ТЫСЯЧНАЯ КНИГА И ДВОРОВАЯ ТЕТРАДЬ

К оглавлению

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Публикуемые в настоящем издании Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. принадлежат к числу основных первоисточников по изучению истории Русского централизованного государства. Они позволяют выяснить различные стороны реформ 50-х годов XVI в., проведенных так наз. Избранной радой Ивана Грозного, вопрос о которых по-новому поставлен в трудах С. В. Бахрушина и других советских историков ¹.

В самом конце 40-х годов XVI в. Москва и ряд других русских городов были охвачены широкой волной антифеодального движения народных масс. Особенно сильное восстание вспыхнуло в июне 1547 г. в Москве, когда был убит дядя царя князь Юрий Васильевич Глинский ². В условиях ожесточенной классовой борьбы правящие круги Русского государства предприняли самые энергичные меры для консолидации сил феодалов и укрепления централизованного аппарата власти, обеспечивавшего подчинение эксплуатируемого большинства населения эксплуататорскому меньшинству. «Мы всегда учили и учим, - писал В. И. Ленин, - что классовая борьба, борьба эксплуатируемой части народа против эксплуататорской лежит в основе политических преобразований и в конечном счете решает судьбу всех таких преобразований» ³. Издание царского Судебника (1550 г.) ⁴, завершение губной и земской реформы, [4] отмена системы кормлений (1555 г.), реорганизация центрального аппарата (создание Поместного и ряда других приказов) позволили господствующему классу укрепить свое положение. Реформы правительства Избранной рады Ивана IV проведены были в интересах основной массы феодалов за счет крепостного крестьянства и посадского люда. Централизация Русского государства была немыслима в условиях боярского своеволия, поэтому правительство Ивана IV проводит ряд мероприятий, направленных на ограничение самовластия боярской аристократии. С 1549 г. для решения или санкции важнейших государственных мероприятий привлекаются на соборы широкие круги дворянства, что свидетельствует о значительном расширении социальной базы московского правительства. Губная реформа, завершенная в 50-х годах XVI в., по существу, передавала все дела о «разбоях», т. е. в частности, и о народных волнениях, в руки провинциальных детей боярских. В 1555 г. был ликвидирован институт кормленщиков и управление на местах было изъято из рук крупной феодальной знати.

Проведение реформ 50-х годов XVI в., направленных на укрепление государственного аппарата, было ускорено потребностями обороны от турок, татаро-монгол и других народов Востока ⁵. Нельзя забывать, что к этому времени относится усиление Турции, которая вела агрессивную политику по отношению к Руси. Для того, чтобы Русское централизованное государство смогло в полной мере осуществлять свою внешнюю (не главную) функцию, «расширять территорию своего, господствующего класса за счет территории других государств, или защищать территорию своего государства от нападений со стороны других государств» ⁶, - необходимо было провести серьезные реформы в армии, которая является одним из важнейших орудий власти в системе феодальною государства. Частичная отмена местничества при назначении на высшие военные должности, уравнение в 1556 г. вотчин и поместий в отношении военной службы, начало создания постоянного стрелецкого войска и другие мероприятия, проведенные в интересах дворянства, с одновременным ограничением удельного сепаратизма бояр, содействовали повышению боеспособности русского войска. Эти мероприятия также были направлены на упрочение положения дворянства, на ликвидацию наследия эпохи феодальной раздробленности, в частности, боярского своеволия. Реформы Избранной рады, обеспечившие активную внешнюю политику Русского государства (ср., например, присоединение [5] Казани в 1552 г., Астрахани в 1556 г. и др.), имели, несомненно, прогрессивное значение. К. Маркс писал, что «весь период этих успехов так же, как и в области законодательства, совпадает со временем управления Адашева (и влиянием Сильвестра)» ⁷.

Политика Избранной рады 50-х годов XVI в. способствовала успешной борьбе Ивана Грозного с реакционным боярством в эпоху опричнины. Опираясь на прогрессивное войско опричников (так характеризуется это войско в постановлении ЦК ВКП(б) ⁸) Иван Грозный, человек «с сильной волей и характером» ⁹, добился новых успехов на пути укрепления и возвышения могущественного Русского централизованного государства.

* * *

Одним из важнейших мероприятий московского правительства 50-х годов XVI в. было издание октябрьского указа 1550 г. об испомещении под Москвою 1000 человек «лутчих слуг», основную массу которых составляли провинциальные дети боярские. Согласно этому указу, свыше 1070 человек, не имевших ранее земель в Московском уезде, получили в дополнение к своим земельным владениям поместья под Москвою (в окружности 60—70 км) из имевшегося в распоряжении правительства земельного фонда. Со своей стороны тысячники (так принято в литературе называть лиц, получивших в 1550 г. поместья под Москвою) должны были в любое время «быть готовыми в посылки». Текст указа 1550 г. со списком тысячников уже в конце XVII в. именовался Тысячной книгой. Название это сохранилось в литературе и до наших дней. Испомещение под Москвою «тысячников» было важнейшим мероприятием правительства Избранной рады, приступившего в начале 50-х гг. XVI в. к реформам, затронувшим различные стороны социально-политической действительности Руси XVI в. Правда, совсем недавно С. Б. Веселовский пытался сузить значение указа 1550 г. Он писал: «Основная цель реформы 1550 г. состояла в том, чтобы увеличить кадры ответственных исполнителей центрального правительства Московского государства» за счет лиц, не имевших ранее земель в Московском уезде ¹⁰. Это далеко не [6] так. Рассматривая указ 1550 г., как звено в цепи реформ 50-х годов XVI в., следует учитывать, что испомещение под Москвою тысячи «лутчих слуг» является мероприятием, направленным к укреплению положения рядовой массы военно-служилого дворянства, которая являлась основной социальной опорой правительства Ивана Грозного. Тысячники влились в состав государева двора (как это видно по Дворовой тетради 50-х годов XVI в.), из которого черпались основные кадры для комплектования командного состава армии, для замещения высших правительственных должностей и т. д. Государев двор в середине XVI в. насчитывал, как можно видеть по Дворовой тетради 50-х годов XVI в., всего около 3000 человек. В результате проведения в жизнь указа 1550 г. тысячники значительно пополнили его состав. Этим же мероприятием было положено основание особой группы дворян, служивших «по выбору», категории, хорошо известной источникам второй половины XVI—XVII вв. Дворяне «по выбору», рекрутировавшиеся, в основном, из неименитых городовых служилых людей, явились надежной опорой Московского правительства в борьбе с реакционным боярством. Обеспечивая земельными пожалованиями тысячников, привлекая их к выполнению ответственных военно-служилых поручений, московское правительство добилось с их стороны поддержки при проведении своей политической линии. Тем самым испомещение тысячников содействовало укреплению централизованного аппарата власти.

Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в., отражающие это направление политики Ивана Грозного, помогают еще лучше представить себе ту социальную базу, которая являлась опорой правительства Избранной рады в проведении своих реформ и одновременно ту среду, которая в дальнейшем дала основные кадры для прогрессивного войска опричников.

Публикуемые в настоящем издании документы в той или иной своей части уже давно были известны историкам. Однако предшествующие издания Тысячной книги были, как мы увидим ниже, несовершенны, а Дворовая тетрадь в значительной части считалась утерянной.

Тысячная книга впервые была опубликована в 1789 г. Н. И. Новиковым в «Древней Российской Вивлиофике» под названием «Грамота царя и великого князя Иоанна Васильевича о даче боярам, окольничим и детям боярским поместья и отчин 1550 году» ¹¹. В основу издания был положен Академический список конца XVII в. (о нем см. ниже в археографическом введении), с которого была снята специально копия (о ней также см. ниже [7] при описании списка Архивского II ¹²). Издание Новикова, основанное всего на одном и крайне дефектном списке памятника, который изобилует неверными чтениями и перебитыми листами, в настоящее время следует считать совершенно устаревшим.

В 1828 г. Тысячная книга была напечатана П. Свиньиным в «Отечественных записках» по списку, полученному от Б. М. Федорова; последний составил и комментарий к ее тексту ¹³. Список Федорова до нас не дошел, и мы пользуемся им по печатному изданию (ниже обозначаем его буквой Ф). Он, очевидно, был сильно попорчен, так как конец Тысячной книги в печатном издании отсутствует. Памятник озаглавлен «Книга тысячная от сотворения мира 7059 года, а от рождества Христова 1551». Никаких данных о самом списке издатель не сообщал. Текст передавался в ряде случаев с явными описками, к тому же напечатан он был крайне небрежно. Фамилии многих лиц, названия городов выделены в публикации курсивом, каждое лицо или группа ближайших родственников (отец и сын, братья) в списке передаются с красной строки.

Академический список был снова использован по копии В. А. Преображенского для издания Тысячной книги И. Д. Беляевым в 1854 г. ¹⁴, который пополнил ее данными, почерпнутыми из какой-то до сих пор не обнаруженной еще разрядной книги ¹⁵ (ниже обозначаем эту публикацию буквой В).

Однако, издание Тысячной книги по одному или двум спискам не может удовлетворить исследователя этого памятника. Мы не говорим уже о возможных неправильностях при написании имен и фамилий упомянутых в тексте лиц, поскольку [8] памятник сохранился в позднейших копиях XVII—XVIII вв., но отдельные его списки, основанные, как это будет показано ниже, на различных редакциях книги, дают далеко не полный состав тысячников.

В 1911 г. Н. П. Лихачев и Н. В. Мятлев выпустили новое и до сих пор остававшееся лучшим издание Тысячной книги ¹⁶. Заслугой издателей является попытка публикации текста не по одному, а по целому ряду списков (ими были использованы 8 рукописных списков ¹⁷ и 4 печатных текста ¹⁸). Особенно важен для всех занимающихся исследованием текста книги комментированный список тысячников, для составления которого Н. В. Мятлевым использованы многочисленные публикации документов и архивные материалы.

Однако, издание самого текста памятника Н. П. Лихачевым и Н. В. Мятлевым не вполне научно и в настоящее время удовлетворить исследователей уже не может. Прежде всего они не положили в основу публикации какого-либо одного текста памятника ¹⁹, а дали сводный текст, смешав воедино различные редакции книги. Это, впрочем, понятно, потому что издатели не столько стремились дать научную публикацию исторического текста, сколько преследовали цели дворянской генеалогии, включая в основной текст книги всех лиц, упомянутых в различных списках. Мало того, издатели не всегда следовали за имеющимися текстами памятника, добавляя иногда в публикацию фамилии лиц, отсутствующих в рукописях (см. по Пскову - Улмез Дмитриев сын Юренев и т. д.). При использовании вариантов к книге Н. П. Лихачев и Н. В. Мятлев ограничились выборкой некоторых из них, значительную часть опуская, иногда неопределенно замечая «в большинстве списков», «в других» и т. п. Выбирая тот или иной вариант в качестве основного, издатели руководствовались также часто не научными приемами выяснения редакций памятника, а механическим понятием «большинства списков». [9] В это понятие «большинства» у них входили одновременно и печатные и рукописные списки. А так как три печатных (Новикова, Максимовича, Беляева) и два рукописных (Архивский II и Академический I) по существу давали им «большинство» списков ²⁰, то варианты по этой группе предпочитались издателями. Анализ же указанных текстов устанавливает, что все они могут быть возведены к одному - Академическому I списку конца XVII в., к тому же сильно попорченному. Следовательно, Н. П. Лихачев и Н. В. Мятлев предпочитали зачастую дефектные чтения, что не могло не сказаться на качестве издания. Не редкость в этой публикации и прямые искажения ²¹, не всегда точны и таблицы, приложенные к книге ²². Наконец, Тысячная книга была издана в отрыве от Дворовой тетради, тогда как оба эти памятника, возникшие в одну эпоху и отражающие одни явления социально-политической жизни, встречаются в рукописях вместе.

