А.Г.Закржевский

(Санкт-Петербург)

Святейший Синод и русские архиереи в первые десятилетия существования «церковного правительства» в России.

Оп.: Нестор. - 2000. - №1. Номер страницы перед текста на странице.

A.G.Zakrzhevsky. The Holy Synod and Russian Church hierarches in the first half of the ХУШ century.

The subject of this study is the formation of the Church authorities in times, when secular authorities did not have a strict system of control over the Orthodox Church.

В 1700 году скончался патриарх Адриан. С его смертью закончился патриарший период в жизни церкви. Однако, для современников кончина патриарха не показалась водоразделом двух каких-либо эпох или периодов. Петр вряд ли предполагал тогда отменять патриаршество. Занятый прежде всего военными делами, царь не имел времени, чтобы найти подходящую кандидатуру на этот высокий пост. Совершенно понятно, что Петра не устраивал простой безмолвный исполнитель его воли, ему был необходим верный талантливый союзник. Однако, на этот момент Петр не видел среди представителей церковной иерархии лостойных кандидатов на патриаршество. Патриарший трон остался вакантным, а епархией патриарха назначался управлять местоблюститель. Им стал митрополит Рязанский Стефан Яворский. Ему вместе с собором архиереев и было поручено вершить церковные дела. Такое управление было явно временным, но до 1718 года у Петра не хватало времени, чтобы обратиться к проблемам церкви. Только после дел царевича Алексея и епископа Досифея Петр высказал желание реформировать управление церковью на основе коллегиальности. К 1721 году ближайший сторонник Петра Феофан Прокопович, тогда епископ Псковский, закончил составление Духовного регламента - документа, определившего существование Духовной коллегии.

Хотя в Регламенте ясно указывалось, что Духовная коллегия заменяла собой патриарха, власть ее была далека от патриаршей.

Н.И.Кедров (1886: 95) говорит о «равнопатриаршеской» власти Синода, следуя за Духовным Регламентом. На наш взгляд, го-

* Александр Геннадьевич Закржевский, кандидат исторических наук, преподаватель С.-Петербургской гимназии. © Закржевский А.Г., 2000.

264

раздо более справедливым следует признать мнения П.В.Верховского и А.В.Карташева (1992: 352) о том, что Синод не обладал властью патриарха и даже не задумывался Петром I как равный патриарху; царь явно хотел включить Духовную коллегию в систему уже созданных коллегий. На эту мысль нас наводят многочисленные факты. Во-первых, само название нового учреждения, во-вторых, сходный с другими коллегиями штат и названия должностей, в-третьих, принесение членами Духовной коллегии присяги, как это совершалось в других государственных учреждениях и, наконец, в-четвертых, общий порядок делопроизводства.

Эти же факты свидетельствуют нам о государственном характере нового высшего органа управления церковью. На то, что Духовная коллегия мыслилась своими создателями как чисто государственная структура по управлению церковью, указывает предполагаемый состав коллегиальных членов. Помимо духовных особ различных рангов в новое учреждение делалось возможным назначение и светских особ:

«...и от мирского чина присовокуплены будут к духовным честные и благоразумные особы» (Цит. по: Карташев 1992: 351).

Правда впоследствии от этого отказались. Даже в манифесте о создании нового «Соборного Правительства» говорится о том, что

«указов его слушать во всем, под великим за противление и ослушание наказанием против прочих Коллегий» (ПСЗ. Т. VI. № 3718. С. 314).

Но реформа, не воплотившись, сразу же претерпела изменения. 14 февраля 1721 года состоялось торжественное открытие нового органа. Уже на первом заседании «Духовного Коллегиума» были подняты вопросы о форме молитвенного поминовения нового коллегиального управления. Резолюция Петра переименовала Духовную коллегию в Святейший Правительствующий Синод, хотя

«термин "Синод" приходил Феофану на память раньше и употреблен им несколько раз в начале Духовного Регламента» (Верховской 1916: 498).

