АНТРОПОЛОГИЯ
ВОСТОЧНЫЕ ОТЦЫ И УЧИТЕЛИ ЦЕРКВИ V
BEKA
К оглавлению
КИРИЛЛА,АРХИЕПИСКОПА АЛЕКСАНДРИЙСКОГО,
ДВЕНАДЦАТЬ ГЛАВ ПРОТИВ ТЕХ, КОТОРЫЕ ДЕРЗАЮТ
ЗАЩИЩАТЬ МНЕНИЯ НЕСТОРИЯ КАК ПРАВЫЕ
1-е анафематство
Кто не исповедует Еммануила истинным Богом и посему Святую Деву
Бо городицею, так как она по плоти родила Слово, сущее от Бога Отца, ставшее плотью,
- да будет анафема.
Феододорита, епископа Кирского, опровержение двенадцати глав
А мы, которые следуем евангельским словам, не говорим ни того, что
Бог Слово сделалось плотью по естеству, ни того, что Оно преврати лось в плоть,
потому что Божество непревращаемо и неизменяемо. По этому и пророк Давид говорит:
Ты же тойжде ecu, и лета твоя не оскудеют (Пс. 101, 28). Эти слова великий
Павел, проповедник истины, отнес к Сыну в Послании к Евреям (1, 12). И в другом
месте Бог говорит через пророка: Аз есмь, и не изменюся (Мал. 3, 6). Итак,
если Божество непревращаемо и неизменяемо, то не способно к превраще нию и к изменению.
Если же невозможно превратить непревратимое, то и Бог Слово не сделалось плотью
так, будто превратилось, но приняло плоть и вселилось в нас, по евангельскому
слову (Ин. 1, 14). И бого духновенный Павел ясно говорит об этом в Послании к
Филиппийцам так: Сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе: иже во
образе Божий сый, не восхищением непщева быти равен Богу: но себе умалил, зрак
раба приим (Флп. 2, 5 - 7). Итак, ясно из сказанного, что образ Бога не превратился
в образ раба, но, оставаясь тем, чем был, принял образ раба. Итак, Бог Слово не
сделался плотью, но принял плоть живую и разумную; не родился от Девы естеством,
зачавшись и образовавшись и с того времени получив начало существования, Тот,
Который прежде веков есть Бог, и у Бога, и с Отцом вместе пребываю щий и с Отцом
познаваемый и поклоняемый; но образовавший Себе храм в девической утробе был вместе
с образованным и рожденным. Поэтому и Святую Деву называем Богородицею не потому,
что она родила Бога по естеству, но человека, соединенного с Богом, который образовал
его. Если же образовавшийся в утробе Девы не человек, но Бог Слово, которое было
прежде веков, то Бог Слово будет творением Духа: Рождшееся бо в ней от Духа
есть Свята, говорит Гавриил (Мф. 1, 20). Если же единородное Слово Бога не
сотворено, а соедино сущно и совечно Отцу, то не есть образование или творение
Духа; если же Дух Святой образовал во чреве Девы не Бога Слово, то остается думать,
что и образовался, и принял вид, и зачался, и родился естеством зрак раба. Но
как зрак (раба) был не без Бога, а был храмом жившего в нем Бога Слова, по слову
Павла, ибо в нем, говорит, благоизволи всему исполнению Божества вселитися
телесно (Кол. 1, 19; 2, 9), то называем Деву не человекородицею, а Богородицею,
прилагая первое название к образованию и зачатию, а другое к соединению. Поэтому
и родившийся младенец называется Еммануилом и Богом, не отделенным от человеческого
естества, и человеком, не чуждым Божества, потому что Еммануил толкуется: с нами
Бог - по евангельскому слову (Мф. 1, 23). А выражение с нами Бог и
означает зачатого от нас ради нас и пропове дует воспринявшего (его) Бога Слово.
Итак, младенец называется Ем мануилом по той причине, что воспринят Богом, и Дева
- Богородицею по причине соединения образа Божия с зачатым образом раба; потому
что не Бог Слово превратился в плоть, но образ Бога принял образ раба.
Защищение Кирилла
Много раз мы восклицали против тех, которые не хотят ведать, что
Еммануил есть поистине Бог и что Святая Дева есть Богородица, пото му что родила
по плоти Бога Слово, когда Оно сделалось плотью, т. е. человеком. А клеветнику
на эти справедливые слова, если не знал, что Еммануил есть поистине Бог, если
не родилось по плоти от святой Девы Слово Божие, сделавшееся плотью, по писаниям,
- для чего лучше не сказать ясно: «Что делаешь, благородный муж? Ты изрыгаешь
стран ные и противные истине слова. Для чего ты извращаешь догматы исти ны? Еммануил
поистине не есть Бог, и Святая Дева не есть матерь Божия!» Благоразумно основываясь
на Священном Писании, мы долж ны убедить его в незаконности и нечестности его
усилий и еще более в бесстыдном сопротивлении слову Божию, противопоставляя его
воз гласам и учение преданию апостольской и евангельской Церкви, и испо ведание
отцов, собиравшихся некогда в Никее. Но ловкий и коварный повествователь оставляет
в стороне то, о чем прилично и необходимо было говорить, и, нисколько не размышляя
об этом, избирает иные пути. Ибо тотчас говорит о необходимости доказывать, что
Божествен ное Слово выше превращения и не пременялось в естество плоти, как будто
это именно утверждает и хочет показать анафематство. Итак, пусть выслушает он,
не умеющий опровергать того, с чем не хочет согласиться: ты говоришь слишком пространной
речью и опровергаешь то, что нам самим ненавистно. Мы знаем, что Божественное
и превыс шее естество не допускает и тени превращения, но Слово Божие приня ло
естество плоти, не переставая быть тем, что Оно есть. А как он сказал, что образ
Божества восприял образ раба, то в учении своем уже не должен касаться того, сходствуют
ли между собой эти образы сами по себе, независимо от своего существа. Я думаю,
он тут же опроверга ет сам себя. Не нужно сходства, без труда отыскиваемого, и
соединения образов, сообразных между собою, чтобы верить в действительность воплощения,
а нужно соединение сущностей. Таким образом, когда го ворим, что Слово стало плотью,
то разумеем, что тут произошло не слияние, не смешение, не превращение, не заменение,
но неизреченное и неописуемое соединение Его с плотью, имеющею разумную душу.