В настоящее время мы имеем возможность опубликовать новое издание памятника, лишенное указанных выше недостатков. Прежде всего, в его основу положен древнейший список Тысячной книги - Олонецкий (1-й половины XVII в.), остававшийся неизвестным прежним издателям этого памятника. К примечаниям привлечены все без исключения смысловые варианты по другим рукописным текстам памятника. К изданию не привлекаются печатные тексты, являющиеся повторениями каких-либо других изданий (Максимовича). В том случае, когда мы пользуемся сохранившимся рукописным текстом, положенным в основу печатного издания, в примечании указываются лишь те чтения последнего, которые отсутствуют в рукописи; в случае, если вариант встречается в обоих текстах, то указывается ссылка только на рукописный (таким [10] образом варианты Архивского II списка повторяются и в издании Новикова, а Академического I - в издании Беляева, если в примечаниях нет специальной оговорки). В результате дополнительных разысканий удалось к 8 рукописным спискам Тысячной книги, использованным Н. П. Лихачевым и Н. В. Мятлевым, прибавить еще 6 ²³ из хранилищ Москвы и Ленинграда, остававшихся им неизвестными. Это позволило уточнить состав памятника, внести в него ряд важных дополнений. Несмотря на то, что в настоящей публикации исчерпываются все известные списки Тысячной книги, не исключена, конечно, возможность дальнейших поисков в этом направлении. (Известно, например, что в собрании Ар. Волынского был список Тысячной книги ²⁴ и т. д.). Впрочем, новые находки вряд ли смогут повлиять на общее представление об этом памятнике, хотя можно ожидать некоторого пополнения состава тысячников ²⁵.

В настоящее время общий состав тысячников, исчисляется, так:

По итогу списка. По тексту списка
1. Бояре, окольничие, оружейничие, казначеи 28 чел. 28 чел. 2. Дети боярские I статьи 33 чел. 33 чел. 3. Дети боярские II статьи 79 чел. 80 (1) ²⁶ чел. 4. Дети боярские III статьи 614 чел. 609 (6) чел. 5. Новгородские дети боярские I статьи 7 чел. 7 чел. 6. Новгородские дети боярские, Торопецкие, Луцкие, Ржевские II статьи 317 чел. 321 (1) чел.

Всего 1078 чел. 1078 (8) чел. [11]

Сравнительно с данными Н. В. Мятлева и Н. П. Лихачева, этот состав несколько пополнен ²⁷.

Наконец, в отличие от предшествующих изданий Тысячная книга 1550 г. нами публикуется вместе с Дворовой тетрадью 50-х годов XVI в., что позволит, таким образом, в дальнейшем изучить совместно оба памятника.

Совместное издание и изучение обоих памятников особенно важно потому, что Дворовая тетрадь, как это будет показано ниже, сложилась в результате проведения в жизнь указа 1550 г. об испомещении тысячников и содержит поэтому большинство из тех служилых людей, которые отмечены в Тысячной книге.

Если Тысячная книга уже давно вошла в научный оборот, то первое сведение о Дворовой тетради по списку Александровского монастыря (ниже обозначаем его буквой А) появилось только в 1885 г. ²⁸ Вскоре (1888 г.) Н. П. Лихачев указал также и на другой список тетради, хранившийся в собрании гр. А. С. Уварова ²⁹. В 1901 г. текст Дворовой тетради был издан по Александровскому списку с привлечением вариантов списка Уварова и двух разночтений из отрывка тетради по списку Толстовскому I ³⁰. Издатель предполагал в дальнейшем дать [12] «сличенный» текст Тысячной книги и указатель к обоим памятникам, однако его намерение осталось невыполненным» ³¹. Не исполнил своего намерения обработать Дворовую тетрадь по образцу Тысячной книги и Н. В. Мятлев ³². Все три упомянутые выше списка Дворовой тетради ³³, восходящие к одному протографу (а следовательно, и издание 1901 г.) создавали неполное, иногда просто неверное впечатление об этом памятнике. Дело в том, что, во-первых, в них Дворовая тетрадь представлена неполностью (1/3 ее текста отсутствовала), во-вторых, в их протографе листы были перебиты, почему была нарушена система изложения материала в памятнике и лица, служившие по одному городу, оказывались зачисленными совсем по другому ³⁴; в-третьих, протограф был ошибочно помечен 7045 г., что привело к неверной датировке памятника рядом историков, и, наконец, в-четвертых, протограф является сам неудачной беловой копией с подлинника, - он ошибочно передавал значительное количество имен и фамилий служилых людей и, что особенно важно, почти не учитывал помет, имевшихся па полях подлинника, которые говорили о перемещении этих лиц по служебной лестнице и об их судьбе после внесения в тетрадь. Найденный нами в 1948 г. и публикуемый в настоящем издании Никифоровский список Дворовой тетради позволяет представить себе этот памятник в полном объеме. Он, прежде всего, был сделан, очевидно, с подлинника. Пометы «в подлинне почернен» и т. п. говорят за то, что составитель пользовался [13] подлинным текстом тетради. За это же говорит и характер списка. В отличие от известных ранее, он дает полный текст Дворовой тетради с правильным расположением листов и с несравненно лучшими чтениями упомянутых в ней имен и фамилий служилых людей. Но мало того, составитель Никифоровского списка внимательно отметил все пометы (или подавляющее их большинство), имевшиеся в тексте Дворовой тетради. Эти пометы чрезвычайно характерны для разрядных документов второй половины XVI—XVII вв. ³⁵ и говорят даже о дальнейшей судьбе лиц после внесения их в тетрадь, о передвижениях их по служебной лестнице, о системе испомещения и проверке боевой годности дворянской армии в XVI в. и т. д.

