ЧАСТЬ 3-я
Глава 1
Оначале
града Казани, и поселении, и потом о разорении его от московских великих государей
Царство Казанское славно и великоможно от давних времен
бяше и знаемо не точию российским народом, но и иностранным многим. О нем же иностраннии
историки и всего света описатели не умолчаша описати, их же аз зде на свидетелство
и подтверждение летописцам российским привести потщуся.
| * Часть 1, книга 2,
лист 165. |
Иоанн Ботер *, италианин, всего
света описатель, описуя Тартарию и Скифию, поминает о орде Казанской и повествует
град Казань под державою великих государей наших московских быти, идеже, глаголет,
великий князь Иоанн Васильевич московский и всея России заведе множество лифлянтов
1. И под областию Казанскою поведает о людех вятчанех и черемисах,
иже вельми суть приклонны к чародейству и волхованию, изводящи чары своими облаки
дождевныя, || и ветры, и гром.
Историк же полский Александр
Гвагнин, описуя орды татарския 2*, о казанских татарех пишет сице.
Татарове казанския суть лучше иных татар и нечто учтивости имеют в себе множае
иных, домостройству и земледельству вельми извычны и разумны. Сии в домах, а не
в {47} пустых катадрах или сенех пребывают, купечество и мены торговыя с москвою
и персами имеют. Царей своих даже до царства великаго князя Ивана Васильевича
и сына ево царя и великаго князя Василия Ивановича всея России самодержца имели,
никому же послушных.
От российских же летописцов
о Казанском царствии и границах его сице изъявляется. Яко древнии границы Казанския
земли бяху от Новаграда Нижнаго в долготу на восток солнца по обе страны реки
Волги вниз, до Болгарских границ до реки Камы, в широту же простирахуся от Волги
на полнощ до Вятския и Пермския земли, а на полудне в поле до Половецких пределов.
О начале же царства Казанскаго
сице. Егда минуша двадесять лет по батыеве пленении, еже имать быти 6765, яко
о том выше пространно изъявися, быша вси князи российстии под властию царей Золотыя
Орды. По Батые же бысть царь во Орде имянем Саин — тот имать быти Сартак сын Батыев
— иже хотяше паки воевати страны Российския, и поиде || с воинством тамо.
Князи же российстии убоявшеся,
поидоша молити его, дабы не пленил земли Российския, и встретивше его, давше многи
дары злочестивому, и утолиша его. Царь же на том месте, идеже воздержа шествие
свое, восхоте поставити град во славу свою, и дабы был пристанищем послом его,
ходящим в страны Российския дани ради.
И того ради посла многих по
различным местам искати удобна места к созиданию града. И обретено бысть место
на самой украйне Российския земли, на реке Волге, на сей стране реки Камы, концем
прилежащее к Болгарской земле, другим же к Вятке и Перми, иже бяше всякими доволствы
преисполнено 2.
Глаголют же, яко прежде тамо
гнездяшеся змий великий о дву главах, едина змиина, другая воловая, и иных различных
змий множество. Их же волхв татарский волхованием собра всех во едино место, идеже
сожжени быша. И на том месте по желанию своему постави царь град и нарече его
Казань, еже российски толкуется котел золотое дно.
Российстии же князи не токмо
противословити не смеяху цареви, но и град принуждены быша делати, от стран своих
художников и работников посылающе. Народов же российских, иже живяху близ того
места, всех изгна оттуду поганый, и во едину три лета до конца опустоши, и вместо
них наведе || и насели из-за Камы языков лютых поганых болгар и со князи и старейшинами
их, такожде и прочих поганых языков, яже называются горняя и луговая черемиса
3, зовомыя остяки, {48} народ простый, иже бяху пришелцы из Ростовския
земли отбегшия оттуду крещения ради и населишася в болгарских жилищах.
И приложи царь Саин к Казани
граду болгарския грады со всеми людми в них и в уездах живущими, да обладаются
Казанским царем. И бысть той столный град вместо Бряхимова болгарскаго града,
и вскоре тамо новая Орда зачася, и называшеся Юрт Саинов. Любляше же его царь
зело и часто приходя из своего столнаго града Сарая пребываше тамо.
И потом на том своем юрте остави
царя от колена своего со многими князи. Последи же того царя мнози кровопийственнии
царие царствоваша в Казани мало мнее полутораста лет, их же царствования, паче
же и самых имен не обретается в летописцах скудости ради их, браней ради и пленений
непрестанных от татар даже до сего времяни.
| Степенная,
Степень 13,
глава 8. |
Лета 6904-го тоя Казанския
орды царевич Ектяк, со многими татары призван от князя Симеона Суждалскаго, прииде
к Мурому и много около града ратова. И того ради великий князь Василий Дмитреевич,
не терпя таковаго его лукавства, ревностию Божиею подвизаем, посла на поганыя
брата своего князя Юрья Дмитреевича || со многою силою воевати орды Казанския.
Они же шедше взяша городы Казань, Бóлгары, Жукотн,
Кременчýг, и прочия их села, и Золотую Орду повоеваша, и грады разориша,
и царя казанскаго с царицами его мечу предаша. И со многою победою возвратися
князь Юрье Димитреевич к Москве. И от того времяни смирися Казань и в худость
прииде, и стояше пуста четыредесять лет.
Такожде и после оныя первыя
войны великий князь Василий Дмитриевич смирился бяше с крымскими татары и купно
воеваша Казань и царя Зелед-Салтана, сына Тахтамышева. Крымския по полям хождаху,
а великий князь в судех Волгою; с другую же страну малгиты силныя стужаху им,
их же улусы бяху на реке Яике. И тако отвсюду зло бысть Орде той, ибо от тех малгит
наипаче в запустение прииде, и царь Зелед-Салтан исчезе, 6929-го лета.{49}
Части 3 глава 2
О обновлении Казани от царя Улумахмета, и о прочих царех
по нем бывших в Казани, и о многократном покорении и отступлении от Московскаго
государства
По сем того ж лета бысть в Болшой орде царь имянем Улумахмет,
сын Зелед-Салтанов. В десять же лет после того царя Зелед-Салтана, а по || взятии
Казанском от князя Юрья Дмитриевича в четыредесять лет, а в шестое лето княжения
великаго князя Василья Васильевича, еже имать быти 6939‑го, ибо той княжити
начат 6933-го лета, прииде на того царя Улумахмета из-за Яика князь имянем Едигей,
у него же бяше тридесять сынов, от девяти жен рожденных, от них же и менший имяше
до десяти тысящ воинства, иже имяновалося от него малгиты силныя. И в подданстве
у него быти не восхотеша, и Золотую Орду воевати дерзнули. И от них изгнан бысть
царь, и с царства прииде кочевати в Белевския места. Отнюду же хотящи его изгнати,
великий князь Василей Васильевич посла на него воинство, иже от него побеждено
бысть, яко о том писася выше при описании царей Золотыя Орды.
Последи же тоя брани возможе
злочестивый, и зело богатствы исполнися, и пошед от пределов Российских превезеся
чрез реку Волгу, прииде ко граду Казани, яже тогда пуста бяше от пленения российскаго
воинства. И начат собирати оставльшихся тамо татар, иже любезно приемше его и
поддавшеся, молиша его, да будет им заступник и собиратель царства.
И тако царь постави себе древяный
град крепок на ином месте, не далече от старой Казани. И начаша к нему збиратися
мнози татарове от Золотыя орды, и от Астарахани, || и от Азова, и от Крыма. И
от того времяни начат изнемогати великая Золотая Орда, укрепляти же ся вместо
тоя новая Казанская Орда, запустевший Саинов юрт.
И прииде царская слава, и честь, и величество от престарелыя
окаянныя матери Золотыя Орды на преокаянную дщерь Казанскую Орду, которая паки
обновися злогубителным царством и растяше, напаяемо безпрестанным кипением кровей
сынов царства Российскаго. Ибо той злочестивый царь Улумахмет велия воздвиже брани
на землю Российскую, паче всех царей, бывших последи царя Саина в Казани, понеже
злокознен и огнедыхателен яростию и дерзновением бяше, телом же велик и силен.{50}
И отъвсюду собрав воинственную
силу, в третие лето по Белевской брани, иже имать быти 6947, устремися на пленение
Российскаго царствия. Великий же князь не успе собратися с воинством, уклонися
за Волгу, на Москве же остави воеводу князя Юрья Патрекеевича со множеством народа.
Царь же пришед под Москву июня в 3 день и стояв десять дней, посады пожегши, возвратися
в Казань.
| Степенная,
Степень 14,
глава 3. |
По том лета 6953-го той же злодыхательный царь Улумахмет
пришед внезапу седе в Новем Нижнем граде и потом иде к Мурому. Великий же князь
слышав о нем, собрався с братиею и с воинством своим, поиде ко Владимиру граду
и оттуду || хотяше на царя ити к Мурому. Он же слышав о воинстве российском побеже
от Мурома. Обаче татар его множества тогда побиша тамо и во иных местех.
Потом того же лета той же нечестивый
царь посла детей своих Момотека да Югупа ратию на великаго князя Василия Васильевича,
с ними же бысть ему бой у града Суждаля в шестый день июня месяца, идеже побежден
бысть великий князь, зане мало имяше воинства, и сам нечестивых руками ят бысть.
Но обаче за обещание искупа отпустиша его нечестивии из града Курмыша октября
в 1 день 6954-го лета; оттуду прииде к Москве. Сице Степенная являет *.
| 2*
Засек<ин> летоп<исец>. |
В неких же летописцах 2*
обретается, яко великий князь и в Казань сведен бысть, идеже царь велми почиташе
его, не яко пленника, ниже нужды какия творяше ему; и оттуду искуплен бысть.
И потом той огнедыхателный змей того же лета и с сыном
своим меншим Эгупом зарезан бысть ножем от сына своего Момотека. Прочии же дети
Улумахметевы, Касым да другой Эгуп, приидоша служити великому князю Василью Васильевичу
к Москве.
И бысть той нечестивый Момотек царь в Казани, и сице
от онаго змия лютая скорпиа произыде и от лва лютейший скимен изскочи, зане сей
нечестивый многия беды || и пленения творяше Российскому царствию, паче же странам
Нижнаго Новаграда и Мурома, иже прилежаху к Казани.
Лета же 6957-го той нечестивый посла князей своих со
многою силою воевати российских градов. Великий же князь посла противо им сына
своего великаго князя Иоанна Васильевича с воинствы. Нечестивии же страхом объяти
бывше возвратишася. По сем умре той проклятый царь Момотек в Казани.
По нем же бысть царь в Казани
сын Момотеков {51} Ибраим имянем. На него же великий князь Иоанн Васильевич московский
лета 6976-го во отмщение проливаемыя от них крове христианския и пленения отца
своего посла многая своя воинства, их же вручи царевичу служащему ему , Касиму сыну Улумахметеву. С ним же и
воевод посла, князя Ивана Юрьевича и князя Ивана Стригу, и двор свой со многою
силою. Они же пришедше к Казани сотвориша брань с погаными, идеже множество их
от оружия христианскаго паде. Христианское же воинство во всяком благополучии
с победою возвратишася к Москве.
Лета же 6977-го паки великий князь Иоанн Васильевич
посла на Казань конною ратию братий своих князя Юрья, да князя Андрея Васильевичев
и иных воевод, инех же Волгою в судовой рати; воинство же со всеми ими многочисленное
посла. И тако водное воинство || прииде к Казани маия в 21 день и не дождавшися
коннаго воинства приидоша ко граду безвестно. И едва не взяша тогда Казани, и
совершенно бы взят был, аще не бы воевода Иван Руно понаровил татаром.
Во вторый же день паки бысть
бой российским воинством с татары, такожде и в прочия дни. Конное же воинство
слышавше, яко ничто же успеша оное водное воинство, возвратишася, и тии ничто
же успеше.
Еще потом великий князь Иоанн
Васильевич лета 6978 множайшее собрав воинство посла на Казань братию свою князя
Юрья да князя Андрея Васильевичев и воевод многих с конными и водными воинствы.
И приидоша обое воинство во едино время под град. Татарове же изшедше учиниша
с ними бой велик и потом побегоша во град. Христианское же воинство гнаша по них
до стен градных и осадивше град крепко.
| Степен<ная>, Степ<ень> 15
глава 3. |
Царь же Ибраим, видев себе
с сущими во граде в велицей беде суща, послав к братиам великаго князя и к воеводам,
поддадеся под государеву высокую руку по всей воли его. И тако
все православное воинство с пресветлым одолением здраво возвратишася к Москве.
А царь по том умре вскоре.
Историк же польский Александр Гвагнин* о сем царе Ибраиме
инако пишет. Глаголет бо той во описании земель татарских о казанских царех сице.
Царь казанский || имянем Халеалек, иже бысть в подданстве у великаго князя Василья
Ивановича [имать быти Иоанн Васильевича]: сей оставя жену имянем Нур-Салтан умре
бездетен, юже по повелению великаго князя взя {52} в жену себе некто татарин знаменитый
имянем Ибраим и бысть царем казанским. У него же бяше сын от первыя жены ево имянем
Алехам, а от сея Нур-Салтаны имяше детей Махмет-Аминя да Абдельатифа.
По смерти же Ибраимовой Алехам,
яко первый сын его, царь бысть по Ибраиме. Лета 6980-го бысть царь казанский Алехам,
у него же бяху братия Махмет-Аминь да Абделатиф, иже с братом си царем Алехамом
некоторыя ради вины воздвигша вражду, отыдоша к Москве служити великому князю
Иоанну Васильевичу. Их же великий князь радостно приим и удоволи:
Махмет-Аминю даде во обдержание
град Коширу, другому мужу, брату его, иные грады. И тии, гнев имеюща на брата
своего царя Алехама , непрестанно советоваху великому князю,
да пошлет воинство на Казань, дабы брат их не царствовал един и не ругался над
ними. Великий же князь, послушав совета их, паче же помятуя о пленении и безчестии
отца своего, лета 6995-го собрав воинства много зело и посла с ними воевод своих
князя Данила Холмскаго, князя Александра Оболенскаго, || князя Семена Ряполовскаго,
иже идоша в силе тяжце.
| Степен<ная>, Степ<ень> 15, глава
2. |
И недошедшим им до Казани,
встрете их царь Алехам казанский со многими татары на реке Свияге. И бывшу велию
сражению, идеже помощию Божиею побеждени быша от российскаго воинства нечестивии
и царь их в той брани руками ят бысть. Прочии же бежаша во град и затворитися
не успеша, ибо российское воинство вскоре по них прибегоша и, яко царя с собою
в руках имуще, кроме многаго труда внидоша во град и оным обладаша. Идеже и матерь
цареву, и жену его, и двух братов: Малендара имянем и другаго Кудайлука взяша.
И тако покориша Казань под государеву руку.
И оставиша воевод тамо, сами
со пресветлою победою возвратишася к Москве, имуще с собою оных нарочитых пленников.
Их же, зане не восхотеша креститися, посла великий князь в заточение: царя Алехама
и с царицею во град Вологду, матерь же со двема царевичи на Белоозеро. Идеже в
заточении том царь Алехам, и мать его, и царевич Малендар изомроша.
Менший же царевич Кудайлук
остався, его же великий князь, взем ис темницы, повеле крестити в христианскую
веру, и наречен бысть Петр. Ему же великий князь даде в супружество сестру свою
великую княжну Евдокию. По лете же едином умре || и той царевич.{53}
| Та же степень и глава <19>.
Степень 15, глава 20. |
В Казань же великий князь Иоанн
Васильевич того же лета посла на царство коширского царя Махмет-Аминя, брата Алехамова,
иже пребыв в Казани неколико лет начат князем и прочиим жителем казанским обиды
и насилие чинити и женам их безчестие. Они же вознегодоваша нань, приведоша к
себе некоего царя шибанскаго имянем Манука. Махмет-Аминь же, изгнан будущи, прибежа
к Москве.
Великий же князь паки даде
ему во обдержание городы: Коширу, Серпухов и Хотунь. Он же и тамо живяше невоздержно
и многим насилие творяше. Князем же казанским и прочим людем и Манук неугоден
бысть. Того ради от всея земли послаша Сеита к Москве молити великаго князя о
винах своих и дабы изволил им иного царя послать, кроме Махмет-Аминя.
Великий же князь послушав моления
их, посла к ним на царство брата Махмет-Аминева Абдельатифа; и пребысть тамо на
царстве пять лет. Сей нечестивый многую свою силу неверность показа к великому
князю. О чем великий князь доведовся, повеле его поимати и к себе привести. И
тако приведен и послан бысть в заточение на Белоозеро, идеже и умре.
Лета 7010-го паки великий ||
князь посла в Казань на царство Махмет-Аминя, прежде бывшаго тамо. Сей царь Махмет-Аминь,
испросив у великаго князя ис темницы жену брата своего Алехама царя, и оженися
ею, и живяше с нею в Казани, служащи Московскому государю.
Сия окаянная начат во уши мужу своему шептати развращенныя
глаголы, советующи, дабы отступил подданства московскаго и побивше народ российский
тамо бывший тогда един самовластно владел царством. И аще, рече, сице сотвориши,
то велию славу получишь и царством долго владеть имаши, аще же не сотвориши тако,
то вскоре отпасти царство имаши, яко же и брат твой, а мой муж царь Алехам.
Той же нечестивый царь, забыв к себе благодеяние и
милость великаго князя, прельщен будучи словесы жены своея, дерзну тако сотворити.
Лета 7014-го июня в 24 день, в день рождества крестителя Господня святаго Иоанна
Предтечи, в он же бываше по вся годы в Казани ярманка знаменитая и зело людная,
идеже приежжаху купцы от разных многих стран, паче же от Московских, со многим
имением и преизобилными богатствы, той же нечестивый царь в той день повеле народ
и купцов российских, во граде бывших тогда, такожде и во областех казанских живущих,
|| всех побити со женами, {54} и з детьми, и со ссущими младенцы, неведущим им
ничто же о сем, ниже спасения имевшым. Ибо во всякой надежде, яко же в домех своих
живуще бяху. Богатства же их безчисленная разграбиша нечестивии.
И от того времяни царь Махмет-Аминь
зело обогатися, и всякими доволствы преисполнися, и содела себе венцы златы, и
всякую утварь царскую, такожде и сосудов сребреных; и к тому уже не ядше ис котлов
и ис корыт, яко пес некий. Такожде и прочии князи и татарове исполнишася зело
богатствы и уже престаша ходити в тулупах и козьих кожах, но зело в драгих преиспрещенных
и цветных одеждах.
Но обаче и еще сим не удоволися
проклятый, но собрав многое воинство, к тому же наят в помощь себе нагайских татар
до двадесяти тысящ, и яростию дыша иде с ними на пролитие христианских кровей.
И пришед под Новъград Нижний пожже посады окрест его и многое разорение сотвори
христианом.
Во граде же тогда бысть воевода
Иван Васильевич Хабар-Симской, иже ни мало убояся множества нечестивых, град мужески
защищаше и татар многих побеждаше. Последи же князь нагайских татар, || иже бысть
шурин царев, пришедый с татары нагайскими в помощь зятю своему, из града ис пушки
убиен бысть. По его же смерти возмятошася нагайския татарове, и бысть с казанскими
татары сеча многа, яко едва царь прибежав утоли сечу им.
Великий же князь Иоанн Васильевич, слышав о таковых
злых бывающих государству своему от того пренечестиваго царя, посла на свобождение
христианское воевод многих к Мурому, с ними же воинства до ста тысящей бяше. Иже
аще и ничто же благо сотвориша, но обаче царь убоявся побежа к Казани и облада
тамо. Бысть же Казань от взятия под областию московскою седмьнадесять лет.
