго достоинства.
Лучшия описания св. мест из написанных до текущаго столетия, как и следовало, ожидать, принадлежат инокам: игумену Даниилу, паломнику XII века, и Саровскому имеромонаху Мелетию, посетившему св. места въ 1793 и 1794 годах.
Книга игумена Даниила, наз. Странник, долго служила для наших паломников тем же, чем Несторова летопись для историков; ее переписывали, сокращали и дополняли своими замечаниями многие его последователи; древнейший известный сппсок Даниилова «Странника» относится к XV веку, а большая часть встречается в сборниках XVI и XVII столетий.
Пробывши в Иерусалиме 16 месяцев, чтоб осмотреть подробно все святые места, «по тиху людскому» (7), то есть, по окончании поклонническаго периода (заключающегося Фоминою неделею), Русский игумен имел в это время постоянное пребывание в метохии (подворьи) монастыря св. Саввы, следовательно по объяснению последующих паломников, в том же самом Архангельском монастыре, который до селе служит одним из приютов Русских поклонников, и преимущественно духовнаго чина. В уютной и лапообразной церкви этого монастыря, восстановленной (по словамъ паломника XVI века Трифона Коробейникова) сарами Русскаго царя Иоанна Васильевича Грознаго (в ней есть и придел во имя ангела царева св. Иоанна Предтечи), с водворения в Иepyсалиме духовной миссии в 1857 году, ежедневно совершается для Русских богомольцев служба на их родном языке. Так неизменны обычаи Палестинские! Данниил, как благочестивый инок, предаваясь всецело той духовной мысли, которая привела его на поклонение св. местам, мало думал, а потому и мало писал о трудах и лишениях путных; главною его заботою было: «добре испытати и видети вся святая «места во граде и вне града» (8).
Даниил посетил св. землю около 1115 года, в то время, как Иерусалим был во владении крестоносцев, и им управлял один из их предводителей, Балдуин I, брат Готфрида, с титулом «Иepycaлимскаго Короля». Для нашего предмета особенно важно замечаше Даниила, что он приходил на поклонение св. Гробу не один, а с дружиною, и нашел там довольно «Русских сынов», а между ними несколько Новгородцев и Киевлян, из которых некоторых называет по именам: Седеслав Иванкович, Гордислав Михайлович, два Кашкича, и «иные мнози» (9). И так, благодаря Даниилу, мы имеем несомненное свидетельство, что уже в начале ХII века «мнози сынове земли Русской» посещали св. места, для поклонения им, и из этого необходимо заключить, что пути в эти места стали известны Русским задолго прежде, а следовательно, что странствования в Палестину вошли у нас в обычай вместе с принятием христианской веры, от Греков же.
Но не раз упоминает Даниил и об опасностях, сопряженных с странствованием по св. местам Палестины. Так например, о пути из Иерусалима в Назарет он замечает: «путь тот тяжек вельми, и непроходен, и тесен, ту бо погании Сарацины мнози сидят в горах тех (Назаретских) и по полю тому (по равнине Эздрелонской) сидят многи селы Срацынские, и те из гор и из сел тех страшных выходят и избивают странных. Беднож (т.е.трудно) минути путем тем в мале дружине, но со многою дружиною без страха мочно проити» (10). Берега Иорданские и при нем, так как и в настоящее время, не были совершенно безопасны: «есть тотъ путь (от Иерусалима до Иордана) тяжек и страшен вельми, и безводен: суть бо горы каменны и высоки вельми. Погании же мнози приходят и избивают христан в горах тех и в дебрх страшных» (11).
В путешествии к св. местам Сергиево-Троицкой Лавры иеродиакона Зосимы, въ 1420 году, уже по изгнании крестоносцев из Палестины, когда Иерусалим находился во власти Сарацинов, жалобы на опасности Палестинских путей усиливаются (12).