Мы ограничимся всего несколькими примерами, показывающими характер и значение помет, которые так тщательно-переданы в Никифоровском списке Дворовой тетради. Пометы, в основном, касаются вопроса об изменении положения дворян, которое отражается на их службе по дворовому списку. Это, прежде всего, пометы о перемещении тех или иных лиц по иерархической лестнице чинов ³⁶. В связи с этими перемещениями те или иные лица попадали в другие рубрики тетради, поэтому мы их иногда встречаем в двух-трех местах памятника, причем часто с пометой «почернен», т. е. вычеркнут. Исполнение некоторых должностей, очевидно, не могло совмещаться со службой по дворовому списку, - это, прежде всего, пребывание в губных старостах ³⁷, неделыциках ³⁸ и др. ³⁹ Служба, конечно, прекращалась в случае смерти того или иного лица ⁴⁰, [14] тяжелого увечья ⁴¹, по старости или болезни ⁴², чрезвычайных обстоятельств ⁴³. Часто при получении новых поместий служилый человек записывался по тому новому городу, в уезде которого помещалось это его пожалование, с дворянством которого он теперь выполнял обязанности по дворовому списку. Тогда в тетради отмечались и эти его передвижения ⁴⁴ (впрочем, служба и территориальное расположение поместий могли не всегда совпадать) ⁴⁵. Если терялись поместные земли вообще, то служба его могла прекратиться ⁴⁶. Можно проследить по данным помет и размеры поместий служилого люда в середине XVI в. ⁴⁷ Наряду с поместьями ими отмечаются и денежные пожалования дворянству ⁴⁸. В тетради же делались пометы о пополнении дворовых людей за счет «новиков» ⁴⁹. Нередко условно (на испытательный срок) записывались в список «новики» 10—12 лет ⁵⁰. Они обеспечивались поместьем, могли получать земли отцовские или своих близких родственников ⁵¹. Проверялся наличный служилый состав, судя по пометам, ежегодно, на смотрах ⁵²; служилую годность дворянства удостоверяли дьяки на местах и на Москве ⁵³, эти сведения пополнялись за счет свидетельских показаний ⁵⁴ и данных десятней ⁵⁵. Наконец, пометы Дворовой тетради раскрывают обстоятельства важнейших исторических [15] событий 50—60-х годов XVI в. Из них мы узнаем о судьбе вольнодумца XVI в. Матвея Башкина ⁵⁶ о походах на Казань, Свияжск, о походе Дм. Вишневецкого ⁵⁷, о начавшихся опалах на бояр и изменников. Наконец, интересен отмеченный в списке факт прямого участия в делах дворовой службы одного из руководителей Избранной рады Ивана IV - Алексея Адашева ⁵⁸.

Приведенные примеры показывают значение помет в списке Дворовой тетради, как ценнейших источников по военной и социально-политической истории второй половины XVI в. Публикуемый текст Дворовой тетради помогает, кроме всего прочего, определить время составления, характер и значение этого памятника, - вопросы, которые до настоящего времени не получили должного разрешения. Исследователям поневоле приходилось пользоваться дефектными текстами Дворовой тетради, которую они считали поэтому зачастую каким-то сводным списком, изобилующим ненужными повторениями и досадными пропусками. Это все привело к тому, что высказывавшиеся до сих пор суждения об этом памятнике являлись иногда более или менее удачными догадками, а иногда недоразумениями. Так, Н. П. Лихачев отождествил его с «книгой дворовой 85 года», упомянутой в описи 1626 г. дел Разряда, вынесенных во время пожара. «Книга дворовая», на его взгляд, была простой сводкой старых боярских списков и десятен ⁵⁹. Публикация в 1890 г. в I томе Актов Московского государства боярской книги 1577 г. показывает, что Дворовая тетрадь ничего общего с ней не имела ⁶⁰. Близко подошел к разрешению вопроса о Дворовой тетради И. В. Мятлев, который, впрочем, считал тоже допустимым принять догадку Н. П. Лихачева ⁶¹. Основной вывод Мятлева сводится к тому, что Дворовая тетрадь есть список официального разрядного документа - «Дворовой боярской книги, составленной и пополненной в половине XVI столетия в эпоху издания и проведения в жизнь октябрьского указа 1550 года, создавшего Тысячную книгу» ⁶². Впрочем, выводы Мятлева не отличались определенностью; в другом месте, например, он начало составления Дворовой тетради отвосил к 1537 г. ⁶³, хотя сам же указывал на то, что «огромное большинство бояр и окольничих, упомянутых в списке в 1537 году, [16] еще не состояли в названных чинах и попадали в таковые в период времени с 1540 по 1567 год» ⁶⁴; Тысячную книгу он ошибочно считал выборкой из Дворовой тетради ⁶⁵ и т. д.

Если Н. В. Мятлев ощупью приближался к правильному решению вопроса о времени составления и характере Дворовой тетради, то С. Б. Веселовский, выпустивший недавно специальное исследование о ней, значительно осложнил этот и без того трудный вопрос. Он прежде всего утверждает, что Дворовая тетрадь «дает почти полный список дворян Ивана, начиная с его малолетнего возраста и до учреждения опричнины» ⁶⁶.

В целом же С. Б. Веселовский считает Дворовую тетрадь справкой о составе государева двора, сделанной дьяками и подьячими Разряда в то время, «когда Иван обдумывал учреждение особого двора, вероятнее всего, в 1564 г.» ⁶⁷. Это утверждение покоится на ряде недоразумений. Автор считает тетрадь механической сводкой, так как «из нее не вычеркивали «мертвые душ» ⁶⁸. «Если бы составители «тетради дворовой» имели в виду сделать список на какой-либо определенный момент и имели дело с живыми людьми, то, конечно, не стали бы писать умерших, убитых и выбывших или, в крайнем случае, сделали бы соответствующие отметки, как это практиковалось при составлении десятен» ⁶⁹. Найденный нами список тетради, изобилующий всевозможными пометами, в частности, указывающий на исключение ряда лиц из нее («почернен» - вычеркнут), наглядно свидетельствует, что перед нами реальный список государева двора, которым пользовались в повседневной дворцовой жизни.

