Джером Горсей
ПУТЕШЕСТВИЯ
К началу
По мере того как он мужал и росла его слава, увеличивались и его завоевания:
он отнял у польского короля знаменитые города: полоцкий (Pollolskoy), смоленский
(Smolenscoye), Дорогобуж (Doragabuse), Вязьму (Vazmz)и многие другие17, имевшие огромные богатства и бесчисленное
количество людей, ставших пленными,— все это на пространстве 700 миль внутри этой
земли; он покорил Белую Русь (Bella Russia) и Литву (Littuania)18 — земли с богатыми торговыми городами,
изобилующими многими товарами: льном, пенькой, салом, кожами, зерном и множеством
скота; многие знатные из бояр, джентри (gentry) и купечества покупались, продавались
и подлежали выкупам, поэтому он очень усилился, возгордился, стал могущественным,
жестоким и кровавым в своих завоеваниях. Когда его добрая супруга, царица Настасия,
умерла, она была причислена к лику святых и до сего дня почитается в церквах19; она оставила ему двух сыновей — Ивана
и Федора20. После этого он женился на одной из
черкесских (Chircase) княжен, от которой, насколько известно, у него не было потомства21. Обряды и празднества, сопровождавшие
эту женитьбу, были столь странными и языческими, что трудно поверить, что это
происходило в действительности. Поэтому я не стану повторять свидетельства их
исторических сказаний (histories), а перейду к временам, известным мне самому.
Могущество царя усилилось не только в результате завоеваний царств, называемых
Казань (Casan) и Астрахань (Astracan), и пленения большинства их князей и наиболее
храбрых их полководцев, но также вследствие упомянутого брака, принесшего ему
власть и силу этих татар, более стойких воинов, чем они сами; этих татар он использовал
также для подавления и усмирения тех его князей и бояр, кто, как он полагал, был
недоволен и бунтовал против него из-за его жестокостей, кровопролития, беспрестанных
грабежей и казней знати. Раздувшись от честолюбия, хвастаясь, вопреки здравому
смыслу, своими будущими великими завоеваниями, он выступил в поход к границам
Ливонии и Швеции — пределам христианского мира с той стороны — с армией в 100
тысяч конных и 50 тысяч пеших воинов, с пушками, артиллерией, боеприпасами и со
всем нужным провиантом22; он предавал смерти всех мужчин, женщин
и детей, попадавшихся ему на пути к Новгороду (Novogorode) и Пскову (Plesco)—двум
большим торговым городам, объединяющим [торговлей] все восточные районы [страны]
и образующим вместе с Нарвой равносторонний треугольник по отношению к заливу,
на восточном побережье Балтийского моря, прежде принадлежавшем свободной Ливонии,
управлявшейся как независимое государство. Там же, я имею в виду у Нарвы, царь
построил сильную крепость, названную Ивангородом (Ivana-gorrode)23; «в награду» за редкую архитектуру этой
крепости он приказал выколоть глаза ее строителю24.
Из Пскова ( Vobsco) царь вступил в пределы Ливонии; послал князя Михаила Глинского
(Knez Michaell Glinscove) с артиллерией осадить ближайшую крепость Нейгауз
(Newe Howse)25, покорил ее и взял в плен ее защитников, оставив там
свой гарнизон в триста человек, которым отдал эту крепость на разграбление; затем
осадил и взял другие малые города и замки на пути к Дерпту, большому и крепкому
торговому городу, осадил и разрушил его, причем жители Дерпта (Dorpe) сдались
с белым флагом, восемь тысяч из них были уведены в плен четырьмя тысячами татар,
а казна и товары были взяты в царскую казну и отправлены в Новгород26. Разделив свою армию на четыре колонны, царь продвигался
вперед, не встречая сопротивления; он оставил десять тысяч охранять и перевозить
военное снаряжение через реки и озера (ozerors), когда они окончательно замерзнут;
он покорил многие крепости, города и деревни, захватил все богатство, скот, людей
на своем пути к Пернову ( Pernoy); Хаапсал (Hopsoll), Лиль (Loyell), Венден (Wenden),
Голдингем (Golden), Митау (Mitoe) и многие другие укрепленные города, расположенные
у Восточного моря, числом до 30 и в пределах двухсот миль в округе также были
захвачены27. Ужасны были вопли гибнувших в жестокой резне, пожарах
и опустошениях; женщин и девушек, раздетых донага, несмотря на мороз, без жалости
избивали, привязывали по три и по четыре к хвостам лошадей и тащили, полумертвых-полуживых,
заливая кровью дороги и улицы, полные мертвых тел стариков, женщин, младенцев;
среди них были и знатные люди, одетые в бархат, камку и шелк, украшенные драгоценностями,
золотом и жемчугом; люди этого края — красивейший в мире народ как по своей породе,
так и благодаря сухому и холодному климату страны. Бесчисленные толпы этих людей
были уведены в Россию. Богатства, взятые деньгами, товарами и другими сокровищами
и вывезенные из этой страны, ее городов, а также из 600 ограбленных церквей, не
поддаются перечислению.
Таким образом, царь и его жестокие, немилосердные татары, обшарив и ограбив
эту богатую страну и ее несчастных людей, подошли наконец к столице, главному
городу, именуемому Ревель (Reavell), у крепости Стейколл (Steucoll), твердыни,
стоящей на высокой, скалистой горе на берегу Балтийского моря, почти против Стокгольма
в Швеции28. Он осадил Ревель с двадцатью тысячами человек, громил
его из 20 пушек, но воины, женщины и мужчины по ночам заделывали проломы в стенах,
сделанные днем, они выливали горячую и холодную воду, которая замерзала постепенно
таким толстым слоем льда, что царь после шести недель осады и двадцати тысяч пушечных
выстрелов мало преуспел; с потерей шести тысяч человек он поспешил отступить и
покинул город с позором. Неожиданная оттепель и наводнения лишили его большей
части артиллерии, добычи и снаряжения по меньшей мере 30 тысяч человек, когда
он возвращался назад; придя в ярость от своей неудачи, от потери лучшей части
своей многочисленной армии, он торопился учинить столь жестокую и кровавую казнь,
какой не видел свет. Он пришел в Нарву29, захватил всю казну и товары, убил и ограбил мужчин,
женщин и детей, отдав город на окончательное разграбление своей армии татар. После
этого он пошел во Псков (Plescovia), или Вобско (Vobsco), где хотел учинить то
же самое, потому что был рассержен и легко поверил тому, что эти два города и
Новгород устроили заговор с целью убить его и с помощью врагов нанести поражение
его армии и что благодаря этому предательству он был разбит у стен Ревеля и понес
такие потери в людях и снаряжении30.