Что до слова соединение, то оно не означает тотчас смешение, а преимуще
ственно значит восприятие другого. После всего этого утверждаем, что Слово, которое
от Отца происходит, восприняло святую и одушевлен ную плоть, соединилось с ней
поистине неслиянно, и из того и другого произошел человек, пребывающий в то же
время истинным Богом, а отсюда - и Святая Дева есть Матерь Божия. Я считаю неуместным
думать, это ее должно называть матерью человека. Если бы нашлись такие, которые,
по великому безумию своему, стали бы говорить, что плоть составляет как бы источник
для естества Слова Божия и начало Его бытия, то, пожалуй, было бы у желающих называть
ее человекоро дицею некоторое не совсем нелепое и презренное основание. Но как
это мнение для всех гнусно и ненавистно, то Святую Деву и не пред ставляют иначе,
как Богородицею, исключая разве того, кто верит, что Слово, от Отца происходящее,
стало в собственном смысле плотью, т. е. человеком. Святая Дева действительно,
как я сказал, родила не одно Божество; какая же отсюда польза в настойчивости
говорящих, что ее должно называть и человекородицею? Но, как видно, у них изобретено
ядовитое злоухищрение против Христа. Они не позволяют мыслить или говорить, что
Сам, который прежде веков был Сын Бога и Отца, в последние дни века без смешения
и без изменения для Себя, во чреве соединившийся с оживленною разумной душой плотью,
сделался подоб ным нам человеком; но стараются проповедовать, что Он носил обита
ющего в Себе Бога, как какой-нибудь праведник, и убеждают так ду мать, не помышляя
о том, что и во всех нас обитает Бог благодатью Духа (Святого), как во святых
храмах? Писано: Не весте ли, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас?
Аще кто Божий храм растлит, растлит сего Бог: храм бо Божй свят есть, иже есте
вы (1 Кор. 3, 16-17). Но хотя мы и должны называться храмами Божиими, так
как силою Духа носим в себе обитающего Бога, однако же во Христе мы видим другой
образ тайны: утверждаем, что с Богом Словом истинно соединилась плоть, одаренная
разумною душою. Я бы охотно спросил, что он признает - то ли, что поистине произошло
присоедине ние Слова к человечеству, или, что то же, к святому телу, одушевленно
му разумною душою, или, как и другие (думают), связь служебного и несущественного
образа с существенным образом Божества, как в но шении человеком Божества, или
еще иной какой-нибудь способ со единения, выводимый из различных видов усыновления
при равен стве достоинств, если он допускает что-нибудь, кроме союза (ноше ния).
Но, как оказывается, я напрасно докучаю и предлагаю излиш ний вопрос - передо
мной его слова и открытое исповедание. В первой главе он говорит следующее: «Родившийся
младенец называ ется Еммануилом - и Богом, не отделенным от человеческого есте
ства, и человеком, не чуждым Божества». Ему следовало сделать тщательное и точное
изложение этих предметов. Однако же это следует заметить, ибо вот в этом месте
он называет Бога не отделен ным от человеческого естества, ясно выражая единство,
даже при знает при этом, что Христос вместе Бог и человек, ибо знает, что Он един
по соединению промыслительному (όικονομικήν).
Как же он не краснеет, осуждая то, что мы говорим?
3-е анафематство
Кто не исповедует, что Слово, сущее от Бога Отца, соединилось с
плотью ипостасно и что посему Христос един со своею плотью, т. е. один и тот же
есть Бог и вместе человек, - да будет анафема.
Возражение Феодорита
Веруя учению святых апостолов, мы исповедуем, что Христос един есть,
и по причине единства называем его Богом и человеком; единства же ипостасного,
как странного и чуждого Ему, не знаем никоим образом ни из Божественного Писания,
ни из отцов, изъяснявших Писание. А если тот, кто предложил это, разумеет под
единством ипостаси то, что тут образовалась середина между плотью и Божеством,
то мы возража ем ему со всею ревностью и обличаем в богохульстве. Ибо середина
необходимо предполагает слияние, а слияние уничтожает особенность того и другого
естества. Что переменяется, то перестает быть тем, чем было раньше. А это в высшей
степени нелепо сказать о Боге Слове, происшедшем от семени Давида. Должно веровать
Господу, который в следующих словах, произнесенных иудеям, указывает в Себе два
естества: Разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю (Ин. 2, 19).
Если же произошла середина, то Бог уже не Бог, и храм указанный - не храм, а и
храм представляется Богом и Бог храмом (таков дальнейший смысл середины), и Господь
излишне сказал иудеям: Разоритецерковь сию, и треми денми воздвигну ю.
Должно бы сказать: «Умертвите Меня, и через три дня Я воскресну». Если бы действительно
произошла некоторая середина, то с ней и слияние, а вот тут Он показывает, как
разрушается храм и восстанавливает его Бог. Итак, не нужно единство по ипостаси,
которое, как мне кажется, предлагают в смысле середины. А довольно называть единство
таким единством, которое и показывает самобытность естеств, и научает почитать
Христа Богом.