Когда же был составлен этот список и в течение какого срока он был действующим, отражал реальный состав двора Ивана IV? Характерно, что в нем по существу нет лиц, действовавших в период малолетства Ивана Грозного и умерших до 1550 г. В списке встречается только боярин Ив. Гр. Морозов, умерший в 1549 г. Однако дата смерти этого боярина берется по Шереметьевскому списку дворовых чинов (бояр и др.), который изобилует неточностями ⁷⁰. Поправка на 1 - 2 года для указаний о лицах, отмеченных в этом списке, вполне допустима и часто делается историками. К тому же, в публикуемом тексте [17] Дворовой тетради против имени Ив. Гр. Морозова поставлена характерная помета «стар».

Последующими исследованиями время составления тетради будет определено с максимальной точностью. Но даже сейчас можно отметить, что она, очевидно, была начата вскоре после октябрьского указа 1550 г. об испомещении под Москвою «избранной тысячи». Прежде всего, за это утверждение говорят пометы публикуемого списка памятника, датирующиеся декабрем 7060 - 7068 гг. ⁷¹ Итак, Тетрадь была составлена незадолго до декабря 7060 г., т. е. в 7059 - начале 7060 г., и была действующим документом в 50-х годах XVI в. ⁷² Об этом говорит и состав бояр и окольничьих в ней. Здесь, в целом, наблюдается довольно стройная система их расположения. Лица, получившие указанные чины до 7059 г. (включительно), расположены без определенной последовательности. Вслед за ними идут лица, которым высшие чины были пожалованы в 7060, потом в 7061, 7062 г. и т. д. ⁷³

Это наше наблюдение вполне согласуется с указанием описи дел Разряда спасенных во время пожара 1626 г., где упомянута «книга дворовая, а в ней писаны бояре и окольничие и дьяки и дети боярские Московские земли и приказные люди с 60-го года» ⁷⁴. Итак, Дворовая тетрадь составлена в начале 7060 г., т. е., примерно, через год после октябрьского указа 7059 г., в результате проведения в жизнь которого свыше 1070 человек городовых детей боярских получили поместья под Москвою. Включение в состав государева двора этих «тысячников», [18] думается, послужило поводом для составления Дворовой тетради ⁷⁵.

Трудно переоценить значение публикуемого памятника. Он дает советскому историку отчетливое представление о той социальной среде, на которую опиралось в своих реформах 50-х годов XVI в. правительство Избранной рады Ивана IV Грозного, той среде, которая впоследствии поставляла основные кадры для прогрессивного войска опричников. Публикуемый текст Дворовой тетради, кроме того, помогает изучить систему формирования и обеспечения дворянской армии середины XVI в.

В приложении к настоящему изданию мы публикуем два памятника, обычно встречающиеся вместе с Тысячной книгой и Дворовой тетрадью. Это «Список стрелецких голов и сотников» конца XVI в. и «Список 100-го году», дающий состав детей боярских и низших разрядов служилых людей в конце XVI в. Список стрелецких голов и сотников конца XVI в. был издан со значительными пропусками и искажениями С. А. Белокуровым, который одновременно опубликовал небольшой отрывок из сокращенной редакции второго памятника ⁷⁶. Сокращенная редакция в рукописных сборниках обычно помещается в соединении со списком стрелецких голов. Для настоящего издания нами привлечено 8 списков, позволяющих составить полное представление об этих двух памятниках. Нами найдена пространная редакция «Списка 100-го году», которая дает полное представление о характере этого памятника и имеет несомненный интерес для советского историка. В литературе до сих пор были известны «десятни» конца XVI в., дающие сведения о дворянской армии XVI в. по тому или иному городу. Публикуемый текст «списка 100-го году» впервые дает полный состав низших разрядов военно-служилого люда в целом, для всего государства. Сама дата 100-го (1591/2) года - не случайна. Это было время, когда завершалось составление писцовых книг по всему русскому государству, начатых еще в 1581 г., которые послужили основанием для усиления [19] феодально крепостнического гнета, ложившегося на плечи русского крестьянства ⁷⁷. Одновременно, как мы видим, был произведен смотр боевых сил и дворянской армии, в результате которого появились итоговые списки, фиксирующие состав служилого люда.

Таков краткий обзор публикуемых в настоящем издании документов. Текст их подготовлен к печати мною. Указатели составлены В. Н. Автократовым под моей редакцией.

В заключение приношу глубокую благодарность Е. Н. Кушевой, В. Ф. Покровской, М. В. Щепкиной, В. Г. Гейману, А. И. Копаневу, А. Н. Насонову и другим товарищам, чьими советами и помощью нам приходилось пользоваться в процессе подготовления настоящей книги к печати.

А. Зимин.

Комментарии

1 См. С. В. Бахрушин. Избранная рада Ивана Грозного. Исторические записки, кн. 15.

2 Подробнее об этом см. И. И. Смирнов. Классовая борьба в Московском государстве в первой половине XVI в. Проблемы истории докапиталистических обществ, 1935, № 5 - 6; С. В. Бахрушин. Иван Грозный, 1945; П. Смирнов. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII века, т. I, М., 1947.

3 В. И. Ленин. Соч., т. 8, стр. 178.

4 И. И. Смирнов. Судебник 1550 г. Исторические записки, кн. 24; Б. А. Романов. Судебник Ивана Грозного. Исторические записки, кн. 29.

5 И.В.Сталин. Соч., т. 2, стр. 303 - 304, т. 5, ст. 15 – 16, 33 - 35; т. 9, стр. 176 - 178.

6 И. В. Сталин. Вопросы ленинизма, изд. XI, 1946, стр. 604.