Tе же жалобы встречаем мы и в XVIII веке в сочинениии незабвеннаго паломника этого века, неутомимаго пешехода, 24 года странствовавшего по св. местам в Европы, Азии, Африки, Василия Григорьевича Барскаго, посетившаго Иерусалим в 1726 году (13), который красноречиво разсказывает о том, как Палестинские Арабы-мусульмане притесняли и грабили поклонников.
Не смотря на то, что в промежутке времени, протекшем от путешествия Барскаго до посещения св. града другим Русским паломником того же столетия, Саровской пустыни иеромонахом Мелетием, Турецкая кичливость была смирена многими одержанными над ними Русскими войсками победами, положеше Русских поклонников в Палестине от сего не улучшилось; при неимении ближайшаго покровительства своей нацональной власти, они по прежнему были предоставлены своеволию туземных властей, не обращавшихъ большаго внимания на предстательство за них Греческаго духовенства. По свидетельству Мелетия наши поклонники получили тогда только одно облегчение: в силу восьмой статьи заключенная между Poccиeю и Портою, в 1774 г., Кучук-Кайнарджийскаго трактата, Российским подданным был обезпечен невозбранный и безпошлинный вход в храм св. Гроба.
Разсказ Барскаго (1723 года) об опасностях пути из Яффы в Иерусалим подтверждается в путешествии Калужских дворян Вешняковых, посетивших Иерусалим в 1805 году, значить почти спустя целое столетие после Барскаго.
Из путешествия братьев Вешняковых, видно, что Pyccкиe поклонники и в самом Иерусалиме не были совершенно обезпечены от личных обид и оскорблений, если не имели при себе Турецкаго проводника. Так однажды, осматривая развалины церкви Иоакима и Анны, в сопровождении постоянно проживавшаго в пaтpиаpхии Русскаго иеромонаха Арсения, по выходе из оной на улицу, Вешняковы внезапно были окружены Арабскими мальчишками, с большими в руках кинжалами, махая которыми, они заграждали им путь. По их же разсказу, во время путешествия на Иордан, Арабские проводники обижали поклонников: между прочимъ отнимали у них набранную в Иордане воду, и выпивали ее; «оторвали, жалуются они, от седла и нашу кожаную матару, и выпив воду, порожнюю назад отдали. Воду в бутылках сохранили мы при сем через то, что по наставлешю людей, бывавших на Иордане, скрывали под платьем» (14). В этом же путешествии встрчаем подробный и любопытный разсказ, каким притеснениям подверглись Русские и вообще православные поклонники, в их время, при возвращении из Иерусалима, по случаю неприязненных отношений между собою пашей Дамасскаго (к области котораго принадлежит Иерусалим) и Яффскаго, из которых первый, желая лишить Яффскаго пашу значительнаго дохода от пребывания и отправления поклонников, старался изменить обычный путь поклонников и направлять их не через Яффу, а через Самарию в Акру и Бейрут.
Если присоединить к ряду этих свидътельств разсказ А.С. Норова, автора: «Путешествия к св. местам, в 1830 г.», как и он на пути в Иерусалим, проезжая мимо селения Абу-гош, только благодаря своей настойчивости, избавился от платы кафара (обычной пошлины) сильному шейху, издавна мало уважавшему султанские фирманы (15),— тогда становится еще более очевидным, что Русские поклонники св. земли чрезвычайно нуждались в покровительстве своей национальной власти во время пребывания в Иерусалиме.
Назначение в Яффу вице-консула из Греков, как показали последствия, не вполне вознаграждало упомянутый выше недостаток, и только с назначешем в 1858 году в Иерусалим, по примеру других Европейских держав, отдельнаго консула и притом из природных Русских, внушив уважение к Русскому имени, обезпечило вполне личныя права наших поклонников и обезопасило их совершенно от всех описанных выше неудовольствий; а их, как видим из разсказа Вешняковых, не сильно было отвратить Греческое духовенство, под исключительным влиянием котораго находились доселе наши поклонники.