Защищение Кирилла
Вот, как ни восстанет против нас необузданными устами этот искус
ник, старающийся везде найти удобный к тому случай, снова злословит выражение
по ипостаси. Он осуждает его за новость и утверждает, что сказано странно,
не помышляя того, что правдивость выражения, противополагающая истину вымыслам
нечестивых еретиков, направле на к тому, чтобы ниспровергнуть то, что они противополагают
(ей). Итак, в то время как Несторий повсюду уничтожает рождение Бога Слова телесное,
уверяя нас в одном единении достоинств, и говорит, что человек, почтенный двузнаменательным
названием сыновства, присое динен к Богу, мы говорим, что соединение произошло
ипостасное, опро вергая его слова выражением ипостасное, - выражением,
означающим не иное что, как то, что естество Слова, или Ипостась (что означает
само Слово), поистине соединилось с естеством человеческим без вся кого превращения
или изменения, как весьма часто мы говорили, и мыслится и есть единый Христос
- Бог и человек. А это, как я думаю, допускает и сам Феодорит, коль скоро он говорит,
что Бог не отделен от человеческого естества и что человечество не мыслится без
Боже ственности. Итак, мы не говорим ни того, что соединение образа Божия и образа
раба исключает Ипостась, ни того, что обыкновенный человек, почтенный одним равенством
достоинств, присоединен к Слову через обитание, но говорим, что Сам единородный
Сын Божий через восприя тие, как я сказал, одной плоти, одушевленной разумною
душою, стал истинным человеком так, что пребывает и Богом. Но этот велеречивый
человек, привыкший к умствованиям, определил слово ипостасное. в смысле
ограничения и отваживается называть и выставлять на вид те несообразности, которые
проистекают из этого, как будто мы того не знаем. Может быть, ему нравится и его
услаждает многословие и крас норечие, и он ничего другого не имеет в виду, кроме
мысли, что может пространно говорить, принимая за истину то, чего никто еще не
говорил, чтобы показаться чем-нибудь между неумеющими правильно рассудить: кто
безрассудно баснословит и говорит ложь или кто вступил на пра вый путь истины
и употребляет мудрую и необходимую речь. Призна юсь, я сначала думал, что он понимает
смысл глав, а притворяется в незнании и этим угождает кому-нибудь. Теперь я верно
знаю, что он действительно не понимает этого.
3-е анафематство
Кто во едином Христе после соединения (естеств) разделяет лица,
соединяя их только союзом достоинства, т. е. в воле или в силе, а не, лучше, союзом,
состоящим в единении естеств, - да будет анафема.
Возражение Феодорита
Неясен и темен смысл сказанного (для благочестивых же очевидна его
нелепость). Ибо для кого не очевидно, что сочетание и стечение (συνοδός)
не имеют различия?! Стечение есть соединение разделенно го, а сочетание есть совокупление
различаемого. Но мудрый виновник этих слов полагает несовместным между собой то,
что одинаково зву чит. Не должно, говорит, соединять ипостаси сочетанием, а стечением,
и стечением природ. Или он, быть может, не знает, что говорит, или если знает,
то богохульствует. Природа есть нечто движимое необходимос тью и лишенное свободы.
Например, к чувству голода мы возбуждаем ся природою - не намерением, а необходимостью;
те, которые живут в нищете, не были бы в нищете, если бы имели свободную власть
не голодать; по природе мы чувствуем жажду, спим, дышим воздухом. Все это бывает
не по воле нашей, я говорю. Кто ничего этого не принимает в себя, тот необходимо
встречает конец жизни. Если таким образом произошло природное соединение образа
Бога и образа раба, то Бог Слово был вынужден необходимостью, а не человеколюбием
соеди ниться с образом раба, и Законодатель всего находится в необходимос ти следовать
законам. Но не тому учит апостол, а противному, именно что, восприяв зрак раба,
(Бог) истощил Себя (Флп. 2, 7). В словах истощил Себя он представляет
Его не вынужденным. Таким образом, ежели Он по намерению и свободно соединился
с природою, взятою от нас, то уже не нужно присовокуплять слово природный
- довольно будет того, чтобы признавать единство. Единство принимается в разде
ленном и никогда не мыслится, если ему не предшествовало разделе ние. Таким образом,
принимая единство, он наперед принимает разделе ние. Отсюда - почему же говорит,
что не должно разделять Ипостаси или природы, зная при этом, что совершенная Ипостась
Бога Слова существовала прежде веков и что восприняла совершеннейший образ раба.
Поэтому он говорит - Ипостаси, а не Ипостась. Если обе приро ды имеют совершенство,
оба сходствуют, т. е. образ раба с восприемлю щим его образом Бога, и благочестно
исповедовать одно лицо, единого Сына и Христа, то не будет нелепостью говорить:
соединились две Ипостаси и две природы, но согласно с основанием. Ежели в одном
человеке разделяем природы, говорим: смертное тело и бессмертный дух, и оба суть
одно - человек, то тем более сообразно со здравым разумом познавать особенности
природы воспринимающего Бога и вос принимаемой человеческой природы. Мы находим,
что и блаженный Павел разделял человека надвое и говорил некогда: Аще и внешний
наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни (2 Кор. 4, 15).
И в другом месте: Соуслаждаюся бо закону Божию по внутреннему человеку
(Рим. 7, 22). И опять: Во внутреннем человеце вселитися Христу (Еф. 3,
17). Если апостол разделяет естественную связь природ, вместе созданных, то на
каком основании обвиняет в нечестии отделяющих особенности природ естества Бога,
существовав шего прежде веков, и естества человеческого, воспринимаемого в пос
леднее время, - обвиняет тот, кто учит нас ограничению под другим только именем?
Защищение Кирилла
Смотри, как этот умнейший муж сначала ложно обличает неясности слов
и, сам имея ум не светлый, а туманный, называет темною такую речь, которая для
желающих мыслить праведно столько очевидна и понятна! Он вообразил, будто речь
наша учит говорить стечение (σύνοδος),
а не сочетание (συνάφεια). Потом,
выказывая свое искусст во, провозглашает, что у нас равная сила - в смысле, станет
ли кто говорить стечение или станет употреблять сочетание. Но я
еще див люсь проницательности и уму его, обладающему такою остротою, по следующему:
он один, как кажется, знает то, что всякий везде знает, что так общеизвестно,
что совершенно ясно для людей, вовсе не знакомых с морской наукой и с искусством
речи, обладающих знанием самым не посредственным, приобретаемым через недостаточное
слушание при малом прилежании. Удивленный его ученостью, я говорю: ты, который
развер заешь против нас величественные уста, ты утонченно созерцаешь таин ство
едва в бодрственном состоянии, как будто сквозь сон и в опьяне лом состоянии.
