Душеполезная повесть

о жизни Варлаама и Иоасафа,

принесенная из страны внутреннейшей Эфиопии, называемой Индиею, во Святый Град (т.е. Иерусалим) Иоанном Дамаскиным — мужем честным и добродетельным, иноком монастыря св. Саввы

К началу

Царь сообщил другу своему Арахии о содержании своей беседы с сыном, о его резкой откровенности, когда Иоасаф выразил всю твердость своего убеждения. Арахия дал совет относиться к царевичу как можно дружелюбнее и подобострастнее, в надежде привлечь его лестью. Поэтому на следующий день царь опять отправляется к сыну и, сев, призывает его к себе; обняв, он целовал его и нежно ласкал. Потом сказал ему:

"Милое, дорогое мое дитя! Уважь седину отца своего: вняв моей просьбе, поди, принеси жертву нашим богам. Этим ты снова сделаешь их благосклонными к себе. Они за это продлят твои дни, возвеличат славу, обезопасят твое царствование, и от них ты получишь разные блага. Чрез это ты во всю жизнь будешь пользоваться моею любовью, любовью своего отца, будешь всеми уважаем и хвалим. Ибо весьма похвально повиноваться приказанию отца; повиновение отцу есть одна из высших добродетелей и особенно нужна для приобретения расположения богов.

Как ты думаешь, дитя? Уклонился ли я добровольно от благаго пути или по незнанию добра обрек я себя на гибель? Если ты думаешь, что я добровольно предпочел пользе — зло и жизни — смерть, то я полагаю, дитя, что ты судишь неправильно. Разве ты не видишь, каким бедствиям я подвергаюсь в походах против врагов и в других случаях, касающихся защиты общественнаго блага? Разве ты не видел, как я не щажу себя тогда: голодаю, жажду, иду пешком, сплю на земле? Не видишь, как я презираю богатство, а употребляю находящияся в моих кладовых сокровища на постройку и различные украшения храмов великих богов, как я щедро раздаю сокровища воинам? Презирая так наслаждения и будучи так тверд в бедствиях, я, если бы знал, что вера Галилеян лучше той веры, которую я исповедаю, то как бы усердно я принялся за исполнение предписаний этой веры; я бы всем пренебрег для своего спасения.

Еслиже ты осуждаешь мое неведение, то ты оправдаешь меня, приняв во внимание, сколько безсонныхе ночей я провел, разрешая какойнибудь представившийся мне вопрос, не позволяя себе отдыха до тех пор, пока у меня не составлялось яснаго и соответствующего разрешения его. Так что, если я не пренебрегаю даже малейшим из всего, служащаго для удовлетворения потребностей сей временной жизни, но все считаю полезным, то это только потому, что желаю употребить это на общую пользу. И я думаю, что во всей подсолнечной не найдется другого человека, который бы, подобно мне, был всеми признан способным всегда различить позорное от доброго. Если же это так, то как бы могло случиться, чтобы я то, пред чем следует поклоняться и обожать, счел презренным, вместо того чтобы устремить на него всю свою душу, все силы, весь свой ум, все свое рвение для обретения истинно достойного. Я старался найти это, употребляя для того целые дни и ночи; созывал с этой целью на совещание много мудрых и знающих людей.

Побеседовав со многими из так называемых христиан, я, после тщательного изследования и сравнения, опираясь, кроме того, на свидетельства мудрых и разсудительных мужей, нашел, что истинный жизненный путь заключается в исповедании и исполнении предписаний той веры, которую мы и сегодня еще исповедуем: в служении великим богам, в провождении жизни, полной удовольствий, в наслаждении данными нам от богов дарами. Такую жизнь представители и проповедники Галилеевой веры неразумно отвергнули; эту жизнь в сладком свете и наслажденияхвсемтем,чтобогидаровалинамдля удовольствия,отвергнули в надежде на какуюто другую, неизвестную жизнь, не зная сами, что они говорят и что обещают. Так что ты, сын мой, приняв во внимание наше строгое и непреложное изследование,благодаря которому найдено истинное благо, повинуйся отцу своему. Вот я доказал, что ни добровольно,ни по незнанию не отступил я от истиннаго пути, но что воистину познал и принял его. Поэтому я желаю, чтобы и ты не заблуждался неразумно, но чтобы следовал за мною. Постыдись отцасвоего:или ты не знаешь,как прекрасно повиноватьсяиугождатьотцувовсем,икак, наоборот, дурно огорчать его и ни во что не ставить его приказания; кто делал это, тот погиб ужасно; поэтому ты, дитя, не причисляй себя к таковым. Но, угождая мне, ты достигнешь всех благ и сделаешься преемником моего царствования и славы".

Выслушав все это, возвышенный и истинно благородный юноша, познав тут коварные замыслы диавола и западню, которую тот приготовил, замышляя совратить богоподобную его душу и этим помешать ему в достижении предстоящей награды, привел отцу на его слова завещание, данное Господом: "Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч. Ибо я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ея, и невестку с свекровью ея. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, недостоин Меня. А кто отречется от Меня пред людьми; отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным (Матф. 10, 34)". Приняв это во внимание и исполнившись страха Божия, продолжал Иоасаф: "Я старался выполнить следующее изречение Соломона: Время любить и время ненавидеть, время войне и время миру (Еккл. 3, 8), и, молясь Богу, я говорил: Помилуй меня, Боже, помилуй меня; ибо на Тебя уповает душа моя, и в тени крыл Твоих я укроюсь, доколе не пройдут беды. Воззову к Богу Всевышнему, Богу, благодетельствующему мне (Пс. 56, 1—3)".

Потом он говорит царю: "Заботиться об отце, повиноваться его приказаниям и относиться к нему с любовью — учит Господь наш, сделав эту любовь чувством, врожденным нам самою природою. Но если любовь к родителям приносит опасность самой душе и превосходит любовь к Создателю, то нам заповедуется совершенно заглушить в себе такую любовь. Подобно этому, нам совсем не предписывается повиноваться отклоняющим нас от веры в Бога, но ненавидеть таких людей и отворачиваться от них, будь это отец или мать, царь или господин самой нашей жизни. Поэтому я не в состоянии подвергнуть себя Божьему наказанию ради отца. Так что ты не утруждай ни меня, ни себя, но если хочешь иметь во мне сына, то последуй моему примеру, и мы будем вместе служить истинному Богу, так как теперь ты обожаешь идолов, дело рук человеческих, предметы бездушные и безчувственные, которые ничего не могут доставит обожающим их, кроме наказания и гибели.

Если же ты не желаешь последовать моему примеру, то поступай со мною как тебе угодно, ибо я раб Христа и не отступлю от любви и исповедания Его ни пред наказаниями, ни пред лестью, как я тебе это сказал вчера, так как прежде всего я думаю о том, что ношу имя служителя Господня, а потому слово мое крепко и непреложно. Что же касается того, что ты сказал, что не поступаешь дурно, сознавая и сам желая этого, и что не заблуждаешься по незнанию в отношении понятия добра, но что ты после долгого и тщательного изследования узнал,что истинное благо заключается в поклонении идолам и жизни в чувственных удовольствиях — на это я ничего не могу сказать: уклоняешься ли ты добровольно от него или по незнанию. Одно только я знаю твердо и хочу, чтобы и ты знал: что все твои действия истекают из мрака глубокого невежества, что они есть блуждание ощупью впотьмах, и в них не проглядывает ни малейшей искры света, что твой путь не есть прямой и ровный, но путь кривой, полный утесов и бездонных пропастей.

Итак, живя во мраке, а не в свете, принимая смерть за жизнь, ты думаешь, что твои действия и помыслы хороши и правильны. Но это не истинно, совсем не истинно. Ибо то, чему ты поклоняешься, не боги, но позорные плоды наветов злых духов, заключающие в себе всю гнусность их действий.И та жизнь, которую ты называешь сладкой и приятной, полной наслаждений и удовольствий, на деле совсем не такова, но, по истинному учению, есть жизнь гнусная и безобразная. На время она услаждает и как бы сглаживает свои шероховатости; но затем делает воздаяния еще более гневными и горькими, как учит наш учитель; еще более заостряет меч, делая его обоюдоострым. Впрочем, как мне выразить тебе все ее зло? Чтобы его сосчитать, надо больше времени, чем на то, чтобы перебрать по одной все песчинки дна морского.

Злое — это крючок диавола, облеченный в виде приманки в гнусные удовольствия, которыми он завлекает обманываемых им людей в ад. Блага же, обещанные нам Господом нашим, которые ты назвал надеждою на неизвестную жизнь, истинны, непреложны, безконечны, нетленны. Нет слова, которое могло бы выразить полноту того богатства, славы, невыразимой радости и вечного блаженства. Как ты видишь—мы все умираем. Кто из людей жил и не видел смерти (Пс. 88, 49). Но мы опять воскреснем, когда придет Господь наш Иисус Христос, Сын Бога живого, в невыразимой славе и могуществе. Единый Царь царствующих и Господь господствующих, пред Которым преклонится всякая тварь небесная, земная и подземная. Тогда произойдет такой переворот, что самые небесные духи придут в ужас; тогда многое множество Ангелов и Архангелов со страхом и трепетом предстанут пред Ним.

По повелению Божию, один из Архангелов затрубит в трубу, и небо тотчас отверзется подобно книге, земля же исторгнет все тела прежде умерших людей, начиная с времен Адама до того дня. Все эти умершие во мгновение ока предстанут живыми пред троном безсмертного Господа; каждый даст отчет в земных делах своих. Тогда праведники, уверовавшие в Отца и Сына, и Святого Духа, проведшие свою земную жизнь в добрых делах, просияют, подобно солнцу. Как мне выразить ту славу, которую они обретут тогда?! Хотя я сопоставляю блеск ее с светом солнца и блеском молнии, но это потому, что мы не можем представить себе ничего блестящее. Но на самом деле никакой блеск не может сравниться с величием той славы: не видел того глаз, не слышало ухо и не приходило на сердцечеловеку то, что приготовил Бог любящим Его (1 Коринф. 2, 9). Праведники будут тогда жить в небесномцарствии,в неприступномсвете,в несказанной и безконечной радости. Тогда они обретут истинное благо и будут жить в истинном блаженстве.

Отвергнувшие же истинного Бога, не уверовавшие в Творца и Создателя, а служившие злым духам, почитавшие безжизненных идолов, всецело предававшиеся пустым удовольствиям этой жизни, подобно свиньям, осквернившиеся грязью страстей и сделавшие свою душу источником всякого зла — будут лишены всех этих даров, прогнаны от лицезрения Божия, будут опозорены, пристыжены и подвергнутся оскорблению со стороны всякой твари. Им напомнится о всех их делах, словах и помыслах. Потом, после ужаснаго позора и унижения, они осудятся на ввержение в огненную геенну, огонь которой не сжигает, но вместе с тем никогда и не угасает. И будут они ввергнуты в крайнюю тьму, где у них будет плач и скрежет зубов, и червь постоянно станет точить их. Такова участь грешников. И будет эта участь их продолжаться нескончаемо и непрестанно за то, что ониотвергнулиобещанныеблага ипредпочли временное, грешное, мирское удовольствие.

Какия тела, какия богатства и даже души могут считаться слишком достойными, чтобы быть пожертвованными на достижение такой несказанной радости, для наслаждения тою невыразимою славой, для озарения ангельским светом и сладкого, блаженного лицезрения Господа; во избежание тех ужасных, безконечных наказаний, страшного позора и унижения? Кто же настолько малодушен, настолько безумен,чтобы не был готов подвергнуться безчисленным временным смертям для достижения вечнаго спасения и безсмертия, наследования блаженной жизни иозарения светом Святой Животворящей Троицы".

Царь, выслушав эти речи, удивлялся твердости и неподатливости сына, который не уступал ни пред лестью, нипред убедительностью слов, ни пред угрозами наказаний; удивлялся он также правдоподобности содержания его речи и неуклонности ответов. Он начал было прозревать правдивость его слов, но дурные склонности, его закоснелость в страстях и похотяхвозымелисвое действиеиподобно узде отвлекли его от света истины. Освободившись от впечатления,произведенного на него словами сына, Авенир опять имел в виду только свою прежнюю цельи,намереваясьприменитьнаделеплан, составленный заранее им и Арахиею, он сказал: "Тебе бы следовало,дитя, подчиниться всем моим требованиям. Но так как ты непослушен и упрям, непременно хочешь доказать правдивость и преимущество своего мнения, то оставим оба свою настойчивость и уступим действительному превосходству каждого убеждения. Так как обманувший тебя Варлаам находится теперь у меня в плену, в железных оковах, то я созову большое собрание изнаших и Галилеян, для чего велю глашатаям всюду объявлять, чтобы никто из христиан не боялся, но чтобы все безстрашно шли, и в этом собрании мы будем совместно обсуждать свои мнения. Если вы, в лице вашего Варлаама, будете победителями, то вы достигнете того, чего домогаетесь; если же наше мнение победит, то вы должны быть готовы исполнить мои приказания".

Умный юноша, поняв, благодаря бывшему у него ночному видению, уловку царя, сказал: "Пусть будет по желанию господина моего, пусть будет так, как ты велишь, ибо Сам благий Господь Бог наш не даст нам сойти с прямаго пути. На Него полагается душа моя, и Он помилует меня".

Тогда царь повелел собраться всем идолопоклонникам и христианам. Всюду было разослано письменно это приказание, и по всем городам глашатаи провозглашали о том, чтобы никто из христиан ничего не боялся, но чтобы все безстрашно собрались в одно место на общую сходку для свободного обсуждения, которое будет производиться во главе с Варлаамом. Равным образом, он велит собраться ревнителям и представителям языческой веры, мудрецам из Халдеи и Индии, созывая всех, находящихся под его властью. Кроме того, он избирает несколько птицегадателей, чародеев и чревовещателей, надеясь, что они превзойдут христиан.

На это собрание сошлось большое количество людей, исповедающих нечестивую веру царя. Из христиан же только один пришел на помощь назвавшему себя Варлаамом, по имени Варахия. Ибо одни из правоверных были убиты городскими начальниками, другие скрывались в горах и пещерах из страха пред угрожавшими опасностями; иные же, убоявшись угрозы царя, не решались явно исповедывать правую веру и тайно были последователями Христа, совершая служение ночью. Один только Варахия, будучи благороден душою, явился на состязание за правду.

Царь, сев на высоком троне, велел сыну сесть возле себя. Но он, из почтения пред отцем, не захотел сделать этого и сел близ него на земле.

Явились и защитники языческой веры, о исповедниках которой Апостол выразился, что они осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце. Называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся (Рим. 1; 21, 23). Они сошлись для того, чтобы говорить против царевича и его сторонников. И на них сбылась притча о газели, которая выступила в бой со львом. Ибо царевич и его последователи уповали на Всевышнего и на Его помощь; противники же их положились на тленность мира сего, на властителя мрака, которому они жалко подчинились.

Приводят также Нахора, выдавшаго себя за Варлаама. Этим явной становится цель царя и его советников, с которою они придумали это собрание. Но Промысл Всевышнего не дал осуществиться этой цели. Когда все были на месте, царь говорит, обращаясь к ораторам и философам, блуждающим в безсмысленной вере: "Вам предстоит состязание и состязание величайшее из всех состязаний. Одно из двух постигнет вас сегодня: или вы в лице Варлаама победите нас, уличив в том, что мы заблуждаемся, и тогда вам всем собранием от нас будут оказаны величайшия почести, и вы украситесь победоносными венками, или же, будучи побеждены, вы подвергнетесь позорной и ужасной казни. Имение ваше будет отдано народу, дабы уничтожить с земли все, даже напоминающее о вас; тела ваши я отдам на съедение зверям, а детей обращу в вечное рабство".

Когда царь сказал это, ему отвечал его сын: "Твой суд сегодня справедлив, царь! Да подкрепит Господь тебя в этом добром направлении. То же самое и я скажу своему учителю". И, обратившись к Нахору, которого все принимали за Варлаама, он сказал: "Ты помнишь, Варлаам, в какой славе, почести и роскоши ты меня нашел. Своей длинной речью ты убедил меня оставить отцовские законы, обычаи и сделаться служителем твоего Бога; обещанием какихто вечных и несказанных благ ты склонил меня последовать твоему учению и огорчить моего господина и отца. Теперь решится твоя участь: если ты выйдешь победителем из этой борьбы, докажешь истину своего учения, которое ты мне преподал, и уличишь заблуждение наших противников, то ты будешь почтен, как никто из смертных, и прославишься как проповедник истины. Тогда я навсегда останусь последователем твоего учения и слугою Христа до последнего дыхания. Если же ты будешь побежден или хитростью, или истиною и, таким образом, сделаешься виновником моего позора, то я отомщу за оскорбление своей гордости своими же руками: вырву твое сердце и язык и дам их с остальным телом на съедение псам, чтобы твой пример был для всех наукою не совращать царских сыновей".

Выслушав эти слова, Нахор очень опечалился, видя, что ему самому придется упасть в ту яму, которую он выкопал, и что собственный же меч вонзается в его сердце. Сообразив, как ему поступить, он

решил, что во избежание нависнувшей опасности стать на сторону царевича, чтобы на его стороне была победа. Промысл Божий, который нередко мудро действует чрез наших противников, был, главным образом, причиною такого его решения. Когда представители идолопоклонников вступили в словесное состязание с Нахором, то он, подобно некоему Валааму, который во времена царя Валаха предпочел воззвать к Богу Израилеву, начав славословить Его так и Нахор стал вдруг противоречить безсмысленным мудрецам.

В присутствии царя, сидевшего на троне, царевича, сидевшего, как мы сказали, и близ него множества языческих ораторов, наостривших свои языки, как меч, для сокрушения истины, массы сошедшего из чужих стран народа, чтобы увидеть, какая сторона победит,— один из ораторов, самый выдающиися из них, говорит Нахору: "Ты Варлаам, безстыдно и дерзко отнесшийся к нашим богам и вовлекшии в такой обман дорогого царского сына, научив его служить Распятому?" Нахор ему возразил: "Я Варлаам, презирающий ваших богов, как ты сказал, но не вовлекший в обман царского сына, а наоборот, выведший его из обмана и обративший к истинному Богу". — "Если великие и достойные удивления люди, — продолжал оратор, — познавшие всю глубину мудрости, называют наших богов великими и безсмертными; если все земные славные цари поклоняются и благоговеют перед ними, то как у тебя поворачивается язык против них, как ты осмеливаешься на такую дерзость? Какое у тебя доказательство, что боги не они, а Распятый, с Которым Галилеяне обошлись, как с обманщиком, самозванцем, мятежником и, осудив Его на позорную казнь, распяли на Кресте. После этого ты проповедуешь, что Он Бог! Как тебе не стыдно, безстыдный?!"

Публичная речь Нахора, говорившего по внушению Св. Духа, в которой выставляется заблуждение идолопоклонников и возвещается христианская истинная вера.

Выслушав эти слова, Нахор не удостоил оратора никаким ответом. Сделав народу рукою знак молчать, он стал, подобно ослице Валаамовой, говорить то, чего не предполагал сказать. Он начал так: "Я, царь, по Промыслу Божию вступил в этот мир. Увидев небо, землю, море, солнце, луну и проч., я удивился красоте мира и потом ясно понял, что этот мир и все, что в нем силою другого приводится в движение и уразумел, что Тот, Кто движет все это—есть Бог, Который во всем присутствует и от всего скрыт. А известно, что то, что движет— сильнее движимого. Доискиваться о Нем, Который о всем промышляет, невозможно, ибо Его существо безконечно, неизследимо и недосягаемо для всех тварей. Далее о Боге следует знать только, что Он безначальный, вечный, безсмертный; что Он выше того, что мы чувствуем и претерпеваем: выше страха, гнева, забвения, незнания и пр. Чрез Него все существует. Он не нуждается ни в жертвоприношениях, ни в возлияниях и ни в чем другом, видимом нами, но все живущие нуждаются в Нем. Таковы существенные свойства Божии.

Перейдем теперь к человеческому роду и посмотрим, кто из них держится изложенной истины о Боге и кто заблуждается относительно нее. Нам известно, царь, что есть три рода людей в этом мире: почитатели ваших, так называемых, богов, Иудеи и Христиане. В свою очередь многобожники делятся на три разряда: на халдеев, греков и египтян. Эти три народа были родоначальниками и учителями прочих народов, почитающих и служащих многим богам. Посмотрим теперь, какие из них живут в истине и какие нет. Халдеи, не зная истинного Бога, заблуждаются в отношении стихий, обожают их, служа, таким образом, твари вместо Творца их. Сделав некоторые образы стихий, называли их изображениями неба, земли, моря, солнца, луны и других светил и стихий; поставили их в храмах и поклоняются им, усердно охраняя, чтобы их боги не были похищены ворами. Они не понимают, что все охраняющее сильнее всего охраняемого, и что создающий выше создаваемого. Итак, если их боги безсильны охранять самих себя, то как они могут дать спасение людям? Следовательно, халдейцы жестоко ошиблись, обожая мертвые и безполезные изображения. И я прихожу в изумление, царь, как их, так называемые, философы, совершенно не понимали, что самые стихии тленны и подчинены закону необходимости. Как же оне могут быть богами? Если же стихии не боги, то как же изображения, сделанные для почитания их, считаются богами? Перейдем теперь к стихиям, царь, и докажем, что оне не боги, но что оне тленны и изменяемы, созданные из ничего по повелению истинного Бога, безсмертного, непреложного и невидимого, Который видит, устраивает и изменяет все, как хочет.

Что же мне сказать о стихиях? Считающие небо богом заблуждаются: мы видим, что небо изменяется, подчиняется закону природы и состоит из многих частей; поэтому оно есть часть мира, а мир сотворен. Все же сотворенное имеет начало и конец. Небо по закону необходимости движется с находящимися на нем светилами. Звезды, двигаясь в известном порядке, на известном разстоянии друг от друга с места на место, одне восходят, другие заходят, смотря по времени года; меняют лето и зиму, как это устроил Бог. Оне никогда не преступают назначенных им границ, но постоянно следуют одному и тому же неизбежному закону, господствующему в небесном мире. Отсюда явствует, что небо не бог, но Его творение. Считающие же землю божеством также ошибаются; ибо мы видим, что она находится в распоряжении и господстве у людей: ее копают, орошают, делают негодною. Если она перегорает, то делается мертвою, напр., из черепицы ничего не произрастает. Если она будет слишком потрясена, то и сама погибнет и все ее произведения; она попирается ногами людей и животных, оскверняется кровью избиваемых, уничтожается и изменяется, служит складочным местом мертвых тел.это свидетельствует, что земля не божество, но сотворена Богом для пользования ею людьми.

Заблуждаются и почитающие воду богом. Она тоже дана для пользования людей; находится в их распоряжении, оскверняется, уничтожается и видоизменяется; ее кипятят и изменяют цвет красками; она мерзнет от холода; ее употребляют для мытья всего нечистого. Посему и вода не может быт богом, но есть создание Божие и часть мира. Не правы также и те, которые признавали богом огонь, так как и он создан для удовлетворения нуждам людей и многоразличным образом им подчиняется — переносится с места на место, употребляется для жарения и варения разного рода мяса, равным образом и для сожжения мертвых тел, его различными способами гасят и прекращают. Итак, огонь нельзя считать богом, но Его творением. И опять те, которые думают о дуновении ветра, что это бог, тоже заблуждаются, ибо ясно, что ветер зависим и существует для нужд людей, напр., для направления плавающих судов, для сбора хлеба и прочих нужд человеческих. Он усиливается и прекращается по повелению Божию. Поэтому, и ветер не Бог, а творение Божие.