7 К. Марк с. Хронологические выписки. Архив Маркса и Энгельса, т. VIII, стр. 165.

8 Постановление ЦК ВКП(б) «О кинофильме «Большая жизнь» от 4/IХ 1946 г. Культура и жизнь, 1946 г., № 8.

9 См. там же.

10 С. Б. Веселовский. Первый опыт преобразования центральной власти при Иване Грозном. Исторические записки, кн. 15, стр. 61.

11 ДРВ, т. VIII, изд. II, стр. 1 - 34.

12 Издание ДРВ в целях сокращения ниже обозначается буквой Д. В 1803 г. оно было повторено Л. Максимовичем в «Указателе Российских законов, Временных Учреждений, Суда и Расправы», ч. 1, М., 1803, стр. 106 - 117. Издание Максимовича, поскольку оно является перепечаткой публикации Новикова, нами в примечаниях к Тысячной книге не учитывается.

13 Отечественные записки, № 102 за октябрь 1828 г. Здесь после предисловия (стр. 25 - 26) помещено на стр. 27 - 40 начало Тысячной книги, включая II статью детей боярских; в № 103 за ноябрь 1828 г. начало ее продолжения (стр. 230 - 251), содержащее III статью детей боярских, включая фразу: «Илейка Челищев» (раздел Калуга), и, наконец, в № 104 за декабрь 1828 г. (стр. 421 - 445) помещено окончание списка, включая: «Афоня Жданов сын Нащокин» («из Хорьжского погоста»). Текст сопровождается небольшими подстрочными комментариями, о последних в предисловии сказано: «Издатель приобрел столь любопытную статью от Б. М. Федорова, которым сделаны и все на онуюпримечания».

14 Временник Московского общества истории и древностей российских, т. XX, М., 1854, стр. 41 - 55, под заголовком «Список с грамоты царя Ивана Васильевича 1550 года о жалованье поместьями».

15 «Список сей важной грамоты также доставлен г. Преображенским; но как он оказался далеко неполным, то при печатании пополнен по списку, отысканному мною в одной разрядной книге». Там же, стр. 41.

16 Н. П. Лихачев и Н. В. Мятлев. Тысячная книга 7059 - 1550 года, Орел, 1911. Это издание, имеющее до сих пор широкое хождение, в примечании к тексту памятника нами используется (под буквой Л) в основном тогда, когда оно дает варианты, не встречающиеся в других списках книги.

17 В том числе списки: Уваровский, Погодинский, Толстовский I, Головинские I - II, Архивские I - II, Академический. Об этих списках подробнее см. в археографическом введении.

18 Издания Н. Новикова, Л. Максимовича, П. Свиньина и И. Беляева.

19 Только внимательный анализ издания позволяет установить, что при подготовке его текста издатели за основу приняли публикацию Беляева, значительно его дополнив. Ср., например, чтения «Васюк Алаксим Александров сын Унковского (см. примечания к л. 159 об. нашей публикации памятника), Горбатой Иванов сын Отяева» (к л. 164) и др.

20 Из 12 списков, использованных издателями, - 2 Головинских (I и II) сохранили только половину текста книги.

21 Напр. «Замятин» вместо «Замятнин» (у нас на л. 119); «Невгундоровы», вместо «Иев Гундоров» (л. 127 об.), «Оксанов» вместо «Ачкасов» (л. 139), «Василей Иванов» вместо «Василей Ильин» (л. 124 об.), «Роман да Васюк Кузмины» вместо «Роман да Васюк Комакины» (л. 145), «Скутра» вместо «Скурат» (л. 158 об.), «Васюк Алаксим» вместо «Васюк Максак» (л. 159 об.), «Ододуров» вместо «Дудоров» (л. 165) и др.

22 Неверно, прежде всего, общее число тысячников, помеченное на стр. XV, - 1071. Их всего по тексту Лихачева и Мятлева 1070 (детей боярских новгородских не 321, а 320). Ошибка в алфавите тысячников, где тоже цифра 1071, произошла от пропуска № 838. На стр. 43 ошибочно по Боровску указано 12 человек, на самом деле их 13. На стр. 44, 45 указано 201 новгородских детей боярских II статьи - их всего 200. Составители таблиц добавили лишнего сына боярского городового (см. стр. 50, где должно быть не 74 + 1, а 73 + 1). Неточности встречаются и в алфавите тысячников. Так № 395, 648, 789 помечены «3 статьей», а надо «2-й»: № 961 помечен «2-й», а надо «1-й». Под № 530 и 1049 пропущена вторая фамилия (Мезецкий – Власов и Щепин – Ростовский).

23 В том числе древнейший Олонецкий, Толстовский II, Епархиальный, Никифоровский, Ундольского, Эрмитажный. Подробнее см. археографическое введение.

24 «Боярский список 7059 года». О нем см. Ю. В. Готье. Проект о поправлении государственных дел Артемия Петровича Волынского. - «Дела и дни», кн. III, Пбг., 1922, стр. 13.

25 Напр. родословные называют тысячником I статьи Тимофея Сергеева, а также Данило Никулина сына Тургенева. Однако в имеющихся списках книги оба они отсутствуют. (См. Н. Мятлев. Тысячники и московское дворянство XVI столетия, Орел, 1912, стр. 33). У П. Долгорукова отмечается, что 2 октября 1550 г. под Москвою поместья получили Якуш и Гаврило Бобоедовы (Российская Родословная книга IV, СПб., 1857, стр. 298). В публикуемом тексте Дворовой тетради трех Бобоедовых встречаем среди детей боярских, служивших по Юрьеву.

26 Здесь и ниже в скобках дано количество лиц, упомянутых в примечаниях, из общего числа тысячников каждой рубрики.