Относительно неудобств и лишений разнаго рода, с которыми был сопряжен подвиг Русских: поклонников, особенно для простолюдинов, мы хотя и не встречаем пoдpoбныx сведений у описателей св. мест, — отчасти потому, что лучшия описания прежняго времени, как мы уже заметили, принадлежат инокам, а они, по силе своего обета, и будучи всецело проникнуты религиозным одушевлением, естественно всего менее обращали внимание на трудности и лишения поклонническаго быта; но за то у поклонников из лиц светскаго звания встречаются некоторыя замечания, из которых легка догадаться в чем именно состояли эти лишения, справедливо обратившия на себя в настоящее время внимание правительства, и какого они были свойства. При этом надобно отдать справедливость нашим паломникам-писателям, что эти краткие замечания, которыя приличнее назвать намеками, проникнуты духом снисходительности и строгаго внимания к местным причинам, их произведшим.
Так например, братья Вешняковы, говоря о Греческом духовенстве, гостеприимству котораго исключительно были предоставлены Русские поклонники до настоящаго времени, и отдавая им должную справедливость относительно благонравия, как в поведении, так и в одежде, замечают: «неограниченно корыстолюбивая оттоманская власть довезла их великими поборами до того, что монастыри, в которых помещены поклонники, отдаются по необходимости на откуп....»
Все путешественники согласно описываютъ подробности приема, делаемаго нашим поклонникам в Иерусалиме, а обычаи Палестинские так неизменны, что прием этот оставался в главных чертах своих точно таким же и в первый год водворения в Иерусалиме Русской духовной миссии в 1858 году; необходимыя изменения произошли в оном лишь при посредстве нашего консула, вследствие учреждения собственно Русских приютов в св. граде.
Заимствуем для наших читателей описание сего приема из путешествия тех же братьев Вешняковых, как кратчайшее и по простоте и искренности своего изложения более замечательное: «И так мы», пишут они, «при чувствовании неизъяснимой радости, въехали в Иepyсалим 3-го февраля, в 3 часа пополудни, великими воротами Давыдовыми (16), находящимися близ дома Давыдова преобращеннаго за несколько веков в арсенал; внутри ворот Давыдовых стояло много караульных Арабов, на стенах же висело их разное воинское оружие. Проехав две улицы между каменными домами, приблизились к патриаршему с правой стороны монастырю, ворота коего были отворены; во внутренности монастырских оных ворот сидели многие из магометан Арабы, одетые в парадное зеленое платье; их называютъ есакчи, т. е. караульные, которые охраняют дом патриарший и содержатся на коште и жалованье патриарха Иерусалимскаго; сверх того он муфтию и муселиму, то есть, коменданту, дает за охранение сумму не малую денег.
В монастыре встретилъ нас мерхаджи, монах, разумеющей многие языки, определенный для встречи путешественников, поздравял с благополучным прибытием и красноречиво приветствовал на разных языках. Извощики наши Арабы отвязали от седел наше дорожное имущество, а послушники монастырские, забрав оное, понесли в палату, продолговатую, устланную коврами и подушками раскладенными около стен, в коей разместились мы для своего пребывания; после сего поднесли нам по чарке водки и разных на закуску сушеных плодов, потом кофе. По наступлении в скорости вечера и зажжеши свеч позвал нас тот же престарелый мерхаджи в трапезу к ужину. Здесь на столах мраморных, белых как снег, и без скатертей, поставлено уже было довольно пищи, состоявшей большею частию из сарачинскаго пшена с коровьим маслом, яиц, сыров и плодов; мяса же и рыбы не было. На руки всем подавали полотенца; посуда вся из красной меди, кругом вся полуженная. Водку и старыя крепкия вина подносили серебряннымн ковшичками безпрестанно. Во время ужина входили в трапезу также и apxиереи и приветствовали: ористе хаджи, т. е. извольте, пожалуйте богомольцы, потчивали и угощали изобильно.