По сем лета 7014 октября в
26 день преставися великий князь Иоанн Васильевич московский, и того ради от того
нечестиваго казанскаго царя наипаче бываше пленение и пустошение Российскому государству.
| Степен <ная>, Степ<ень> 16,
глава 9. |
Великий же князь Василей Иоаннович,
иже бысть преемник скиптра Российскаго царства по отце своем, восхоте отмстити
измену ко отцу своему от казанскаго царя и Казань паки восприять. Посла брата
своего князя Дмитриа Ивановича углицкаго, прозванием Жилку, да князя Ивана Федоровича
Белскаго со многими воинствы сухим путем, иных же Волгою в судах. || Приидоша
же к Казани маиа в 22 день лета 7016. {55} Тогда же нечестивый царь со всеми своими
князи и мурзы и со многим поганским народом, не токмо живущими во граде, но и
из далных мест пришедшими, изшед из града в поля, стояше в шатрах около града
во время праздника своего поганскаго, нань же прихождаху народы татарския, и черемиския,
и чувашския и пребываху ту пиюще и веселящеся многи дни, и куплю между собою деюще.
Воинство же российское в то самое время нападоша на
поганых, идеже многих побиша и вся становища их плениша. Царь же со оставшими
убеже во град и затворися. И бяше тамо теснота велия, яко мнози людие подавляхуся
от тесноты великия. И аще бы российское воинство не ринулися на грабление богатств
татарских и обступили бы град, то бы конечно могли тогда Казань взять.
Но воеводы и прочее воинство,
вместо еже бы о толикой победе воздати благодарение Господеви и труды и подвиги
наипаче приложити, но побравши многое богатство и доволство преисполненное брашен
и питий ослабеша в подвизех и начаша ясти, и пити, и спати доволно, мняще поганых
вконец побежденных.
Царь же видев от стрельниц
градских, яко ничтоже промышляют, || страх и боязнь отложив, дерзновение восприят.
В третий день по приходе воинства под Казань во вторый час дни, отворивши врата
градныя, изыде со двадесятми тысящи конных татар и со тремядесятми тысящи пеших
черемис и нападе на московския воинства, или да победит их, или себе свободный
путь в бегство обрящет.
И бысть тогда воинством российским,
конником и пешцем, с татары презелная сеча, идеже в первом соступлении мнози татарове
избиени быша и падоша от оружия христианскаго. Потом абие, Богу попустившу грех
ради наших, укрепишася безбожнии. Ох, увы! И бысть победа и падение велие христианскому
воинству от поганых: мнози быша от оружия избиени ,
инии же в водах потоплени, инии же живы яти быша.
Толико же тогда бысть падение
православному воинству, яко река Волга, и озеро Кабан, и обе реки — Казань и Булак
— исполнишася трупами избиенных и истопших, яко чрез сия две малыя реки вместо
мостов по трупам мертвых ездяху погании, реки же на много время с кровию смешаны
стояли.
Оставльшии же во своя побегоша
никим гоними. {56} Даже потом погнаша за ними татарове, они же, воздержавшися,
паки с татары брань составиша и множество || татар победивше приидоша к Москве.
Тогда воеводы избиени быша: три князя ярославские,
князь Александр Пенков и князь Михаил Карамыш Курбской с братом своим с князем
Романом, да Федор Киселев. Дмитрия же Шеина тогда жива яша, его же умучи царь
в Казани лютыми муками. Воинства же от ста тысящей едва седмь тысящ остася. И
бысть в России плач велик паче онаго, егда в Казани побиени быша московския народы.
Понеже в сие время падоша княжеския и болярския многие роды и знаменитыя победоносцы,
яко же и на Дону от безбожнаго Мамая.
Царя же казанскаго за толикое
его клятвопреступление и пролитие христианския крове не попусти воля Божия во
благих пребывати. Поражен бо бысть болезнию велиею, и бысть весь гноен кипя червми,
и смрад велий от себе испущаше, яко не точию царица или князи и мурзы приступить
к нему можаху, но и ниже оныя, им же повелено бяше дозирати и обмывати или нуждную
пищу ему <давати> , без заятия уст и носа
приступити можаху к нему.
Пребысть же в таковой лютой болезни многа лета. И едва
окаянный в таковой лютой болезни будучи прииде в чювство, и помянув свое клятвопреступление
посла послы своя к великому князю со многими || дары и молением, дабы вины его
отпустити ему изволил, сам же в той болезни изверже скверную свою душу лета 7027-го.
Части 3 глава 3
О покорении Казани к Московскому государству, и двократном
послании в Казань на царство царя Шигалея, и о многих бранех на Казань
И тако послы казанския приидоша
к Москве и имянем всего царства покоришася великому князю. Великий же князь умилися
о сем, дары приим, вины отпусти им, забвению предав великия измены их и дважды
многое от них христианом избиение. И по прошению их того же лета посла им на царство
в Казань служащаго ему касимовскаго царя Шигалея Шигалеяровича, с ним же посла
и воеводу Федора Карпова. {57}
Царь же, поим с собою многих
своих служивых татар, иде в Казань с воеводою купно. И пришед управляше народ
казанский по воли и велению великаго князя. Но обаче народ казанский кровопийственный
сущий мало обыче во смирении без мятежа быти, начаша прелщати царя, поущающе отступити
от великаго князя. Царь же никако послушающе их, ниже совету их внимаше, но многих
таковых || зло советующих в темницы предаде, иных же смертию погуби.
Но обаче казанцы, не терпящи
таковыя его крепости, совещавшеся тайно, послаша некиих в Крым к царю Махмет-Гирею
и испросиша у него меншого его брата Сафа-Гирея имянем, приведоша с собою в Казань.
С ним же приидоша мнози князи и мурзы. И посадиша его на царство вместо Шигалея
царя, и с тем новым царем, паки восташа на христиан, бывших тогда тамо, се уже
в третие губяще их, и побиша всех в третие лето царства Шигалеева в Казани, еже
имать быти 7029-е.
Тогда же и царя Шигалея татар
до пяти тысящ побита и всю казну цареву и воевод пограбиша, едва токмо возможе
новый царь испросити от смерти царя Шигалея и воеводу великаго князя. И тако тайно
отпусти их с двема служащими его татарины, во единых ризах, на самых нуждных клячах.
Слышав же сие великий князь
зело опечалися, и в раскаяние прииде сотвореннаго ради миру с казанцы, и много
плакаше о погибели христианской, такожде сетоваше и о царе Шигалее, ибо зело любляше
его за верную его службу. По сем прииде весть, яко царь жив сый и идет к Москве,
ибо царя проводиша оттуду в поле два татарина нагайских.
Тамо же обретоша || его человек яко до тысящи российских
людей, иже живуще бяху на реке Волге ловления ради рыб и слышавше о измене казанской,
оставльши вся, побегоша и снидошася с царем в поле. И тако царь со оными рыболовы
по полям скитающеся, приидоша к пределам Российским.
Его же великий князь повеле
встретити со всякими потребы на пределах своих. Егда же бысть близко Москвы, повеле
встретити его всему сигклиту своему. Егда же прииде к чертогам государским, встрете
его сам; великий князь со многою любовию, и привед его с собою в палату, и посади,
и утешися о здравии его.
И по сем великий князь претерпе
таковому суровству казанскаго народу до лета 7032-го, не посылаше рати на них,
токмо в некоторых пограничных градех имяше воинство сохранения ради прилежащих
к ним стран, {58} зане велик страх объят все страны оныя от насилия
сих поганых. Ратей же не посылаше тогда на Казань не боязни ради некия, но
брани имяше с королем полским чрез двадесять лет непрестанно.
Но егда умиришася между собою
чрез посредство цесаря христианскаго Максимилиана, тогда ни мало коснев лета 7032-го
собрав велие воинство множае перваго, их же бысть сто пятдесят тысящ. || Над ними
же постави двенадесять воевод знаменитых и искушенных в ратных делах, посла к
Казани сушею и Волгою в судех.
Языцы же, обладаемии казанскими цари, реченныя черемиса,
многи пакости творяху в шествии по Волге судовой рати, и побиваху многих ратных
людей, и корысть себе немалую от того приобретаху. Конное же воинство внидоша
в землю Казанскую не ведущи ни коея тщеты водному воинству. И пленующи землю Казанскую
приидоша к реке Свияге. И се над их чаяние бяше тамо множество поганых татар с
воеводами своими, в них же бяше первый князь Отон Сильный, другой Аталык князь.
Царь же их в граде Казани затворися.
И бысть российскому воинству
с татары об реку брань чрез три дни, но обаче татарове побеждени быша от российскаго
воинства и устремишася на бегство к Казани. Российское же воинство гнавше за ними
до Волги, биюще и пленяше их, донеле же в струги своя пометавшеся погании.
И бысть избиенных и истопших
татар вящше четыредесяти тысящ. Князей же и мурз честных тогда убиено бысть тридесять
седмь человек и болшаго их мурзу имянем Алуча взяша и к Москве жива приведоша.
Остатнии же убегши || затворишася во граде с царем своим. Российское же воинство
пребыша в тех местех, воюющи пределов врагов своих, ждуще воднаго воинства и удивляющеся
необычному их замедлению.
Потом же приидоша два воеводы
с водным воинством, сказующе своим нужное прошествие сквозь враги их, идеже множество
их и от глада изомроша. И тако воеводы советовавше поидоша назад не приступающе
к городу, ибо невозможно бяше без стенобитнаго наряду
ко граду приступати, ибо наряд весь от оных черемис потоплен бысть в Волге. И
тако водное воинство, сожегши суды, вкупе с конным воинством поидоша с печалию
к Москве.
Великий же князь зело опечалися
о тщете воинва своего, обаче удержа ярость свою, дающи опочи-{59}нути утружденному
своему воинству чрез шесть лет. В лето же 7038-е великий князь Василей Иванович
возложи упование на Господа, третицею собра премногое воинство, яко же и прежде
посылал дважды, размышляющи, да или поможет ему Бог победить супостаты, или конечно
всего отщетится.
И посла воевод своих: царя
Шигалея, да князя Ивана Федоровича Белскаго, князя Иосифа Дорогобужскаго, князя
Федора Оболенскаго, князя || Ивана Овчину-Оболенскаго, князя Михаила Кубенскаго,
князя Михаила Глинскаго, Ивана Хабара-Обрасца-Симскаго и прочиих, их же бяше числом
тридесять.
Царь же казанской Сафа-Гирей, слышав о таковом тяжком
воинстве российском, начат совокупляти ратных. И многих черемису, и мордву, и
чувашу пригнав, содела острог крепок окрест Казани. Тогда прииде в помощь к казанскому
царю нагайских татар 30 тысящ, хотяши обогатитися пленом российским. И седоша
тии во остроге с прочиими пришедшими татары, царь же со избранными своими.
Воеводы великаго князя с воинством
российским пришедше сташа окрест Казани и стояша чрез целое лето, приступающе
ко граду и ко острогу. Во един же от дней, свитающу дневи, приступиша всеми полки
к острогу, татаром же тогда от пиянства крепко спящим, зажгоша острог и вострубивше
устремишася на приступ, и тако взяша его.
И бысть тамо велие падение
нечестивым, их же тогда избиенных до 60 000 поведают
быти. Тамо же и храбрых их воинов много избиено бысть, и единаго от них силнаго
татарина Атылака имянем избодоша копии, иже зело бяше мужествен || и смел, яко
со стом человек бияшеся дерзновенно.
Тогда же и воевод российских
двое убиено бысть, князь Иосиф Федорович Дорогобужской да князь Федор Лопата-Оболенской.
Бысть же сия брань июля в 16 день.
Царь же казанский, видя погибель
своих, собрався с надежными своими, их же до 3 000 бысть,
и взем царицы своя побежа нощию из града сквозе все российское воинство. И бився
крепко, на пременных конех убежа со всеми к брату своему крымскому царю Махмет-Гирею,
уязвен будущи многими раны.
Воеводы же великаго князя со
оставлшими в Казани перемирение учиниша, взявше со всего Казанскаго царства на
три лета дани, и тако поидоша с победою к Москве. С ними же идоша и послы от всего
царства {60} Казанскаго, лстивно покаряющеся великому князю. И пришедше к Москве
со многими дары, испросиша у государя к себе в Казань на царство брата меншаго
царя Шигалея, Эналея имянем.
Великий же князь клятвами утвердив
их отпусти с ними царя онаго, сущу ему тогда пятинадесять лет. С ним же посла
для хранения его князя Василья Пенкова ярославскаго. Царь же пришед в Казань и
пребысть тамо токмо лето едино, потом убиен бысть неповинный той || младый царь
от казанцов, с ним же и князь Василей Пенков воевода.
А в Казань на царство паки призваша прежде бывшаго
крымскаго царя Сафа-Гиреа, убегшаго прежде от российскаго воинства. И от того
времяни бысть паки велие зло христианом от тех нечестивых варвар.
Потом лета 7042-го декабря
в 5 день великий князь Василей Иванович московский и всея России самодержец, оставль
скиптр державы Российския, отъиде в вечное блаженство.
По нем же бысть приемник отечества
его наследия сын его царь и великий князь Иоанн Васильевич всея России самодержец.
Сему, яко в детских летех оставшуся, умножашеся наипаче велие зло от поганых казанцов.
И бысть превелие пленение от них областем Российским прилежащим к ним, и уже сокращеннее
рещи вся оныя области в конечном запустении быша.
Егда же царь приспе в совершенном
возрасте, первое начат молитися Господеви со слезами, да вразумит и поможет ему
христианство озлобляемое избавити от поганых. И начат збирати воинство избранное,
и собра много зело. К тому же еще присовокупи пеших воинов со огненною стрелбою,
не бывших прежде в России, их же имянова стрельцы.
И тако начат || помышляти на исконных врагов христианских.
Казанское царство, с ними же еще прадед и дед, паче же отец ево государев великия
брани в различных счастиях и несчастиях чрез двесте лет и вящше ведоша; и коликия
тогда подвиги и труды в воинских делах показаша, о том и списати трудно, паче
же по прешествии лет многих. Колико же и оные проклятые соделаша пленения и напасти
странам Российским — множество сего скудости ради описателей забвения прахом бысть
покровено.
Православный же царь еще и
видев таковая бывающая от них, обаче ожидаша благополучна времени на дело оное.
Непостоянный же казанский народ не токмо {61} со окрестными брани составляху,
но и междоусобныя войны строяху.
| Степенная, Степ<ень> 17, гл<ава>
10. |
Ибо в лето 70<53>-го
воздвигши мятеж во граде на царя своего Сафа-Гирея изгнаша его со всем домом за
сие, яко наипаче любляше своих крымских татар, и чести им даваше, и богатствы
исполняше. Он же убежа от них на реку Яик в Нагаи и там поят себе в жену дочь
некоего князя нагайскаго, имянем Сеюнбук или Сумвек.
С нею же взят и улусы тамошние некия и живяше тамо.
И подвиже с собою тестя своего на Казань, и тамо собравшеся приидоша || под Казань,
и стояху два месяца приступающе к граду, но ничто же возмогоша сотворити, ибо
не имяху стенобитнаго наряду.
В тех же летех царь Шигалей
по повелению цареву зело стужаше казанцом, области их воюющи и пленящи. Казанцы
же стужиша си от непрестанных браней, бывающих от российскаго воинства, советова
о избрании владеющего над собою. И овии хотяху турскому салтану поддатися, овии
же послати в Крым по инаго царевича, онии же покоритися московскому государю,
инии же хотяху паки из Нагай Сафа-Гирея призвати.
Обаче по многом советовании
послаша послов к Москве и просиша у царя и великаго князя паки царя Шигалея. Царю
же советоваша советницы, да не посылает им царя Шигалея, ниже да послушает лстиваго
их моления. Обаче царь не внемлющи тому, призвав царя, повеле ему ити в Казань.
Царь же, поем с собою двора
своего татар три тысящи, поиде. Посла же царь с ним и воевод своих: князя Дмитриа
Белскаго, тому повеле и быти в Казани; да князя Дмитриа Палецкаго, сему токмо
повеле царя щ на царстве утвердити
в Казани.
Егда же приидоша в Казань,
казанцы же всретоша || царя со оружии и взяша во град единаго его токмо
и с ним сто человек людей ево, а прочих побиша; и воевод не пустили во град. Князь
же Дмитрей Палецкой, видев бывшее, скоро возвратився прибежа к Москве и поведа
цареви бывшее. Бысть же сие лет 7054-го.
Пребысть же царь Шигалей в Казани не яко царь, но яко
пленник, месяц един. Иже видев зло, хотящее быти над собою, начат помышляти о
соблюдении здравия своего и умысли сице. Во един от дней бывшу в Казани празднику
их поганскому, царь же зва к себе на {62} обед всех честных людей казанских и
упои их до пьяна, такожде и простой народ упоив, убежав из града тайно.
В чем поможе ему казанский
князь Чура имянем и из Казани до Волги проводи его. Такожде и воевода князь Димитрей
Белской со всеми своими на лехких стругах убежа в Василь-город и оттуду на Коломну.
Ибо тамо стояше тогда царь и великий князь противо крымских татар.
По отшествии же || царя Шигалея из Казани паки взяша
казанцы к себе на царство онаго же царя Сафа-Гирея, изгнаннаго в Нагаи. Царь же
и великий князь, не терпя таковаго их лукавства и срамоты царю Шигалею соделанныя,
посла на Казань воинство с избранными своими храбрыми двумя воеводы, со князем
Семеном Микулинским да со князем Васильем Серебряным.
Они же шедше повоеваша области
Казанския и под самую Казань пришедше едва самаго царя не взяша, ибо в поле бяше
утешения ради; татар же бывших с ним многих побиша. И отъидоша здраво. Царь же
посла за ними во след их татар своих двадесять тысящей. Но и тии от российскаго
воинства тако поражени быша, яко едва тысящи две возвратишася в Казань. Воеводы
же с воинством здраво и с победою приидоша к Москве.
Великий же государь зело обрадовася
сему, воевод же и воинство, верно служивших ему, пожаловал своим жалованьем по
достоинству их. И сия бысть || первая победа на казанцов при сем великом государе.
Но ни тако злонравнии хотяху покоритися
государю.
По сей победе во второе лето
умре царь казанский Сафа-Гирей, разбився падением в полате своей. По нем же остася
царица его имянем Сеюнбук, яже от нагай бяше, имущи у себя царевича имянем Утемиш-Гирея.
И от того времяни царь и великий князь непрестанно посылаше многия воинства воевати
Казани и областей ея.
И сего ради в них наипаче умножишася несогласия и развраты,
яко неции от них, не терпящи таковых, до десяти тысящей с честными мурзами приидоша
к Москве служити государю. Царь же и великий князь возвеселися о сем. На прочих
же непокаряющихся гневашеся и уязвляшеся сердцем на сицевых кровоядных языков.
{63}
Части 3 глава 4
О походе под Казань царя и великого князя Иоанна
Васильевича, и о поставлении Свияжска, и о мученицех, и очудесных || делех бывших в Казани
Лета 7059-го царь и великий князь Иоанн Васильевич всея
России самодержец, усмотрив благополучно время делу своему, подвижеся сам особою
своею со многочисленными воинствы на Казанское царство в зимнее время. Зима же
тогда бе презелно снежна и мразы неудобь терпимыя были. И тоя ради нужды многое
воинство от мразов изомроша, такожде и конской падеж бысть. Но обаче не сокрушися
сердце того ради благочестивому царю, но пришед ко граду стояше, осадив его крепко,
декабря с 25-го числа марта по 25-е число, и всячески приступаше ко граду и промысл
творяше. По зиме же и весна скоро настала и стояше с непрестанными дождями. Сие
же бысть по случаю ли аера, или от действа диаволя чрез поганское чарование, о
том несть известно.