Это было далеко не простым переименованием. Святейший Синод явился новым органом власти. На это указывают многие подробности церковной реформы. Например, защищая свое положение перед Сенатом, Синод 15 марта 1721 года писал:

«И ныне... Духовное Правительство от прочих Коллегий отменно, равно как Сенат» (Цит по : Верховской 1916: 358).

Из приведенных слов видно, что сами члены Синода полагали, что еще недавно духовное правительство можно было равнять с другими государственными коллегиями.

Слова «Святейший» и «Правительствующий» являлись не простым звуком. Синод получил дополнительные полномочия и сразу поднялся из среды обычных коллегий (Верховской 1916: 498).

265

Кроме того, титул «Святейший» точно указывал на каноничность и высоту церковной власти. Но подобным простым прибавлением к Синоду можно только указать на легитимный характер нового управления, но никак не получить его. Поэтому сама логика развития реформы толкала Петра I обратиться к патриархам на Востоке с просьбой признать Синод, что и состоялось 30 сентября 1721 года.

Новая форма церковного управления была создана без совета с церковью лишь волей абсолютного монарха. Верховная власть ставила церковников перед свершившимся фактом. Подписи многих духовных особ, собираемые в течение семи месяцев Семеном Давыдовым и архимандритом Антонием вряд ли можно считать утверждением или согласием с реформой. Указ Сената 9 марта 1720 года, данный Давыдову, предписывал духовенству, в том числе и архиереям, подписать проект Духовной коллегии безропотно и покорно:

«...Предложить им указом Царского Величества, чтобы они, выслушав оной, подписали руками своими...» (Цит. по: Карташев 1992: 349).

Сбор подписей скорее имел не утвердительное значение, а ознакомительное. Духовенство по всей России должно было принять к сведению и знать высочайшую волю.

Синодальная реформа в первую очередь затронула епископат, который первым среди духовенства должен был иметь дело с новой формой управления и приспосабливаться к ней. Логично было бы думать, что после учреждения Синода с его коллегиальностью власть архиереев возрастет, и епископат станет более самостоятелен в своих решениях. Но этого не происходит. Наоборот, власть архиерея в своих епархиях фактически уменьшается. Почему? патриарх отличается от любого епископа лишь своими административными полномочиями, его епископская юрисдикция по большей части ограничена пределами патриаршей области. Его патриаршие привилегии действуют только тогда, когда дело касается всей церкви. К тому же отдельные прерогативы патриархов традиционно исходили из того, что они являются епископами столичных или значительнейших городов, таким образом все равно при рассмотрении преимуществ патриаршего титула мы возвращаемся к территориальному признаку.

Синод как коллегиальный, точнее коллективный, орган был лишен территориальных привилегий. Его преимущества и власть вцеркви исходили из желаний верховной государственной власти. Существование Синодальной области необходимо рассматривать как рудимент патриаршего строя. Синод управлял подведомственной ему территорией формально, фактически дела там вершили назначенные к управлению архиереи. Надо отметить, что управление Синодальной области представляло большую проблему. Особенно это касалось посвящений в священный сан. Синод уже 17 апреля 1721 года предписал отсылать став-

266

ленников бывшей Патриаршей области для посвящения к архиереям других епархий (ПСП. Т.1. № 59. С.84). Несколько позднее Синод привлек к делу обеспечения священнослужителями Синодальной области находившихся в Москве иностранных православных архиереев, позволив им совершать необходимые рукоположения и собирать со ставленников определенную сумму в свою пользу (ПСП. Т.1. № 63. С.90). Однако, все эти меры были временными и не решали данную проблему, а лишь ослабили ее остроту. Видимо, Синод тяготился управлением бьшшей патриаршей епархией, но боялся или же просто не желал что-либо менять в территориальном строе церкви. Лишь в царствование Елизаветы в 1742 году начался процесс выделения новых епархий из патриаршей области. Толчком к такому решению, вероятно, послужило знаменитое письмо Амвросия Юшкевича и Арсения Мациевича. Сначала была образована Московская епархия, а в дальнейшем (в 1744 году) из ее состава выделились Владимирская, Переславская и Костромская епархии.