По окончании ужина возвратились мы в свое место и легли спать; «сон наш не продолжался более трех часов, потому что в 1-м часу по полуночи начали бить в доску; мерхаджи пршел разбудил нас и объявил, чтобы мы шли в патриаршую церковь Царя Константина и матери его Елены, слушать утреню. По приходе в оную увидели мы стоявших в своих местах по старшинству ариепископа Кирилла, епитропа или наместника патриаршего, а сам патриарх Анфим пребывание имел в Константинополе; прочие же пять из других епархий, попеременно здесь живушие для управления дел, касающихся до Иерусалимской патриархии, потому что-здесь святейший синод, а в епархиях их управляют викарии; из них один был митрополит. «Патриаршая церковь не велика, но украшена великолепно: местные образа покрыты, кроме лиц, серебром позлащенным; иконостас, клиросы и патриаршая кафедра или престол искусственно из ореховаго дерева сделаны, и все украшено перламутром и костьми слоновыми; пол из разноцветных мраморов, испещрен весьма изрядно; также люстры и лампады украшают сей храм. На служившем apxиepee и прочем духовенстве блистала золотая парча.
По окончании утрени и прикладывания потом поклонников к св. иконам, роздали Греческие монахи всем нам по немалой свече из белаго воска и водили нас по другим церквам патриаршаго дома; наконец ввели в пространную палату, в которой разставлены многия скамьи с подушками и покрытая зеленым сукном. Здесь всех мужчин, женщин и малолетних посадили; после чего пришедшие епитроп и apxиерей возсели на особенных диванах по старшинству епархий, в присутствии коих угощали нас водкою и кофеем с сухарями; по угощении и отведении потом женщин и малолетних в назначенную для пребывания нашего палату, началось омовение ног путешествующих; около шести человек иеромонахов и иеродиаконов принесли кувшины медные с теплою водою, таз, мыло и полотенце. Мы разулись; а они омывали и отирали ноги поклонникам, которым предлежало целовать их головы, покрытыя камилавками. Таковое духовных лиц смирение произвело в нас умилительныя чувствования.
По окончании сего церемониальнаго обряда пошли деспоты или владыки в особенный зал, в коем бывают их заседания; после сего позвали к нам и женщин, а потом призывали поклонников по одному и по два к заседавшим владыкам, где спрашивали об их именах и их родителей, живых или умерших, и записывали в синодик. За каждое записанное имя должно было платить на искупление Божия гроба от магометан по 50 пиастров, то есть 30 рублей, или по крайней мере по 30 пиастров. Богатые, по соизволению своему, записывали многия живых и усопших имена, и давали по 500, по 1000 и более пиастров. А поклонник, отзывавшийся неимеющим денег, подвергался пред сим собранием выговорам и упрекам, представляя, что патриарший монастырь долженъ муфтию и прочим магометанам за него платить определенную с хаджей дань в немалом количестве, поелику ни единая душа младенца не можетъ обойтиться без сего. В противномъ случае, если епитроп за кого-нибудь откажется платить, таковаго тот час выгоняют из Иерусалима; но патриархи Иерусалимские по человеколюбию до сего поклонников не допускают; неимущих же, по обыкновению, 30 пиастров заплатит за квартиру и содержат себя пищею, особенно, или в Иерусалимских или в окрестных принадлежащих патриарху монастырях, дают ему хлеб, обыкновенно пшеничный, в довольном числе, и манжу, род каши из пшеничных круп, а иногда из сарачинскаго пшена, уваренную с маслом коровьим или деревянным, и другою приправою, а в воскресные дни сыр и прочее, за что должен исправлят послушание. Если кто трудолюбив и трезв, то таковой получает каждую субботу водку и 3 фунта, или око белаго вина, рыбы, сыру, яиц и обувь, называемую здесь паппуци. Ему предоставляется на волю и продавать свою порцию; примеченный же из таковых два или три раза пьяным, подвергается всяким непртятностям, чинимым ему Греческим духовенством, и лишается вышеобъявленной порции: ему дают тогда уже только один хлеб и манжу. «Иерусалимское духовенство», замечает при сем наш путешественник, «имеет довольныя причины требовать сообразной с обстоятельствами платы от каждаго поклонника, не исключая и тех, кои имеют фирманы Цареградсие. т. е. имянные султанские указы; при въезде нашем в Давыдовы врата были мы сами очевидцами, как находившиеся в разных местах военнослужащие Арабы нас пересчитывали и записывали, несмотря на убожества или фирманы султанские; им нужно число душ, за кое взыскивают деньги с патриарха» (17). «На другой день по прибытии нашем», продолжает Вешняков, «февраля 4 - числа, присланы были пополудни от муфтия в патриархию чиновные Арабы, которые брали с каждаго поклонника мужескаго и женскаго пола по 23 пиастра, а с малолетних половиною меньше, и давали тескере, то есть билеты с чернильными печатями, на маленьких лоскутках бумаги, для пропуска в храм Гроба Божия; мы показали им свой фирман; они прочитав его назад возвратили, и с нас ничего не требовали, но записали имена, для того, чтоб взыскать с монастыря деньги проив прочих хаджей (18).