И таковых ради неудобствий
совеща государь отступити от Казани. Обаче области Казанския до конца повоевав
и пусты воистинну учинив, возвратися к Москве. Не благоволи бо господь Бог тогда
взяти ему Казани, или || сего ради, да явит царь наипаче ревность свою во святей
вере христианской; или да множайшую славу приобрящет, зане тогда не бяше царя
в Казани, и аще бы тогда предал ему град, то бы не толико славна была победа его.
Идущи же государь к Москве
и отшед двадесять верст от Казани, прииде к реке глаголемей Свияге, иде же она
в Волгу впадает, возлюби зело место оное к поставлению града на вящшее
утеснение оным поганым казанским народом; обаче тогда никому не яви помысла своего.
Пришед же к Москве упокоися мало.
По том посла к царю Шигалею,
сущу ему тогда во граде своем Касимове, повелевая ему приити к себе. И яко верну
ему сущу и служащу со всякою истинною, посылает его паки на Казань со многими
воеводы и воинством. Воеводы же тогда посланы быша: князь Петр <Ивано>вич
Шуйской, князь Михайло Лвович Глинской,
князь Семен Микульской , князь Василей да князь Петр Семеновичи
Оболенские, Иоанн Челядник, Даниило Романович Юрьев, Иоанн Шереметев. ||{64}
И повеле им государь Казанския
области воевати, на избранном же месте на Свияге поставити город укрепления ради
воинства своего, к Казани же неослабно приступати. Царь же и воеводы радостно
повеления царева слушают, и путь скорошественно восприемлют, и делом слово исполняют,
везуще с собою соделанный готовый древяный град на стругах великих 4.
И пришедше на повеленное место
на Свиягу реку поставиша тамо град той, его же привезли с собою, лета 7059-го
иуниа в 30 день. И в нем устроиша церкви и монастырь возградиша. Окрест же мест
тех живущия народы, горная черемиса, покоришася совершенно царю и великому князю.
Казанцы же ничтоже о сем ведуще
живяху в Казани, идеже правительствова царица умершаго царя Сафа-гирея с сыном
своим малым; ей же имя по иным летописцам Сумвек, царевичу же имя Маткирей. Юже
соблюдаху вси казанские князи и мурзы, в них же бысть первый крымский царевич
улан имянем Кошак. Сей и в государево пришествие
седяше в Казани и защищаше град. Егда же прииде весть в Казань, яко прииде царь
|| Шигалей и с ним множество воинства и град на Свияге поставиша, не верова тому
от гордости, мняху бо, яко оный малый градец, зовомый Гуляй, постави, иже прежде
провожен бяше с воеводами к Казани, учиненный на колесах и цепми крепко обвязан.
Егда же подлинно уведаша о
поставлении великаго Свияжскаго града — велми ужасошася, и вниде трепет в кости
их, и советоваша поддатися царю и великому князю. Токмо едина царица крепляшеся
и с нею оный предьреченный царевич улан Кошак, иже любодейно живяше с царицею,
о чем вси казанцы ведаша.
И хотяше <Кошак> сына
царева и вельмож многих обличающих его побити и царицу за себя пояти. Потом видев
весь народ волнуем на себя, и яко хотяху его убити, испросися у казанцов, яко
бы собрания ради воинства хотяще изыти. Собрася со своими татары, взяв с собою
брата своего, и жену, и два сына, побежа в Крым. Казанцы же даша весть царю Шигалею,
яко да избегнет <Кошак> оттуду.
Царь же посла на него || Ивана Шереметева, иже догнав
его в поле бежаща меж Волгою и Доном на Переволоке, и поби всех людей его до пяти
тысящ человек; самаго же с братом, и с женою, и с детми, и с ним избранных татар
триста человек взяв, приводе ко своим, {65} их же оковав послаша к Москве. На
Москве же, егда не восхотеша креститися по повелению государеву, вси на площади
смерти предани быша. Жена же и дети ево крестишася и быша в милости государской.
По избежании же онаго из Казани
приидоша казанцы с прошением к царице, моляще ю, дабы предалася со всеми ими благочестивому
царю, а сама пошла бы замуж за царя Шигалея. И тако бы их соблюла здравых, ибо
не можем, глаголюще, противитися воинству российскому бранию. Царица же, лстивно
внемлющи прошению их, обещася тако учинити. Казанцы же идоша в Свияжск к царю
Шигалею и просиша его о сем. Царь же, советовав з бояры и воеводы, обещася желание
их исполнити. И тако казанцы учиниша мир и вдашася на волю цареву, и бояр, и воевод.
| Степен<ная>, Сте<пень> 17,
глава 10. |
Послы же пришедше в Казань возвестиша царице. Она же,
|| яко радующися тому, посла к царю Шигалею ядь некую с лютою отравою учиненную,
такожде и срачицу чарованием смертным ухищренную. Царь же приим дары те, повеле
ядь псом дати; пси же ядшии того часа помроша. Срачицу же повеле на отрока татарска
осужденна на смерть возложити, иже такожде скоро пад на землю издше. И бысть страх
велик на всех зрящих сия.
И тако царь обличив царицу
пред всеми, посла в Казань князь Василья Серебряного с воинством, и взяша царицу
и с сыном ея Утемиш-Гиреем, д иже во крещении имянован бысть Александр
, и со многими честными жены и девицами,
и отведоша к Москве. А сам царь Шигалей, взяв с собою воеводу Иоанна Васильевича
Хабара и служивых людей двадесять тысящ да пять тысящ стрельцов, иде к Казани.
Казанцы же прияша его с великою
радостию и бысть по их закону поставлен царем, се уже в третие. И живяше царь
зело осторожно, и бережно, и аще в ком прознаваше измену, тех вскоре явно и тайно
смерти предаваше. И тако много казанцов честных мурз погуби.||
Казанцом же о сем зело болезнующим, обаче не домышляхуся,
что сотворити. В то же время бысть на Москве князь казанский Чапкун имянем, иже
испросився у государя паки в Казань к сродникам своим. И пришед тамо возмущаше
народы. Потом усоветоваша сицевую лесть сотворити.
Приидоша ис Казани много мурз
и татар к воеводам, будущим в Свияжску, и оболгаша царя, якобы измени-{66}ти хотяше.
Воеводы же емше веры тому, отписаша к Москве к государю. Государь же вскоре повеле
царю быти в Москве, и с воеводою купно, Казань же отдати князю Петру Шуйскому
и протчим воеводам.
Царь же по сем пять дней премедли в Казани, ждущи воевод,
и не дождався их поиде в Свияжск. Его же воеводы стретоша с честию. Он же веляше
им, да немедленно пошлют в Казань воевод и воинство. Воеводы же той день пироваху
с царем в Свияжску, послати же укоснеша многих, токмо послаша три тысящи избранных
воинов с казною и нарядом, надеющеся на клятву поганых. Царь же приведе с собою
в Свияжск татар, клеветавших на него, || мурз честных до осмисот человек, и всех
посещи их повеле. Той же князь Чапкун остася тайно в Казани. Сущии же тамо татарове,
слышавше о побиении своих, плакашася много, и в иных местах избраша от родов своих
иных мурз. Той же князь Чапкун старейшина бысть им.
И тако оных посланных три тысящи
воинов приемше в Казань, всех до единаго помучиша. Воеводам же не ведущим сего,
но во утрие воставше поидоша к Казани и ожидаху себе встречу
с подобною честию. Они же затворишася во граде и на брань уготовишася. Воеводы
же в недоумении бывше, видевше их прелесть, отыдоша в Свияжск, не смеюще приступати
без повеления царева.
Царь же Шигалей пришед к Москве оправдася во оклеветании
и сказа государю вся по ряду бывшая в Казани. Царь же и великий князь одарив царя
отпусти с честию во град его Касимов и заповеда, да готов паки с ним на Казань
будет.
Прежде даже не начнем о совершенном и последнем казанском
взятии поведати, предложим зде повесть о мученицах
христианских, || иже пострадаша в Казани веры ради христовы.
Потом о чудесных делех, бывших прежде взятия в Казани.
СИЦЕ
О МУЧЕНИЦЕХ ПОВЕСТВУЕТСЯ
Во дни великаго князя Василиа Ивановича пленену бывшу
от казанских татар от страны Нижняго Новаграда мужу благоговейну и совершенну
христианину имянем Иоанну, иже житие чисто и непорочно име, пост же и молитву
непрестанну. И тако приведенну ему бывшу в Казань, и егда начаша пленников поделяти,
сей Иоанн {67} вдан бысть на делý дядке
царя казанскаго князю Алишукуру имянем. И той окаянный много нуждаше его отступати
православныя веры.
Той же блаженный бяше яко твердый
адамант, ни мало внемля ласканию и прещению поганых, но дерзновенно прелесть их
обличаше и проклинаше и в лице плеваше им. Нечестивии же не возмогши к тому поношения
и обличения его терпети, изведоша его вне града на гору, и связавше руце его суровым
ремнем крепко, зело, и много нуждаху его отступити веры святыя. И видяще непреклонное
его изволение повеле || князь он главу отсещи ему.
И тако посечен бысть мечем, иже пад на месте том. К
тому же еще аки мертву сущу поругашася ему, многи раны придавше и мечем сквозе
утробу прободше, отъидоша. Бог же хотя явити страдание раба своего соблюде его
жива, ибо глава малыми некиими жилами придержашеся телеси его. И лежаше наг на
месте том от перваго часа дни до последняго.
И аще зима бе тогда, и мраз
к тому, обаче под телом страдалцевым даже до земли и окрест по локтю единому отая
снег. В последний же час дня руце его крепко связаннии сами о себе, паче же силою
Божиею развязашася. И востав, отсеченную главу свою прият единою рукою и постави
прямо на составех, яко же бяше, и поддержаше ю. Другою же <рукою> закрыв
тайныя уды, иде к воем российским, сущим им тогда окрест Казани.
И тоя нощи исповедався, причастися
святых тайн и о себе явственно поведав, седяше чрез всю нощь. На утрие же восходящу
солнцу, предаде душу свою в руце Господни, за него же и пострада. И тогда весь
дом исполнися неизреченнаго благоухания. И положено || бысть тело его в Казани,
в месте сокровенне, на лесу в старом российском кладбище.
В царство царя и великаго князя
Иоанна Васильевича всея России самодержца лет 7059-го, егда царь Шигалей, в третие
будучи царем в Казани, оставя град по указу государеву иде к Москве, прочии же
воинстии людие и купцы не успеша тогда с царем изыти. Их же всех начаша погании
побивати. Между ими же познаша человека от племене своего, новоприимша христианскую
веру, Петром именованна.
Тогда наипаче ярости исполнишася
зверообразнии. Похитивше его, начаша вопрошати и уведавше, приведоша к нему отца
его, и матерь, и братию, и сестер, и {68} много сродников, и не убиша его тогда.
Но поемше его в дом тии сродницы начаша ласкати его, сродниками называющеся ему
и именем татарским зовуще его.
Той же страдалец отрицашеся
от них, глаголя: «Отец мой, и мати, и братия, и сестры — един Бог в Троице исповедуемый,
в ню же и крещен есмь, и аще и вы приимете христианскую веру, то имам вас яко
отца, и матерь, и сродников». И проклинаше прелесть их злочестивую, и пророка
их Махомета, и писания его. Себе же || имя христианское Петр утверждаше, поганаго
же имене отрицашеся.
Нечестивии же много ласкающе
понуждаху его отступити православныя веры. И егда не могоша того сотворити, собравшеся
нечестивым сонмищем, убиша его; ему же исповедание христианския веры во устех
имущу и вопиющу: Христианин есмь! И такое скончася терпеливый и подвижный страдалец
за Христову веру, и положен бысть на месте, идеже ныне стоит храм Воскресения
Христова, на Житном торгу.
О ЧУДЕСНЫХ ДЕЛЕХ БЫВШИХ В КАЗАНИ
И О ЗНАМЕНИИХ
По умертвии поганаго казанскаго царя Сафа-Гиреа многажды
видяху татарове на дворе цареве и в храмех человека черноризца ходяща, овогда
же седяща, и всячески тщахуся яти или убити его; он же посреде их прохождаше к
реке Волге и невидим бываше. Такожде видяще и по стенам града дву монахов скоро
бегающих, и никто же ни осязати, ниже постигнути их можаше. Погании же не внимаху
сему, но глумляхуся, ослепльше || на погибель свою.
Такожде и на Свияге реке, блиско Волги, на месте, идеже
ныне стоит град Свияжск, многажды видяху татарове, близ места того живущии, человека
в монашеских ризах ходяща, иногда же стреляюща, и бяху страхом великим одержими,
не смеяху и к месту тому приближитися. Иногда же слышаху на месте том звон великий
и пение многих гласов неизреченно.
Овогда же видяху священников на месте том поющих и кадящих.
Сия же вся зряще погании недоумевахуся и стужаху себе, глаголюще: «По всему разумети
есть, яко быти на месте том православию и церквам христианским и жительствовати
ту российским людем», еже и бысть.
Не точию же сия, и ина многа знамения от божественнаго
промысла быша тамо. Но и от самых многих поганых бяше о том прорицание. {69}
Яко же царевна их имянем Ковгоршад, яже бяше сестра Махмет-Аминю
царю, зело сущи изучена писанию срацынскому и многому волхованию бесовскому извыкши,
|| многажды сказоваше наместником великих государей: «Ведая будите, яко отныне
по шестинадесяти летех татарове казанстии не могут противитися царю и великому
князю Иоанну Васильевичу, иже не токмо Казанским царством обладает, но и многими
татарскими странами».
Потом некто татарин юродствуя в Казани, еще живу сущу
царю Сафа-Гирею, по граду ходящи нача напрасно вопити и непрестанно глаголати:
«Не жити зде татаром, но российским людем». Татарове же хотяху убити его, но запрещаше
им царь, и повеле его в праздную храмину затворити; он же выломався из храмины
единаче вопияше, проклиная татар и погибель им прорицая.
Иногда же во граде Казани явно видеся татаром, яко от
коровы родися детищ человеческим видом, его же видети мнози снидошася; и внезапу
детищ пременися в совершенна мужа возрастом, и яко вооружен видеся, и глаголаше
зрящим на него: «Повинуйтеся без лукавства Московскому государю, аще ли не повинуетеся,
вси имате погибнути». Татарове же || совещашася убити его, он же невидим бысть.
Некогда рыбным ловцем, ловящим рыбу на реке Волге и извлекшим
мрежу, видеша в ней человека состаревшася жива лежаща и глаголюща к ним: «Поспешите
умолити Московскаго государя о неправдах своих, милостив бо есть и помилует вас.
Аще ли тако не сотворите, то вси потреблени будете от него». Они же мняще, яко
от российских людей сие мечтание видеся им, хотяху убити его; он же абие исторжеся
из мрежи и вверзеся в реку.
Прежде пришествия государева к Казани послани быша повелением
его многия воеводы с воинствы пленения ради земли Казанския. И бывшим им на устии
реки Казани у Волги в день святыя Пасхи и поющим со священником утреннее пение,
слышаша мнози людие поющии и священник звон велий в колоколы в Казани, якоже у
христианских церквей обычай. Такожде потом и прочии людие слышаша, и много дивляхуся
размышляюще, откуду сие бысть? Ибо тогда в Казани не бяше православия. Но сице
разумеваху, яко последи хощет Бог тамо || православие утвердити, яже и бысть по
сих вскоре.
О прочих же еще многих видениях и чудесах объявитися
имать при самом взятии Казанском, о нем же последи вышеписаннаго сице начинается.
{70}
Того же вышеимянованнаго 7059-го лета оныя нечестивыя
татарове казанския, с ними же князь Чапкун и прочии мурзы, видевше несогласие
между собою, без владения суще, советующе много, умыслиша сице сотворити. Послаша
многих татар со многими дары в Астрахань к царю имянем Касим-Салтану, просяще
сына его Эдигиреа в Казань на царство.
Он же, послушав прошения их,
даде им сына своего. Иже пришед в Казань утвердися на царстве. Сему же нечестивии
зело возрадовашася, начаша умышляти с новым царем, како бы могли воевати Российское
царство, паче же хотяху разоряти оный новопоставленный град на Свияге, понеже
оттуду велию боязнь имяху, видевши его стояща посреди жилищ своих. И непрестанно
ратоваху нань.
Такоже и российское воинство из того новопоставленаго
|| града исходяще воеваху прилежащия области и к самому граду подъежающе немал
страх и боязнь нечестивым творяху.
Части 3 глава 5
Опоходе
царя и. великаго князя Иоанна Васильевича под Казань, и о совершенном взятии ея,
и о покорении всего того царства
По сих всех лета 7060-го великий государь царь и великий
князь Иоанн Васильевич всея России самодержец во осьмоенадесять лето благочестивыя
державы своея, в них же всех непрестанную тщету в людех и казне восприимаше от
неукротимаго и свирепаго Казанского царства. И того ради велие попечение имяше
и всячески многоразсудительно помышляше, како бы возмог оным поганым таковое их
свирепство возразити. И много о том мысля, призывает к себе во свои царские чертоги
братию свою князя Георгия Васильевича и князя Владимера Андреевича и всех благородны
велмож.
И изволи || со всеми ими сести в Золотой палате. Идеже
призван бысть преосвященный Макарий митрополит московский и всея России со архиереи,
прилучившимися тогда в царствующем граде, и со всем освященным собором. И седше
начаша советовати, воспоминающе многое пленение и пустошение земель христианских
от поганых татар казанских, и многих благочестивых пленение и побиение, и в плене
сущих, и терпящих неизреченныя нужды.
В совете же том пресветлый
самодержец пред всем {71} сигклитом начат глаголати продолжителную речь, воспоминающи
в ней веру христианскую, за ню же предки его великие государи и обладатели стран
Российских мног подвиг над погаными показали, охраняюще благочестие крепко, инии
же в таковых подвизех сподобишася страдании своими преукрашенных славою венцов
мученических и прославляются того ради в вечныя роды.
В чем, рече, и аз, хотя наследовати
преславных своих прародителей, хощу неотложно, возложа упование на Бога, и у пресвятыя
Матери его приснодевы прося помощи, || и у всех святых заступления, подвигнутися
сам и со всеми своими воинствы государств Российских на исконных своих врагов
поганых казанских татар.
Уже бо, рече, не могу слышати всегдашняго плача людей
божиих, врученных мне, расхищаемых от оных поганых. Зело бо стужают и досаждают
мне погании. И того ради дерзаю и хощу сам второе ити со всеми вами на Казанское
царство и страдати хощу за православную христианскую веру не токмо до крове, но
и до последняго моего издыхания. Сладко бо есть коемуждо умрети за оную, за ню
же обеща Господь вместо тленных воздати вечная.
И тако скончав речь умолча
ожидая, зрящи коегождо намерения. Но не обрете притивно и во пресветлом своем
сигклите о таковом преславном деле намерение, ибо вси с радостию и со многим дерзновением
обещашася страдати за непорочную христианскую веру и отмстити нечестивым многолетныя
христианския обиды. И тако многоразумным
советом утвердиша таковое дело, еже неотложно быти || его государеву ществию на
Казанское царство.