Ошибаются принимающие и солнце за бога. Мы видим, что и оно подчиняется общему закону природы, движется, вращается и совершает свой путь, заходит и восходит,— все это для того, чтобы всюду освещать и давать тепло растениям, предназначенным для удовлетворения нужд людей. Оно принадлежит к числу прочих светил; гораздо меньше неба, при затмениях не дает света и вообще не имеет никакой собственной силы. Так что и солнце не божество, но творенье Божие. Не менее заблуждаются также считающие луну божеством. Мы видим, что и она подчиняется общему закону, для нужд людей она восходит и заходит; она меньше солнца, увеличивается и уменьшается, и при затмениях не дает света. Поэтому и луна не есть божество, но творение Божества. Заблуждаются также, считающие человека богом. Мы видим, что и он подчиняется законам необходимости; питается и стареется против воли; то радуется, то печалится; нуждается в пище, питье и одежде. Мы видим, что он сердится, льстит, подчиняется страстям, раскаивается, безпокоится, терпит потери и многоразлично погибает от стихий, животных; вообще и он подлежит смерти, и есть творение Божие. Итак, сильно заблуждаются халдеи в своей вере, мыслях и чувствах, ибо они покланяются тленным стихиям, безжизненным идолам, безсмысленно обожая их.

Перейдем теперь к грекам и посмотрим, какое мнение об истинном Боге имеют они. Греки, считающие себя мудрыми, оказались глупее халдеев, утверждая, что есть много богов: и мужские, и женские, которые вместе с тем виновники различных бурных страстей и беззаконий. Царь, учение греков смешно, глупо и нечестиво, так как они провозглашают несуществующих богов по своим собственным дурным страстям и наклонностям: ибо они хотят иметь в богах союзников в зле, желая безнаказанно прелюбодействовать, грабить, убивать и вообще творить всякое зло. Ведь если боги их делают это, то почему и им не делать того же?! Из такого ложного взгляда на Божество у людей возникали постоянные войны, убийства и тяжелый плен. Если мы разсмотрим каждого бога в отдельности, то ты, царь, увидишь всю глубину их заблуждения. Первым богом у них считается бог Кронос, которому они приносят в жертву своихъ детей; у него было много сыновей от его супруги Реи, но в бешенстве он съедал собственных детей. Говорят, что Зевс положил конец его власти. Отрубив у него необходимый член тела, он бросил и его в море, и из образовавшейся пены вынырнула Афродита. Самого же отца своего Зевс, связав, низвергнул в тартар. Видишь ли ты все их заблуждение? Какое распутство приписывают они своим богам! Возможно ли, что бы бог мог быть связан и лишен власти?! О, какое безумие! Какое разумное существо может сказать это?

Вторым богом у них считается Зевс, который воцарился над всеми их богами, Они же говорят о нем, что он принимает различные образы, чтобы совершать прелюбодеяние с смертными женщинами. Так говорят, что он в образе быка был у Европы, в виде золота у Данаи, в виде лебедя был у Леды, в виде сатира — у Антиопы, в виде молнии — у Семелы. От них у него было потом много детей: Зет, Дионис, Геркулес, Аполлон, Артемида, Персей, Кастор, Елена, Полимедевк, Минос, Радмонт, Сарпедон и девять дочерей, называемых музами. Потом говорят, что он похитил пастуха Ганимеда и сделал его своим виночерпием. Так вот, царь, люди начали подражать во всем своим богам в подобном разврате и в других дурных делах, ссылаясъ на их примеры. Как же прелюбодей и отцеубийца может быть богом! Затем греки веруют в какогото хромого бога, который ради снискания пропитания занимается кузнечным ремеслом. Таким образом, они приписывают своему богу свойства, совсем не присущие Божеству, ибо Бог не может быть ни хромым, ни нуждаться в людях.

Веруют в бога Гермеса, подверженного страстям, честолюбивого, вора, кривого, мага, толкователя снов. Невозможно, чтобы Бог был таким. Почитают Эскулапа — врача, приготовляющего лекарства ради пропитания, ибо он жил в нужде, под конец его поразил Зевс громовым ударом изза Лакедемонянина Тиндарея, отчего он и умер. Если Эскулап будучи богом, пораженный молниею, не мог помочь себе, то как он может помогать людям.

Веруют в Ареса, воителя, который обольстил Афродиту, за что он был заключен в оковы мальчиком Эротом и Гефестом. Каким образом бог может быть воителем, прелюбодеем, заключенным в оковы? Веруют еще в Диониса, устраивающего ночные празднества, покровителя пьянства, увлекающего чужих жен, безумного, бежавшего в пустыню и убитого Титанами. Если Дионис не мог спасти себя от убиения, безумствовал, пьянствовал и обращался в бегство, то как он мог быть богом?

Затем они считают богом Геркулеса, который в опьянении, в припадке ярости убил своих детей, а умер сожженный огнем. Как бог может быть пьяницей и быть сожженным? Еще чтут бога Аполлона, которого изображают с луком, колчаном на плечах или с лирою в руке. Он за плату предсказывает людям. Но опятьтаки: бог не может ни в чем нуждаться и быть лирным певцом. Веруют они в сестру Аполлона, Артемиду, богиню охоты, представляемую с луком и колчаном, которая бродит одна по горам, охотясь за оленями и кабанами. Далее они передают об Афродите, что она была прелюбодейкой, совершала прелюбодеяния то с Аресом, то с Адонидом. Она же ищет потом своего любовника и оплакивает его смерть. Затем спускается в ад и искупает Адонида у Персефоны. Не правда ли, царь, это более чем глупости, считать божеством существо с такими качествами, прелюбодействующее, плачущее и печалящееся?

Почитают своим богом охотящегося Адонида, умершего от удара кабана и не бывшего в состоянии помочь себе. Как же он может помогать людям —прелюбодей, охотник, подвергнувшийся насильственной смерти. Все эти свойства и многия подобные им еще более дурные и позорные, греки приписывали своим богам. Но о них даже грех и говорить, лучше совсем не вспоминать их. Подражая безобразию своих боговъ, люди творили всякое беззаконие и безчестие, оскверняя своими делами землю и воздух.

Египтяне же в этом отношении были еще глупее и безсмысленнее более всех народов. Ибо они не только представляли себе богов, подобных халдейским и греческим, но обожали и неразумных животных, земных и морских, а также различные растения. Первоначально они почитали Изиду, у которой был муж Озирис, убитый потом своим братом Тифоном.

Изида со своим сыном Ором бежит в Сирию, ища Озириса, при чем она сильно сокрушается и горюет, пока не вырос Ор и не убил Тифона. Таким образом, Изида не могла спасти своего мужа, Озирис не мог спастись сам от Тифона, Тифон, братоубийца, не мог противостоять Ору. Такими безсильными и несчастными выставляют они своих богов. Египтяне в этом отношении ниже всех народов; они обожают неразумных и безсловесных животных: одни из них считали богами овец, другие — козлов,третьи быков,четвертые свиней;иные — ястребов,соколов, или орлов; иные — крокодилов илиобезьян;те — собак, волков, драконов, аспидов; некоторые же — лук, чеснок, шиповник и другия растения. И не могли они, жалкие, понять о всех этих богах, что они ничто, хотя ежедневно видели, что другие люди убивали, ели, жгли их богов, видели, что их боги гнили, но всетаки они не могли понять, что они не боги.

Итак, очевидно, что страшно заблуждались египтяне, халдеи, греки, веруя в таких богов, делая их изображения, обожая безжизненных и немых идолов. И я удивляюсь, как это они, видя, что идолы их вырубливались, выпиливались из дерева или сплавлялись из металла, а потому и портились, старелись от времени, всетаки считали их богами. Если их боги ничего не могли сделать для собственного охранения и спасения, то как они могли иметь промысл о людях.

Поэты же и философы греков, халдеев и египтян, желая своими произведениями прославить своих богов, еще более раскрывали всю их несостоятельность и позор. Отсюда, царь, очевидно, что такое понятие о богах есть глубокое заблуждение. Я не понимаю, как мудрые и разумные из греков не поняли, что они осуждаются собственными же законам. Ибо, если их законы справедливы, то их боги совершенно несправедливы, творя такия беззакония, как междоусобия, прелюбодеяния, отравление, воровство и пр. Если же боги прекрасно поступали, то законы совершенно не правы, будучи направлены против богов. Но законы греков хороши и справедливы; так как хвалят добро и наказывают зло. Дела же богов беззаконны, а потому и боги их беззаконны; кроме того, они выставляют своих богов безсмертными, а потому и верующие в таких богов суть нечестивцы. Если все эти разсказы о их богах есть вымыслы, то такие боги существуют только на словах; если же эти истории правдивы, то они не боги, если творят такия дела и терпят так; если эти разсказы — иносказанья, опятьтаки такие боги только пустые слова. Итак, доказано, царь, ясно, что многобожие есть дело заблуждения и влечет за собою гибель.

Ибо богов не должны считать видимыми и невидящими, но должно поклоняться невидимому, но всевидящему Богу, Творцу всего и всех. Теперь, царь, перейдем к иудеям и разсмотрим их образ мыслей относительно Бога. Иудеи, потомки Авраама, Исаака и Иакова, переселились в Египет. Оттуда их вывел Бог Своею всемогущею рукою чрез Моисея, их законодателя, Своими многочисленными чудесами и знамениями показав Свое Iмогущество. Но они, невежественные и неблагодарные часто служили языческим идолам, а посылаемых к ним проповедниковпророков убивали. Когда же Сын Божий соблаговолил сойти на землю, то они предали Его Пилату, римскому префекту и осудили на крестную смерть, не устыдившись сделать это, не смотря на Его благодеяния, безчисленные чудеса, которые Он совершил над ними. Иудеи погибли через свое беззаконие, как и язычники; хотя они и теперь поклоняются только Единому Всемогущему Богу, но отвергают Христа, Сына Божия; поэтому, так же беззаконны, как и язычники, хотя и думают, что близки к истине, от которой сами отдалили себя. Такова вера иудеев!

Христиане же происходят от Господа Иисуса Христа. Это Сын Божий, сошедший на землю с неба для спасения людей. Он воплотился от Духа Святого и Девы Марии без мужа и явился во плоти людям видимым, чтобы вывести их из многобожия. Свою удивительную деятельность Он завершил чрез крестную смерть, которой подвергнул Себя добровольно. Через три дня Он воскрес и вознесся на небеса. О деятельности Его ты, царь, можешь узнать, если пожелаешь, из той части Св. Писания, которая называется Евангелием. Христос имел 12 учеников, которые после Его вознесения на небеса отправились во все страны вселенной, уча о Божественности Его. Один из них обошел и нашу страну, возвещая учение истины. Те, которые до сих пор исполняют правила этого учения, называются христианами. Христиане преимущественно перед другими людьми обрели путь истины. Они исповедуют Бога, Творца и Создателя всего, в Отце и Сыне, и Святом Духе; иного Бога они не признают и не поклоняются.

Христиане имеют написанными в сердце своем заповеди Самого Господа Иисуса Христа, исполняют их, ожидая воскресения мертвых и жизни будущего века. Они не прелюбодействуют, не поклоняются идолам, не свидетельствуют ложного, не желают чужого; почитают отца своего и мать свою и любят ближнего своего; обидевших их они прощают и делают своими друзьями; платят добром за зло; они кротки и милосердны, избегают беззаконного общества и воздерживаются от всего нечестивого; вдов не презирают и сирот не обижают; имущий щедро дает неимущему; если видят странника, то вводят его под кровлю свою и радуются ему, как родному брату, ибо они считаются братьями не по плоти, а по душе; они готовы положить души свои за Христа, ибо твердо исполняют Его заповеди; они живут праведно и свято, как им повелел это Господь Бог, молясь и благодаря Его за всякую пищу, питье и другие дары. Тот путь есть путь истины, который приводит в вечное царствие, обещанное Христом в будущей жизни. А чтобы ты был убежден, царь, что я говорю правду, что не от себя говорю,— открой христианское Св. Писание и ты увидишь, что я говорю истину.

Твой сын был научен прекрасному и праведному — служить Богу живому для спасения в будущей жизни. Велико и достойно удивления все, что говорят и делают христиане. Ибо они говорят не людские слова, а Божеские. Язычники же блуждают на своем жизненном пути, потому что тоть путь, которым они идут, находится во мраке, отчего они и шатаются безпрестанно, как пьяные. Таково мое слово к тебе, царь, слово, исходящее из души и ума моего под влиянием силы истины! Пусть твои безумные мудрецы перестанут злословить Господа, ибо для вас будет великая польза обратиться к истинному Богу, Творцу всего, и просветиться Его непреложными словами, дабы избежать осуждения и наказания, и сделаться наследниками вечной жизни".

Когда Нахор высказал все это, царь изменился в лице от гнева; ораторы же и представители языческой веры стояли, не издавая никакого звука, не будучи в состоянии противоречить. Царевич же возрадовался духом и с светлым лицом прославлял Господа, так благополучно выведшего из затруднительного положения уповавших на Него, Который даже заблуждавшемуся врагу истины дал силу и возможность говорить и свидетельствовать истину. Однако царь, хотя и был ужасно разгневан на Нахора, но не мог сделать ему ничего дурного, так как он при всех перед его речью дал ему позволение говорить безстрашно за христиан. Тогда он сам начал противоречить ему, потом велел то же самое делать ораторам. Но Нахор разбивал все их положения и заключения, уличая в обмане и заблуждениях. Так как прения затянулись почти до вечера, то царь велел разойтись собранию до следующего дня. Но царевич сказал отцу: "Как справедливо ты начал свой суд, господин мой, так и закончи его, и пусть будет одно из двух: или пусть мой учитель останется со мною на эту ночь, чтобы мы вместе могли обсудить все то, о чем завтра нужно будет говорить с нашими противниками, ты же возьми своих защитников для обсуждения того; что вы хотите сказать; или же оставь со мною своих защитников на эту ночь, моего же возьми к себе. Если же и мой, и твои будут при тебе, то мой все время будет находиться в печали и страхе, а твои в радости и спокойствии, что, помоему, не будет справедливым судом, но произволом власти, нарушением договора".

Царь, побежденный справедливостью этих слов,взял защитников своей веры с собою, Нахора же отпустил с сыном, надеясь еще, что он исполнит порученное ему. После этого Иоасаф, имея при себе Нахора, возвращается в свой дворец, испытывая чувство, подобное чувству какогонибудь победителя на Олимпийских играх. Оставшись с ним наедине, он сказал ему: "Не думай, что мне неизвестно, кто ты. Я знаю очень хорошо, что ты не божественный Варлаам, а звездочет Нахор. И я удивляюсь, как это вы решились на такое прикидывание: обманывать меня среди бела дня. Неужели вы считаете меня настолько близоруким, чтобы я принял волка за овцу. Верно то слово, что тщетны помыслы глупца, и ваше желание и намерение совершенно безсмысленны. Дело же, которое ты совершил, исполнено здравого смысла. Поэтому, радуйся и ликуй, Нахор! Великая тебе благодарность за то, что ты сегодня был сторонником правды и не осквернил уст своих нечестивыми словами; что ты не стал коварно прикидываться, но очистил себя от всего нечистого, уличив неправоту веры и ложных богов и доказав истину христианского учения. Я же постарался увести тебя с собой по двум причинам: чтобы царь не наказал тебя наедине за то, что ты не говорил угодное ему и чтобы на деле выразить тебе свою благодарность. В чем же будет заключаться эта благодарность? В том, чтобы вывести тебя с того дурного и скользкого пути, по которому ты шел до сих пор, и направить на тот прямой и спасительный путь, от которого ты отклонился не по незнанию, но сознавая зло избираемого тобою, обрекши себя на путь, полный пропастей и крутизн. Одумайся, Нахор! Обратись ко Христу, чтобы наслаждаться будущей, сокровенной жизнью; пренебреги всем этим временным и тленным, ты не будешь жить вечно, ибо ты смертен и скоро отправишься туда, куда отправились все твои предшественники. И горе тебе, если ты придешь туда, отягощенный множеством прегрешений, ибо там Суд справедлив, и праведно воздаяние по делам, которого ты тогда не избежишь, между тем, как теперь дело еще так поправимо!" Нахор, умиленный в душе сими словами, воскликнул: "Хорошо ты сказал, царь! Знаю и я о существовании истинного Бога, от Которого все произошло. Знаю и о будущем Суде: узнал я это из многих Писаний. Но дурное общество, постоянно хулящее Его, ослепило мои глаза, и густой мрак царствовал в моем уме и сердце. Теперь же, благодаря твоим словам, покрывало спало с моих глаз, и теперь я надеюсь просветиться светом лица Господня; буду просить Его, чтобы Он сжалился надо мною, внял бы раскаянию Своего раба и отступника, хотя мне кажется, что трудно получить отпущение прегрешений, равных по тяжести и по количеству всему песку дна морского, творимыъ мною до такого возраста и сознательно, и по невежеству".

Когда Иоасаф услышал это, то поднялся и с теплым участием подошел к говорящему. Он начал ободрять упавший дух Нахора и подкреплять его в вере во Христа. "Выбрось всякое сомнение из своей души,— говорил он,— ибо Св. Писание уверяет, что Бог может даже из этих камней создать себе детей, подобных Аврааму. Это значит, как толковал отец Варлаам, что спасение возможно даже и для самых закоснелых грешников, что и они могут сделаться служителями Христа, Который по богатству Своей благодати и милосердия к людям открыл небесные врата всем кающимся и каждому дал возможность спастись чрез покаяние; спасение наше никогда не поздно, как говорит Св. Евангелие в притче о виноградаре, который всем работникам, пришедшим к нему в первый, третий, шестой, девятый и одиннадцатый час дал одинаковую плату. Так что, хотя ты и состарелся в грехах, но если ты теперь обратишься ко Господу с искреннею верою, надеждою и любовью, то будешь удостоен тех же даров, каких удостоятся подвизавшиеся в благочестии с юных лет".

Божественный юноша говорил закоснелому во зле Нахору еще много и другого о раскаянии, ободрял его тем, что Христос милостив и всегда готов принять кающегося, и, исцелив больную душу своими словами, как лекарством, он даровал ей очищение и выздоровление.

Тогда Нахор быстро сказал ему: "Ты, благороднейший юноша, посвящен в эти удивительные таинства более душою, чем тем телом и до конца своей жизни пребывай в исповедании их, и пусть никакое время, и никакой случай не уничтожат его в твоем сердце; я же удалюсь отсюда и буду искать спасения, чтобы раскаянием умилостивить Бога, Которого я разгневал. Если ты позволишь, то я более не явлюсь на глаза к царю".

Царевич чрезвычайно обрадовался словам Нахора и, обняв его, расцеловал; потом, помолившись усердно Богу, он отпустил его из дворца. Выйдя от Иоасафа, Нахор с быстротою лани бежит в пустыню к пещере одного монаха, облеченного в священный сан, который там скрывался вследствие преследования христиан. Придя к нему, Нахор припадает к его стопам, омывает их слезами, подобно грешнице, пришедшей ко Христу, и умоляет дать ему святое Крещение. Священнослужитель, исполнившись духовной радости, следуя обычаю, тотчас же наставляет его в вере, а чрез несколько дней совершает над ним Крещение во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Нахор остался с нимъ, раскаиваясь в своих прегрешениях и прославляя Бога, не желающего ничьей гибели, но милостиво принимающего всех обращающихся к Нему и кающихся. Узнав поутру об исчезновении Нахора, царь, отчаявшись в надежде, которую он имел на него и видя, что его мудрецы и ораторы совершенно побеждены, не знал, что ему делать. Осыпав их укорами и предав позору, а некоторых и сильному телесному наказанию, он прогнал их от себя. Сам же начал прозревать безсилие своих ложных богов и, хотя пока не желал окончательно просветиться светом Христа, ибо мрак неверия, господствовавший в его душе, задерживал проблески просвещения в его сердце, однако, с тех пор он уже не воздавал почестей мертвым богам, не делал в честь их празднеств, не совершал им возлияний, но колебался в выборе: с одной стороны, он сомневался в своих богах, с другой — его пугала строгость Евангельского учения о христианской деятельности, так как сила дурных привычек и склонность к плотским удовольствиям имели над ним еще слишком большую власть. Он был всецело предан страстям, был их рабом, он, как говорит пророк Исаия, пьянствовал без вина и дурные склонности, подобно узде, правили им. Когда царь боролся, таким образом, с двумя противоположными стремлениями, его благородный сын, с действительно царскою душою, жил в своем дворце непоколебимым в истинной вере, выказывая чистоту и красоту души в своих действиях. Его ничуть не интересовали зрелища, конския состязания, охота и другия забавы молодости, увлекающия души глупцов, но он всецело посвятил себя выполнению заповедей Христа, к Которому он стремился с неудержимым пылом.

Одно только еще хотел Иоасаф иметь в этой жизни: свидание со своим учителем Варлаамом. Он запечатлел его слова в своем сердце, старался подражать его жизни и страстно желал с ним видеться. Царственный юноша был подобен дереву, вскропленному при своем посаждении благодатною божественною водою, потом непрестанно поливаемому и, благодаря этому, принесшему господину своему богатые плоды. Он многие души исторг из власти диавола и спас их, обратив ко Христу. Многие приходили к нему наслаждаться его спасительным словом и уходили, приняв истину и освободившись от заблуждения. Некоторые после этого оставляли шумную мирскую жизнь и вступали на путь аскетического подвижничества. Сам же Иоасаф проводил время в молитве, постах и часто обращался к Господу с следующими словами: "Господи, Царю мой! Воздай достойную награду Варлааму, рабу Твоему, который освободил меня от неведения, направил на путь истины и указал мне Тебя, Бога живого и истинного. Не лиши меня возможности снова видеть его, этого воплощенного Ангела, которого мир сей не достоин, и даруй мне провести с ним остаток наших дней, чтобы и мне идти по стопам его и тем угодить Тебе, Господу Богу моему".

Борьба Иоасафа с волшебником Февдою и его сатанинскими кознями, и вразумительное дивное видиние.

В это время в том городе наступали публичные торжественные празднества в честь ложных богов. Царь тоже должен был присутствовать на этом торжестве и почтить его богатою жертвою. Но жрецы, видя, что он небрежно и холодно относится к их обрядам, боялись, что он не будет присутствовать в храме на этом празднестве, и поэтому они будут лишены обычного царского подарка. Спохватившись, они направляются к пещере, в которой жил один волшебник, ревностный язычник, по имени Февда. Сам царь отличал его почестями, называл другом и учителем, говоря, что его государство имеет во всем успех, благодаря предсказаниям Февды. Вот потомуто жрецы отправляются к нему и призывают его на помощь, выставляя ему явное пренебрежение царя к богам, выказываемое им с недавнего времени. Разсказывают также о деяниях царевича и о публичной речи Нахора против них. "И если ты,— сказали они,— сам не придешь к нам на помощ, то у нас не останется никакой надежды, и тогда рухнет всякое почитание наших богов. Ты остался единственным утешением в нашем несчастье, и мы возлагаем на тебя все свои надежды".

И вот Февда выступает из своего обиталища со всем своим сатанинским войском и вооружается против правды. Призвав на помощь разных злых духов, которых он всегда ревностно призывал для каждого подобного дурного дела, он является к царю.

Когда Авениру было возвещено о его приходе, и он сам вошел с посохом в руке, опоясанный овечьей шкурой, Авенир встал с трона и, приветствуя его, пошел к нему на встречу. Велев принести кресло, он посадил его возле себя. Февда говорит:"Живи, царь, во веки веков, охраняемый милостью великих богов. Я слышал, что ты вел великое состязание с Галилеянами и одержал блестящую победу. Поэтому я пришел, чтобы вместе с тобою совершить вдвойне торжественное празднество и вместе принести в жертву великим богам цветущих юношей и девиц, сто быков и других животных, чтобы иметь в наших богах и на следующее время непобедимых союзников, устраивающих всю нашу жизнь".

На это царь ему возразил: "Мы не победили, старец, но совершенно побеждены; вероятно, боги, бывшие до сих пор за нас, внезапно отступили и поэтому противники наши не нашли никакого сопротивления, а если и нашли, то слабое и безсмысленное, вследствие чего мы совершенно побеждены. Скажи мне, есть ли у тебя сила и возможность оказать помощь нашей униженной вере и снова возвысить ее".

Февда отвечает: "Ты, царь, не бойся пустословий и противодействий Галилеян. Что они могут говорить против разумных людей? Мне кажется, что в состязании в словах нам победить их еще легче, чем ветру развеять листья. Они даже не осмелятся стать предо мною лицом к лицу, не говоря уже о том, чтобы заговорить и вступить в прения. А чтобы предстоящее состязание имело результат совершенно согласный с нашим желанием, то почти, как всегда, наш праздник: этим ты приобретешь расположение богов, которое будет для тебя всесильным оружием".