Синод, возникший в 1721 году был совершенно новым органом, неизвестным для русского общества. Должно было пройти время прежде чем Синод достаточно прочно врос в систему административных церковных отношений. Этот процесс прошел бы гораздо быстрее, если бы были четко определены полномочия самого Синода. Духовный регламент конкретно не определил функции и полномочия ни епископов, в него входящих, ни обер-прокурора (Поспеловский 1996: 137). Духовный регламент определял полномочия «Духовной Коллегии» очень расплывчато и нечетко. Именно архиереи первые столкнулись с необходимостью «привыкать» к Синоду, учиться строить с ним взаимоотношения. Архиереи должны были сами для себя опытном путем определять в каких случаях писать в Синод, а в каких решать дело на местах своей властью. Поэтому дела Синода пестрят типичными резолюциями такого же типа, который был дан в царствование Анны Иоанновны Псковскому архиепископу Варлааму Леницкому на его прошение о зачислении в солдаты бывшего «шкомника» Григория Соловецкого. Соловецкий, который должен был идти в солдаты, дал за себя отступного в размере 200 рублей, но Варлаам, обращаясь в Синод, настаивал на призвании Соловецкого в солдаты. Псковского владыку одернули, поскольку деньги для государства были важнее, а епископу напомнили:

«не утруждать Святейший Синод делами, на решение которых есть точные указания Святейшего Синода» (ПСП. Т.9. № 3110. С. 540-541).

Отсутствие точных указаний в Регламенте о компетенции Синода создавало постоянную проблему как для архиереев, так и для самого Синода, который должен был постоянно иметь дело с совершенно ненужной бумажной волокитой и время от времени давать разъяснения на места по поводу своей компетенции. Конечно, большинство «ошибок» архиереи делали на первых порах, в течение нескольких первых лет после учреждение Синода. Поначалу приходилось разъяснять архиереям, что же такое Синод.

267

Так, 8 марта 1721 года появилось разъяснение митрополиту Саре-кому Игнатию Смоле значения и власти Святейшего Синода. Игнатий просил точных указаний о порученном ему в царском указе управлении Патриаршей областью (ПСП. Т. 1. № 27. С. 44). Святейший Синод постановил:

«прежде бывшаго Патриарша Духовного Приказу и впредь прилучающиеся патриаршей области духовные дела ведать и управлять достойной тому духовной персоне, которая Правительствующим Духовным Синодом усмотрена и определена будет, и то управление чинить по инструкции, какова от оного Синода дается; а важные делауправлять с ведома преосвященного Игнатия митрополита Сарского и Подонского, а которые дела и ему архиерею недоуметелныя (?) будут, о тех присылать доношения в ПравительствующийДуховньш Синод» (ПСП. Т.1.№27. С. 45).

Как можно убедиться из приведенной цитаты, ни о каких разъяснениях нет и речи. Наоборот, Синод даже запутывает управление, поскольку «духовная персона», назначаемая Синодом и подчиняющаяся ему, должна сноситься по неизвестно каким «важным» делам с архиереем другой епархии, который не имеет канонической власти над этой персоной. Но, обращаясь в Синод за разъяснениями, Игнатий и не мог не получить формальную отписку, поскольку Синод сам не мог сказать ничего конкретно о своей компетенции. Эта компетенция определялась в ходе практической деятельности. Должно было пройти некоторое время, прежде чем архиереи перестали делать при сношениях с Синодом подобные ошибки, как, например, митрополит Тверской Сильвестр, который по ординарному финансовому вопросу прислал сведения в Синод не доношением, как того требовали и Генеральный регламент, и принципы бюрократического делопроизводства, а ведением. Сильвестру было поставлено это на вид под угрозой «подвергнуться взысканию» (ПСП. Т. 1. № 302. С. 354-355).

