Кэрол Хилленбранд

КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ. ВЗГЛЯД С ВОСТОКА. МУСУЛЬМАНСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА

К началу

 

Владычество франков над мусульманами Леванта по времени было намного короче, чем владычество мусульман над христианами Испании. Постепенный процесс слияния двух культур в Испании тянулся несколько столетий, а в Гранаде — значительно дольше. Одни франкские государства были совсем недолговечны (Иерусалим в период 1099-1187 гг. и 1229-1244 гг.), другие районы с мусульманским населением находились под властью франков намного дольше (Антиохия, например, с 1098 по 1268 гг., а Тир с 1124 по 1291 гг.).

В поисках сведений о взглядах мусульман на владычество франков приходится сталкиваться с той проблемой, что все мусульманские хронисты, кроме одного, жили за пределами франкских государств. Сочинение единственного мусульманского автора, жившего под владычеством франков, Хамдана б. Абд ар-Рахима ал-Асариби, как уже упоминалось, к сожалению, не сохранилось. Таким образом, сложно делать однозначные выводы относительно того, как жили мусульмане под властью крестоносцев, ибо свидетельства скудны, не местного происхождения и относятся к разным временным периодам.

Проблема беженцев

С самого начала франкской оккупации беженцы из прибрежных городов Сирии и Палестины появились в Дамаске и Алеппо, а также в Египте и Ираке. Особенно это затронуло Дамаск, поскольку он находился близко, а беженцы обычно хотели вернуться в родные места в силу глубокой потомственной привязанности к своей земле. Движение беженцев было особенно активным в первые годы — с 492/1099 до падения Тира в 518/1124 г. Однако оно продолжалось по крайней мере до середины XII века. Источники, в которых, как правило, упоминаются только правители и ученая элита, не дают возможности определить количество беженцев. Но кажется довольно разумным предположить, что простолюдины вряд ли могли двинуться с места; только относительно обеспеченные люди были в состоянии сделать это.1 Среди таких беженцев были губернаторы городов, знатные люди и поэты. Часть из тех, кто бежал,

__________________

1 См. недавнее исследование этой темы: Mouton, Damas, p. 302-303.

[350]

к примеру, из Тира, путешествовали буквально безо всего, не имея верховых животных, лишь с тем, что могли унести на спине.1 Шиитские правители Акры и Триполи бежали к своим единоверцам в Египет.2 Поэты, такие как Ибн Мунир и Ибн ал-Кайсарани, сочиняли элегии, оплакивая свои утерянные дома.3

И все же на основании источников складывается впечатление, что подобная демографическая катастрофа была скорее исключением, чем правилом, и что большинство мусульман, живших на завоеванных франками территориях, остались на своих местах. Следует помнить, что для Большой Сирии4 вся вторая половина XI столетия была временем частой смены правителей и военных конфликтов, вызывавших разрушения как деревень, так и городов. Крестьяне, старики и больные, предсказуемо, вынуждены были оставаться на месте, в то время как более обеспеченные круги деревни или города имели больше возможностей уйти. Согласно Ибн ал-Каланиси, единственными мусульманами, оставшимися в Тире после завоевания города в 1124 г., были те, кто был слишком слаб, чтобы отправиться в путь-3 'Имад ад-дин замечает, что подчинившиеся франкам мусульмане в Сидоне, Бейруте и Джубайле были бедняками.*1

Кедар справедливо указывает на вероятность того, что мусульманские авторы могли стремиться приуменьшить количество мусульманского населения, решившего остаться под владычеством франков. В целом, представляется, что простые мусульмане из Сирии и Палестины терпели чужеземное владычество — на этот раз оно оказалось западноевропейским — с привычной пассивностью. Когда в первые десятилетия XII в. мусульманские войска время от времени появлялись с востока, чтобы сражаться с франками, местное мусульманское население должно было помогать единоверцам, как, например, во время кампании Маудуда в 506/1113 г. Ибн ал-Каланиси сообщает, что появление Маудуда вызвало значительный отклик среди мусульман: «Не осталось в земле франков ни единого мусульманина, кто не послал бы атабеку (то есть Маудуду) мольбы, чтобы тот гарантировал им безопасность и утвердил в праве владения их собственностью; и ему была доставлена часть доходов Набулуса».7

Но вообще говоря, мусульмане под властью крестоносцев должны были смириться, хорошо понимая, что подчинение разумнее, чем сопротивление, какой бы душевный конфликт ни скрывался за этим. Кажется вероятным, что франкское завоевание не принесло большинству мусульманского населения никаких кардинальных перемен. Их судьба оставалась практически неизменной, кто бы ни стал их господином."

__________________

1 Ибн ал- Каланиси, пит. по: Моuton, Damas, p. 305.

2 Ibn al-Qalanisi, Le Tourneau, pp. 54, 86,128.

3 Sivan, Refugies, p. 141.

4 Сирия в широком смысле — географическое понятие, включающее в себя, кроме современной Сирии, Палестину, Ливан, Иорданию и юго-восточные области Турции. — Прим. науч. ред.

5 Согласно Кедару: Kedar, The subjected Muslims, p. 150.

6 Abu Shama, RHC, vol. IV, p. 409.

7 Ibn al-Qalanisi, Gibb, p. 129; ср. также аналогичное утверждение у Усамы: Usama, Hitti, p. 111.

8 Cahen, Indigenes, p. 358.

[351]

Недавно был обнаружен один важный, хотя и краткий, мусульманский источник, затрагивающий эти вопросы. Хронист XVI в. из Дамаска, Ибн Тулун, описывает исход большого числа ханбалитских семей из деревень к юго-западу от Набулуса в 551/1156-1157 г.1 Его источник — Дийа' ад-дин ал-Мукаддаси (ум. в 1245 г.), потомок во втором поколении тех самых беженцев, которые после эмиграции осели в новом квартале Дамаска — ас-Салихиййа. Дийа' ад-дин описывает франкское владычество в целом как тираническое: «Мусульмане попали под власть франков в землях Иерусалима и его окрестностей и обрабатывали для них землю. Они [франки] постоянно причиняли им вред, бросали их в тюрьмы, забирали у них что-нибудь, например, подушную подать (джизйа)».2

Но тирания одного из правителей-крестоносцев выделена для особого осуждения. Речь идет об Ибн Барзане (Балдуине Ибелинском, правителе Мирабеля), который владел целым рядом деревень к юго-западу от Набулуса: «Если неверные обычно брали с каждого человека под их властью один динар, он [Балдуин] — да проклянет его Господь! — брал с каждого четыре динара, и он, случалось, отрубал им ступни ног. Не было среди франков никого более самонадеянного и высокомерного, чем он — да покроет его Господь позором!»3

Особенно ярость Балдуина была направлена против ханбалитского ученого-правоведа Ахмада б. Мухаммеда б. Кудамы, который был родом из деревни Джамма'ил и приходился дедом рассказчику, Дийа' ад-дину ал-Мукаддаси. Ибн Кудама читал сельчанам Коран, а по пятницам произносил проповедь, и люди из близлежащих деревень собирались, чтобы послушать его. Балдуин, которому сообщили, что подобные действия «отвлекают крестьян от работы», завел разговоры о том, чтобы его убить.4 И тогда Ахмад решил бежать в Дамаск «из страха за себя и от невозможности открыто исповедовать свою веру».5 Ибн Кудама ушел тайно, а за ним ушли члены его собственной семьи и родственники, бежавшие небольшими группами в Дамаск. Их исход подвиг жителей по меньшей мере восьми окрестных деревень покинуть свои дома и осесть в пригороде Дамаска ас-Салихиййе, где уже поселились Ибн Кудама и его последователи.

Несмотря на горечь, звучащую в этом рассказе, представляется весьма вероятным, что большинство мусульман на латинском Востоке своих домов не покинули и не эмигрировали на близлежащие мусульманские территории. Привязанность к земле и к собственности, недостаток средств, необходимых для путешествия, перевешивали все возможные религиозные, политические или налоговые тяготы. Похоже, что территория вокруг Набулуса оставалась очагом возмущения против крестоносцев. В 583/1187-1188 г., еще до прихода армии Саладина, мусульманские крестьяне напали на франков, вынудив их спасаться в своих замках. 'Имад ад-дин пишет: «Когда они [франки] узнали о своем поражении и о том, что не могут надеяться на исправление положения, они побоялись жить рядом с мусульманами и разбежались. Люди из их владений нападали на них в их собственных домах и кварталах, грабили имущество и товары, какие находили. Они нападали на наиболее слабых из них и осаждали крепости, создавая затруднения сильным».

__________________

11bn Tulun, Al-qala'id al-jawhariyya, ed. M. A. Duhman, Damascus, 1949, vol. I, p. 26-39.

2 Ibn Tulun, Qala'id, p. 26.

3 Ibid., p. 27; Kedar, The subjected Muslims, p. 170.

4 Ibn Tulun, Qala'id, p. 27.

5 Ibid., p. 28.

6 Abu Shama, RHC, vol. IV, p. 301-302.

[353]

Отсутствие заботы о мусульманских кладбищах

Похоже, что упадок духа, или ограничения, или же просто пожилой возраст и низкий социальный статус оставшихся в Иерусалимском королевстве мусульман препятствовали должному уходу за кладбищами и гробницами. 'Али ал-Харави, посетивший эти земли в начале 1180-х гг. и написавший путеводитель по паломническим местам, полагает, что здесь воцарились пренебрежение и невежество.1 Он пишет, что на кладбище в Аскалоне, а также на кладбищах в Газе, Акре, Тире, Сидоне и во всем прибрежном регионе есть много гробниц святых, которые уже никому не известны. Также он критикует отсутствие ухода за могилами, расположенными около стен Иерусалима.2

Мусульмане под властью франков: лучше остаться или лучше уйти?

Христианская реконкиста в XI в. в Сицилии, Испании и Леванте создала новую проблему для мусульманских законоведов, чья система была основана на постулате, что ислам — это доминирующая в обществе религия. Вместо этого, на Сицилии и в Испании постепенно, а в Леванте внезапно, давным-давно обосновавшееся в этих местах мусульманское население оказалось под властью христианских правителей. Мусульмане оказались в сложном положении.3 Должны ли они уехать на мусульманские земли или же должны остаться? А если остаться, то на каких условиях?4

Иногда франки делали попытки убедить мусульман вернуться в свои дома. Согласно Ибн ал-'Адиму, в Асарибе в Северной Сирии, вскоре после падения Сидона, Танкред пытался убедить мусульман остаться и организовал возвращение их жен, бежавших в Алеппо.5

Как обычно, Ибн Джубайр предлагает свои комментарии, но, как указывает Кедар, его свидетельство имеет тот недостаток, что сам он пробыл в Иерусалимском королевстве всего тридцать два дня, тринадцать из которых провел на борту судна в гавани Акры, дожидаясь попутного ветра.6

Во время иноземного завоевания бегство зачастую было наиболее предпочтительным выбором для мусульман. Однако, как подчеркивает Ибн Джубайр, тяга к родной земле была сильна: «Были и такие, чья любовь к родной земле побуждала их вернуться и, при наличии выписанной им охранной грамоты, жить среди неверных».7 Ибн Джубайр, прибывший из отдаленной Испании, не понимает таких левантинских мусульман и осуждает их: «Для мусульманина не может быть прощения в глазах Бога, если он находится в стране неверных, кроме тех случаев, когда он проезжает через нее по дороге в мусульманские земли».8

__________________

1 Согласно Кедару: Kedar, The subjected Muslims, p. 150.

2 AI-Harawi, trans. Sourdel-Thomine, p. 68.

1 B. Lewis, The Political Language of Islam, Chicago and London, 1991, p. 104.

4 Ibid., p. 105.

5 Ibn al-'Adim, Zubda, RHC, vol. III, p. 597-598; Kedar, The subjected Muslims, p. 147; Cahen, La Syrie du Nord, p. 343.

6 Kedar, The subjected Muslims, p. 138.

7 Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 321.

8 Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 321-322.

[355]

Взгляды мусульман на франкское правление

Мнение Ибн Джубайра о Тире крестоносцев относительно благоприятно: «Дороги и улицы здесь чище, чем в Акре. Его люди по своим наклонностям менее упрямы в своем неверии, по характеру и привычкам они добрее к чужеземцам-мусульманам. Другими словами, манеры их мягче. Их жилища больше размерами и просторнее. Положение мусульман в этом городе лучше и безопаснее».1

Интересный пример сотрудничества мусульман и франков представляло ведение хозяйства в долине ниже крепости Банийас. Согласно Ибн Джубайру, проезжавшему этот район в 580/1184 г., «обработка земли в этой долине разделена между франками и мусульманами. Существует граница, известная, как "гранита разделения". Они делят урожай поровну, и животные их перемешаны между собой, но между ними не возникает из-за этого никакой несправедливости».2

В известном отрывке из сочинения Ибн Джубайра говорится о добрых отношениях между франками и находящимися под их владычеством мусульманами в районе между Тибнином и Акрой. Его стоит подробно процитировать: «Наш путь пролегал среди бесконечных ферм и аккуратных поселений, обитателями которых были исключительно мусульмане, которые спокойно жили вместе с франками. Да защитит нас Бог от такого соблазна! Они отдают половину урожая франкам во время жатвы, а также платят подушный налог в размере одного динара и пяти киратов с каждого человека. Помимо этого в их жизнь никто не вмешивается, за исключением легкого налога на фрукты с деревьев. Дома и все их имущество отданы в полное их распоряжение. Все прибрежные города, захваченные франками, управляются подобным же образом, а также все их сельские районы, деревни и фермы, принадлежащие мусульманам». 3

__________________

1 Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 319.