Наставляя его целый день в беззаконии и напоив ближнего своего грязным питьем, как говорит пр. Исаия, Февда, при помощи содействующих ему злых духов, успел совершенно заглушить в царе проглядывавшие было в нем спасительные мысли и побудить его ревностно придерживаться своих обычных помыслов и действий. Вследствие этого, всюду были разосланы царския грамоты, повелевающия всем прийти на предстоящий нечестивый праздник. И вот, со всех сторон стекались толпы народа, приводящие с собою быков, овец и других различных животных. Когда наступил день мерзкого торжества, царь, сопровождаемый чародеем Февдою, отправляется в храм, чтобы принести в жертву богам сто быков и много других животных. И совершали они свои нечестивые празднества, при крике жертвенных животных, раздававшемся по всему городу, при смраде сжигаемых жертв, которым был пропитан и самый воздух.

Когда эти празднества окончились, и злые духи возрадовались победе Февды, а жрецы поблагодарили его, царь, возвратившись с ним во дворец, сказал ему: "Сообразно с твоим повелением, я приложил все старание, чтобы сделать это празднество, сколь возможно, пышным и обильным жертвами. Теперь уже пора, чтобы отступивший от наших богов мой сын был освобожден от власти заблуждений христиан и снова обратился к нашим милостивым богам. Я уже с своей стороны испробовал все средства, но ни одно из них не оказалось годным, чтобы отвлечь его от зла. Если я старался достигнуть цели кротостью и ласками, то он не обращал на меня никакого внимания. Если же хотел взять строгостью и угрозами, то он становился сумасшедшим. Поэтому я вполне предоставляю устранение моего несчастия твоей мудрости. Если ты достигнешь этого, и я увижу своего сына служащим вместе со мною истинным богам и наслаждающимся удовольствиями земной жизни, то я воздвигну тебе золотой столб, воздам тебе божеския почести и во всю твою жизнь велю всем воздавать тебе их".

Февда, выслушав весьма благосклонно такое решение царя, отвечал ему: "Если ты хочешь положить конец упорству твоего сына, то я нашел средство, против которого он не устоит, но смягчится его крутой и неподатливый нрав, смягчится подобно воску, подержанному на самом сильном огне".

Услышав столь смелые и самоуверенные слова, царь исполнился радостной надежды, и лицо его просветлело. "Какое же это средство?"— спросил он. "Удали всех служителей, находящихся при твоем сыне,—отвечал Февда,—а на их место назначь красивейших женщин, обольстительно убранных, чтобы оне ему прислуживали, и одна из них постоянно была с ним. Я, с своей стороны, пошлю туда одного из подвластных мне духов, который будет раздувать загоревшееся пламя. Если этот способ окажется негодным, царь, то пусть я буду достоин, вместо величайших почестей, мучительнейших наказаний, ибо ничто так не увлекает и не прельщает помыслы мужчин, как вид прекрасных женщин. Поэтому я советую тебе внять моему голосу.

Один царь не имел мужеского наследника и очень печалился, считая это для себя величайшим несчастием. Но вот неожиданно у него родился сын, и царь исполнился несказанной радостью. Но опытные врачи сказали ему, что если новорожденный до десятилетнего возраста увидит блеск солнца или огня, то он совершенно лишится зрения — это показывает состояние его глаз. Тогда царь велел высечь для своего сына каменное жилище, состоящее из темных пещер, и поместил его туда с дядьками и служителями, строго приказав устранять от него всякий свет до десятилетнего возраста. По истечении означенного срока, он выводит своего сына из его заключения. Но так как он до того времени еще ничего не видел, то царь велел показывать ему нарочно для этого разставленных в разных местах мужчин и женщин, потом также золото, серебро, драгоценные камни, колесницы с запряженными в них лошадьми в раззолоченной упряжи, покрытыми пурпуровыми коврами и сидящими на них всадникамиоруженосцами, стада быков и овец.

Словом, царевичу показывали всевозможные вещи и животные. Сопровождавшие царевича царские слуги говорили ему потом по его желанию названия всего им виденного. Когдаже он спросил о женщинах, то царский телохранитель в шутку сказал ему, что оне называются бесами, сбивающими людей с прямого пути. Когдаже вслед затем царевич был приведен обратно к царю, то отец спросил его, что из виденного им наиболее ему понравилось. Царевич ему живо ответил: "Более всего понравились мне те бесы, которые сбивают людей с прямого пути; ибо моя душа загорелась только при виде их из всего виденного мною." И удивился царь этим словам своего сына. Смотри, царь, что значит любовь к женщинам. И ты только таким способом заставишь своего сына повиноваться тебе".

Царю очень понравился указанный способ. И вот, по его приказанию, к нему приводят избранных, цветущих красавиц. Украсив их соответствующими нарядами, он назначает их во дворец сына вместо прежних служителей, которых велел удалить. Женщины всеми средствами старались приохотить Иоасафа к своему обществу, обнимали, ласкали, стараясь развеселить его. Никакого другого общества он не имел и никого другого не видел, согласно с распоряжением царя. Февда после этого возвратился в свою пещеру и взялся опять за свои волшебные, как он их называл, книги, призывая против воина Христова злого духа, не зная сам, как он был жалок и достоин смеха со всем своим диавольским войском. Созвав на помощь других злых духов, призванный Февдой бес отправляется в спальню благородного юноши, которого находит спящим. Он разгорячил в нем разные сладострастные чувства, от чего царевич проснулся. Тогда взорам его представляются прекрасные на вид, но безобразные душою девицы, которые стараются раздуть еще более загоревшееся внутри его пламя.

Но непорочный юноша почувствовал злой умысел и, видя наступающую борьбу с нечистыми чувствами, пришел в смятение и стал искать освобождения от угрожающего зла, желая предстать пред Христом с душою чистою, а не оскверненною грязью страстей, желая сохранить незапятнанным то святое одеяние, в которое он был облечен даром св. Крещения. И ему тотчас пришла мысль о величии невыразимой славы Христа в небесном мире, вечном блаженстве праведных душ и вместе с тем о притче об изгнанных из брачного пира за то, что явились не в брачной одежде, и вверженныхъ в огненную геенну и крайний мрак. Вспомнив все это, он прослезился и ударил себя в грудь, как бы изгоняя из себя всякие дурные мысли и чувства. Потом встал, протянул руки к небу и, горячо плача и рыдая, призывал на помощь Бога, говоря: "Всемогущий Господи Боже, Всемилостивый, надежда всех отчаивающихся и помощь всех безпомощных, вспомни в этот час обо мне, негодном рабе Твоем, воззри на меня милостивым Своим оком, спаси душу мою от диавольского меча и вырви меня из зуб собаки! Не дай мне подпасть под власть врагов моих, чтобы не возрадовались ненавидящие меня! Не дай мне погибнуть в беззаконии и осквернить тело свое, которое я Тебе обещал сохранить чистым! Ибо Тебя только желает душа моя, и Тебе я поклоняюсь Отцу и Сыну, и Святому Духу ныне и присно, и во веки веков".

Произнесши "аминь", он почувствовал, что божественное утешение пришло к нему с неба. Все дурные чувства исчезли, и он до разсвета провел время в молитве. Познав чрез это происки диавола, он начал еще более стеснять свою плоть, заставляя себя терпеть голод, жажду и другия лишения. Целые ночи он проводил в стоянии, напоминая постоянно себе о завете, заключенномъ с Богом; о блаженстве праведных в будущем мире и огненной геенне, угрожающей нечестивым. Он неутомимо работал над самим собою, чтобы враг не нашел его душу невыдержанною и податливою, а потому не вселил в нее легко дурных чувств и не смутил его чистых мыслей.

Злой дух, потерпев таким образом неудачу и отчаявшись завладетъ благородным юношею, придумал другую, еще более коварную хитрость. Будучи всегда злым, он никогда не перестает изобретать всякое зло и вредить людям. Поэтому он с несравненно большим усердием старается привести в исполнение порученное ему Февдою. Для этого он входит в одну из упомянутых красавиц, именно, в самую прекрасную из них по наружности, дочь одного царя, которая была привезена из своей родины, как величайшийподарок царю Авениру,а он, вследствие ее красоты, избрал ее в числе других для отправления во дворец сына. Лукавый дух, вошедши в нее, внушает ей помыслы и желания, которые всецело овладевают ее разсудком — ибо он всегда очень находчив на зло. Потом бес сумел также вселить любовь к ней в царевиче, который обратил на нее внимание как вследствие ее ума и красоты, так и вследствие ее царского происхождения, лишения ею своей родины, а вместе с тем и подобающего почета и славы. Кроме того, у него зародилось желание отклонить ее от идолопоклонства и сделать христианкой. Все это были коварные происки диавола. Между тем, блаженный Иоасаф, не замечая в себе никакой страстной любви, никакого нечистого чувства в отношении этой девицы, объяснял свое влечение к ней простою симпатиею и состраданием к ее бедственной участи и душевной гибели, никак не предполагая, что это есть происки злого духа.

Он начал искать общества девушки и, внушая ей учение об истинном Боге, говорил: "Обратись, женщина, к живому, вечному Богу, а не заблуждайся в этом служении идолам; веруй в Господа, Творца всего, и ты будешь счастлива, наследуешь вечное блаженство". И много еще подобного говорил он ей. Бес же, обольститель, внушал ей разставить обманчивые сети и втолкнуть невинную душу в яму страстей, подобно тому, как он это сделал с первым человеком, лишивего чрезЕву рая,вечного блаженства, отторгнув от Бога и сделав причастным смерти.

Когда девица услышала слова царевича, исполненные мудрости, то она не поняла их, но отвечала языком и устами нечистого духа: "Если ты, господин, заботишься о моем спасении и желаешь обратить меня к своему Богу и тем спасти мою жалкую душу, то ты исполни одно только мое желание, и я тотчас же, оставив своих отцовских богов, обращусь к твоему Богу и буду служить Ему до последнего дыхания, а ты, надеюсь, получишь от Бога мзду за мое спасение и обращение к Нему". Когда же он спросил, в чем заключается ее желание, она сказала: "Я очарована твоим видом, взором и речами, а потому соединись со мною браком, и тогда я с радостью исполню твои приказания".

На это юноша сказал: "Напрасно, женщина, ты обратилась ко мне со столь неподходящею просьбою; хотя я очень забочусь о твоем спасении и о том, чтобы отвлечь тебя от гибельной пропасти, но осквернить свое тело чрез плотское соединение для меня тяжело и совершенно невозможно".

Но у девицы уже на все были готовы возражения. Поэтому она говорит ему: "Для чего ты, господин мой, будучи мудрым, говоришь мне такие вещи? Почему ты считаешь для себя осквернением подобное соединение? Я тоже несколько сведуща в христианских книгах и слышала от христиан, виденных мною в моем отечестве, что многие из вас соединяются брачными узами. Тоже самое гласит одна из ваших книг: Брак да будет у всех честен и ложе непорочно (Евр. 13,4). И в другом месте: Лучше вступать в брак, чем разжигаться (1 Коринф. 7, 9). И еще: Что Бог сочетал, того человек да не разлучает (Матф. 19, 6). Разве не все древние патриархи, пророки и праведники вступали в брак? И тот Петр, которого вы называете верховным Апостолом, разве не имел жены? По чьему это внушению ты называешь брак осквернением? Мне кажется, что ты далек от понимания истинного учения вашей веры!".

"Все, что ты говоришь, совершенно справедливо,— отвечал Иоасаф,— но раз кто дал обет Христу не вступать в брак, тот не может нарушить этого обета. Я же при принятии св. Крещения, при оставлении мне прегрешений моей юности, дал обет предстать чистым пред Христом. Как же я могу его нарушить?"

"Пусть будеть по-твоему,— отвечала девица,— так исполни хоть эту незначительную мою просьбу, если ты хочешь спасти мою душу, проведи со мною только эту ночь, дай мне насладиться твоею красотою и, с своей стороны, насладись моею красотою, и я Даю тебе слово с разсветом сделаться христианкой и всеми силами избегать служения моим богам; за это Мое обращение в христианство тебе не только будет прощено исполнение моего желания, но и будет воздана Мзда Богом за мое спасение ибо на небеси более радости будет об одном кающемся грешнике, чем в девяносто девяти праведниках (Лук. 15, 7).

Если на небеси радуются обращению грешника, то разве не будет великая награда виновнику этого обращения? Разве Апостолы, проповедники вашей веры не преступали какой-нибудь заповеди ради выполнения другой, большей заповеди? Разве не говорится, что апостол Павел обрезал Тимофея ради другого великого дела? Неужели это обрезание кажется тебе преступлением для христианина? И много еще подобных примеров ты найдешь в ваших Писаниях. Итак, если ты воистину хочешь спасти мою душу, то исполни эту незначительную просьбу. Сначала я желала соединиться с тобой законным браком, но так как это тебе не по душе, то я и не настаиваю более на этом, стараясь делать все приятное тебе. Не побрезгуй мною окончательно, послушайся меня первый и последний раз: этим меня ты освободишь от моего заблуждения, сам же во всю последующую жизнь будешь исполнять все, предписываемое догматами вашей веры".

Так говорила девушка по наставлению злого духа угодное ему, ибо этот творец и учитель зла был сведущ в Св. Писании. Говоря и ласкаясь, опутывая Иоасафа своими сетями и завлекая в разставленные козни, она начала уже колебать твердость его души, развязывать крепкие узлы его воли. Сеятель же зла и враг праведников, видя его колебание, исполнился величайшей радости и тотчас призывает пришедших с ним злых духов, крича им: "Смотрите, как эта девица успешно делает то, что не могли сделать даже мы. Нападем на него именно теперь, ибо не найдем другого, более удобного случая, чтобы исполнить волю пославшего нас". Как только лукавый сказал это своим псам, они тотчас же бросаются на воина Христова, приводят в смятение все его душевные чувства, влагают в него сильную любовь к девице, зажигают в нем страстный огонь. Иоасаф, испытывая этот страшный огонь, видя свое порабощение грешным чувством и, вместе с тем, помышляя что все это будет лишь средством для спасения девицы, для обращения ее к Богу, и прелюбодеяние его с нею, происшедшее для спасения ее души, не будет считаться грехом, тем не менее чувствовал, что здесь кроется крючок, обложенный приманкою врага. В борьбе этих противоположных чувств в безпомощности и нерешительности, как поступить, прибегает он к молитве и, возведя полные слез очи к небесам, восклицает к Могущему спасти всех, положившихся на Него:

"На Тебя, Господи, возложил я свою надежду, что не буду посрамлен на веки, что не посмеются надо мною враги мои, враги раба Твоего; окажи мне помощь в этот час и устрой все по Своей воле, дабы было прославлено имя Твое во мне, рабе Твоем, ибо Тебе подобает слава во веки веков. Аминь".

Помолившись так со слезами, он, после многих коленопреклонений, опустился на пол в изнеможении. Впав в забытье, он видит себя в обществе каких-то необыкновенных существ, в местах, которых он никогда не видел, именно, в какой-то большой равнине, украшенной прекрасными, душистыми цветами, различными деревьями, отягощенными неизвестными ему чудесными плодами, прекрасными и очень соблазнительными на вид. Листья деревьев весело шумели под веянием тихого ветерка, распространяя приятный аромат. Тут же стояли троны из чистого золота, украшенные драгоценными камнями, от которых исходил чудный блеск, и ложе, покрытое покровом, краса которого невыразима словом. Текущие светлые воды услаждали взор. По этой чудной, прекрасной равнине те необыкновенные существа вели его по направлению к великолепному городу с блистающими золотыми стенами, которые оканчивались неприступными зубцами из такого камня, какого никогда никто не видел. О, как выразить всю красоту, весь блеск этого города?! Свет солнечных лучей ярко освещал улицы города, по которым бодро шли войска, сами представляющия из себя свет, поющие песни, неслыханные ухом смертного.

И услышал Иоасаф голос, говоривший, что сие есть место отдохновения праведных, радость тех, которые сумели угодить Господу. Потом те же самые люди, которые ввели его сюда, хотели вести его назад. Он же, исполнившись царствовавшего здесь блаженного и радостного чувства, говорил им: "Умоляю вас, не лишайте меня этого несказанного блаженства, но позвольте и мне быть с вами в этом великом городе". Они же ему отвечали: "Тебе теперь нельзя быть здесь; сюда ты можешь придти только тогда, когда будешь усердно трудиться, чтобы быть достойным здешней жизни". Прошедши вышеописанную равнину, они привели его в места, полные мрака и всего неприятного, которые составляли прямую противоположность только что виденному блеску: ни одной искорки света не проникало сюда; все было жалко и безпорядочно; в одном месте стояла карающая огненная печь, в другом полз карающий червь; мучители духи стояли у печи и бросали безжалостно некоторых в огонь. И послышался голос, говорящий: "Вот место, уготованное грешникам; вот наказания, продолжающиеся вечно, назначенные для тех, которые осквернили себя постыдными делами". Затем приведшие его вывели его отсюда. Придя в себя, царевич весь дрожал от страха; слезы рекою текли из его глаз. Тут он вспомнил о прекрасной соблазнительнице девице. Но, припоминая о виденном во сне, еще больше возлюбил хорошее и возненавидел все дурное.

Между тем, царю было возвещено об обмороке сына. Пришедши к нему, царь начал распрашивать, что случилось. Иоасаф разсказывает виденное им во сне, потом говорит: "Зачем ты приготовил сеть ногам моим? Зачем ты заставил поникнуть душу мою? Если б Господь не был моим помощником, то душа моя вселилась бы в страну мучения. Но как благ Господь к чистым сердцем! Он избавил меня от такого бедствия. Я в смущении находился среди диких зверей, но Бог, Спаситель мой, с высоты небес милостиво воззрел на меня и показал мне, каких благ лишаются прогневляющие Его и какия наказания они себе готовят. Так как ты, отец, с своей стороны затыкаешь уши, чтобы не слышать меня, когда я говорю тебе об истинном благе, то не мешай, по крайней мере, мне идти этим прямым путем. А я желаю и стремлюсь здесь, на земле, достигнуть только одного: удалиться от всего суетного и жить там, где живет Варлаам, достойный служитель Христа, чтобы провести с ним остальную жизнь! Если же ты захочешь силою задержать меня и поставить на своем, то ты скоро увидишь меня мертвым от тоски и горя, и тогда ты уже не будешь мне отцом и я тебе сыном".

Снова отчаяние овладело царем; опять повторял он, что лучше бы не родиться такому сыну и снова в страшном волнени возвратился в свой дворец. Злые же духи, посланные Февдою против благочестивого юноши, возвратились к нему объявить о своем поражении; хотя они и не сказали ему прямо обэтом, но их приниженный вид яснее слов свидетельствовал о их уничижении. Тогда Февда говорит им: "Жалкие вы и ничтожные создания, которые не могли одолеть даже одного мальчишки". Бесы же, караемые могуществом Божиим, поневоле должны были разсказать ему обо всем случившемся. "Мы не можем,— говорили они,— даже глаз поднять перед могуществом Христа, пред Его символом страданий, который называют Крестом. Ибо как только кто-нибудь начнет изображать это знамение, то мы, властители мрака, спешим бежать еще прежде, чем оно будет окончено. При самом нападении на этого юношу, мы сейчас же должны были отступить, так как он призвал на помощь Христа, вооружился знамением Креста, чем гневно разогнал нас, а себе приобрел прочную помощь. Мы необдуманно избрали то средство, которое употребил наш глава против первого человека; мы слишком мало ожидали от юноши. Христос же, призванный им на помощь, обжег нас сверху пламенем Своего гнева и обратил в бегство; теперь мы решили никогда более не приближаться к сему юноше". И злые духи подробно объяснили Февде все случившееся.

Находясь снова в недоумении, что ему делать, царь опять призывает Февду и говорить ему: "Мы исполнили, премудрый муж, все согласно тому, как ты нас учил, но это ни к чему не повело. Если ты можешь еще что-нибудь посоветовать, то мы и это испробуем. Может быть, найдем, наконец, избавление от этого зла"! Тогда Февда потребовал свидания с царевичем. Следуя совету, царь поутру, взяв с собою Февду, отправляется к сыну. Пришедши к нему, он снова осыпал его укорами и бранью за непослушание и за непреклонность его убеждения. Когда же Иоасаф начал по обыкновению утверждать, что ничто не может побудить его оставить любовь ко Христу, то Февда перебил его, говоря: "Что, Иоасаф, побудило тебя презреть наших богов, перестать совершать им служение, а вследствие этого разгневать отца и сделаться предметом народной ненависти? Разве не от них ты получил жизнь? Разве не они дали тебя твоему отцу, вняв его молитвам и сжалившись над его бездетностью?" Много еще пустословил состаревшийся во зле язычник, стараясь разными глупыми умозаключениями унизить учение Евангелия и возвысить идолов.

Беседа мудрого Иоасафа с Февдою, его обличение и победа над идолами.

Подождав немного, сын царствия небесного, гражданин виденного им города, построенного не людьми, но Господом, говорит Февде: "Выслушай же ты меня, глубина невежества, непроходимого мрака и заблуждения, выслушай, пустой, злополучный и жалкий старик, грехи которого тяжелее градов всего Пятиградия, сожженного небесным божественным огнем! Что ты хочешь издеваться над спасительным ученьем, благодаря которому просветился мир, заблудшие обрели истинный путь, погибшие и порабощенные были вызваны из своего ужасного положения!.. Скажи мне, Февда, что лучше: служить ли и поклоняться Всемогущему Богу Отцу, Единородному Сыну Его и Духу Святому, Богу несотворенному, безсмертному, началу и источнику всяких благ, могущество Которого безподобно, слава непостижима, Которого окружают безчисленные миллионы легионов Ангелов небесных, славы Которого полны все небо и земля, Который из ничего сотворил все, над всеми и всем властвует, и по Промыслу Которого все живет и охраняется? Этому ли Богу лучше поклоняться и служить, или злым духам, немым идолам, хваление и прославление которых есть разврат, совращение чад, есть совокупность всего беззаконного, как сказано в нашем учении о идолослужении и суеверии?

И вы не стыдитесь, жалкие люди, подобно халдеям поклоняться безжизненным деревянным обрубкам, творению рук человеческих, уничтожаемому огнем?! Обточив камень или дерево, вы провозглашаете эти предметы богами! Затем, взяв красивейшего сельского быка или другое какое-нибудь благовидное животное, вы приносите их в жертву своему мертвому обрубку. О, вы безумные! Ведь в данном случае жертва достойнее вашего божества, т. к. первое есть существо живое, творение Божие, второе же есть безжизненная деревяшка, творение человека. Насколько неразумное животное смышленнее тебя, существа, одаренного разумом! Ибо животное узнает кормящего его человека, ты же не познал Бога, Который тебя сотворил из ничего, Который подает тебе жизнь и охраняет тебя. Ты признаешь богом вещь, которая незадолго пред тем была ударяема железом или расплавляема огнем. Позолотив или посеребрив эту вещь, ты ставишь ее на возвышенном месте, затем падаешь пред нею ниц, поклоняясь, таким образом, не Богу, но творению собственных рук, безжизненным, бездушным деревяшкам. Идолов ваших даже нельзя назвать мертвыми, потому что таковыми называют существа имевших жизнь, но лишившихся ее. Ваши же идолы никогда не имели жизни.

Что могло так возвысить в ваших глазах идолов? Неужели же тот огонь, молот или топор, при помощи которых они сделаны? Трудно даже подыскать достойное название делающим такую глупость, такое безумие! Ведь вы знаете, что каменные и глиняные ваши боги крошатся и разсыпаются, деревянные гниют, железные ржавеют, золотые и серебрянные плавятся. Ваши боги даже продаются: одни дороже, другие дешевле. Но ценность их не одинакова, не потому чтобы одни из них были могущественнее, другие слабее, но исключительно зависит от ценности того материала, из которого они сделаны. Как же возможно продавать или покупать богов? Как боги могут быть так безжизненны, неподвижны?! Или ты не видишь, что они, будучи поставлены, никогда не садятся, посаженные же никогда не встают. Стыдись, безумец! Находясь так далеко от истины, погрязая в обмане, ты бы хоть молча, про себя восхвалял и прославлял эти обрубки, творение твоих рук, которым ты дал наименование богов.