Несколько позднее грозное предупреждение о составлении доно-шений в Синод по форме было послано и архиепископу Георгию Дашкову в Ростов. Доношения Ростовского архиерея были признаны «неучтивыми», ибо в них не оказывалось должного уважения к Святейшему Синоду как к духовному правительству. Интересно, что синодское постановление было обращено не только к Георгию Дашкову, но и ко всем епископам, которые не только по невежеству, но и

«от предпринятого себе гордого нрава достойной Св. Синоду чести,,, не отдают невзирая на то, что патриаршая власть дана» (ПСП. Т. 2. № 368. С. 22).

Думается, что пренебрежительное отношение к Синоду было свойственно большинству иерархов, которые не теряли надежды на временный характер подобной формы церковного управления, а Синод от этого страдал своеобразным «комплексом неполноценности». Видимо/именно это является одной из основных причин того, что Синод чрезвычайно редко отказывался от своих полномочий в пользу епископов. Так, в первые годы синодальной власти про-

268

изошел рост числа ставропигиальных монастырей и монастырей, куда епархиальные архиереи не могли без согласования с Синодом назначать настоятелей. Например, к числу таковых монастырей в XVIII стали относится Спасо-Ярославский (Ярославль), Бизюков (Смоленская епархия), Иосифо-Волоцкий (в XVIII веке -Переславская епархия). Интересна мотивация подобных действий Синода. В 1753 году Синод запретил Переславскому архиепископу Серапиону назначать настоятелей главнейших монастырей епархии (Иосифо-Волоцкий, Никитский, Данилово-Пере-славский) без «соизволения Святейшего Синода», оправдывая это тем, что

«...Святейший Синод ко определению в настоятели имеет честных достойных и заслуженных людей» (Российский Государственный Исторический Архив (далее - РГИА). Ф. 796. Оп. 34. Д. 131. Л. 2).

Но уже к концу 40-х годов таких монастырей набралось значительное число, что затрудняло управление, и начался обратный процесс возвращения монастырей в юрисдикцию местных епископов. «Первой ласточкой» в этом деле стало переподчинение в 1749 году приписных монастырей «Синодального дома» архиереям вновь образованных в 40-х годах епархий из земель бывшей Патриаршей области (ПСП (Царств. Елизаветы). Т. 3. № 1134. С. 225). Правда подобную довольно редкую щедрость Синода можно объяснить не только желанием избавиться от лишнего груза, но и стремлением усилить власть, а значит и авторитет епископов во вновь созданных епархиях. Но епископат еще долго относился к духовному правительству несколько снисходительно, постоянно нарушая принципы ведения делопроизводства, что нисколько не способствовало быстрому «вживлению» Синода в административную систему церкви и налаживанию нормальных рабочих отношений с епархиальными архиереями. Вероятно, этот «комплекс неполноценности» и настороженное отношение Синода к епископам явились причинами многих постановлений и резолюций Синода в течение всей первой половины XVIII века, в которых преобладают запретительные моменты. Так же Синод был вынужден постоянно напоминать иерархам о правильном ведении делопроизводства. Уже в 1727 году синодальные члены были вынуждены подтвердить указ 12 марта 1725 года о том, что архиереи подавали рапорты и доношения в Синод за собственноручной подписью (ПСП. Т. 6. № 2011. С. 72).

Так же Синод постоянно следил, чтобы епископы направляли свои доношения по трудноразрешимым вопросам обязательно с приложением собственного мнения. В 1733 году Лаврентий Горка, тгогда епископ Рязанский, прислал в Синод донос на архимандрита Аарона, который, по словам епископа, не бывал и не возглавлял богослужений в табельные и викториальные дни. Лаврентий просил синодального рассмотрения этого дела,

269

«понеже в епархии Рязанской таковых примеров не обретаем и о таком деле решения чинить сами собою не можем и не умеем... и впредь в таковых случаях как нам поступать прошу наставления» (РГИА. Ф. 796. Оп. 14. Д. 249 Л. 2 об).