Некоторые порицают единство, которое во Христе, пе ретолковывая его неправо, на
собственный лад, помимо того, что пред ложено в Священном Писании. Говорят, что
природы взаимно разделены и разделяются всеми способами, та и другая существует
особенно и разделенно, а человек, спорят, соединен с Богом через обитание, по
од ному достоинству, т. е. по силе или по известному наименованию сы новства.
Анафемство уничтожает такое мнение и восстает против столь возмутительного пустословия.
Оно утверждает, что никоим образом не должно разделять Слово, естественно, т.
е. не по обитанию, а истинно, присоединившееся к святой плоти, имеющей разумную
душу, чтобы не изобразить двух сынов и не разделить нераздельного. Но он, не пони
мая, в чем состоит естественное единство, т. е. единство истинное, не сливающее
естеств и не смешивающее так, чтобы тому и другому следо вало существовать иначе,
чем тогда, употребляет слабое и свойственное детям доказательство для утверждения
того, что будто бы правильно мыслить и говорить: если единство произошло естественное,
то истоща ние Слова было не произвольное, а вызванное как бы силою и необхо димостью.
Природа обыкновенно действует принудительно. На это пусть кто-нибудь скажет ему:
голод, жажда и прочее, что ты сам назвал, суть природные несовершенства и производят
в нас движение, так как мы обладаем природою, подлежащею возбуждениям; Божественное
же и неизреченное естество Слова, отнюдь не подлежащее недугам и необхо димости,
никем, ни само собой не было принуждено к тому, чтобы про тив воли принять плоть,
усвоить себе меру человечества и восприять семя Авраамово. Ни для кого не составит
труда увидеть, если захочет, как несмысленно у него сказано. Говорит, что природное
совершенно подчинено законам необходимости, и в доказательство этого приводит
то, что мы чувствуем голод и жажду независимо от нашей воли, по призыву к этому
природы, хоть бы кто и не хотел. Человеку искусному, имеющему сведущий в этих
предметах ум, следовало бы усматривать серьезные вещи, стоящие большого затруднения.
Если справедливо, что человек по природе разумен, то поэтому он против воли и
по принуж дению разумен! Что же? Скажи мне, неужели Бог не по природе есть Бог
или не по природе свят, праведен, благ, жизнь, свет, мудрость и добро? Неужели
и Сам против воли и по принуждению есть то, что есть? Но я думаю, желая так рассуждать,
надобно ясно обнаружить величайшее безумие. Итак, какая ложь у нас, хоть он и
воздвиг непобе димую и неодолимую стену? И столько слабые высказывают предпо ложения,
и слыша, что произошло природное соединение, т. е. истинное, непричастное превращению
и совершенно неслиянное стечение субстан ций, усиливаются ниспровергнуть силу
сказанного так, чтобы казалось, что не действительно произошло, но по подобию,
которое берет от нас. Дерзкий не страшится подчинять естество Слова неотразимой
необхо димости! Истощил Себя не без воли, но Единородный добровольно сделался
человеком и не так, как говоришь ты, принял человечество, даровав ему только обитательное
соединение и увенчав благодатью сыновства, как нас. Итак, хотя и прилично нам
мыслить, что соедини лись субстанции, что Слово сделалось человеком и воплотилось,
что соединение сообразно сему называется некоторым образом природ ным, чтобы не
дать места неистинному, обитательному соединению, ко торое принадлежит нам как
участникам божественной природы, о чем говорит Павел: Прилепляяйся Господеви,
един дух есть (1 Кор. 6, 17), однако же Слово Божие, чуждое и свободное от
возбуждений, не подлежит необходимости и власти природы. Не хотеть разделять над
вое соединенное после соединения, по моему мнению, дело совершенно неукорительное
и не заслуживающее обвинения, тем более что этот добрый Феодорит берет в пример
человека, который даже, по-нашему, мыслится как один и не позволяет делить его
надвое, хотя само его рассуждение не отвергает дробления и деления насколько нужно
для того, чтобы знать, что одно по природе своей есть душа, а другое по природа
- тело. Итак, через размышление о Божестве и человечестве, тщательно доискиваясь
единения в подобном смысле совершившегося во Христе, говорим, что произошло истинное
стечение в единении, при чем не забываем, что Слово Божие по природе есть нечто
иное, чем плоть, и иное - плоть по своей природе. Не разоткать однажды соеди ненное
- это еще не все: дух истинной веры никому не позволяет де лить на двух сынов
единого Христа и Сына и Господа, как учит Святое и Богодухновенное Писание. Но
очевидно, что он мало заботится об истинных догматах и с большим старанием избегает
уразуметь нечто из того, что необходимо для пользы, как что-либо такое, что может
прине сти вред; ложью, как видно, хвалится и даже чрезвычайно настроен к злословию.
Пусть выслушает от нас: Что хвалишися во злобе, сильне? беззаконие весь день,
неправду умысли язык твой (Пс. 51, 3, 4).
4-е анафематство
Кто изречения евангельских и апостольских книг, употребленные святыми
ли о Христе или Им Самим о Себе, относит раздельно к двум Лицам, или Ипостасям,
и одни из них прилагает к человеку, которого представляет от личным от Слова Божия,
а другие, как богоприличные, к одному только Слову Бога Отца, - да будет анафема.
Возражение Феодорита
И это родственно тому, что уже сказано. Хочет, как бы сделав огра
ничение, не видеть никакого различия в словах евангельских и апос тольских писаний,
и это тот, который, быть может, хвалится тем, что ратует против Ария и Евномия
и других ересиархов. Пусть прилежный учитель священных догматов скажет, каким
образом он обличает бого хульство еретиков, в то время как усвояет Богу Слову
то, что смиренно и прилично сказано об образе раба? Допуская это, они установляют
догмат, что Сын Божий есть меньший, и творение, и создание, и раб, и принадлежит
к несуществующему. И так мыслящие не то, что они, исповедуя, что Сын Отца сосуществует
и совечен Богу, художник и творец всего, украситель, кормчий и правитель, во всем
премудр и все могущ, утверждая даже, что Он есть само могущество, сама жизнь и
сама премудрость, кому мы припишем следующее: Боже мой, Боже мой, вcкую Мя
оставил ecu? (Мф. 27, 46) еще: Отче мой, аще возможно есть, да мимо идет
от Мене чаша сия (Мф. 26, 39); и еще: Отче, спаси Мя от часа сего (Ин.