Одумайся, жалкий человек! Пойми, что ты старше сделанного тобою бога. Какое безумие думать, что, будучи человеком, ты можешь творить богов! Как людям могла прийти такая нелепая, дерзкая мысль! Пойми же, что ты делаешь не Бога, но только подобие изображения человека или животного, потому что внутри у них ничего не напоминает человека или животного, ибо они не имеют ни языка, ни гортани, ни мозга, ни вообще каких-либо внутренностей. Так что боги ваши не похожи ни на человеческое тело, ни на тела животных, а суть предметы совершенно безполезные и ничего не выражающие. И этим-то предметам ты поклоняешься и служишь! Если бы не существовало кузнечного, столярного и каменнотесного ремесла, то не было бы и твоих богов; если бы сторожа не смотрели за твоими богами, то ты бы лишился их; в многолюдном городе безумных, где одному и тому же богу поклоняются многие, там такого бога стережет меньше сторожей. Притом, если ваш бог сделан из золота или серебра, то за ним усердно смотрят; если же он сделан из камня, глины, или другого дешевого материала, то он, по вашему, сам себя охраняет. Так что выходит, что глиняный бог могущественнее золотого.

Итак, разве вы не достойны быть осмеяны, как безумные и слепые? Но следует скорее сожалеть вас, чем смеяться над вами. Вашими действиями руководит не благочестие, а глупость и порок. Одни из вас, любя войну, сделав деревянное изображение воина, назвали его Аресом; другие, под влиянием позорной страсти к женской красоте, воспроизвели образ Афродиты, обожая, следовательно, в ее лице страсть; иные же из любви к вину, сделали идола, которого назвали Дионисом. Равно и остальные из вас, имея влечение ко всему дурному, поставили идолов своих страстей, так что они свои пороки назвали богами. Потому-то перед жертвенниками ваших богов происходят различные сладострастные пляски, раздаются звуки таких же песней, там же зарождаются всякие нечистые чувства и желания. Кто может выразить надлежащим образом всю гнусность всего этого? Да никто и не станет осквернять своих уст разсказами о подобном. Нам все это известно, но мы молчим.

Так вот каковы предметы твоего обожания, Февда. И ты уговариваешь меня также поклоняться, почитать и обожать их. Такое твое желание выражает всю глубину безумия и зла, господствующих в твоей душе. Но пусть его исполняют все, подобные тебе, и ты сам. Я же буду служить и поклоняться своему Богу и всецело посвящу себя Ему, Творцу и Промыслителю всего, чрез Господа нашего Иисуса Христа, радость и надежду нашу, чрез Которого мы возымели доступ к Отцу светов во Св. Духе; кровью Которого были искуплены прегрешения наши. Так как, если бы Он во плоти и образе человека не пострадал за нас, рабов Своих, то мы не были бы удостоены усыновления. Плоть Его была распята на Кресте, затем положена во гроб, где пробыла три дня; вместе с тем Он сошел в ад и освободил оттуда души, попранные грехом, томившиеся во власти ужасного владыки. Что же такого Он всем этим сделал, что ты над Ним насмехаешься? Не видишь ли ты, скольким безполезным и негодным местам солнце посылает свои благотворные лучи? Разве за это следует над ним смеяться? Разве оно своими лучами не изсушает и не испаряет все негодное и гнилое, не разсеивает тьму, оставаясь само при этом невредимым и недоступным для уничтожаемого им мрака и грязи? Или возьмем огонь. Принимая в себя железо черным, он делает его ярким, блестящим, мягким. Но разве сам он при этом принимает какие-нибудь свойства или прежние качества железа?

Если эти созданные тленные стихии ничуть не оскверняются чрез сообщество предметов низших, то как ты, неразумный, можешь издеваться, если я говорю, что Сын и Слово Божие, отнюдь не оставив славы Отца Своего, но, будучи Само Богом, для спасения рода человеческого приняло человеческую плоть, желая сделать людей причастными Божественной мудрости и, выведя души наши из ада, удостоить их славы небесной; чтобы принятием плоти изгнать из земли владыку господствующего в ней зла и тем освободить наш род человеческий от его тирании. Христос, вращаясь среди страстей, остался чужд их и соединяет в Себе два естества: человеческим естеством Он распинается на Кресте, Божеским же — затмевает солнце, потрясает землю и воскрешает из гробов тела многих умерших; человеческим естеством Он умирает, Божеским же - воскрешает умершее и сокрушает ад. Поэтому Пророк восклицает: Ад преисподний пришел в движение ради Тебя, чтобы встретить Тебя при входе Твоем (Ис. 14, 9). Думая встретить только человека и встретив Бога, он внезапно опустел и был сокрушен. Господь воскресает и возносится на небо, которого Он не оставлял как Бог. Всем этим Он возвысил наш униженный, ничтожный, погруженный в мрак невежества род, возсадил его на престол безсмертной и блистающей славы.

Что же опять-таки Сын и Слово Божие всем этим сделал такого, что ты не стыдишься хулить Его? Что же, по-твоему, лучше: исповедывать ли и почитать такого Бога, благого и человеколюбивого, предписывающего мир, праведность, воздержание, чистоту тела и души, милосердие, веру, Который Сам есть Благо, Любовь и Истина, или же твоих богов, олицетворение дурных страстей, дурных дел, позорных уже самими своими именами? Горе же вам, безумнейшие из безумных, сыны гибели, наследники мрака! Блажен же я и все христиане, исповедующие и служащие благому и человеколюбивому Богу! Хотя они и потерпят немного в сем мире, но будут наслаждаться безсмертным, плодом мзды в царстве божественного и безконечного блаженства".

Тогда Февда ему говорит: "Но ты не станешь отрицать, что много великих, мудрых наставников, достойных удивления вследствие своей мудрости и добродетели, предписывали нашу веру, а все цари и вообще сильные мира сего приняли ее, как прекрасную и непоколебимую. Веру же Галилеян приняло немного ничтожных, невежественных рыбарей и землепашцев и проповедывали ее такие же необразованные люди, которых было не более двенадцати. Как же можно предпочесть веру немногих, ничтожных и необразованных людей вере многих, великих, знатных и мудрых людей? Какое же все-таки доказательство того, что первые правы, вторые же неправы?".

На это царевич ему отвечал: "Ты, Февда, право, подобен ослу, который, внимая звукам слов, не понимает их смысла, или же аспиду, который затыкает уши, чтобы не слышать звуков очаровательной песни. Хорошо выразился Пророк о тебе и подобных: Может ли ефиоплянин переменить кожу свою и барс пятна свои? так и вы можете ли делать доброе, привыкши делать злое? (Иер. 13, 23). Слепой ты безумец! Как сила истины не приводит тебя в чувство? Именно то обстоятельство, что большинство хвалит и удивляется мудрости ваше ложной веры, что многие цари исповедуют ее, Евангельское же учение возвышается немногими и незнающими людьми,— и свидетельствует о силе нашей благодатной веры и о безсилии гибельной вашей: так как, не смотря на то, что ваша вера имеет мудрых защитников и могушественных исповедников, она, тем не менее, безсильна и темна.

Учение же нашей веры, не имея никакой поддержки со стороны людей, возсияло ярче солнца и властвует над всем миром. Если бы она была изложена ораторами и философами, исповедывалась бы царями и другими сильными мира сего, то ты бы сказал, что все в ней есть плод человеческих сил. Но так как Св. Евангелие, изложенное бедными и незначительными рыбаками, как ты сам говоришь, тем не менее, господствует в мире и, не смотря на все преследования: по всей земле происходит звук их, и до предела вселенной слова их (Пс. 18, 5), то чем ты назовешь его, как не могущественною силою, утверждающею спасение людей. Какое еще лучше доказательство нужно тебе, безумец, в том, что последователи вашей веры ошибаются, последователи же нашей — правы?

Ибо, если бы все ваше учение не было пустословием и ложью, то оно, имея такую поддержку в людях, не уменьшалось и не ослабевало бы так в своих последователях. Видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся, многоветвистому Дереву; но он прошел, и вот нет его; ищу его и не нахожу (Пс. 36, 35, 36). Эти слова Пророка относятся к вам, сторонникам идолопоклонства, так как скоро, скоро настанет время, когда не будет уже ни одного из вас. Вы исчезнете с лица земли, как исчезает дым в воздухе; истаете, как тает воск от близости огня. А о Евангельском учении Господь говорит: Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут (Матф. 24, 35). Псалмопевец восклицает: В начале Ты (Господи) основал землю, и небеса— дело Твоих рук. Они погибнут, а Ты пребудешь; а все они, как риза обветшают, и, как одежду, Ты переменишь их, и изменятся. Но Ты—тот же, и лета Твои не кончатся (Пс. 101, 26, 28).

И божественные вестники пришествия Христова, мудрые рыбаки, исторгшие всех из глубины лжи, о которых ты с таким презрением отзываешься, ты, ничтожный раб греха,— возсияли в мире, подобно солнцу, даруя слепым зрение, глухим — слух, хромым — способность свободно ходить, мертвым-жизнь. Самые их тени исцеляли всякие людские страдания. Злых духов, которых вы боитесь, как богов, они не только изгоняли из людей, но и вообще из вселенной силою знамения Креста, на который они указывали, как на всемогущее средство, отвергнув всякую ворожбу. Таким образом, Апостолы, исцеляя могуществом Христа всякий людской недуг, возстановляя разрушенное, естественно служат предметом удивления для всех благомыслящих, как вестники истины. Что же ты теперь можешь сказать о твоих мудрецах и ораторах, которых Господь, при всей их мудрости, уличил в глупости? Что скажешь о приверженцах диавола? Что достойного внимания сделали и оставили они для людей? О них что можно сказать, кроме их недальновидности, глупости и некоего искусства скрывать под внешним блеском речи всю грязь своей постыдной веры?

Первоначальные виновники появления идолов не заблуждались, подобно нынешним идолопоклонникам, но люди дошли постепенно до такой степени заблуждения. Говорят, что Серух первый начал ставить различные изображения, которые потом дали повод развиться идолопоклонству. Именно, он имел обыкновение ставить в честь людей, отличавшихся храбростью или другими какими-нибудь хорошими качествами и делами, заслуживающими внимания, их статуи или памятные столбы. Такой же характер носили эти памятники при его современниках. Но последующие поколения, не уразумев их истинного назначения, забывши, что оне поставлены только как память людей, сделавших что-нибудь похвальное, стали смотреть на эти статуи, как на изображения своих богов, совершая пред ними жертвоприношения и возлияния, обожая, таким образом, таких же смертных, какими они были и сами.

Впоследствии взгляд на это еще более извратился: совершая пред деревянными статуями жертвоприношения, люди думали, что в этих статуях обитают духи, которые присваивают себе воздаваемую людьми честь и приносимые ими жертвы. Такой взгляд внушили им лукавые духи, начало и источник всякого зла. Так как они всячески стараются привлечь людей, неимеющих должной веры и знания истинного Бога, считать себя богами по двум причинам: во-первых по свойственному им тщеславию льстит это наименование и соединенное с ним почитание; во-вторых они домогаютсяэтим,чтобы те,которых они обманули, были ввергнуты в вечный огонь, уготованный для них, почему и научили людей всякому беззаконию и всему позорному.

Когда люди были на высшей степени зла, каждый ставя и провозглашая в своем невежестве богом статую своей страсти, то жалки были они тогда в грязи своего заблуждения, не замечая всей нелепости такого обожания, пока пришедший на землю по богатству Своего милосердия Господь не освободил нас, верующих в Него, от этого гнусного обмана и гибельного неведения и не научил истинному Богопознанию. Ибо вне Его нет спасения, и нет другого Бога ни на небесах, ни на земле, кроме Единого Бога, Творца всего и всех, Который все творит силою Своего всемогущего Слова: Словом Господа сотворены небеса и духом уст Его—все воинство их (Пс. 32, 6). Все чрез Него начало быть, и без Него ни что не начало быть, что начало быть (Иоан. 1, 3).

Выслушав учение царевича, Февда стоял, как громом пораженный, не будучи в состоянии вымолвить ни одного слова, потому что слышанное им было исполнено Божественной мудрости. Наконец, после долгого времени, овладев собою и став пред царем среди собрания, он воскликнул громким голосом: "Воистину, царь, Дух Божий обитает в твоем сыне. Мы совершенно побеждены и не только не можем ничего сказать в защиту своей веры, но даже движением глаз возражать на слышанные нами слова. Воистину, велик Бог христианский; велика и их вера, и велики таинства их".

Спасительное слово коснулось помраченного сердца Февды, им овладело раскаяние в прежних действиях. Сознав все заблуждение, руководящее идолопоклонниками, он просветился светом истинного благочестия. Обратившись затем к Иоасафу, спросил: "Скажи мне, просветленный душою юноша, примет ли меня Христос, если я, оставив свои прежния дела, обращусь к Нему?"

"Конечно,— отвечает проповедник истины.— Он примет тебя, как принимает всех, обращающихся к Нему: Господь не просто принимает обратившагося грешника; но как Отец, принимающий сына, возвратившегося после долгого беззаконного отсутствия, целующий и обнимающий его. Сняв с него позор прегрешений, Он облекает его тотчас в одежду спасения и блестящей славы, празднуя возвращение пропавшей овцы. Сам Господь сказал: Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии. (Лк. 15, 7). И еще говорит: Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Матф. 9, 13). Затем чрез Пророка возвещает: Скажи им: живу Я, не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был. Обратитесь, обратитесь от злых путей ваших; для чего умирать вам, дом Израилев? Если этот беззаконник возвратит залог, за похищенное заплатит, будет ходить по законам жизни, не делая ничего худого, то он будет жив, не умрет. Ни один из грехов его, какие он сделал, не помянется ему; он стал творить суд и правду, он будет жив (Иезек. 33; 11, 15, 16).

Другой Пророк восклицает: Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро; ищите правды. Тогда придите и разсудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, как снег убелю; если будут красны, как пурпур, как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли твое. Иб. Если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят (Ис. 1, 16—20).

При таких обещаниях со стороны Бога, ты, человече, не долго думая и не медля, обратись ко Христу, человеколюбивому Богу нашему, и просветишься духом, и не помрачится лицео вместе с погружением в воде купели при св. Крещении будут погребены на веки весь твой позор прежнего человека и вся тяжесть тяготевших над тобою грехов. Тогда ты начнешь новую жизнь свободным от всякого пятна и грязи прегрешений, и от тебя самого будет зависить впредь сохранить непорочною ту чистоту, дарованную тебе по милосердию Бога нашего".

Наставленный так бл. Иоасафом Февда тотчас отправляется во свою пещеру и, взяв свои бесовские книги, предает их огню, как начало всякого зла и источник всевозможного нечестия. Затем он находит того священного мужа, к которому приходил Нахор. Посыпав главу пеплом, громко рыдая и заливаясь слезами, он говорит ему о состоянии своей души, разсказывая вместе с тем о своих прежних нечистых делах. Священнослужитель же этот, умея прекрасно направлять души на путь спасения и исторгать их из власти лукавого, обещает ему оставление прежних грехов и милостивого Судью. Затем, наставив его и приготовив постом в течение многих дней, он очищает его Божественным Крещением. С тех пор он оставил свой прежний, нечестивый образ жизни и настолько же возненавидел нечистые страсти и колдовство, насколько до того времени был склонен к ним. В течение всех своих остальных дней жизни, он умилостивлял Бога слезами и сокрушениями.

Между тем, Авенир после такого исхода дел был совершенно в безпомощном состоянии, и душа его была, повидимому, погружена в глубокую заботу и тревогу. Созвав снова важнейших своих советников, он спрашивал их, как ему поступить с сыном. Когда одни советовали ему одно, другие — другое, упомянутый Арахия, самый знатный и сильный из них, говорит ему: "Как нам нужно было, царь, поступить с твоим сыном, так мы и поступили, но не могли склонить его следовать учению нашей веры и служить нашим богам. И, как я вижу, все наши попытки здесь будуть безполезны. Должно быть сама природа и судьба сделали его таким неумолимым,' непоколебимым и неустрашимым. Если ты захочешь его пытать или казнить, то ты будешь врагом самому себе, своей природе, и тогда уже не будешь иметь права называть себя его отцем, а он с готовностью пойдет на казнь за имя Христа. Остается одно только средство—отделить ему часть твоего государства и правление которого поручить ему. Если тогда заботы, житейские нужды и потребности увлекут его, и он снова вступит в круг нашей жизни, то цель наша достигнута. Ибо окрепшие качества нашей души можно гораздо скорее устранить убеждением или даже уступкою, чем насилием. Если же он при всем этом все-таки не оставит христианской веры, то уже то самое обстоятельство, что твой сын не наказан, будет тебе некоторым утешением".

Так говорил Арахия, и все присутствовавшие согласились с его мнением. Не прочь был поступить так и Царь. Поэтому, призвав сына, он ему говорит: "Это уже последнее слово мое к тебе, сын мой! Если ты и в этом случае не послушаешься меня, и хотя теперь не угодишь мне, то я не стану тебя более щадить"

Когда же царевич спросил, что именно он хочет сказать ему царь ему отвечал: "Потрудившись над тобою столько времени вижу, что тебя нельзя ни заставить, ни убедить повиноваться моим словам. Теперь я решил отделить тебе часть государства, которою будешь править ты, и впредь можешь безнаказанно избрать себе какой угодно путь".

Святая душа юноши тотчас уразумела настоящую цель этого предложения. Но, тем не менее, он решил принять его, чтобы с развязанными руками вступить на желанный путь. В виду чего возразил отцу: "Я бы желал отыскать того божественного мужа, который указал мне путь спасения и, простившись со всем здешним, провести с ним остальную жизнь. Но так как ты, отец, не позволяешь мне в данном случае поступить по своему усмотрению, то я повинуюсь тебе. Ибо прекрасно повиноваться родителям в тех случаях, когда это повиновение не влечет за собою гибели и отчуждения от истинного Бога".

Услышав это, царь исполняется великой радости. Он делит все свое государство на две части; торжественно назначает сына царем второй из них; надевает на него корону и все другие царские украшения, и с блестящею свитою и телохранителями отправляет его в назначенную для него половину. Разным сатрапам, военачальникам, вельможам, правителям и всем желающим позволяет отправиться со своим сыном; большой, многолюдный город назначает он главным местопребыванием своего сына и царя, окружая его подобающим величием.

Блаженный Иоасаф, приняв царскую власть и прибывши в главный город, водружает на каждой городской башне крест, знамение Божественного страдания. Идольские же храмы и жертвенники он разрушает до основания, не желая оставить ничего, напоминающего о нечестии. Посреди города воздвигает большой и прекрасный храм Господу Иисусу Христу, в который велит народу приходить большими толпами и воздавать почитание Богу, чрез преклонение пред св. Крестом. Сам же он, стоя посредине храма, усердно молился. Всех, находящихся под его властью, всячески старался отвлечь от суеверного почитания идолов и обратить ко Христу, обличая обман идолопоклонства и возвещая учение Евангелия. Говорил о сошествии Слова Божия, о сотворенных Им чудесах, о спасительном для нас Его крестном страдании, воскресении и вознесении на небо; говорил также о страшном дне Его будущего второго пришествия, об уготованных благах для праведных и наказаниях для грешников. Все это он проповедывал дельно и кротко, желая достигнуть своего желания не столько силою предоставленной ему царской власти, сколько своим смирением и кротостью. Это-то смиренномудрие и удивительные дела и привлекали к нему сердца всех и явились могущественным помощником власти. Так что, по прошествии немногого времени, все подчиненное ему народонаселение городское и сельское, было просвещено светом божественных словес и отреклось от нечестия языческого, от многобожия, оставило жертвоприношения и возлияния идолам, приняло истинную, непреложную веру, обратилось ко Христу и было удостоено наследования царствия небесного.

Тогда все священнослужители, монашествующие и некоторые епископы, скрывавшиеся в пещерах, горах из страха пред его отцом, выйдя из своих убежищ, с радостью поспешили к нему. Иоасаф, выйдя к ним на встречу, принял их, перенесших столько невзгод за Христа, радостно и почетно; ввел в свой дворец, где омывал их ноги, запыленные волосы и вообще всячески прислуживал им. После этого он устраивает у себя Церковь и назначает одного Епископа, мужа святого, много потерпевшего за веру Христову и лишенного своей епархии, сведущего в церковных делах и ревностного христианина, архиереем своего государства. Архиерей этот велит тотчас приготовить купели и крестить всех, обратившихся ко Христу. И крестятся сначала вельможи и правители, затем воинство, а потом и остальной народ. Крещенные получали не только духовное исцеление, но и оставление всех телесных болезней и увечий, и при выходе из св. купели наслаждались здоровьем, как духовным, так и телесным.

Поэтому, к царю Иоасафу стекалось отовсюду множество народа, желавшего просветиться учением благочестия. Все обожаемые доселе идолы закапывались в земле, богатства же, посвященные им, были употреблены на построение священных храмов Богу. На это царь Иоасаф отдал все деньги, дорогие одежды и всякого рода сокровища, принадлежавшие языческим храмам, употребив, таким образом, на полезное дело множество доселе безполезных вещей.

Между тем,нечистые духи,находившиеся в языческих храмах и у жертвенников той страны, подверглись сильному гонению и громко вопили о постигшем их бедствии, а все царство Иоасафа освободилось от их господства и просветилось светом непреложной христианской веры. Конечно, много значимо то, что сам царь подавал всем хороший пример и во многих зажигал желание к подобному же образу мыслей и действий. Таково уже свойство власти: она всегда имеет подражание среди подчиненных, возбуждая среди них расположение или нерасположение к тому, чему, по их мнению, сочувствует или не сочувствует их власть. Царь же Иоасаф был всецело предан заповедям Христа, был олицетворенная любовь к Нему. Будучи кормчим многих душ, он прежде всего заботился о том, чтобы направить их к пристани Бога, сознавая, что обязанность царя прежде всего состоит в том, чтобы научить народ богобоязненности, богопочитанию и праведной жизни, что он и делал, приучая как самого себя властвовать над страстями, так и своих подчиненных, правя, как опытный кормчий, твердою рукою рулем благочестия; он понимал, что самое высокое назначение истинного царства есть победа и властвование над страстями и склонностями к удовольствиям и увеселениям и стремился выполнить это назначение. Иоасаф не придавал никакого значения своему царскому происхождению и окружавшему его блеску, понимая, что все люди одинаково имеют своими родоначальниками таких же существ, сотворенных из глины, и что эта глина, совершенно одинакового качества и у бедных, и у богатых; его мысли были олицетворением смиренномудрия; он считал себя здесь только временным поселенцем, думая постоянно о будущем блаженстве и считая полною и прочною собственностью только то, что будет ему дано после сей временной жизни.

Когда он успешно окончил дело обращения, освободив всех своих подданных от искони веков господствовавшего над ними обмана, и сделал их служителями Христа, искупившего нас от ужасного рабства драгоценною Кровью Своею, тогда обращает все свое внимание на другой вид христианских обязанностей—на творение добрых дел: он видит непрочность земного богатства, его подобие течению речных вод, а поэтому и поспешил освободиться от него. Внимая словам Господа: Собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет, и где воры не подкопывают и не крадут (Матф. 6, 20), стал он все свое имущество раздавать бедным и неимущим, не жалея ничего. Он руководился тою мыслию, что получивший большую власть должен посильно подражать Дарователю этой власти, а это подражание, по его мнению, должно особенно проявляться в милосердии. За даруемое им золото и драгоценные камни он собирал себе другое богатство, которое здесь радует надеждою на будущее блаженство, там же дает возможность действительно наслаждаться тем, что было здесь предметом наших желаний. У него были выпущены из темницы заключенные в оковы, угнетаемые ростовщиками; он был отцем всех сирот, бедных и неимущих, отцем любящим и благим; подаяния были щедры, истинно царские. За них он надеялся получить мзду в день воздаяния по делам.