Февраля 5-го числа сподобились мы придти ко вратам храма Гроба Господня, созданнаго св. царицею Еленою. Пришедшие многие из магометан Арабы с ключами, врата церковныя, запираемыя двумя замками, отперли и отпечатали; потом, вошед внутрь, сели на диване от левой стороны близ оных врат, и отбирая тескере и фирманы, пропускали поклонников, по входе коих, заперев и запечатав врата с наружной стороны, разошлись по своим местам.
По осмотрении многих мест (внутри храма) мерхаджи в полуденное время позвали нас в трапезу сего храма к обеду и угощали яствами и вином изобильно; после чего, отдохнув, поклонники продолжали осматривать св. места до тех пор, пока позвали нас к ужину, по окончании коего указаны всем места для ночлега. Постели состояли из набитых хлопчатою бумагою тюфяков и подушек, покрытых коврами.
На 5 число февраля, в два часа пополуночи, Греческие иноки начали бить в деревянную доску, Армяне зазвучали медными тарелками; а потом, как у сих, так и у Римлян, Коптов и Сирян началась утренняя служба, и у всех на своих престолах.
Поутру рано, пришедшие Арабы отперли и отворили великия врата; тогда собралось к литургии множество народа разных исповеданий по окончании коей позвали нас в патриархию, где поселе трапезы нам объявили, чтобы мы избрали для себя квартиры в других монастырях, принадлежащих греческому патриархату, в самом Иерусалиме, коих считается 11 мужских и 2 женских. Игумену монастыря должен каждый человек заплатить, как выше сказано, 30 пиастров (18 руб. ассигн. по тогдашнему курсу), сколько бы впрочем он времени ни прожил. Между епитропом, муфтием и муселимом постановлено, чтобы поклонникам не позволять жить нигде, кроме одних монастырей, отдаваемых от епитропа на откуп тем из иepoмонахов, кто больше обяжется вносит в патриархию денег.
После сего разошлись поклонники для приискания для себя в монастырях жилища.
Нам понравилось неподалеку от патриархии место в монастыре св. чудотворца Николая (19), в который мы, забрав свое имущество из патриархии, и переселились.
Игумен пригласил нас того же дня к своему ужину, и мы тогда же заплатили ему трое 90 пиастров (20).
В каждом монастыре живет только один игумен с двумя или одним послушником, из Греков. Ежедневная в монастырских церквах служба исправляется Арабскими приходскими священниками, по Гречески или на их языке, а на крылосах читают и поют по Гречески игумен и квартирующие поклонники из Греков. Иерусалимские монастыри весьма пространны; по триста и более человек с женами и детьми в одном помещаются».
К этому описании для полноты его необходимо присоединить общее замечание о поклоннических монастырях в Иepyсалиме: они состоят из жилых покоев большей или меньшей величины, расположенных в несколько ярусов, с непосредственными выходами на открытия площадки или террасы, главное назначение которых сток по ним в особыя систерны воды во время перидических дождей, для накопления запаса ея на остальное время года.