Синод порекомендовал епископу отослать копию дела в Тайную канцелярию, но предупредил владыку, чтобы

«впредь его преосвященству доношения в Святейший Правительствующий Синод без подписания мнения своего не присылать и тем... Синоду напрасно утрудения не чинить» (РГИА. Ф. 796. Оп. 14. Д. 249. Л. 4).

Интересно, что и ближе к середине века в отношениях между Синодом и епископами сохраняются прежние проблемы. 17 мая 1745 года Синод принимает резолюцию о соблюдении определенного порядка в направлении в Синод важных духовных дел. В данной резолюции есть положение о том, как отправлять подобные дела в Синод, наличествует и грозное предупреждение о том, «никому не ведать» таковые дела, но опять нет никаких конкретных указаний о том, какие дела являются важными и требуют синодального рассмотрения (ПСП. Т.2 (Царств. Елизаветы). № 854. С.353).

Синод на протяжении всего XVIII века являлся «лишним» органом. Формально нет такого дела, казуса или преступления духовных лиц, которые не мог бы решить епархиальный архиерей. Синод, искусственно созданный орган, всегда чувствовал свою неполноценность и поэтому всячески рьяно охранял свои привилегии и компетенцию от любых посягательств. Даже такой апологет синодального строя, как С.Г.Рункевич (1900:129), замечал, что

«...Синод с первых своих шагов стремился более всего упрочить свою силу» и«...пользовался каждым случаем, чтобы напомнить, что он «важное и сильное правительство».

Так, очень рьяно Синод следил за тем, чтобы подведомственные ему духовные чины соблюдали субординацию и не пытались решать свои дела в обход Синода. Поэтому неоднократно в течение всей первой половины XVIII века появлялись запрещения подходить на литургии к монарху и приходить вместе в членами Синода в личные императорские покои, если нет на то разрешения самого Синода (ПСП. Т.2 (Царств. Елизаветы). № 609. С. 89-90). Совершенно понятно, что в условиях абсолютной власти монарха гораздо более удобно решить дела обращением к нему лично, минуя сложную неповоротливую бюрократическую систему государственных органов. Кстати, общение иерархов с верховной властью в XVIII веке было резко ограничено. Фактически архиерей, даже самый заслуженный, неимел возможности видеть монарха напрямую. Епископский сан теперь не давал права появляться при дворе и надеяться на встречу с монархом. Архиерей был поставлен в один ряд с государственными служащими второго порядка. Это, безусловно, больно ударяло по престижу архиерейской власти, по-

270

скольку в XVII веке положение было намного лучше: не только епископский сан, но даже и архимандритский посох служили достаточно весомым основанием, чтобы быть представленным ко двору. Стоит только вспомнить обстоятельства возвышения будущего патриарха Никона, который попал в Москву будучи настоятелем небольшого монастыря.

По мере того как росло влияние Синода, очерчивался круг его компетенции и налаживались принципы взаимоотношения различных церковных инстанций с Синодом, все больше и больше проявлялось различий между епископами-членами Синода и простыми епархиальными архиереями. Понятно, что, попадая в Синод, тот или иной архиерей приобретал значительные преимущества перед своим собратом - не членом Синода.

В 1747 году Синод законодательно оформил преимущества синодальных членов-епископов при входе в Успенский собор Московского Кремля. Таких епископов было положено встречать с крестом в южном портале собора. Остальных архиереев встречать полагалось уже в соборе (РГИА. Ф. 796. Оп. 34. Д. 121. Л. 1). Данное постановление обозначило не только административные различия между епископами членами и нечленами Синода (они естественны), но и различие епископов в богослужебной практике. Это было намного серьезней, чем административные различия, поскольку в православной церкви очень мало преимуществ в служении, связанных с рангом епископа. Их фактически можно пересчитать по пальцам: преднесение креста перед патриархом и свечи перед митрополитом, «Великая похвала» на патриаршем служении, освящение мирра предстоятелем церкви.*

Закрепление более высокого положения в церкви епископов-сино-дальных членов перед всеми остальными путем введения каких-либо отличий при проведении богослужения нарушало саму идею синодальной власти, поскольку Синод мнился его создателем как собрание в котором в равной степени могут участвовать все чины церковной иерархии. Кстати, это противоречило и мысли создателей Синода о том, что Синод есть церковный собор, поскольку все епископы в церкви пользуется равными преимуществами.