Он начал искать общества девушки и, внушая ей учение об истинном Боге, говорил: "Обратись, женщина, к живому, вечному Богу, а не заблуждайся в этом служении идолам; веруй в Господа, Творца всего, и ты будешь счастлива, наследуешь вечное блаженство". И много еще подобного говорил он ей. Бес же, обольститель, внушал ей разставить обманчивые сети и втолкнуть невинную душу в яму страстей, подобно тому, как он это сделал с первым человеком, лишивего чрезЕву рая,вечного блаженства, отторгнув от Бога и сделав причастным смерти.

Когда девица услышала слова царевича, исполненные мудрости, то она не поняла их, но отвечала языком и устами нечистого духа: "Если ты, господин, заботишься о моем спасении и желаешь обратить меня к своему Богу и тем спасти мою жалкую душу, то ты исполни одно только мое желание, и я тотчас же, оставив своих отцовских богов, обращусь к твоему Богу и буду служить Ему до последнего дыхания, а ты, надеюсь, получишь от Бога мзду за мое спасение и обращение к Нему". Когда же он спросил, в чем заключается ее желание, она сказала: "Я очарована твоим видом, взором и речами, а потому соединись со мною браком, и тогда я с радостью исполню твои приказания".

На это юноша сказал: "Напрасно, женщина, ты обратилась ко мне со столь неподходящею просьбою; хотя я очень забочусь о твоем спасении и о том, чтобы отвлечь тебя от гибельной пропасти, но осквернить свое тело чрез плотское соединение для меня тяжело и совершенно невозможно".

Но у девицы уже на все были готовы возражения. Поэтому она говорит ему: "Для чего ты, господин мой, будучи мудрым, говоришь мне такие вещи? Почему ты считаешь для себя осквернением подобное соединение? Я тоже несколько сведуща в христианских книгах и слышала от христиан, виденных мною в моем отечестве, что многие из вас соединяются брачными узами. Тоже самое гласит одна из ваших книг: Брак да будет у всех честен и ложе непорочно (Евр. 13,4). И в другом месте: Лучше вступать в брак, чем разжигаться (1 Коринф. 7, 9). И еще: Что Бог сочетал, того человек да не разлучает (Матф. 19, 6). Разве не все древние патриархи, пророки и праведники вступали в брак? И тот Петр, которого вы называете верховным Апостолом, разве не имел жены? По чьему это внушению ты называешь брак осквернением? Мне кажется, что ты далек от понимания истинного учения вашей веры!".

"Все, что ты говоришь, совершенно справедливо,— отвечал Иоасаф,— но раз кто дал обет Христу не вступать в брак, тот не может нарушить этого обета. Я же при принятии св. Крещения, при оставлении мне прегрешений моей юности, дал обет предстать чистым пред Христом. Как же я могу его нарушить?"

"Пусть будеть по-твоему,— отвечала девица,— так исполни хоть эту незначительную мою просьбу, если ты хочешь спасти мою душу, проведи со мною только эту ночь, дай мне насладиться твоею красотою и, с своей стороны, насладись моею красотою, и я Даю тебе слово с разсветом сделаться христианкой и всеми силами избегать служения моим богам; за это Мое обращение в христианство тебе не только будет прощено исполнение моего желания, но и будет воздана Мзда Богом за мое спасение ибо на небеси более радости будет об одном кающемся грешнике, чем в девяносто девяти праведниках (Лук. 15, 7).

Если на небеси радуются обращению грешника, то разве не будет великая награда виновнику этого обращения? Разве Апостолы, проповедники вашей веры не преступали какой-нибудь заповеди ради выполнения другой, большей заповеди? Разве не говорится, что апостол Павел обрезал Тимофея ради другого великого дела? Неужели это обрезание кажется тебе преступлением для христианина? И много еще подобных примеров ты найдешь в ваших Писаниях. Итак, если ты воистину хочешь спасти мою душу, то исполни эту незначительную просьбу. Сначала я желала соединиться с тобой законным браком, но так как это тебе не по душе, то я и не настаиваю более на этом, стараясь делать все приятное тебе. Не побрезгуй мною окончательно, послушайся меня первый и последний раз: этим меня ты освободишь от моего заблуждения, сам же во всю последующую жизнь будешь исполнять все, предписываемое догматами вашей веры".

Так говорила девушка по наставлению злого духа угодное ему, ибо этот творец и учитель зла был сведущ в Св. Писании. Говоря и ласкаясь, опутывая Иоасафа своими сетями и завлекая в разставленные козни, она начала уже колебать твердость его души, развязывать крепкие узлы его воли. Сеятель же зла и враг праведников, видя его колебание, исполнился величайшей радости и тотчас призывает пришедших с ним злых духов, крича им: "Смотрите, как эта девица успешно делает то, что не могли сделать даже мы. Нападем на него именно теперь, ибо не найдем другого, более удобного случая, чтобы исполнить волю пославшего нас". Как только лукавый сказал это своим псам, они тотчас же бросаются на воина Христова, приводят в смятение все его душевные чувства, влагают в него сильную любовь к девице, зажигают в нем страстный огонь. Иоасаф, испытывая этот страшный огонь, видя свое порабощение грешным чувством и, вместе с тем, помышляя что все это будет лишь средством для спасения девицы, для обращения ее к Богу, и прелюбодеяние его с нею, происшедшее для спасения ее души, не будет считаться грехом, тем не менее чувствовал, что здесь кроется крючок, обложенный приманкою врага. В борьбе этих противоположных чувств в безпомощности и нерешительности, как поступить, прибегает он к молитве и, возведя полные слез очи к небесам, восклицает к Могущему спасти всех, положившихся на Него:

"На Тебя, Господи, возложил я свою надежду, что не буду посрамлен на веки, что не посмеются надо мною враги мои, враги раба Твоего; окажи мне помощь в этот час и устрой все по Своей воле, дабы было прославлено имя Твое во мне, рабе Твоем, ибо Тебе подобает слава во веки веков. Аминь".

Помолившись так со слезами, он, после многих коленопреклонений, опустился на пол в изнеможении. Впав в забытье, он видит себя в обществе каких-то необыкновенных существ, в местах, которых он никогда не видел, именно, в какой-то большой равнине, украшенной прекрасными, душистыми цветами, различными деревьями, отягощенными неизвестными ему чудесными плодами, прекрасными и очень соблазнительными на вид. Листья деревьев весело шумели под веянием тихого ветерка, распространяя приятный аромат. Тут же стояли троны из чистого золота, украшенные драгоценными камнями, от которых исходил чудный блеск, и ложе, покрытое покровом, краса которого невыразима словом. Текущие светлые воды услаждали взор. По этой чудной, прекрасной равнине те необыкновенные существа вели его по направлению к великолепному городу с блистающими золотыми стенами, которые оканчивались неприступными зубцами из такого камня, какого никогда никто не видел. О, как выразить всю красоту, весь блеск этого города?! Свет солнечных лучей ярко освещал улицы города, по которым бодро шли войска, сами представляющия из себя свет, поющие песни, неслыханные ухом смертного.

И услышал Иоасаф голос, говоривший, что сие есть место отдохновения праведных, радость тех, которые сумели угодить Господу. Потом те же самые люди, которые ввели его сюда, хотели вести его назад. Он же, исполнившись царствовавшего здесь блаженного и радостного чувства, говорил им: "Умоляю вас, не лишайте меня этого несказанного блаженства, но позвольте и мне быть с вами в этом великом городе". Они же ему отвечали: "Тебе теперь нельзя быть здесь; сюда ты можешь придти только тогда, когда будешь усердно трудиться, чтобы быть достойным здешней жизни". Прошедши вышеописанную равнину, они привели его в места, полные мрака и всего неприятного, которые составляли прямую противоположность только что виденному блеску: ни одной искорки света не проникало сюда; все было жалко и безпорядочно; в одном месте стояла карающая огненная печь, в другом полз карающий червь; мучители духи стояли у печи и бросали безжалостно некоторых в огонь. И послышался голос, говорящий: "Вот место, уготованное грешникам; вот наказания, продолжающиеся вечно, назначенные для тех, которые осквернили себя постыдными делами". Затем приведшие его вывели его отсюда. Придя в себя, царевич весь дрожал от страха; слезы рекою текли из его глаз. Тут он вспомнил о прекрасной соблазнительнице девице. Но, припоминая о виденном во сне, еще больше возлюбил хорошее и возненавидел все дурное.

Между тем, царю было возвещено об обмороке сына. Пришедши к нему, царь начал распрашивать, что случилось. Иоасаф разсказывает виденное им во сне, потом говорит: "Зачем ты приготовил сеть ногам моим? Зачем ты заставил поникнуть душу мою? Если б Господь не был моим помощником, то душа моя вселилась бы в страну мучения. Но как благ Господь к чистым сердцем! Он избавил меня от такого бедствия. Я в смущении находился среди диких зверей, но Бог, Спаситель мой, с высоты небес милостиво воззрел на меня и показал мне, каких благ лишаются прогневляющие Его и какия наказания они себе готовят. Так как ты, отец, с своей стороны затыкаешь уши, чтобы не слышать меня, когда я говорю тебе об истинном благе, то не мешай, по крайней мере, мне идти этим прямым путем. А я желаю и стремлюсь здесь, на земле, достигнуть только одного: удалиться от всего суетного и жить там, где живет Варлаам, достойный служитель Христа, чтобы провести с ним остальную жизнь! Если же ты захочешь силою задержать меня и поставить на своем, то ты скоро увидишь меня мертвым от тоски и горя, и тогда ты уже не будешь мне отцом и я тебе сыном".

Снова отчаяние овладело царем; опять повторял он, что лучше бы не родиться такому сыну и снова в страшном волнени возвратился в свой дворец. Злые же духи, посланные Февдою против благочестивого юноши, возвратились к нему объявить о своем поражении; хотя они и не сказали ему прямо обэтом, но их приниженный вид яснее слов свидетельствовал о их уничижении. Тогда Февда говорит им: "Жалкие вы и ничтожные создания, которые не могли одолеть даже одного мальчишки". Бесы же, караемые могуществом Божиим, поневоле должны были разсказать ему обо всем случившемся. "Мы не можем,— говорили они,— даже глаз поднять перед могуществом Христа, пред Его символом страданий, который называют Крестом. Ибо как только кто-нибудь начнет изображать это знамение, то мы, властители мрака, спешим бежать еще прежде, чем оно будет окончено. При самом нападении на этого юношу, мы сейчас же должны были отступить, так как он призвал на помощь Христа, вооружился знамением Креста, чем гневно разогнал нас, а себе приобрел прочную помощь. Мы необдуманно избрали то средство, которое употребил наш глава против первого человека; мы слишком мало ожидали от юноши. Христос же, призванный им на помощь, обжег нас сверху пламенем Своего гнева и обратил в бегство; теперь мы решили никогда более не приближаться к сему юноше". И злые духи подробно объяснили Февде все случившееся.

Находясь снова в недоумении, что ему делать, царь опять призывает Февду и говорить ему: "Мы исполнили, премудрый муж, все согласно тому, как ты нас учил, но это ни к чему не повело. Если ты можешь еще что-нибудь посоветовать, то мы и это испробуем. Может быть, найдем, наконец, избавление от этого зла"! Тогда Февда потребовал свидания с царевичем. Следуя совету, царь поутру, взяв с собою Февду, отправляется к сыну. Пришедши к нему, он снова осыпал его укорами и бранью за непослушание и за непреклонность его убеждения. Когда же Иоасаф начал по обыкновению утверждать, что ничто не может побудить его оставить любовь ко Христу, то Февда перебил его, говоря: "Что, Иоасаф, побудило тебя презреть наших богов, перестать совершать им служение, а вследствие этого разгневать отца и сделаться предметом народной ненависти? Разве не от них ты получил жизнь? Разве не они дали тебя твоему отцу, вняв его молитвам и сжалившись над его бездетностью?" Много еще пустословил состаревшийся во зле язычник, стараясь разными глупыми умозаключениями унизить учение Евангелия и возвысить идолов.

Беседа мудрого Иоасафа с Февдою, его обличение и победа над идолами.

Подождав немного, сын царствия небесного, гражданин виденного им города, построенного не людьми, но Господом, говорит Февде: "Выслушай же ты меня, глубина невежества, непроходимого мрака и заблуждения, выслушай, пустой, злополучный и жалкий старик, грехи которого тяжелее градов всего Пятиградия, сожженного небесным божественным огнем! Что ты хочешь издеваться над спасительным ученьем, благодаря которому просветился мир, заблудшие обрели истинный путь, погибшие и порабощенные были вызваны из своего ужасного положения!.. Скажи мне, Февда, что лучше: служить ли и поклоняться Всемогущему Богу Отцу, Единородному Сыну Его и Духу Святому, Богу несотворенному, безсмертному, началу и источнику всяких благ, могущество Которого безподобно, слава непостижима, Которого окружают безчисленные миллионы легионов Ангелов небесных, славы Которого полны все небо и земля, Который из ничего сотворил все, над всеми и всем властвует, и по Промыслу Которого все живет и охраняется? Этому ли Богу лучше поклоняться и служить, или злым духам, немым идолам, хваление и прославление которых есть разврат, совращение чад, есть совокупность всего беззаконного, как сказано в нашем учении о идолослужении и суеверии?

И вы не стыдитесь, жалкие люди, подобно халдеям поклоняться безжизненным деревянным обрубкам, творению рук человеческих, уничтожаемому огнем?! Обточив камень или дерево, вы провозглашаете эти предметы богами! Затем, взяв красивейшего сельского быка или другое какое-нибудь благовидное животное, вы приносите их в жертву своему мертвому обрубку. О, вы безумные! Ведь в данном случае жертва достойнее вашего божества, т. к. первое есть существо живое, творение Божие, второе же есть безжизненная деревяшка, творение человека. Насколько неразумное животное смышленнее тебя, существа, одаренного разумом! Ибо животное узнает кормящего его человека, ты же не познал Бога, Который тебя сотворил из ничего, Который подает тебе жизнь и охраняет тебя. Ты признаешь богом вещь, которая незадолго пред тем была ударяема железом или расплавляема огнем. Позолотив или посеребрив эту вещь, ты ставишь ее на возвышенном месте, затем падаешь пред нею ниц, поклоняясь, таким образом, не Богу, но творению собственных рук, безжизненным, бездушным деревяшкам. Идолов ваших даже нельзя назвать мертвыми, потому что таковыми называют существа имевших жизнь, но лишившихся ее. Ваши же идолы никогда не имели жизни.

Что могло так возвысить в ваших глазах идолов? Неужели же тот огонь, молот или топор, при помощи которых они сделаны? Трудно даже подыскать достойное название делающим такую глупость, такое безумие! Ведь вы знаете, что каменные и глиняные ваши боги крошатся и разсыпаются, деревянные гниют, железные ржавеют, золотые и серебрянные плавятся. Ваши боги даже продаются: одни дороже, другие дешевле. Но ценность их не одинакова, не потому чтобы одни из них были могущественнее, другие слабее, но исключительно зависит от ценности того материала, из которого они сделаны. Как же возможно продавать или покупать богов? Как боги могут быть так безжизненны, неподвижны?! Или ты не видишь, что они, будучи поставлены, никогда не садятся, посаженные же никогда не встают. Стыдись, безумец! Находясь так далеко от истины, погрязая в обмане, ты бы хоть молча, про себя восхвалял и прославлял эти обрубки, творение твоих рук, которым ты дал наименование богов.

Одумайся, жалкий человек! Пойми, что ты старше сделанного тобою бога. Какое безумие думать, что, будучи человеком, ты можешь творить богов! Как людям могла прийти такая нелепая, дерзкая мысль! Пойми же, что ты делаешь не Бога, но только подобие изображения человека или животного, потому что внутри у них ничего не напоминает человека или животного, ибо они не имеют ни языка, ни гортани, ни мозга, ни вообще каких-либо внутренностей. Так что боги ваши не похожи ни на человеческое тело, ни на тела животных, а суть предметы совершенно безполезные и ничего не выражающие. И этим-то предметам ты поклоняешься и служишь! Если бы не существовало кузнечного, столярного и каменнотесного ремесла, то не было бы и твоих богов; если бы сторожа не смотрели за твоими богами, то ты бы лишился их; в многолюдном городе безумных, где одному и тому же богу поклоняются многие, там такого бога стережет меньше сторожей. Притом, если ваш бог сделан из золота или серебра, то за ним усердно смотрят; если же он сделан из камня, глины, или другого дешевого материала, то он, по вашему, сам себя охраняет. Так что выходит, что глиняный бог могущественнее золотого.

Итак, разве вы не достойны быть осмеяны, как безумные и слепые? Но следует скорее сожалеть вас, чем смеяться над вами. Вашими действиями руководит не благочестие, а глупость и порок. Одни из вас, любя войну, сделав деревянное изображение воина, назвали его Аресом; другие, под влиянием позорной страсти к женской красоте, воспроизвели образ Афродиты, обожая, следовательно, в ее лице страсть; иные же из любви к вину, сделали идола, которого назвали Дионисом. Равно и остальные из вас, имея влечение ко всему дурному, поставили идолов своих страстей, так что они свои пороки назвали богами. Потому-то перед жертвенниками ваших богов происходят различные сладострастные пляски, раздаются звуки таких же песней, там же зарождаются всякие нечистые чувства и желания. Кто может выразить надлежащим образом всю гнусность всего этого? Да никто и не станет осквернять своих уст разсказами о подобном. Нам все это известно, но мы молчим.

Так вот каковы предметы твоего обожания, Февда. И ты уговариваешь меня также поклоняться, почитать и обожать их. Такое твое желание выражает всю глубину безумия и зла, господствующих в твоей душе. Но пусть его исполняют все, подобные тебе, и ты сам. Я же буду служить и поклоняться своему Богу и всецело посвящу себя Ему, Творцу и Промыслителю всего, чрез Господа нашего Иисуса Христа, радость и надежду нашу, чрез Которого мы возымели доступ к Отцу светов во Св. Духе; кровью Которого были искуплены прегрешения наши. Так как, если бы Он во плоти и образе человека не пострадал за нас, рабов Своих, то мы не были бы удостоены усыновления. Плоть Его была распята на Кресте, затем положена во гроб, где пробыла три дня; вместе с тем Он сошел в ад и освободил оттуда души, попранные грехом, томившиеся во власти ужасного владыки. Что же такого Он всем этим сделал, что ты над Ним насмехаешься? Не видишь ли ты, скольким безполезным и негодным местам солнце посылает свои благотворные лучи? Разве за это следует над ним смеяться? Разве оно своими лучами не изсушает и не испаряет все негодное и гнилое, не разсеивает тьму, оставаясь само при этом невредимым и недоступным для уничтожаемого им мрака и грязи? Или возьмем огонь. Принимая в себя железо черным, он делает его ярким, блестящим, мягким. Но разве сам он при этом принимает какие-нибудь свойства или прежние качества железа?

Если эти созданные тленные стихии ничуть не оскверняются чрез сообщество предметов низших, то как ты, неразумный, можешь издеваться, если я говорю, что Сын и Слово Божие, отнюдь не оставив славы Отца Своего, но, будучи Само Богом, для спасения рода человеческого приняло человеческую плоть, желая сделать людей причастными Божественной мудрости и, выведя души наши из ада, удостоить их славы небесной; чтобы принятием плоти изгнать из земли владыку господствующего в ней зла и тем освободить наш род человеческий от его тирании. Христос, вращаясь среди страстей, остался чужд их и соединяет в Себе два естества: человеческим естеством Он распинается на Кресте, Божеским же — затмевает солнце, потрясает землю и воскрешает из гробов тела многих умерших; человеческим естеством Он умирает, Божеским же - воскрешает умершее и сокрушает ад. Поэтому Пророк восклицает: Ад преисподний пришел в движение ради Тебя, чтобы встретить Тебя при входе Твоем (Ис. 14, 9). Думая встретить только человека и встретив Бога, он внезапно опустел и был сокрушен. Господь воскресает и возносится на небо, которого Он не оставлял как Бог. Всем этим Он возвысил наш униженный, ничтожный, погруженный в мрак невежества род, возсадил его на престол безсмертной и блистающей славы.

Что же опять-таки Сын и Слово Божие всем этим сделал такого, что ты не стыдишься хулить Его? Что же, по-твоему, лучше: исповедывать ли и почитать такого Бога, благого и человеколюбивого, предписывающего мир, праведность, воздержание, чистоту тела и души, милосердие, веру, Который Сам есть Благо, Любовь и Истина, или же твоих богов, олицетворение дурных страстей, дурных дел, позорных уже самими своими именами? Горе же вам, безумнейшие из безумных, сыны гибели, наследники мрака! Блажен же я и все христиане, исповедующие и служащие благому и человеколюбивому Богу! Хотя они и потерпят немного в сем мире, но будут наслаждаться безсмертным, плодом мзды в царстве божественного и безконечного блаженства".

Тогда Февда ему говорит: "Но ты не станешь отрицать, что много великих, мудрых наставников, достойных удивления вследствие своей мудрости и добродетели, предписывали нашу веру, а все цари и вообще сильные мира сего приняли ее, как прекрасную и непоколебимую. Веру же Галилеян приняло немного ничтожных, невежественных рыбарей и землепашцев и проповедывали ее такие же необразованные люди, которых было не более двенадцати. Как же можно предпочесть веру немногих, ничтожных и необразованных людей вере многих, великих, знатных и мудрых людей? Какое же все-таки доказательство того, что первые правы, вторые же неправы?".

На это царевич ему отвечал: "Ты, Февда, право, подобен ослу, который, внимая звукам слов, не понимает их смысла, или же аспиду, который затыкает уши, чтобы не слышать звуков очаровательной песни. Хорошо выразился Пророк о тебе и подобных: Может ли ефиоплянин переменить кожу свою и барс пятна свои? так и вы можете ли делать доброе, привыкши делать злое? (Иер. 13, 23). Слепой ты безумец! Как сила истины не приводит тебя в чувство? Именно то обстоятельство, что большинство хвалит и удивляется мудрости ваше ложной веры, что многие цари исповедуют ее, Евангельское же учение возвышается немногими и незнающими людьми,— и свидетельствует о силе нашей благодатной веры и о безсилии гибельной вашей: так как, не смотря на то, что ваша вера имеет мудрых защитников и могушественных исповедников, она, тем не менее, безсильна и темна.

Учение же нашей веры, не имея никакой поддержки со стороны людей, возсияло ярче солнца и властвует над всем миром. Если бы она была изложена ораторами и философами, исповедывалась бы царями и другими сильными мира сего, то ты бы сказал, что все в ней есть плод человеческих сил. Но так как Св. Евангелие, изложенное бедными и незначительными рыбаками, как ты сам говоришь, тем не менее, господствует в мире и, не смотря на все преследования: по всей земле происходит звук их, и до предела вселенной слова их (Пс. 18, 5), то чем ты назовешь его, как не могущественною силою, утверждающею спасение людей. Какое еще лучше доказательство нужно тебе, безумец, в том, что последователи вашей веры ошибаются, последователи же нашей — правы?

Ибо, если бы все ваше учение не было пустословием и ложью, то оно, имея такую поддержку в людях, не уменьшалось и не ослабевало бы так в своих последователях. Видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся, многоветвистому Дереву; но он прошел, и вот нет его; ищу его и не нахожу (Пс. 36, 35, 36). Эти слова Пророка относятся к вам, сторонникам идолопоклонства, так как скоро, скоро настанет время, когда не будет уже ни одного из вас. Вы исчезнете с лица земли, как исчезает дым в воздухе; истаете, как тает воск от близости огня. А о Евангельском учении Господь говорит: Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут (Матф. 24, 35). Псалмопевец восклицает: В начале Ты (Господи) основал землю, и небеса— дело Твоих рук. Они погибнут, а Ты пребудешь; а все они, как риза обветшают, и, как одежду, Ты переменишь их, и изменятся. Но Ты—тот же, и лета Твои не кончатся (Пс. 101, 26, 28).