2 Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 315.

3 Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 316

[356]

Ибн Джубайр дальше рассуждает о том, что весьма прискорбно, когда с этими мусульманами, которые находятся под властью франков, обращаются лучше, чем с теми, которыми правят их же единоверцы: «Они видят, как отличается от их тихой и спокойной жизни жизнь их братьев в мусульманских областях под [мусульманским] правлением. Это одно из несчастий, поразивших мусульман. Мусульманская община скорбит о несправедливости землевладельца-единоверца, и рукоплещет поведению своего противника и врага, франкского землевладельца, и привыкает к его справедливости».1

Согласно Ибн Джубайру, в том же районе около Акры франки назначили старосту-мусульманина, чтобы присматривать за работниками-мусульманами.2

Другой отрывок, на этот раз из 'Имад' ад-дина ал-Исфаха-ни, подтверждает точку зрения Ибн Джубайра, которого иначе можно было бы критиковать за поверхностный взгляд «туриста»: «Что касается Набулуса, то жители его деревень и большинство его населения были мусульманами и были нанизаны на одну нить, как народ, подневольный франкам (то есть жили под властью франков), которые ежегодно собирали с них налог и не изменяли ни их законы, ни веру»1

Это позволяет полагать, что франки взимали с мусульманских подданных некий аналог мусульманского подушного налога (джизйа).

Франкское правосудие

В этой связи Усама рассказывает две истории. Первая — о схватке в Набулусе между двумя франками, здоровым молодым кузнецом и волевым стариком. Это был кровавый и затяжной поединок, за которым наблюдал правитель города и люди, стоявшие кругом. В конце концов старик был убит, его тело оттащили в сторону и повесили. Усама заключает с кривой усмешкой: «Этот случай демонстрирует правосудие и судебные решения, какие существуют у франков — да проклянет их Господь!»4

Вторая история Усамы касается франкского испытания водой. Жертвой был мусульманин, обвиненный вместе с матерью в убийстве франкских паломников: «Они поставили огромную бочку, наполнили ее водой и укрепили над ней деревянную перекладину. Потом связали руки человеку, обвиненному в этом деле, обвязали веревкой плечи и бросили его в бочку. Они считали, что если он не виновен, то погрузится в воду, и они вытащат его с помощью веревки, чтобы он не умер в воде, а в случае, если он виновен, он не сможет утонуть. Этот человек изо всех сил старался погрузиться в воду, когда они бросили его в бочку, но это ему не удалось. Так что ему пришлось подчиниться вынесенному ему приговору — да проклянет их Господь! Они проткнули ему глаза раскаленным докрасна шилом».5

__________________

1 Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 317.

2 Ibid.

3 Цитируется Абу Шамой Abu Shama, RHC, vol. IV, p. 301; см. также: D. Richards, «A text of Imad al-Din on 12th century Frankish-Miislim relations,», Arabica, 25 (1978), p. 203.

4 Usama, Hitti, p. 168. Полный рассказ — см.: Usama, Hitti, p. 167-168.

5 Usama, Hitti, p. 168.

[357]

ПУТЕШЕСТВИЯ

Путешествия в Средние века были сложными, опасными и медленными. Несмотря на это, путешествовали много: по делам управления, военным, коммерческим, делам благочестия и в поисках знаний. Согласно проведенному Гойтейном анализу документов из Генизы —- собрания средневековых документов, найденных в Фустате (Старый Каир), люди предпочитали путешествовать по воде, а не по земле, даже на короткие расстояния.1 Мусульманские источники не скрывают того факта, что христианские путешественники нередко погибали от рук мусульман. Франкские суда с паломниками или паломники-франки, путешествующие сушей (худжжадж ая-афрандж), не всегда достигали места назначения. Ибн Муйассар упоминает о том, как была перебита целая группа паломников недалеко от Триполи в 546/1151 г,2 В 551/1157 г. суда, везущие паломников-христиан, потерпели кораблекрушение в порту Александрии: паломников взяли в плен и отправили в Каир.3 Из соображений безопасности во время сухопутных путешествий было принято присоединяться к каравану, что становилось особенно важным в зимние месяцы, когда плавать по морю было невозможно. Сухопутные путешествия были особенно медленными, дорогими и рискованными. Колесный транспорт использовался крайне редко.4

__________________

1 Более подробный анализ материалом Генизы см. ниже.

2 Ibn Muyassar, RHC, vol. III, p. 470.

3 Ibn Muyassar, RHC, vol. III, p. 471.

4 S. D. Goitein, A Mediterranean Society, Berkeley and Los Angeles, 1967, vol. I, p. 275; R. Bulliet,The Camel and the Wheel, Cambridge, Mass., and London, 1975.

[358]

Как франки обращались с мусульманскими архитектурными памятниками

Несмотря на изначальные зверства франков, их животные качества, осужденные в мусульманских источниках, считавших, что Купол Скалы «осквернен», само здание не было повреждено и надписи не были уничтожены. В ранний период крестоносной оккупации то же самое повторялось и за пределами Иерусалима. Например, Зеленая мечеть в Аскалоне стала церковью Св. Девы Марии Зеленой (Sancta Maria Viridis}.1 Как печально сокрушается Ибн Джубайр по поводу Акры: «Мечети превратились в церкви, а минареты — в колокольни».2

И все-таки важно подчеркнуть, что, несмотря на ощущение публичного поругания и унижения ислама, некоторые мусульманские наблюдатели все же смогли отметить, что франки иногда вели себя по отношению к мусульманским религиозным памятникам с похвальной сдержанностью. Так, например, ал-Харави упоминает, что в мечети ал-Акса михраб второго халифа 'Омара франки не тронули. Далее он говорит о надписи на потолке мечети в честь фатимидского халифа аз-Захира, датированной 426/1035 г.: «Вся надпись целиком, как золотой мозаичный лиственный орнамент, так и стихи из Корана и имена халифов над дверями, остались не поврежденными франками».3 Согласно ал-Харави, франки также не тронули михраб 'Омара в Вифлееме.4

Когда люди Саладина вошли в Купол Скалы в 1187 г., они обнаружили, что хотя на Скале был установлен алтарь, он был отгорожен красивой железной решеткой. Некоторые повреждения, однако, причинили христианские паломники, которые откалывали небольшие кусочки Скалы, чтобы взять их домой как священные сувениры.5 На основании этих деталей можно высказать предположение, что франки, похоже, предпочитали устанавливать хорошо заметные символы христианского господства на главные мусульманские памятники — крест на Купол Скалы, изображения Христа и тому подобное, — а не переделывать базовую структуру этих зданий.

Иногда христиане могли получать финансовую выгоду от использования мусульманских религиозных памятников. 'Имад ад-дин упоминает под 583/1187-1188 г., что в Себастиййи (Сивасе) гробница Закариййи (Захарии), отца Иоанна Крестителя, была превращена священниками в церковь6: «Это было их почитаемое место для поклонения и священная усыпальница. Они покрыли ее завесами и украсили серебром и золотом. Они установили определенное время для посетителей, и там жила община монахов. Только тем, у кого был с собой ценный подарок, разрешалось посещать гробницу».7

__________________

1 Kedar, The subjected Muslims, p. 161-162.

2 Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 318.

3 Al-Harawi, trans. Sourdel-Thomine, p. 65.

4 Al-Harawi, trans. Sourdel-Thomine, p. 70.

5 'Imad al-Din, Fath, цит. по: Gabrieli, p. 170-171.

6 Ср.: Коран, 19:2.

7 Сообщение 'Имад ад-дина в передаче Абу Шамы: Abu Shama, RHC, vol. IV, p. 302

[364]

Отношение мусульман к христианским религиозным сооружениям

Процесс присвоения действовал в обоих направлениях. Очевидно, что мусульмане не испытывали никаких сомнений религиозного плана, забирая то, что раньше было религиозными строениями крестоносцев, и освящая их для исламских целей. О раннем случае превращения церквей в мусульманские религиозные здания в Алеппо в 518/1124-1125 г. сообщается местным хронистом Ибн ал-'Адимом.

Тем не менее, несмотря на негодование на франкские набеги на земли Алеппо, мусульмане сохранили эти церкви как религиозные памятники, превратив часть из них в мечети, а остальные, несколько позже, в религиозные учебные заведения.

Еще один пример этого процесса — ал-Мадраса ас-Салахиййа в Иерусалиме, учебное заведение, основанное Саладином в 588/1192 г. (как указывает сохранившаяся надпись над дверью) для обучения мусульманскому праву согласно шафи'итскому мазхабу. Ибн Шаддад был назначен туда первым шейхом.1 Во времена крестоносцев это была прекрасная церковь Св. Анны в романском стиле, и потребовались лишь незначительные архитектурные изменения, чтобы превратить ее в медресе.2 Саладин также передал патриарший дворец суфиям и сделал большое пожертвование (вакф) на его содержание.3 Церковь, принадлежавшая ранее госпитальерам, была превращена в больницу.4 Для нее были выделены деньги, и туда были привезены редкие лекарства.

__________________

1 См.: Gabrieli, p. 174.

2 М. Rosen-Ayalon, Art and architecture in Ayyubid Jerusalem, Israel Exploration Journal, 40/1 (1990), p. 307.

3 K. al-'Asali, Watha'iq maqdisiyya tarikhiyya, Amman, 1983, vol. I, p. 91 и cл.

4 'См.: Ibid, p. 334-336.

[365]

Франкские церкви, построенные в Леванте, по оформлению и украшениям были исключительно западными. Право же, они не казались бы неуместными в Европе.1 Однако, несмотря на их чужеродностъ в мусульманском окружении, некоторые из них были переделаны в мечети, например, в Рамле, Хеброне и Тартусе.2 Остатки франкского собора в Триполи теперь являются частью главной городской мечети, которая может похвалиться приземистой прямоугольной четырехэтажной башней, украшенной двойными и тройными арками, проемами, обрамленными колоннами, и консолями — непривычное зрелище для мусульманского городского ландшафта. Большая мечеть в Бейруте, яркий пример романской архитектуры, ранее была соборной церковью Св. Иоанна Крестителя.3

1 R. С. Smail, The Crusaders т Syria and the Holy Land, London, 1973, p. 187,

2 Ibid., p. 136.

3 1bid., p. 137.

[366]

Еще один интересный пример прямого использования бывшего архитектурного сооружения крестоносцев для исламских целей — наружная часть часовни Отдыха Христова, выходящая на ал-Харам аш-Шариф. Она стала гробницей курдского эмира аййубидского периода и с тех пор известна как гробница (мадфан) шейха Дарбаса ал-Курди ал-Хаккари, умершего где-то в начале XIII столетия.1 Особая святость этого места для христиан— говорят, именно там Иисус отдыхал после пленения в Гефсиманском саду — не воспрепятствовала его последующему использованию в качестве места мусульманского захоронения.

Следует отметить, что подобная судьба ожидала и некоторые из церквей крестоносцев за пределами Иерусалима, которые были превращены в мусульманские памятники. Типичный пример — церковь крестоносцев в Газе. Теперь это Большая мечеть.2

СЛУЧАИ ОБРАЩЕНИЯ В ДРУГУЮ ВЕРУ МУСУЛЬМАН И ФРАНКОВ

В мусульманских источниках время от времени сообщается о случаях смены вероисповедания крестоносцами и мусульманами, хотя подобные вещи должны были происходить часто как результат крайностей войны и борьбы за выживание. Как долго длились такие обращения, в источниках обычно не обсуждается. Ибн ал-Асир упоминает одного отступника-мусульманина, бывшего управляющим (ра'ис) города Саруджа в 502/1108-1109 г.: «Управляющим Саруджа был мусульманин, отступивший от своей веры. Сторонники Джавали услышали, как он порочит ислам, и избили его. Затем из-за него произошел спор между ними и франками. Об этом сообщили графу [Балдуину], и он сказал: "Такой [человек] не подходит ни нам, ни мусульманам". Так что они его убили».3

Ибн Джубайр доходит до высшей точки возмущения в своей обличительной речи против бывшего магрибинского пленника, работавшего у сирийского купца: «С одним из караванов своего хозяина он пришел в Акру, где смешался с христианами и перенял многое из их характера. Дьявол все сильнее соблазнял и подстрекал его, пока он не отрекся от мусульманской веры, не стал неверным и не сделался христианином».4

Однако самое худшее было впереди: «Мы направились в Акру, но получили о нем известия. Он был окрещен и стал нечистым, надел пояс монаха и тем самым приближает к себе пламя преисподней».5

Усама рассказывает историю человека по имени 'Али 'Абд б. Аби-р-Райда', попавшего в руки франка по имени Теофил, правителя Кафартаба. Служа новому хозяину, 'Али предводительствовал франкам в боях против мусульман. Его жена, которая была с ним в Кафартабе, протестовала против такого поведения, но все было напрасно. Тогда она тайно договорилась с одним из своих родственников, который

__________________

1 М. Burgoyne, Mamluk Jerusalem, London, 1987, p. 48 и р. 204-205.