Но обаче благочестивый царь, аще и на зело винных сущих
поган не от ярости дело начинает, ниже неразсудным гневом, но зело премудро и
от страха Божия, еже есть начало премудрости. Не желаше бо пролития крове не токмо
христианския, но ниже поган самых. Ибо яко и прежде множицею посылаше на них воинство,
устрашая их, или граматы премногою обещателною милостию исполненныя, тако и тогда
посла к ним милостивыя граматы, вины отпущая и в милость паки приемля.
Древняя же злоба, казанские
людие, ново добро быти не восхотеша, но гордостию вознесшеся объюродеша и злобою
помрачишася, не восхотеша под легким игом господним быти и православному царю
покоритися. {72}
Благочестивый же царь, видев
их непреклонное надмение, начат совокупляти премногое воинство.
Сам же со многою верою и благоговением
обхождаще святыя церкви, моляшеся и многи милостыни творяще по святым местом,
по монастырем и церквам || многим, и убогим многа имения раздав. И потом онаго
вышеимянованнаго лета месяца июня в 16 день взем благословение у преосвященнаго
Макария митрополита московскаго и всеа России и от всего освященнаго собора, изыде
в предприятый путь свой.
На Москве же с царицею и великою
княгинею Анастасиею Романовною по своему царскому чину остави
многих бояр и воинства немало на отвращение яковаго нечаяннаго неприятеля;
и всех вручи брату своему великому князю Георгию Васильевичу. И поиде в село свое
Коломенское. Боляр же и воевод, коим итти с ним великим государем, отпусти прежде
в село Остров и тамо повеле им себя государя ожидати.
Воеводы же в полковождении
от благочестиваго царя ученени быша. В Болшом полку: князь Иван Федорович Мстиславской,
князь Иван Михайлович Микулинской, князь Юрье Андреевич Пенинской-Оболенской.
Правая рука: князь Петр Михайлович Щенятев, князь Андрей Михайлович Курбской.
Передовой полк: князь Иван Михайлович Турунтай-Пронской, князь Дмитрей Иванович
Хилков. || Левая рука: князь Дмитрей Иванович Микулинской, Дмитрей Михайлович
Плещеев. Сторожевой полк: князь Василей Семенович Серебреной, князь Давыд Федорович
Палецкой, Семен Васильевич Шереметев. В Ертоуле: князь Юрье Иванович Шемякин-Пронской,
князь Федор Иванович Троекуров .
Такожде и водным путем в судех прежде себя посла многих
воевод со многим воинством, с пушками, и пищали, и с прочими стенобитными хитрости,
и пушечными припасы, и всякими воинскими потребы. Такожде бояре, и воеводы, и
воинство многие своя запасы и потребы послаша в судех.
Сам же государь изволил ити
помолитися в монастырь пресвятыя Троицы и преподобнаго Сергиа чудотворца и пребысть
во обители день един, моляся прилежно о помощи преподобному. И оттуду прииде государь
во град Коломну. Тамо приидоша к нему вестницы с поля, поведающе, яко хан крымской
Девлет-Гирей со {73} многими воинствы идет на украйные городы, с ним же и наряд
пушечной, и янычане, посланные ему в помощь от турецкаго султана.
Сие же || сотвори крымский
царь помогая казанцом, дабы возмог удержати благочестиваго царя от намереннаго
пути на Казань. Но обаче о том не сокрушися сердце православному, ниже убояся
того, не ослабе в подвизе, аще бо и великия воинства прежде послал в Свияжск в
стругах водою, но обаче не усумнеся в том.
И на мало время воздержа шестивие свое на Казань, и
аки бы с величайшею частию воинства уготовися сопротив предреченнаго онаго врага
христианскаго, и яко сам речеся, стояше на Оке реке у града Коломны, ожидающи
его ко сражению брани. А иныя воинства поставил по иным градом, иже стоят при
той же реке.
И доведыватися повелел о хане,
ибо неведомо еще, на которые места итти хотяше. Он же егда услышал, яко царь христианский
стоит с воинством готов, над надежду его — ибо надеялся, яко конечно на Казань
пошол — тогда возвратился и обляже град Тулу.
Государь же посла противо его
воевод своих, аки с пятьюнадесять тысящей воинства. Тии же преплавися чрез реку
Оку, со многим || потщанием зело скоро устремишася, и преехаша того дня шестьдесят
пять верст, и сташа в нощи на едином потоке близко стражи царя крымскаго, от града
же Тулы, под ним же сам царь стояше, аки пятьнадесять верст.
Стража же татарская утече к царю и поведа ему о множестве
воинства христианскаго, мняше яко сам царь прииде с воинством. И тоя нощи утече
царь татарский от града в поле аки четыредесять верст, за три реки переправясь,
и пушки некоторыя и припасы потопи в переправах, и велблюдов отбеже. Войско же
в войне оставил, ибо три дни хотяше воевати, а два точию пребысть на месте том,
а против третияго дня побежал.
Наутрие же воинство христианское
приидоша к Туле и сташа на станах татарских. Войска же татарскаго аки третина
или вяшще осталося было в загонех и шли ко граду, надеющеся царя своего стояща.
Егда же разсмотриша и уведаша о воинстве христианском, ополчишася || противо их.
И тако сразишася со христианским воинством погании, и удержашеся битва часа яко
два.
По том поможе Бог христианом
над бусурманы, и толико избиша их, яко зело мало осталося их и едва весть во Орду
возвратилась. И тако христианское во-{74}инство победу над бусурманы восприимши
и многих знаменитых языков плененных имущи со пресветлым одолением возвратишася
ко православному царю, сущу ему тогда во граде Коломне.
Православный же царь, слышав
сия, премногия радости исполнися, воздаде благодарение Богу, яко первое торжество
прият над погаными. К Москве же, ко благочестивой царице, и к брату своему, и
ко преосвященному митрополиту посла вестника о сем, поведающи им о толикой преславной
победе благодарение Господеви воздати, о себе же являя, яко неотложно имать итти
на Казанъское царство.
Митрополит же соверши належащее
дело со многим тщанием. Но обаче слышав митрополит о зело многотрудном предлежащем
|| пути государеве, советоваше со благочестивою царицею, писаша ко благочестивому
царю, советующе ему, дабы многих ради неудобствий отменил свое намерение и удержал
путь свой.
Благочестивый же царь не внят о сем, ниже краем уха
послуша, но в подвизе своем яко тверд адамант пребываше и дерзновенно путь свой
прият. И поиде с Коломны к Мурому в 4 день июня. В Муром же прииде того же месяца
в 13 день. И пребысть в Муроме управления ради воинства неделю. В двадесятый же
день поиде из Мурома и превезеся чрез Оку реку, а иных воевод аки с треманадесять
тысящми воинства посла чрез Резаньскую землю.
Тии же прешедше Мордовские
леса в три дни, изыдоша в Велико поле и идоша от царева полку по правой руке,
аки в пятих днях езды. И заслониша царя тем воинством от нагайских татар. А сам
православный царь поиде от Мурома трудным путем чрез частыя леса, и прешед леса
изыде в чистыя поля.
В пути же том Бог провождаше благочестиваго || царя
со христианским воинством не инако, яко Моисеа со израилтяны чрез пустыню. Ибо
всюду всякия неудобства безбедно прохождаху и пищу Богом посланную довольно приимаху.
Ибо множество бяше в полях тех зверей ко ядению удобных, яко лосей, еленей, коз,
кабанов и прочих, такожде от воздуха птиц премножество и в водах рыбы преизобильно
бяше.
И воистинну рещи: Богом посланная
пища бяше воинству. Ибо сами зверие прибегаху, и птицы прилетаху, и обретахуся
в полцех между воинствы, яко сами вдающеся на пищу христианскому воинству, ими
же все воинство довольно изобиловашеся. Егда же приспе пост пресвятыя Богородицы,
тогда никако обретахуся к {75} ядению дивия звери, ниже птицы — точию рыбы в водах
преизобилно наипаче умножахуся.
Оное же воинство, иже идяше
по правую руку Царева полка, аки по пяти неделях доидоша Суры реки, на устье реки
Борыша, идеже того же дня и царь провославный с воинством прииде. И того дня оные
хлеба сухаго наядошася в сытость со сладостию и благодарением, || оно купующе,
оно у другов заимствующе. Ибо им не достало бяше пищи аки на девять дней. Обаче
господь Бог препитал их такожде разными зверми, и птицами, и рыбами, их же множество
в реках тех, и зверей во оных пустых полях.
Егда же превезошася чрез Суру
реку, иде оттуду воинство в землю супостатов своих
чрез великие леса, и глубокия реки, и топкие блата, иногда же и полями пространными.
А сел жилых мало тамо, понеже у них села стоят в великих крепостях и незримы суть,
аще и блиско бывшим.
Тогда языки тамошния: черемиса
горныя, и по их языку чуваша зовомые, и мордва, и прочее, прежде враждебнии суще,
умиряхуса, начаша покарятися благочестивому царю и встречати человек по пятисот
и по тысящи, и довольствоваху воинству благочестивому, мосты и перевозы на реках,
и на брезех и блатах гати устрояху, и станы уготовляху, аки радующеся цареву пришествию.
Ибо в их землях стояше град Свияжск.
В полки же ово они провождаху,
ово и по странам отъезжающе куповано хлеба и скотов, аще и зело дорого плачено,
|| воинству яко в толико далнем пути сущему и того требующему зело благодарно.
Ядей же услаждающих гортань и любимых напоев тамо и не воспоминаи. Ибо черемиский
хлеб паче драгоценных калачей обреташеся тогда.
Се же того ради, яко благочестивое воинство подвизашеся
за Отечество правовернаго христианства, сопротив врагов Христовых, еще же вкупе
со благочестивым царем своим: сие бяше всего благодарнее. И не слышашеся ни единыя
нужди, но друг под другом добрым подвигом ретящеся подвизахуся. Ибо сам господь
Бог помогаше христианом.
Егда же благочестивый царь
с воинством христианским приближашеся к новопоставленному Свияжскому городу, и
не дошед посла прежде себя в Свияжск к бояром и воеводам, будущим тогда тамо,
ко князю Александру Борисовичу Горбатому-Шуйскому с това-{76}рищи, Федора Семенова
сына Черемисинова объявити о своем государеве пришествии и спросити их о здравии.
К ним же посла и свое государево жалованье, коемуждо по достоинству, и повеле
им себя государя встретити на Итяковых || лугах.
И тако по повелению цареву августа во 12 день в субботу
выехаша в сретение его воеводы мнози, яко градския, тако и иже в судовой рати
приидоша, со многими воинствы, полки име<ю>ще благочинно по чину устроены.
Их же бяше конных тысящ аки пятьнадесять, такожде и пеших множество исшедших в
стретение. К тому же и оных новопокоривши<х>ся варвар купы немалыя, до четырех
тысящей, их же жилища и села блиско онаго града быша, иже хотяще и нехотяще покоришася.
И бысть тогда немала радость
о здравом пришествии цареве со многими воинствы, такожде и о победе преждереченной,
над крымским ханом бывшей. Ибо зело бояхуся в воинстве о прохождении его к Казани
на помощь и о поставлении града онаго превеликаго.
Потом воинство по повелению
государеву поидоша в Свияжск, прежде которыя встретиша первее государя, потом
и прочия полки преидоша тихо и немятежно чрез гати учиненныя и приближишася ко
граду. Потом и сам благочестивый царь приближися. || Полки же сташа около града
по достоянию их. Самого же царя обоз поставлен бысть от Вязовых гор в лугах прохладных.
И тако едва в пятинадесяти верстах всюду около
града могоша станы уместитися.
И тако ко оному Свияжскому
граду прииде воинство яко во свои домы от того долгаго и нужнаго пути, понеже
привезено им из домов их Волгою в судех множество всяких запасов к ядению и питию
потребных. Такожде и купцов безчисленное множество с различными живностьми и многими
иными тавары приплыша. Идеже бяше всего достаток, чего бы душа хотела, точию нечистот
невозможно бяше обрести купити тамо.
Августа в 13 день в неделю
благочестивый царь поиде во град Свияжск, и первое вниде в соборную церковь Рождества
пресвятыя Богородицы, и совершив молебная пения, осмотрив строение града, отъиде
во станы своя, и ту опочинути повеле три дни. И потом повеле превозитися чрез
Волгу на луговую сторону.
И тако воинство вскоре начаша возитися за Волгу. Августа
же || в 18 день и сам благочестивый царь преиде{77} Волгу и прешед стояше в лугах
два дня, ожидая последних воинств прешествия. Ибо многочисленное воинство собрано
бысть, аще и прежде царева прешествия превождахуся седмь дней на многих местех.
Егда же вси преидоша, тогда
благочестивый царь, пев молебная пения, поиде оттуду ко граду Казани августа в
19 день в суботу. И двадесять верст точию иде три дни, зане много малых речек
текущих в Волгу прилучися преходити, их же прехождаше воинство чрез мосты и гати,
яже пред воинством попортиша казанцы.
И пришед государь ста на Волге,
на устие Казани реки на заводи, и стояше тамо два дни. В понедельник же августа
в 21 день приеха из Казани к государю служити мурза нарочитой Кемей имянем и с
ним седмь человек татар, иже совершенно ведаше все намерение и дела казанцов,
и извести государю подробну вся мысли их и ухищрения.
Опочинувши же с воинством на
том месте аки день един, пушки некоторыя, их же пред полки вождаху, сложены быша
с судов на берег и устроены. || Августа в 23 день благочестивый царь з братом
своим со князем Владимером Андреевичем, и с цари служащими ему, и с боляры и воеводы,
и со всем православным воинством, по Божиих литургиях, движеся от станов своих
и развивши хоругви христианские во многом благочинии и устроении полков поидоша
ко граду супостатов.
И пришедше аки за версту или мало болши от Казани сташа
тамо. Идеже благочестивый царь повеле распрострети великую свою царскую хоругвь,
на ней же бяше шитием воображен нерукотворенный образ господа Бога нашего. И сшед
с коня возде руце свои на высоту, разверзе же и сокровище сердца своего, и душевныя
распростре крыле, ум же возведе на небесная ко господу Богу, и моляшеся прилежно,
просящи помощи оттуду.
Пришедшу же воинству близ града
и видеша его аки пуст стоящ, яко ни единаго человека бе видети и ниже един глас
человеч слышашеся в нем. Яко многим неискусным радоватися о сем и глаголати, яко
избеже царь и все воинство в леса от страха великаго воинства. ||
Град же той в великой крепости
стоит. С востоку от него идет Казань река, а к западу Булак речка зело тиновата
и непреходна, которая течет под самый град и впадает в Казань реку под уголною
башнею, а течет из озера немалаго, Кабан реченнаго, которое кончается аки полверсты
от града. И яко преити ту нужную речку, {78} тогда между озером и градом с Арскаго
поля лежит гора зело крутая и к восхождению трудная.
А от тоя реки около града ров
копан зело глубок, даже до езера, реченнаго Поганова, иже есть подле самую Казань
реку. А от Казани реки гора так высока, яко и оком возрети трудно, на ней же град
стоит, и палаты царския, и мечети зело высокие каменные, идеже цари их погребались.
В 25 день августа повеле благочестивый
царь воинству христианскому град Казань обступити со всех стран и обложити стенобитными
хитростьми. Егда же начаша обстопати град оной бусурманский воинство христианское,
повелено ити трем полком чрез преждереченную речку Булак.
И егда первое перепровадился, || сделав мостки, предние
полки, иже Ертаулом называется — в нем же бе изряднаго воинства седмь тысящ, а
над ним стратилати два, князь Юрье Пронской и князь Федор Троекуров, юноша зело
храбрые — и случися им ити с нуждею многою прямо на оную гору на Арское поле между
града и предреченнаго езера Кабана, а от врат градских аки два стреляния лучных.
Другий же великий полк едва
точию начал препровождатися чрез оную речку по мостам. Тогда царь казанский выпустил
из града воинство коннаго аки пять тысящей, а пеших з десять тысящей на первый
преждереченный полк; конные татарове с копьи, а пешие со стрелами.
И абие удариша посреди полка
онаго, аки в полгоры оныя, и прерваша его, дондеже поправишася оные воеводы. Уже
бо аки со двема тысящи или вящие взыдоша на оную гору, и сразишася с ними крепко,
и бысть сеча немала между ими. Потом поспешишася иные воеводы с пешими ручнычными
стрельцы, и сопроша бусурманов яко конных , тако
и пеших, и гониша их секуще до самых врат градных, и неколико десять живых взяша.
В той же || час вкупе во сражение
оное и стрелбу огненную из града изъявиша, яко з башен высоких, тако и со стен
градских стреляюще на воинство христианское,
но ничто же за Божиею помощию тщеты сотвориша. Тогда же и прочие воеводы идоша
обступающе град.
Передовой полк преиде на Арское
поле; и еще другий {79} полк, в нем же бе царь Шигалей и другия великия воеводы,
залегоша оныя пути, яже от Нагайской стороны ко граду лежат. Правая же рука, в
нем же бяху воеводы: князь Петр Михайлович Щенятев, князь Андрей Михайлович Курбской
— в их же полку бяше воинства конных вяшще дванадесяти тысящей и пеших стрелцов
и казаков тысящ шесть — им же повелено ити за Казань реку; и простреся воинство
полка того до Казани реки, яже выше града, а другий конец до мосту, иже по Галицкой
дороге, и до тое же реки, яже ниже града.
И залегоша пути, яже лежат
ко граду от всея луговыя черемисы. И случилось полку тому стати на месте в равнине,
на лугу между великими || блаты. Граду же с тоя страны на превеликой горе стоящу.
И сего ради им паче всех от огненныя стрелбы нужнее было, а ззади от частаго приходу черемискаго.
Прочия же полки сташа между
Булаком и Казанью об сию страну от Волги. Сам же благочестивый царь с величайшим
полком стояше от Казани аки за версту или мало болши, с приходу своего от Волги,
на месте пригористом. И сицевым чином тмочисленныя полки обступиша селение и град
бусурманский и отъяша отовсюду пути и проезды ко граду, яко не возмогоша погании
ни из града, ни во град проходити.
Царь же казанский затворися во граде со тремадесять
тысящей избранных своих воинов, и со всеми карачи духовными их и мирскими, и з
двором своим. А другую половину воинства оставил вне града в лесах, такожде и
те люди, их же прислал ему в помощь нагайской Улубий, а было их аки две тысящи
и несколько сот.
И по трех днех начаша близко
града шанцы ставити, туры прикативше. Нечестивии же ни мало усумнешася, || но
в замерзении своем упорно сташа, на свою последнюю погибель, на покорение же не
изволяху, но паче кровопролития желаху. И зело браняхуся, ово биющеся со града,
ово выбегающе вручь секошася, не хотяще дати христианскому воинству облещи града,
и туров и шанец ставити, и утвердити стенобитных хитростей.
И падаху со обою страну множество люду, но вящши бусурманов,
нежели христиан. И сего ради знак Божия милосердия являшеся христианом и дух храбрости
благочестивому воинству прискоряшеся. И Божиим пособием нечестивии побеждени быша,
и плещи своя обратив, друг друга топчуще, во град бежаша. {80}
И тако христианское воинство
совершенно обсташа град, и крепко заточиша шанцы, и стрелцы с полковниками их
вкопашася в землю, и аки уже безстрашни от стрелбы градския и от вытечек их мнящеся
быти.
Тогда привлекоша близко града
в шанцы великия пушки и средния, такожде и огненныя, ими же вверх стреляют. И
бяше всех || их во всех шанцах от всех стран поставленных до полутораста, и мнейшая
бяше полутора сажени. Еще же и кроме того бяху полевыя многия пушки около шатров
и стана царева в полку его.
