Победоносное христианское воинство пожелало немедленно выступить
в Иерусалим; предводители же решили переждать, чтобы прошла летняя жара и
наступила осень. Подобными причинами для замедления не имели, однако же, обыкновения
руководствоваться князья и бароны. Действительным же их побуждением были честолюбивые
планы, заставлявшие их забывать благочестивую цель крестового похода. Первым
несчастным последствием замедления отбытия армии из Антиохии была смерть огромного
числа пилигримов, среди которых распространилась ужасная эпидемическая болезнь,
похитившая в продолжение одного месяца до 50 000 жертв. Печальнее всего была
смерть епископа Адемара, останки которого были преданы погребению в храме
св. Петра. Вид общего горя, зрелище стольких погребений не рассеяли честолюбивых
замыслов лиц, стоящих во главе похода. Счастье, благоприятствовавшее Балдуину
графу Эдесскому и Боэмунду князю Антиохийскому, было как будто соблазном для
прочих вождей армии; оно возбуждало в них кипучую зависть. В день поражения
Кербоги Раймунд Тулузский водрузил свое знамя на стенах цитадели и отказывался
передать ее Боэмунду.
Для того чтобы вывести войска из зараженной эпидемией местности
и, отчасти, увлекаясь военными приключениями, предводители рассеялись по разным
соседним странам. Раймунд Тулузский начал осаду Маарры, крепости, расположенной
между Хамой и Алеппо. Жители защищались с ожесточением. Раймунд, при содействии
графов Фландрского и Нормандского, вел в продолжение нескольких недель кровопролитные
битвы. Взятие Маарры сопровождалось избиением всего мусульманского населения.
Между тем, между христианами-победителями снова возник голод; доведенные до
крайности, многие из них решались на ужасные меры. Обладание Мааррой сделалось
предметом новых распрей. Раймунд требовал в свою пользу это завоевание. Толпы
пилигримов, утомленные этими раздорами, принялись разрушать крепость. В скором
времени пожар довершил истребление, начатое народом. Раймунд, в сопровождении
двух Робертов, с грустью покинул Маарру, перешел через землю Эмесскую, через
Ливанские горы и расположился лагерем близ Архаса, крепости в Финикии.
Разные завоевательные предприятия вождей в соседних странах
только раздражали нетерпение христианского ополчения, стремившегося идти исполнить
свой обет. Когда же наступила осень, то поход был снова отложен под предлогом
позднего времени и зимних дождей. Наконец, отбытие из Антиохии было назначено
на март 1099 г. В определенное время Готфрид и граф Фландрский выступили в
Лаодикею; Боэмунд провожал их до этого города, но поспешил возвратиться в
Антиохию, опасаясь потерять тут свое главенство. Продолжая путь, Готфрид и
Роберт Фландрский взяли Тортоссу, начали осаду Джебеля, но покинули вскоре
этот город, и затем вся армия соединилась под стенами Архаса, осада которого
уже была начата Раймундом.
Во время этой осады возникли сомнения насчет открытия священного
Копья. Чтобы покончить с этими толками, священник Бартелеми решился подвергнуться
огненному испытанию. В обширной долине был приготовлен костер. В присутствии
христианской армии марсельский священник, облаченный в простую тунику, держа
в руках священное железо, обернутое в шелковую материю, вошел на пылающий
костер и через минуту вышел из пламени. Бартелеми умер через несколько дней
после этого, упрекая своих усердных приверженцев, что они подвергли его необходимости
доказывать истину своих слов посредством такого страшного испытания.
В то время как крестоносцы осаждали Архас, к ним прибыли два
посольства: одно - от императора Алексея, которому они сделали не очень лестный
прием, другое - от халифа Каирского. Этот халиф только что сделался властителем
Иерусалима и давал знать христианам, что ворота священного города будут отперты
не иначе как перед обезоруженными пилигримами. Воины Креста с презрением отнеслись
и к предложениям, и к угрозам египетского халифа. Армии был подан сигнал поспешного
выступления в Иерусалим.
В христианской армии, состоявшей из 300 000 воинов под стенами
Антиохии, теперь насчитывалось не более 50 000, но войско это, за которым
уже не следовала толпа бесполезного сброда, составляло грозное ополчение.
Эмир Трипольский, побежденный после кровопролитной битвы, откупился данью,
чтобы спасти свою столицу. Пилигримы перешли через владения бейрутские, тирские
и сидонские, не встречая на своем пути неприятеля. Правители прибрежных городов
посылали им продовольствие и заявляли о своем миролюбии и покорности. Богатая
Финикийская страна, раскрыв свои сокровища перед крестоносцами, произвела
на них радостное впечатление: земля обетованная предстала перед ними во всей
прелести; ливанские христиане явились приветствовать своих братии и избавителей.
Армия ликовала и, оживленная святой надеждой, сделалась образцом дисциплины
и благочестивого единения. Проходя через Птолемаиду, крестоносцы получили
обещание от эмира этого города подчиниться их власти, если они покорят Иерусалим.
Гора Кармил, Кесария, Лид да и Рамла представились глазам крестоносцев одна
за другой, и все эти местности, полные священных воспоминаний, признали владычество
латинян. Но вот что представляется почти невероятным: в Рамле предводители
вдруг возбудили вопрос, идти ли им осаждать Дамаск или предпринять осаду Каира.
Воины Креста были уже только в десяти милях от Иерусалима, и мужество их как
будто поколебалось в ту минуту, когда они приближались к городу, где должна
была осуществиться цель их тягостного и славного похода. Однако же страх был
скоро заглушен воспоминанием о стольких подвигах и также о близости Святых
мест. Единогласно было решено приступить к осаде Иерусалима.
Ночь накануне прибытия христианской армии в Иерусалим была
проведена без сна. Сколько стран было пройдено ими, скольким бедствиям подверглись
они, чтобы достигнуть этой святой цели крестового похода! В их благочестивом
нетерпении им казалось, что эта ночь тянется слишком долго. Когда показалась
утренняя заря, не один из крестоносцев опередил знамена. Иерусалим не открывается
издали; его можно увидеть, только когда уже совсем приближаешься к нему; в
продолжение нескольких часов глаза 60 000 пилигримов, пробирающихся по горам
Иудейским, были неотступно устремлены туда, откуда должна была открыться перед
ними Масличная гора. Велик был их восторг, радостны были их слезы, когда,
наконец, показались стены и башни того города, который вмещал в себе Голгофу!
Всадники сошли со своих коней и пошли босые; стоны вопли, преклонения, молитвы
и тысячекратно переливающийся возглас "Иерусалим!" служили выражением трогательного
и восторженного благоговения воинства Святого креста.