2 Creswell, Muslim Architecture of Egypt, vol. II, p. 199, n. I.

3 Ibn al-Athir, RHC, vol. I, p. 263.

4 Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 323.

5 Ibid.

[367]

был в доме, и ночью они вдвоем убили ее мужа. Она вместе со своими пожитками бежала в Шайзар и там сказала: «Я была в гневе из-за того, что этот неверный сотворил против мусульман».1 Из этой истории непонятно, перешел ли 'Али в христианство, но похоже, что это было именно так.

Мы уже упоминали молодую пленную франкскую женщину, вышедшую замуж за Малика б. Салима, правителя Кал'ат Джа'бара. Она родила Малику сына по имени Бадран, впоследствии ставшего преемником своего отца. К тому времени его мать бежала из замка с помощью веревки и отправилась во франкский Сарудж, «там она вышла замуж за франка-башмачника, в то время как сын ее был правителем Кал'ат Джа'бара».2 В начале этой истории Усама говорит, что «франки — да проклянет их Господь! — это проклятая раса, члены которой не сближаются ни с кем, кроме своего рода-племени».3

Усама приводит другой пример стойкости христианской веры. Он рассказывает историю молодого пленника-франка, «принявшего ислам, и его обращение было искренним, если судить по тому, как он молился и постился». Он научился у камнереза искусству обрабатывать мрамор, а отец Усамы женил его на благочестивой молодой мусульманке, причем отец Усамы оплатил их свадьбу.

Через несколько лет, после рождения двух сыновей, муж забрал их, их мать и все свое имущество и ушел к франкам в Афамийу: «Он и его дети стали христианами после того, как исповедовали ислам и молились. Да очистит Господь мир от таких людей!»4

Позднее, после битвы при Хиттине, представитель Саладина в Дамаске убил там тамплиеров и госпитальеров, но «только тех из них, кто после предложения перейти в ислам отказался стать мусульманином». 'Имад ад-дин комментирует это: «Лишь несколько человек искренне обратились в ислам и были тверды в этой вере” 5

Во время осады Сафада Бейбарсом в 664/1266 г. султан пощадил всего двух пленников: «Один из них был тем, кто вел переговоры. Он хотел остаться с султаном и принял ислам».6 Согласно Ибн ал-Фурату, это был тамплиер, которого называли «брат Леон».7

Притворное желание принять крещение было использовано Бейбарсом как хитрость, чтобы убить Эдуарда 1 Английского. Бейбарс обратился к услугам Ибн Шавара, управлявшего Рамлой. Ибн Шавар вступил в контакт с Эдуардом, заявил, что хочет креститься и пообещал, что будет присылать к нему и других мусульман, чтобы они приняли крещение. Эдуард принял на службу одного из посланников Ибн Шавара, якобы перешедшего в христианство. Этот человек и совершил неудачную попытку убить Эдуарда.8

__________________

1 Usama, Hitti, p. 157-158.

2 Ibid., p. 159-160.

3 Ibid, p. 159.

4 Ibid., p. 159-160.

5 ‘Имад ад-дин в передаче Абу Шамы: Abu Shama, RHC, vol. IV, p. 278.

6 Quatremere, p. 30. Другой пленный был освобожден, чтобы он сообщил франкам о том, что произошло.

7 Араб. — Ифрир Лийун: Ibn al-Furat, Lyons, p. 95-96.

8 Rawd, p. 401, пит. по: Thorau, The Lion, p. 222.

[368]

СВОБОДА БОГОСЛУЖЕНИЯ

Мусульмане под властью франков

Свидетельства источников по этому важному вопросу очень отрывочны.1 Дийа' ад-дин сообщает, что во время правления франков мусульмане деревни Джамма'ил в окрестностях Набулуса совершали пятничную молитву и пятничная проповедь (хутба) там также читалась.2

Очень полезны свидетельства Усамы, касающиеся ситуации в Иерусалимском королевстве. В одной из своих знаменитых историй он посещает мечеть ал-Акса, занятую в тот период тамплиерами. Рядом с ней находилась небольшая мечеть (масд-жид), которую франки превратили в церковь. Усама пишет следующее: «Когда я заходил в мечеть ал-Акса, в которой находились тамплиеры, бывшие моими друзьями, они освобождали ту маленькую мечеть, чтобы я мог в ней помолиться».3 Но из этого свидетельства не следует, что все мусульмане могли молиться рядом с мечетью ал-Акса, Напротив, Усама, похоже, намекает на то, что его друзья-тамплиеры предоставляли ему особую привилегию. Возможно, эта привилегия распространялась и на других представителей мусульманского рыцарского класса.

Ибн Джубайр превозносит христиан, живущих вокруг горы Ливан, за их отношение к мусульманским отшельникам: им приносили пищу и относились к ним по-доброму. «И если христиане так относятся к противникам их религии, то что же ты скажешь об отношении мусульман друг к другу?»4

__________________

1 Общий разбор этой темы см. у Кедара: Kedar, The subjected Muslims, p. 135-174.

2 J. Drory, Hanbalis of the Nablus region in the eleventh and twelfth centuries, in The Medieval Levant, ed. B. Z. Kedar and A. L. Udovitch, Haifa, 1988, p. 95-112.

3 Арабский текст, р. 134-135; Usama, Hitti, p. 163-164.

4 Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 300.

[369]

В Акре, занятой крестоносцами, сообщает Ибн Джубайр, франки выделили часть главной мечети для мусульманских богослужений: «Господь сохранил одну часть главной мечети неоскверненной, оставив в руках мусульман маленькую мечеть, где иноземцы могут собираться для вознесения обязательных молитв. Рядом с михрабом есть гробница пророка Салиха — да благословит и сохранит Господь его и всех пророков! Бог оберегает эту часть (мечети) от осквернения неверующими через благословение, лежащее на этой святой гробнице».1

Ибн Джубайр упоминает, что во время его посещения Тира он отдыхал «в одной из мечетей, оставшихся в руках мусульман».2 Отсюда можно предположить, что мусульманам не всегда разрешалось сохранять мечети в своих руках или продолжать в них молиться, но некоторые были оставлены для использования мусульманами. Иногда религиозные памятники могли использоваться и для христианских, и для мусульманских богослужений. Ибн Джубайр приводит пример 'Айн ал-Бакар к востоку от Акры и восхваляет то, что сделали там крестоносцы: «Над ним [источником] стоит мечеть, от которой в прежнем состоянии остался только михраб, к востоку от которого франки построили свой собственный михраб. Мусульмане и неверные собираются там, одни поворачиваются в сторону своего места поклонения, другие — своего. В руках христиан его святость поддерживается, и Господь сохранил в нем место для молитвы мусульман».3

Свобода богослужений была очень важным условием позорного возвращения Иерусалима франкам в 626/1228-1229 г. В соглашении был гарантирован свободный доступ к священным памятникам ислама и совершение богослужений в них: «Харам, Купол Скалы и мечеть ал-Акса, расположенные там, тоже остаются за мусульманами, и франкам запрещено входить в них кроме как в качестве посетителей, в то время как смотрителями будут мусульмане. Все мусульманские обычаи, включая призыв на молитву и сами молитвы, будут и дальше соблюдаться в этом священном месте».4

Разрушение религиозных памятников

Вполне понятно, что иногда чувство гнева и желание отомстить могли возобладать над иными соображениями. Скорее удивительным является то, что большинство религиозных зданий не были разрушены за время долгой конфронтации между франками и мусульманами. Но обе стороны конфликта, случалось, становились виновными в подобных действиях.

Ключевым моментом можно назвать разрушение ал-Хакимом церкви Гроба Господня — анормальный и постыдный поступок, который попытался исправить его преемник аз-Захир, дав согласие на восстановление памятника. Хотя франки убивали в 492/1099 г. жителей Иерусалима, и мусульман, и евреев, хотя они разграбили все, что можно было вынести из Купола Скалы и мечети ал-Акса, они не разрушили сами здания. Возможно, из уважения к Священному городу и его хараму, а также потому,

__________________

1 Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 318.

2 Ibid., p. 321.

3 Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 318-319.

4 Al-Maqrizi, trans. Broadhurst, p. 206; см. также: Holt, Age, p. 64-65.

[370]

что они смогли понять миссионерскую ценность этих памятников, приспособленных для христианских нужд. Тем не менее некоторые мусульманские источники сообщают без комментариев, что франки сожгли дотла синагогу в Иерусалиме вместе с находящимися в ней евреями и что они сожгли и другие знаменитые святыни.1

Сообщается о подобных разрушительных актах и со стороны мусульман. В 517/ 1123-1124 г. пылкий артукидский эмир Балак разрушил христианские храмы в Харт-перте как акт возмездия за мятеж пленников-франков.2 В месяце джумада I 584/ июле 1188 г. Саладин разрушил церковь в Тартусе (Тортозе), которая была «одним из самых больших сооружений подобного рода». В 587/1191 г. он стер с лица земли церковь в Лидде.3 Биографы Саладина благоразумно накинули покров на эту информацию, но ал-Макризи, живший в более «фанатичное» время, не испытывал никаких комплексов, упоминая об этом в том же духе, в каком рассказывал о подобных действиях Бейбарса.

Аййубидский период оказался свидетелем ужасного разрушения в Иерусалиме: хорезмийцы — по крайней мере номинально, мусульмане — разграбили Иерусалим в 642/1244-1245 г., многое разрушив в церкви Гроба Господня и ограбив могилы христиан.4 В 661/1263 г. Бейбарс лично взял на себя инициативу, приказав разрушить до основания церковь Благовещения в Назарете.5 Церковь была разрушена столь тщательно, что теперь установить ее первоначальный план можно только с помощью археологических раскопок. Пять романских капителей, возможно, самых красивых скульптурных сооружений Палестины времен франкской оккупации, уцелели. Их рельефы изображают сцены из жизни святых апостолов.6 Возможно, именно эти изображения человеческих фигур в религиозном контексте и разгневали Бейбарса, подвигнув его на разрушение церкви. Сообщается, что он знал о значении церкви для христиан: «Самое известное из их святых мест, откуда, с их точки зрения, и произошла христианская религия».7 В 666/1267-1268 г. Бейбарс также разрушил церкви в ал-Хадасе.8

КУЛЬТУРНЫЙ ОБМЕН МЕЖДУ МУСУЛЬМАНАМИ И ЕВРОПЕЙЦАМИ; СВИДЕТЕЛЬСТВА МУСУЛЬМАНСКОГО ИСКУССТВА И АРХИТЕКТУРЫ

При изучении взаимоотношений мусульман и крестоносцев в области искусства весьма сложно определить направление художественного влияния и установить, был ли какой-то конкретный мотив или стиль заимствованы в интересующий нас период или данный архитектурный элемент был повторно использован при строительстве в более позднее время. Поэтому важно указать с самого начала, что хотя

__________________

1 См.: al-'Azimi, p. 373; Ibn al-Qalanisi, Gibb, p. 48; Ibn Taghribirdi, Nujum, vol. V, p. 150.

2 Al-'Azimi, p. 332.

3 Al-Maqrizi, trans. Broadhurst, pp. 88; 94.

4 Al-Maqrizi, trans. Broadhurst, p. 273.

s Ibn al-Furat, Lyons, p. 56; al-Maqrizi, Quatremere, p. 200.

6 См.: Smail, Crusaders, p. 158.

7 См.: Thorau, The Lion, p. 147.

8 Ibn al-Furat, Lyons, p. 115.

[371]

Повлияло ли присутствие франков на отношение мусульман к восточным христианам?

Коран заявляет недвусмысленно: «О вы, которые уверовали! Не берите себе в близкие друзья иных, кроме тех, кто из вашего числа: они непременно будут вам вредить и стараться погубить вас».1 И все же отношения мусульман к людям других вероисповеданий, в особенности к христианам и иудеям, в течение столетий до появления франков были намного сложнее, чем просто ощущение своей исключительности и стремление максимально держаться в стороне от неверных.

Часто утверждают, что усиление религиозного фанатизма и религиозных гонений — это прямое наследие Крестовых походов и что именно крестоносцы виноваты в исчезновении духа религиозной терпимости, преобладавшей в мусульманском мире до 1099 г. Эта гипотеза нуждается в тщательном рассмотрении и вызывает много вопросов. Во-первых, правда ли, что мусульмане до Крестовых походов были терпимы по отношению к тем людям других вероисповеданий, которым позволялось жить на территории мусульманской общины (умма)? Во-вторых, существовала ли

__________________

1 Коран, 3:118 (114).