12, 27). О дни же том или о часе никтоже весть, ни ангели, иже суть на небесех,
ни Сын, токмо Отец (Мк. 13, 32) и все прочее, что сказано Самим Им или святыми
апосто лами сказано и записано смиренно? Кому припишем голод и жажду? Кому бодрствование
и сон, неведение и страх? Кто нуждался в помощи ангелов? Если это свойства Бога
Слова, то каким образом Он называ ется мудростью и мудрость обнаруживает неведение?
Еще почему но сит имя премудрости, коль скоро подвержен немощи неведения? Каким
образом будет истинен, когда говорит, что имеет все, что имеет Отец, и не имеет
неведения Отца? О дни же том (и часе) никтоже весть, ни ангели небеснии, токмо
Отец Мой един (Мф. 24, 36). Каким образом будет неизменный образ Отца, когда
не все имеет, что имеет Отец? Итак, если истинен был говоривший, что Он не знает,
то кто бы мог думать о Нем это? А если и, зная день, говорил, что не знает его,
то смотри, к какому богохульству должно привести соединение, как (обма нывает)
истина, незаслуженно называемая истиною, если заключает в себе что-нибудь противное
истине? А если не обманывает истина, то Слово Божие знает день, который само сотворило
и в который имеет судить Вселенную; но имеет ведение Отца как непреложный образ.
Таким образом, неведение принадлежит не Богу Слову, но образу раба, который лишь
настолько имел знание, насколько открывало обитающее в Нем Божество. Это же должно
сказать и о прочем, подобном тому. Сообразно ли со здравым смыслом, чтобы Бог
Слово мог сказать Отцу: Отче, аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша
сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Господи) (Мф. 26, 39). Ибо здесь
опять встречается много несообразного. И во-первых, то, что не согласны будут
Отец и Сын; одного хочет Отец, другого хочет Сын: Обаче не якоже Аз хощу, но
якоже Ты (Господи). Далее большое неведение в Сыне. Он не знает, возможно
ли или не возможно, чтобы миновала чаша. А сказать это о Боге Слове вполне нечестиво
и богохульно. Тот, который затем и пришел и добровольно воспринял нашу плоть,
кто истощил Себя, Тот знал в совершенстве, какой долженствовал быть конец домостроительственной
тайне, потому и святым апостолам пред сказывал: Се восходим во Иерусалим, и
Сын человеческий предан будет языком на поругание и биение и пропятие, и в третий
день воскреснет (Мф. 20, 18-19). Кто предсказал это прежде и возбранял Петру,
молящему, чтобы этого не было, - каким образом Он молился, чтобы этого не было,
если в совершенстве знал все, имеющее случить ся? Неужели не странно: Авраам за
много веков предвидел день этот и возрадовался, подобно и Исайя предсказал спасительное
Его страдание, Иеремия также, Даниил, Захария и весь лик пророков, а Сам Он не
знает, просит избавления и молится о том, чтобы не испить чашу, зная, что Его
страдания принесут спасение миру? Следственно, эти слова от носятся не к Богу
Слову, а к образу раба, который боялся смерти, потому что смерть не была еще сокрушена.
Дозволив страх, Бог Слово допуска ет этому образу говорить такие слова, чтобы
нам не принять его за естество Отца и происшедшего от Авраама и Давида не заподозрить
как мечту или фантазию, как предположила жалкая толпа нечестивых ерети ков. Итак,
что сказано и произошло приличное Богу, то мы припишем Богу Слову, что же сказано
и совершилось смиренно, мы усвоим образу раба, чтобы не заболеть недугом богохульства,
как Арий и Евиомий.
Защищение Кирилла
Как было бы хорошо, если бы ум твой, свободный от ненависти и страстей,
отыскал истину в наших словах! Но он не заботится о том и опять направляет это
к тому же, что ему нравится. Ибо говорит: и это подобно тому, что уже было сказано;
хочет, как бы сделав ограничение, не видеть никакого различая в словах апостольских
и евангельских Писаний; и это тот, который, быть может, хвалится тем, что ратует
про тив Ария, Евномия и других ересиархов. Это он; я же говорю, что я настолько
же далек от того, чтобы говорить, что природы взаимно огра ничивали одна другую,
что допущено смешение, слияние или превраще ние, насколько он далек от истинного
образа мыслей. Мы не устраняем различного образа выражений; знаем, что некоторые
из них таковы, что говорят прилично о Боге, другие приспособлены к человеческой
приро де; первый соответствуют великой славе, последние-же мере истоще ния. Повторяем,
что их мы не распределяем между двумя лицами, во всех отношениях различными одно
от другого. Если един есть Господь наш Иисус Христос и едина вера в Него и едино
крещение, то одно Должно быть и Лицо у Него как у одного. Поскольку Бог есть и
человек вместе, и Он обнаруживает себя даже без укоризны, потому что Сам употребляет
слова или достойные Бога, или приличные человеку, то Божественное и неизреченное
естество ни в каком отношении не уменьшается сравнительно с Отцом из за того,
что говорится о ней мыслимое о человечестве, не отрицается вера в домостроительство
с плотью от проповедания, что Бог, с тем что Он есть по Божеству, сделался вместе
и человеком, подобным нам. Итак, все принадлежит одному Христу - и то, что приличествует
Богу, и то, что относится к человечеству. Если Слово, происходящее от Бога Отца,
не сделалось человеком, то не должно говорить о Нем человечески, как о нас. А
если истинно, что Бог сделался непричастным плоти и крови, подобно нам, и во всем
уподобился братии (Евр. 2, 12-14), т. е. нам, то зачем так неразумно порицают
премудрое домостроительство, отказывая в чело веческом названии, и скромность
речи, говорящей о домостроительстве, усиливаясь разуметь о другом отдельном от
Сына, об образе раба, как говорят они сами? Вполне неразумно делать вид, что боятся
безумства еретиков, и в то же время дозволять себе понимать предание истинной
веры вне благоприличного смысла. Лучше и разумнее будет, если ска зать, что человеческие
названия приписываются не другому лицу, мыс лимому особенно и отдельно
от Сына и, как у них принято говорить, образу раба, а преимущественно мере человечества
Его. Ибо Тому, кто Бог и человек вместе, должно приписывать оба рода названий.