Но [во Пскове] его встретил колдун или мошенник, которого они почитали как
своего оракула, святой человек по имени Микула Свят (Mickula Sweat); он встретил
царя смелыми проклятиями, заклинанием, руганью и угрозами, называл его кровопийцей,
пожирателем христианской плоти, клялся, что царь будет поражен громом, если он
или кто-нибудь из его войска коснется с преступной целью хотя бы волоса на голове
последнего из детей этого города, предназначенного богом и его добрым ангелом
для лучшей участи, нежели разграбление; царь должен выйти из города прежде, чем
божий гнев разразится в огненной туче, которая, как он сам может убедиться, уже
висит над его головой и в любую минуту может обернуться сильной мрачной бурей31. Царь содрогнулся от этих слов и просил его молиться
об избавлении и прощении [царю] его жестоких замыслов. Я сам видел этого мошенника
или колдуна: жалкое существо, нагое зимой и летом, он выносит как сильную стужу,
так и жару, совершает многие странные действия благодаря дьявольскому колдовскому
отводу глаз, его боятся и почитают все, как князья, так и народ. Царь, вернувшись
в Великий Новгород, где оставалась его добыча и пленные, хотел отомстить его жителям
за измену и коварство, так как он был особенно разгневан на этот город за его
присоединение к недовольной знати; он ворвался туда с тридцатью тысячами своих
татар и десятью тысячами своей охранной стражи, которые обесчестили всех женщин
и девушек, ограбили и захватили все, что находилось в этом городе, его казну,
сосуды, сокровища, убили людей, молодых и старых, подожгли их склады, хранилища
товаров, воска, льна, сала, кожи, соли, вин, одежды и шелка; растопившиеся сало
и воск залили стоки на улицах, смешиваясь с кровью 700 тысяч32 убитых мужчин, женщин, детей; мертвые тела людей и
животных запрудили реку Волхов (Volca), куда они были сброшены. История не знает
столь ужасной резни. Разрушенный такими действиями город был оставлен безлюдным
и пустынным, а царь вернулся с армией и пленными из Ливонии в город Москву. По
пути он приказал своим военачальникам и другим чиновникам (officers) выгнать из
городов и деревень в округе на 50 миль людей всех сословий: дворян, крестьян,
купцов, монахов, старых и молодых, с их семьями, добром и скотом и отправить их
очистить и населить разрушенный Новгород. Это было новой казнью, так как многие
из них умерли от чумы, зараженные воздухом города, в который они попали; такая
мера не могла пополнить население, хотя много людей разного возраста были согнаны
туда из отдаленных мест33.
Эта жестокость породила столь сильную всеобщую ненависть, подавленность, страх
и недовольство во всем его государстве, что возникало много попыток и замыслов
сокрушить этого тирана, но ему удавалось раскрывать их заговоры и измены при помощи
отъявленных негодяев, которых он жаловал (inoibling) и всячески поощрял, противопоставляя
главной знати (chieff nobielitie)34.
После того как он поделил свою добычу и разместил свое богатство и двор в Москве
и в наиболее сильных, больших и надежных монастырях, он и эти его солдаты (souldiers)
стали проводить все свое время в ограблении и убийстве главной знати, богатейших
сановников (oficers), а также лучших представителей купечества и других подданных.
Его руки и сердце теперь ожесточились и очерствели, потому что были обагрены кровью
многих людей, которых он подверг ужасной, позорной смерти и пыткам,— подлые и
жалкие люди без искры мужества. Не доверяя преданности покоренных им татар, царь
разместил их по гарнизонам в недавно завоеванных городах и крепостях Ливонии и
Швеции. Боясь неповиновения внутри государства и особенно усиления своего старинного
врага — Скифского Хана (Sithian Came), царя Крыма, подстрекаемого, как он обнаружил,
его же [Грозного] знатью и подданными, он набрал огромную армию из самых отдаленных
своих провинций, из поляков, шведов, и собственных подданных, числом в 100 тысяч
конных и 50 тысяч пеших,— как для своей собственной охраны и силы (о чем он постоянно
заботился), так и для решающего сражения с Крымом,— таковы были приготовления
к вторжению в его земли35.
Тем временем он отдалил свою черкесскую жену, постриг ее в монахини и поместил
в монастырь36, а в супруги выбрал из многих Наталью
(Natallia), дочь своего подданного князя Федора Булгакова (Knez Feother Bulgacove),
высокого военачальника (a chieff livtennant), или воеводы (viovode), обладавшего
большим доверием и опытом. Однако вскоре тому отрубили голову, а его дочь также
через год была пострижена в монахини37. Между тем стало известно, что его враги,
крымцы (Cryme), вышли в поле,— это была устрашающая весть для него и добрая для
большинства его князей и людей, живших в рабстве и несчастии. Бог покарал этих
жалких людей, погрязших в своих вожделениях и ничтожестве, вопиющих содомских
грехах; заставил их справедливо быть наказанными и терпеть тиранию столь кровавого
правителя. Я бы сказал, что настал час божьей мести в поучение всем будущим поколениям
князей и простых людей. Скифский царь (Sithian Emperowr), воспользовавшись моментом,
вторгся в пределы России, расположившись с армией в 200 тысяч конных воинов в
50 милях вниз по течению реки Оки (Ocka) лицом к лицу с армией царя Ивана Васильевича,
составляющей 100 тысяч храбрых военачальников и воинов, охранявших сильные крепости
и броды с помощью многочисленной артиллерии, боеприпасов, людей и оружия, а также
большого количества всякого другого снаряжения. Благодаря тайным осведомителям
крымцы отважились переправиться, без помех преодолев разделявшую их реку. Царское
войско не осмелилось двинуться за пределы 25 миль отведенного ему пространства,
и никто не мог под угрозой смертной казни нарушить эту границу, каким бы успехом
это нарушение ни обернулось38.