[398]

непосредственная связь между появлением и поселением крестоносцев на мусульманской территории и религиозными гонениями на немусульман во время Крестовых походов и в последующий период? Что говорится в самих мусульманских источниках об отношении исламских властей к восточным христианам в период 1099-1191 гг.? Имело ли появление крестоносцев как иноземных захватчиков какое-либо влияние на поведение мусульман по отношению к давно живущим на Ближнем Востоке местным восточным христианам? Все это очень сложные вопросы, на которые нельзя дать простой и однозначный ответ.

Отношение к «людям Писания» в период до Крестовых походов

В соответствии с откровением Корана, ниспосланного пророку Мухаммаду, ислам проповедует терпимость по отношению к «людям Писания», вступившим в соглашение (зимми) с мусульманской общиной (умма), и гарантирует их защиту. Было бы справедливо отметить, что в период до Крестовых походов мусульмане, в целом, следовали предписаниям Корана и что в «области ислама» практиковалась достойная восхищения терпимость по отношению к местным ближневосточным христианам и евреям. Мусульманские источники полны ссылок на отдельных христиан и евреев, достигших высших постов в мусульманской системе государственного управления, в то время как другие играли важную роль в жизни общества, будучи послами, купцами, банкирами, врачами и учеными. С другой стороны, подобная терпимость имела свои установленные пределы, и мусульманские правоведы, занимавшиеся кодификацией законов шари'ата и написавшие к нему подробные комментарии, были способны издать строгое предупреждение правоверным о нежелательности слишком близкого общения с христианами и иудеями.

Эталон поведения мусульман по отношению к зиммиям был заключен в так называемом «договоре 'Омара», основанном на принципах Корана и Сунны. Различные варианты договора, по-видимому, менялись с течением времени, но в них непременно представлены обязанности и права христиан и иудеев, живущих под властью

[399]

мусульман. Эти группы были обязаны платить подушную подать (джизйа) и соблюдать определенные ограничения в одежде и общественном поведении.1

Дискриминационные меры по отношению к христианам и иудеям, безусловно, были к XI столетию включены в книги закона. Это становится ясно из труда, озаглавленного Китаб ат-танбих, созданного в Багдаде между 452/1060 и 453/1061 гг. шафиитским ученым-законоведом аш-Ширази.2

Аш-Ширази питает: «Необходимо, чтобы зимлши отличались от мусульман одеждой».3 Далее он оговаривает, что мужчины-зиммии должны носить свинцовое или медное кольцо или небольшой колокольчик на шее, когда идут в баню.4 Что касается женщин-зиммиев: «Чтобы пойти в общественную баню, она должна надеть на шею обруч; один ее башмак должен быть черным, а другой — белым».5

Подобные ограничения вводились и в другие сферы деятельности. Аш-Ширази указывает, что зиммии не должны ездить верхом на лошадях, а только на мулах или ослах, и должны удерживаться от любых видов проявлений себя на публике: «Они не должны занимать первые места на собраниях, их нельзя приветствовать первыми, они должны отходить на обочину, чтобы пропустить [мусульман]. Им запрещено строить здания выше, чем у мусульман, но не запрещено строить их такой же высоты... Им запрещено пользоваться на людях тем, что оскорбляет Бога: пить вино, есть свинину, колокольным звоном собирать на молитву, читать вслух Ветхий и Новый Заветы».6

Таким образом, мы видим, что социальные контакты между мусульманами и зиммиями не поощрялись. Великий средневековый мусульманский мыслитель ал-Газали высказывается в этом же духе и предписывает своим собратьям-единоверцам не вступать в дружеские отношения с христианами. Мусульмане не должны уступать дорогу христианам, первыми приветствовать их, подражать их обычаям или вести с ними совместные дела.7 Век спустя Насир ад-дин Кунави в своих трудах об основных учениях ислама побуждает искателя правды вспомнить пророков и святых, проложивших дорогу к Богу, и искать «убежища от дружбы с чужаками, лишенными этого благословения — иудеев, христиан и других укрывателей истины».8

Эти строгости были результатом эволюции шариата, идеального кодекса, основанного на священных мусульманских текстах, Коране и хадисах, истолкованных многими поколениями мусульманских законоведов. Хотя такие законоведы и могли заставить мусульман держаться в стороне от «людей Писания», все же важно подчеркнуть, что не существовало ни единого религиозного предписания, которое

__________________

1 См. недавнее исследование этого вопроса: D. S. Richards, Dhimmi problems in fifteenth century Cairo: reconsideration of a court document, in Studies in Muslim-Jewish Relations, ed. R. L. Nettler, Chur, 1993, vol. I, p. 128.

2 Al-Shirazi, Kitab al-tanbih, trans. G. H. Bousquet, Algiers, 1949, vol. IV. Эта книга все еще входила в состав обязательной программы обучения в медресе в Багдаде, по крайней мере, век спустя, а возможно, оставалась обязательной к изучению на протяжении гораздо более длительного времени.

3 Ibid., p. 46.

4 Ibid.

5 Ibid.

6 Ibid., p. 47.

7 Цит. по: Н. Lazarus Yaleh, Studies in al-Ghazzali, Jerusalem, 1975, p. 442.

8 W. C. Chittick, Faith and Practice in Islam, Albany, 1992, p. 142.

[400]

побуждало бы или напрямую позволяло мусульманам преследовать христиан и иудеев. Напротив, Коран утверждает, что как только такие группы заключат соглашение с мусульманами, им должен быть предоставлен четко определенный статус в мусульманском обществе, к ним необходимо относиться терпимо и защищать их. Более поздние ученые, возможно, хотели бы поместить христиан и иудеев на более низкую ступень в мусульманском обществе, но трудно определить, до какой степени в каждый конкретный период и в каждом конкретном месте подобные меры в действительности выполнялись. Отдельные случаи религиозных гонений, начатых мусульманскими правителями, как, например, аббасидским халифом ал-Мутаваккилом1 в IX в. или фатимидским халифом ал-Хакимом (правил с 996 по 1021 гг.), которые вводили весьма эксцентричные и дискриминационные законы против своих подданных из числа христиан и иудеев, просто попирали предписания мусульманской веры.2 Средневековые мусульманские источники подтверждают, что отдельные случаи религиозных гонений на зиммиев имели место в некоторые периоды исламской истории в различных областях мусульманского мира. Но в целом можно утверждать, что мусульмане в Египте, Сирии и Палестине были достаточно терпимы к иноверцам и местным религиозным общинам предоставлялась определенная автономия. И в самом деле, само долгое существование таких групп, как копты в Египте, со всей очевидностью подтверждает, что под властью мусульман им была предоставлена свобода вероисповедания. Иными словами, позволительно сказать, что до прихода крестоносцев в «области ислама», в определенных рамках, относились к христианам и иудеям хорошо.

Современная писательница, которая пользуется псевдонимом на иврите «Дочь Нила» [Бэт Йе'ор] заходит столь далеко, что утверждает, будто мусульманское общество не было терпимо по отношению к зиммиям — христианам или иудеям — ни в один из периодов своей истории.1 Однако другой еврейский ученый, Гойтейн, опираясь на свои обширные знания истории ислама и документов Генизы, делает вывод, что в XI и большей части XII в. на Ближнем Востоке «преобладал дух терпимости и либерализма, в особенности в империи Фатимидов».4

__________________

1 Указ ал-Мутаваккила был оглашен в 235/850 г.

2 Неадекватное поведение ал-Хакима подробно изложено ал-Макризи, который, несомненно, воспользовался представившейся возможностью посмаковать недопустимое поведение «еретиков»-шиитов. См.: al-Maqrizi, Khitat, vol. II, p. 285-289, цит. по: Lewis, Islam, vol. I, p. 55-57.

1См.: Richards, Dhimmi problems.

4 Goitein, Mediterranean Society, vol. I, p. 29.

[401]

Подтолкнули ли крестоносцы мусульман к дискриминационным мерам против восточных христиан?

Разумеется, не было бы ничего удивительного, если бы уроки, извлеченные из фанатизма крестоносцев, породили бы в мусульманской среде более нетерпимое отношение к иноверцам, которые непосредственно контактировали и воевали на стороне крестоносцев. Таким образом, Крестовые походы обострили религиозные противоречия между исламом и христианством. Со своим обычным красноречием с позиции медиевиста-западника Рансимен повествует о падении Иерусалима и устроенной мусульманам и иудеям кровавой бане: «Именно этот кровавый пример христианского фанатизма возродил фанатизм мусульман».1

Однако этот предмет намного сложнее, чем кажется, и рассматривать его следует с тактом историка, без ретроспективного переноса современных политических или религиозных реалий на события прошлого.2 В частности, следует проанализировать вопрос о том, каким в период оккупации крестоносцами ряда областей Ближнего Востока и после их ухода было обращение с восточными христианами, живущими в области ислама».

Современная наука породила широкий спектр мнений по этим вопросам. Так, например, Клод Каэн настаивает на том, что соприкосновение с идеей Крестовых походов и борьба с крестоносцами не повлияли на концепцию джихада и что отношение к местным христианам, жившим под защитой мусульман, не изменилось.3 С другой стороны, Эдуард Атийя утверждает, что судьба восточных христиан сделалась более тяжелой после появления крестоносцев: «Наиболее продолжительным результатом Крестовых походов была жесткая реакция мусульманского государства на не­прекращающуюся в течение трех веков агрессию западного христианского мира против мусульманских территорий».4 Поэтому удобнее всего рассматривать этот вопрос в хронологической последовательности, не пытаясь применять утверждения общего характера ко всему периоду.

__________________

1 Runciman, vol. I, p. 287.

2См.: E. Ashtor, «The social isolation of ahl adh-dhimma», in Pal Hirschler Memorial Book, Budapest, 1949, p. 73-93.

3 Каэн утверждает, что восточные христиане подвергались жестокому обращению лишь в редких случаях, когда мусульмане предпринимали соответствующие1 репрессивные меры в ответ на конкретные вторжения крестоносцев. См.: С. Cahen, «L'Islam et la Croisade», in Turcobyzantina et Oriens Christianus, London, 1974, p. 633-634.

4 A. S. Atiyah, «The aftermath of the Crusades, in A History of the Crusades», vol. III: The Fourteenth and Fifteenth Centuries, ed. H. W. Hazard, Madison, Wis., 1975, p. 662. Эту же точку зрения разделяет и Хитти, см.: Р. К. Hitti, «The impact of the Crusades on eastern Christianity», in Medieval and Middle Eastern Studies in Honor of Aziz Suryalt Atiya, ed. S. A. Hanna, Leiden, 1972, p. 211-218.

[402]

Период 492-583/1099-1187 гг.

Сиван утверждает, что возрождение идей джихада, возникшее как реакция на присутствие франков, в XII в. никак не повлияло на «людей Писания» (то есть местных христиан и иудеев), живших под властью мусульман.1

Разумеется, мусульманам потребовалось какое-то время, чтобы провести различия между франками и восточными христианами, сравнить их и осознать более фанатичную позицию и чуждые обычаи вновь прибывших по сравнению с местными христианами, с которыми мусульмане постоянно контактировали на протяжении всей жизни. Однако ситуация никоим образом не была столь однозначной. Ибн ал-Каланиси упоминает случай, когда армяне, находившиеся в замке Артах, в 498/1104-1105 г. сдались мусульманам под предводительством Ридвана «из-за несправедливостей и жестокой тирании франков».2 Иногда отряды местных христиан сражались на стороне франков, как в 510/1116-1117 г.3

И все же, согласно данным хронистов, даже в самом начале франкской оккупации существовала тенденция использовать восточных христиан в качестве «козлов отпущения», виновных в поражении мусульман. Невозможно сказать, что это: всего лишь уловка более поздних мусульманских авторов, продиктованная какими-то своими соображениями, или же отражение реального тайного соглашения между франками и восточными христианами. Вполне вероятно, что восточные христиане могли решить, что их интересы часто лежат в области сотрудничества со своими собратьями-христианами, франками. Вина за падение Антиохии в 491 /1098 г., например, была возложена на «хитрость оружейника, который был армянином но имени Фируз».4

__________________

1 Sivan, L'lslam, p. 180.

2 Ibn al-Qalanisi, Gibb, p. 69 Ibn Shaddad, Edde, p. 270.

4 Ibn al-Qalanisi, Gibb, p. 155; см. также другие примеры франко-армянского сотрудни чества: pp. 267, 274.

4 Al-'Azimi, p. 373; Ibn al-Qalanisi, Gibb, p. 45.

[403]

В этом контексте стоит упомянуть один эпизод, случившийся в 518/1124-1125 г. Франкский предводитель Жослен устраивал опустошительные набеги на Северную Сирию. Географ Ибн Шаддад пишет, что «когда франки в 518 г. осадили Алеппо, и потревожили могилы за чертой города, и сожгли то, что в них было, они [жители Алеппо] пошли в четыре церкви, из тех что были там, и превратили их в мечети».1

Ибн ал-'Адим, хронист Алеппо, еще более откровенен: «По соглашению с правителями Алеппо, кади Ибн ал-Хашшаб велел, чтобы алтари (ма-хариб2) церквей, принадлежавших христианам в Алеппо, уничтожили, а вместо них сделали михраби, направленные в сторону киблы, двери их переделали и их самих превратили в мечети. Так было сделано в их самой большой церкви, и ее стали называть мечетью шорников (масджид ал-сарраджин), а теперь это медресе торговцев сладостями (мадрасат ал-халавиййин). Церковь кузнецов (мадрасат ал-хаддадин) — теперь медресе кузнецов (мадрасат ал-хаддадин)... Он оставил всего лишь две, и не более, церкви христианам в Алеппо, и так это сохраняется до сих пор».3

Это показательный эпизод во многих отношениях. Во-первых, местный кади, несмотря на свое положение шариатского судьи, сам принял решение нарушить предписания шари'ата и конфисковать четыре действующие христианские церкви, оставив всего две. Очевидно, он сделал это по соглашению с местными мусульманскими лидерами. Во-вторых, здесь устанавливается прямая связь между агрессивными действиями франков и жизнью местных христиан в Алеппо. Франки потревожили мусульманские могилы за чертой города, и Ибн ал-Хашшаб отплатил сокрушительными репрессиями против местных христиан. В первых десятилетиях XII столетия, когда власть была децентрализована, этот ревностный мусульманин, один из тех немногих, особо упомянутых в источниках как пытавшихся вселить дух джихада в мусульманские войска перед сражением с франками, имел возможность по собственной инициативе действовать против зиммиев. Такие действия были жестоким ударом для христиан Сирии, а потеря кафедрального собора в Алеппо должна была быть особенно болезненной.