Сообразно условиям Палестинскаго климата и привычкам местных жителей келлии этих монастырей приспособлены единственно к защите от палящаго зноя, но не имея сеней, печей, деревявных полов, двойных рам и крепких дверей, вовсе не защищают или защищают весьма мало от дождя и сырости, имеющих столь вредное влияние на жителей севера, привыкших к сухим и теплым жилищам своей родины. Притом келлии эти далеко не все были снабжены даже предметами первой необходимости: нарами и матами (на каменные полы) или циновками. Размещение поклонников вообще зависело от большаго или меньшаго числа их, так что в одном году они размещались теснее, в другом просторнее. А при быстром увеличении числа поклонников, в последнее 20 летие, стали более и более обнаруживаться все неудобства помещения и жалобы на оныя усилились. Благоразумное правило не помещать в одном монастыре семейных людей с одинокими, при большом приливе поклонников, не всегда соблюдалось. Также не было определенныхъ правил более какого числа людей не помещать в каждой келлии, почему иногда к помещенным в начале и уже освоившимся с своим жилищем и приложеном в оном, внезапно присоединяли еще вновь прибывшых поклонников, им незнакомых, к явному неудовольствию прежде занявших келлию; а для того, чтобы иметь право на такое стеснение, положенную за помещете плату брали не с занимаемаго особами места, а с лица.
Все это в последнее время нередко подавало повод к недоумениям между хозяевами и гостями, и к ропоту со стороны последних; недоумения эти сами собою прекратились с заведением отдельных Русских приютов, и в особенности благоразумным правилом, установленным Русским консульством: не стеснять никого из своих поклонников в выбор помещения по прежнему в Греческих монастырях или во вновь заведенных приютах, оставляя за ними даже право однажды, в течении поклонническаго периода, перейти в Русский приют из монастырскаго помещения или наоборот.
Впрочем справедливость требует заметить, что местное Греческое духовенство, по духу любви и братолюбия, как свидетельствуют единодушно наши паломники писатели, делало с своей стороны все, что могло, для призрения наших поклонников и облегчения им священнаго подвига; замеченные же выше неудобства зависели более от того, что оно, не обладая достаточными средствами, не могло обратить исключительная внимания на одних наших поклонников, без нарушения справедливости как в отношении своих единоземцев Греков, так и в отношеши к другим единоплеменным нам и им собратам по вере: Болгарам, Сербам, Молдаванам и Валахам.
О духовных нуждах Русских богомольцев также встречаются краткия указания преимущественно в описаниях иноков. Так например иеромонах Мелетий пишет: «Исповедь Славянских людей, по несовершенному духовниками знанию их языка, очень темна, так что исповедающиеся, не зная Греческаго языка, духовника своего вовсе почти не понимает, так как и оный кающагося» (21).
Он же замечает, что в его время Русские поклонники более исповедывались у Русских же иеромонахов, которых один или двое постоянно проживали в патриархии, или у своих иеромонахов, из числа: поклонников.
В течении последняго 30-ти летия Pyccкие поклонники исповедывались большею частно у одного из патриарших наместников, пр. Meлетия, как единственнаго из Греческих лиц в Иерусалиме, могущаго понимать и объясняться по Русски о духовных предметах. Но это отнюдь не обычай или правило, как из сего заключили некоторые (22), а лишь исключение, в силу необходимости, ибо и в Греческой церкви, как и в нашей, вообще обязанность духовников принадлежит пресвитерам и особо на то учинеяным старцам — иеромонахам, каковы например в Иерусалимской церкви Саввинский Авва Иоасаф — духовник патриархии, покойный игумен святогробский Амвросий и старец же — иеромонах, духовник Крестнаго монастыря. Надеемся, что осушествление бывшаго при учреждении миссии предположения о назначении в оную особаго Русскаго старца-духовника окончательно удовлетворит этой духовной потребности наших поклонников, которая при ежегодно увеличивающемся числе их (в котором 2/3 бывает женщин) живо ощущается многими, желающими в св. град исповеди целой жизни, подробной, небоязненной, человеку при духовной опытности не имеющему иной власти, кроме «яже не от Mиpa сего».