Поскольку, как уже говорилось выше, Синод был государственным органом управления церковью, то одной из главных задач Синода считалось обеспечение и охрана государственных нужд и интересов. Подчас эти нужды и интересы не совпадали с интересами самой церкви. Охрана церкви осуществлялась государством лишь в тех границах, где это было необходимо ему самому. Это очень хорошо видно и по взаимоотношением Синода и архиереев. Пожалуй, единственной мерой, направленной на под-

* Но даже перечисленные преимущества условны и могут быть связаны с историческими обстоятельствами. Так, традиционно, при, торжественных выходах Киевского митрополита перед ним несут крест, а не зажженную свечу.

271

держание престижа архиерейского сана, в первой половине XVIII века стало внесение в 1755 году в 41 главу Соборного уложения статей о взыскания за «бесчестье» чинов церковной иерархии.

Синод очень часто отказывал епархиальным владыкам в помощи, бросая их фактически на произвол судьбы. Особенно это касалось финансовых вопросов. Всегда просьбы у Синода денег заканчивались отказом. Государство, которому в XVIII веке постоянно нужны были деньги, не желало их тратить на церковные нужды. Типичным для первой половины XVIII века можно признать отказ в дополнительных средствах Вятскому епископу Алексею на «обветшалое соборное строение»'(1721 год) (ПСП. Т 1. №199. С. 252). Так же буднично для тех времен звучит история с Иоакимом Ростовским. Иоаким был переведен в Ростов после случившегося там пожара, в котором серьезно пострадали и собор, и архиерейский дворец. В 1731 году Иоаким просил императрицу Анну Иоанновну «за ради пожара» оставить в Ростове все прежние доходы, которыми распоряжался смещенный ранее Георгий Дашков. Анна по докладу Синода не только решила положительно просьбу Ростовского епископа, но и приказала из Синодального Казенного приказа дать денег на починку кафедрального Успенского собора и архиерейского дома. Но вскоре, прослышав, что в Ростовской архиерейской казне осталось одиннадцать тысяч рублей личных денег Георгия, аннулировала собственное решение (ПСП. Т. 7. № 2477. С. 325).

К числу государственных (а не направленных против отдельных иерархов (Коган, Грекулов, Миловидов 1967:165)) мер относительно епископата стоит признать и перевод некоторых архиереев на оклад. Об этом может свидетельствовать тот факт, что на оклад были переведены епископы самых древних и знаменитых епархий (Ростовская, Тверская, Смоленская, Вологодская и др.)

Государство видело в архиереях не пастырей и, даже, не церковных владык, но только прямых исполнителей воли вышестоящих инстанций, выразителей государственного стремления к благу подданных. Из-за этого, например, Синод в довольно жесткой форме требовал в 1747 году от епископа Суздальского Симона создать в епархии собственную семинарию, невзирая на бедственное финансовое положение кафедры и отсутствие квалифицированных преподавателей (ПСП. Т. 3 (Царств. Елизаветы). № 1014. С. 90-91).

Так же, исходя в большей мере из государственных нужд, Синод добивался неукоснительного исполнения положения Духовного регламента касательно непосвящения архиереем «лишнего духовенства», что неоднократно подтверждалось резолюциями Синода, как, например, распоряжением в 1747 году (ПСП. Т. 3 (Царств. Елизаветы). № 1020. С. 96-97).