Враг, достигнув этого берега реки, не терял времени и быстро продвигался к
Москве, находившейся уже в 90 милях, где царь считал себя в безопасности. Но когда
враг приблизился к великому городу Москве, русский царь бежал в день Вознесения
с двумя своими сыновьями, богатствами, двором, слугами и личной охраной в 20 тысяч
стрельцов (gunnors) к укрепленному Троицкому монастырю [находившемуся] в
60 милях [от Москвы]39. Неприятель зажег высокую колокольню
св. Иоанна, но в это время поднялся сильный ветер, и распространившийся огонь
в течение шести часов обратил в пепел все церкви, дома, палаты, построенные почти
полностью из сосны и дуба, как в городе, так и в округе на 30 миль. В этом свирепом
огне сгорели и задохнулись от дыма несколько тысяч мужчин, женщин, детей; та же
участь постигла и тех, кто укрылся в каменных церквах, монастырях, подвалах и
погребах, лишь немногие из немногих спаслись как вне, так и внутри обнесенных
стенами трех городов40. Река и рвы вокруг Москвы были запружены
наполнившими их тысячами людей, нагруженных золотом, серебром, драгоценностями,
ожерельями, серьгами, браслетами и сокровищами и старавшихся спастись в воде,
едва высунув поверх нее головы. Однако сгорело и утонуло так много тысяч людей,
что реку нельзя было очистить от трупов в течение двенадцати последующих месяцев,
несмотря на все предпринятые меры и усилия. Те, кто остался в живых, и люди из
других городов и мест занимались каждый день поисками и вылавливанием на большом
пространстве [реки] колец, драгоценностей, сосудов, мешочков с золотом и серебром.
Многие таким путем обогатились. Улицы города, церкви, погреба и подвалы были до
того забиты умершими и задохнувшимися, что долго потом ни один человек не мог
пройти [мимо] из-за отравленного воздуха и смрада.
Крымский царь со своими войсками наблюдал этот большой пожар, удобно разместившись
в прекрасном Симоновом монастыре (Symon monesterie) на берегу реки в четырех милях
от города, захватив награбленное и отобрав богатство у тех, кто успел спастись
бегством от пожара. Хотя пожар города принес им мало пользы, они удовлетворились
этим, возвращаясь назад с пленными и с тем, что успели награбить. Им угрожала
встреча с армией царя у Серпухова (Circapur), но они смогли избежать этого, переправившись
через реку так же, как и пришли.
Русский царь бежал все дальше со своими сыновьями и богатством, направляясь
к большому городу Вологде (Vologdae), где он считал себя в безопасности, находясь
в 500 милях от врага. Сильно расстроенный и пораженный постигшим его несчастьем,
он, имея среди сопровождавших митрополитов, епископов, священников, главных князей
(chieff princes) и старинную знать (aunchient nobillitie), послал за ними и созвал
их на царский совет (called for and sommened to a counsall ryall), а когда враг
ушел, он распустил свою армию, которая не сделала в его защиту ни одного выстрела;
допрашивал, пытал, мучил многих воевод (viovods) и главных военачальников, приговорил
некоторых к смерти, конфисковал их добро и землю, разорил их роды и семьи, выпустив
указ об очистке, отстройке и заселении Москвы,— трудным было обсуждение всего
этого41.
В разгаре работы его великий враг Шигалей мурза (Chigaley Mursoye)42 послал ему своего посла в сопровождении
других мурз (moursers), по их обычаю так называли знать, все они были на хороших
конях, одеты в подпоясанные меховые одежды с черными шапками из меха, вооружены
луками и стрелами и невиданными богатыми саблями на боку. К ним [мурзам] была
приставлена стража, караулившая их в темных комнатах, лучшей пищей для них было
вонючее конское мясо и вода, им не давали ни хлеба, ни пива, ни постелей.
Когда пришло время представить посла царю, все они подверглись еще и другим
обидам и оскорблениям, но перенесли все с равнодушием и презрением. Царь принял
их во всем великолепии своего величия, три венца стояли перед ним, он сидел в
окружении своих князей и бояр. По его приказанию с посла сняли тулуп и шапку и
надели одежду, затканную золотом, и дорогую шапку. Посол был очень доволен, его
ввели к царю, но его сопровождавших оставили за железной решеткой, отделявшей
их от царя. Это сильно раздражало посла, который протестовал своим резким, злобным
голосом, с яростным выражением лица. Четыре стражника подвели его к царю. Тогда
это безобразное существо безо всякого приветствия сказало, что его господин Шигалей,
великий царь всех земель и ханств (cams), да осветит солнце его дни, послал к
нему, Ивану Васильевичу, его вассалу и великому князю всея Руси, с его дозволения,
узнать, как ему пришлось по душе наказание мечом, огнем и голодом, от которого
он посылает ему избавление (тут посол вытащил грязный острый нож),— этим ножом
пусть царь перережет себе горло. Его торопливо вытолкнули из палаты без ответа
и попытались было отнять дорогую шапку и одежду, но он и его сопровождавшие боролись
так ожесточенно, что этого не удалось сделать. Их отвели в то же место, откуда
привели, а царь впал в сильный приступ ярости, послал за своим духовником, рвал
на себе волосы и бороду как безумный.
Начальник стражи (the chieff captaine) умолял царя приказать изрубить крымцев
на куски, но ответа не последовало. Этого посла продолжали держать еще некоторое
время, немного обходительнее обращались с ним, а затем царь отослал его с таким
ответом: «Скажи своему господину, негодяю и неверному, что не он покарал меня,
а бог и Христос за мои грехи и грехи моих людей дал ему, дьявольскому отродью,
случай и силу быть исполнителем его воли и упреком мне, но с божьей помощью и
волей я надеюсь отомстить и сделать его своим вассалом и подчиненным». Посол ответил,
что не окажет царю услуги передать такой ответ43. Поэтому
царь вскоре отправил послом туда умного и благородного дворянина Афанасия Федоровича
Нагого (Alfonasse Federowich Nagoie), который был задержан там и претерпел многие
лишения в течение семи лет44.
Царь не хотел ехать в Москву, хотя он послал собрать зажиточных купцов, ремесленников
и торговцев со всех городов и мест своего государства, чтобы отстроить и заселить
столицу и перенести в нее оживленную торговлю; для этого он отменил все налоги,
ввел беспошлинную торговлю, затем подрядил семь тысяч каменщиков и строителей
построить красивую каменную стену вокруг Москвы, что и было сделано за 4 года,
стена получилась высокая и красивая, украшенная большими медными орудиями, затем
он восстановил свои приказы (offices) судей (offices of justice) и управляющих
чиновников (governors)— все в той форме, в какой они существовали до этого. Сам
царь находился большей частью в Вологде, которая стоит на реке Двине (Dwina),
и в Александровской слободе (Slobida Alexandrisca), общаясь главным образом с
Элизиусом Бомелиусом (Elizius Bomelius), доктором медицины45, имея определенную цель, которая позднее стала
известной; царь послал в Англию за умелыми строителями, архитекторами, плотниками,
столярами и каменщиками, ювелирами, медиками, аптекарями и другими мастерами,
выстроил каменное казнохранилище, а также большие барки и судна, чтобы в случае
необходимости отправить свою казну в Соловецкий (Sollavetska) монастырь на Северном
море — прямом пути в Англию46.