И по том вскоре повеле государь раскат высокой соделати.
И соделан бысть тайно версты за две от града, и единою нощию блиско стены градныя
поставлен, много вышше стен градных. И на него подъяша десять пушек великих и
пятдесят затинных, и при них воинов с ручницами.
И повелено стрелцом и пушкарем
пременяяся безпрестанно по граду стреляти, иже зело велику тщету во граде творяху
с того раскату. И таково тех стрелцов стреляние искусно бысть, яко не даваху поганым
не токмо по улицам и по домом ходити, но ниже из храмин изникнути. Бяху бо стрелцы
и пушкари тако зело стрелянию изучены, яко из пищалей птиц на лету побиваху.
Такожде и иныя стенобитныя
хитрости на многих потребных местах утверждены быша. || И тако утвердившися, начаша
со всех стран бити по стенам града, и уже очистиша стрелбу великую во граде, сиречь
не даваху поганым стреляти из великих пушек на воинство христианское, точию затинных
и ручных пищалей стрелянию отъяти не могоша — ими же многу тщету творяху в воинстве
христианском в людех и конех.
И еще к тому тогда иную хитрость
изобрете царь казанский против христианскаго воинства. Ибо уложил он таковый совет
со оным своим воинством, их же оставил вне града на лесах, и положил с ними таковое
знамение, а по их языку ясак. Егда иззнесут на высокую башню, иногда же на град
на высочайшее место хоруговь их бусурманскую зело великую и начнут ею махать,
тогда [тогда глаголю, понеже далося воинству
в память] ударят со всех стран из лесов зело грозно и прудко во устроении полков
бусурманы на полки христианские, а от града в той же час во все врата выехали
сущие во граде бусурманы на шанцы || воинства христианскаго.
{81}
И так зело жестоко и прутко
наступали, яко верити неудобно. И единою изыдоша сами карачи со двором царевым,
и с ними аки десять тысящей воинства на оныя шанцы, идеже поставлены быша великия
пушки. И толико жестокую сечу со христианы учиниша, яко уже всех их далеко от
пушек отогнали было.
И за Божиею помощию приспеша
тамо дворяне муромцы, ибо негде близко того места станы своя имели. И между российскими
воинствы те дворяне зело храбрые и мужественные мужи стародавные в родех российских.
Иже абие взопроша карачей со всеми силами их, яко принудишася от них тыл подати
и в бегство обратитися. Тии же до врат градных гнаша по них, секуще и колюще поганых,
и не тако много побиено бысть их, яко сами во вратех градных подавишася тесноты
ради. Многих же и живых яша.
В тот же час и в прочие врата вытекали, но не тако
крепко бишася. И воистину на всяк день аки три недели тоя беды было, яко и сухаго
|| брашна и нужныя пищи не даваху воинству в сытость ясти. Но обаче господь Бог
помогал христианскому воинству, ово храбро, при помощи его святой, сражахуся с
ними, пешие с пешими от града выбегающими, конные же с конными, из лесов выезжающими.
А к тому и пушки великия, иже
з железными ядрами, обращающе от града стреляху на те полки бусурманские, иже
отовне града с лесов наезжали. А горше всех от их наездов было тому христианскому
воинству, которые стояли на Арском поле. Такожде и полку Правыя руки, иже стояше
от Галицкой дороги, от луговой черемисы.
А которыя полки стояли за Булаком
от Волги, на которой стране бяше царский полк, те от внешняго нахождения бусурманскаго
в покою пребывали. Точию из града частые вытечки имели, яко ближе стояли под стенами
градными у пушек.
Благочестивый же царь и в последнем
том случаи будучи не желаше кровопролития и погибели поганых, но яко царь христианский
желаше того, дабы покорилися ему нечестивии без кровопролития. || И того ради
многих языков плененных отпущаше во град, такожде и увещевати поганых посылаше
ко граду многих своих сиклитов, дабы обратилися на истинну и покорение, обещавая
им всякую свою милость и вин их оставление.
{82}
Егда же не восхотеша
тако сотворити, тогда царь благочестивый повеле им сказати: аще сами не хотят покоритися Российскому
скиптродержавию, то да изыдут из града со всем имением своим, и с женами
своими, и з детми, и с хищником царем своим амо же хотят, град же отдадут
в руце благочестивому царю, яко природное их обладание. Ибо на земле Болгарстей
поставлен есть, яже исконно бяше область великих государей.
Они же злочестивии ниже краем
уха сего послушаху. Ибо зело на погибель свою ожесточишася, и скверными языки
своими хулныя словеса испущаху: прежде же на господа Бога нашего, веру православную
укаряюще; благочестиваго же царя скиптру такожде многия досадителныя злобы исполненныя
словеса испущаху; смиритися же отнюдь не хотяху.
Но кровопролития желающе, исходяще из града непрестанныя
брани составляху. Что же || еще поведати, яковую тщету они бусурманы делаша христианскому
воинству в людех и конех? Ибо которые люди дворов болярских отъезжали, травы конем
добывающе, тех не могли обранити ниже многие ротмистры, стрегущи и опасающи того
с вои своими, злохитрства ради бусурманскаго и внезапнаго наглаго прудкаго их
наезжания. Воистинну и пишущи не исписал бы по ряду, сколко оных слуг побито и
поранено.
Видев же царь казанский, яко
уже изнемогло было зело воинство христианское, наипаче же оное, кое блиско града
в шанцах у пушек было, ово от частых вытечек и наездов их из лесов, ово от глада
— зане, яко рех, с покоем и сухаго хлеба не давали ясти — ово от скудости пищи,
ибо уже зело дорого покупали всякия брашна в воинстве, к тому ж мало не все нощи
без сна пребывали, стрегуще пушек, паче же живота и чести своей.
Егда же, яко рех, уразумели
утруждение воинства христианскаго яко царь их, тако и вне града будущие полки
бусурманские, тогда сильнее и чаще отовне наезжали и из града || исходили, непрестанныя
брани составляюще. С Арскаго же поля и из прочих мест многое замешение творяху,
ни малаго покоя дающе христианскому воинству.
Благочестивый же царь, видев
бывшая злая от поганых воинству, вниде в совет со всеми боляры, и воеводы, {83}
и протчими чиноначалники, и искусными ратоборцы. И совет той в конец благ благоволением
Божиим произведен бысть. Разделити бо повелел воинство на две части, его же едину
остави в шанцах под градом у пушек; части же немалой в полку своем повеле быти
при шатрах своих, здравия своего хранити; а тридесять тысящ конников устроив раздели
на полки по воинскому обыкновению.
И постави над киимждо полком
по два, негде и по три воевод храбрых и в богатырских вещех свидетельствованных.
Такожде и пеших стрелцов и казаков аки пятьнадесять тысящ произведе и раздели
на полки под устроением полковников. Воеводы же над тем воинством поставлены быша:
князь Александр Борисович Шуйской-Горбатой, муж зело || разумный, и постоянный,
и в воинских делех свидетельствованный; и Данило Романов ,
соплемянен сущи самому царю, муж многоразумный и богатырь свидетельствованный;
и иные мнози воеводы, ведомыя всякаго бусурманскаго коварства и ухищрения.
И заповедав им воинство оное закрыти за горами в тайном
месте. И егда изыдут погании по обычаю своему из лесов, тогда повелено им сразитися
с ними; и бысть тако. Во утрие же в третий час дни по обычаю своему изыдоша погании
из лесов на великое Арское поле и первее удариша на ротмистров, иже пред полки
на страже были, им же повелено бяше уступити до шанцов иже под градом.
Погании же уповающе, аки бы
убоявся христиане побегоша, гнаша за ними. Егда же тии внидоша в обозы своя, начаша
погании пред шанцами круги водити и герцовати, стреляюще из луков по подобию частости
дождя. Иныя же их полки конныя и пешия во устроении многом помалу идяху, аки уже
пожрети христиан чающе.
Тогда убо, тогда глаголю изыдоша
абие оные воеводы из тайнаго места со || многими зело стройно убранными воинствы
и со многим потщанием приближишася ко сражению. Бусурманы же, видевше себе прелщенных
сущих, и ради бы назад к лесом, но не возмогоша ибо уже далеко изыдоша. И тако
хотяще и не хотяще составиша брань и крепко сразишася с первыми полки.
Егда же надспел великий полк,
в нем же бяше сам воевода оный князь Александр Борисович, такожде и пешие полки
приближишася обступающе их, тогда абие вси полки поганския в бегство обратишася.
Христиан-{84}ское же воинство гнаша за ними, биюще и. секуще их бежащих.
И тако побеждени быша погании,
яко над семи верстах и болши легло трупия их, к тому до тысящи живых взяша. И
тако тогда за Божиею помощию восприяша христианское воинство зело великую и пресветлую
победу над погаными.
Егда же пленники оные пред
царя приведени быша, повеле их пред шанцы изведши к колью привязати, да своих
сущих во граде молят и просят, дабы подали град Казань цареви христианскому. Такожде
|| и синклитове царские ездяще глаголаху им, обещавающе живот и свободу яко тем
пленником, тако и сущим во граде.
Они же словес сих тихо выслушав, абие начаша стреляти
со стен града, не тако по христианех, яко по своих, глаголюще: «Лучше увидим вас
мертвых от рук наших бусурманских, нежели бы посекли вас гауры необрезанные».
И оные хульные словеса отрыгаху с яростию многою, яко дивитися всем зрящим сия.
По сем аки по трех днех повеле
благочестивый царь оному отделенному воинству со преждереченными воеводы ити на
засеку, юже соделаша погании между двема блаты на горе единой аки в десяти верстах
от града, идеже тии по победе оной мнози собрашася и умыслиша оттуду, яко из града
некоего выезжающи, паки на воинство христианское ударяти.
И к тому еще ко оному преждереченному великому воеводе
придаде другаго воеводу, князя Семена Ивановича Микулинскаго, суща от роду тферских
великих князей, мужа особнаго храбраго, мужества зело || испольненнаго, и в богатырских
вещах искуснаго, и пред сим многи брани с поганы имевшаго.
И даде им царь повеление таково:
аще бы им Бог помогл стену оную пройти, дабы шли со всем воинством даже до Арскаго
города, иже стоит от Казани верст яко сто и вяшще.
Егда же приидоша ко оной стене,
опрошася бусурманы и начаша крепко притивитися, аки чрез два часа биющеся. Потом
Божиею помощию одолеша христиане поганых огненною стрелбою, яко великою, тако
и ручною. И побегоша погании, христиане же гнаша по них, и тако преидоша стену
оную.
К царю же о сем ведомость послаша,
и бысть радость велика сущему под градом воинству. И пребысть оное воинство на
стене той нощь едину, идеже обретоша в стенах и шатрах татарских немало корыстей.
И пошед-{85}ше оттуду два дни, приидоша ко оному Арскому городу и обретоша его
пуст оставлен, от страха бо вси избегоша из него в далечайшыя лесы.
И плениша тамо в земли оной
воинство христианское аки десять дней. || Бяху бо в земли той поля великия и зело
преизобилные, и гобзующие на всякия плоды. Такожде и дворы мурз их зело прекрасные
и удивлению достойные, и села частыя, хлебов же всяких такое тамо множество, яко
неудобно веры яти и исповедати трудно, ибо наподобие звезд небесных клади всяких
семен стояху.
Такожде и скотов различных множество стад безчисленное,
и корыстей многоценных, наипаче же от различных зверей, обретающихся в земли оной.
Ибо тамо родятся куницы добрые, лисицы, белки, лоси, елени и прочия звери ко одеждам
и ядению потребныя, а мало дале того есть соболей множество и медов, не вем бо
где бы под солнцем больши было.
И по десяти днех воинство то со безчисленными корыстьми
и со множеством плена жен и детей бусурманских возвратися здраво. Такожде и своих
многих древле заведенных тамо свободили от бусурманския многолетныя работы. И
бысть тогда в воинстве христианском велия радость и Богу благодарение воспевашеся.
Живности же всякия || толикая
дешевизна бяше в воинстве, яко краву по десяти денег покупали, а вола великаго
по десяти копеек вскоре после возвращения онаго воинства. И от того времяни воинству,
будущему в шанцах под градом, от внешних нахождений поганских свободнее начася
быти. Ибо уже по том не пекошася о внешних татарских воинствах, точию з будущими
во граде бияхуся.
По том аки по четырех днех
собралося луговыя черемисы немало и ударили на задния станы российскаго воинства,
иже от Галицкой дороги стояли, и немало стад конских отогнали. Воеводы же полков
оны<х> послаша в погоню за ними трех ротмистров, и за ними другие посыланы
полки во устроении, засады ради. И угнаша черемису в верстах пятинадесяти или
и дале, и отбиша стада оныя, самих же многих избиша, а иных живых взяша.
И что много глаголю пишущи?
Аще бы пишущи поряду, еже тамо под градом на кийждо день деялось, того бы целая
книга была. Но сие токмо вкратце воспомянути достоит, яко они на воинство христианское
чары творили || и великое дождевство и ненастие наводили, {86} яко скоро по облежании
града бяше сице. Егда солнце начнет восходити, взыдут на град [всему воинству
зряшу] ово престарелыя мужи, ово бабы, и начнут вопити, сатанинские словеса глаголюще,
машуще одеждами на воинство христианское и вертящеся безобразно. Тогда абие востанет
ветр и сочинятся облаки, аще бы день и зело ясен начался, и будет такой дождь,
яко и сухия места обратятся в блато и мокроты исполнятся. И сие точию бяше над
воинством, а по странам несть, точию по естеству аера случившися.
Видев же сие боляре и воеводы,
советоваша цареви послати к Москве по животворящий крест,
в нем же часть спасителнаго древа вделана, иже всегда при царском венце бывает.
И збегано за Божиею помощию зело скоро водою до Новаграда Нижнаго в вятских скорошественных
кораблех, в три или в четыре дни, а оттуду даже до Москвы на прытко скорошественных
подводах.
Егда привезен бысть той животворящий || крест, тогда
абие пресвитеры соборне со благочинием христианским молебствоваша и воду освятивше
обхождения около града творяху. И абие от того часа исчезоша и без вести быша
чары оные поганские.
Не точию сим единым чудным
делом, еже творяшеся силою животворящаго креста Господня, но и иными множайшими
чудесы и видении дивными, о них же мало последи речется, утверждашеся царь благочестивый
со христианским воинством, наипаче труды к трудам и подвиги к подвигом прилагаше,
при помощи Божией в конец начато дело произвести.
Повеле некоему инженеру именем
Размыслу учинити подкопы подстенныя градныя на разрушение их. Той же Размысл с
прилежанием многим делу ятся, нача подкопы строити в дву местех. Един от Поганова
озера, на углу, под стрелницу от правой стороны Арских ворот, иже ныне Спаския
ворота, и внутрь града, близ их церковь святых мученик Киприана и Устины. Другой
подкоп науголной, под стрелницу, от Булака по правую сторону со стрелбище из лука:
то были Нагайския ворота.
Тому же || подобящися, стрелцы
сотвориша под градом малое некое ухищрение, подкопаша бо ся от Арских ворот под
тарасы, и поставиша в подкопе бочку пороху, и того же дня, то есть сентября в
13 день 7061-го лета, запалиша. И тако вырвало тарасы у стены градныя и меташе
древеса и землю многу во град.{87}
Сие же видевше стрелцы прибегоша
тамо и хврастием и землею градный ров засыпаша, к тому же и многия полки приспеша,
взыдоша на стену градную и поставише щиты древяныя бишася с погаными на стене
той день и нощь даже до взятия града.
В то же время, недели за две
до взятия, иным подкопом воду отняли у них. Ибо подкопалися быша под Болшую башню
и под тайники, ими же на весь град воду взимали. И поставлено тамо пороху двадесять
бочек великих, и тако взорвало тайники те.
Обаче нечестивии и последнюю
свою погибель видевше нимало в чувство прихождаху и увещательным многим милостию
исполненным словесем нимало внимаху, но в замерзении своем упорно сташа, ослеплени
суще злобою. ||
Благочестивый же царь со христианским воинством от
того времяни наипаче зело ратоваху на град, разбивающи стены града из великих
пушек и прочим стенобитным ухищрением. А из верховых пушек нарядными огненными
ядрами внутрь града стреляюще, велию тщету нечестивым творяху, деревянныя здания
и стены града оными ядрами зажигающе и от основания храмины и с людьми на высоту
подъемлюще.
Но защищаше поганых и крепко
стояти помогаше пространство и крепость града того, яко положением места, тако
стенами и башнями крепкими. Ибо срублен бяше весь из дубоваго древа, стены зело
широко. В городни же меж стен набивано илом и камением многим.
Но кто изречет или исписати
может бывшие тамо подвиги, и мног труд, и непрестанное с поганы сражение, и мужество
христианскаго воинства? Ибо пред лицем царя благочестиваго за веру христианскую
на врагов Божиих мужествовати прелюбезно
коемуждо бяше.
И того ради не токмо труды
и раны непрестанныя на телесех своих приемлюще радовахуся, || но ниже самыя смерти
ужасахуся, ничтоже о земных помышляюще, но паче на предлежащий подвиг подвизахуся,
взирающе на воздаяние от господа Бога вечное, а от благочестиваго царя милость
и похвалу, противо когождо достояния.
И тако вси скороустремително тщахуся низложити град
и приход к стенам града и восшествия нань телесы своими оставшим соделати. Обаче
благочестивый царь возбраняше им сицевая творити, ожидаша бо подобна {88} времяне
и обращения от нечестивых граждан казанских.
И тако продолжися время во
облежении том до взятия града чрез шесть седмиц дней. Бысть же сие подвизание
благочестиваго царя с христианским воинством не кроме воли Божия и преславных
видений. Яко о том свидетельство неложное положено есть во многих верных российских
историях. От них же некия и самому благочестивому царю видевшу, ово же от верных
мужей со свидетелствы верными уведавшу. О них же сице.
Во время облежания града Казани от российских воинств,
от многаго и непрестаннаго || их огненнаго пушечнаго стреляния имяху татарове
многи храмины вкопаны в землю. И по случаю вшедшим татаром во едину от оных храмин,
обретоша ю теплу и благоухания исполнену, яко же христианскую, и пещь полну хлебов
пшеничных, и во единой стране храмины тоя бяше одр и постеля велможска, на нем
же лежаше муж сед власы, иже рече им: «Не будите противны Московскому царю, но
паче умолите его. Велми бо милостив есть и не вредит вас, аще ли же не покоритеся
ему, то мало вас от пагубы гонзнет». Татарове же рекоша к себе: «Сие есть российское
мечтание, приидите убием и, и ничтоже будет нам». И абие невидим бысть человек
той. Такожде ни одр, ни постеля, ниже в пещи хлебов обретеся, ниже благоухание,
но смрад ощутися.
Егда же стоящу благочестивому царю у града, прииде
к нему из Нижняго Новаграда протопоп со освященною водою по празднице Преображения
Христова и поведа цареви, яко прежде сих дней в Нижнем Новеграде || к церкви Зачатия
пресвятыя Богородицы прииде понамарь благовестити ко утрени, и егда вниде в церковь
виде мужа святолепна и сединами блистающа, звонити повелевающа ему. Оному же отрицающуся
без благословения иерейскаго того творити. И глагола явлейся: «Не бойся, но звони,
ибо не имам медлити зде, но спешно иду к Казани в помощь благочестивому царю и
воинству его». Понамарь же з боязнию шед нача звонити, и пришед в церковь никого
же обрете. Пришед же иерей оскорбляше понамаря, яко без его повеления звонил.