Каэн с уверенностью заявляет, что это был единичный случай, вызванный гневом из-за осквернения мусульманских могил.4 Однако молчание источников вовсе не обязательно означает, что не было других случаев подобного рода. Скорее удивительно, что Ибн ал-'Адим вообще упомянул этот эпизод в истории Алеппо. Хотя с учетом

__________________

1 Ibn Shaddad, Al-a'laq al-khatira, цит. в сочинении Ибн ал-'Адима: Ibn al-'Adim, Zubda, Dahan, vol. II, p. 214-215, n. 2.

2Махариб — мн.ч. от слова михраб, использовавшегося как для обозначения михраба мечети, так и алтаря в христианском храме. — Прим. науч. ред.

3 Ibn al-'Adim, Zubda, Dahan, vol. II, p. 214-215.

4 Cahen, L'ideee le Croisade, p. 634.

[404]

ретроспективного взгляда и более позднего антихристианского настроя (Ибн ал-'Адим жил в XIII в.), а также его близкой дружбы с одним из членов рода Хашшабов, Баха' ад-дином,1 Ибн ал-'Адим вполне мог решить, что этот жестокий поступок знаменитого предка Баха' ад-дина должен быть истолкован как действие, повышающее авторитет всего рода.

Позор и унижение надолго сохраняется в коллективной памяти. Вполне возможно, что мусульмане Алеппо еще помнили унизительные дни правления Ридвана, когда в 496/1102-1103 г. победители-франки заставили его повесить колокол на одну из западных башен цитадели и водрузить крест на минарет Большой мечети в цитадели. Охваченный праведным гневом, Ибн ал-Хашшаб заставил Ридвана пересмотреть соглашение, и крест был перенесен в церковь Св. Елены. Эта церковь была одной из тех, которые были превращены в мечети в 518/1124 г., и крест был снят. Что касается колокола, то до 589/1191 г. он звонил три раза за ночь, отмечая военные стражи.2

В 1180-х гг. Ибн Джубайр очень положительно отзывается о христианах из Дамаска. Он упоминает, что там находилась очень почитаемая церковь, которая называлась церковью Марии: «После храма в Иерусалиме они не почитают ни одну церковь так высоко, как эту. Это красиво построенное здание с превосходными росписями, поражающими ум и привлекающими взор; вид ее действитель­но прекрасен. Она находится в руках румов (христиан), которым внутри нее никогда не причиняли вреда».3

Ибн Джубайр видел архитектурные памятники, построенные коптами в Верхнем Египте в Ихмиме: «В этом городе есть древние памятники и здания, построенные коптами, а в церкви и сейчас ходят копты-христиане».4

Аййубидский период

Аййубидский период может считаться поворотным моментом. В это время — по причине связей, действительных или мнимых,5 между франками и местными христианами — были начаты репрессии против последних из-за злодеяний первых. Сиван перечисляет три основные волны репрессий: первую в 1219 г.

__________________

1 Morray, An Ayyubid Notable, p. 72; Ibn al-'Adim, Bughya, Zakkar, 5/659.

2 Ibn al-Shihna, trans. Sauvaget, pp. 48 и 76-77.

3 Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 296.

4 Ibid.,p.53.

4 Льюис отмечает «нередко весьма обоснованные подозрения, что они [то есть восточные христиане] сотрудничали с врагами ислама» (Lewis, Islam, vol. II, p. 217

[405]

в Египте во время осады Дамиетты, вторую в 1242 г., тоже в Египте, в Фустате, и третью — в 1250 г. в Дамаске.1 Фортуна египетских коптов во время правления Саладина и его рода была переменчива. Время от времени их выгоняли со службы из-за подозрительных связей с крестоносцами, а их церкви разрушали. И все же члены коптской общины по-прежнему назначались на высокие должности — личный секретарь Саладина, Ибн Шарафи, был коптом, а брат Саладина, ал-'Адил, назначил копта по имени Ибн ал-Микат на должность руководителя военного министерства (диван ал-джайш). Назначение христианина на должность с такими полномочиями в военное время и в такой уязвимой с военной точки зрения местности говорит само за себя. И в самом деле, похоже, что симпатии коптов в аййубидский период часто склонялись на сторону мусульман и своих собственных местных интересов, а не крестоносцев. Копты продемонстрировали это во время Крестового похода против Дамиетты в 1218 г., когда помогали оборонять город, а впоследствии сильно пострадали из-за этого от рук крестоносцев.2

Свидетельства о ситуации в Сирии в аййубидский период несколько двойственны. Следует все время помнить об антихристианской предвзятости мамлюкского историка ал-Макризи, но в данном случае он упоминает действительно дискриминационные меры, предпринятые против христиан аййубидским правителем Дамаска ал-'Азизом 14 ша'бана 592/13 июля 1196 г.: «Он запретил принимать "людей договора" на службу к султану и заставил их носить одежду, отличную от мусульманской».3

Представляется, что отношение к восточным христианам в аййубидский период в Сирии оставалось примерно таким же, как и всегда. Если христианских (и еврейских) врачей брать в качестве примера одной из заметных групп в мусульманском обществе, — а имеющиеся свидетельства происходят прежде всего из биографического словаря врачей, составленного Ибн Аби Усайби'а, 4 — то понятно, что с ними обращались вполне терпимо. Но врачи могли быть и исключением.5

Вероятно, можно провести различие между Египтом и Сирией, хотя свидетельств слишком мало, чтобы высказывать решительные суждения.

__________________

1 Sivan, L'Islam, p. 180.

1 Encyclopaedia of Islam, second edition: Kibt (A. S. Atiya).

3 Al-Maqrizi, trans. Broadhuirst, p. 120.

4 Ibn Abi Usaybi'a, Uyun' al-anba'fi tabaqat al-atibba, Beirut, 1957.

5 Существует даже пример еврейского врача Йусуфа б. Йахйи ас-Сабли (ум. в 1226 г.), который происходил из Марокко, но приблизительно в конце XII в. бежал оттуда от преследований и нашел убежище в Алеппо. Это указывает на то, что обстановка в Алеппо, судя по всему, была довольно благоприятной для зиммиев. См.; А.-М. Edde, «Les medicins'dans la societe syrienne du VII/XIII' siecle»,Annales Islamologiques, 29 (1995), p. 93-94

[406]

Мамлюкский период

Мы уже видели, что в мамлюкский период совместное воздействие интервенций фанатизма крестоносцев, с одной стороны, и террора и бесчеловечной жестокости монголъских завоевателей, с другой, пробудили в сердцах мусульман Сирии, Палестины и Египта сильное желание защитить свои территории и вызвали железную решимость истолковать концепцию исламского джихада так, чтобы она подходила вложившейся ситуации. И действительно, мамлюкские султаны Египта вели джихад с сокрушительный силой и огромным успехом.

Принимая во внимание все вышесказанное, до какой степени можно утверждать, что положение восточных христиан ухудшилось во время Крестовых походов и последующий период? Представляется, что ситуация действительно ухудшилась, особенно после 1291 г., так что вполне логично поставить вопрос, действительно ли Крестовые походы послужили причиной, непосредственной или опосредованной, гонений на восточных христиан со стороны мусульманских правителей? Возникло значительное давление как на отдельных индивидов, так и на целые группы, с целью их обращения в свою веру. Мамлюкское правительство не придержалось последовательной политики в отношении своих подданных-немусульман. Иногда оно пыталось защитить немусульманских чиновников высокого ранга, которое своим богатством и влиянием нередко вызывали гнев среди мусульманского населения. В отдельных случаях, однако, мамлюкские власти бывали вынуждены уступить общественному давлению и предпринимали дискриминационные меры, поскольку их главной заботой был общественный порядок. Жесткие требования исходили от улемов, которые настаивали на строгой трактовке закона о подчиненном положении христиан и иудеев в мусульманском обществе. Мы уже упоминали «Договор 'Омара». Тот факт, что он столь часто переиздавался, дает основания предположить, что его условия зачастую не выполнялись.1 Некоторые свидетельства указывают на проведение все более жесткой политики со стороны мамлюкских султанов. Дискриминационные меры применялись против восточных христиан, а также против евреев и самаритян. Согласно ал-Макризи, в 1301 г. мамлюкское

__________________

1 Согласно ал-Макризи, одна из версий «Договора 'Омара» была «переиздана» в 700/1300 г.: Al-Maqrizi, Suluk, vol. II, p. 922-924.

[407]

правительство издало указ, по которому религиозные меньшинства должны были носить тюрбаны разного цвета: христиане — синие, евреи — желтые, а самаритяне — красные.1 Подобные же дискриминационные меры позднее были приняты против христианских и еврейских женщин (в 1354, 1401 и 1419 гг.).2 Указ 1354 г., изданный мамлюкским правительством, против христиан и иудеев, опять предписывал, чтобы христианки и еврейки носили одну черную туфлю, а другую белую.3 Согласно ан-Навави (умер в 1278 г.),4 мусульмане должны были обращаться только к мусульманским докторам. Это юридическое предписание на практике было подкреплено в 1354 г. указом мамлюкского правительства, согласно которому христианские и еврейские врачи не должны были больше лечить мусульман.5 Согласно Атийе, который очень подробно проанализировал отношение к коптам, между 1279 и 1447 гг. было разрушено примерно сорок четыре коптские церкви.6

Печально известный шейх Хадир, Распутин Бейбарса, не отказывал себе в удовольствии проводить исключительно жесткие меры против иудеев и христиан в мамлюкских землях. Даже его сотоварищи-мусульмане были встревожены его поведением. Он нанес повреждения церкви Гроба Господня в Иерусалиме и лично убил священника. Он разрушил церковь в Александрии, в которой, как считалось, хранилась голова Иоанна Крестителя, превратив ее в кораническую школу и назвав ее «Зеленое медресе» (ал-Мадраса ал-Хадра'), таким образом сделав каламбур из своего собственного имени. В 669/1271 г. он разрушил главную синагогу в Дамаске.7

В мамлюкский период антихристианские чувства могли вылиться в значительные гражданские волнения, особенно в моменты серьезных кризисов. Согласно мусульманским источникам, после прихода монголов в 658/ 1260 г. христиане Дамаска слишком «возгордились». Они прошли по улицам большой процессией, неся кресты и провозглашая превосходство своей религии и унижая религию мусульман. В качестве ответной меры мусульмане разграбили дома христиан и разрушили «церковь яковитов» и «церковь Марии».8 Согласно ал-Макризи,

__________________

1 Ал-Макризи, цит. по: Ashtor, Social isolation р. 76.

2 Ibid., p. 80.

3 Ibid., p. 81.

4 Al-Nawawi, Al-masa'il al-manthura, Damascus, 1348, p. 16.

5 Al-Qalqashandi, Subh, vol. XIII, p. 378.

6 Encyclopaedia of Islam, second edition: Kibt.

7 См.: L. Pouzet, «Hadir ibn Abi Bakr, al-Mihrani», BEO, 30 (1978), p. 173-183.

8 Al-'Ayni, 'Iqd al-juman, RHC, vol. II, p. 215-216.

[408]

эти акции были возмездием за мятеж христиан против мусульман: «Христиане разрушили мечети и минареты, находившиеся рядом с их церквями. Они открыто стали звонить в колокола, носить кресты в процессиях, пить вино на улицах и обрызгивать им мусульман».1

Ал-'Айни указывает на последовавшее сближение христиан с монголами, что, вероятно, и послужило толчком для враждебных действий с обеих сторон.