Обирая своих купцов, он обменивал взятые у них товары у иностранцев на одежду,
шитую золотом, талеры47, жемчуг, драгоценные камни и т. п.,
все это он постепенно присоединял к своему богатству, не платя ничего или почти
ничего и получая огромные суммы от городов, монастырей, истощая их богатства высокими
налогами и пошлинами. Все это разбудило против него такую ненависть, что, видя
это, он размышлял, как обезопасить себя и свои владения. С намерением уничтожить
все обязательства, принятые им на корону, он учредил разделение своих городов,
приказов (offices) и подданных, назвав одну часть опричное (oprisnoie), другую
— земское (zemscoie)48, провозгласил новым государем, под именем
царь Симеон (Char Symion), сына казанского царя, передал ему свой титул и корону
и, отделываясь от своих полномочий, короновал его, но без торжественности и без
согласия своих вельмож (peers); заставил своих подданных обращаться со своими
делами, прошениями и тяжбами к Симеону, под его именем выходи ли указы, пожалования,
заявления — все это писалось под его именем и гербом. Во всех судебных делах ходатайства
составлялись на его имя, также чеканились монеты, собирались подати, налоги и
другие доходы на содержание его двора, стражи и слуг, он был ответствен также
за все долги и дела, касавшиеся казны. Он был посажен на престол, прежний царь
Иван пришел бить ему челом (prostrats himself) и приказал своим митрополитам,
епископам, священникам, знати и чиновникам делать то же, что и он, а всем послам
обращаться к Симеону с теми же почестями, причем некоторые послы отказались это
сделать49. Симеон был женат на дочери князя Ивана
Федоровича Мстиславского, главного князя царской крови (prince of the bloud royall).
Такой поворот дела и все изменения могли дать прежнему царю возможность отвергнуть
все долги, сделанные за его царствование: патентные письма, пожалования городам,
монастырям — все аннулировалось50. Его духовенство, знать и простое сословие
(comons) должны были теперь идти к Ивану Васильевичу с прошением смилостивиться
и вновь принять венец и управление; он согласился на многочисленных условиях и
достоверных договорах, подтвержденных указом парламента (by act of Parliament),
с торжественным посвящением его вновь на царство51. Чтобы его умилостивить, все подданные
любого положения изыскивали средства на дары и подношения ему, это принесло ему
огромное богатство. Он был освобожден ото всех старых долгов и всех прошлых обязательств.
Было бы слишком утомительно рассказывать о всех подробностях этой трагедии. Эта
его затея легко могла бы посадить его между двух стульев, если бы продолжалась
чуть дольше; его счастье, что ему удалось вновь вернуться к своему прежнему положению
(in statu quo prius). Вновь составленные грамоты, судебные законы, пожалования
монастырям, городам, отдельным лицам и купцам давали ему еще большие суммы и доходы.
В то же время он отправил свою татарскую армию под предводительством своих
военачальников отвоевать, как он говорил, те города в Ливонии, которые недавно
отнял у него король Стефан. Он объявил о женитьбе герцога Магнуса52на дочери его брата, князя Андрея (Knez
Andrew), послав за ним в его владение Вагу53. Царь завидовал своему брату; сам живя
в тиранстве и ненавидимый своими подданными, он видел, что Князь Андрей умел заслужить
сердечную любовь других. Когда он предстал перед царем и пал ниц, то царь поднял
его и поцеловал. Говорят, что Князь Андрей сказал ему со слезами: «О жестокий
брат, это Иудин поцелуй, ведь ты не мог послать за мной для чего-нибудь доброго,
так делай то, что задумал»,— и с этими словами вышел. Он умер на следующий день
и был похоронен у Михайлова Креста (Micholsca crest) со всей торжественностью54. Несмотря
на это, царь продолжал устраивать этот брак, так как он имел некоторое отношение
к военным действиям за границей. Герцог (Hertique) Магнус, старший сын Христиана,
герцога Голштинии, родился до того, как его отец был избран королем Дании, нынешний
король Фредерик родился после, возникшая между ними яростная распря заставила
Магнуса обменять свое Голштинское герцогство на остров Эзель (Osell) с правом
на Ригу и Ревель, которое оспаривал шведский король Иоганн (John), а также на
многие другие города и крепости в Ливонии, завоеванные русским царем. Таким образом,
царь выдал свою племянницу Елену (Llona)55 за герцога Магнуса, дав в приданое за
нее те города, крепости и владения в Ливонии, которые интересовали Магнуса, установив
его власть там, титуловал королем (Corcell) Магнусом, а также дал ему сотню богато
украшенных добрых лошадей, 200 тысяч рублей, что составляет 600 тысяч талеров
деньгами, золотые и серебряные сосуды, утварь, драгоценные камни и украшения;
богато наградил и жаловал тех, кто его сопровождал, и его слуг, послал с ним много
бояр и знатных дам в сопровождении двух тысяч конных, которым было приказано помочь
королю и королеве утвердиться в своих владениях в их главном городе Дерпте в Ливонии.
Я боюсь перегрузить мое повествование всеми подробностями этого дела, поэтому
оставляю окончание до более подходящего места и продолжаю свой рассказ о жизни
царя. Вместо союза и дружбы с королями Дании и Швеции, которых он добивался, последовала
война; они оба вместе с польским королем нанесли ему поражение; последний захватил
Нарву и осадил Псков — два главнейших города на торговых путях этой части страны56. Датчане и шведы также вторглись в его
владения; все трое были соперниками, оспаривая обладание некоторыми территориями
северного побережья: Вардэгуз (Wardhowse), Кола (Colla), Соловецкий (Sollavetsca),
Варзуга (Varsagae) и др. Помимо этого, они лишили его торговли и пошлин, объявили
о своем намерении не пропускать английских купцов и отрицать их право на рыбную
ловлю в этой части побережья и их торговлю с Россией у бухты св. Николая и в Холмогорах
(Colmogor)57.
17) Вязьма и Дорогобуж вошли в состав Русского государства
еще при Иване III — в 1494 и 1503 гг.; Смоленск был присоединен отцом Ивана Грозного
Василием III; Полоцк был временно захвачен русскими войсками в Ливонской войне
в 1563 г.