Глава VI
Осада и взятие Иерусалима
(1099)
Иерусалим, город еврейских царей, пророков и Христа, Спасителя
мира, столько раз прославленный и столько раз разоренный, имел во время первого
крестового похода то же пространство, ту же окружность и тот же вид, что и
в настоящее время. Характер местности был также тот же самый; тогда, как и
теперь, смоковница, масличное и терпентинное деревья составляли скудную растительность
иерусалимской почвы. Природа вокруг священного города представилась спутникам
Готфрида такой же, как и нам, неизвестным путешественникам новейших времен,-
безмолвной, суровой, мертвенной. Над ней как будто навек суждено тяготеть
проклятиям Священного писания. Впрочем, следует заметить, что печальная картина
этих бесплодных гор находится в соответствии с судьбой Иерусалима: как не
омертветь природе вокруг того места, где принял смерть сам Бог, Творец ее?..
Обозначим прежде всего расположение христианского лагеря. Плоская
местность северной части Иерусалима, покрытая масличными деревьями, представляет
единственное подходящее место для лагеря. На этой площади, к северо-северо-востоку
от Иерусалима, и раскинули свои палатки Готфрид Бульонский, Роберт Нормандский
и Роберт Фландрский; против лагеря, с этой стороны, были ворота, называемые
теперь Дамасскими, и другие, малые ворота, Иродовы, которые теперь заделаны.
Танкред расположился на северо-западной стороне против ворот Вифлеемских;
затем, палатки Раймунда Тулузского были расставлены на возвышенности, называемой
теперь холмами св. Георгия; между ними и стенами города находилась узкая долина
Рефраимская и обширный, глубокий пруд. Такая позиция была не совсем благоприятна
для осады. Поэтому граф Тулузский решился перевести часть своего лагеря на
гору Сион, к югу от города. На востоке же были долины, или, вернее, глубокие
овраги, Иосафатовы и Силоамские, которые не позволяли ни стать лагерем, ни
приступить к осаде города с этой стороны.
Египетский гарнизон, защищавший Иерусалим, состоял из 40 000
человек. Взялись за оружие и 20 000 городских жителей. Толпы мусульман с берегов
Иордана, Мертвого моря и из других окрестных стран собрались также в столице
Иудеи, ища здесь прибежища или с целью присоединиться к защитникам города.
Имамы ходили по улицам Иерусалима, убеждая и призывая к мужеству защитников
ислама и ободряя их обещанием победы во имя Пророка.
В первые дни осады в христианский лагерь явился один отшельник
с Масличной горы и посоветовал им начать приступ всеми силами разом. Крестоносцы,
поверив чудесным обещаниям отшельника, решились сделать приступ к стенам.
К сожалению, одного только мужества и восторженного настроения духа недостаточно
было, чтобы разрушить стены и башни; понадобились лестницы и стенобитные орудия.
Христиане, разделившись на батальоны, приступили к осаде города, не обращая
внимания на то, что их закидывали огромными каменьями и обливали сверху горячим
маслом и смолой. Сарацины могли удивляться в этот день чудному мужеству своих
врагов. Если бы у крестоносцев были орудия и машины, то после этого первого
приступа перед ними открылись бы ворота Иерусалима. Но не суждено было исполниться
чудесам, обещанным отшельником, и крестоносцы возвратились в свой лагерь,
оставив под стенами города многих товарищей, павших со славою.
Вожди армий позаботились тогда о том, чтобы достать дерево,
необходимое для сооружения машин, но это было нелегко в стране с обнаженной
почвой. Первым деревом, послужившим для осадных работ, были дома и даже ближайшие
по соседству церкви, разрушенные пилигримами.
Знойное лето было во всем разгаре, когда франкская армия прибыла
к стенам священного города. При слухах о приближении крестоносцев неприятель
засыпал или отравил все цистерны. Ни одной капли воды не осталось в пыльном
русле Кедрона. Силоамский источник, из которого истекала временами вода, был
недостаточен для множества пилигримов; головы их жег палящий зной, а под ногами
была иссохшая земля и раскаленные скалы. Воины Креста подверглись всем мучениям
жажды, и так велико было это бедствие, что недостатка в пище они почти и не
замечали. Генуэзский флот, прибывший в Яффу с продовольствием всякого рода,
несколько рассеял мрачное настроение христиан; в лагерь доставлены были съестные
припасы, различные инструменты для сооружений, инженеры и плотники-генуэзцы
под защитой 300 человек, предводительствуемых Раймундом Пеле.
Между тем, дерева все-таки еще не могли достать. Но крестоносцы
узнали, что есть лес в окрестностях Наплусы, и вскоре доставлен был в лагерь
на верблюдах сосновый, кипарисовый и дубовый лес. Во все руки роздана была
работа, ни один из пилигримов не остался без дела. В то время как одни сооружали
тараны, катапульты, крытые галереи и башни, другие, взяв в проводники христиан
той местности, отправлялись с мехами за водой к источнику Эльпирскому, по
дороге в Дамаск, или к источнику Апостолов, повыше Вифании, к источнику Марии,
в долине, называемой пустыней св. Иоанна, или еще к одному ключу, к западу
от Вифлеема, где, по сказанию, раб эфиопской царицы, Кандакий, принял крещение
от св. Филиппа-диакона.
Между приготовленными боевыми машинами угрожающего вида замечательны
были три огромные башни совершенно нового способа постройки; в каждой из этих
башен было по три этажа: первый предназначался для рабочих, которые руководили
движением, второй и третий - для воинов, которые должны были вести осаду.
Эти три перекатные крепости были выше стен осаждаемого города. На вершине
их прикрепили что-то вроде подъемного моста, который можно было перекинуть
на укрепления и по которому можно было проникнуть в саму крепость. К этим
могущественным средствам для нападения следует присоединить и религиозный
энтузиазм, который произвел уже столько чудес во время этого крестового похода.
После трехдневного строгого поста крестоносцы, в настроении глубочайшего смирения,
совершили крестный ход вокруг священного города.
Осажденные, между тем, также запаслись большим количеством
боевых машин и укрепились с той стороны города, откуда угрожали им христиане;
восточную же часть они оставили без защиты. Сюда-то и перенесли свой лагерь
Готфрид и оба Роберта и заняли позицию против ворот св. Стефана. Это перемещение,
ради которого понадобилось разобрать башни и разные военные машины и которое
должно было решить участь Иерусалима, было совершено в одну ночь, и в ночь
июньскую, то есть в течение пяти или шести часов. 14 июля 1099 г., на рассвете
дня, предводители армии подали сигнал ко всеобщему наступлению. Все силы армии,
все боевые орудия разом нагрянули на неприятельские укрепления. Три большие
башни или перекатные крепости под управлением Готфрида на востоке, Танкреда
на северо-западе и Раймунда Тулузского с южной стороны города двинулись к
стенам, среди грома оружия и криков рабочего люда и воинов. Этот первый натиск
был ужасен, но он еще не решил судьбу сражения; после 12-часовой упорной битвы
нельзя еще было определить, на чьей стороне останется победа. Когда наступившая
ночь заставила враждующих разойтись по лагерям, христиане томились тем, что
"Бог не удостоил еще их войти в священный город, чтобы поклониться Гробу Его
Сына".