27 В основном тексте нашей публикации встречаются отсутствующие у Мятлева и Лихачева: Иев Гундоров сын Тетерин (л. 127 об.). Степан (л. 134), Микита Иванов сын Чулков (л. 147 об.), Степанко Иванов сын Погожего (л. 148); в примечаниях - Василий Александров сын Кологривов (к л. 120 об.), Петр Васильев сын (к л. 128), Петр Денисов сын Болкунов (к л. 132), Матвей Леонтьев сын Козлянинов (к л. 160). Итого 8 человек.

28 Она кратко была описана Леонидом: см. его Историческое описание первоклассного Успенского женского монастыря в г. Александрове - Вестник археологии и истории, издаваемый Археологическим институтом, СПб., 1885, вып. II, где среди рукописей Александровского монастыря на стр. 48 под № 34 написано: «Тетрадь дворовая, а в ней пишет: бояре и дьяки, да князи и дети боярские, дворовые Московские земли и приказные люди (лета 7045 - 1537), в четверть на 60 листах скорописью XVII столетия». Впрочем, сведения об отрывке из Дворовой тетради в составе одного сборника Толстовской библиотеки (Толстовский I список) имелись уже в описании К. Калайдовича и П. Строева (Обстоятельное описание славяно-российских рукописей гр. Ф. А. Толстова, М., 1825 г., отд..II, под № 201 (стр. 354 - 356). Об этом - см. археографическое введение.

29 Н. Лихачев. Разрядные дьяки XVI в., СПб., 1888, стр. 440 - 446. В 1894 г. рукопись, содержащая Дворовую тетрадь, была описана Леонидом: см. его «Систематическое описание славяно-российских рукописей собрания графа А. С. Уварова», т. III, М., 1894, стр. 147 - 150.

30 П. Н. Милюков. Тетрадь дворовая. Записки русского археологического общества, т. XII, в. I - II. Новая серия. Труды Отд. славянской и русской археологии, кн. V, СПб., 1901, стр. 1 - 54. Издание но было закончено. Издатель не указал даже списков, которыми он пользовался, введя в заблуждение позднейших исследователей. Так напр. С. Б. Веселовский считал, что в основу издания 1901 г. был положен список Уварова (см. «Первый опыт...», стр. 63). Однако сравнение издания с описанием Александровской рукописи и с Уваровским списком убеждает, что П. Н. Милюков пользовался первой из них. (Ср. напр. нумерацию листов и др.). Александровская рукопись в настоящее время исчезла, будучи, очевидно, взята издателем. Поэтому для нашей публикации мы пользуемся ею по изданию 1901 г.

31 Издатель указал, что «тетрадь дворовая находится в довольно близкой связи с ... тысячной книгой», обещая «в одном из следующих томов» дать «сличенный и исправленный текст этого последнего памятника и параллельный указатель имен обоих документов, переданные мною в распоряжение общества одновременно с тетрадью дворовой. Там будут сделаны и указания, как на рукописи, послужившие для издания, так и на значение обоих издаваемых памятников».

32 См. С. Б. Веселовский. Первый опыт..., стр. 63.

33 Еще один список памятника находился в собрании проф. Баузе, погибшем в 1812 г. О нем в каталоге собрания сказано: «388. Имянной список, учиненный при царе Иоанне Васильевиче IV в 1537 году, о всех служивших тогда государству налицо, начиная от бояр до последних дворян, по всей России; любопытнейшая копия половины XVII века в четверку». В. Каразин. Каталог славяно-российским рукописям (погибшим в 1812 году) профессора Баузе. - Чтения МОИДР, 1862, кн. V, стр. 78.

34 Об этом см. Н. В. Мятлев. Тысячники и московское дворянство XVI столетия, Орёл, 1912, стр. 57; С. Б. Веселовский. Первый опыт..., стр. 65 - 66. Соотношение листов этих списков с публикуемым - см. в настоящем издании.

35 Ср. напр. пометы, имеющиеся в Каширской десятине 1556 г. (Н. В. Шапошников. Негаldiса. - Исторический сборник, т. I, СПб., 1900) под № 150 «убит в 7067 (1559) году», под № 204 «умре, сказал сын его Гришка» (аналогичные пометы под № 243, 262), под № 249 «7086 марта, сказал сын его Федька, что его в животе не стало». То же самое и в боярской книге 1577 г. (АМГ, т. I, № 26). Издатели указывают, что и подлиннике над фамилиями служилых людей имелись пометы «на Москве», «с государем», «убит», «115 г. на Москве», «сказал - болен на Москве». Замечание «сверху отмечено: почернен. В подлинном зачеркнуто» (стр. 40) - прямо перекликается с пометами, имеющимися в тексте Никифоровского списка Дворовой тетради.

36 Напр., «боярин 63-го» (л. 104 об., ср. лл. 89 об., 92), «65-го окольничей» (л. 107, ср. л. 104 об.), «дворецкой» (л. 133 об.).

37 «67-го году Иван в Бежецком староста» (л. 126 об., ср. ял. 98, 100, 103, 106 об., 122 об.).

38 «Недель» (л. 137).

39 Напр. «Михалко у царицы» (л. 103, ср. лл. 99, 136, 153 об. и др.), «прикащик городовой» (л. 154 об.), «у денег» (л. 105 об.), «у коня 67-го году» (л. 152), «у царя Семиона» (лл. 131, 133 и др.), «в жильцах» (л. 152 об.), «отставлен. Служит з городом» (л. 153), т. е. по городовому, а не дворовому списку.

40 Ср. многочисленные пометы «умре» (лл. 90, 100 об., 110 и т. д.), «убит на поле», (л. 132), «убит в Казани в приступ», (л. 109 об.), «умре в Свиясху» (там же), «в разбое умре» (л. 94).

41 «Без глаз» (л. 152), «без руки» (л. 132 об.).

42 «Стар и болен» (л. 107), «отставлен за старостью» (л. 152 об.), «болен подучим недугом» (л. 121 об.), «болен ломотой» (л. 153 об.), «болен и глух - без поместья» (л. 105 об.).