18) Речь идет о действиях в Ливонской войне. Ливонская
война (1558—1583) стала для России попыткой разрешить многие спорные вопросы на
западном направлении ее внешней политики. Главной целью русского правительства
с конца 50-х годов XVI в. становится присоединение Прибалтики и получение удобного
выхода к Балтийскому морю. Развитие русской экономики зависело от постоянных связей
со странами Западной Европы. К. Маркс писал, что целью действий Ивана IV в Прибалтике
«было дать России выход к Балтийскому морю и открыть пути сообщения с Европой»
(Архив К. Маркса и Ф. Энгельса. Т. VIII. М., 1946. С. 165). Русские феодалы надеялись
получить в Прибалтике и земли крестьян, а народы этих земель — латыши и эстонцы
— рассчитывали на освобождение от гнета немецких поработителей, так как земли
в Прибалтике были владениями Ливонского ордена и городские верхи были преимущественно
немецкого происхождения. Войну ускорило заключение военного агрессивного союза
Ордена с королем польским и великим князем литовским Сигизмундом II Августом в
сентябре 1557 г. Поводом к Ливонской войне послужил отказ Ливонского ордена от
уплаты России «юрьевской дани», установленной договором между Иваном III и Орденом
за владение г. Юрьевом (Дерпт, Тарту). Благодаря внезапности нападения русским
удалось в течение полугода занять Нарву, Дерпт, восточные эстонские земли, выйти
к Ревелю. В Латвии русское войско достигло Риги, а затем дошло до границ Литвы.
После 6-месячного перемирия военные действия возобновились и были поначалу успешными
для России: в 1560 г. захвачены крепости Мариенбург и Феллин, магистр Ливонского
ордена попал в плен. Орден, по существу, распался. В этом было главное значение
первого этапа Ливонской войны.Однако во время упомянутого перемирия ливонские
власти успели заключить соглашение с польским королем при посредничестве короля
датского. Таким образом, на втором этапе войны России предстояло иметь дело уже
с тремя сильными противниками: Великим княжеством Литовским, объединенным унией
с Польшей, Швецией, захватившей Северную Эстонию, и Данией, так как под власть
датского принца Магнуса перешел остров Эзель (Сааремаа).На этом этапе самым большим
успехом русских было взятие Полоцка (февраль 1563 г.), являвшегося «воротами»
для дальнейшего продвижения к Вильне — столице Литовского княжества. Однако вскоре
победы сменились неудачами: в январе 1564 г. под Оршей русские силы были разбиты.
Ответственность за тяжелые поражения Иван IV возложил на «изменников»: началась
полоса опал и казней — предвестница введенной в том же 1564 г. опричнины. Ливонская
война приняла затяжной характер.В годы опричнины военные действия шли с переменным
успехом; земский собор 1566 г. отверг предложение польского короля о перемирии
и принял решение продолжать войну. С 1569 г. России противостояло уже единое государство
— Речь Посполитая. Однако польское «бескоролевье» начала 70-х годов дало возможность
Ивану IV предпринять еще одно наступление на Ливонию. На этом третьем этапе было
создано вассальное Ливонское королевство во главе с датским принцем Магнусом,
замуж за которого Иван IV выдал свою племянницу — Марию Старицкую. Русские войска
взяли несколько ливонских городов, осадили Ревель (август 1570 — март 1571 г.),
добились перемирия со Швецией, ведшей кратковременную войну с Россией. Но в 1575
г. польское бескоролевье кончилось, во главе Речи Посполитой встал талантливый
полководец Стефан Баторий (см. о нем примеч. 244 к «Путешествиям») — сторонник
решительных антирусских действий. Хотя русскому войску удалось к 1577 г. занять
большую часть Ливонии, но в 1578 г. Стефан Баторий перешел в наступление и отвоевал
города в Ливонии, овладел в 1579 г. Полоцком и в 1581 г. осадил Псков. К этому
времени перешла к активным действиям и Швеция, занявшая в 1581 г. Нарву. Лишь
героическая оборона Пскова, в которой участвовали все его жители от мала до велика,
предотвратила дальнейшее наступление на русские земли. Ям-Запольское перемирие
с Речью Посполитой (1582) и Плюсское — со Швецией (1583) завершили Ливонскую войну,
продолжавшуюся четверть века и окончившуюся поражением для России. «Ливонские
известия» Горсея носят следы редактирования; ранний рассказ был потом дополнен
автором вставками, внесшими хронологическую путаницу (см.: Севастьянова А. А.
Записки Джерома Горсея о России в конце XVI — начале XVII веков: (Разновременные
слои источника и их хронология) // Вопросы историографии и источниковедения отечественной
истории: Сб. трудов. М., 1974. С. 79—80 (далее — Хронология). Вероятно, сведения,
внесенные в текст позднее, могли быть получены автором во время его поездок через
Ливонию в 1580 или в 1590 г. Возможным информатором Горсея о событиях Ливонской
войны мог стать упоминаемый им И. И. Голицын — его сосед по Английскому подворью,
один из воевод 70-х годов (см.: Толстой Ю.В. Сказание англичанина Горсея о России
в исходе XVI столетия // Отечественные записки. СПб., 1859. Т. 122. С. 102 (далее
— Сказание).
19) Царица Анастасия Романовна, первая жена Ивана IV,
умерла в 1560 г. Она не была канонизирована.
20) Царевич Иван Иванович (1554—1581) и царевич, а затем
царь Федор Иванович (1557—1598) —дети царицы Анастасии и Ивана Грозного
21 Мария (Кученей) Темрюковна (Черкасская), вторая жена
Ивана Грозного, стала царицей в 1561 г. О князьях Черкасских см.: Мордовина С.
П. Служилые князья в конце XVI в. // Труды МГИАИ. М., 1970. Т. 28. С. 334—335.
22 Существуют разные точки зрения на общую численность
русского войска в это время. По мнению А. А. Зимина, она составляла примерно 150
тыс. С. М. Середонин полагал, что к концу XVI в. русская армия насчитывала 110
тыс. человек, а Р. Г. Скрынников считает, что «полевая армия» была намного меньше
— 60—80 тыс. воинов (см.: Середонин С. М. Сочинение Джильса Флетчера «Of the Russe
Commonwealth» как исторический источник. СПб., 1891. С. 336—346 (далее — Сочинение);
Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960. С. 448; Скрынников Р. Г. Куликовская
битва: Проблемы изучения // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины.