На следующий день битва возобновилась. Осаждаемые, узнав о
приближении египетской армии, ободрились надеждой на победу. Но вместе с тем
и мужество воинов Креста возросло до непобедимой силы. Нападая с трех сторон,
они действовали разрушительно. Две колдуньи, которые, стоя на укреплениях,
заклинали стихии и все адские силы, свалились мертвыми под градом стрел и
каменьев. Осада длилась уже полдня, но крестоносцы все еще не могли проникнуть
в Иерусалим. Вдруг на Масличной горе показался рыцарь, размахивающий щитом
и подающий христианским вождям знак, чтобы они вступали в город. Это внезапное
появление воспламенило рвение христиан. Башня Готфрида выступает вперед под
градом каменьев, стрел и греческого огня и опускает свой подъемный мост на
стены. Крестоносцы в то же время пускают горящие стрелы в боевые машины осажденных,
и в мешки с сеном и соломой, и в шерстяные тюки, прикрывающие остатки городских
стен. Ветер раздувает пожар, относит пламя в сторону сарацин, и они, окруженные
(столбами дыма, в смятении отступают. Готфрид, предшествуемый двумя братьями,
Летальдом и Энгельбертом Турнейскими, сопровождаемый Балдуином Бурским, братом
его Евстафием Ремботом Кротонским, Гишером, Бернаром де Сен-Валье, Аманжье
и Альбертским, теснит неприятеля и по следам его вторгается в Иерусалим. Танкред,
оба Роберта и Раймунд Тулузский не замедлили со своей стороны с вступлением
в крепость. Крестоносцы вошли в Иерусалим в пятницу, в три часа пополудни,
в самый день и час крестной смерти Спасителя.
С ужасом описывает история гибель мусульман в побежденном гоооде.
Избиение их продолжалось целую неделю, и жертвами его оказалось до 70 000
человек. Причиной такой варварской политики было то соображение, что трудно
было бы наблюдать за слишком большим числом пленников и что рано или поздно
пришлось бы вновь бороться с ними, если бы их теперь только выселить из Иерусалима.
Ярость победителей уступила только рвению, с которым они устремились в храм
Воскресения, чтобы поклониться Гробу Христа. Загадочное противоречие человеческой
природы! Те самые люди, которые только что избивали на улицах побежденных
врагов, шли теперь с босыми ногами, с обнаженными головами, с благочестивыми
воздыханиями и проливали слезы умиления и любви. Молитва и набожные рыдания
внезапно раздались в Иерусалиме вместо яростных криков и стонов погибающих
жертв.
Глава VII
Со времени избрания Готфрида до Аскалонской битвы
(1099)
Раздел военной добычи произошел без всякого беспорядка; по
определению, постановленному перед последним приступом, каждый воин мог почитать
себя обладателем того дома или здания, в которое он вступит первый; крест,
щит или какой-нибудь знак, прибитый к двери здания, служит для победителя
правом на обладание. Святилища, посвященные имени Иисуса Христа, сироты и
бедные также имели свою долю в богатствах, забранных у неприятеля. Несметные
сокровища, найденные в мечети Омара, достались Танкреду.
В продолжение нескольких дней в Иерусалиме переменились обитатели,
законы, вероисповедание. Латиняне немедленно позаботились о выборе царя, чтобы
сохранить и поддержать свое завоевание. Собрался совет из князей. Между вождями,
которым предстояло предложить царствование в Иерусалиме, особенно выдавались
Готфрид, Роберт Фландрский, Роберт Нормандский, Раймунд Тулузский и Танкред.
Роберт Фландрский задумывался о своем возвращении в Европу и довольствовался
титулом сына св. Георгия, который он заслужил своими подвигами во время священной
войны. Герцог Нормандский всегда выказывал более мужества, чем честолюбия.
Что касается Танкреда, то он только и стремился к военной славе и титул рыцаря
ставил гораздо выше, чем титул царя. Оставались Готфрид и Раймунд Тулузский.
Последний, известный своим честолюбием и несокрушимой гордостью, не пользовался
ни доверием, ни любовью пилигримов, так что все данные на избрание короля
оказывались на стороне герцога Лотарингского.
Решено было, что избрание будет произведено советом из десяти
самых представительных лиц духовного и военного звания. Этот совет, тщательно
разузнав мнение войска о каждом из подлежащих избранию вождей, расспросив
даже прислугу их и домашних, провозгласил Готфрида. Избрание герцога Лотарингского
было встречено с живейшим сочувствием. Готфрид отказался от короны и знаков
королевского достоинства, говоря, что он никогда не примет золотого венца
в том городе, где на Спасителя мира был возложен терновый венец. Он удовольствовался
скромным титулом барона и защитника Святого Гроба.
Итак, новое государство получило правителя; следовало дать
правителя и церкви Иерусалимской. Но епископами городов, подчинившихся латинской
власти, выбраны были, в большинстве случаев, ловкие и пронырливые люди, вместо
благочестивых и действительно достойных этого сана. Это странствующее духовенство,
потеряв своего разумного вождя и преобразователя в лице епископа Адемара,
очень испортилось и представляло из среды своей мало добродетельных и просвещенных
личностей. Арнульд, капеллан герцога Нормандского, избранный патриархом Иерусалимским,
не отличался безукоризненной нравственностью. Первым заявлением его духовной
власти было оспаривание у Танкреда богатств Омарской мечети, как бы составляющих
достояние Гроба Господня; ему не удалось, однако же, получить отсюда более
700 серебряных марок.
Слух о завоевании Иерусалима распространился по всему Востоку.
Христиане из Сирии, Киликии, Месопотамии и Каппадокии направились в Иерусалим,
иные - чтобы поселиться в нем, другие - чтобы поклониться Святым местам. Радость
воцарилась между последователями Евангелия, между тем как жители Каира, Дамаска,
Багдада предавались отчаянию. Имамы и поэты оплакивали бедственную участь
иерусалимских мусульман. "Хребты верблюдов и утробы коршунов - вот единственное
прибежище братьев наших, бывших доселе владыками Сирии!" - пела муза ислама.
Мусульмане из Дамаска и с берегов Тигра присоединились к многочисленной египетской
армии, прибывшей для нападения на новых владетелей Палестины. Готфрид получил
уведомление, что несметное неприятельское войско перешло уже через Газские
владения и что через три дня оно может подступить к Иерусалиму. Воины Креста
решились выступить на битву с ним.
Крестоносцы собрались в Рамле. Оттуда двинулись они к югу,
имея налево от себя горы Иудейские, а направо - груды песка, покрывающего
морской берег. Таким образом перешли они через землю Ибелимскую, через древние
города Гаф, Экрон и Азот. От пленников узнали крестоносцы, что мусульманская
армия расположилась лагерем на Аскалонской равнине; христиане находились от
нее только на один час пути. 14 августа на самом рассвете герольды возвестили,
что сражение начинается; иерусалимский патриарх обошел тогда ряды воинов,
показывая им древо Животворящего Креста, которое почиталось у латинян самой
священною драгоценностью. Вскоре затем крестоносцы являются перед неприятелем
в равнине Аскалонской, окаймленной с востока холмами, с запада - плоскогорьем,
возвышающимся над морем, а с юго-запада - громадными песчаными заносами. Город
Аскалон был выстроен на западном плоскогорье. Египетская армия расположилась
на скате песчаных холмов, к юго-западу от равнины.