Но я дивлюсь, каким образом он (Феодорит) и сам представляется исповеда ющим единого
Христа, который есть Бог и человек вместе, несмотря на то, как бы вдруг позабывши
то, что, полагаем, хорошо знает, снова делит одного надвое. Ибо предлагает слова:
О дни же том или о часе никтоже весть, ни ангели, иже суть на небесех, ни Сын,
токмо Отец (Мк. 13, 32). Далее присовокупляет, что Слово, рожденное от Бога
Отца, есть премудрость, которая должна предузнавать все будущее, и говорит: «Итак,
неведение принадлежит не Богу Слову, но образу раба, который настолько имел знание
в то время, насколько открывало Ему обитающее в Нем Божество. Это же должно сказать
и о прочем, подоб ном тому». Итак, ежели не лжешь, говоря, что единое есть Господь
и Иисус Христос, то зачем различаешь и не стыдишься называть двух сынов? Не ясно
ли произойдут два, если тот, кто имеет ограниченное знание, не одно и то же с
тем, кто знает все, если кто совершен в премудрости и знает столько же, сколько
Отец, не одно и то же с получающим откровение по частям? И если есть един, един
по причине истинного соединения и нет другого в отдельности, особенности, то выходит,
что ему принадлежит знание и вид незнания. Итак, знает Сам по Божеству, как премудрость
Отчая, но, став на уровень неведущего человечества, домостроительственно совершает
то, что свойственно и другим, хотя, как я сказал прежде, нет ничего, чего бы Он
не знал, но все знает с Отцом. Ибо зачем Он называется чувствующим голод (Мф.
4, 3), утрудившимся от пути (Ин. 4, 6), коль скоро Сам есть жизнь и Бог животворящий,
Сам есть хлеб живой, сходящий с неба и дающий жизнь миру и, наконец, Сам Владыка
добра? (Ин. 6) Затем, чтобы веровали, что Он поистине сделался человеком и усвоил
Себе человеческое, име ет постоянное пребывание в совершенствах Своего естества
и безраз лучно содержит то, в чем всегда и был, есть и будет. Кто сказал, что
откровение дано природе раба обитающим в ней Богом, притом откро вение ограниченное,
тот уже превращает Еммануила в пророка нашего, богоносного человека и нечто другое.
Далее думает, будто говорит нечто остроумное и неопровержимое. «Если Божие Слово
восклица ет, - говорит он, - Отче, аще возможно есть, да мимо идет от Мене
чаша сия, то во-первых, Оно разногласно с Отцом и неправедно молит ся о том,
чтобы не испить чашу, зная, что Его страдания принесут спасе ние миру». Итак,
пусть и он нас выслушает в свою очередь, блуждаю щий в непотребных умствованиях:
поскольку ты думаешь, что должно удалять от Бога Слова такие выражения и усвоять
их одной природе раба, то не дробишь ли снова одного на двух сынов? И кто из людей
умных не сознает очевидности этого? Может быть, кто-либо, разделяю щий твои умствования,
скажет, что невероятно и несообразно со здра вым смыслом, чтобы образ раба избегал
страдания и казался в противо речии Отцу или даже обитающему в этом образе Слову.
Думаю, что Он знал, что страдание Его спасительно для всего небесного и земного
и принесет жизнь тем, которые подчинены смерти. Говорит: должно было здраво взглянуть
на объятого великим страхом и готового пови новаться божественному мановению.
Скажи пожалуйста, неужели ты не чувствуешь, что безрассудно пустословишь? Что
значит эта нелепая неосновательность мыслей? Я без замедления сказал бы, что малозна
чительно в Слове, рожденном от Бога, все человеческое. Я спрошу, кому принадлежит
истощание и кто понес его добровольно? Ибо если, как они говорят, природа раба,
которая происходит от семени Давидова, то каким образом или при каком условии
дошла она до истощания, если была воспринята Богом? Если же называется истощившимся
Слово, Которое существует в одном образе и равенстве с Богом Отцом, то опять каким
образом или по какому условию истощилось, если избега ло истощания? Приписывать
истощание Богу Слову, Который не знает превращения или страдания, -значит заключать
и говорить нечто о человеке по домостроительственному присоединению к плоти. Хотя
Он и сделался человеком, однако же сущность таинства никаким обра зом не вредит
Его природе. Он пребывает тем же, чем был, даже и отдаваясь человечеству для спасения
и жизни мира. Поэтому, относя евангельские и святых апостолов слова не к двум
лицам, но к единому Христу и Сыну и Богу, мы и не уменьшаем Божественное Его естество
и славу ради Его человечества и не отвергаем домостроительства, но веруем в воплощение
самого Слова, ради нас совершившееся.
5-е анафематство
Кто дерзает называть Христа человеком богоносным, а не, лучше, Богом
истинным, как Сына единого (со Отцом) по естеству, так как Слово стало плотью
и приблизилось к нам, восприяв нашу плоть и кровь (Евр. 2, 14), - да будет
анафема.