М., 1983. С. 51).
23 Ивангород был основан Иваном III в 1492 г.
24 Горсей отразил предание об участи строителей храма
Василия Блаженного; в рассматриваемой группе известий чувствуется влияние каких-то
устных источников.
25 Нейгауз (Новгородок) был взят в июне 1558 г. силами русских под
командованием П. И. Шуйского и А. М. Курбского (ПСРЛ. М., 1965. Т. 13. С. 303—304).
26) Дерпт (Юрьев, Тарту) сдался русским войскам в июле 1558 г. (ПСРЛ.
Т. 13. С. 304), его добровольной сдаче способствовало предшествующее освобождение
пленных ливонцев, захваченных русскими у Нарвы и не разосланных «по иным землям»
(ПСРЛ. Т. 13. С. 296). Основанием для известия Горсея, возможно, послужили более
поздние события 1565 г., когда переселенцы из Дерпта были насильственно отправлены
в Нижний Новгород, Владимир, Кострому, Углич (ПСРЛ. Т. 13. С. 397; Псковские летописи
/Подг. А. Н. Насонов. М., 1955. Вып. II. С. 248; Russia at the Close of the 16th
Century / Ed. by E. А. Bond. l., 1856. Р. 267).
27) Хронологическая последовательность и ход событий Горсеем
перепутаны: Пернов, Гопсаль, Лиль были взяты в 1575—1576 гг. (РК, 1559 — 1605.
С. 119—120); Венден (Цесис), Голдинген (Кулдига), Митау (Елгава) не были завоеваны.
28) Рассказ Горсея об осаде Ревеля содержит ряд неточностей, связанных
с поздним редактированием им своего текста (см. Предисловие). Ревель (Колывань,
Таллинн) неоднократно, хотя и безуспешно осаждался в ходе Ливонской войны: в 1558,
1559, 1577 гг. — русскими войсками, в 1570 г.—войсками Магнуса (см.: Королюк В.Д.
Ливонская война. М., 1954. С. 38—40, 81, 96), Издатели записок Горсея Берри и
Крамми отмечают (с. 268) некоторое сходство его с известиями «Ливонской хроники»
(Scriptores rerum Livonicarum. 1853, 1848. Vol. II. Р. 56, 62).
29) Нарва (Ругодив) пала под ударами русского войска в мае 1558 г.
(ПСРЛ. Т. 13. С. 295). Однако у Горсея здесь речь идет только о разграблении города;
автор мог иметь в виду, что захват его уже состоялся, тем более что Нарва упоминается
в известиях об Ивангороде и Дерпте.
30 «Изменой» и неудачей под Ревелем Горсей объясняет поход на Псков
и Новгород. Реально поход на Новгород предшествовал появлению Царя во Пскове (см.
Предисловие). Причина, указанная Горсеем, близка к рассказу Псковской I летописи
о клевете на Псков и Новгород, которой "легко поверил" царь (Псковские летописи.
М.,Л, 1941. Вып1.,с.115 -116)
31Предание о юродивом Николе, спасшем Псков, в разных вариантах приводится
в записках других иностранцев— Штадена (с. 91), Таубе и Крузе (с. 50—51), Флетчера
(версия которого, кстати, сильно отличается от рассказа Горсея — с. 126—127) и
др. По Псковской I летописи Иван IV был встречен жителями, «...стояще бе коиждо
пред домом своим со женами и детьми, изнесше хлеб и соль пред враты и падше поклонишася
цареви... И прииде благослопитися ко блаженному Николе... блаженный же поучив
его много ужасными словесы... царь же преже сия глаголы нивочто же вменив, повеле
у св. Троица колокол сняти, того же часа паде конь его лутчий по пророчествию
святого, и поведаша сия царю, он же ужасен вскоре бежа из града» (Псковские летописи.
Вып. I. С. 115—116). Вероятно, те, кто показали Горсею юродивого, рассказали и
легенду о нем.
32) Цифра сильно преувеличена; в источниках приводятся разные данные:
по Псковским летописям число жертв — 60 тыс., по А. М. Курбскому в один только
день погибло 15 тыс. новгородцев, по Шлихтингу — 2770 человек. И. Ильинский и
А. А. Зимин считают, что число жертв новгородского погрома достигло 40 тыс., Р.
Г. Скрынников склоняется к данным Шлихтинга (см.: Севастьянова А. А. Хронология.
С. 78. Примеч. 62).
33) Известие Горсея о переселенцах в Новгород уникально. По поводу
достоверности этого сообщения исследователи высказывают мнения как «за», так и
«против» (см. Предисловие).
34) Нельзя считать закрепленными в тексте Горсея термины
«noblemen», «gentlemen» и их производные, обозначающие представителей верхушки
господствующего класса в России (см. подробнее: Севастьянова А. А. Записки о Московии
Джерома Горсея: (К вопросу о принципах научного перевода терминов при публикации
источников) // АЕ за 1976 г. М., 1977. С. 71—78 (далее — Термины); см. также Предисловие).
В записках Горсея, в отличие от сочинения Флетчера, нет деления русского населения
на группы и сословия. Эта особенность хорошо просматривается в данном фрагменте,
где речь идет о «пожалованных» (inoibling) в «знать», значит, «nobility» может
обозначать у Горсея не только «знать по рождению». Едва ли следует усматривать
в этом фрагменте указание на состав и способ пополнения опричного войска (Берри
и Крамми. С. 270. Примеч. 1), ведь потомственной знати в нем было лишь немногим
меньше, чем в земщине и в доопричном Дворе (см.: Кобрин В. Б. Состав Опричного
двора Ивана Грозного // АЕ за 1959 г. М., 1960. С. 11).
35 Ср.: «Число всадников, находящихся всегда в готовности...
простирается до 80 000 человек...» (Флетчер Дж. С. 80). В. О. Ключевский приводит
интересную сводку иностранных источников по вопросу об общей численности русского
войска, показывающую самые разные цифры (см.: Ключевский В. О. Сказания иностранцев
о Московском государстве. Пг., 1918. С. 89—91). Исследователи отмечают серьезное
увеличение численности русской армии к концу столетия (см.: Чернов А. В. Вооруженные
силы Русского государства в XV—XVII вв. М., 1954. С. 27— 29, 94—95; см. также
примеч. 22 к «Путешествиям»).
36) Известие ошибочно. Царица Мария Темрюковна умерла
в Москве в 1569 г.