Готфрид, Раймунд Тулузский, Танкред и оба Роберта заняли каждый
тот пункт, откуда удобнее всего было произвести общее нападение. Христианских
воинов было едва 20 000; мусульманская же армия насчитывала до 300 000 под
своими знаменами. И сверх того, с моря угрожал египетский флот. Несмотря на
это, не без испуга встретили враги Креста отряд, смело выступивший против
них. Египетские легионы дрогнули, когда засвистели сквозь их ряды первые дротики
латинян. Поэтому битва не затянулась. При первом натиске вождей крестоносцев
мусульманская армия пришла в полное смятение. Вихри пыли, поднявшиеся по Газской
дороге, обозначили бегство неприятеля. Но не все мусульмане нашли спасение
в бегстве. Те, которые направились к морскому берегу, чтобы присоединиться
к египетскому флоту, погибли большей частью в волнах или от меча. Несколько
корпусов мусульманской армии хотели соединиться между собой, но Готфрид ворвался
в их ряды, и снова латинский меч произвел между ними страшное опустошение.
"Он косил мусульманские головы, - говорится в летописи, - как колосья на бороздах
или как траву на лугах". То, что было найдено при павших на поле битвы, обогатило
победоносных христиан. Они не запаслись продовольствием и нашли его в изобилии
в неприятельском лагере. Ссора, возникшая между Готфридом и Раймундом Тулузским,
который хотел удержать Аскалон за собой, воспрепятствовала присоединению этой
крепости с той же минуты к новому Иерусалимскому королевству.
По возвращении из Аскалона Раймунд Тулузский, шедший во главе
христианского войска, напал со своим отрядом на город Арсур, находящийся на
берегу моря, в нескольких часах расстояния к северу от Рамлы; но, встретив
сильный отпор, он отказался от осады города. Покидая крепость, Раймунд послал
сказать гарнизону, чтобы тот не пугался нападения со стороны короля Иерусалимского.
Скоро после того Готфрид явился под стенами Арсура; жители решились защищаться.
Узнав, что это противодействие было следствием советов Раймунда, король Иерусалимский
пришел в негодование и решился отомстить оружием; Танкред и оба Роберта помирили
князей, которые обнялись в присутствии своих ратников. Армия христианская
снова направилась в Иерусалим и принята была в священном городе с шумными
изъявлениями радости и при пении священных гимнов. Большое знамя и меч предводителя
египетской армии были прикреплены к колоннам Святого Гроба.
Весть об этой битве скоро распространилась и снова навела страх
на врагов христианской армии. Это обеспечивало на несколько времени спокойствие
христиан. И многие бароны и рыцари стали подумывать о возвращении в Европу.
Те же, которым приходилось оставаться здесь, просили своих товарищей не забывать
их и убеждать христианский мир не оставаться безучастным к спасению и славе
Иерусалима. Нетрудно представить себе картину слез и печали во время прощания
пилигримов с уезжавшими товарищами. Готфрид остался царствовать в священном
городе, имея пособниками только Танкреда и 300 рыцарей. Раймунд Тулузский,
решившийся кончить жизнь свою на Востоке, получил от императора Константинопольского
княжество Лаодикею. Петр Пустынник, возвратясь во Францию, кончил свою жизнь
в монастыре, основанном им самим. Евстафий, брат Готфрида, Роберт Фландрский
и Роберт Нормандский возвратились в отечество, и, без сомнения, последние
дни их жизни были часто озарены хотя и грустными, но вместе с тем славными
воспоминаниями о крестовом походе.
Глава VIII
Экспедиция 1101-1103 гг.
В Европе, без сомнения, с восторгом была принята весть об освобождении
Святого Гроба из рук неверных. Победы крестоносцев снова воспламенили настроение
духа в Европе; письма князей, написанные после взятия Антиохии и Аскалонской
битвы, читались народу с церковных кафедр, и в христианском мире возобновились
те сцены, которые происходили после Клермонского собора.
Те, кто в 1097 г. принял крест и не отправился в поход, те,
кто покинул знамена крестового похода, сделались внезапно предметом общего
презрения. Гуго, брат французского короля, который покинул своих спутников,
не дойдя до цели путешествия, Стефан граф Блуаский, покинувший святые знамена,
и все, кто последовал их примеру, принуждены были предпринять вторичное путешествие
в Иерусалим. Они присоединились ко множеству знатных владетелей и баронов,
которые не увлеклись общим движением во время первого крестового похода, но
которых вырывал теперь из их отечества новый взрыв общего энтузиазма. Вильгельм
IX граф Пуатьерский, поэт, любезного и веселого нрава, также решился проститься
с Пуату и Лиможем, "и с рыцарством, которое он так любил, и с суетой мирскою";
его сопровождали многие из его вассалов: Гильом граф Неверский, Герпин граф
Буржский, Одон герцог Бургонский, собрались под знаменами Креста; последний
надеялся напасть на какие-нибудь следы своей дочери Флорины, которая погибла
в Малой Азии вместе со своим женихом Светоном.
Воодушевление, охватившее теперь Италию и Германию, было еще
живее, чем после Клермонского собора. Ломбардских пилигримов оказалось до
100 000; во главе движения стали Альберт граф Бландратский, и Ансельм, епископ
Миланский, Вельф IV герцог Баварский, Конрад, коннетабль императора Генриха
III, явились во главе громадного сборища германских пилигримов. Вместе со
знатными и могущественными крестоносцами Германии приняла участие в походе
и маркграфиня Ида Австрийская. Летописцы свидетельствуют, что число пилигримов,
устремившихся на Восток в 1101 г., простиралось до 500 000. Эта экспедиция
разделилась на три отряда.
Первыми выступили в поход ломбардские крестоносцы; путь их
через Болгарию и греческие провинции был ознаменован страшными насилиями.
Этот отряд, не сдерживаемый никакой дисциплиной, просто разбойничал по пути
до самого Константинополя, откуда император Алексей, чтобы обуздать их дерзость,
рассудил выслать против них не вооруженных людей, а львов и леопардов. Пришлось
прибегнуть к роскошным дарам и смиреннейшим мольбам, чтобы убедить ломбардцев
перейти через Босфор. Достигнув Никомедии, ломбардцы расположились тут лагерем;
сюда же прибыли коннетабль Конрад с 2 000 германских воинов, герцог Бургонский,
граф Блуаский, епископы Ланский и Суассонский во главе французских ратников
с берегов Сены, Луары и Мааса. Эта первая армия, соединившаяся в Никомедии,
состояла из 260 000 пилигримов. Начальство над нею принял Раймунд, граф Тулузский,
находившийся тогда в Константинополе.