Возражение Феодорита
Мы говорим, что Слово Божие, подобно нам, сделалось причастным плоти,
и крови, и души бессмертной по единению с ними. Но, чтобы Бог Слово сделался плотью
через некоторое превращение, этого мы не только не говорим, но и обвиняем в нечестии
тех, которые говорят это. А это, кажется, противно и этим словам. Ибо если Слово
превратилось в плоть, то не приобщилось нашей плоти и крови. А если присоединилось
к плоти и крови, то каким образом иначе, а не так Оно присоединилось? А если плоть
есть нечто иное, чуждое Его состава, то Он не превратил ся в плоть. Таким образом,
употребляя слово приобщение, мы боготво рим Сына как единого, боготворим
и воспринявшего, и воспринятое в Нем, но помним разность естеств и не избегаем
называть его богонос ным человеком, как и называется Он у многих из святых отцов,
из коих, например, употребил это имя святой Василий Великий в слове к Амфилохию
о Святом Духе и в изъяснении 59-го псалма. Называем же богоносным человеком не
в том смысле, что Он принял какую-нибудь частную благодать, а в том, что
всецело обладает единым Боже ством Сына. Изъясняя это, блаженный Павел говорил:
Братие, блюди теся, да никтоже вас будет прелщая философиею и тщетною лес тию,
по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христе: яко в том живет всяко
исполнение Божества телесне (Кол. 2, 8 - 9).
Защищение Кирилла
Опять весьма легко показать, как беспутно он здесь пустословствует.
Мы говорим: не должно называть Христа Богоносным человеком, что бы не представлять
Его как одного из святых, но Богом истинным, вочеловечившимся и воплотившимся
Словом Божиим. Опять преследу ет то, что сказано справедливо, и на разные лады
говорит необыкновен ное и лживое. Говорит, что мы называем Божие Слово превратившимся
в естество плоти, и выкапывает основания, коими усиливается показать, что Божие
Слово исключает превращение. Я по необходимости должен сказать здесь то,
что весьма часто говорил. Так как никто не говорит, что Божественная и
невредимая природа Слова преобразовалась в зем ную плоть, а все единогласно исповедуют,
что она не способна к превра щению, то напрасный поднимаете вы на себя труд, чтобы
научить чуж дых обольщения, что Слово Божие по природе своей непревратимо и неизменимо.
Кто будет столько несмыслен и безумен, что захочет ве рить и говорить столь гнусное
и, быть может, презираемое самыми не смысленными? Я не понимаю, каким образом
обвиняется в том, что ставит Еммануила на один уровень с пророками, обвиняется
тот, кто повсюду говорит, что Еммануил есть Бог. Он называет Его (Сына) богоносным
человеком, который подобен нам, носящим в себе обитаю щего Духа Святого и Бога
всяческих. Ибо (Дух) обитает в сердцах наших, и мы - храмы Бога Живого. И не будет
говорить, что это Слово стало человеком, и думать, что Бог обитает в человеке.
И хотя истинно слово блаженного Павла: Яко в том живет всяко исполнение Боже
ства телесне (Кол. 2, 8), разумеется не чрез обитание, однако же он говорит,
что един Бог Отец, и един Господь Иисус Христос, имже вся (1 Кор. 8, 6).
Кроме этого, скажет кто-нибудь, даже в человеке живет дух его, почему и написано
о некоторых: Живущих же в бренных хра минах (Иов 4, 19), в числе коих и
мы сами обитаем в подобной же храмине, но ведь человек мыслится и на самом деле
есть один по причи не устройства своего из плоти и разумной души, в ней обитающей.
Итак, отчего не перестает поносить правое и отнюдь непревратное учение веры? Иногда
называет единым Христом и Сыном и Господом Богом и человеком вместе, иногда же,
давая Ему меру пророков, называет бого носным человеком, быть может не зная, что
тем равняет его с нами, если, т. е. , Он не есть воистину Бог, а храм, в котором
обитает Бог Слово, подобно как в нас. Но Божественное Писание говорит иначе. Слово
плоть бысть, - говорит оно, - и вселися в ны (Ин. 1, 14), чтобы кто
не стал думать, что Он преобразовался в природу плоти по превраще нию и переменению.
А коль скоро стал плотью, т. е. человеком, не есть уже богоносный человек, но
Бог, по своему изволению предающий Себя истощанию и принимающий в собственность
плоть, занятую от жены, - плоть, говорю, не чуждую души и ума, но обладающую душою
и разумом. Мы знаем, что Он называл тело свое храмом, но не по обитанию, какое,
например, основал в нас через Святого Духа, а исповедуется по причине единения
как единый Христос, Сын и Господь.
6-е анафематство
Кто дерзает говорить, что Слово Бога Отца есть Бог или Владыка Христа,
а не исповедует, лучше, Его же Самого Богом и вместе человеком, так как, по Писаниям
(Ин. 1, 14), Слово стало плотью, - да будет анафема.
Возражение Феодорита
Блаженный Павел говорит, что природа раба воспринята Словом Божиим,
но поскольку восприятие предшествует единению, то блажен ный Павел, различая эти
понятия, называет образ раба природою вос принятою; имя рабства не имеет места
в происшедшем соединении. В послании к верующим в Него апостол говорил: Темже
убо неси раб, но сын (Гал. 4, 7); и Господь говорил ученикам: Не ктому
вас глаголю рабы; вас же рекох други (Ин. 15, 15); тем более свободен от рабства
первенец нашей природы, через которого и мы достигли дара усыновле ния. Итак,
исповедуем Бога и самый образ раба по причине присоедине ния его к Самому Богу
и веруем слову пророка, называющего еще младенца Еммануилом и рожденного отрока
Ангелом великого совета, Чудным, Советником, Богом крепким, Властелином, Князем
мира и От цом будущего века (Ис. 7, 14; 9, 6). Однако же, проповедуя восприятие
природы после соединения, пророк называет рабом того, кто произошел от семени
Авраамова, и так говорит: Раб Мой ecu ты, Израилю, и в тебе прославлюся
(Ис. 49, 3), и опять: Тако глаголет Господь, созда вши Мя от чрева раба себе
(5), и немного спустя: Дах Тя в завет рода (израилева), во свет языком,
еже быти Тебе во спасение, даже до последних земли (6). А то, что образовалось
во чреве, то не есть Бог Слово, но образ раба. Ибо Бог Слово стал плотью не через
превраще ние, но через восприятие плоти, одаренной разумною душою.