37) Известие о Наталье Булгаковой ошибочно. Третьей женой
Ивана IV стала Марфа Собакина, выбранная из 2 тыс. свезенных на царский смотр
невест; свадьба состоялась 28 октября 1571 г., а 13 ноября новая царица умерла
(Новгородские летописи. СПб., 1879. С. 107—108; Таубе и Крузе. С. 55). После смерти
царицы ее отец Василий Большой Собакин в 1572 г. был насильственно пострижен в
монастырь, а трое двоюродных братьев Марфы казнены за «чародейство», которым якобы
хотели «извести» царя (см.: Веселовский С. Б. Синодик опальных царя Ивана как
исторический источник // Проблемы источниковедения. М.; Л., 1940. Сб. III. С.
300; Послания Ивана Грозного. М.;Л„ 1951. С. 178; Зимин А. А. Опричнина... С.
466).
38) Крымский хан Девлет-Гирей в апреле 1571 г. двинулся
на Москву, пользуясь сведениями изменников о бродах, а также о тяжелом положении
столицы, терпящей голод и чуму. Царь направился было к Серпухову, но вести о стремительном
продвижении ханского войска заставили Грозного повернуть через Александровскую
слободу к Ярославлю, а потом бежать в Белозерский монастырь. Под Серпуховом хан
разгромил опричный отряд Я. Ф. Волынского, после чего путь на Москву был открыт.
Данные о численности татарского войска по иностранным источникам колеблются от
30 до 200 тыс.; число, приведенное Горсеем, считается завышенным (Пискаревский
летописец // ПСРЛ. М., 1978. Т. 34. С. 191; Зимин А. А. Опричнина... С. 453).
39) Источники сообщают разные версии о бегстве царя.
Большинство их сходится на том, что царь направлялся к Ярославлю, но дошел только
до Ростова (см.: Зимин А. А. Опричнина... С. 453). В известии о набеге Девлет-Гирея,
произошедшем в апреле — мае 1571 г., записки Горсея, достаточно точно, судя по
другим источникам, передают канву событий, начиная с сожжения Москвы.
40) Ср.: «И прииде царь крымской к Москве и Москву выжег
всю, в три часы вся сгорела, и людей без числа згорело всяких» (ПСРЛ. Т. 13. С.
191). Число жертв, по данным источников, колеблется от 20 тыс. до 800 тыс. человек
(см. сводку: Зимин А. А. Опричнина... С. 454— 458).
«...трех городов...» — на протяжении XVI в. в столице за Кремлем были возведены
три кольца укреплений: Китай-город (30-е годы). Белый город, построенный Федором
Конем (80-е годы), а в 1591—1592 гг. возник деревянный «Скородом».
41) Неспособность опричного войска защитить Москву привела
к казням видных военачальников в 1571 г.: М. Т. Черкасского, В. И. Темкина-Ростовского,
В. П. Яковлева и других, а также стала одной из причин отмены опричнины в 1572
г. (РИБ. СПб., 1914. Т. 31. Стб. 283; Синбирский сборник. М., 1844. Ч. I. С. 30;
Штаден Г. С. 62, 97, 116; Таубе и Крузе. С. 54; Веселовский С. Б. Исследования
по истории опричнины. М., 1963. С. 435, 467, 477).
Это известие Горсея послужило также основанием для предположения о том, что «...в
Москве в те дни заседал земский собор... На нем обсуждался вопрос о восстановлении
столицы» (Скрынников Р. Г. Опричный террор. Л. 1969. С. 129). С. О. Шмидт полагал,
что «...Собор был созван... в Ростове или Вологде» (Шмидт С. О. К истории соборов
XVI в. // Исторические записки. М., 1965. Т. 76. С. 144). Н. И. Павленко отрицает
созыв собора летом 1571 г. (см.: Павленко Н.И.К истории земских соборов XVI в.
// ВИ. 1969. № 5. С. 98). На наш взгляд, смысл сообщения в другом. Речь идет,
скорее всего, о совете царя с ближней думой и духовенством, сопровождавшими его
в отъезде.
42) Ошибка автора. Речь идет о крымском хане Девлет-Гирее.
Горсей спутал его с касимовским царем и казанским ханом Шах-Али (Шиг-Алеем) (см.:
Тихомиров М.Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 469; Зимин А. А. Иван Грозный
и Симеон Бекбулатович // Из истории Татарии. Казань, 1970. Сб. IV. С. 144—145,
149).
43) Рассказ о приеме посланца Девлет-Гирея, который принес
царю нож,— характерный фольклорный сюжет, расцветивший трагические события крымского
вторжения в рассказах очевидцев и современников (см., напр.: Таубе и Крузе.С.
54). Горсея в ту пору еще не было в Московии.Крымские послы были приняты царем
в июне 1571 г., т. е. фактически сразу после пожара. В обмен на мир с Девяет-Гиреем
царь обещал создание полунезависимого княжества в Астрахани (см.: Зимин А. А.
Опричнина... С. 465). Состояние мрачной угнетенности, о котором пишет здесь Горсей,
наступало у царя всякий раз с появлением угрозы крымского набега и зафиксировано
в интереснейшем документе — духовной грамоте (завещании) царя, составленной летом
1571 г.: «...Тело изнеможе, болезнует дух, струпи телесна и душевна умножишася...»
(ДДГ. № 104. С. 426).
44) Нагой Афанасий Федорович (ум. ок. 1593) — воевода,
видный государственный деятель времен Ивана IV, посол в Крыму с 1563 по 1573 г.,
думный дворянин, участвовал в переговорах 70-х годов с имперскими, литовскими,
датскими, крымскими, польскими посланниками (ПДС. СПб.. 1851. Т. I. Стб. 533—544;
РК 1475—1598. С. 259, 276, 292, 295; Мордовина С. П., Станиславский А. Л. Состав
особого двора Ивана IV в период «великого княжения» Симеона Бекбулатовича // АЕ
за 1976 г. М., 1977. (179—181; Rerrie М. Jerome Horsey's Account of the Events
of May 1591 // Oxford Slavonic Papers. 1980. Vol. 8. Р. 38—39; Зимин А. А. В канун...
С. 19).
45) Бомелиус Элизиус (Елисей Бомелий — в русских источниках)
(ум. 1573 ?) — авантюрист, английский лекарь, бывший при дворе Ивана Грозного
астрологом, лейб-медиком, а иногда и орудием казней: так, в 1572 г. он, как утверждают
немецкие авантюристы-опричники, отравил по приказу царя до 100 опричников (см.:
Таубе и Крузе. С. 54).