Хотя у наших паломников-писателей и не встречается жалоб на недопущение к служению на св. местах, Русских духовных лиц во время пребывания их в св. град, но это было весьма редко, и потому нельзя не заметить, с каким удовольствием и благодарностью вспоминают наши паломники те редкие случаи, по поводу которых им случалось слышать богослужение на св. местах, на своем родном наречии, и это одно уже показывает, как давно ощущалась в наших богомольцах сия потребность, ныне заботливостью правительства вполне удовлетворенная.
Трудности и лишения, которым подвергались наши поклонники, увеличивались и незнанием местных наречий особенно опечаливала любознательных странников невозможность вполне удовлетворить своему благочестивому любопытству, при обозрении св. мест. Еще игумен Даниил замечает: «невозможно без вожа добра ходити и без языка добре испытати и видети всех св. мест», и к сему прибавляет: «и что у себя имех в руку худаго добытка, от того всем подавах ведящим добре вся святыя места во граде и вне града, да быша ми указали все добре» (23).
Есть достаточный причины предполагать, что наш игумен разумел, хотя отчасти, Греческий язык, что по счастию не было большою редкостью в древней Руси: его близкия отношения к Саввинскому старцу и путешествие вдвоем с ним, по св. местам Палестинским, причем, как выразился о нем сам Даниил: «книжный вельми муж сей, сказа ему вся, отъ святых книг испытав добре»; беседа наедине с Греческим ключарем гроба Господня, при взятии поставленнаго им на гроб кандили «от всея Русския земли» (24), и некоторыя другия места его «странника» утверждаютъ нас в этом предположении.
Но для людей незнающих языка и не нмевших, подобно Даниилу, возможности «расточать своего добытка», недостаток «добрых вожей» был весьма ощутителен.
Иеромонах Мелетий, который тоже, как видно из его описания, знал Еллинский язык, говорит, что в первую ночь по прпбытии их в Иерусалим, когда во время утрени, в патриаршей церкви св. Константина и Елены (во время чтения кафизм) повели их из патриархии вниз к дверям великой церкви, то при сем случай провожавшие их иepoдиакон говорил на Греческом языке поучение поклонникам. «Но», «замечает о. Мелетий, «cиe по содержание своему важное поучение, в котором изъясняются таинства искупления нашего, едва ли пятеро из семидесяти могли разуметь» (25). Тоже самое надобно разуметь и о изъяснениях, которыми сопровождалось поклоненье св. местам внутри храма. Впоследствии времени этот недостаток восполнился отчасти усердием нескольких Русских и Слявянских иноков, имевших постоянное жительство в патриархии и других иерусалимских монастырях. Греки, сознавая эту надобность и видя в том собственную пользу, оказывали таким монахам свою благосклонность. Братья Вешняковы разсказывают, что в их время (в 1805 году) было в Иерусалиме на постоянном жительстве три Русских инока, которые пользовались расположением епитропа и прочих духовных лиц. «Они», пишутъ наши паломники, «иногда незнающим Россиянам говорит по Гречески бывают переводчиками, и за удовольствие себе поставляют угощать своих соотечественяиков избыточественно. Подлинно, сии честнейшие иноки доставляют путешественникам немалую пользу; они подают им совет, чего должно остерегаться, показывают святыя, достопримечательныя места во внутренности и вне Иерусалима» (26).
Но служение это не было для них обязательным, и вообще, надобно заметить, что любознательность простых Русских поклонников до настоящаго времени, то есть до водворения в Иерусалиме Русской духовной миссии, для удовлетворения своего требовала расходов не для всех возможных, или они вынуждены были принимать на веру заимствованные друг от друга разсказы, часто лишенные здраваго смысла, в роде, сказаний об остатках библейскаго «сланаго столпа», будто недавно виденных кем то по ту сторону Мертваго моря; о дереве, на котором повесился Иуда, будто это тот самый теревинф, что высится ныне на горе Злаго совещания, близ развалин монастыря Св. Модеста; о находящемся в северной стене великой церкви отверстии, которое будто есть одно из отверстий ада, и если приложить к нему ухо, слышатся подземные стоны и вопли; о страхе в дому Давидовом, и иные тому подобные вымыслы. Кто не знает, что вымышленныя сказания и самовольныя прибавления не укрепляют веры в истину, а только, если можно так выразиться, заслоняют спасительный свет ея от глаз слабых в вере.