Защищение Кирилла
Таинство домостроительства Единородного с плотью здесь также не
менее оградит слова, сказанные нами выше, и покажет их сообразность и разумность,
и это легко. Ибо единородный Сын, сущий в образе Бога Отца, равный Ему во всем,
во славе и свободе, называется по восприя тии природы раба братом тем, которые
были под игом рабства, т. е. братом нам. Таким образом, как один из нас, Он отдал
дидрахму требую щим дани и был под законом как человек (Мф. 17, 24 - 27), будучи
законодателем по Божеству, и учил своих учеников, хотя по естеству своему был
свободен, как Бог и от Бога, потому что воистину есть Сын и в образе раба по плоти.
Однако же почитая по причине истощания образ раба как бы Своею собственностью,
подчинялся сборщикам пода тей. Таким образом, если кто скажет, что Он называется
рабом по сло вам пророков, то оскорбляться этим никоим образом не следует. Ибо
они знали через откровение Святого Духа, что Слово, сущее от Бога Отца, сделавшись
человеком, с одной стороны, было так свободно, как Сын, и, с другой - не отвращалось
меры истощания, сообразуясь с игом нашего рабства. Так и Бога называет Своим Отцом,
хотя по естеству и Сам Собою был Бог и никоим образом не менее Отца по величию.
Итак, когда Несторий следующее писал о Христе: «Но столько постра давший милосердый
первосвященник -не Бог, воскреситель того, кто пострадал», и Слово Божие не называл
Богом Христа, присовокупляя при этом: «Был и младенец, и Господь младенца», то
мы утверждаем, что его речи не только безобразны, но и в высшей степени нечестивы.
Ибо если Слово, которое от Бога, есть Бог Христа, то, во всяком случае и без всякого
сомнения выйдут два. А как представить младенца и вместе Господа младенца? Итак,
не следует говорить, что Еммануил есть Бог и Господь Сам Себе, коль скоро Он в
одно и то же время Бог и человек, с тех пор как Слово Божие воплотилось и вочеловечилось.
Когда же кто станет сомневаться, что Божество есть нечто иное по своему есте ству,
и нечто другое - человечество по своему естеству? Несмотря на то, оба естества
- Божество и человечество - составляют одного Хри ста по единению домостроительственному.
7-е анафематство
Кто говорит, что Иисус как человек был орудием действий Бога Слова
и окружен славою Единородного как существующий отдельно от Него, -да будет анафема.
Возражение Феодорита
Если природа человеческая смертна, а Бог Слово, будучи жизнь и податель
жизни, восстановил и вознес на небеса храм, разрушенный иуде ями, то как образ
раба не прославляется через образ Божий? Если смертная природа сделалась бессмертною
через единство с Богом Сло вом, то она получила то, чего не имела. Если же получила
то, чего не имела, и прославлена, то прославлена тем, от кого получила это. Потому
и апостол восклицает: Кое преспеющее величество силы Его в нас верующих по
действу державы крепости Его, юже содея о Христе, воскресив Его от мертвых
(Еф. 1, 19 - 20).
Защищение Кирилла
Те, которые называют Христа, выражают тем не то, что Он есть подобный
нам обыкновенный человек, но что Он есть вочеловечивше еся и воплотившееся Слово,
рожденное от Бога, и потому, если гово рится, что Он совершил что-либо приличное
преимущественно Богу через Свое тело, которое сделал Своим служебным органом,
то тем не менее действие принадлежит Христу, Самому Господу добра, не уступающему
другому это действие, так как Он дал власть блаженным апостолам против духов нечистых,
- власть изгонять и исцелять вся кий недуг и всякую язву в народе. Поэтому блаженный
Павел гово рит: Не смею бо глаголати, что, их же не содея Христос мною, в послушание
языков, словом и делом, в силе знамений и чудес, силою Духа Божия (Рим. 15,
18- 19). Блаженные ученики некогда с радос тью приступили ко Христу и говорили:
Господи, и беси повинуются нам о имени Твоем (Лк. 10, 17). Говорим, что
святые люди были подвигнуты к действованию Христом, в духе, но Иисус, мыслим,
не так был возбужден в Духе Словом к действованию, как будто бы был другой сын,
кроме Единородного от Отца. Единение показало одного, и потому мы остерегаемся
делить Его на двух. Ибо хотя, по Писанию, Слово стало плотью, однако же по истинному
единству, которое пре вращает и разум и слово, есть такой единородный Сын. Итак,
один и единый Христос Иисус через тело Свое, как через орган, совершал Божий веления,
но силу совершения получил не по подобию святых. Говорить это было бы нечестиво
и весьма непристойно. Если, будучи Жизнью и Жизнеподателем, Он воскресил тело
Свое от мертвых и прославил Себя Самого, показав Свое животворящее естество, то
и не предоставил никому другому, кроме Себя, славу совершения Своего дела. И так
говорил Богу Отцу, который на небесах: Отче, прослави Мя славою, юже имех у
Тебе прежде мир не быстъ (Ин. 17, 5), хотя был Бог и от Бога по естеству и
Владыка славы. Потом каким обра зом, будто нуждаясь в славе, просит славу, которую
имел прежде мир не быстъ! Потому, что стал человеком и по благоволению
Божию за всех вкусил смерть по плоти (Евр. 2, 9), по словам блаженного Павла;
отсюда, как бы предотвращая поношение бесчестия, предсказал Свое воскресение,
по которому и познается нами как животворящий, и ве руем в Него как в Бога. Итак,
прославил не иного кого-нибудь, но Себя Самого, когда присоединенный к себе храм
поистине сделал превосходнейшим через смерть. Что же до веры в то, что присоединенное
к Нему тело не чуждо души и ума, но имеет душу и тело, то об этом мы говорили
весьма часто.
Далее
|