Ломбардцы не захотели идти по той дороге, по которой шел Готфрид;
они принудили своих предводителей вести их в Пафлагонию, "чтобы завоевать,
- говорили они, - царство Хорасанское". Этот путь, между тем, должен был завести
их в такие страны, которые были для них неизвестны и где предстояло им встретиться
с неодолимыми препятствиями. Через три недели пути они дошли до Анкиры, известной
у летописцев под именем Анкраса. Путь из Никомедии до Анкиры проходит через
плодоносные страны, и на этом пространстве армия не испытала голода. Она овладела
Анкирой в пользу греческого императора и, продолжая путь, достигла укрепления
Гаргара, или Гангра, и с этих пор начались страдания армии. "Крестоносцы подвигаются
вперед через необитаемые страны и через ужасные горы", - повествуют летописцы.
Турки, укрываясь в засадах, делают частые нападения на отставших от армии,
больных и вообще на слабую часть войска. Герцог Бургонский и Раймунд иринимают
на себя заботу защищать арьергард. К бедствиям, причиняемым неприятелем, присоединяется
голод. За недостатком продовольствия крестоносцы питаются листьями, корой
деревьев и корнями диких растений. На своем пути христиане встречают город
Констамн (древний Германикополь); шли они, следуя по извилистому берегу Галиса,
то приближаясь, то удаляясь от берега. Тысяча пилигримов, остановившихся близ
Констамна в долине, чтобы собрать ячменя и спечь из него хлеб, погибли в огне:
турки обложили долину сухой травой и древесными ветвями и спалили ее.
Вслед за христианской армией устремились бесчисленные легионы
турок из разных местностей Малой Азии и Месопотамии. С каждым днем неприятель
становился смелее, дороги - труднее, опасности - грознее; на совете предводителей
решено было вступить в битву. В назначенный день, убеждая воинов вооружиться
всем своим мужеством, епископ Миланский прошел по рядам армии, показывая руку
св. Амвросия как залог благословения Божьего, а граф Тулузский представил
воинам копье, найденное в Антиохии, которое он принес с собой, и напомнил
крестоносцам обо всех чудесах, произведенных на берегах Оронта действием этого
чудотворного оружия. Разные отряды - графа Альберта, Конрада, графа Блуаского,
герцога Бургонского - сражались все в одиночку, а не соединенными силами,
и поочередно были принуждены обращаться в бегство от турок. Этот день был
несчастлив. В следующую ночь граф Тулузский, который бился храбро и неустанно
и едва мог спастись, покинул лагерь и отправился по дороге к Синопу. Весть
об этом бегстве привела в смятение христианскую армию; князья, знатные владетели
и рыцари в свою очередь обратились в бегство, оставив на произвол неприятеля
весь обоз и растерявшиеся толпы пилигримов. Когда наступил день, христианский
лагерь представлял истинно жалкое зрелище: женщины и девушки, предоставленные
ярости турок, оглашали воздух рыданиями и стонами.
Изменники воины, покинувшие беззащитную толпу, искупили свое
преступление, все почти погибнув от мусульманского меча. Верхом на быстрых
конях неприятель преследовал беглецов, и ни глубина пещер, ни густая чаща
леса не могли спасти их от смерти. Золото, серебро, драгоценные камни, шелковые
ткани, пурпуровые, подбитые горностаем и куницей мантии, все драгоценности,
оставленные пилигримами, достались победителям-мусульманам. 160 000 крестоносцев
погибли в долинах и горах Каппадокии. Множество женщин было уведено в неволю.
Граф Раймунд из Синопа возвратился морем в Константинополь; остальная же часть
христианской армии прибыла сухим путем в столицу империи.
Вторая армия, под предводительством Гильома Неверского, состояла
из 15 000 ратников и множества монахов, женщин и детей. Достигнув Константинополя,
она переправилась через Босфор, дошла до Сивито и направилась к Анкире, чтобы
присоединиться к ломбардцам, об участи которых еще ничего не знала. Не встретив
ломбардцев, она свернула с дороги в Анкиру и направилась к Иконию, известному
у летописцев под именем Станконы. В окрестностях Икония начались несчастья
и этой, второй армии. Турки, которые за несколько дней перед тем истребили
или разогнали ломбардцев, напали теперь на спутников Гильома Неверского и
перебили множество из них. Крестоносцы после неудачной осады Станконы отправились
по южной дороге в Сирию и дошли до города Ираклии между Иконием и Тарсом.
Турки завалили все колодцы и источники в Ираклии, и триста пилигримов погибли
от жажды. Недалеко от Ираклии была река, но крестоносцы не отыскали ее. После
бедствий от жажды явился неприятель; большая часть войска была истреблена
турками, и только около 700 христиан спаслись, добравшись до гор и лесов.
Граф Неверский нашел убежище в Мараше, в Киликии. Выступив отсюда со своими
последними спутниками на дорогу в Антиохию, они были ограблены турками и лишены
последней одежды; когда они прибыли в город, где развевались латинские знамена,
на них не было ничего, кроме жалких лохмотьев.
История похода третьей армии не менее печальна. 160 000 пилигримов
(один летописец насчитывает их до 300 000), выступив под начальством Гильома
Пуатьерского, Гуго Вермандуаского, Вельфа герцога Баварского, и Иды, маркграфини
Австрийской, покидают лагерь в Никомедии, приходят в Станкону, где немедленно
подвергаются страданиям от голода и жажды. Разграбив два мусульманских города
во Фригии, они пробираются в Караманию и доходят до Ираклии, где незадолго
перед тем погибли спутники графа Неверского. В окрестностях этого города,
близ реки, турки нападают на них, и река и окрестные поля покрываются трупами
христиан, сраженных стрелами и мечами врага. Граф Пуатьерский, в сопровождении
одного только оруженосца, спасается бегством в горы, потом укрывается в местечке
по соседству с Тарсом и, наконец, достигает Антиохии. Гуго граф Вермандуаский
укрывается в Тарсе, где и умирает от ран. Герцогу Баварскому удается спастись
от преследования победителей; участь же графини Иды остается неизвестной современникам.
Итак, в одно и то же время три армии, три многочисленные полчища
ратников переходят из Европы в Азию и погибают в неизвестных странах, как
бы поглощенные разверстой могилой. Числом их было не менее, чем первых крестоносцев;
между тем, все эти вновь прибывшие легионы были уничтожены теми самыми турками,
которых спутники Готфрида победили в Никее, в Дорилее и в Антиохии. Обвиняют
политику Алексея в том, что она способствовала этих ужасным поражениям, но,
может быть, справедливее будет признать, что предводители и воины погибли
жертвами своей собственной неосторожности и отсутствия всякой дисциплины.
Были случаи, что пилигримы во время бедственного бегства и
скитания по областям Малой Азии обязаны были своим спасением местным христианам.
Весной 1103 г. 10 000 крестоносцев, оставшихся из трех армий, соединились
в Антиохии. Они имели отраду исполнить свой обет поклонения божественной Гробнице,
достигнув священного города под предводительством тех вождей, которые пережили
это общее избиение. Отпраздновав св. Пасху в Иерусалиме, одни из них возвратились
в Европу, другие - в Палестину для охранения королевства, созданного мечом
латинян. Герцог Бургонский, граф Блуаский, Герпин Буржский и герцог Баварский
никогда уже более не увидали своего отечества.