Он же поведа иереови бывшее, и тако вкупе прославиша Бога творящаго дивная.
Бысть со благочестивым царем
некто пресвитер, имевый духовный совет с преподобным Данилом Переславским, его
же той пресвитер моляше многажды о помощи благочестивому царю в таковых подвизех.
{89} И по молитве усну мало, виде преподобнаго Даниила глаголюща с ним. И возбнув
радостен бысть, яко не погреши в надежде си, но сподобися видения || преподобнаго.
И открыв оконце храмины своея, нощи глубоцей сущей, виде явно, а не во сне, над
градом Казанью свет необычен, разливающься над всем градом, по свете же мнози
столпы блещахуся. Иерей же видев таковая недоумевашеся и возбудив спящаго ту некоего
от советников царских, уязвена стрелою от поганых, и привед его ко окну со инеми
тамо же бывшими, иже видевше неизреченное оно светоявление, удивляющеся глаголаху,
яко сие является христианское знамение.
По сем пред самым взятием града некто страха Божия исполненный
человек имянем Тихон, раб сый Ивана Петрова сына Головина, сей уязвен будучи на
брани лежаше болезнуя, и в болезни той, аки во сне видев видение сицевое, яко
верховнии апостоли Петр и Павел и прочии мнози святии, с ними же и великий чудотворец
Николае, по воздуху ходяху неизреченным светом сияюще. На земли же, виде, яко
российстии людие полками скачущи, вопияху ко святому Николаю: «О святый Николае!
Помози нам на бранех на Казанское || царство!» Святый же Николай обратися ко святым
апостолом и прочим святым и глагола сице: «Бог преблагий, иже хощет всем спастися
и в познание истинны приити, благоволил есть и в сем граде православию быти; не
медлите убо, но вскоре благословите и освятите место сие, яко же повеле вам Господь».
Они же скоро благословиша град Казань и в свете на высоту вземшеся невидими быша.
Тихон же очутся от видения, оттоле же и
болезни свободися, и сие поведа господину своему и всем прочим.
Ин паки некто воин нижеградец, упразднися от стражи чреды
своея и от многаго труда и неспания возлеже в кущи своей, хотя мало почити. И
слыша некоего, повелевающа ему востати. Он же отвеща: «Не деи мне, да опочину
мало, понеже зело утрудихся на стражи моей». И возрев, видит ясно святаго Николая
глаголюща ему: «Иди и рцы благочестивому царю, да повелит воинство свое осенити
честным крестом Господним и священною водою окропити, || ибо предает Господь град
сей в руце его». Он же востав скоро тече и поведа благочестивому царю. И бысть
якоже повеле святый Николай.
Таковая же и ина многая знамения достойным и чистыя совести
мужем в нощных и явных видениях от Бога изъявляхуся о взятии града бусурманскаго
и воинство {90} в крепости и дерзновение подвижущи, яко мню в отмщение безчисленныя
многолетныя разливаемыя крове христианския, а оставшихся еще и живых тамо сущих
избавляющая от многолетныя работы.
И вся таковая поведаху благочестивому
царю. Той же и прочия с ним надеждою веселяхуся, от всех оных чудесных знамений
уверяеми, и разумеваху вси, яко Божиим благоволением бысть таковый подвиг благочестиваго
царя со христианским воинством.
Не по мнозе же и сам благочестивый царь в коемждо оконце
храмины своея слыша звон от града Казани, яко глас болшаго колокола Симоновскаго
монастыря. И таковым знамением утвержден будучи, наипаче возмогаше в подвизе,
ездяще непрестанно по полком окрест града, словесы || умиленными утверждающи и
к мужеству приводящи воинство.
В то же время ко благочестивому царю из преимянитаго
града Москвы от благоверныя царицы и великия княгини Анастасии Романовны и от
брата его великаго князя Георгиа Васильевича прииде посланный, возвещающе ему
здравое их пребывание и всякую тишину и благоденствие в государстве. Благочестивый
же царь зело возрадовался.
Тогда же прииде к государю
и от преосвященнаго Макариа митрополита московскаго и всея России болярин его
Иван Семенов сын Фомин-Плещеев со святыми иконы и со благословением, такожде и
грамоту подаде ему. В ней же преосвященный митрополит благочестиваго царя и все
воинство утверждает пребывати в подвизе и надежды не отпадати. Такожде его просящи
прощения в том, еже в начале шествия его в Казань дерзнул ему глаголати, возбраняющи
начать путь той на Казань. И по том архиерейским благословением скончавает послание.
Егда же подкопы оныя начаша
приходити к готовности, извещено бысть || о сем благочестивому царю. Он же по
утреннем пении, в день неделный, повеле быти к себе брату своему князю Владимеру
Андреевичу, и царю Шигалею Яровичу, и всем князем, и бояром, и воеводам, и полконачалником.
И советоваше с ними, како бы, прося у Бога помощи, учинити промысл и приступ великий
ко граду и полки около града урядити.
И советовав, повелено бысть
величайшей половине пешаго воинства быти на приступ готовым, а третии или мало
болши быти с конными полки в поле, стрегущи здравия царева. Такожде и конных разделиша
на розные полки. И повелено бысть царю Шигалею и с ним {91} многим воеводам и
воинству, такожде и стрельцам, быти на Арском поле, дабы татарове в приступное
время из лесов не прошли во град.
Прочим же воеводам повелено
быти с полками по Галицкой дороге за рекою Казанью под лесами, инии же послани
быша по Нагайской дороге на Кабан озеро, иным же повелено быти на Бежболде от
Волги. И тако разряжены быша полки и устроени к шествию и како быти || им во время
приступа, и повелено итти им.
Быша же в коемждо полку при
конном воинстве по тысящи стрелцов избранных с пищалми. И казачьих атаманов с
казаки у коегождо полку по седми и по осми сот избранных молодцов с луками ,
и копьи, и иным оружием. Такожде болярских и воеводских дворов люди кроме оных
полков совокупляхуся тысящ по пяти и болши в полк, и полководцов из между себе
избравше, тамо же идоша.
В защищение же пешаго воинства, им же приступати заповедано,
повеле государь искусным мастером соделати на катках и колесах из толстых досок
щиты многия и ина многа защищающая ухищрения, и тако повеле ко граду приступати.
Сим же тако устроенным, православный
царь вниде в ложницу свою сокровенно и став пред иконою Богоматере, яже во главе
ложа его стояше, пад на колена презелно с великим сокрушением моляшеся и слезы
источником подобны от очию изливаше, да поможет ему на противных и христианское
воинство да утвердит и сохранит || в целости.
И отре очи своя от слез тайных,
и изшед из ложницы своея повеле по воинскому обыкновению в стану своем в трубы
трубити и тихо и согласно по набатом и накром бити, дабы полки к шествию немятежно
устроилися.
И тако трубам и прочим согласиям воинским вопиющим
бе слышати, яко некия песнивыя цветницы возглашаемы и ударяемы всех бывших тамо
воев увеселяюще. Яко забывше вся земная на подвиг подвзимахуся, пострадати хотяще
за христианскую веру, и за обиду благочестиваго самодержца, и за братию свою —
христиан плененных от поганых. И тако убравшися идоша ко граду.
Бе же видети в полцех христианских
велие урядство и благочиние, знамена бо и прапоры яко многоразличныя садове и
цвети цветяху, оружия же и брони яко ясныя зари светяху и яко солнце во очесех
блистахуся. {92} День же той, аще и в есеннее время, обаче зело светел начинашеся,
яко мнети и воздуху помогати христианскому воинству.
Вопля же и клича безчинна не бяше в полцех слышатию,
но точию теплыя молитвы со || слезами возсылаху Создателю, просяще помощи съвыше,
и друг друга укрепляюще тихо глаголаху: «Не пощадим братие днесь живота своего,
ниже поганых убоимся». И пояху идуще стихи, ово спасителных страстей Господних,
инии же песни богородичны и мученичны. И единодушно устремишася мужески в подвизе
быти и мученическия венцы или победу с похвалами восприяти.
Царь же казанский со избранными
своими уведали о сем и такожде начаху уготовлятися. И творяху во граде по своему
обычаю худа некая играния. И бяше слышати играние их, яко некая плачевная вещь
совершается. И тако благочестивое воинство ото всех стран обыдоша град и сташа
кийждо на уреченных местех.
Благочестивый же царь по отпущении
полков поиде в церковь Благовещения пресвятыя Богородицы и пад пред образом ея,
плачевныя и умиленныя молитвы возсылаше. И повеле протопопу Андрею, духовнику
своему, начати молебная пения. И знаменався святым крестом поиде ко иным святым
церквам. ||
Потом повеле уготовав бранной свой конь привести к
себе. И изшед пред все собранное воинство нача явно светлым лицем глаголати, приводящи
к мужеству воинство, увещавая при помощи Божией в крепости мужествовати на поганых,
воспоминающи мужество предков их, мужествовавших на врагов своих и того ради от
Господа венцов сподобившихся и славою безсмертиа цветущих. Яко во время брани
великаго князя Димитриа Ивановича с поганым Мамаем и во время брани великаго князя
Александра Ярославича Невскаго с нечестивыми немцы.
Таковыя же слова, яко гром
изо уст благочестиваго царя изшедшия, слышаще христолюбивое воинство, князи, и
боляре, и прочие военачалницы яко едиными усты отвещаша: «Дерзай, православный
царю, и призывай Божию помощь, и подщися елико скорее поити на помощь полком уже
у града будущим, мы же вси готовы есмы за имя Божие, и за веру христианскую, и
за твое царское достояние крови своя пролити и главы положити!»
Благочестивый же царь, || слышав
от них таковыя словеса и видев благонадежное мужество их, зело обра-{93}довася.
И вскоре тогда приведен бысть бранной конь царев, вседе нань, убрався в солнцецветущия
крепкия брони. И оградився знамением святаго креста, двигшися поиде со всем своим
избранным воинством ко граду Казани.
В самое же то время прииде
ко благочестивому царю из обители пресвятыя Троицы и чудотворца Сергиа соборный
старец имянем Адриан Ангелов со иными священники и принесоша благочестивому царю
в помощь непобедимое оружие: Господень животворящий крест с мощьми святых многими,
такожде образ пресвятыя Богородицы, и просфору, и воду священную. И подав цареви
сия святыя дары, вкупе же и благословения и молитвы
от игумена и от всея братии тоя святыя обители. Такожде и Димитриевской игумен
принесе к государю кресть киликсевской.
Сия же честныя дары приим благочестивый
самодержец зело возрадовася и знаменався ими глагола: «Благодарю тя господи Боже
мой, яко с сими святыми вещми в час сей помощь мне приити благоволил еси!» И поиде
в путь свой. || И прешед реку Булак, взыде на гору.
Егда же уведаша в полках государево
пришествие, радостни зело бывше, вострубиша во многия ратныя трубы, такожде в
набаты и литавры удариша. И бяху гласования та яко гром страшен возгремевш, или
буря велия возвеявшая, или яко древеса дубравная
возшумевшая, яко мнети и земли той потрястися, не точию градским упадати хотящим
стенам, гласа же отнюдь ниже наухо кричащаго мощно бе слышати.
И пришед благочестивый царь
ста противо Арских ворот. И повеле от подкопных мест пушки прочь отвезти. И тако
мнози полки пришедше, отвезоша наряд и прочая стенобитная устроения оттуду. К
мастеру же, иже подкопы устрояше, посла князя Михаила Ивановича Воротынскаго.
Повеле ему порохи зажигати в подкопех, их же бяше в подкопех четыредесять осмь
бочек великих.
Воинству же всему пешему ото всех стран повеле приступити
ко граду, кроме подкопных мест; тамо воинство в готовности стояше, ожидающи подъятию
от подкопов. И тако приступивше || тмочисленныя полки пеших воинов начаша по граду
бити изо многих пушек от всех стран. {94}
Сам же благочестивый царь,
яко же обычай имяше по вся дни слушати божественныя литургии, притече ко церкви
Сергия чудотворца и повеле литургию начати и не медленно пети. Егда же чтяше диакон
на литургии святое Евангелие и возгласи: «И будет едино стадо и един пастырь»,—
и вкупе со гласом взорвало подкоп.
Бысть же сия лета 7061-го месяца
октовриа в 2 день в неделю, на память святых мученик Киприана и устины, в первый
час дни. И бяше тогда зело многаго страха и ужаса исполненое дело, ибо от запаления
порохов оных многих потрясеся земля на местех подкопных яко от великаго и необычнаго
трясения; близу стоящие от страха падоша на землю. Егда же земля на высоту подьяся,
бяше тма и мрак на мног час, яко и свет помрачися во дни оном. Града же многия
части от основания опровергошася и стрелницы и городки разметани быша. И несошася
древеса градныя на высоту со многою землею зело высоко, || и с людми многими,
и с прочим поганским ухищрением, противящимся христианом. И меташе поганых, овых
во град, овых в ров, иных же за стены градныя.
Зде всякий мужества и храбрости дар имущий и желаяй
ведати о многом подвизе и мужестве предков своих, сынов Российскаго царствия,
яко они при помощи Божии онаго пресилнаго царства бусурманскаго царственный град
Казань восприяша, да прочитает, молю, прилежно немятежным умом, или да приклонит
ушеса своя со вниманием слышати таковыя истории.
Егда же, яко рех, взорвало
подкоп, тогда воинство христианское под правлением стратилатским потекоша ко стенам
градным; и егда еще быша подале от стен, ни из единыя пищали или стрелою стрелено
на них. Егда же уже близко быша, тогда первое многой огненной бой на них пущен
бысть со стен и з башен. Тогда стрел густость яко частость дождя, тогда каменометания
множество безчисленное, яко и воздуха не видеть.
Егда же с великою нуждою подбишася
блиско стен и башен, тогда вары кипящими начаша на воинство лити и целыми || бревнами
метати. Всяко же Божия помощь помогаше христианом сим, еже храбрость, и крепость,
и забытие смерти даровашеся. И воистинну с поощрением сердца и радостию бишася
с бусурманы, вопиюще велегласно: «О Владыко! Не остави нас и подаждь нам в сий
час помощь свою!»
И аки бы за полгодины отбиша
поганых от окон стрелами и ручницами; из пушек же много помогаше им, стреляюще
из шанец на поганых, ибо они уже {95} явственно стояху на стенах и башнях, не
хранящеся, яко же прежде, но крепко с христианы и обличие вручь секошася. И могло
бы воинство христианское вскоре их победити, аще бы единодушно к тому устремилось.
Но много их к приступу поидоша, а мало под стены градныя прииде, мнози бо возвратившеся
лежаху, творящися побиты и поранены.
Затем Бог поможе благочестивому
воинству: укрепльшися бо дерзновенно поидоша на стены градныя, овии по лествицам,
друзии же по древесем лезуще и друг друга подносяще, инии же в подкопное место
идеже вырвало, побегоша, овии же храбрии секущеся и колющеся во окна градные с
бусурманы.
И тако || крестоносныя хоругви
христианскаго воинства, на облацех носими, на стены вознесошася от христианскаго
воинства. И бяше видети ужаса многа исполнено дело оное. Ибо от пушечнаго стреляния,
и от трескоты всякаго оружия, и вопля человеческаго обоих стран мнетися самому
граду и земле оной колебатися, от праху же и дыму стрелбищнаго потемне тогда свет.
Погании же аще и видеша конечную свою погибель, обаче
зело дерзновенно бияхуся, возбраняюще благочестивому воинству на град восхождения;
паки пустиша стрелы яко частыя дождевыя капли или яко град мног. Обаче христианское
воинство з Божиею помощию яко вода отовсюду во град пролияшася, и на стены возшедше
во град метахуся, и сшедшеся близ из рук сещися и копии колотися небоязненно начаша.
Бусурманы биются себе, и жен,
и детей, и имение соблюсти хотяще, христиане же ревнующе по Бозе, хотящи оных
поганых, врагов Божиих и православныя веры, до конца истребити. И тамо бе зрение
престрашное, яко небоязненно между себе дерзаху, ибо тогда мужественный ,
иный и боязливый, равно подвизашася.
Лиется кровь || христианская,
вкупе и поганская, и течет по удолиям. Валяются головы отсеченныя яко шары по
улицам града, раненые вопиюще великую грозу подаваху, стеняще и умирающе от тесноты
необычныя. Падаше от обою страну множество убиенных, паче же стократно поганых,
инии же от тесноты и дыму стрелбищнаго напрасно падаху и задыхахуся умирающе.
По сем видевше погании мужество
христианскаго воинства, себе же изнемогающих, абие тыл подаша и оставльши стены
и башни градныя побегоша на великую {96} гору ко двору цареву, зане бе той зело
крепок, между палат и мечетей оплотом крепко огражден. Христиане же за ними, аще
утруждени суще в збруях, а мнози храбрии воины и раны на телесех имуще; и того
ради мало обреташеся биющихся.
Прочее же воинство, бывшее вне града, яко увидеша,
иже уже мнози во граде биются, а татарове со стен побегоша, вси во град ринушася.
И лежащие глаголемыя раненые вставаху, и творящиеся мертвые воскресоша, и со всех
стран не токмо те, но и из станов || кошевары, и иже у коней оставлены были, и
друзии, иже с куплею приидоша, вси збегошася во град, не браннаго ради дела, но
на корысть многую. Ибо град той воистинну исполнен был дражайших корыстей, златом,
и сребром, и каменми честными и собольми кип<я>щь, и прочими великими богатствы
преполн.
Благочестивый же царь во время
таковыя Богом дарованныя ему победы на противныя дело велико и удивлению достойно
сотвори, подобно великому во пророцех Моисею, иже во время брани на Амалика воздев
на высоту держаше руце свои, дондеже враги до конца побеждении быша. Тако и сей
благочестивый самодержец во время толикия брани, будущия у христианскаго воинства
с погаными, никако же уклонися от церкве, ниже от слезныя преста молитвы, дондеже
совершися божественная литургиа.
Но по совершении ея святый
антидор приим, и святыя воды причастився, и у святых икон знаменався, и от служащаго
иереа святым крестом огражден бысть, и тогда вседе на конь свой и поиде паки ко
граду, с ним же князь Володимер Андреевич и прочии советницы || его. И пришед
ста на прежнем месте противу Арских ворот.
Татарове же с ту страну, идеже подкоп взорвало, с царем
своим, и весь двор с ним, видевши близкое пришествие благочестиваго царя, уступя
аки в половину града, воздержашася на Тезицком рве, биющеся крепко с христианы.
С другую же страну, иже ис под горы, запрошася татарове на царском дворе, елико
могло их ускорити и вместитися, а нижнюю часть града остави. Ибо града того две
части аки на ровнине на горе стоит, а третия зело ниска, аки в пропасти стоит,
а поперег аки в половину града от стены Булака даже до нижния части града ров
зело глубок.
Обаче христиане мужественно
и зело храбро наступающе, биюще, и секуще, и колюще бусурманов без всякаго милосердиа.
Уже бо тогда в палающих {97} мужественных сердцах ни мало обреташеся милости и
пощадения. Ниже бо жен непротивящихся щадаху, ниже младенцов невинность и мягкая
телеса обретаху покоя. Ибо из мечетей, и из палат, и из храмин, и из погребов
и ям извлачаще, яко скот немилостивъно убиваху их. ||
И бяше сея предреченныя битвы,
от всех стран на град восхождения и во граде сечи, часа аки четыре. В то же бранное
время такова заповедь от благочестиваго царя предана бяше воинству, да ни един
дерзнет назад обозретися или подъяти что, аще бы злато и ризы драгия под ногами
были.