По,-отношению к архиереям как и всем государственным служащим была введена личная материальная ответственность за решение финансовых вопросов. Бичом для государственной системы в XVIII веке был рост недоимок, в том числе и архиерейс-

272

ких домов и монастырей. При Анне Иоанновне государство наиболее жестко пыталось взыскивать недоимки с церковных владений. В 1735 году появляется на свет распоряжение Синода, возлагающее персональную ответственность настоятелей монастырей и архиереев по сбору недоимок по подушному сбору. Синод приказывал в случае проволочки со сборами

«заплатить самим архиереям,.. безотрииательно.„» и «не интересуясь казенными домовыми вешами и не изнуряя... крестьян» (ПСП. Т. 9. № 2871. С.57).

Эта жесткая резолюция ударила прежде всего по епархиям, а не по нерадивым архиереям, поскольку

«расходы архиерейских домов на особу архиерея часто даже трудно отделить от расходов архиерейской келейной казны» (Покровский 1907:90).

К тому же деньги келейной казны многих архиереев в XVIII веке были очень незначительными. Завещания иерархов показывают, что личные средства архиереев и личное имущество были не очень велики, а подчас и вовсе скудны. Например, Платон Малиновский, митрополит Московский, оставил после себя всего 20 рублей (Покровский 1907:92).

Наиболее ярко свидетельствует о позиции государства по отношению к архиереям введение системы штрафов для епископата наравне со светскими и военными чинами (ПСП. Т. 2 (Царств. Елизаветы). № 268. С. 268). Уже даже само введение такого наказания для духовных особ как штрафы является весьма своеобразной мерой воздействия, трудно совместимой с идеей духовного служения. Широкое применение в XVIII веке получила и практика вынесения выговоров епископам от Синода. Это также подчеркивало в большей мере государственный, а не церков-ньш статус иерархов, к тому же выговор в еще большей степени определял начальственное положение самого Синода, а частые вынесения подобных взысканий несомненно усиливали власть «церковного правительства». Выговоры выносились по разным поводам. В 1736 году епископу Рязанскому Алексею был объявлен выговор за слишком мягкое наказание провинившегося священника (ПСП. Т.9. № 3052. С. 429). В 1739 году епископу Никодиму был вынесен выговор за самовольную отлучку из Чернигова в Киев (ПСП. Т. 10. № 3467. С. 297). В 1752 году Преосвященному Илариону епископу Крутицкому, Синод постановил:

«отписать выговор, со изъявлением, что он не для того в архиерея произведен, чтоб от неумеренных расходов долги наживать» (ПСП. Т.З (Царств. Елизаветы). № 1280. С. 465).

Наверное, наибольшее количество выговоров выпало на долю Арсения Мациевича. Несгибаемый Ростовский митрополит постоянно сталкивался с синодальной бюрократией. В 1743 году Арсений даже «удостоился» жестокого выговора за то, что «писал предерзости и уразительные представления» (ПСП. Т.1 (Царств. Елизаветы). № 434. С. 392).

Но это нe вразумило гордого и деятельного владыку. В 1760 он снова получает такое же наказание от Синода, причем за то, что сносился со Святейшим Синодом через синодального обер-про-

273

курора. Арсений, видимо, не желал связываться с синодальными членами, среди которых было немало его недоброжелателей. Поэтому он и прислал свои проповеди обер-прокурору Козловскому, который их и отпечатал. К Синоду уже попал печатный экземпляр творений Арсения (ПСП. Т.4 (Царств. Елизаветы). № 1668. С. 414). В этом деле Синод явно увидел покушение на собственные полномочия и, вероятно, желал суда над Ростовским митрополитом. Но протекция императрицы Елизаветы еще была в силе, и поэтому Синод, сославшись на старость митрополита и его слабое здоровье, милостливо ограничился выговором (ПСП. Т.4 (Царств. Елизаветы). № 1668. С. 415).

Насколько щедр был Синод на выговоры, 'настолько же он был скуп на похвалу. В ходе исследования автору удалось отыскать только одно поощрение архиерею. В 1727 году Синод даровал похвальную грамоту Нижегородскому епископу Питириму за обучение многих детей священно - и церковнослужителей (ПСП. Т. 4.№ 1228. С. 83-84).