Остановимся теперь, чтобы вкратце отметить значение всех предыдущих
событий. Первый крестовый поход и сокрушительные последствия его в 1101 г.
вырвали из Европы более миллиона людей. Крестовые походы служат представлением
двух вероисповеданий, вооружившихся одно против другого; вот почему с обеих
сторон было так много увлечения и ненависти: войны за веру были всегда самыми
тяжелыми и самыми убийственными. Первый крестовый поход ознаменован чудными
подвигами; они покрыли вечной славой старую Францию, и память о них пребудет
навсегда дорога для отечества. Перед ужасом христианского оружия отступили
мусульманские народы, готовые нахлынуть на Запад; столица Греческой империи,
которой угрожали сарацины, была ограждена крестоносцами. Варварство было снова
отодвинуто в недра Азии. Крестовые походы были полезны и для внутреннего состояния
Европы: частные войны и бедствия феодальной вражды прекратились; все ненависти
слились в одну - против врагов христианства. И в этом общем настроении заключались
великие данные в пользу мира и цивилизации.
Первый крестовый поход открыл Восток перед Западом, и эта встреча
двух обществ, до тех пор неизвестных друг другу, должна была, естественным
образом, дать некоторый толчок европейскому умственному развитию. Это обширное
движение было благоприятно для мореплавания и торговли. Христианские суда
стали чаще появляться на Средиземном море. Пизанцы и генуэзцы извлекли выгоды
из основания Иерусалимского королевства. Денежные обороты оживились, и Запад
как будто стал богаче, так как золото распространилось понемногу повсеместно.
Нельзя сказать, чтобы первый крестовый поход доставил что-нибудь Европе в
отношении наук, литературы и искусства; первые отношения между христианством
и исламом ограничились разрушительными предприятиями. Крестовый поход нанес
первый удар феодальной системе: многие князья по возвращении из Азии заменили
тиранические злоупотребления благоразумным управлением. Священная экспедиция
принесла освобождение многим рабам. Множество знатных вассалов государства
разорились или погибли под знаменами священной войны; это было началом падения
феодальной власти, и это падение ее содействовало усилению независимости королевской
власти. Таковы были характерные черты и последствия первой священной войны.
Глава IX
Царствования Готфрида и Балдуина I
(1099-1118)
Город Иерусалим и около 20 городков и сел, находившихся в его
окрестностях, составляли все королевство, вверенное Готфриду. Многие укрепленные
местности, перешедшие под латинские знамена, были отделены одни от других
укреплениями, над которыми еще развевались мусульманские флаги. Чтобы привязать
пилигримов к этому новому отечеству, добытому оружием, присоединена была к
обаянию Святых мест прелесть собственности. Пребывание в каком-нибудь доме
или на возделанной земле в продолжение одного года и одного дня обращалось
в право владения. Отсутствие в продолжение такого же времени уничтожало все
права на владение. В высшей степени достойно замечания то явление, что это
Иерусалимское государство, защищаемое всего-то 200 или 300 рыцарей, окруженное
такими неприятельскими силами, которые могли бы одним ударом уничтожить его,
спокойно держалось в силу того ужаса, которое внушало христианской оружие.
Готфрид позаботился о расширении пределов государства. Танкред
покорил Тивериаду и несколько других укрепленных местностей в Галилее, за
что и получил их в свое владение, а позже эта страна составила княжество.
Король Иерусалимский, со своей стороны, налагал подати на эмиров Кесарии,
Птолемаиды, Аскалона и подчинял своей власти аравитян по левую сторону Иордана.
Город Арсур также признал владычество христиан. По случаю отказа со стороны
этого города в уплате наложенной на него подати он подвергся осаде Готфрида.
Ему противопоставили такой способ защиты, какого он предвидеть не мог. Жерар
Авенский, отданный заложником городу Арсуру, был привязан к вершине мачты,
так чтобы в него попадали удары, наносимые осаждающими; несчастный рыцарь
умолял Готфрида, чтобы он спас ему жизнь, отказавшись от осады, но государь
Иерусалимский убеждал Жерара Авенского смириться перед своей участью ради
пользы своих братии и ради славы Христовой. Христиане с увлечением начали
осаду города, но их боевые машины были уничтожены греческим огнем, которым
действовали мусульмане. Готфрид был вынужден удалиться от Арсура, оплакивая
бесплодную гибель своего доблестного товарища. Но Жерар не погиб. Тронутые
его героической твердостью, мусульмане отвязали его от мачты и оставили в
живых. Рыцарь возвратился в Иерусалим к удивлению и радости латинян, которые
уже взывали к нему как к мученику. В воздаяние за свое самоотвержение он получил
замок св. Авраама, находящийся в Иудейских горах. Во время осады Арсура Готфрида
посетили самарийские эмиры; он смиренно принял их, сидя на соломенном куле;
по их желанию он одним взмахом меча отрубил голову верблюду. Было чем произвести
впечатление на восточные головы!
Перед праздником Рождества прибыла толпа паломников с целью
посетить Святые места. Это были большей частью пизанцы и генуэзцы под предводительством
епископа Дуриано и архиепископа Пизы Даимберта. Последний прибыл в Иерусалим
в качестве апостольского легата и сумел присвоить себе звание иерусалимского
патриарха вместо Арнульда. Он тревожил Готфрида, требуя во имя церкви верховного
владычества над Иерусалимом и Яффой. Между тем, прибыли в священный город
Боэмунд князь Антиохийский, Балдуин граф Эдесский, Раймунд Тулузский с итальянскими
паломниками. Боэмунд и Балдуин согласились, так же как и сам Готфрид, получить
от папы инвеституру завоеванных их оружием стран.
Иерусалимское королевство, возникшее в силу победы, тревожимое
внутри честолюбивыми и страстными домогательствами, подверженное беспрестанным
и неизбежным переменам в правах на недвижимое имущество, населенное отступниками
от всех религий и искателями приключений всех стран, постоянно посещаемое
паломниками, среди которых были великие грешники, не возвысившиеся до любви
к добру, - королевство это, вновь созданное, в котором царил беспорядок, свойственный
только что покоренным странам, нуждалось в законодательстве, которое установило
бы формы правильные и стойкие. К этому и стремился разумный Готфрид. Присутствие
латинских властителей в Иерусалиме представилось ему счастливой случайностью,
чтобы осуществить свои благие предприятия.
В назначенный день состоялось торжественное собрание во дворце
Готфрида, на горе Сионской. Князья, бароны, люди самые просвещенные и преданные
религии установили законоположение, которое и было сложено во храме Гроба
Господня и получило название Иерусалимских ассиз. Тут были приведены в порядок
и определены взаимные обязательства государя, властителей и подчиненных; но
внимание законодателей было обращено только на носящих оружие, так как война
была главным делом этого государства. Что же касается людей простого звания,
земледельцев и военнопленных, то о них было только слегка упомянуто; на них
смотрели только как на собственность. Стоимость сокола была та же, что и стоимость
раба, а боевой конь ценился вдвое дороже простолюдина или пленника. И только
религия приняла на себя обязательство покровительствовать этому несчастному
разряду людей. Учреждены были три судилища, так чтобы все жители государства
подлежали суду себе равных. В Иерусалимских ассизах видны следы грубости того
древнего времени; тем не менее, в них можно усмотреть постановления, изобличающие
высокую мудрость законодателей. Это законодательство, удержавшееся дольше
самого Латинского государства, было благодеянием для Святой земли и образцовым
учреждением для Запада, находившегося еще в варварском состоянии.