И божественные вестники пришествия Христова, мудрые рыбаки, исторгшие всех из глубины лжи, о которых ты с таким презрением отзываешься, ты, ничтожный раб греха,— возсияли в мире, подобно солнцу, даруя слепым зрение, глухим — слух, хромым — способность свободно ходить, мертвым-жизнь. Самые их тени исцеляли всякие людские страдания. Злых духов, которых вы боитесь, как богов, они не только изгоняли из людей, но и вообще из вселенной силою знамения Креста, на который они указывали, как на всемогущее средство, отвергнув всякую ворожбу. Таким образом, Апостолы, исцеляя могуществом Христа всякий людской недуг, возстановляя разрушенное, естественно служат предметом удивления для всех благомыслящих, как вестники истины. Что же ты теперь можешь сказать о твоих мудрецах и ораторах, которых Господь, при всей их мудрости, уличил в глупости? Что скажешь о приверженцах диавола? Что достойного внимания сделали и оставили они для людей? О них что можно сказать, кроме их недальновидности, глупости и некоего искусства скрывать под внешним блеском речи всю грязь своей постыдной веры?

Первоначальные виновники появления идолов не заблуждались, подобно нынешним идолопоклонникам, но люди дошли постепенно до такой степени заблуждения. Говорят, что Серух первый начал ставить различные изображения, которые потом дали повод развиться идолопоклонству. Именно, он имел обыкновение ставить в честь людей, отличавшихся храбростью или другими какими-нибудь хорошими качествами и делами, заслуживающими внимания, их статуи или памятные столбы. Такой же характер носили эти памятники при его современниках. Но последующие поколения, не уразумев их истинного назначения, забывши, что оне поставлены только как память людей, сделавших что-нибудь похвальное, стали смотреть на эти статуи, как на изображения своих богов, совершая пред ними жертвоприношения и возлияния, обожая, таким образом, таких же смертных, какими они были и сами.

Впоследствии взгляд на это еще более извратился: совершая пред деревянными статуями жертвоприношения, люди думали, что в этих статуях обитают духи, которые присваивают себе воздаваемую людьми честь и приносимые ими жертвы. Такой взгляд внушили им лукавые духи, начало и источник всякого зла. Так как они всячески стараются привлечь людей, неимеющих должной веры и знания истинного Бога, считать себя богами по двум причинам: во-первых по свойственному им тщеславию льстит это наименование и соединенное с ним почитание; во-вторых они домогаютсяэтим,чтобы те,которых они обманули, были ввергнуты в вечный огонь, уготованный для них, почему и научили людей всякому беззаконию и всему позорному.

Когда люди были на высшей степени зла, каждый ставя и провозглашая в своем невежестве богом статую своей страсти, то жалки были они тогда в грязи своего заблуждения, не замечая всей нелепости такого обожания, пока пришедший на землю по богатству Своего милосердия Господь не освободил нас, верующих в Него, от этого гнусного обмана и гибельного неведения и не научил истинному Богопознанию. Ибо вне Его нет спасения, и нет другого Бога ни на небесах, ни на земле, кроме Единого Бога, Творца всего и всех, Который все творит силою Своего всемогущего Слова: Словом Господа сотворены небеса и духом уст Его—все воинство их (Пс. 32, 6). Все чрез Него начало быть, и без Него ни что не начало быть, что начало быть (Иоан. 1, 3).

Выслушав учение царевича, Февда стоял, как громом пораженный, не будучи в состоянии вымолвить ни одного слова, потому что слышанное им было исполнено Божественной мудрости. Наконец, после долгого времени, овладев собою и став пред царем среди собрания, он воскликнул громким голосом: "Воистину, царь, Дух Божий обитает в твоем сыне. Мы совершенно побеждены и не только не можем ничего сказать в защиту своей веры, но даже движением глаз возражать на слышанные нами слова. Воистину, велик Бог христианский; велика и их вера, и велики таинства их".

Спасительное слово коснулось помраченного сердца Февды, им овладело раскаяние в прежних действиях. Сознав все заблуждение, руководящее идолопоклонниками, он просветился светом истинного благочестия. Обратившись затем к Иоасафу, спросил: "Скажи мне, просветленный душою юноша, примет ли меня Христос, если я, оставив свои прежния дела, обращусь к Нему?"

"Конечно,— отвечает проповедник истины.— Он примет тебя, как принимает всех, обращающихся к Нему: Господь не просто принимает обратившагося грешника; но как Отец, принимающий сына, возвратившегося после долгого беззаконного отсутствия, целующий и обнимающий его. Сняв с него позор прегрешений, Он облекает его тотчас в одежду спасения и блестящей славы, празднуя возвращение пропавшей овцы. Сам Господь сказал: Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии. (Лк. 15, 7). И еще говорит: Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Матф. 9, 13). Затем чрез Пророка возвещает: Скажи им: живу Я, не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был. Обратитесь, обратитесь от злых путей ваших; для чего умирать вам, дом Израилев? Если этот беззаконник возвратит залог, за похищенное заплатит, будет ходить по законам жизни, не делая ничего худого, то он будет жив, не умрет. Ни один из грехов его, какие он сделал, не помянется ему; он стал творить суд и правду, он будет жив (Иезек. 33; 11, 15, 16).

Другой Пророк восклицает: Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро; ищите правды. Тогда придите и разсудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, как снег убелю; если будут красны, как пурпур, как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли твое. Иб. Если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят (Ис. 1, 16—20).

При таких обещаниях со стороны Бога, ты, человече, не долго думая и не медля, обратись ко Христу, человеколюбивому Богу нашему, и просветишься духом, и не помрачится лицео вместе с погружением в воде купели при св. Крещении будут погребены на веки весь твой позор прежнего человека и вся тяжесть тяготевших над тобою грехов. Тогда ты начнешь новую жизнь свободным от всякого пятна и грязи прегрешений, и от тебя самого будет зависить впредь сохранить непорочною ту чистоту, дарованную тебе по милосердию Бога нашего".

Наставленный так бл. Иоасафом Февда тотчас отправляется во свою пещеру и, взяв свои бесовские книги, предает их огню, как начало всякого зла и источник всевозможного нечестия. Затем он находит того священного мужа, к которому приходил Нахор. Посыпав главу пеплом, громко рыдая и заливаясь слезами, он говорит ему о состоянии своей души, разсказывая вместе с тем о своих прежних нечистых делах. Священнослужитель же этот, умея прекрасно направлять души на путь спасения и исторгать их из власти лукавого, обещает ему оставление прежних грехов и милостивого Судью. Затем, наставив его и приготовив постом в течение многих дней, он очищает его Божественным Крещением. С тех пор он оставил свой прежний, нечестивый образ жизни и настолько же возненавидел нечистые страсти и колдовство, насколько до того времени был склонен к ним. В течение всех своих остальных дней жизни, он умилостивлял Бога слезами и сокрушениями.

Между тем, Авенир после такого исхода дел был совершенно в безпомощном состоянии, и душа его была, повидимому, погружена в глубокую заботу и тревогу. Созвав снова важнейших своих советников, он спрашивал их, как ему поступить с сыном. Когда одни советовали ему одно, другие — другое, упомянутый Арахия, самый знатный и сильный из них, говорит ему: "Как нам нужно было, царь, поступить с твоим сыном, так мы и поступили, но не могли склонить его следовать учению нашей веры и служить нашим богам. И, как я вижу, все наши попытки здесь будуть безполезны. Должно быть сама природа и судьба сделали его таким неумолимым,' непоколебимым и неустрашимым. Если ты захочешь его пытать или казнить, то ты будешь врагом самому себе, своей природе, и тогда уже не будешь иметь права называть себя его отцем, а он с готовностью пойдет на казнь за имя Христа. Остается одно только средство—отделить ему часть твоего государства и правление которого поручить ему. Если тогда заботы, житейские нужды и потребности увлекут его, и он снова вступит в круг нашей жизни, то цель наша достигнута. Ибо окрепшие качества нашей души можно гораздо скорее устранить убеждением или даже уступкою, чем насилием. Если же он при всем этом все-таки не оставит христианской веры, то уже то самое обстоятельство, что твой сын не наказан, будет тебе некоторым утешением".

Так говорил Арахия, и все присутствовавшие согласились с его мнением. Не прочь был поступить так и Царь. Поэтому, призвав сына, он ему говорит: "Это уже последнее слово мое к тебе, сын мой! Если ты и в этом случае не послушаешься меня, и хотя теперь не угодишь мне, то я не стану тебя более щадить"

Когда же царевич спросил, что именно он хочет сказать ему царь ему отвечал: "Потрудившись над тобою столько времени вижу, что тебя нельзя ни заставить, ни убедить повиноваться моим словам. Теперь я решил отделить тебе часть государства, которою будешь править ты, и впредь можешь безнаказанно избрать себе какой угодно путь".

Святая душа юноши тотчас уразумела настоящую цель этого предложения. Но, тем не менее, он решил принять его, чтобы с развязанными руками вступить на желанный путь. В виду чего возразил отцу: "Я бы желал отыскать того божественного мужа, который указал мне путь спасения и, простившись со всем здешним, провести с ним остальную жизнь. Но так как ты, отец, не позволяешь мне в данном случае поступить по своему усмотрению, то я повинуюсь тебе. Ибо прекрасно повиноваться родителям в тех случаях, когда это повиновение не влечет за собою гибели и отчуждения от истинного Бога".

Услышав это, царь исполняется великой радости. Он делит все свое государство на две части; торжественно назначает сына царем второй из них; надевает на него корону и все другие царские украшения, и с блестящею свитою и телохранителями отправляет его в назначенную для него половину. Разным сатрапам, военачальникам, вельможам, правителям и всем желающим позволяет отправиться со своим сыном; большой, многолюдный город назначает он главным местопребыванием своего сына и царя, окружая его подобающим величием.

Блаженный Иоасаф, приняв царскую власть и прибывши в главный город, водружает на каждой городской башне крест, знамение Божественного страдания. Идольские же храмы и жертвенники он разрушает до основания, не желая оставить ничего, напоминающего о нечестии. Посреди города воздвигает большой и прекрасный храм Господу Иисусу Христу, в который велит народу приходить большими толпами и воздавать почитание Богу, чрез преклонение пред св. Крестом. Сам же он, стоя посредине храма, усердно молился. Всех, находящихся под его властью, всячески старался отвлечь от суеверного почитания идолов и обратить ко Христу, обличая обман идолопоклонства и возвещая учение Евангелия. Говорил о сошествии Слова Божия, о сотворенных Им чудесах, о спасительном для нас Его крестном страдании, воскресении и вознесении на небо; говорил также о страшном дне Его будущего второго пришествия, об уготованных благах для праведных и наказаниях для грешников. Все это он проповедывал дельно и кротко, желая достигнуть своего желания не столько силою предоставленной ему царской власти, сколько своим смирением и кротостью. Это-то смиренномудрие и удивительные дела и привлекали к нему сердца всех и явились могущественным помощником власти. Так что, по прошествии немногого времени, все подчиненное ему народонаселение городское и сельское, было просвещено светом божественных словес и отреклось от нечестия языческого, от многобожия, оставило жертвоприношения и возлияния идолам, приняло истинную, непреложную веру, обратилось ко Христу и было удостоено наследования царствия небесного.

Тогда все священнослужители, монашествующие и некоторые епископы, скрывавшиеся в пещерах, горах из страха пред его отцом, выйдя из своих убежищ, с радостью поспешили к нему. Иоасаф, выйдя к ним на встречу, принял их, перенесших столько невзгод за Христа, радостно и почетно; ввел в свой дворец, где омывал их ноги, запыленные волосы и вообще всячески прислуживал им. После этого он устраивает у себя Церковь и назначает одного Епископа, мужа святого, много потерпевшего за веру Христову и лишенного своей епархии, сведущего в церковных делах и ревностного христианина, архиереем своего государства. Архиерей этот велит тотчас приготовить купели и крестить всех, обратившихся ко Христу. И крестятся сначала вельможи и правители, затем воинство, а потом и остальной народ. Крещенные получали не только духовное исцеление, но и оставление всех телесных болезней и увечий, и при выходе из св. купели наслаждались здоровьем, как духовным, так и телесным.

Поэтому, к царю Иоасафу стекалось отовсюду множество народа, желавшего просветиться учением благочестия. Все обожаемые доселе идолы закапывались в земле, богатства же, посвященные им, были употреблены на построение священных храмов Богу. На это царь Иоасаф отдал все деньги, дорогие одежды и всякого рода сокровища, принадлежавшие языческим храмам, употребив, таким образом, на полезное дело множество доселе безполезных вещей.

Между тем,нечистые духи,находившиеся в языческих храмах и у жертвенников той страны, подверглись сильному гонению и громко вопили о постигшем их бедствии, а все царство Иоасафа освободилось от их господства и просветилось светом непреложной христианской веры. Конечно, много значимо то, что сам царь подавал всем хороший пример и во многих зажигал желание к подобному же образу мыслей и действий. Таково уже свойство власти: она всегда имеет подражание среди подчиненных, возбуждая среди них расположение или нерасположение к тому, чему, по их мнению, сочувствует или не сочувствует их власть. Царь же Иоасаф был всецело предан заповедям Христа, был олицетворенная любовь к Нему. Будучи кормчим многих душ, он прежде всего заботился о том, чтобы направить их к пристани Бога, сознавая, что обязанность царя прежде всего состоит в том, чтобы научить народ богобоязненности, богопочитанию и праведной жизни, что он и делал, приучая как самого себя властвовать над страстями, так и своих подчиненных, правя, как опытный кормчий, твердою рукою рулем благочестия; он понимал, что самое высокое назначение истинного царства есть победа и властвование над страстями и склонностями к удовольствиям и увеселениям и стремился выполнить это назначение. Иоасаф не придавал никакого значения своему царскому происхождению и окружавшему его блеску, понимая, что все люди одинаково имеют своими родоначальниками таких же существ, сотворенных из глины, и что эта глина, совершенно одинакового качества и у бедных, и у богатых; его мысли были олицетворением смиренномудрия; он считал себя здесь только временным поселенцем, думая постоянно о будущем блаженстве и считая полною и прочною собственностью только то, что будет ему дано после сей временной жизни.

Когда он успешно окончил дело обращения, освободив всех своих подданных от искони веков господствовавшего над ними обмана, и сделал их служителями Христа, искупившего нас от ужасного рабства драгоценною Кровью Своею, тогда обращает все свое внимание на другой вид христианских обязанностей—на творение добрых дел: он видит непрочность земного богатства, его подобие течению речных вод, а поэтому и поспешил освободиться от него. Внимая словам Господа: Собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет, и где воры не подкопывают и не крадут (Матф. 6, 20), стал он все свое имущество раздавать бедным и неимущим, не жалея ничего. Он руководился тою мыслию, что получивший большую власть должен посильно подражать Дарователю этой власти, а это подражание, по его мнению, должно особенно проявляться в милосердии. За даруемое им золото и драгоценные камни он собирал себе другое богатство, которое здесь радует надеждою на будущее блаженство, там же дает возможность действительно наслаждаться тем, что было здесь предметом наших желаний. У него были выпущены из темницы заключенные в оковы, угнетаемые ростовщиками; он был отцем всех сирот, бедных и неимущих, отцем любящим и благим; подаяния были щедры, истинно царские. За них он надеялся получить мзду в день воздаяния по делам.

Обращение царя Авенира в христианство и просвещение всей страны.

Слава об Иоасафе распространилась скоро по всей вселенной; отовсюду к нему стекалось ежедневно множество народа, как бы побуждаемого запахом благовонного сока мирры, и все оставляли здесь свою духовную и телесную бедность. Не страх, не сила власти влекли сюда всех, но истинная сердечная любовь к нему, насажденная в сердцах народа Богом и его личными прекрасными делами. Мало-помалубольшая часть подданных его отца примкнула к нему, выходя из мрака идолопоклонства, просвещаясь истинным Евангельским учением. Дом Иоасафа все возрастал и креп, дом же Авенира все слабел и уменьшался, как это было по писанию книги Царств с Давидом и Саулом. Видя все это, царь Авенир пришел, наконец, в сознание: понял безсилие и заблуждение в своих ложных богах. Снова созвав первых лиц своего совета, он высказывает им свои мысли. Когда все согласились с ним (вняв непрестанным молитвам Своего раба Иоасафа, Спаситель просветил их благим Своим светом), царь решил сообщить о том же своему сыну письмом следующего содержания:

"Дражайший сын мой! Множество мыслей овладело мною и смущают мою душу. Видя, как все ежедневно отпадают от нашей веры; как она, подобно дыму, исчезает, твоя же вера возсиявает ярче солнца,— я пришел в сознание, что все, сказанное мне тобою, истинно, понял, что темное облако прегрешений и нечестия, окружавшее нас, не позволяло нам видеть света истины и познать истинного Творца всех и всего. Когда же ты предлагал нам этот лучезарный свет, то мы, закрыв глаза, не хотели принять его. Увы, мы жалкие! Истребили мы также не мало христиан, которые, подкрепляемые Всемогущею силою, до последнего дыхания не соглашались низойти до нашего нечестия. Теперь же, разсеявши немного окружавший нас мрак лжи, мы просветились хотя малою искрою истины и раскаеваемся в совершенном нами зле. Но и эту малую искру света пытается затмить другого рода мрак, мрак ужасного отчаяния вследствие массы сотворенных мною зол, вследствие той мысли, что я слишком грешен для Христа, а потому и не буду принят Им, как Его враг и отступник. Что ты на все это скажешь, мое дорогое дитя? Возвести мне скорее об этом; научи меня, своего отца, что мне следует делать, направь меня на путь познания должного и истинно полезного"

Получив и прочитав вышеписанное, Иоасаф исполнился великой радости и вместе с тем удивления. Придя в свою горницу, он пал ниц пред изображением Спасителя, обливал землю слезами, прославляя и благодаря Господа; говоря: "Буду превозносить Тебя, Боже мой, Царю (мой), и благословлять имя Твое во веки и веки. Велик Ты и достохвален, и величие Твое неизследимо (Пс. 144, 1). Кто может совершенно выразить могущество Твое и воздать достойную хвалу Тебе, превратившему камень в море воды, сухость — в источник вод. Воззри же, Господи! Это черствое и потверже камня сердце по Твоей воле смягчилось, как воск! Ибо Тебе возможно и из камней творить чад Авраамовых. Благодарю Тебя, человеколюбивый Господи, милостивый Боже, что Ты так долготерпелив к нашим грехам и доселе оставляешь нас безнаказанными; мы давно уже заслужили быть отверженными от лица Твоего и понести наказание в этой жизни; подобно беззаконным жителям Пятиградия, уничтоженным божественным огнем, но Твое безподобное долготерпение помиловало нас. Благодарю и прославляю Тебя я, ничтожный и недостойный раб Твой, хотя я и не в силах воздать достойной хвалы и благодарения благости Твоей. Умоляю неизмеримое Твое милосердие, Господи наш Иисусе Христе, Сыне и Слове невидимого Отца, сотворивший все единым Своим словом и сохраняющий все единою Своею волею, простри Свою невидимую и всемогущую руку и освободи окончательно раба Своего, отца моего, от ужасного плена во власти диавола и выкажи ему видимым знамением, что Ты Бог живой и истинный, Единый, вечный и безсмертный Царь! Воззри на мое сердечное сокрушение всемилостивым и благосклонным оком и, согласно с Твоим истинным обещанием, будь со мною, познавшим и исповедующим Тебя, как Творца и Промыслителя всякой твари. Утверди во мне источник животворящей воды Твоей, дай мне слово при раскрытии уст моих и утверди ум мой на Тебе, краеугольном камне, чтобы я, негодный раб Твой, мог возвестить родителю своему тайну Твоей власти и Твоею силою вывести его совершенно из неведения и власти злых духов, обратив к Тебе, Господу Богу моему, не желающему гибели даже грешника, но принимающему обращение и раскаяние, ибо Тебе подобает слава и хваление во веки веков. Аминь."

Помолившись так и получив некоторую уверенность в том, что достигнет желаемого, укрепившись мужеством свыше, он в сопровождении телохранителей отправляется к своему отцу. Когда Авениру было объявлено о прибытии сына, он тотчас отправляется ему на встречу, обнимает, целует его и устраивает в радость свидания всенародный праздник. Что же происходит вслед за тем? Кто может сказать, что и как мудро говорил сын отцу, когда они остались наедине? Что мог сказать он, как не внушаемое ему Духом Святым, Которым рыбаки покорили весь мир и, не зная даже грамоты, сделались мудрейшими из мудрых. Его то дарами говорил Иоасаф царю, просвещая его светом истинного знания. Как мы видели, он и прежде старался вывести отца из области неведения. Но раньше ему недоставало частью слов, частью подтверждающих слова дел, частью достаточного внимания со стороны отца. Когда же Господь сжалился над немощью раба Своего Иоасафа и, вняв его молитвам, открыл запертые доселе врата сердца отца его, тогда тот легко понял смысл всего, что говорил ему сын, и сбылись слова Пророка: Желаниебоящихся Его Он исполняет, вопль их слышит и спасает их. (Пс. 144, 19).

Таким образом, Иоасаф, милостью Христа, одержал полную победу над злыми духами, доселе господствовавшими над душою его отца; освободил его совершенно от их влияния, преподал ему ясно и понятно спасительное слово и обратил к живому небесному Богу. Сначала он ему говорил о тех великих чудесах, о которых тот не знал и не слышал ушами сердца и души; долго просвещал его в познании истинного Бога; выяснял, в чем состоит христианское благочестие; проповедывал, что нет иного Бога ни на небе, ни на земле, ни под землею, кроме Бога Единого, познаваемого в Отце и Сыне, и Святом Духе; объяснил ему много тайн для истинного Богопознания; говорил о мире видимом и невидимом, как Творец из ничего сотворил все и в том числе, по образу и подобию Своему, человека, которому Он даровал свободную волю, дал ему пользоваться благами рая, повелев только не вкушать плодов того дерева, которое называется деревом познания добра и зла. Говорил также о том, как Бог за нарушение сей заповеди изгнал человека из рая, вследствие чего люди были лишены сообщества с Богом; весь род человеческий впал в заблуждение и обман, и стал причастным смерти по проискам диавола, который, со времени грехопадения людей, возымел над ними власть, заставил их совершенно забыть о Господе Боге и служить себе чрез гнусное идолопоклонство.

Затем Иоасаф разсказал отцу о том, как, сжалившись над нами, Господь Иисус Христос, с благоволения Отца и при содействии Св. Духа, соизволил спасти нас, воплотившись от Духа Святого и Девы Марии. Сошедши на землю и обращаясь среди страстей, не заражаясь ими, Он — Сын Божий, приняв крестное страдание и смерть, затем воскрес на третий день из мертвых, чем искупил грехи наши и возстановил прежде предопределенные людям славу и почести, удостоив жизни там, откуда Он временно сошел. Говорил также о втором пришествии Спасителя и Страшном Суде; о царствии небесном, ожидающем праведников, и несказанных его благах, а также о муках, предстоящих нечестивцам; о неугасаемом огне и внешней тьме; о черве, точащем их безконечно, и прочих наказаниях, заслуженных рабами греха. Передав все это в немногих, но сильных и ясных словах, по благодати говорившего чрез него Св. Духа, Иоасаф потом стал говорить отцу о неизмеримой глубине человеколюбия Бога, Который всегда готов принять кающегося и обращающегося; о том, что нет греха, побеждающего Милосердие Божие, если только мы постараемся загладить его раскаянием. Подтвердив свои слова многими примерами и свидетельством Св. Писания, блаженный юноша закончил свою речь.

Пораженный мудростию Божественного учения, царь начал громким голосом горячо исповедывать Христа Спасителя. Освободившись совершенно от идолопочитания, Авенир стал публично чтить знамение Креста, во всеуслышанье объявляя Господа нашего Иисуса Христа истинным Богом. Поведав о своем собственном прошлом нечестии и осудив прежнее жестокое и кровавое преследование христиан, стал он всем своим существом на стороне благочестия. Таким образом, сбылось на деле сказанное апостолом Павлом: "Где был избыток нечестия, там в обилии появится благочестие".