43 Напр. «перешел в холопы» (л. 110 об.), «повешен в разбое» (л. 146), «попал в плен» (л. 123), «взят в опале» (л. 89, ср. лл. 86, 88, 95), принял монашеское пострижение - «в чернцах» (л. 132 об.).

44 «Почернен - помечен в Торшку» (л. 106), «Во Твери поместье» (л. 136 об.), «пис[ан] с Лук 67-го» (л. 136 об.).

45 «Не служит - поместья нет» (л. 105), «Не служит – поместье взято» (л. 109), «65-го Петр отставлен - поместье отказал» (л. 131).

46 «Служит в бежечены, а поместье за ним в Ярославле» (л. 109), «У отца поместье в Твери, а детей во Ржеве» (л. 137).

47 Встречаем поместья размером 130 - 200 (л. 109), 300 (л. 144), у нововыезжего - 700 четвертей (л. 148 об.).

48 «Не служит и денег не имал» (л. 110 об.).

49 «Новик 67-го» (л. 94), «Новик 65-го беспоместной» (л. 135), «Новик, с вотчины не верстан» (л. 125).

50 «14 лет. Новик 60-го декабря дня в службе» (л. 127 об.), «Новик 66-го Тел мал - 12 лет, дан в [с]лужбе срок на 3 года» (л. 110, ср. лл. 139 об., 155).

51 «За Степаном за Хорхориным отцовского 200 четвертей» (л. 109); «велено с его поместья служить племяннику его» (л. 132 об.).

52 «Осмотренна Москве» (л. 110), «у смотру отставлен 62-го» (л. 106).

53 «Романец болен – осматривал дьяк 65-го году» (л. 133).

54 «В разбое Василей повешен - сказали Дей и Анъдрей Заборовские» (л. 146, ср. лл. 123, 144 и др.).

55 «По смотру и десятне (63) Третьяка Дубровина в холопех и умре» (л. 110 об.).

56 «В заключенье 62-го июня» (л. 129 об.).

57 «Написался в польский поход с Вишневецким» (л. 95 об.).

58 «Отставлен по приказу Алексея Федоровича» (л. 124).

59 Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки, СПб., 1888, стр. 444 - 446.

60 См. С. Б. Веселовский. Первый опыт..., стр. 63 - 64.

61 Н. В. Мятлев. Тысячники... стр. 54.

62 Там же, стр. 55.

63 Там же, стр. 78, на стр. 53 начало составления относится к 40-м годам XVI в.

64 Н. В. Мятлев. стр. 52.

65 Там же, стр. 57.

66 С. Б. Веселовский. Первый опыт..., стр 69.

67 Там же, стр. 68 - 69. Слабость аргументации сознавал и сам автор, писавший: «возможно, что не все согласятся с моей догадкой», стр. 69.

68 Там же, стр. 64.

69 Там же, стр. 67.

70 Древняя Российская Вивлиофика, т. XX, ср. также и С. Б. Веселовского, отмечающего там «много неточностей и ошибок». Укая соч., стр. 67.

71 В тексте, правда, имеется одна помета (70) 56 г. (л. 101 об.), но это, очевидно, описка, надо: (70) 65 г. Дата (70) 69 г. (л. 103) упоминается в контексте «дан на 2 года», то есть помечена в 7067 г. Наконец, дата (70) 94 г. (л. 147) также представляется нам опиской. Следует читать, скорее всего, (70) 64 г. Всего, если исключить эти три сомнительные случая, 7060 г. упомянут 3 раза (лл. 116 об., 117, 127 об.), 7062 г. - 6 раз, 7063 – 13 раз, 7064 - 8 раз, 7065 - 26 раз, 7066 - 24 раза, 7067 - 13 раз, 7068 - 2 раза (лл. 102 об., 150 об.).

72 Это не означает, конечно, что пометы и исправления в тексте не были сделаны позднее. Такие пометы встречаются, но в значительно меньшем количестве, сравнительно с пометами 50-х годов XVI в.

73 Конечно, этот порядок составителями книги часто нарушался. Иногда родственники (братья и т. п.) лиц, получивших ранее думные чины, дописывались к ним, иногда лица вписывались на имевшиеся в тетради свободные места и т. д., но это не меняет общей структуры документа.

74 С. Б. Веселовский. Первый опыт..., стр. 64. Ссылки на Дворовую тетрадь 7060 г. имеются и в дворянских росписях конца XVII в. Напр., в росписи Баклановых: «А у Алексей Федоровича дети Василей да Сергей в 60 году написаны в боярской книге» (Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки, СПб., 1888, стр. 441). Упомянутая «боярская книга» 60-го года и есть Дворовая тетрадь, которая в росписях часто называлась «дворовой боярской книгой» (ср. в росписи Михневых: «Написан седьмыя тысячи в 45 году в дворовой боярской книге» и др. (там же, стр. 442 - 445).

75 Как появилась дата «7045», встречающаяся в ряде списков книги? Прежде всего, в публикуемом списке, сделанном с подлинника, эта дата отсутствует. Далее, в ряде росписей служилого люда Дворовая тетрадь помечена то 7044, то 7045, то 7046 г. (Н. В. Мятлев. Тысячники..., стр. 54 - 55). Следовательно, дата 7045 не единственная. Думаем, что получилась она (и сходные с ней) от неверного прочтения цифры 60 (кси), которую можно принять за 45 (ме) или за 46 (мs). Кстати, дата 7045 имеется в списках Уваровском, Александровском и Толстовском, восходящих к одному протографу, и отсутствует в Никифоровском, наиболее исправном.

76 С. А. Белокуров. Стрелецкие головы и сотники при царе Иване IV. Чтения МОИДР, 1910, кн. IV, отд. IV, смесь, стр. 13—15; «архиерейские дети боярские». Там же, стр. 15 - 17

77 См. Н. С. Чаев. К вопросу о сыске и прикреплении крестьян в Московском государстве в конце XVI в. Исторические записки, кн. 6.