Мамлюкские хронисты часто выказывают сильный антихристианский настрой, а их гнев направлен в основном на христианских чиновников-коптов, игравших столь важную роль в мамлюкской бюрократии. Ал-'Умари, описывая коптских чиновников из высших эшелонов мамлюкского государства, говорит, что они обладают «белыми тюрбанами и черными тайнами» и что они «синие враги, которые глотают красную смерть».2 Зависть к административным способностям и высоким правительственным должностям коптов была всеобщей. Это сохранилось в так называемом завещании аййубидского султана Наджм ад-дина Аййуба (ум. в 1249 г.), который смертельно заболел в тот момент, когда Людовик IX напал на Египет. Вероятно, это сочинение отражает более поздние анти­христианские настроения мамлюкского времени. Давая советы об управлении страной своему сыну Туран-шаху, искателю удовольствий, султан заявляет: «Взгляни на военное министерство (диван ал-джайш), сын мой! Те, кто нанес наибольший вред стране и даже довел ее до разорения, — это христиане, которые ослабили армию, словно она принадлежит им и они могут ее продать».3

1 Al-Maqrizi, Suluk, цит. По: Lewis, Islam, vol.I, p. 89

2 Al-Qalqashandi, Subh, VIII, p.36-38, Lewis, Islam, vol.I, p.99

3 C. Cahen and I. Chabbouh, Le testament d'al Malik as-Salih Ayyub, Melanges Laoust, BEO,29 (1977), p.97-114.

[409]

Копты обвинялись не только в том, что они подрывали египетскую систему управления, но еще и в том, что они предательски сотрудничали со своими единоверцами-крестоносцами: «Я слышал, что они [христиане Египта] написали франкским королям Сахила (Левантийское побережье) и островов, сказав им: "Не сражайтесь с мусульманами. Мы сами сражаемся с ними день и ночь, мы отбираем их имущество и нападаем на их женщин, мы разрушаем их страну и ослабляем их солдат. Приходите, владейте всем этим! Для вас не осталось препятствий!"

Враг рядом, в твоей стране; это христиане. Не доверяй тем, кто обратился в ислам... Даже ,если они и сделали это, то по другим причинам. Их вера укрыта в их сердцах, как огонь в золе».1

Эта враждебность вновь и вновь возникает в обвинениях, предъявляемых ал-Макризи. Он нападает на коптов за то, что они наносили вред египетской системе землевладения (икта'), от которой зависели военные: «Копты шли на любую хитрость, и они начали ослаблять египетскую армию. Они делили отдельные икта' на несколько частей в разных местах, чтобы часть [доходов, получаемых от икта'] нужно было собирать в Верхнем Египте, часть в провинции аш-Шаркиййа, а часть в провинции ал-Гарбиййа, с тем чтобы утомить военных и увеличить расходы».2

__________________

1 C. Cahen and I. Chabbouh, Le testament d'al Malik as-Salih Ayyub, Melanges Laoust, BEO,29 (1977), p.97-114.

2 Al-Maqrizi, Khitat, vol. I, p. 90.

[410]

Ал-Макризи враждебен также и к христианскому духовенству. Он описывает одного яковитского патриарха, как «любящего власть и накопившего богатство... полученное от симонии, путем вымогания платы за посвящение в духовный сан с тех, кого он рукополагал».1 Эти антихристианские настроения усиливались и навязывались религиозными кругами, а в мамлюкский период прежде всего — полемическими трудами и фетвами Ибн Таймиййи, который не питал никакой нежности к христианам — ни к живущим в «области ислама», ни за ее пределами.

Европейская реакция

Итак, мы видим, что в целом ряде мусульманских источников имеются свидетельства возникновения негативной реакции, направленной против восточных христиан. Но ее воздействие отчетливо различается в зависимости от региона и политических обстоятельств.2 Такая негативная реакция была направлена против восточных христиан как в Мамлюкской империи, так и вне ее, и часто вызывалась внешними актами агрессии со стороны Западной Европы, как в форме отдельных пиратских рейдов, так и широкомасштабными кампаниями. Время от времени также начинались ответные репрессии со стороны западных христиан, вызванные антихристианскими мерами, предпринятыми Мамлюками. Примером является захват и разграбление Александрии в 1365 г. Пьером I Лузиньяном, крестоносным правителем Кипра. Мусульманский автор ан-Нувайри (Мухаммад ал-Искандарани) находился в это время в Александрии и дал красочное описание катастрофы, произошедшей в мухарраме 765/октябре 1365 г.,3 когда Пьер и его войско в течение недели грабили Александрию. Это была, говорит он, «величайшая катастрофа в истории Александрии». Сам ан-Нувайри приписывает это нападение, помимо других причин, гонениям, от которых страдали восточные христиане, лишенные мест службы и вынужденные носить особую одежду.4 Другие мусульманские хронисты ясно дают понять, что копты продолжали время от времени подвергаться гонениям на протяжении всего XIV в. и позднее.5

Общие соображения

Но какую часть этого ужесточения в отношении к иноверцам со стороны мусульман следует приписать влиянию Крестовых походов? Конечно, приписать все это фанатизму крестоносцев из Европы проще всего, хотя он частично и был причиной и оказал свое воздействие. С другой стороны, необходимо подчеркнуть, что мусульманское общество всегда обладало способностью преобразовывать себя изнутри, обновлять и переопределять себя, очищаясь от нежелательных нововведений и пагубных влияний. Стоит вспомнить быстрый взлет двух воинственных берберских династий

__________________

1 Al-Maqrizi, trans. Broadhurst, p. 223.

2 A. S. Atiya, The Crusade in the Later Middle Ages, London, 1938, p. 260.

3 Этого автора не следует путать с другим, более известным ученым, носившим такое же имя — ан-Нувайри.

4 Atiya, Crusade, p. 365.

5 Ibid., p. 272.

[411]

в XI и XII вв. в Магрибе, Алморавидов и Алмохадов, которые не нуждались в нападениях крестоносцев, чтобы почувствовать непреодолимую потребность навязать свой агрессивный «реформистский»' ислам городам Северной Африки и Испании. Такие реформаторские движения (ислах) пронизывали всю мусульманскую историю во многих частях света вплоть до конца XX столетия. Поэтому можно утверждать, что вновь обретенный религиозный пыл мусульман-суннитов в Сирии, Палестине и Египте в XII в. и позднее возник не как следствие тяжелых бедствий, которые принесли им крестоносцы. Напротив, этот возрожденный дух джихада и внутреннего ожесточения проявился бы в любом случае как неотъемлемая часть природы мусульманского общества.

Султаны мамлюкского Египта, правление которых продолжалось еще долго после того, как крестоносцы покинули Левант, фактически до начала XVI столетия, представляют особый случай. Они были этническими чужаками, лишь недавно обращенными в суннитский ислам, трезвомыслящими военными людьми, с простыми бескомпромиссными убеждениями, которые вдохнули новую жизнь в мусульманское общество. Поэтому — теоретически — можно утверждать, что мамлюкские правители не нуждались в примере крестоносцев, чтобы следовать фанатичному курсу в отношении религиозных меньшинств, живших на их территориях. Мамлюки, как пришельцы на Ближнем Востоке, не понимали (или не видели такой необходимости), зачем примиряться с давним присутствием христиан в Леванте, и нисколько не интересовались, чем отличаются между собой различные группы христиан. Не собирались они и терпеть присутствие «еретических» групп мусульман, таких как исма'или-ты, друзы и другие шиитские общины на Ближнем Востоке. Мусульманское общество должно было очистить себя изнутри от всех загрязнений, новшеств и ересей, и Мамлюки были идеальными воинами для защиты суннитского ислама. Они образовали союз с улемами, которые только и стремились к тому, чтобы наставить своих правителей и оказать им содействие в деле укрепления правоверия.

Общие замечания о мусульманско -христианских отношениях после 690/1291 г.

Предшествующий анализ был попыткой обратить специальное внимание на важный, но, в конечном счете, не имеющий ответа вопрос о влиянии Крестовых походов на отношение мусульман в мамлюкский период к христианству, и в особенности к ближневосточным христианам. Хотя очевидно, что мусульманское общество всегда обладало внутренней способностью переопределять и обновлять свою веру, однако сам факт усиления мусульманского религиозного пыла именно в мамлюкский период, после многих столетий общей терпимости по отношению к «людям Писания»

___________________

1 Следует учесть, что здесь слово «реформа» подразумевает не европейский отказ от старого во имя нового, а наоборот — возврат к истокам, «возвращение к чистоте первоначального ислама». «Реформы» Алморавидов и Алмохадов породили очень архаичное, «сверхфундаменталистское» течение в магрибинском исламе, сопоставимое с гораздо более поздним ваххабитским движением в Аравии. Ислам Алморавидов и Алмохадов значительно отличался от сельджукской и мамлюкской ортодоксии, укреплявшей и развивавшей традиционный суннитский ислам. — Прим. науч. ред.

[412]

на территории «области ислама», заставляет, в конечном счете, предположить определенную связь этого явления с теми испытаниями, которые выпали на долю мусульман во время Крестовых походов. Следовательно, можно утверждать, что появление крестоносцев, с их «новым брендом» фанатичного христианства, послужило катализатором, а может быть, и непосредственной причиной процесса усиления нетерпимости мусульман-суннитов к людям другой веры и, разумеется, к любым религиозным отклонениям среди самих мусульман.

Фанатизм пришельцев-крестоносцев потряс мусульманский мир в 1099 г. и продолжает оказывать подобный эффект. Так называемые антикрестовые походы начались вовсе не в XIII в. вместе с успехами Мамлюков. Ответная реакция мусульман возникла в XII столетии, начиная с Зенги или даже ранее, и упорно нарастала, достигнув своего пика сначала при Hyp ад-дине и Саладине, а затем и позднее, благодаря усилиям вдохнувших в них новую жизнь Мамлюков. Ответные действия мусульман не прекратились после очищения их земли от крестоносцев в 1291 г. В дополнение к защите собственных территорий мусульмане теперь могли предпринимать контратаки против соседних восточных христианских государств, таких как Киликийская Армения, которая была завоевана мамлюкским султаном ал-Ашрафом Ша'баном в 1375 г.; Кипрское латинское королевство, которое стало данником мамлюкского Египта при султане Барсбее в 1427 г.; Константинополь, павший под ударами турок-османов в 1453 г.; и рыцари-госпитальеры Родоса, которые держались, пока турки-османы в конце концов не захватили остров в 1522 г. Все это события одного порядка.

И действительно, турки-османы тоже вынашивали воинственные планы в отношении христианской Европы, и уже в XIV в. султан Мурад I (ум. в 1389 г.) объявил, что «он придет во Францию, когда покончит с Австрией».1 Эта своего рода реакция на Крестовые походы со стороны Османской Турции достигла наивысшей точки в XVI в. Они завоевали Балканы, потом Венгрию и продвинулись еще глубже в сердце Европы, до самых ворот Вены. Тень турецкой угрозы нависала, как черное облако, над большей частью континентальной Европы на протяжении всего XVI в. Таким образом, реванш мусульман продолжался очень долгое время.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Неудивительно, что культурное взаимодействие между мусульманами и франками должно было происходить практически в одном направлении. Здесь сыграли свою роль многие факторы. Как уже упоминалось, мусульмане чувствовали, что им почти нечему учиться у Европы в религиозной, социальной и культурной сферах. Франкам же, наоборот, было чему поучиться у мусульман, живших на Ближнем Востоке много веков и полностью адаптировавшихся к его климату и особенностям местности. Вполне предсказуемо, что именно в повседневной жизни франки, вероятно, более всего подверглись влиянию мусульманских традиций, таких как личная гигиена и режим питания, а через несколько поколений они начали идентифицировать себя как левантинцев.

__________________

1 Atiya, Crusade, p.11.

СПЕЦИФИКА СРЕДНЕВЕКОВЫХ МУСУЛЬМАНСКИХ ИСТОЧНИКОВ

Информация мусульманских средневековых историков не позволяет сделать четкого и систематического описания франкской или мусульманской военной тактики на поле боя, равно как и хода отдельных сражений или осад в период Крестовых походов, или даже используемого в этих битвах оружия. Отдельные обрывки информации, представляющие интерес для военных историков, могут быть собраны лишь в результате тщательного «прочесывания» сотен страниц средневековых хроник; но даже если их удастся собрать воедино, они не смогут составить того критического объема данных, на основе которого можно было бы с уверенностью делать какие-либо серьезные обобщения.

Отчасти проблема заключается в самой природе мусульманских исторических сочинений и той социальной среды, к которой принадлежали их составители. Средневековые мусульманские хронисты определенно не были профессиональными военными историками, и потому от них не следует ожидать какого-либо глубокого понимания военного дела. Иногда, особенно в мамлюкский период, они были по преимуществу администраторами. Еще чаще это были люди, являвшиеся в первую очередь теологами, которые переходили к писанию истории после глубокого изучения Корана, хадисов и шари'ата. Таким, например, был путь Ибн ал-Асира,1 являющегося, возможно, крупнейшим мусульманским историком периода Крестовых походов, равно как и многих других авторов.