Когда же потом св. Иоасаф начал говорить о Боге и благочестии в отношении к Нему собравшимся полководцам, сатрапам и всему народу, огненными речами проповедуя все истинно благое и пристойное, тогда сошедший на слушавших Святый Дух заставил всех прославлять Бога, и вся толпа единогласно возглашала: "Нет другого Бога, кроме Господа нашего Иисуса Христа, прославляемого с Отцом и Святым Духом".

Исполнившись великого божественного рвения, царь Авенир сокрушает всех идолов, находившихся в его дворце и храмах; сделанных же из золота и серебра он велит перечеканить в монеты и раздать бедным, употребив, таким образом, с пользою доселе безполезное. Разрушив до основания все языческие храмы и жертвенники, Авенир и Иоасаф усердно воздвигали на их место священные храмы Богу не только в том городн, но и во всей странн. Бесы же, обитавшие в языческих храмах и жертвенниках, с позором были изгоняемы и вопили о постигшем их бедствии, не будучи в состоянии противостоять всемогущей силе Божией. Большинство соседних народов также принимало благочестивую св. веру. Тогда упомянутый божественный епископ, наставив царя Авенира в догматах православной веры, крестил его во имя Отца и Сына, и Св. Духа, и Иоасаф был его восприемником от священной купели. Получив от отца телесное рождение, сын делается главным виновником духовного его возрождения. Царь же Авенир, возродившись водою и Духом Святым, исполнился невыразимой радости. Вслед за ним весь город и все его царство удостоилось святого Крещения. И сделались сынами света бывшие сыны мрака. Воздействия злого духа были изгнаны далеко за пределы той страны. Все были с тех пор там здоровы и телом, и душою. Свыше же были посланы чудеса и знамения, утвердившие еще более в вере новообращенных. Всюду в той стране строились храмы Божии: епископы, скрывавшиеся из страха гонения, выходили из своих убежищ и получали епархии, и много священнослужителей и монашествующих выходило пасти стадо Христово.

Кончина царя Авенира, оставление царства св. Иоасафом и удаление в пустыню.

Между тем, царь Авенир, раскаиваясь в прежнем образе жизни, передал всю свою царскую власть сыну, а сам же он, удалившись от дел, жил в одиночестве, в присутствии только вездесущего Бога; посыпав голову пеплом, сокрушался о совершенных им прегрешениях и с тяжелыми вздохами и горячими слезами испрашивал себе прощения за совершенные грехи. Он дошел до такого сокрушения и смирения, что даже не решался произнести своими устами имя Божие, и только по увещанию сына решался делать это. Изменившись настолько к лучшему, он вступил на истинный путь добродетели и так преуспел на нем, что степень его благочестия превзошла меру его прежних согрешений. Проведя четыре года такой жизни в раскаянии и слезах, он впал в болезнь, от которой и скончался. Когда приближалась последняя минута, Авенир начал бояться и тревожиться, вспоминая о совершенных им дурных делах. Но Иоасаф утешал его, говоря: Что унываешь ты, душа моя,ичто смущаешься? Уповай на Бога. Страх и трепет нашел на меня, и ужас объял меня (Пс. 41, 6 и 54, 6). Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих, перестаньте делать зло;научитесь делать добро, ищите правды. Тогда прийдите и разсудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, как снег убелю, если будут красны, как пурпур, как волну убелю (Ис. 1, 16). Не бойся, отец, и не сомневайся! Прегрешения обращающихся к Богу не побеждают Его безпредельной благости. Ибо первые измеримы и исчислимы, вторая же неизмерима и случаи ее неисчислимы,а конечное не может превзойти безконечное". Утешая такими словами отца, он утвердил его в надежде. Умирая, Авенир, простерши руки, благословил сына и благодарил его, прославляя тот день, в который он родился, называя его чадом милым, дорогим, чадом не своим, но чадом Отца Небесного.

"Как мне воздать тебе должную хвалу, должную признательность? Как мне поблагодарить за тебя достойным образом Бога? Я был погибшим и нашелся благодаря тебе; был врагом и отступником от Бога, а теперь умиротворен. Что я могу дать тебе за все это? Бог да воздаст тебе достойную мзду". Так он говорил и ласкал своего сына. Потом, произнесши слова молитвы: "Человеколюбивый Боже! Тебе отдаю душу мою",— испустил дух, скончавшись, таким образом, в раскаянии.

Иоасаф, пролив искренние слезы по отце, устроил почетное погребение его останкам, похоронив их на кладбище благочестивых; но он облек его не в царские одежды, а в одежду кающегося. Став у его гробницы, подняв руки к небу и проливая горячие слезы, он воскликнул: "Благодарю Тебя, Царю славы, Единый, всемогущий и безсмертный; благодарю Тебя, что Ты внял моей молитве и не презрел моих слез, но вывел Своего раба, отца моего, с пути беззакония и обратил к Себе, Спасителю всех. Освободив его от обмана и нечестия языческого, Ты удостоил его познать Тебя, истинного и человеколюбивого Бога. Теперь же, Господи Боже мой, имеющий неизследимую глубину благости, помести его в месте покоя, в месте праведников, где сияет свет лица Твоего. Забудь о его прежних неправдах, разорви запись его грехов и заблуждений, а также примири с ним тех святых, которых он казнил огнем и мечем; устрой так, чтобы они не гневались на него. Ибо Тебе все возможно, Господу всех, кроме только одного — иметь милосердие к грешникам, необратившимся к Тебе. Во всем же прочем милосердие Твое распространяется на всех, призывающих Тебя, Господи Иисусе Христе! Ибо Тебе подобает слава во веки веков. Аминь".

Так молился он в продолжение целых семи дней, не отходя от гробницы, не принимая ни пищи, ни питья, не думая о сне, но проводя все время в слезах и сокрушении. На восьмой же день, возвратясь во дворец, раздал все богатство и все деньги бедным, так что в той стране уже не было более ни одного нуждающегося. Совершив эту раздачу в несколько дней и истощив свои сокровищницы, (желая, чтобы громада богатства не мешала ему пройти чрез узкие врата, ведущие в царствие небесное), он, на 40-й день после смерти отца, совершая память ему, созывает всех сановников, воинство и прочих граждан и, заняв по обычаю место председательствующего, говорит во всеуслышание:

"Как вы видите, царь Авенир, мой отец, умер, как умирает и всякий бедняк. И ничто: ни богатство, ни царская слава, ни я, любящий сын, никто другой из его друзей или родственников не мог помочь ему и изъять из власти неизбежной судьбы. Он предстанет пред Всевышним Судьей, чтобы дать отчет о прожитой им земной жизни, не имея никого и ничего помощником или защитником, кроме совершенных им дел. Такова же участь всех нас, смертных; и избежать ее, или изменить что-нибудь в ней невозможно. Выслушайте же меня теперь, друзья и братья; народ Господень, наследники святой жизни, которых Христос искупил драгоценною кровью Своею и освободил от заблуждения и рабства врагу рода человеческого! Вы знаете мой образ жизни среди вас, знаете, что с тех пор, как я познал Христа и был удостоен сделаться служителем Его, я возненавидел все, возлюбив Его Единого, и для здешней жизни желал только одного: оставив мирскую суету и пустоту, жить в обществе Христа и служить Ему в безмятежном спокойствии. Но мне мешало исполнить это противодействие моего отца и заповедь, предписывающая почитать родителей. Но по милости Бога, при Его помощи, я не потратил напрасно этих дней, обратив и отца своего ко Христу, и вас всех научив познанию истинного Бога, Господа всех. Конечно, я сделал это не своими силами, но Его помощью, которая была со мною и освободила как меня от суеверия от служения злым духам и идолам, так и вас, народ мой, избавила от их тяжелого пленения. Теперь уже настало время исполнить обещанное Богу, исполнить тот обет, который я дал Ему. Изберите себе кого хотите в цари и руководители, так как вы уже достаточно подготовлены к исполнению воли Господа, и все Его заповеди известны вам. Преуспевайте в исполнении их, не уклоняясь ни на право, ни на лево, и да будет мир Божий со всеми вами"!

Услышав это, народ пришел в ужасное смятение: все кричали и громко рыдали, оплакивая предстоящее свое сиротство.Потом к плачу присоединились взаимные клятвы—не выпускать его и силою помешать его удалению. Тогда Иоасаф дает рукою знак всем молчать.Он велит им перестать волноваться, прекратить плач и отправиться домой. С лицами, носившими следы слез, исполняют они это приказание. Между тем, сам призывает главного своего советника, мужа замечательного своим благочестием и святостью жизни, по имени Варахию, (о котором было уже упомянуто, когда разсказывалось о том, как Нахор,выдав себя за Варлаама,состязался с философами, и Варахия явился один только к нему на помощь, желая с Божественным рвением состязаться с противниками веры). Оставшись с ним наедине, царь Иоасаф ласково и горячо просил его принять царство и со страхом Божиим править народом, когда он сам вступит на желанный путь. Но Варахия стал решительно отказываться, говоря: "Твой суд, царь, неправеден и не согласуется с заповедью. Наученный любить ближнего своего, как самого себя, как можешь ты желать, сбросив с себя тяжесть, возложить ее на меня. Если царствование — дело благое, то ты должен сам удерживать это благо; если же оно служит только соблазном для души, то зачем предлагать его мне, зачем обманывать меня"?

Когда царь услышал эти слова и понял, что они тверды, то прекратил беседу с ним. Поздней ночью он составляет к народу письмо, исполненное мудрости и свидетельствующее о великом благочестии писавшего. В нем он предписывает народу, как он должен относиться к Богу, как жить, чтобы угождать Ему, как славословить, как благодарить Его; затем завещает народу не избирать себе в цари никого другого, кроме Варахии. Оставив это письмо в своей спальне, он тайно от всех, никем не замеченный, вышел из дворца. Но не могло долго скрываться его отсутствие. С разсветом слух о исчезновении Иоасафа распространился по всему городу и произвел в народе большое смятение. Все ревностно отправляются на поиски, замышляя разными способами помешать его уходу. Их старания не остались безплодны. Заняв все дороги, окружив все горы и неприступные пропасти, они находят его в одном овраге, простершим руки к небу и совершающим молитву шестого часа. Заливаясь слезами, они умоляют его возвратиться, укоряя за уход.

Иоасаф же им отвечал: "Напрасно вы трудитесь: не надейтесь более иметь меня своим царем". Уступая только их горячим и неотступным просьбам, он вернулся во дворец, но вскоре снова, собрав всех, объявляет им свое решение, подтверждая даже клятвою свои слова, что не останется с ними более ни одного дня. "Я,— говорит он,—исполнил свою обязанность в отношении к вам, не пропустил и не скрыл от вас ничего полезнего, но все возвестил и всему научил вас, проповедуя всем веру в Господа нашего Иисуса Христа и указывая на путь спасения чрез раскаяние. Теперь же я вступлю на путь, которого давно желал. Никто из вас не увидит более лица моего. Я, подобно Апостолу, говорю вам, что чист от крови всех вас. Ибо я ничего не скрыл, научая вас исполнять волю Божию".

Услышав это и видя всю твердость его слов, народ зарыдал, оплакивая свое сиротство, не будучи в состоянии уговорить его. Тогда бл. Иоасаф, указав народу на Варахию, сказал: "Его, братья, я выбираю для вас царем". И против его воли надевает на него царские одежды, корону и царский перстень. Став лицом к востоку, он начал молиться за царя Варахию, чтобы он сохранил чистою и непреложною веру Божию и неуклонно шел путем, указанным заповедями Христа; затем молился о его преемнике и о всем народе; просил у Господа помощи и спасения для них и исполнения всего, что они попросят, если только это будет для них полезно. После молитвы он говорит Варахии:

"Я, брат мой, поручаю тебе то, что поручал некогда Апостол: Итак, внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе кровию Своею (Деян. 20, 28). Как раньше меня ты познал Бога и с чистым сердцем служил Ему, так и теперь выкажи больше рвения, чтобы угодить Ему; так как ты удостоился от Бога большей власти, то с тебя будет и больше взыскано. Поэтому воздай твоему Благодетелю должную признательность, соблюдая Его святые заповеди и уклоняясь от всякого пути, ведущего к гибели. Подобно тому, как на корабле, если ошибется матрос, то он может принести плавающим самый незначительный вред, если же сам кормчий, то это может повести к гибели всего корабля; так, если согрешит подчиненный, то этим самым он вредит не столько общему благу, сколько самому себе; если же согрешит царь, то это отзовется на всем государстве. Следовательно, имея на себе такую ответственность, ты употреби всю свою волю, чтобы утвердиться во благе; возненавид всякое удовольствие, влекущее к прегрешению. Апостол говорит: Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа (Евр. 12, 14). Имея в уме своем круг человеческих действий и обязанностей, сопоставляя их различным образом в зависимости от обстоятельств, при их быстрой перемене сохраняй всегда неизменным свой благочестивый ум. Ибо изменяться самому с переменой обстоятельств свидетельствует о непрочности и ненадежности мыслей; ты же пребывай твердо и неотлучно во благе, не возгордись этою временною славою, но с чистыми мыслями считай себя ничего не стоющим, жалким существом, думая о кратковременности сей жизни и быстроте ее течения. Помня это, не впадай в пропасть надменности, но бойся Бога, истинного Небесного Царя, и тогда ты достигнешь вечного блаженства. Блажен всякий, боящийся Господа, ходящий путями Его (Пс. 127, 1), и: Блажен муж, боящийся Господа и крепко любящий заповеди Его (Пс. 111, 1).

Прежде всего ты должен заботиться о соблюдении следующих заповедей: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут (Матф. 5, 7), и: Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд (Лук. 6, 36). Соблюдение сих заповедей особенно требуется от облеченных в высшую власть, потому что получивший таковую, при пользовании ею, естественно, должен по возможности подражать Дарователю ее. Это подражание Богу будет заключаться во мнении, что ничто не стоит выше милосердия. Ты должен оказывать всякого рода благодеяния нуждающимся, но оне должны быть оказываемы единственно с целью — сделать доброе дело, исполнить заповедь Божию. Благодеяния же вынужденные или оказанные с честолюбивым намерением не есть добродетель в полном смысле слова, предписываемая нам заповедью. Поэтому ты твори благодеяния первого рода и для них будь доступен всякому, держа открытыми свои уши для всех неимущих, чтобы и ты мог надеяться, что со временем Господь и для тебя будет держать открытым Свой слух. Ибо, как мы слушаем, так и нас будут слушать, и как мы будем смотреть, так и на нас посмотрит Божественное и Всевидящее ОкоГоспода.Мы должны подобнымдостигать подобного. Теперь выслушай другую заповедь: Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный. А если не будете прощать людям согрешений их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших (Матф. 6, 14). Посему, не злопамятствуй в отношении к согрешившим пред тобою, но, прося для себя оставления грехов, прощай их и провинившимся пред тобою. Ибо, за отпущение дается отпущение, и, прощая рабам, подобным нам, мы получаем оставление гнева Господня. И обратно: если мы не прощаем людям прегрешений их, то и нам не будут прощены грехи наши. Ты знаешь, что потерпел раб, который был должен 10 тысяч талантов за то, что не простил другому рабу того, что тот был ему должен. Поэтому мы должны остерегаться, чтобы также не потерпеть подобного; для сего будем прощать должникам нашим, выбросим из сердца всякий гнев, чтобы и нам были оставлены многочисленные долги наши. Итак, прежде всего и во всем ты думай о благочестивом слове веры, которому ты был научен, и да не выростут плевелы в сердце твоем, но сохрани чистым и невредимым Божественное семя, насажденное в нем, чтобы ты мог представить Господу богатый плод, когда Он придет потребовать у каждого отчет о его земных делах и воздат каждому по трудам его; когда праведные возсияют светлее солнца, грешники же будут осуждены на крайний мрак и вечный позор. И ныне предаю вас, братья, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными (Деян. 20, 32)".

Сказав это, он опустился на колени и снова со слезами помолился. Потом, прощаясь, он расцеловал Варахию, которого сделал царем, и всех других вельмож. Здесь происходит истинно достойное слез: все окружили его и чего только не говорили, выражая всю скорбь разлуки с ним? Глядя на них, можно было подумать, будто только в его обществе заключалась вся их жизнь; будто, разставшись с ним, они разстанутся с жизнью, со своею душою. Какой тут был избыток горя и слез! Они его обнимали, целовали, громко сетовали о постигшем их горе и несчастии; называли его своим господином, отцем, спасителем, благодетелем, уверяя что благодаря ему они познали истинного Бога, освободились от заблуждения, перестали жить во зле. "Что будет с нами без тебя,— заключили они,— какое толькозло не постигнет нас?" Говоря так, они били себя по груди, оплакивая свое горе. Иоасаф, прервав их громкое сетование словами утешения, обещал, что мысленно, духом своим он всегда будет с ними, хотя телом общения между ними более быть не может. После этого он на глазах всех оставляет дворец. Тогда все последовали за ним, желая помешать его уходу, и сопровождали на такое разстояние за город, что город исчез из их глаз. С трудом ему удалось уговорить их просьбами и укорами возвратиться домой. Возвращаясь, они постоянно оборачивались назад, смотря ему вслед, а некоторые из его особенно горячих приверженцев издали следовали за ним и далее. Только наступившая ночь разлучила их.

Между тем, св. Иоасаф с чувством человека, возвращающегося после долгого изгнания в свою родину, радостно удалялся из своего царства. Снаружи на нем было его обычное платье, под ним — шерстяное рубище, подаренное ему Варлаамом. Встретив в эту ночь на своем пути хижину одного бедняка, он сбрасывает с себя верхнее платье и отдает ему его, употребив, таким образом, последнее свое имущество на милостыню. Найдя, благодаря собственным молитвам и молитвам облагодетельствованных им бедных, в Боге могущественного помощника, приобретши Его милость и помощь как одежду спасения и веселия, он вступил в труды пустыннической жизни, не принимая ни пищи, ни питья и не употребляя никакой одежды, кроме упомянутого рубища; он был проникнут необыкновенною Божественною любовью к безсмертному Царю Иисусу; для Него он оставил и забыл все остальное; сила его любви к Господу была подобна огню; эта пламенная любовь ко Христу так изсушила душу и сердце его, что к нему вполне могли быть применены слова Пророка: как олень желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу, крепкому, живому (Пс. 41, 2—3), а также слова: пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста; пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей (Песн. Песн. 4, 9); и: покажи мне лице твое, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок, и лице твое приятно (Песн. Песн. 2, 14). Такою невыразимою любовью ко Христу были воодушевлены Апостолы и мученики, которые презрели все видимое в сей временной жизни, подвергнулись безчисленным родам казней и пыток, возлюбив нетленную красоту и думая о Божией любви к нам. Имея подобный огонь в своем сердце, прекрасный и благородный телом, но еще более благородный своею истинно царскою душоююноша питает ненависть ко всемуземному,презираетвсякиечувственные удовольствия; отказывается от всего—богатства, славы и почестей, оказываемых людьми, а также от царской короны и скипетра, считая все это ничтожнее паутиной ткани;посвящает себя многотрудной аскетической жизни, восклицая: К Тебе прилепилась душа моя; десница Твоя поддерживает меня(Пс.62, 9). Удалившись безвозвратно в глубину пустыни, вдали от мирских сует и смут, он испытывает чувство, будто тяжкое бремя или тяжелые оковы спали с него. Тогда он возрадовался духом.Протягивая руки вперед, Иоасаф восклицал и обращался ко Христу, как к находящемуся с ним и слушающему его речи: "Да не увидитболеемоеокомирскихблаг, Господи!— говорил он.— Да не отвлекутся отсюда моимыслимирскоюсуетою.Ноисполнимои глаза, Господи, духовных слез, направи в должную сторону стопы мои, укажи мне место подвигов раба Твоего Варлаама, виновника моего спасения, дабы я научился у него христианской твердости, чтобы по незнанию своему не поддался злым уловкам врага нашего. Даруй мне, Господи, обрести путь, ведущий к Тебе, ибо изсякла душа моя в тоске и жажде по Тебе, источник спасения моего".

Такие мысли и чувства постоянно волновали его душу. Имея общение с Богом посредством молитвы и возвышенного созерцания, он напряженно продолжал свой путь, спеша найти то место, в котором подвизался Варлаам. Питался же он в течение этого времени растениями, которые находил в пустыне, не имея на себе ничего, как сказано было раньше, кроме собственного тела и покрывавшего его рубища.

Умеренную пищу, таким образом, он находил себе, хотя и не всегда; воды же лишен был вовсе, ибо та пустыня была особенно суха и безводна. Когда около полудня солнце пекло особенно сильно, Иоасаф, мучимый жаждою, все-таки продолжал идти далее по безводной пустыни, и тогда его мучения были особенно сильны, но страстное желание побеждало даже природу; та жажда, которую он чувствовал к Богу, подобно росе действовала на естественную жажду. Между тем, человеконенавистник диавол, не будучи в состоянии смотреть равнодушно на такую преданность и горячую любовь к Богу, всячески искушал юношу, возбуждая в нем, например, воспоминание о царской славе; об окружавших его блестящих телохранителях, родственниках, друзьях и сверстниках, о привязанности к нему всех и тому подобные приятные воспоминания. Затем диавол старался ставить всевозможные препоны его добродетели и всячески увеличить трудности и тяжести пустыннической жизни; он старался сделать особенно чувствительными для него слабость его тела, непривычку к бедствиям, долготу времени, неполучение ниоткуда слова утешения и неизвестность последствий и конца такого труда. Лукавый возбуждал целые рои подобных мыслей в голове божественного юноши, стараясь смутить его, как это он делал, как говорят, и с великим подвижником Антонием. Когда же злой дух почувствовал себя немощным перед его силою воли (Сам Христос воодушевлял Своего воина, а потому, побуждаемый любовью к Нему, подкрепляемый надеждою и окрыляемый верою, Иоасаф безследно отгонял от себя всякие козни диавола), то с позором удалился после первой же атаки, как это говорят. Потерпя неудачу, он прибегает к другого рода способу (у него приготовлено много средств для совершения зла): является блуждающему в пустыне юноше в виде разных призраков, пытаясь испугать его: то представлялся ему черным и, вытащив меч, нападал на него, угрожая его убить, если он не вернется назад, то принимал виды различных зверей, причем скрежетал зубами и ужасно ревел, глядя на него; являлся также и в виде дракона, аспида или василиска. Но мужественный подвижник безстрашно шел вперед, имея убежищем Самого Всевышнего. Смеясь над врагом, он говорил ему: "Ты не скрылся от меня, злой обманщик, стараясь внушить мне разные нечестивые чувства и мысли, ты с самого начала придумываешь всякого рода зло для рода человеческого и, будучи всегда злым, не перестаешь вредить. Но какой у тебя подходящий вид! Само то обстоятельство, что ты уподобляешься виду зверей и пресмыкающихся, свидетельствует о коварности, зверстве, зловредности твоего образа мыслей. Но зачем ты берешься за недостижимое, жалкий? С тех пор, как я узнал, что это есть замыслы и страшилища твоего злого ума, я нисколько не забочусь о тебе, ибо Господь мне помощник: буду смотреть на врагов моих (Пс. 117, 7) и: На аспида и василиска наступлю; попирать буду льва и дракона, подкрепляемыйХристом(Пс.90,13)и Дабудут постыжены и жестоко поражены все враги мои, да возвратятся и постыдятся мгновенно (Пс. 6, 11). Говоря так, он осенял себя знамением Христа — непобедимым оружием против всяких происков диавола. Тотчас же все звери и гады исчезали с быстротою исчезновения дыма, с быстротою таяния воска от близости огня. Отогнавший же силою Христовой шел дальше, восхваляя и благодаря Господа. Но в этой пустыне было много подлинных диких зверей и разного рода змей, с которыми он встречался, так что путь затруднялся нового рода препятствиями и опасностями. Но св. юноша своими духовными силами побеждал одинаково и то, и другое. При множестве таких разнообразных бедствий, спустя довольно долгое время, достиг он пустыни Сенаарской, в которой подвизался Варлаам. Здесь он нашел воду и утолил жгучую жажду.

Свидание и жизнь Иоасафа с преподобным Варлаамом.