Полезные подвиги в прииорданских странах возвысили славу Готфрида;
король Иерусалимский был занят покорением укрепленных местностей в Палестине,
остававшихся еще подвластными исламу, когда смерть похитила его у любящего
его и уповающего на него христианского населения. Он скончался, поручив товарищам
своих побед честь Креста и благосостояние государства. Останки Готфрида были
преданы погребению близ Голгофы, в церкви Воскресения. Освободитель Святого
Гроба удостоился могилы возле Гробницы своего Господа. Готфрид был великим
полководцем, и если бы смерть не свергла его так рано с престола Давидова,
то история причислила бы его к величайшим из государей. Он соединял в себе
тройное могущество: меча, мудрости и добродетели. Письменные свидетельства
наших героических времен не представляют имени более славного, чем имя Готфрида.
Мы имели честь прикоснуться к мечу его, до сих пор сохраняемому во храме Святого
Гроба, и это воспоминание восхищает нас в то время, как мы воспроизводим благородную
жизнь первого латинского короля в Иерусалиме.
Патриарх Даимберт, в качестве папского легата, первый выступил
для принятия наследия Готфрида. Бароны отвергли такие притязания. Даимберт
написал Боэмунду князю Антиохийскому, призывая его на помощь иерусалимской
церкви; но вскоре узнали, что Боэмунд, потерпевший поражение от турок в северной
Сирии, задержан в плену. Престол Иерусалимский следовало занимать воину. Балдуин
граф Эдесский призван был наследовать своему брату, но он уступил свои права
двоюродному брату, Балдуину Бурскому. Балдуин выступил в Иерусалим с 400 человек
конницы и с 1000 человек пехоты. На берегах Финикийского моря, в трех милях
от Бейрута, при устье реки Лик, брат Готфрида подвергся нападению эдесского
и дамасского эмиров, предупрежденных о его прохождении молвой или предательством.
Христианским воинам пришлось бороться с неприятелем, значительно превосходившим
их численностью, и только мужество и благоразумие могли спасти их от гибели.
Балдуин вступил в священный город, приветствуемый радостными восклицаниями
толпы. Поддерживаемый одобрением баронов и большей части духовенства, Балдуин
не обращал внимания на Даимберта, который, протестуя против избрания нового
короля, удалился на гору Сион, снедаемый честолюбием и гневом.
Владычество латинян в Иерусалиме должно было быть постоянной
битвой; Балдуин этого не забывал. Едва вступив на престол священного города,
он предпринял поход против мусульман в сопровождении небольшого войска. Он
явился перед стенами Аскалона, но гарнизон заперся там в укреплениях города.
Так как наступившие холода препятствовали начать осаду города, он ограничился
тем, что разорял его окрестности. Он направился потом на Хеврон, следуя по
бесцветным берегам Содомского моря, и проник в Аравию до Моисеева источника.
С набожным восторгом созерцали христианские воины все эти места, полные воспоминаниями
Священного писания. По возвращении в Иерусалим Балдуин нашел патриарха Даимберта
в более благосклонном расположении; он принял помазание на царство в Вифлееме,
так как не хотел возложить на себя золотой венец в виду Голгофы.
Танкред не забыл несправедливостей Балдуина под стенами Тарса.
Он отказывался признать его королем. Желая положить конец роковой ссоре, Балдуин
снизошел до просьбы, чтобы победить гордость Танкреда; князья имели свидание
в Кайфе, и при этом они помирились и обняли друг друга. Между тем, Танкред
был призван управлять Антиохией, которая оставалась без правителя со времени
пленения Боэмунда; он предоставил Гуго де Сен-Омеру город Тивериаду и княжество
Галилейское.
Балдуин предпринял новые набеги на врагов Креста; он перешел
через Иордан, разогнал аравитянские племена и собрал с них богатую добычу.
Свой обратный путь в Иерусалим он ознаменовал благородным и трогательным поступком.
Перейдя через Иордан, он услышал жалобные стоны: это была мусульманка, страдающая
в родах. Он кинул ей свой плащ, чтобы она покрылась, и велел уложить ее на
ковер, потом принесены были для нее фрукты и мехи с водой; привели к ней верблюдицу,
чтобы кормить ее новорожденного, и поручено было одной рабыне отвести родильницу
к ее мужу; последний, бывший почетным лицом между мусульманами, поклялся,
что никогда не забудет великодушного поступка Балдуина.
Каждый месяц, каждую неделю прибывали в Иерусалим европейские
христиане, привлекаемые известием о завоевании священного города. Немного
воинов было при Балдуине, и потому он предложил генуэзским паломникам, прибывшим
в Сирию на кораблях, последовать за ним в его нападениях на неверных; он обещал
им третью долю добычи и улицу в каждом завоеванном городе, которая будет называться
Генуэзской. Генуэзцы приняли это предложение, и тогда предпринята была осада
Арсура, который открыл перед ними свои ворота. После того христиане направились
в Кесарию; последовал приступ, причем патриарх Даимберт, в белом облачении
и с древом Животворящего Креста в руках, поощрял воинов храбро сражаться.
Христианский отряд не замедлил ворваться в укрепленный город. Жажда добычи
была поводом к варварским действиям. Многие сарацины проглатывали золотые
монеты и драгоценные камни, чтобы укрыть их от победителей; воины распарывали
животы всем мусульманам, которые им попадались; кровь лилась потоками в мечетях
и на улицах. Генуэзцы похвалялись, что на их долю добычи досталась та самая
чаша, которая была употреблена при Тайной Вечере. В Кесарию был поставлен
латинский архиепископ.
Аскалонские мусульмане, которые с давних пор уже не осмеливались
выступать из убежища своих укреплений, попытались напасть на Рамлу. Балдуин
во главе 300 всадников и 900 человек пехоты выступил против египетского войска,
которое было в десять раз многочисленнее христианского. Во время решительного
боя иерусалимский государь воодушевлял своих рыцарей и воинов, напоминая им,
что они сражаются во славу Иисуса Христа. "Нет спасения в бегстве, - прибавил
он, - так как Франция очень далеко, а на Востоке нет убежища для побежденных".
Балдуин выиграл битву; поля вокруг Рамлы и дороги, ведущие к Аскалону, были
свидетелями поразительных подвигов. Король Иерусалимский вступил в Яффу с
победоносными знаменами.