46) Есть известие о том, что царь отправил казну в Новгород
в преддверии нового набега Девлет-Гирея в феврале 1572 г. (Новгородские летописи.
С. 110). Мотивы изгнанничества звучат в духовной грамоте, написанной царем летом
1572 г. в Новгороде: «...изгнан есмь от бояр... скитаюся по странам» (ДДГ. № 104.
С. 426—427).
47 Талер (нем.) — большая серебряная монета, выпуск
которой начался в 1518 г. в Богемии (г. Иоахимсталь). С 1555 г. использовался
в качестве денежной единицы в Священной Римской империи, Польше, Швеции, Франции,
Турции и т. д. Первоначально содержал 29—30 г чистого серебра. Название «талер»
с некоторыми изменениями применялось к крупной серебряной монете ряда стран. Так,
в англосаксонских странах от «талера» произошло название «доллар». В России талеры
были известны как «ефимки», а их серебро использовалось для чеканки русских монет
(см.: 3варич В. В. Нумизматический словарь. 2-е изд. Львов, 1976. С. 120—121).
48) Опричнина (1565—1572) была политическим мероприятием
царя Ивана IV (см. Предисловие). Часть земель, людей, учреждений, казны, не попавшая
в опричнину, называлась «земщиной». Историки спорят о социальном составе опричников
в разные годы, о том, была ли она мерой, направленной против уделов, или способом
противостоять крупному феодальному землевладению, а также о других вопросах, связанных
с опричниной.
49 Симеон Бекбулатович (ум. 1616) — касимовский «царь»,
в 1573 г. крестился и принял имя Симеон, в 1575—1576 гг. был «посажен» Иваном
IV на престол как великий князь всея Руси, причем сам Иван именовался князем Московским,
но во внешнеполитических актах ставил царский титул (Послания Ивана Грозного.
М.; Л., 1951. С. 195; ПСРЛ. Т. 34. С. 192, 226). В 1576 г. Симеон был сведен
с великокняжеского престола, получил в удельное княжение Тверь и Торжок, позднее,
в 90-е годы, был сослан Борисом Годуновым (см.: Корецкий В. И. Материалы по истории
Земского собора 1575 г. о поставлении Симеона Бекбулатовича «великим князем всея
Руси» // АЕ за 1969 г. М., 1971. С. 296—299; он же. Земский собор 1575 г. и частичное
возрождение опричнины // ВИ. 1967. № 5. С. 43). Загадочное «вокняжение» Симеона
привлекло внимание многих исследователей. Некоторые из них считали его продолжением
«политического маскарада» опричнины и фарсом (см.: Ключевский В. О. Сочинения.
М., 1957. Т. 2. С. 178; Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты в Московском государстве.
М., 1937. С. 118—119). Аналогии поставлению искали в литературном памятнике «Повесть
о Варлааме и Иоасафе», а также в положении других соправителей и татарских царевичей
при великих князьях. Само «вокняжение» рассматривалось то как попытка Ивана IV
выдвинуть свою кандидатуру на пустующий польский престол и таким образом завершить
Ливонскую войну, то как рецидив опричнины или антиопричнина. Сводку мнений историков
сделал А. А. Зимин (Зимин А. А. В канун... С. 24—28, 35—42). В отдельных работах
историки, вслед за Горсеем и Флетчером, объявляли целью Ивана IV отказ от обязательств,
в первую очередь финансовых (см.: Предисловие).
50 Ср.: «...заставил он нового государя отобрать все
грамоты, жалованные епископам и монастырям, коими последние пользовались уже несколько
столетий. Все они были уничтожены» (Флетчер Дж. С. 63). Однако С. М. Каштанов
в своей работе показал, что при Симеоне иммунитетная политика не изменилась (К
вопросу об отмене тарханов в 1575/76 г. // Исторические записки. М., 1965. Т.
77. С. 209—235).
51) Некоторые историки склонны усматривать в известии
об «акте парламента» возможное сообщение о Земском соборе 1575 г. (см.: Предисловие)
или 1576 г. (см.: Шмидт С. О. Становление российского самодержавства. М., 1973.
С. 255—256). Кстати «common», переведенное Н. А. Белозерской как «купечество»
(с. 31), явно относится к более широкой социальной группе; для обозначения купечества
Горсей пользовался словом «merchants». На наш взгляд, сообщение Горсея может стать
в данном случае необходимой, но не достаточной отправной точкой в доказательстве
факта созыва Земского собора 1576 г. (см. также возражение Н. И. Павленко: Павленко
Н.И. Указ. соч. С. 100).
52) Магнус — брат датского короля Фредерика II, герцог
датский, в сентябре 1569 г. заключил договор с Иваном IV о создании Ливонского
королевства, став, таким образом, марионеткой царя в Ливонской войне (Акты Копенгагенского
архива. Вып. I // ЧОИДР. 1915. Кн. 4. № 146, 160). Однако этот союз в ходе войны
распался (см. примеч. 18 к «Путешествиям»).
53) Ошибка в имени: не Андрея, а Владимира Андреевича.
Герцогу Магнусу была обещана рука дочери князя Владимира Андреевича Старицкого,
двоюродного брата царя; другие источники сообщают, что в 1570 г. он находился
не в Ваге, как у Горсея, а в Костроме (см.: 3имин А. А. Опричнина... С. 433).
54) Осенью 1569 г. царь заставил В. А. Старицкого выпить
яд (РИБ. Т. 31. Стлб. 285—286; Таубе и Крузе.С. 46—47; ПСРЛ. Т. 13. С. 191; Временник
Ивана Тимофеева. М.; Л., 1951. С. 23).
55) Переговоры царя с Магнусом были скреплены брачным
договором; сначала невестой стала Евфимия (Евдокия) Владимировна Старицкая (отсюда,
видимо, у Горсея путаница имен: он называет жену Магнуса Еленой), но в 1570 г.
она умерла и за герцога выдали другую дочь князя Старицкого — Марию (см.: Цветаев
Д. В. Мария Владимировна и Магнус Датский // ЖМНП. 1878. № 3. С. 57—85.).
56) Нарва была захвачена шведами в 1581 г. Псков безрезультатно
осаждался войском Стефана Батория тогда же (см. примеч. 18 к «Путешествиям»).
57) Подтверждением этого известия служат данные переписки
царя и королевы Елизаветы в 1582 г. (Сб. РИО. СПб., 1883. Т. 38. С. 8—10; см.
также: Берри и Крамми.С. 277. Примеч. 21).
|