Целых два года скитался Иоасаф по пустыне, разыскивая Варлаама и не находя его; за все это время он выказывал замечательную твердость в вере в Бога и мужество души. Проводя все время на воздухе под открытым небом, он много терпел от холода и зноя, ища, как какое-нибудь драгоценнейшее сокровище, достойного старца. В течение своего пути ему пришлось выдержать множество искушений и напастей от диавола; затем приходилось терпеть от недостатка тех растений, которые он употреблял в пищу, ибо та сухая пустыня даже их скудно производила. Но железная воля души, сгоравшей от любви к Господу, переносила все эти бедствия, легче, чем другие переносят удовольствия. Св. душа Иоасафа не ошиблась, надеясь на помощь Свыше. Благодаря своим необыкновенным трудам и обильным слезам, он сподоблялся получать от Христа утешения во сне и наяву.

По прошествии двух лет, Иоасаф все еще продолжал всюду ходить, разыскивая старца. Проливая слезы рекою, он молил Бога помочь ему в этом: "Укажи мне, Господи,— восклицал он,— укажи мне местопребывание виновника моего познания Тебя! Не лиши меня этого блаженства за многочисленность моих прегрешений, но удостой увидеть его и вместе с ним вести подвижническую борьбу". Наконец, по милости Божией, он находит пещеру по тропе, образованной ходящими туда монахами и видит в ней одного пустынника. Приветствовав его дружески, он разспрашивает его, как найти ему Варлаама, причем разсказывает о всем, с ним случившемся, и о состоянии своей души. Узнав от него желаемое, Иоасаф с возможною быстротою отправляется по указанному направлению, подобно опытному охотнику, идущему по следам преследуемой дичи. Замечая приметы пути, сказанные ему тем старцем, он радостно шел вперед, воодушевляемый надеждою, с чувством отрока, надеющегося после долгой разлуки увидеть отца, но любовь подвижника имела Божественное начало, а потому была гораздо сильнее и горячее чувства такого отрока. Дойдя до пещеры, он остановился у ее двери и, постучав в нее, произнес: "Благослови, отче, благослови!"

Услышав эти слова, Варлаам вышел из пещеры и по откровению свыше узнал, кто был пришедший, так как по внешнему виду он не мог узнать его, настолько Иоасаф переменился во внешности с тех пор, как он видел его цветущим молодостью. Теперь он был совсем черный от солнечного зноя, зарос волосами, со впалыми щеками и глазами, с воспаленными от постоянных слез веками и вообще вся его внешность носила признаки чрезвычайных бедствий и лишений. Узнал и Иоасаф своего духовного отца преимущественно по сохранившемуся выражению глаз. Старец, обратившись к востоку, вознес благодарственную молитву Богу, по окончании которой они произнесли "аминь", и бросились в объятия, крепко сжимая друг друга, как бы желая этими объятиями вознаградить себя за долговременную разлуку, удовлетворить испытанное продолжительным временем чувство любви. Наконец, насытившись несколько взаимным общением, они сели и начали говорить. Первый заговорил Варлаам:

— Прекрасный путь ты себе избрал, возлюбленный сын мой, дитя Божие, наследник царствия небесного, чрез Господа нашего Иисуса Христа, Которого ты возлюбил праведно больше всего временного и тленного, продав, подобно опытному и мудрому купцу все, чтобы купить тот безценный перл. Узнав, что это нетленное сокровище заключается на поле заповедей Божиих, ты все отдал, ничего не пощадил из всего скоропреходящего, чтобы купить себе означенное поле. Да даст тебе Господь вечное благо, вместо временного, нетленное — вместо тленного и стареющегося. Скажи же мне, излюбленный, как ты пришел сюда? Познал ли твой отец истинного Бога или доселе находится в прежнем заблуждении, в плену у злых духов?

Иоасаф разсказал ему подробно по порядку все происшедшее по уходе Варлаама до их вторичного свидания, и как Господь направил всех на благий истинный путь. Старец же слушал его с радостью и удивлением, когда же он умолк, воскликнул, радостно рыдая: "Слава Тебе, Боже наш. Ты всегда помогаешь любящим Тебя и находишься среди них! Слава Тебе, Христе, Царю всех, Всеблагий Боже, что Ты не презрел семени, насажденного мною в сердце раба Твоего Иоасафа, но дал принести стократные плоды, достойные Тебя, Возделывателя и Господина наших душ. Слава Тебе, Утешителю, Душе Святый, что Ты удостоил сего раба Своего получить те дары, которые Ты даровал святым Апостолам и чрез него освободил множество людей от грубого нечестия и заблуждения, просветив истинным Богопознанием". Тогда они оба прославили Бога. При дальнейшей их беседе, просвещаемой благодатию Божиею, настал вечер и они, встав; закончили день обычными молитвами. Только после этого они вспомнили о пище, и Варлаам приносит роскошные кушанья, исполненные чудной приправы, но менее всего пригодные для чувственного услаждения плоти, то были: сырые овощи, обработываемые самим старцем, немного пальмовых плодов растущих в той же пустыне, и дикие растения. Поблагодарив Господа, они вкусили предложенного и запили водою из текущеговблизиисточника,послечегоснова поблагодарили Бога, насыщающего всякую тварь.

Затем, вставши и прочитавши вечерние молитвы, опять принялись за духовную, спасительную беседу, исполненную божественной мудрости, в которой провели всю ночь, пока наступившее утро не заставило их вспомнить о молитве. Иоасаф прожил с Варлаамом довольно долгое время, ведя образ жизни, превышающий человеческие силы. И дивное дело, с каким послушанием и смирением относился он к своему духовному отцу и наставнику, всячески упражняясь в добродетели и борьбе с злыми духами!

Вследствие этого он совершенно умертвил в себе всякие страсти и похоти и подчинил плоть духу, как раба господину; забыв о всяких удобствах и отдохновении; он властвовал над сном, как над дурным рабом. Словом, он так успел на пути подвижничества, что ему дивился сам Варлаам, проведший много лет в такой жизни и уступавший ему теперь в твердости. Бывший царь употреблял пищи по стольку, чтобы только поддержать жизнь, и то ради того, чтобы не умертвить себя насильно, а чрез то не быть лишенным награды за свои доблестные подвиги. Таким образом, он пересилил самую свою природу, приучив ее к постоянному бодрствованию, подобно безтелесному и безплотному. Все время проводил в молитве и духовном созерцании, так что, со времени его жизни в пустыне, не было ни одного мгновения, которое бы он не употребил на духовную деятельность. Это и есть свойство истинного монашества — не быть ленивыми в духовном делании. Сие небесное светило с самого начала до конца осгавалось неугасаемым и неутомимым в своем святом, горячем рвении, возвышая постоянно свою душу и сердце новым потоком любви и усердия, пока не достигло исполнения своей надежды — желанного блаженства.

Варлаам и Иоасаф, живя постоянно, во взаимном общении, ревностном состязании в подвижничестве, вне всякой жизненной заботы, всякого жизненного волнения, во многих трудах для приобретения истинного благочестия,— жили в невозмутимом спокойствии душевных чувств и мыслей. Однажды старец призывает своего духовного сына, которого он возродил чрез Св. Евангелие, и завязывает с ним беседу: "Давно бы следовало тебе, Иоасаф, жить в этой пустыне. По моей молитве, Христос обещал мне, что я увижу тебя пред моею кончиною. Итак, я вижу оторванным тебя от мира и всего мирского, привязавшимся ко Христу неразрывными узами твоей души и навыкшим в исполнении воли Его. Теперь же, когда время моей смерти стоит перед дверьми, то когда осуществится воспитанное во мне с детства стремление умереть и быть со Христом, ты предай мое тело земле, отдай прах праху. Сам же оставайся на этом месте, преуспевая в духовной деятельности и вспоминая о моем ничтожестве. Я боюсь, чтобы черная толпа злых духов не стала на пути моей душе за мои многочисленные заблуждения. Ты же, дитя, не уменьшай рвения в многотрудном своем подвижничестве, не устрашись продолжительности времени, не поддавайся козням диавола, но безбоязненно насмехайся над его безсилием, подкрепляемый могуществом Христа. При мысли же о трудностях или о продолжительности времени, ты ожидай разрешения от них каждый день, относясь к своему подвигу так, как будто он начался и должен кончиться, в данный день. Св. Апостол говорит: Братия, я не почитаю себя достигшим, а только забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе (Филип. 3, 13-14). Посему мы не унываем, но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно (2 Коринф. 4, 16—18). Имея такие мысли, возлюбленное дитя, мужайся и крепись! Усердствуй, как старается хороший воин, чтобы угодить военачальнику. Хотя диавол будет внушать тебе всякие мысли о нерадении и насмехаться над твоим рвением, ты не бойся его происков, имея в мыслях повеление Божие: Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир (Иоан. 16, 33). Благодари Господа всячески, что Он изъял и удалил тебя от мира и поместил, как бы на виду у Себя; Сам, призвавший тебя святым призванием, находится постоянно вблизи тебя. Св. Апостол говорит: Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом (Филип. 4, 6). Сам Господь сказал: Не отступлю от тебя и не оставлю тебя (Иис. Нав. 1; 5). Имея в мыслях слово Божие при своих трудах против нерадения, радуйся, помня о Господе нашем. Вспомнил я о Боге и возрадовался (Пс. 76, 4). Когда же противник захочет употребить другой способ, внушая тебе гордые помышления за все, совершенное тобою, указывая на славу царства, которую ты оставил, и прочее мирское, то ты выставляй против него, как щит, следующие спасительные слова: Так и вы, когда исполните все, повеленное вам, говорите: мы рабы, ничего не стоющие, потому что сделали, что должны были сделать (Лук. 17, 10). Да и кто из нас может отдать весь тот долг, который мы должны уплатить Господу! За нас Он, будучи богат, стал нищим, дабы мы могли обогатиться, благодаря этой Его бедности; будучи чужд всяких страданий,— Он пострадал; чтобы нас освободить от страданий.

Какое счастие терпеть рабу подобное тому, что терпел господин! Мы же, кроме того, несем гораздо меньше Его. Помни следующее: и всякое произношение, возстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу (2 Кор. 10, 5). И мир Божий, непостижимый нашим умом, будет охранят сердце и помышления твои во Христе Иисусе.

Когда Варлаам умолк, слезы ручьем полились из глаз Иоасафа; текли оне, как из многоводного источника, орошая его самого и землю, на которой он сидел. Горюя о предстоящей разлуке, он совершенно искренно желал сопутствоват Варлааму в этом удалении из сей жизни и более не пользоваться ею без него. "Отчего ты, отец,— сказал он,— думаешь только о себе, а не думаешь о своем ближнем? Неужели ты исполняешь заповедь о совершенной любви, гласящую: Возлюби ближнего своего, как самого себя (Левит 19, 18), если, погружая меня в скорбь и сокрушение сам, отправляешься на отдохновение для того только, чтобы раньше пользоваться наградами за подвижничество; чтобы видеть многообразные нападения врагов, оставив меня на единоборство с ними? Какая цель этого, как не та, чтобы бросить меня на произвол их злодеяний, следствием коих будет моя душевная вечная смерть, как это бывает с неопытными, трусливыми единоборцами. Поэтому умоляю тебя, попроси Господа, чтобы Он и меня взял с тобою из сей жизни. Умоляю тебя именем той надежды, которую ты имеешь на награду за свои труды: попроси за меня Бога, чтобы я, после твоего удаления из настоящей жизни, ни одного дня не пользовался ею и не блуждал в море этой пустыни.

Так возражал со слезами Иоасаф, старец же кротко, снисходительно прервал его, говоря: "Мы не можем, дитя, противиться решению Божию. Я много молился о том, чтобы мы не были разлучены друг от друга, и был наставлен Его благодатью, что для тебя теперь не полезно сложить с себя бремя плоти, а нужно продолжать подвизаться, пока ты не стяжешь себе более блестящего венца, ибо ты еще недостаточно подвизался для уготовленной тебе мзды, и тебе еще следует немного потрудиться, чтобы совершенно быть готовым к наслаждению Божиею радостью. Мне около ста лет; из них 75 лет я провел в этой пустыне. Хотя время твоего подвижничества и не продолжится столько, но все-таки оно должно хоть сколько-нибудь приблизиться к этому числу, так велит Господь, чтобы ты в этом отношении был равен другим подвижникам, понесшим тяжесть здешней жизни, здешнего зноя. Потому прими охотно решенное Богом, ибо кто из людей может уничтожить то, что Он решил? Крепни, охраняемый Его милостью, будь всегда на стороже против вражеских помыслов и храни чистоту своего ума, как безценное сокровище. Готовь себя со дня на день на более высокую деятельность и созерцание, чтобы на тебе исполнилось обещанное Спасителем последователям Его: Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему, и обитель у него сотворим (Иоан. 14, 23).

Так говорил старец и говорил еще много другого, достойного его святой, благодатной души, утешая огорченного Иоасафа. Затем он его посылает к некоторым братиям, жившим на большом разстоянии от них, чтобы он принес нужное для совершения Божественной Литургии. Снарядившись в путь, Иоасаф поспешно исполняет повеление: он боялся, чтобы в его отсутствии Варлаам не отдал должного природе — не отдал бы души Господу, боялся, не потерпеть бы наказания, если не будет слышать его слов, исходных воззваний, молитв и славословий. Когда он мужественно совершил этот путь и принес требуемое, св. Варлаам приносит Безкровную Жертву Богу и, приняв сам, преподает и Иоасафу Пречистых Таин Тела и Крови Христовых, в духовной радости. По вкушении своей обычной пищи, он начал снова питать душу Иоасафа душеполезными речами, говоря ему:

"Нас более не будет соединять в этой жизни очаг и трапеза, ибо я уже вступаю на конечный путь моих отцев. Ты должен доказать свою любовь ко мне исполнением заповедей Божиих и твердостью пребывания на этом месте до самого конца дней своих, подвизаясь, как ты был научен, и помня всю свою жизнь о моей бедной душе. Радуйся же и ликуй во Христе, что променял временное земное на вечное небесное, что приближается награда за дела твои. Мздовоздатель же уже здесь и придет посмотреть на виноградник, который ты возделал, чтобы воздать тебе богатую мзду за твои труды: Верно слово: если мы с Ним умерли, то и с Ним и оживем. Если терпим, то с Ним и царствовать будем (2 Тимоф. 2, 11—12), царствовать вечно в нетленном царстве, озаряемые неприступным светом, удостоиваемые созерцания Блаженной и Живоначальной Троицы.

Подобным образом Варлаам беседовал с Иоасафом до вечера и в продолжение целой ночи, причем Иоасаф, не перенося мысли о разлуке, заливался неудержимыми слезами. Когда же начало светать, св. Варлаам прекратил беседу и, простерши руки и возведши очи к небесам, воздавая благодарность Богу, воскликнул: "Господи Боже мой, Вездесущий и все исполняющий! Благодарю Тебя, что Ты воззрел на мое ничтожество и дал мне окончить здесь дни мои в православном исповедании Тебя и на пути исполнения заповедей Твоих. Теперь же, Всеблагий и Всемилосердый Господи, приими меня в истинную Твою Обитель и не помяни моих прегрешений, вольных и невольных. Сохрани также сего верного раба Твоего, пред которым я, негодный раб Твой, предстал по Твоему желанию. Соблюди его от всякой мирской суеты, от злых умыслов врага нашего, соделай его выше всяких лукавых козней, которые он открывает под видом добра для всех желающих спасения. Уничтожь, Всемогущий, всю силу обманщика — диавола пред лицем раба Твоего Иоасафа. Даруй ему власть попереть ногами главу гибельного сего убийцы, врага душ наших. Ниспошли с высоты небес на него Духа Твоего Святого и укрепи против невидимых вражьих сил, дабы он удостоился принять от Тебя венец победы и в нем было прославлено имя Твое — имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Ибо Тебе подобает слава и хваление во веки веков. Аминь".

Успение Преподобного Варлаама.

После молитвы, отечески обняв и поцеловав Иоасафа, осенив себя крестным знамением, Варлаам исполнился великой радости, как будто бы увидел возвратившихся каких-нибудь своих друзей, и отошел в вечное блаженство. Так скончался он, исполненный многих лет, удостоенный даров Святого Духа. Св. Иоасаф, несказанно, со страхом Божиим, погоревав над своим духовным отцем, омыв его тело слезами и обернув в то шерстяное рубище, которое дал ему во дворце, в течение целого дня и ночи читал положенные для этого случая псалмы, орошая вместе с тем слезами драгоценное тело блаженного. Когда же наступил день, достойный сын, вырыв вблизи пещеры могилу, осторожно перенес и положил туда священные останки Варлаама. После чего с воспламененною душою начал усердно молиться Богу:

"Услышь, Господи, голос мой, которым я взываю; помилуй мя и внемли мне. Сердце мое говорит от Тебя: "ищите лица Моего", и я буду искать лица Твоего, Господи. Не скрой от меня лица Твоего; не отринь во гневе раба Твоего. Ты был помощником моим; не отвергни меня и не оставь меня, Боже, Спаситель мой! Ибо отец мой и мать моя оставили меня; но Господь примет меня. Научи меня, Господи, пути Твоему и наставь меня на стезю правды, ради врагов моих. На Тебя оставлен я от утробы; от чрева матери моей Ты Бог мой. Не удаляйся от меня; ибо скорбь близка, а помощника нет (Пс. 26, 7—11; 21, 12). На океан милосердия Твоего возложил я надежду свою. Управи душу мою, направляющий мудрым Промыслом Своим всякую тварь. Укажи мне путь, которым я должен идти, и спаси меня молитвами и мольбами раба Твоего Варлаама. Ибо Ты Бог мой, и Тебя я прославляю Отца и Сына и Святого Духа во веки веков. Аминь".

Помолившись, рыдая, сел он возле могилы и сидя заснул. И видит, что снова приходят те страшные мужи, которых он видел некогда, уводят его на ту большую, чудесную равнину и вводять в тот же славный, блестящий город. Когда они входили в ворота, то им навстречу шли другие мужи, сияющие светом, держа в руках венцы несказанной красоты, венцы, каких глаза смертных никогда не видали. Когда Иоасаф спросил, чьи столь блестящие венцы славы, они отвечали: "Один из них предназначается тебе за многие спасенные тобою души, он уготован и украшен за ту подвижническую жизнь, которую ты теперь ведешь, и получишь этот венец, если выдержишь ее до конца. Другой венец тоже предназначен тебе, но ты должен будешь его отдать своему отцу, который, благодаря тебе, оставил тот дурной путь, по которому он шел и с искренним раскаянием обратился к Господу".

Тогда Иоасаф, повидимому, недовольный слышанным, говорит: "Как же можеть быть, чтобы я, потрудившись столько, получил те же дары, какие мой отец получает за одно только раскаяние!" Как только он это сказал, ему тотчас показалось, что он видит Варлаама, который укоризненно говорит ему: "Вот, Иоасаф, сбылось сказанное мною тебе когда-то: что когда ты будешь богат, то не будешь щедр, и ты еще тогда недоумевал, слушая меня. А теперь как ты недоволен, когда услышал, что твой отец получит равные с тобою почести, а не возрадовался духом, что услышаны многие твои молитвы о нем". Тогда Иоасаф сказал ему: "Прости, отче, прости! Но скажи мне, где ты сам обитаешь?"

Варлаам же ему отвечает: "В этом большом, прекрасном городе мне предстоит жить на самой главной улице, озаряемой неизреченным светом". Иоасаф начал его просить быть столь благосклонным, повести его в самое жилище. Но Варлаам ему говорит: "Еще не время тебе, облеченному в это телесное бремя, идти в наши жилища. Но если ты будешь тверд и мужествен, как я тебе заповедал, то немного спустя, будешь здесь и удостоишься получить такую же обитель, получишь в удел такую же радость и славу и станешь жить со мною вечно". Пробудившись, Иоасаф был еще в душе полон виденного света и несказанной радости. Тогда он восторженно воспел Господу благодарственный гимн.

После смерти Варлаама Иоасаф до конца жизни вел истинно ангельский образ жизни, проводя еще более строгую аскетическую жизнь, чем при старце. На двадцать пятом году от роду он оставил свое земное царство, чтобы вступить на путь монашеского подвига; тридцать пять лет провел в пустыне, ведя жизнь, подобно безтелесным, превышающую обыкновенную способность природы человеческой. Сначала Иоасаф исторг многие души из власти душегубца-дьявола, и потому в этом отношении его можно назвать равноапостольным; затем он стал добровольно мучеником: открыто исповедывал Христа пред царями и тиранами и вместе был горячим проповедником Его величия; и с другой стороны, он преодолел в пустыне много злых духов и, сокрушив их могуществом Христа, обрел высшие дары и милости. Его душевные очи не были помрачены ничем земным, настоящему он предпочитал будущее. Христос был для него всем: он стремился Христа видеть всегда пред собою, как бы живущего на земле, видимого, красоту Которого постоянно зрел пред собою, как бы в зеркале, подобно Пророку, говорящему: Всегда видел я пред собою Господа (Пс. 15, 8); ибо Он одесную меня; не поколеблюсь; и К Тебе прилепилась душа моя, десница Твоя поддерживает меня (Пс. 62, 9). Душа его воистину прилепилась к Богу, соединившись с Ним неразрывными узами. Он не охладел в своей удивительной деятельности, не изменял правилам своего поведения, сохранив с самого начала до конца одинаковое рвение и усердие—с юных лет до позднего возраста. Он скорее с каждым днем все более и более преуспевал, возвышался в добродетели, удостоиваемый постоянно более чистого, истинного познания.

УспениеПреподобного Иоасафа.

Заслужив вполне своим подвижничеством носимое им звание, распяв мир для себя и себя для мира, он мирно переселяется к всегда желанному возлюбленному Господу, является пред лице Его, украшается уготованным для него венцом славы и удостоивается лицезреть Христа, быть с Ним и услаждаться всегда красотою Его. Отдав в руки Господа душу свою, он перешел в страну живых, где раздаются звуки празднующих, где жилище радующихся и веселящихся. В час его смерти подвизавшийся недалеко от него святой пустынник, тот самый,который указал ему раньше путь к Варлааму, по откровению божественному, является к нему в самый момент его смерти. Почтив тело его священными песнями, пролил над ним слезы и, совершив над телом установленные христианские обряды, он положил своего товарища по любви и стремлению в гробницу отца его Варлаама, чтобы и тела техпочиваливместе,душамкоторых предстояло соединиться на веки. Между тем, отшельник, похоронивший тело Иоасафа, склоненный твердым настоянием одного подвижника, имевшего видение, отправляется в страну Индусов к царю Варахии и сообщает ему подробно о Варлааме и блаженном Иоасафе. Варахия немедленно отправляется в пустыню сам с отрядом войска, предстает пред пещерою подвижников и осматривает их могилу. Пролив над нею искренние, горячие слезы, он вскрывает ее и видит Варлаама и Иоасафа с нисколько неповрежденными членами и неизменившимися лицами,— все у них осталось целым и невредимым: и платье, и все части тела.Поэтому Варахия велит положит эти священные,издающие приятное благовоние тела, в почетные гробницы и перенести в свое отечество. Когда народ узнал о случившемся, то в безчисленном множестве стекался из всех городов и окрестностей, чтобы посмотреть и поклониться мощам блаженных. Пропев над ними в честь их составленные священные песнопения, окруживши зажженными лампадами, их поместили в церкви, воздвигнутой Иоасафом. Много чудес и исцелений совершил Господь чрез Своих святых рабов как при этом перенесении, так и в последующие времена. Весь народ и царь видели эти чудеса, силу сих мощей. Многие соседние народы, погруженные в мрак неведения и неверия, уверовали, видя происходившие тут знамения. Все же видевшие и слышавшие об ангелоподобной жизни Иоасафа, о его пламенной любви к Богу, дивились ему, прославляя единогласно Бога, помогающего всегда любящим Его и награждающего их величайшими дарами.

Здесь конец того, что я слышал от передавших мне правдиво достойных мужей. Да удостоитесь и вы, читатели и слушатели, участи угодивших Богу своими молитвами и прошениями блаженных Иоасафа и Варлаама, о которых был сей разсказ, блаженных во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому подобает слава, хваление и величание с Отцем и Св. Духом и ныне, и присно, и во веки веков.

Аминь.