Важным фактором, определявшим взаимоотношения Синода и епископата, была боязнь Синода оппозиции со стороны высшего духовенства государственной политике по отношению к церкви. Мелочная регламентация также являлась своеобразным оружием против появления недовольных. Примеров тому можно обнаружить чрезвычайно много. Это и упоминавшееся выше запрещение присутствия духовным персонам на императорской литургии без разрешения самого Синода, и распоряжение 1727 года о том, чтобы архиереи посылали в Синод разнообразные бумаги только за собственной подписью, что, кстати, никогда строго не выполнялось (ПСП. Т. 6. № 2011. С. 72). Подобная регламентация касалась не только чисто административных полномочий, но и личной жизни того или иного епископа. Здесь архиереи не избежали общей участи всех слоев русского общества. Так, в 1722 году Синод издал распоряжение запрещающее епископу Воронежскому

«иметь письменные сношения с Валахиею» и «о не отлучении от дому его служителей Волохов» (ПСП. Т. 2. № 856. С. 520).

Конечно же, это было сделано из опасения измены, шпионства и проявлений недовольства. Наверное, по той же причине примерно в то же время появился и приказ Синода, запрещающий архиереям выезжать из своей епархии в другие без его разрешения (ПСП. Т. 2. № 559. С. 208). Правда, последнее запрещение, оправдываемое желанием содействовать улучшению управления епархиями, пыталось предотвратить сговор епископов против Синода. Трудно оценить реальность подобных действий - возможно, какая-то вероятность этого и была. Но это синодальное распоряжение являлось совсем излишним, если оно действительно было направлено на упорядоточе-ние епархиального управления, поскольку дублировало канонические нормы, зафиксированные на Вселенских Соборах.*

Подводя итоги, можно сказать, что на взаимоотношения архи-

* См, например,: 82 правило Карфагенского, 12 правило Сардикийского и 16 правило Двукратного Соборов // Книга Правил 1992: 180, 216, 262.

274

ереев и Синода оказывали существенное влияние следующие факторы: во-первых, новизна Синода как органа управления церковью, во-вторых, положение Синода как государственного органа, исполняющего волю государства и стоящего на страже его интересов, не всегда совпадавших с интересами церкви и, в-третьих, боязнь оппозиции государственной политике со стороны епископата. Таким образом, отношения епископов с Синодом не могли повторять их отношения с патриархом. Создание Синода не только не облегчило положение архиереев, но и существенно ограничило их епархиальную власть, создав многие проблемы во взаимоотношениях епархиальных епископов с вышестоящим начальством.

1

ЛИТЕРАТУРА

Книга правил 1992 - Книга Правил Святых Апостол, Святых Соборов Вселенских и Поместных и Святых Отец. Св. Тр. Сергиева Лавра, 1992.

ПСЗ - Полное собрание законов.

ПСП - Постановления синодального присутствия.

Верхотуров 1916 - Верховской П. Духовный Регламент и учреждение Духовной Коллегии. Ростов на Дону, 1916. Т. 1.

Карташев 1992 - Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. М., 1992. Т. 2.

Кедров 1886 - Кедров Н.И. Духовный Регламент в связи с преобразовательной деятельностью Петра Великого. М., 1886.

Коган, Грекулов, Миловидов 1967 - Коган Ю.Я., Грекулов Е.Ф., Миловидов В.Ф. Церковь и русский абсолютизм в XVIII веке // Церковь в истории России. М., 1967.

Покровский 1907 - Покровский Н. Д. Средства и штаты великорусских архиерейских домов со времени Петра I до учреждения духовных штатов в 1764 году. Казань, 1907.

Поспеловский 1996- ПоспеловскийД. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996.

Рункевич 1900 - Рункевич С.Г. История Русской Церкви под управлением Святейшего Синода. СПб., 1900. Т. 1.