Такие ученые стали историками с вполне определенной целью: запечатлеть победы мусульман как отражение Божьей воли относительно мира и раскрыть изначальный Божественный замысел, каковым и является победа ислама, последнего и наиболее полного Божественного Откровения. Усама, сам будучи воином и в значительной степени мирским человеком, также разделяет эту точку зрения: «Победа в войне зависит лишь от Бога, а не от организации и планирования или же количества войск или числа сторонников».2 Параллель с Deus vult3, «мантрой» Первого Крестового похода, явно бросается в глаза.

Имея перед собой такую глобальную религиозную цель, мусульманские хронисты склонны делать акцент на пропагандистских аспектах событий, которые они описывают. Они с легкостью опускают все практические стороны войны — последовательность битв и осад, детали событий, особенности местности, оружие — и вместо этого подробно рассказывают о славе, венчающей победу (или иногда об унижении от поражения) в битвах с франками. Количество войск, участвовавших в конкретной битве, иногда приводится в мусульманских хрониках, но эти «факты» довольно смутны и ненадежны. Даже мелкие стычки с франками, завершившиеся победой мусульман, могут быть превращены в великие победы посредством простого раздувания размера вражеской армии и акцентирования внимания на блестящих действиях на поле боя хотя и находившихся в абсолютном

меньшинстве, но доблестных мусульманских воинов, которым помогает сам Бог.

__________________

1 Так, Ибн ал-Асир составил биографический словарь сподвижников Пророка: 'Usd al-ghaba fi ma'rifat at-sahaba, Beirut, 1994.

2 Usama, Hitti, p. 177.

3 «[Так] хочет Бог!» — призыв и боевой клич, постоянно звучавший во время Первого Крестового похода, начиная с момента его провозглашения на Клермонском соборе, и неоднократно упоминаемый в западных хрониках этого периода. — Прим. науч. ред.

[417]

Другой проблемой многих мусульманских описаний боевых столкновений мусульманской и франкской армий является тот факт, что хронисты сами не присутствовали на месте событий и часто описывали их спустя одно или даже несколько поколений. Им были непонятны практические стороны военного дела, и потому они предпочитают описывать первоначальное построение войск и результат сражения, а не то, что происходило во время самого сражения. Они редко уделяют внимание особенностям местности и тому, как это влияло на ход боевых действий.

Обращение с пленными

Мусульманские пленники у франков

Не возникает сомнений, что во франкских тюрьмах томились захваченные в плен мусульмане, но установить их число не представляется возможным. Так, например, утверждение Ибн Шаддада, что в Иерусалиме в 1187 г. находилось 3000 мусульманских пленников, внушает мало доверия.6 Еще более преувеличена цифра, которую дает восторженный биограф Саладина 'Имад ад-дин, утверждающий, что во время своей освободительной кампании Саладин выпустил на свободу 20000 мусульманских узников.

__________________

1 Trans. Darke, p. 74-75.

2 Ibid., p. 95.

3 Trans. Scanlon, p. 51-58.

4 Al-Ansari, trans. Scanlon, p. 51.

5 Al-Maqrizi, trans. Broadhurst, pp. 154-155,159.

6 Цитируется Абу Шамой: Abu Shama, RHC, vol. IV, p. 319.

7 Abu Shama, RHC, vol. IV, p. 328.

[524]

Несмотря на такие простительные неточности, кажется вполне очевидным, что в руках крестоносцев должно было находиться много мусульман, особенно в период величайших военных и территориальных успехов крестоносцев. Кедар доказывает, что пленные мусульмане вносили значительный вклад во франкскую экономику.1 Согласно Ибн ал-Фурату, тысяча пленных мусульман были заняты на строительстве Сафада.2 Нескончаемое строительство замков, которое отняло у франков столько сил в XII в., не могло не вызывать постоянной потребности в людских ресурсах, чтобы добывать камень, перевозить строительные материалы, готовить подъездные дороги и копать рвы. Пленные мусульмане были важным элементом этого бесконечного и амбициозного предприятия.

В 661/1263 г. султан Бейбарс осудил крестоносцев за то, что они не выполнили условий соглашения и продолжали удерживать мусульманских пленных для использования их на принудительных работах, вместо того чтобы обменять на франков, томившихся в мусульманских тюрьмах: «Мы отправили узников в Набулус, а оттуда в Дамаск, а вы не прислали никого... Вы не пожалели тех пленников, что исповедуют ту же религию (милла), что и вы, и что уже прибыли к порогу вашего дома. И все ради того, чтобы ваши работы, которые выполняют пленные мусульмане, не прекращались».3

Усама отмечает, что часто посещал короля франков (Фулька V) в периоды перемирий. Он пишет, что отец королевы король Балдуин «был обязан моему отцу». Во время таких визитов франки обычно разрешали Усаме выкупить нескольких пленных мусульман.4 Усама также говорит о «франке-дьяволе по имени Гильом Джиба», взявшем в плен около 400 мусульманских паломников. Некоторых из них привели к Усаме их хозяева, и он выкупил тех, кого смог.5 Позже Усама сообщает, что некоторые из пленных бежали и их спрятали жители деревень около 'Акки: «Будучи мусульманами, они прятали любого пленного, что приходил к ним, и заботились о том, чтобы он перебрался на мусульманскую территорию». 6

К отдельным историям, таким как свидетельство Ибн Джубайра, следует относиться с осторожностью, поскольку их нельзя рассматривать в качестве общепринятой нормы отношения крестоносцев к пленным мусульманам. Очевидно, что обе стороны обращались со своими пленниками с различной степенью строгости в зависимости от конкретных обстоятельств. Ибн Джубайр очень эмоционально описывает положение мусульманских пленных: «Среди несчастий, что увидит человек, прибывший в их землю, будут мусульманские пленные, которые ходят в оковах и поставлены на тяжелые работы, как рабы. В таких же условиях находятся и пленные мусульманки, ноги их тоже закованы в железные кольца. Когда видишь их, сердце разрывается, но сочувствие не приносит им пользы».7

__________________

1 Kedar, The subjected Muslims, p. 152-154.

1 Ibn al-Furat, Lyons, vol. II, p. 88-89.

1 Al-Maqrizi, Suluk, vol. I, p. 485.

4 Usama, Hitti, p. 110.

' Usama, Hitti, p. 111.

6 Usama, Hitti, p. 111.

" Ibn Jubayr, Broadhurst, p. 322.

[525]

Ричард Львиное Сердце, в основном отмеченный за свое рыцарское поведение, иногда был способен и на чрезвычайно жестокое отношение к пленникам. Б 587/ 1191 г., согласно ал-'Умари, он приказал убить в Акре много мусульманских пленных.1 Ибн Шаддад не смягчает выражений, рассказывая об этом:2 «Они были под его защитой, а он повел себя по отношению к ним вероломно... Затем они призвали тех из мусульманских пленных, кому Бог уготовил мученичество в этот день. Их было около трех тысяч; в путах. [Франки] набросились на них и хладнокровно перебили всех до единого мечами и копьями».3

Вполне возможно, что франки применяли принудительные меры по отношению к пленным мусульманам, находившимся в их руках. Об этом, очевидно, и идет речь в письме, написанном Ибн Таймиййей какому-то «королю» на Кипре в 703/1304 г. Ибн Таймийа просит, чтобы король проявил доброту по отношению к неким мусульманским пленным, и предлагает освободить их. Возможно, они оказались жертвами набега франкских пиратов на побережье Леванта и не имели надежды собрать денег на выкуп. В конце письма он просит франкского короля воздержаться от обращения пленников в другую религию: «Я завершаю это письмо, советуя [королю] обращаться с этими людьми Корана снисходительно... и воздержаться от обращения кого бы то ни было из них в другую веру».4

__________________

1Ibn Shaddad; RHC, vol. III, p.242 – 243; см. также al-'Umari, trans. Lundquist, p. 50.

2Ibn Shaddad; RHC, vol. III, p.243

3Букв. «рубя и коля».

4Ibn Taymiyya, Lettre a un roi Croise, trans. J. R. Michot, Louvain, 1995, p. 74

[526]

Важным документом того времени является арабская надпись на базальтовой плите в мечети, известной как Дайр ал-Муслимин (или Дайр ал-Муслим) в Бусре (Бостра) в Южной Сирии. Надпись гласит, что атабек Му'ин ад-дин Унур отдает в вакф мельницу и печь с тем, чтобы доход от них был использован для «освобождения мусульман из тюрем неверных», особенно «тех, у кого нет семьи и кто не может освободить себя сам. Они должны быть суннитами, не должны отдаляться от общины и должны знать Коран наизусть». Кроме этого вакфа в надписи упоминается некий Сурхак, выделивший шестую часть доходов от маленькой деревушки под названием Мардж Хараса для этих же целей. Эта надпись, надежно датированная по историческим данным тем годом, когда умер Унур, то есть 544/ 1149 г.,1 содержит цитататы из Корана (2:177, 299 и 231), а титулы Унура подчеркивают его благочестие.2 Надпись дает нам ценную информацию о механизме и условиях выкупа мусульманских пленников.

Еще одна (ныне утраченная) надпись из Бусры также имеет отношение к выкупу пленных.3 Этот обычай был широко распространен в это время4 и продолжал существовать довольно долго и в мамлюкский период. Так, во время правления Бейбарса губернатор Дамаска основал специальный фонд для этой цели,5 и даже в XIV в. мусульмане выкупали своих единоверцев у франков острова Кипр. 6 И наконец, имеет смысл отметить, что из «Воспоминаний» Усамы видно, что он и его друг Унур состязались друг с другом в благочестивом деле выкупа мусульманских паломников, захваченных франками.7

Франкские пленники в руках у мусульман

Франкских пленных у мусульман было, вероятно, значительно меньше, учитывая, что франки в Леванте всегда были в меньшинстве. Более того, мусульмане нуждались в принудительных работах в значительно меньшей степени, чем франки с их огромными и неотложными строительными мероприятиями — хотя цитадель в Каире была построена с помощью большого числа франкских военнопленных.

1 М. van Berchem, Inscriptions arabes de Syrie, Memoires de l'Institut, Egyptien, vol. III (1897), оттиск 32 (перепечатано в Opera Minora, p. 380).

2 RCEA, vol. VIII, надпись no. 3146, p. 254-256.

3 Van Berchem, Inscriptions arabes, оттиск 23, Opera Minora, p. 371.

4 Ibid.

5 Ibid., оттиск 24, Opera Minora, p. 372.

6 M. van Berchem, «Notes sur les Croisades», Journal Asiatique, 9th series, 19 (1902), p. 422.

7 Usama, Hitti, p. 111.

[527]

Мусульманские источники полны историй о судьбе знаменитых пленников-крестоносцев, попавших в руки мусульман; эти отчеты иногда свидетельствуют о жестокости, иногда — о рыцарстве. В начале XII в. тюркский правитель Дамаска Тугтегин, принимавший участие в первых мусульманских попытках организовать военный отпор крестоносцам, был жесток и бескомпромиссен в своем отношении к знатным пленникам-крестоносцам, имевшим несчастье попасть в его руки.

Б 502/1108-1109 г. он взял в плен племянника Балдуина Иерусалимского. Как пишет Ибн ал-Асир: «Тугтегин предложил ему принять ислам, но тот отказался, предлагая в качестве выкупа за себя тридцать тысяч динаров и освобождение пятисот пленников. Но Тугтегина это не удовлетворило без принятия ислама, и когда тот не согласился, Тугтегин собственноручно убил его, а пленников отослал халифу и султану».1

Можно истолковать этот отрывок так, будто Балдуин предлагал освобождение 500 мусульманских пленников, находившихся в руках франков, но кажется более вероятным, что он предлагал Тугтегину освободить не только его самого, но и еще 500 пленных франков за общую сумму в 30000 динаров.

В рассказе имеется подтекст, выходяший за рамки вопроса об отношении к пленным. Он указывает на то, что по политическим или религиозным причинам, но Тугтегин твердо вознамерился заставить племянника франкского короля Иерусалима отступиться от своей веры и что, преследуя эту цель, он был готов отказаться от громадной суммы в 30000 золотых монет. Разумеется, возможно и то, что по военным соображениям он не был готов освободить 500 пленных франков. Но вполне вероятно, что этот эпизод демонстрирует силу благородства обеих сторон в те времена.