Мы твердо уверены, что просвещенное участие Русских иноков, составляющихъ Русскую духовную миссию во Иерусалиме, восполнить недостаток добрых вожей, и что они, уже заслужив в этом отношении похвалу от знатных посетителей св. мест, постараются еще более о том, чтобы заслужить довepиe и любовь «меньшой братии», ибо это и составляет их существенную обязанность.
Примечания.
(1) Новгородца Стефана около 1349 года.
(2) Троицко-Cepгиевской обители иеродиакона Зосимы в 1420 году и Московского гостя Василия в 1466 году.
(3) Московскаго купца Трифона Коробейнакова, в 1582 году.
(4) Казанца Baсилия Гагары, в 1634 году, строителя Троице-Сергия Богоявленского монастыря иеромонаха Арсения Суханова, в 1649 году, и Троицкаго (Сергиева) монастыря инока Ионы, в 1650 году.
(5) Bacилия Барскаго, в 1723 году; ззписки Сергея Плещеева, в 1770 году: Свровской пустыни иеромонаха Мелетия, в 1793 и 1794 годах.
(6) Калужских дворян братьев Вешняковых, в 1804 и 1805 годах.
(7) Путешествие Русских людей в чужия земля. Изд. 2-е 1837 года; ч. I: Путешествие игумена Даниила по святым местам в начале XII столетия. Bcе ссылки ва cиe путешествие будем делать по указанному изданию.
(8) Пут.Русск.люд.ч.I, стр 20
(9) Пут.Русск.люд.ч.I, стр 118
(10) Пут. Русск. под. ч. I, стр. 103.
(11) Там же, стр. 48.
(12) Пут. Русск. люд., стр. 47 и 48.
(13) Путеш. В. Барскаго стр. 183 и 184,
(14) Там же, стр. 143.
(15) Путешествие к св. местам в 1830 году. 5-е издание ч. I. стр. 197.
(16) У самых этих ворот строятся ныне возводимые Русские приюты.
(17) Хотя обстоятельства внешния с того времени и изменились значительно, но не уничтожилась необходимость для Греческаго духовенства платить Турецким властям ежегодные взносы под разными предлогами и наименованиями, но уже не с числа душ православных поклонников, приходящих ежегодно в св. град.
(18) Эта легкая пошлина лет 20 тому назад заменена определенною суммою, которую вносят ежегодно монастыри Греческий, Армянский и Латинский — стражам св. Гроба, за ежедневное в определенное время отверзение Bpaт храма и пропуск в него поклонников их исповдания, в сверх того назначена небольшая плата за отверзение врат не в положенное время, по каким-либо особым случаям, например, по просьбе знатных путешественников и т. п., при чем стражи получают, разумеется, бакшиш и от них самих.
(19) В последнее десятилетие Русские поклонники исключительно помещались: безсемейные в Архангельском, семейные в Георгиевском и Екатерининском, а женщины в феодоровском монастырях.
(20) В настоящее время за помещение в монастырях платят по 60 левов с человека, что составит по нынешнему курсу наших 3 руб. сер.
(21) Путешествие в Иерусалим Саровского иеромонаха Мелетия в 1793 и 1794 году, стр.283
(22) Записки паломника, стр. 152.
(23) Пут, Русск. люд. в чуж. земле. Ч. I стр. 20.
(24) Там, же, стр. 120.
(25) Путешествие в Иерусалим Саровскаго иepoмонаха Meлетия, стр. 84.
(26) Путевыя записки во св. град Иерусалим, стр.
|