На устрашение же сего бяху
учинены во всяком полку особныя чиноначалники, идуще созади воинства мечи обнаженны
в руках имуще, кийждо за своим полком. Но яко в таковых случаех бывает, мало страху
того боятися, зане идеже корыстей желателство, оттуду боязнь и срамота отступает.
И того ради уже мало воинства
христианскаго оставашеся, едва, яко рех, мало не вси на корысти падоша, и самыя
стрещи того поставленныя чиноначалники. Мнози бо, яко глаголют, по дважди и по
трижды с корыстьми в станы отхождаху.
Храбрии же воины зело изнемогаху
утруждьшеся, биющеся непрестанно, корысти всякия ногами топчуще и ничим же прелыцахуся,
токмо Бога в помощь призываху. Бусурмани же видевши сие, яко мало остает христианскаго
воинства, начаша крепко налегати, || ополчающеся на них.
Корыстовники же оные предреченные егда увидели, что
воинство мало по нужде уступают бранищися бусурманом, абие в такое бегство вдашася,
яко мнози от них и во врата градныя не улучиша, но множайшия и с корыстьми чрез
стены метались, инии же и корысти повергши бежаша, токмо вопияху: «Секут! Секут!»
Но за благодатию Божиею храбрых
сердец не сокрушили. Тогда же и оному воинству, иже бяше от нижния страны града,
зело тяжко было от належания бусурманскаго, яко в то время, отнеле же во град
внидоша, немало от них избиено бысть. Но обаче на оной стране при помощи Божии
крепко и неподвижно противо поганых стояху. Со оныя же преждереченныя вышния страны
мало что уступиша, яко же речеся, великаго ради множества и належания поганых.
Вскоре даша ведати о себе цареви
и всем советникам окрест его стоящим, к тому и самому ему зрящу бегство из града
оных преждереченных бегунов с корыстьми. {98} И зело ему не токмо лице изменяшеся,
но и сердце сокрушашеся, мнящи || яко уже все христианское воинство из града изгнаша
погании.
Видев же царь благочестивый
сие со искусными советники своими, повеле свою царскую великую хоругвь близ врат
градных Арских поставити и сам ту близ ее ста со всеми мужественными советники
своими , в них же бяху нецыи мужие в совершенных
летех и состаревшияся во всяких добродетелех и искуствах воинских.
И полку тому великому царьскому, в нем же бяше вящше
двадесяти тысящей избранных воинов, абие повелено сойти с коней аки половине,
не токмо детем и сродником синклитским, но и самих их множество сшедши с коней
потекоша со оными во град, на помощь оному утружденному воинству.
И егда внезапу внидоша во град
толикое многое свежее воинство в пресветлыя брани облеченное, иже возопивше: «Боже,
помози нам!» — жестоко на нечестивых татар нападше без милости их побиваху.
И абие царь казанский со всем воинством, видев оное
пришедшее на помощь свежее воинство, зело убояшася и не возмогши яростных поражений
от онаго христианскаго воинства || стерпети, начаша уступати назад, обаче крепко
браняхуся. И тако согнаша татар от всех стран на среду града и погнаша их ко двору
цареву, неотступно и крепко наступающе, биющеся с ними.
Егда же прогнаша их до мечетей, иже блиско царева двора
стоят, абие изыдоша в стретение их, но не с любезными дары, абызы их, сеиты, молвы,
пред великим их мнимым духовным — а по их анарыи или амиром — ему же имя Кулшериф-молла.
И сразишася с христианы тако мужественно и жестоко, яко до единаго избиени быша.
Царь же со всеми оставльшимися затворися на дворе своем и нача противитися крепко,
еще аки на полторы годины биющися.
Егда же видеша, яко не возмогоша
помощи себе, тогда отобрав на едину страну жен, и детей, и девиц прекрасных, украшенных
в прекрасные и драгия златом испещренныя одежды, их же бе несколко тысящ, и поставиша
на единой стране во оном преждереченном дворе цареве, мняще, яко ими и имением
сущим на них прельстятся христианское воинство и живити || их будут. Сами же с
царем своим отобрашася во един угол, умыслиша не датися живым в руки христианом
и составити жесточайшую конечную сечу, точию бы царя соблюсти жива. {99}
И поидоша от двора царева на
нижную страну града к нижним воротам. Идеже бяху противо их у царева двора с полком
воеводы Правыя руки, и не остася с ними воинства уже и полутораста человек; а
поганых еще с десять тысящей бяше. Обаче тесноты ради улицы браняхуся им, отходяще
и воздержающися крепко.
Прочее же великое воинство
с горы оныя потиснуша их зело, паче же заднии конец татарскако полка секуще и
биюще. Тогда христианское воинство едва с великою нуждею изыдоша из врат градных;
з горы же крепце належаще тиснуша их; а тии об ону страну стояще во вратех биющеся
не пущаху их из града — уже бо сим приспело два полка на помощь.
Татаром же тако тиснувшимся неволею, великаго ради
належания с горы, яко с высокою башнею, яже над враты, равно трупия их лежало,
средним людем по них идущим на град и башню. || Егда же татарове возведоша царя
своего на башню, идеже имянуются Збоиливые ворота, тогда начаша вопияти, просяще
мала времени на разговор.
Христианскаго же воинства началнии
с прочими утишишася мало, послушающе прошения их. Они же абие начаша глаголати,
донеле же рекуще: «Юрт стояше и град главный, идеже престол царский был, тогда
даже же до смерти браняхомся за царя и отечество; а ныне царя вам отдаем здрава,
ведите его к царю своему, а остаток нас исходим на широкое поле испити с вами
последнюю чашу».
Бяше же тамо полк князя Дмитрея
Палицкаго ближае прочих, идеже отдаша погании царя своего со единым карачом что
наиболш, ему же имя Заниеш, со двема мамичи, иже бывают
воспитани единим сосцем с царским отрочатем в, со двема имилдеши. И
отдавши царя своего, по христианом абие стреляли , а христиане
по них.
И не поидоша погании прямо
во врата, но абие скакаху <со> стены просто, поидоша чрез Казань реку,
хотящи пробитися против полку Правыя руки в шанцы, идеже бяше шесть пушек великих.
И абие по них ударено || изо всех их. Они же воздвигшися оттуду, идоша налево
вниз берегом возле Казань реку аки три перестрела лучных и по конец шанец того
полку сташа. И начаша легчитися и метати с себе збрую и разуватися, к бредению
реки готовящися. Еще бо их остася полк аки шесть тысящей или мало менши. {100}
Неции же мужественнейшии от
воинства бывшаго тамо, их же немного бяше, добыша себе коней из-за реки от станов
своих и седши на них устремишася скоро противо поганым и заступиша им путь, которым
хотяху итти, и обретоша их еще не прешедших реку. И собрася христиан противо их
едва болши двоюсот мужей, ибо зело вскоре прилучишася. Понеже что осталося воинства,
то было блиско царя об ону страну града, паче же мало что не все во граде.
Татарове же пребредше реку [яже мелка бяше в том месте
по их счастию] зжидатися начаша на брегу, ополчающеся, готови суще ко сражению.
Бяху же с различным оружием, паче же мало не вси со стрелами, и уже на тетивах
луков имуще их. И абие учиня || чело немалое, начаша от брегу поступати, а за
ними и всем прочим идущим вкупе зело густо и долго, аки два стреляния лучных по
примете.
Христианскаго же воинства множество
безчисленное со стены града, такожде с палат царских зряху сия, а помощи им, стремнины
для великия и зело крутыя горы, никако возмогоша подати. Оныя же воины, бывшия
на конех, отпустя татар мало что от брегу, а останному концу из реки не явившуся
еще, удариша по них, хотяще их прервати и устроение полка того расторгнута.
В них же первый бе князь Андрей Михайлович Курбской,
иже первое всех вразися во весь он полк бусурманский, такожде и прочии благороднии,
их же собрася уже до трехсот мужей, иже обещалися бяху на поганых ударити и подле
полка их погладити, обаче не сразишася с ними подобно того ради, яко первых их
некоторых зело пораниша, блиско себе дождався, или негли убояшася толщи полка
того. Но и возвратишася паки ззади онаго бусурманскаго полка сещи их начаша, наезжающи
и || топчущи их. Чело же поганых иде невозбранно чрез широкий луг к великому блату,
идеже конем невозможно. А тамо за блатом уже великий лес, идеже многи погании
спасошася.
Сущее же во граде христианское
воинство до конца победиша нечестивых, и оставльшияся погании бегати и крытися
начаша в твердых полатах, и храминах, и подземных местех, но нигде спастися можаху.
И тако падоша вси князи и мурзы казанския, и вси могутаи воинския, и дворовыя
царевы, и все воинство поганых.
И пролияся кровь их аки вода
по удолиам и стогнам града , и телеса их лежаху яко сенныя громады
ве-{101}ликия. Яко отнюдь не возможно бяше проити по улицам градным, но по верхом
храмин хождаху. Многих же нарочитых и живых взяша, яко мужей, тако и жен княжеских
и мурзинских, и девиц многих, и сокращеннее рещи — все оставльшияся от посечения
быша пленники христианскому воинству, от великих и до малых, и богатство безчисленно
от многих лет собранное ими.
О, дело удивления многаго достойное! О превеликаго
Божия действа! || О судеб его неиспытанных! Яко дела едва не целаго веку во един
час изволил привести в конечное падение. Яко в мало время безчисленное множество
людей языка казанскаго погибе. Яко мнози от благочестивых воинов сподобишася веры
ради законно до смерти пострадати и венцы восприяти, прочии же крововяще, паче
же освящающе руки своя в крови бусурманской. Аще и сами кровь свою неции источиша
за источившаго предражайшую свою кровь за откупление погибшаго человека — радовахуся,
обаче светлую победу и торжество над погаными восприимши.
Возвещено же бысть сие благочестивому
царю, яко град Казань взят есть и врази его от оружия православнаго подоша. Царь
же казанский, и с ним князи ево, и мурзы честнейшия, и прочии оставльшияся вси
со всеми имении и богатствы их взяти быша в плен от христианскаго воинства.
Благочестивый же самодержец
слышав, паче же сам виде таковая, зело возрадовася. Богу победная возсылаше. И
посла во град уведати истинну болярина Даниила Романовича Юрьева, сам же || благочестивый
удивляшеся зело таковой помощи божии, благодаряше Бога за толикую преславную победу.
И посла воеводу князя Димитриа Палецкаго, повелевая ему казанскаго царя привести
к себе. И тако приведен бысть.
Благочестивый же царь без всякаго гнева, веселым образом
являяся, тихо рече ему: «О, человече, что всуе шатался еси толикая пострадати,
или не ведал еси прелести и лукавства проклятых казанцов и совета их послушал
еси!?» Царь же казанский, видев веселый образ благочестиваго царя, обрадовася
и пад пред ногами его, вину свою объявляя, прощения и милости прося, прелыценна
себе сказывая погаными казанцы и прося прияти святое крещение. Щедрый же православный
государь не токмо от опалы его пощаде, но и прощение совершенное дарова ему.
Потом и из града храбрый стратилат
князь Михаил Иванович Воротынской [Ему же вручено бяше под {102} правление все
воинство, отделенное на приступ ко граду. И подвизавыйся на брани той с начала
приступа даже до взятия совершеннаго.] присла к государю с ведомостию извещающи,
глаголя сице: «Радуйся благочестивый самодержце, яко милостию Божиею, || твоим
государским храбрством и счастием, совершися победа над погаными! Ибо конечно
избиени быша, оставшии же яти суть. В палатах же и погребах безчисленное богатство
взято, такожде княжеския жены и мурзинския, и дети их, и прочий весь народ множество
многое держимо есть до твоего государева указу».
Благочестивый же царь, яко
не того ради толик подвиг подъят, дабы богатство приобрел некое, но дабы мог тамо
православие утвердити и пленяемым христианом свободу дати, повеле точию от сокровищ
казанских избрати оружия и царския утвари: венец, жезл, и знамя царское, и прочия
царския орудиа в казну свою взяти. Прочая же вся богатства царская и градская
повеле воинству по достоянию разделити.
Сам же благочестивый, видев
совершенную богодарованную себе победу на противныя, зело паче возвеселися, радостно
победная Богу возсылаше. Объем же брата своего князя Владимера Андреевича, с радостными
слезы глаголя: «радуйся, брате мой, яко отечество наше, прародительское царство,
яко овца блудящая в горах взыскася ныне и от волков губящих é || свободися».
Такожде и все воинство бывшее при нем похваляше, благодарствуя
им. Такожде и во вся полки, в кийждо особно посла ближних своих боляр с похвалами
и с милостивым словом. И повелевая всему христианскому воинству, да соберутся
вси в стан ево государев и видят в радости пресветлое лице его.
Во град же посла, повелевая
улицы и храмины от мертвых трупов очистити и огнь погашати. И потом поиде во град,
и видев множество поганых избиенных возплакася погибели их и рече: «Аще нечестивии,
обаче Богом сотвореннии человецы, почто всуе погибосте высокоумия своего ради!»
Такожде видев и от своего христианскаго
воинства немало избиенных, со многим рыданием сердечным слезы многи испущающа
глагола: «О блаженнии страдалцы, мужественнии врагов Божиих победителие, за толико
преславныя ваши подвиги, и страдания, и мученическия смерти да сподобит вас Господь
пресветлыя радости своея наследниками быти, отнеле же и от всех будущих родов
со многими похвалами да сияет память ваша вечно!» {103}
И потом || изыде из града во
станы своя, веселяся душею и радовашася сердцем, благодарствуя Бога. И пришед
во стан, повеле духовнику своему протопопу Андрею и прочим священником молебная
пения совершати.
В то же время собрашася к царскому стану вси военачалницы
и все воинство, обагрени суще кровми нечестивых. Овии же паче пресветлаго камения
цветущия раны на себе имуще. Великий же государь видев воинство свое в толице
подвизе бывших, изшед к ним веселым образом, любовь и милость воинству проявляя,
и светлым гласом рече во услышание всем могущим слышати:
— О мужественнии мои храбрии
воини, боляре, и воеводы, и вси прочии преславнии воинственницы, страдателие знаменитии
имене ради Божия, и веры христианския, и за свое Отечество, и за нас благочестиваго
самодержца! Никтоже толикую показа в нынешних временех храбрость и победу, яко
же вы, любимии мною. Ибо вашею храбростию аз прославлюся во окрестных многих государствах.
Ныне же при помощи Божией свободихомся пленения сего силнаго царства, || бывающаго
государству нашему в мимошедших летех.
Вторые есте македóняне, показавшия с царем своим
преславныя победы. И наследовали есте храбрости и мужества прародителей ваших,
показавших пресветлую победу с прародителем нашим великим князем Димитрием Ивановичем
за Доном над нечестивым Мамаем и воинством его. За которое ваше преславное мужество
достойни есте не точию от мене великия милости и благодарения, но и от вседержителныя
Божия десницы воздаяния и венцов страдалческих.
— Подвизавшии же ся мужественно
и смертную чашу испившии за имя Божие, без всякаго усумнения причестися имут первым
святым мучеником, страдавшим за имя Божие, их же и мы должни есмы поминати вечно
и предав написати имена их в соборной апостолской церкви в вечное поминовение.
Крови же своя источивших и раны приимших, живых же сущих, такожде и всех храбрствовавших
обещаемся пожаловать и воздати возмездия по достоинству вашему стократне, его
же вы со многою || надеждою от нас великаго государя ожидайте вскоре.
И тако отпущени бывше, поидоша
радующеся и ликовствующе во станы своя. В царствующий же град Москву, к брату
своему князю Георгию Васильевичу, {104} и ко благочестивой царице Анастасии Романовне,
и к преосвященному Макарию митрополиту посла таковую победу объявити ближнаго
своего болярина Даниила Романовича Юрьева.
И того же дня повеле град совершенно
от всякия нечистоты и от трупов очистити и христианская телеса повеле взяти коемуждо
сродным и похранити яко лепо христианом. А в стану своем в то же время повеле
священническому и иноческому чину отвсюду собратися со святыми кресты и иконами.
Егда же собрашася, поидоша ко граду, за ними же поиде и сам благочестивый царь
со всем сигклитом своим.
Пред ним же государем несен бысть честный крест Господень,
в нем же часть бяше животворящаго древа, на нем же распятся плотию господь Бог
наш. И пришедше блиско града к Арским вратам до самыя царския хоругви, на нем
же шитием воображено сице: Господа || нашего Иисуса Христа нерукотвореннаго образа.
И тамо молитвовавши доволно, повеле государь не двигши с места хоругви тоя окрест
ея на месте том основати церковь во имя нерукотвореннаго Спасова образа; и тако
единым днем поставлена и освящена бысть.
И потом со всем сигклитом своим
поиде во град, пред ним же несен бысть той же животворящий крест. И вшед во град
обрете место вельма красно, и ту молебная паки учинивши основати повеле соборную
церковь во имя пресвятыя Богородицы честнаго ея Благовещения. На месте же, идеже
престолу быти, сам благочестивый царь своима рукама со освященным собором крест
водружает, и вскоре тамо церковь поставлена и освящена бысть.
По том во ины дни повеле и
ины многи церкви на славу Божию поставляти. Стены же градныя разбитая и горелыя
наздати повеле. И тако обновлен бысть град и освящен узаконенным освящением. Со
святыми же иконами и с животворящим крестом по стенам и улицам градным со учиненными
литиами обхождаше сам благочестивый царь со всем сигклитом своим || неленостно.
И действовашеся таковое со
благовонным каждением, и святыя воды краплением, и осенением. И сице Богом наставляемый
благочестивый царь Богом дарованный ему талант благоплодити начинает в земли оной
мерзостью запустенней, и в злочестивом царстве Казанском благочестивыя веры семена
насевает, и в нем прославляет святое имя Отца, и Сына, и Святаго духа, и пресвятыя
Богородицы, и всех святых. И бысть тогда велия радость в людех, яко и самому воздуху
срадовати-{105}ся видяшеся, иже суть прежде дождевен, мрачен и уныл — тогда же
бысть ведрян, светел и весел.
Доблественный же победоносец
благочестивый царь всех усердно подвизавшихся и мужественно храбрствовавших сугубо
многими похвалами любомудренно хваляше и достойным дарованием дарствоваше. И со
всеми купно благодарственныя гласы ко Богу воспущая глаголаше: «Что ти воздами
Христе Боже наш за вся благая, их же даруеши нам недостойным! И не посрамил еси
нас от упования нашего, и твоею мышцею стерл, погубил еси || врагов наших, христианский
же род возвысил еси. Но о! Троице пресвятая превечный Боже наш, яко ныне, тако
и всегда не остави нас, и не отступи помогая нам, и милуя, и спасая нас в настоящей
сей жизни и в безконечныя веки!»
Чин же священнический и иноческий усердно моление,
и благохваление, и духовное ликование составляху. Князи, и боляре, и воеводы,
и все воинство радостнотворное благодарение приношаху, народи же благонадежное
радование и удивление. И вси людие по том единогласно возопиша: «Многа лета благочестивому
царю и пресветлому самодержцу, победившему супостаты!» И здравствоваша ему государю
на его богодарованном отечестве, Казанском царствии.
Пленении же от многих лет обретшиися
тамо православнии, доволно учреждени и пожаловани, отпущени быша восвояси кийждо.
И идоша в велице радости, благодаряще Бога, победителю же, а своему свободителю,
благодарно победительная воспеваху.