Роберт, сын Фулька, правителя Сахйунэ, был доблестным воином и находился в хороших отношениях с Тугтегином. Однако ни их прошлые дружеские отношения, ни то, что Роберт был прокаженным (абрас), не привело к более мягкому обращению с ним со стороны Тугтегина. Роберт упал с коня во время сражения в 1119 г. и был взят в плен Тугтегином, который лично его казнил.2

Тугтегин взял в плен графа Жерваза Басошского, владетеля Тиверии, в шаввале 501/14 мая — 11 июня 1108 г.: «Он выдолбил его череп, пока тот еще был жив, и пил из него вино, а граф смотрел на него. Он прожил час и потом умер».3

Подобные отвратительные, а в данном случае и абсурдные с медицинской точки зрения эпизоды часто приписывались тюркским эмирам в XII и XIII вв. Эти выдающиеся тюрки часто упоминаются как невоздержанные в выпивке, а их поведение рассматривается мусульманскими, особенно арабскими хронистами, как неприемлемое. Такие авторы рассказывают истории, в которых тюркские правители разрубают пленников пополам или налагают на них ужасные наказания. Особенным негодяем был Салах ад-дин ал-Яги-Сийани. Арабский аристократ Усама описывает этого тюркского эмира, не страшившегося ни Бога, ни Зенги, как необычайно свирепого и жестокого.4 Ибн ал-Азрак, городской хронист Маййафарикина, записывает,

__________________

1 Ibn al-Athir, Kamil, vol. X, p. 327.

2 Ibn al-'Adim, Zubda, Dahan, vol. II, p. 192-193.

3 Ibn al-Furat, Lyons, p. 45-46.

4 Usama, Hitti, p. 187-189.

[528]

что в 528/1133-1134 г. ал-Яги-Сийани наказал одного своего приближенного, привязав его к собаке и засунув обоих в мешок. Находчивый сановник умудрился в мешке зажать шею собаки между ног, задушить животное и бежать.1 Истории, подобные этим, пускай даже по большей части недостоверные, являются отражением сильного негодования арабов, которыми правили тюрки. Усама просит Бога не вводить ал-Яги-Сийани в крайности, и говорит, что есть истории, от которых «и новорожденный поседеет».2

Похоже, что и Бейбарс настаивал на необычайно жестоких наказаниях, даже по меркам того времени. В 664/1266 г. все защитники Сафада, кроме двоих, были убиты и около полутора тысяч человек были обезглавлены на ближайшем холме.3

Высокопоставленные франкские пленники обычно оставались в плену, пока не выкупали свою свободу. Усама пишет: «Бог предопределил, чтобы франкские пленники, взятые в Кафартабе, были освобождены, поскольку эмиры разделили их между собой и держали их у себя, пока те не смогли себя выкупить».4

На выплату выкупа могли уйти годы, и все это время узники томились, а иногда и умирали в темнице. С другой стороны, знатному — а тем более королевской крови — пленному могли предоставить особые условия, подобающие его рангу. Так, в 648/1250-1251 г. французский король Людовик Святой был отправлен в ал-Мансуру. Он был прикован цепью за ногу и размещен в доме, принадлежавшем высокопоставленному чиновнику канцелярии. Ему выделили специального человека, чтобы тот ему прислуживал и приносил еду. Рядовых франкских пленных, однако, казнили группами каждую ночь и сбрасывали их тела в Нил.5

Между пленником и пленившим его, вероятно, проходили долгие и сложные переговоры, которые могли свестись к прямым торгам. Типичным примером является эпизод с мусульманским правителем Мосула Джавали и его франкским пленником Балдуином, которого Ибн ал-Асир называет «франкским графом».

В 502/1108-1109 г. он пишет: «Когда он [Джавали] прибыл в Маскин, он освободил франкского графа, бывшего пленником в Мосуле. Он взял его с собой. Его звали Балдуин, и был он правителем Эдессы и Саруджа и других мест. До того времени он оставался в тюрьме и израсходовал много денег, но так и не был освобожден. В подходящий момент Джавали освободил его и надел на него почетные одежды. Он находился в тюрьме почти пять лет. Джавали поставил ему условие, что тот должен

__________________

1 Ibn al-Azraq, A Muslim Principality, p. 65.

2 Usama, Hitti, p. 190.

3 Thorau, The Lion, p. 170.

4 Usama, Hitti, p. 106.

5 Ibn al-Furat, Lyons, p. 28. Согласно ал-Макризи [al-Maqrizi, trans. Broadhurst, p. 308], количество пленных, которым отрубали головы, достигало 300-400 человек за ночь.

[529]

заплатить за себя выкуп деньгами и освободить мусульманских пленных, которые находились в его тюрьме, а также должен поддерживать его лично и войсками, и деньгами, когда он этого потребует».1

Однако этим история не закончилась, так как Балдуин был отправлен в Кал'ат Джа'бар и не был освобожден до тех пор, пока Жослен, правитель Телль Башира, не стал заложником вместо Балдуина. Потом Джавали освободил Жослена, взяв взамен его шурина и шурина Балдуина.2

Заложники были частью повседневной жизни: они предлагались как залог доброй воли в сделках между франками и мусульманами. Усама приводит много примеров подобной практики. Однажды будучи в Шайзаре, Балдуин II отослал заложников — франкского и армянского рыцарей -— в обеспечение своего долга артукидскому правителю Мардина Тимурташу. Когда деньги были выплачены, заложники смогли вернуться домой.3 Стоит отметить, что когда мусульмане из Хамы захватили в плен возвращающихся домой заложников, отец Усамы настоял на их освобождении. Таково было чувство фамильной чести.4

Мусульманские источники не описывают необычную внешность рыцарей-тамплиеров (в белых плащах с красными крестами) и госпитальеров (в черных одеяниях с белыми крестами), хотя такие чуждые по своему облику группы людей должны были сильно выделяться и поражать увидевших их мусульман. Саладин, вошедший за свое рыцарство в легенду и на Востоке, и на Западе, выделил эти военизированные ордены особо и поступил с ними безжалостно, казнив после битвы при Хиттине в 1187 г. всех попавших в плен орденских рыцарей, которые отказались принять ислам. Торжество над поверженным врагом является одним из высших проявлений религиозного чувства. Воинам-добровольцам, религиозным ученым, суфиям и аскетам, которые были в войске Са-ладина, было предложено лично казнить одного из таких пленных: «Султан сидел с довольным лицом, а неверные смотрели мрачно».5 Не приводится никаких причин такой жестокости, но можно с большой степенью вероятности утверждать, что именно эти легкоузнаваемые воины символизировали западнохристианский фанатизм, а также пробуждали старинную мусульманскую неприязнь к монашеству. Отсюда и глубокая ненависть, и негодование, которые отчетливо проступают в повествовании.

__________________

1 Ibn al-Athir, Каmil X, p. 321-322.

2 Ibn al-Athir, Катil, vol. X, p. 322.

3 Usama, Hitti, p. 133.

4 Usama, Hitti, p. 133.

4 Abu Shama, RHC, vol. IV, p. 277.

[530]

В более ранний период, в 575/1179 г., Саладин проверил большую группу пленных, всех «закованных в цепи».1 Среди них находился Балдуин Ибелинский, который был выкуплен через год. Ал-Макрши также пишет, что Одо, Великий магистр тамплиеров, был одним из этих пленников, но умер в тюрьме.2

Случалось, что возникала возможность бежать из тюрьмы — при помощи подкупа, хитрости или изобретательности. Вазир ал-Афдал Ридван ал-Валахши был заключен в здании, расположенном рядом с дворцом в Каире, но бежал оттуда, прокопав ход длиной в четырнадцать локтей с помощью железного гвоздя.3

Хронист ал- 'Азими пишет, что артукидский эмир Балак в 517/1123-1124 г. взял в плен правителя Антиохии Балдуина4 и бросил его в яму (джубб) в Хартперте вместе с Жосленом. Жослен, переодевшись, сумел бежать.5 Поскольку Хартперт (современный Харпут) находился в Восточной Турции, недалеко от Хисн Кайфы, Жослен оказался вдали от владений крестоносцев и добраться туда ему было нелегко.

Как обращались с пленниками? Как уже отмечалось выше, мусульманские пленные, пробудившие сострадание в Ибн Джубайре, были закованы в кандалы, а женщины носили оковы на ногах. Согласно Усаме, в одном случае — при капитуляции Кафартаба в 509/ 1115 г. — оказалось, что мусульманских пленников сковывали по двое: «Мы освобождали пленных из числа жителей Шайзара, которые были скованы по двое. У кого-то обгорело тело, а ноги остались нетронутыми, кто-то погиб в огне. Я понял, что приключившееся с ними — это великое назидание».6

Заключенные в мусульманских тюрьмах, будь они крестоносцами-военнопленными или же мусульманами-еретиками, эмирами или чиновниками высокого ранга, поссорившимися с правителем, — часто страдали от ужасных испытаний. Ибн Васил описывает печальную участь одного такого неудачника, мусульманского военачальника, брошенного в яму (джубб) в Баальбеке: «Там было темно и не ощущалось разницы между днем и ночью. На день узнику давали маленький хлебец и салат».7

1 AI-Maqrizi, trans. Broadhurst, p. 60.

2 Al-Maqrizi, trans. Broadhurst, p. 60.

3 Usama, Hitti, p. 58.

4 На самом деле, Балдуин Ле Бург в это время уже был королем Иерусалимским. - Прим. науч. ред.

5 Al-'Azimi, p. 391.

6 Usama, Hitti, p, 105.

7 Ibn Wasil, vol. V, p. 328-329.

[531]

Великий мусульманский мыслитель и реформатор Ибн Таймиййа, бывший в свое время словно кость в горле для мамлюкской правящей элиты, вместе с двумя своими братьями был брошен в наихудшую тюрьму каирской цитадели, в джубб (колодец или яма), вонючее подземелье, полное летучих мышей. В одном из писем, датированном 706/1307 г., он описывает свои ощущения, сравнивая свою судьбу с судьбами пленников-христиан: «Христиане находятся в хорошей тюрьме... Если бы только наша была такой же, как тюрьма для христиан!»1

Эти христиане были, вероятно, крестоносцами, потому что маловероятно, чтобы к обычным коптам или восточным христианам так хорошо относились в тюрьмах Каира. Много пленных христиан находилось в Каире после падения Акры в 1291 г. Если эти пленники дожидались выкупа, то вполне понятно, что мусульмане относились к ним более снисходительно, чем к «инакомыслящим» и смутьянам вроде Ибн Таймиййи, провозгласившего себя совестью мамлюкского режима.

Существует интересное свидетельство того, как в мамлюкский период обращались с франкскими пленными. Оно было обнаружено в юридическом документе, составленном в 679/1280 г. неким Ибн ал-Мукаррамом (в правление султана Калауна), В документе содержатся практические советы по ряду юридических вопросов, включая следующий раздел о тюрьмах: «Тюрьмы следует хорошо сторожить и охранять их днем и ночью. Бороды всем военнопленным — франкам, антиохийцам и другим — должно сбрить и следить, чтобы их сбривали всякий раз, как борода вновь отрастет».2 Вероятно, за этими мерами лежит желание четко различать бородатых мусульманских и безбородых немусульманских узников.

Довольно строгие юридические рекомендации Ибн ал-Мукаррама косвенно указывают на предшествующую этому мягкость обращения мусульман с узниками-франками. Действительно, из его слов следует, что в прошлом некоторым узникам предоставлялись определенные привилегии, которые необходимо отменить: «Военнопленные, занятые [на общественных работах], не должны проводить ночи за пределами тюрьмы. Никому из них не должно быть позволено ходить в баню, или в какую бы то ни было церковь, или еще куда-нибудь».3

Далее Ибн-Мукаррам подчеркивает необходимость регулярно проверять цепи на узниках. Он настаивает, чтобы меры безопасности внутри и вокруг тюрем, в которых находятся франки, в ночное время усиливались вдвойне. Особенно он отмечает тюрьму, известную как хизанат ал-бунуд, в которой содержались франкские князья и их семьи.4

Как уже отмечалось, из источников становится ясно, что франкских пленников использовали в качестве рабочей силы, особенно на строительных работах. Столь грандиозное предприятие, как строительство цитадели в Каире, было бы невозможно без рабочей силы, включавшей в себя большое количество франкских пленных. Согласно ал-Макризи, который цитирует Ибн 'Абд аз-Захира: чтобы построить цитадель Каира, потребовалось 50000 франкских пленных.5 Конечно, это подозрительно

__________________

1 Ibn Taymiyya, Croise, p. 73.

2 L. Fernandes, «On conducting the affairs of state»; Annales Islamologiques, 24 (1988), p. 84.

3 Ibid.

4 Al-Qalqashandi, Subh, vol. III, p. 354. 5Rabbat, The Citadel of Cairo, p. 55.

[532]

круглая цифра, но все-таки она указывает, что их количество было необычайно велико. Эту же информацию подтверждает Ибн Джубайр, который видел, как строили цитадель в 1183 г.1

Саладин также использовал пленников, когда восстанавливал укрепления Акры в 1187 г., «привезя с собой инструменты, животных и пленных».2 Наджм ад-дин Аййуб использовал франкских пленников для работ на строительстве своей новой цитадели на острове Рауда. Аййубидский султан ал-Малик ас-Салих, давая предсмертный совет сыну, предложил работу по укреплению оборонительных сооружений Дамиетты возложить на франкских пленных.3

__________________

1 Ibn Jubayr, Broadhurst, p.43

2 Al-Maqrizi, trans. Broadhurst

3 Cahen and Chabbouh, Le testament, p. 110

[533]