Вскоре после того пришлось снова сразиться с египетским войском,
вышедшим из Аскалона. Остатки трех армий, разбитых в Малой Азии, пришли незадолго
перед тем в Палестину. Извещенный о выступлении неприятельского войска, Балдуин,
не употребив достаточно времени, чтобы собрать всех своих воинов, поспешил
навстречу египтянам с немногими рыцарями, прибывшими из Европы. В этой-то
битве погибли Стефан граф Блуаский и герцог Бургундский, отец Флорины. После
поразительных подвигов мужества Балдуин скрылся в травах и кустарниках, покрывающих
поле. Сарацины подожгли их; Балдуину с великим трудом под прикрытием ночного
мрака удалось найти убежище в Рамле. На следующий день этот город должен был
подвергнуться осаде; лишенный всяких средств защиты, Балдуин предавался уже
самому тревожному раздумью, когда вдруг явился к нему один мусульманский эмир
и предложил вывести его потаенным ходом. Этот эмир был муж той мусульманки,
в отношении к которой Балдуин был таким великодушным. Король Иерусалимский
отказывается спасаться один; он не хочет покидать своих товарищей. Но товарищи,
во имя священных интересов королевства Иерусалимского, умоляют его воспользоваться
предлагаемым спасением; Балдуин уступает их просьбам и со слезами прощается
с ними; в сопровождении эмира и немногих своих людей он убегает из города
в бурную ночь. Приблизившись к Арсуру, эмир и король расстались, оба растроганные
до слез. В этом укрепленном городе нашел убежище Балдуин. После нескольких
новых битв, в которых мусульмане потерпели поражение и были рассеяны, иерусалимский
король возвратился в священный город, где его уже почитали умершим.
В это время, по свидетельству истории, христианские колонии
были в тревожном положении вследствие разлада между их начальствующими лицами.
При осаде Харрана Боэмунд, получивший свободу, Танкред, Балдуин Бурский и
Иосцелин Куртнейский, уверенные в скором завоевании этого богатого города
Месопотамии, начинают спорить о том, кому достанется владеть им, но в это
время совершенно неожиданно нападают на них полчища мусульман, прибывших из
Мосула и Мардина. Балдуин Бурский и Иосцелин Куртнейский попадают в плен;
Боэмунд и Танкред, ускользнув от резни, возвращаются в Антиохию в сопровождении
всего шести всадников. Боэмунд задумал поехать в Европу, чтобы набрать там
новое войско и напасть на греков, которыми были недовольны завоеватели Святой
земли. Встреченный в Риме как доблестный защитник Креста, принятый французским
двором как самый блестящий из рыцарей, он воспламенил во всех сердцах порыв
к священной войне. Многочисленная армия восстала по его призыву. Вступив во
владения греческой империи, он осадил город Дураццо, но после бесплодной осады
заключил унизительный для него мир с византийским императором, которого хотел
свергнуть с престола, и умер от отчаяния в своем Тарентском княжестве. Иосцелин
же и Балдуин Бурский возвратились в свои княжества не прежде, чем пробыв в
Багдаде в плену в продолжение пяти лет.
Король Иерусалимский, стремясь к расширению своих владений,
заботился о подчинении укрепленных приморских местечек в Палестине, так как
через них удобнее было получать помощь и достигать скорейшего сообщения с
Западом. Балдуин, с помощью генуэзцев, осадил город Акру, который сдался после
20 дней сопротивления. Этот город служил тогда, как и теперь, ключом к Сирии.
Триполи также подчинился власти христиан. Раймунд Тулузский умер в виду этой
крепости, осаду которой он предпринял. Триполи был возведен в графство, которое
сделалось наследием его рода. Этим латинским графством были вознаграждены
пожертвования и подвиги Раймунда, покинувшего свои богатые владения во Франции
и предоставившего свою судьбу всем случайностям крестового похода на Востоке.
Другие прибрежные города Сирии - Библ, Сарепта, Бейрут - были присоединены
к королевству Иерусалимскому. После этих завоеваний пизанцы и генуэзцы возвратились
на Запад. Сидон принадлежал еще мусульманам. В это время прибыли в Палестину
9000 норвежцев под предводительством Сигура, сына Магнуса, норвежского короля;
Балдуин получил от них обещание содействовать ему в поддержании и распространении
королевства, и с их помощью король Иерусалимский осадил Сидон, который, после
шестинедельного сопротивления, открыл перед христианами своих ворота. Вслед
за радостью, доставленной этими различными победами, поразила всех горестная
утрата: скончался Танкред, заменивший Боэмунда в княжестве Антиохийском, лишившемся
теперь в нем одного из самых знаменитых своих охранителей. Таким образом исчезли
один за другим старые товарищи Готфрида.
Годы 1113, 1114, 1115 были несчастливы для королевства Иерусалимского.
Нахлынувшие с берегов Евфрата и Тигра мусульманские полчища опустошили Галилею;
аскалонские и тирские мусульмане разорили окрестности Наплусы; ураганом пронеслись
все эти полчища и, подобно урагану, внезапно исчезли. Тогда другие бедствия
обрушились на христианские владения: саранча, налетевшая из Аравии, опустошила
палестинские поля; голод распространился по всему графству Эдесскому и княжеству
Антиохийскому, землетрясения превратили в развалины многие местности начиная
от Тавра до пустынь Идумейских.
Успокоившись относительно Багдада и Сирии, Балдуин задумался
о подчинении Египта, войска которого уже столько раз были рассеяны его оружием.
В сопровождении избранных воинов он переходит через пустыню, настигает врасплох
и разграбляет город Фараму, расположенный на берегу моря, близ развалин древнего
Пилусия; но, возвращаясь оттуда с богатой добычей, король занемог в Эль-Арише
и скончался к величайшему горю своих спутников. Последними словами его были
мольбы и увещания жить для защиты королевства Иерусалимского. Умирающий король
просил также своих товарищей не покидать его останков на неприятельской земле,
но перенести в священный город и похоронить возле могилы его брата Готфрида.
Он сам распорядился насчет бальзамирования своего тела и погребения, и последняя
воля его была свято исполнена.
Царствование Балдуина, продолжавшееся 13 лет, представляет
одно из любопытнейших зрелищ в истории. Ежегодно огромный иерусалимский колокол
возвещал о нашествии сарацин, и древо Животворящего Креста, предшествовавшее
воинам-пилигримам, не могло покоиться неподвижно во храме Святого Гроба. Сколько
было опасностей, сколько битв произошло в это царствование! Сколько раз королевство
Иерусалимское совсем погибало и было спасаемо только благодаря чудесам храбрости
своего хранителя! Военная добыча составляла главный источник доходов Балдуина,
и когда мир продолжался несколько месяцев или война была неудачной, то государственная
казна оказывалась пустой. Но с малыми средствами Балдуин постоянно совершал
великие дела. Какой деятельностью обладал этот воинственный гений! Во время
первого крестового похода Балдуин навлек на себя ненависть за свой честолюбивый
и гордый нрав; сделавшись королем Иерусалимским, он отличался великодушием;
не было в латинских владениях более неусыпного охранителя, более неустрашимого
защитника: меч Балдуина, единственный скипетр, который он когда-либо держал
в руках, улегся в ножны только в тот день, когда король латинский сам был
положен в могилу.