Сице убо светлый победоносец боговенчанный царь и великий
князь Иоанн Васильевич всея России самодержец, Богу || поспешествующу ему, великий
подвиг за врученную ему от Бога паству показа, и достохвалную победу над погаными
сотвори, и христиан пленных от поганых татарских жилищ во своя возврати. И новопокоренное
царство Казанское благочинно яко бо лепо устрои, и начат путь свой уготовляти
к царствующему граду.
Во граде же Казани остави воевод
князя Александра Борисовича Шуйского, Василья Семеновича Серебреного и с ними
князей и боляр менших тысящу пятьсот мужей, им же повеле внутрь града быти. За
градом же повеле быти трем тысящам стрелцов с началными их, и всем атаманом козачьим
с козаками, и прочему немалому воинству.
И пребысть благочестивый царь
во граде Казани по взятии его десять дней, устрояя все по достоянию. {106} Потом
поиде к Отечеству своему к царствующему граду того же месяца октовриа в 11 день
во вторник, на память святаго апостола Филиппа, со многими боляры, и воеводы,
и с воинством, светлу и преславну нося победу, от всех везде с великою радостию
сретаем.
И пошед ис Казани, почевати
изволил на песку || на Волге, противо Гостина острова. Наутрие же поиде к новому
Свияжскому городу, и тамо премедлив день един из Свияжска поиде октября в 14 день
в четверток. И под Вязовыми горами седе в струги, поиде Волгою рекою к Нижнему
Новуграду; мнози же полки и сухим путем поидоша ис Казани. В Нижней же Новъград
пришед государь, пребысть два дни, поиде к Балахне. От Балахны же изволи паки
итти сухим путем.
Егда же прииде в ям зовомый Сувода, тамо встрете государя
от царицы и великия княгини вестник — болярин Василей Юрьевич Малой-Траханиот.
И возвещает государю о здравии благочестивыя царицы, такожде объявляет радость,
глаголя: «Пресветлый царю и самодержче, благочестивая твоя царица, государыня
наша, породила тебе государю сына, царевича и великаго князя Димитриа Иоанновича».
И бысть тогда государю велия радость. И прославив Бога,
посла вскоре к Москве ко благочестивой царице здравие свое возвестити ближнаго
болярина Никиту Романовича Юрьева. Сам же государь поиде во град Владимер, и быв
в соборной церкви и в монастыре Рожественном у гроба сродника своего || великаго
князя Александра Невскаго пев молебная, поиде из Владимера в преимянитую обитель
живоначалныя Троицы и преподобнаго Сергиа. И пришед вниде в церковь, припаде к
раце великаго чудотворца Сергиа со многим благодарением и слезами. И по молебном
пении прият от игумена и от всея братии поклонение и благословение и умален быв
от них вкусити хлеба во святей обители.
Благочестивый же царь послушав
моления их сотвори тако. И востав от трапезы знаменався паки у мощей преподобнаго,
от игумена же и братии взим благословение, отыде к
царствующему граду. И того же месяца октовриа в 29 день в четверток, на память
святыя мученицы Анастасии Рымляныни, приближися ко преимянитому граду Москве.
Московстии же чиноначалники
с братом его государевым с великим князем Георгием Васильевичем и вси московстии
народи стретоша государя с великою радо-{107}стию за посадом, на Переславской
дороге. Преосвященный же Макарий митрополит московский и всея России, со освященным
собором, облекшися во светлейшия священныя одежды, || со святыми иконами, со благоуханными
кадилы всретоша государя во вратех града Китая.
Благочестивый же государь и весь сигклит шедши за ним
снидоша с коней, и знаменався государь у святых икон, и от преосвященнаго митрополита
благословение приим, пеш изволи итти за святыми иконами в соборную и апостольскую
церковь. И тамо молебствовав, припаде со многими умиленными слезами ко образу
пречистыя Богоматере, потом целова и прочия святыя иконы.
Таже шед припадаше к чудотворным
мощем святых чудотворцев Петра и Ионы митрополитов, многое благодарение возсылая
им и радостными слезами раки их омочая. И из соборныя церкви поиде в церковь Архистратига
небесных сил Михаила и поклонися гробом благочестивых прародителей своих великих
князей российских.
И оттуду поиде во обитель святаго
Алексиа митрополита, и поклонися святым мощем его, и целова любезно, многое благодарение
возсылающи. Потом и ко прочим святым церквам шед, неумолчными усты славя и благодаря
Бога, и пречистую его Богоматерь, и святых угодников Божиих, яко сподобися прияти
|| таковую победу над погаными.
И потом поиде в свои царския
чертоги, и видев благочестивую свою супругу благоверную царицу и новорожденнаго
сына своего благороднаго царевича, зело возрадовася. И тако седе на престоле отечества
своего во всяком благополучии.
И бысть на Москве и во всем Российском государстве
неизглаголанная радость, и царю яко победителю дары и благодарения воздаяху и
желаху вси насытитися зрения пресветлаго лица его. Не точию же на Москве и в Российском
государстве, но и во окрестных христианских государствах о таковой победе бысть
многа радость.
В поганых же варварских странах
бысть печаль, и уныние, и страх мног, яко мнози от них мира требоваху. И живущии
во окрестных странах града Казани различнии языцы, видевше велию Божию силу, действующую
рукою богомудраго царя, вместо враждотворных браней с покорением и молением прихождаху
и к земле приметающе себе предаяхуся во всем на волю православному самодержцу.
Благочестивый же государь всех покаряющихся милости сподобляше, и слу-{108}жити
себе повелеваше, и со многим доволством во своя им || жилища отпущаше.
Мнози же от оных жителей неверием омрачении, возлюбивши
свет евангельския веры, со женами и детми прихождаху и крещахуся во имя Отца,
и Сына, и Святаго духа, христианскую веру приемлюще. И такожде с доволным щедродаянием
отпущаеми, радостными душами в домы своя отхождаху.
Части 3 глава 6
О взятии царства Астараханскаго к Московскому царству
и о приходе под Астарахань турецкаго воинства
| Степенная,
грань 17, глава 15.
<С>трийк<ов-ский>, лист 165. |
По сем бодроосмотрительный государь и собратель царства
Российскаго благочестивый царь и великий князь Иоанн Васильевич всеа России самодержец,
хотяще государство свое в совершенном покое и тишине имети, грубых же варваров
до конца укротити и безвести сотворити, видящи же, яко остася еще под властию
их Астараханское царство, иже прежде бяше под державою
великих и князей российских, яко о том в летописцах обретается. И тогда
еще Тмутаракань называлась. Идеже бяше || обладая великий князь Мстислав, сын
самодержца Владимера, иже и церковь тамо пастави во имя пресвятыя Богородицы.
И тако тамо державствоваху российстии князи от великаго князя Владимера, иже преставися
лет 6524-го, даже до великаго князя Всеволода Юрьевича Долгорукова, множае двусот
лет.
По смерти же великаго князя
Всеволода бяху многия брани и нестроения во князех российских, и вскоре по том
Батый нечестивый царь с татары попленил Российския государства и обладал всеми
странами, иже по Волге и до моря Хвалисскаго, и населишася тамо, яко о том являет
история сия. Тогда купно и Астарахань отторжеся от российскаго самодержавства.
И оттоле не покаряхуся им, аще и многажды великия князи российския с воинствы
тамо хождаху и варваров сих под власть свою покаряху; но тии паки потом отступоваху
и не покаряхуся.
И тако достиже время даже до
обладательства сего благочестиваго царя и великаго князя Иоанна Васильевича, при
его же государствовании бяше в Астарахани царь имянем Абдыль-Рахман, иже с прочими
|| царевичи тамошными мирно пребываху с ним великим госуда-{109}рем и послы любочестныя
к нему посылаху, совета и любви желающи. Потом и царевич един от тех, имянем Илдигер,
прииде к Москве служити ему государю, иже прият его и повеле служити себе.
Последи царя Абдель-Рахмана
бысть во Астарахани царь Эмургей имянем, который такожде желая совета с государем,
присла от себя мурзу Ишима имянем со иными многими, моля и кланяяся царю и великому
князю, дабы ево пожаловал, велел себе государю служити,
и с юртом, и жаловал бы ево к, якоже царя Шигалея и прочих царей, служащих
себе.
Государь же моление его приим
и посла к нему в Астарахань с послами ево своего посла имянем Севастиана уведати
и искусити истинны и веры ево и уверити его с юртом в службу государеву. Потом
прииде к Москве из Астарахани служити государю царевич Кайбул, сын царя Ахкубека.
Государь же ево пожаловал, и даде ему град Юрьев-Польской во обдержание, и женитися
ему позволил на дщери царя Эналея, брата Шигалеева.
Царь же астараханский Эмургей
не содержася во истинне, но преступив обеты своя и посла государева ограбил. Тогда
же || прислаша к царю и великому князю из Нагайския орды мурзы, жалобу приносяще
на Астараханскаго царя Эмургея, молящи государя, дабы обранил их от царя. Сами
же всюду помогати на него обещавахуся, идеже и как государь повелит им.
Благочестивый же самодержец видев неисправление и клятвопреступление
царя Эмургея. И яко истинный поборник христианской веры и желателный собиратель
отеческаго своего достояния воспомяну о отпадшем царстве от области своея. Им
же тогда нечестивии цари владуще бяху. Их же видев победы ради еже на Казань страхом
и боязнию премного исполненных, советовав с советники своими, како бы ему при
помощи Божией оное отторгнувшееся царство от обладательства Российскаго приобрести.
А власть нечестивых и прелесть их искоренити и насадити тамо православныя христианския
веры семена.
И советовав, умысли отмстити
варваром оным обиды своя, и нагайских мурз обранити, и древнее свое достояние
и отечество Астараханское царство паки к своему царству приобрести. И тако возложив
|| надежду на милость всесилнаго Бога и помощию его вооружився, послал на царя
Эмургея астараханскаго служащаго си {110} царя Дербыша имянем и с ним воевод.
Князя Юрья Ивановича Шемякина-Пронского, о нем же пишущу о Казанском взятии помянул
есмь. К нему же придаде и другаго воеводу, постелничего своего Игнатиа Вешнякова,
мужа храбраго и искуснаго, и прочих немало. С ними же посла воинства до тридесяти
тысящей, со многими пушками и прочим воинским оружием.
| Стрийк<овский>, лист 766. |
Иже идоша в судех Волгою даже
до самаго града Астарахани. И приидоша во устроении изрядном во всяком благополучии
под град. И тако православное воинство, кроме великих браней и кровопролития.
Богу поспешествующу им, многих астараханских побили и живых взяли. Потом и град
Астарахань взяша иуля во 2 день лета 7062. А царь астараханский Эмурге<й>,
слышав о многочисленном российском воинстве, предвари убежати из града, не приспевшу
еще воинству, и в Тюмень сибирский град утече.
Воеводы же, видевши милость Божию помогшу им, благодарствующе
Бога внидоша во град и || обладаша им. И советовав, послаша вслед царя астараханскаго
немало воинства. Они же с великим тщанием посуху и поморю пустишася вслед бежащих
и постигоша людие ево в станах, и многих их поплениша, яко мужеска полу, тако
и женска. Тамо же взяша пушки и пищали многи [бяху тамо пушки завезены от Российских
стран], и прочая многая бранная устроения. Взяша же тогда с прочими пленники жен
царевых и детей, такожде и российских пленников, от древних лет заведенных тамо,
всех свободиша.
Прочии же астараханские жители
и в полях живущия татарове со всеми людми покоришася под державную руку благочестваго
царя. И предашася покорно царю Дербышу и прочим государевым воеводам. И тако царь
Дербыш и воеводы укрепиша град. Потом поидоша к царствующему граду со пресветлою
победою, имуще с собою оных пленников множество. Во граде же Астарахани по повелению
государеву оставлен бысть царь Дербыш с воеводами и частию воинства.
Прочии же приидоша к Москве во всяком благополучии
|| украшени пресветлым одолением; с ними же тогда идоша многи мурзы и татарове,
иже поддашася самоволно благочестивому царю, желающе милости и жалования от него,
государя.
Воеводы же, оставльшияся в
Астарахани, з духовным чином на многих местех монастыри поставиша и храмы благолепны
воздвигоша во славу Божию, утвер-{111}жающе
благочестивыя веры благоплодие. И от времяни онаго паки возвратися древнее Российское
достояние град Астарахань под державы благочестивых
московских самодержцев.
Сия же слышав наивящший всех
бусурманских народов и нечестивыя их махометанския прелести защитник Селим султан
турецкий, хотящи сих нечестивых царство обранити, паче же рещи, яко ненасытный
змий хотящи всех челюстьми своими пожрети и сих себе покорити, присылал многия
своя воинства под Астарахань, хотящи градом и всею Ордою обладати.
Иже приходиша под Астарахань
лета 7077-го, обаче и тии побеждени быша от московскаго воинства. О чем аще в
российских историах и не обретается, обаче иностраннии не умолчаша описати. ||
| *Лист 19.
О том же Ботер, часть 1, лист 163, и еще
часть 3, лист 63.
Стрийк <овский>, лист 775. |
Ибо историк полский Александр
Гвагнин описуючи земли татарския глаголет *, яко турецкий Селим султан, завистию
и размножением царства возбужденный, послал под Астарахань великия своя воинства.
То есть конных турков двадесять пять тысящ,
над ними же началствова беклербек кафийский и шесть сенжаков. Янычаров три тысящи,
над ними же бе началный паша Валеса имянем.
Морем же ко Азову посла сто пятдесят галер великих,
на них же бе янычаров тысящ яко пять и работников три тысящи, над ними же началствова
паша Мирсерлет имянем, муж нарочитый. На них же бяше всяких запасов оному воинству
зело доволно, к тому и орудиа всякаго. К тому ж крымских и нагайских татар многих
посла.
Всего же воинства до семидесяти тысящей поведаша быти,
иже по многом зело нужном путешествии приидоша ко Азову, идеже снидеся с ними
и татарское воинство. С ними же бяше хан крымской Анди-Гирей со трема сынами своими.
Пребывши же во Азове десять дней, поидоша к Астарахани чрез орды нагайских татар
и черкас пятьгорских. ||
И приидоша под Астарахань августа
в 5 день. Потом и водное воинство прииде ко Азову и оттуда идоша вверх рекою Доном
[и приидоша к Переволоке, идеже Дон течение свое имеет от реки Волги в верстах
аки тридесяти], везуще с собою множество орудия, к копанию земли належащаго, ими
же хотяху брег между Волги и Дона прекопати, и проток учиня проити стругами {112}
из Дону в Волгу, и доити ко оному воинству к Астарахани.
Но тамо приспе на них московскаго
воинства тысящ аки пятьнадесять, над ними же бе воевода князь Петр Семенович Серебряной.
Иже нападше безвестно на поганых, до конца победиша, яко янычаров, тако и работников,
их же мало что осталось; но и тии отъидоша назад ко Азову, ничто же сотворивши.
Конное же воинство пришедши под Астарахань сташа блиско града нимало неприятеля
боящися, не ведущи о поражении воднаго своего воинства.
Сентября же во 12 день изыде из града на турков московскаго
воинства немало. И изыдоша на них безвестно, и многих побивше отъидоша во град.
Потом егда услышаша турки о пора-||жении своего воднаго воинства, к тому потребными
оскудевши, стояв неделю целую, хотеша отъити абие. Обаче советом татарским задержавшися
облегоша град и начаша градок или шанец делати на месте, идеже стояша старая Астарахань.
Татарове же обещашася им промышляти всякими потребы и поидоша того ради мнози
к Российс<к>им пределом.
Обаче ничто же сотворивши вси
сами исчезоша, едва яко весть в воинство возвратилась. Турки же, в последней нужде
сущи, ждаша татар дней яко десять и болши. И яко видеша конечную свою пагубу,
принуждены быша сожещи оный свой градок. И потом с великим срамом и печалию, ничтоже
множае сотворши, точию слободы у града пожегши, отъидоша сентября в 27 день.
И поидоша, советом татарским,
зело жестоким < и > и непроходными Можарскими пустынями. Ибо татарове умысльно
поведоша их тамо, боящися, аще бы тамо прошли, то бы султан имел их в конечной
неволе и под совершенною властию своею. И тако || в пустых оных полях многое оное
турецкое воинство и с конми от глада, и безводия, и от стужи до конца погибе,
и мало нечто их во Азов прииде октовриа в 24 (день).
Идеже и остатнии конечно исчезоша. Седше бо во Азове
в галеры, пустишася морем ко граду Кафе, но и в мори воста ветр велик зело, им
же разбишася галеры и люди истопоша. И тако от многочисленнаго турецкаго воинства
едва седмь тысящ турков в Константинополь возвратися. И от онаго времяни отречеся
султан Турецкий в пустыя те Астараханския поля воинства посылати.
И тако сей приснопамятный государь
царь и великий князь Иоанн Васильевич всеа России самодержец не точию сия Казанское
и Астараханское царства прият, но {113} Великия Орды, яже называлась Золотая Орда,
разоренныя грады и селения по Волге от Казани и даже до Хвалисскаго моря в державу
ему приидоша. Такожде и прочия орды татарския по рекам Яику и по Каме даже до
Сибири, и самое Сибирское царство прият и подручныи данники себе сотвори.
И вся их варварская злохитрства
низложи, и поганская || их советы и лукавства разруши. И вся поганския грады и
жилища разори, и безчисленное множество христиан, в тяжкой неволе от древних лет
у них будущих, свободи. И во всех тех варварских жилищах грады тверды воздвиже,
монастыри и храмы Божия во славу имяни его возгради и православие утверди. Поганых
же варваров и диких языков многих в веру приведе.
И от того уже времяни благодатию
всесилнаго Бога все оныя грубых варваров орды непоколебимы быша под державою московскаго
скиптродержавия. От них же некогда не токмо Московское царство, но и вся Европа
и Асия трепетала. Ибо многая воинства исхождаху оттуду, иногда шестьсот тысящей,
яко при Батые, или седмьсот тысящ, яко при Мамае, и тысяща тысящь и двести тысящь,
яко во время Темирь-Аксаково, яко о том выше изъявися.
Но аще помощию Божиею и сокрушишася
оныя прегордыя и силныя варварския царства, обаче той по воли своей святей остави
еще мало их варваров в наказание наше, иже еще пребывают в Таврике Херсонской
юже || ныне называем Крымская или Перекопская орда. Мало глаголю, ибо оныя Великия
или Золотыя Орды и Казанскаго царства татарове глаголаху: «Егда бяше Золотая орда
Ордою и Казань царством, тогда Крым д<е>ревнею их бяше».
Сие же все бысть строением всепремудраго Бога, яко
той по воли своей толикия гордыя и сильныя нечестивых татар орды в пленение и
опустошение попусти. Остави же в наше наказание мало сих нечестивых и якобы ничтоже
при оных великих ордах, да уразумеем, яко той и малым может много наказати. Ибо
и от сих нечестивых много зла, пленения и кровопролития православным христианом,
и опустошение жилищ их непрестанно древле бываше и ныне бывает со многою тщетою
христианскою.
О их же жилищах, и о царех
их, и о множестве, и о положении страны тоя зде повесть положится. Дабы такожде
преславнейшия и державнейшие государи наши обладатели преславныя Московския монархии
наследовали преславных дел прародителей своих, прежних ве-{114}ликих государей
самодержцев Московскаго царствия, и Богу поспешествующу || им, яко наискорее бы
могли до конца оных нечестивых варваров победита и безвестны сотворити.
Им же всем нечестивым агаряном, не точию же сим, но
и началнейшему их змию бусурманскому — проклятому турецкому султану — со всеми
народы турецкими искоренение и разрушение повествуется святыми писании от народов
славенороссийских быти, еже во дни, наша буди, буди! ||
