Обскурантизм не есть просто фактическое невежество и непросвещенность. Обскурантизм не есть явление природы. У невежественного и непросвещенного человека может быть жажда знания и уважение к знанию. Также нельзя еще назвать обскурантом наивного невежду, который живет растительной жизнью и у которого не зародилось еще познавательной рефлексии. Обскурантизм есть уже рефлексия над знанием и просвещением.
Обскурантизм есть принцип, принципиальное отношение к знанию и просвещению, а не фактическое состояние. Если обскурантская масса всегда невежественна и темна, то обскурантские идеологи и вожаки могут быть умными, учеными и просвещенными людьми. Обскуранты движутся инстинктами и эмоциями, но обскурантская идеология может быть продуктом напряженной деятельности ума и знания. Идеологи обскурантизма для себя могут и не быть обскурантами, но они обскуранты для других. Тут мы подходим к основной черте обскурантизма.
Обскурантизм есть явление социальное, а не индивидуальное, и при этом социально-агрессивное, наступательное. Если какой-нибудь человек отрицает знание и умственную культуру для себя и при этом пассивен в отношении к другим, к обществу, его еще нельзя назвать типичным обскурантом. Обскурантизмом следует называть принципиальную, агрессивно-наступательную борьбу против свободного знания и творческой умственной культуры. Обскурантизм есть социальная светобоязнь, социальная любовь к тьме, как к добру, опасение света, как зла.
Принципиальный обскурантизм есть уверенность, что свет, свободная мысль, философия, умственное творчество ведут к социальному злу и социальной гибели, к разрушению церкви, государства, семьи, собственности, к ереси, к революции.
Умный обскурант для себя может воспользоваться свободной мыслью, философией, умственным творчеством, но он делает отсюда отрицательные социальные выводы. Обскурантизм хочет держать массу во тьме во имя ее спасения, для предотвращения гибели. Активность умных обскурантов всегда предполагает пассивность глупых обскурантов. И это одинаково верно и относительно «правого» обскурантизма и относительно «левого» обскурантизма.
«Правые» лидеры обскурантизма, — Магницкие и Победоносцевы та кже нуждаются в массовой тьме и умственной пассивности, как и «левые» лидеры обскурантизма — Ленины и Сталины. Лично Победоносцев был гораздо более просвещенным, культурным и ученым человеком, чем Ленин, но для социологии обскурантизма он представляет явление аналогичное. И Победоносцев, и Ленин одинаково боялись света ума, знания, умственной активности и творчества, как грозящих социальной гибелью для масс, как мешающих их социальному спасению, хотя самую гибель и спасение они видели в противоположных началах. Обскуранты «правые» до сих пор не понимают, что ужасы революции порождены той непросвещенностью и невежеством масс, которыми они сами так дорожили.
В основе психологии обскурантизма всегда лежит чувство панического страха, ужаса, боязни, подозрительности и мнительности. И страх этот не личный только, но непременно социальный. Искренний обскурантизм есть душевная структура, порожденная ложно направленной потребностью спасения и страхом гибели. При этом безразлично, что хотят спасать и гибели чего страшатся. Обскурантизм одинаково может быть порождением страха гибели души для вечной жизни, паническим страхом вечных адских мук, страхом гибели государства и социального порядка, как и страхом гибели революции или социализма.
Обскурантизм догматичен и ортодоксален и черта эта связана с его социальностью. Обскурантизм хочет блага и спасения социального коллектива и во имя этого требует догматической ортодоксальности, борьбы с ересями свободной мысли и свободного знания.
Под догматизмом я тут понимаю известную психическую структуру, а не исповедание церковных догматов. Можно твердо исповедывать догматы Церкви и быть в этом отношении вполне ортодоксальным и вместе с тем не иметь догматической структуры души, быть очень свободным в своей мысли и познании, иметь творческий дух и признавать сферу проблематического.
Обскурант может очень плохо разбираться в догматах, он даже обычно ничего не знает о христианской догматике и не понимает мистического и метафизического смысла догматов, но он считает возможным разыскивать и обличать ереси. Самое мышление он уже считает ересью. Всякое творческое движение в познании представляется ему опасным, гибельным по своим последствиям. Отношение к проблемам познания у него исключительно военно-полицейское. Обскурант всегда инквизитор. Он требует насильственных мер пресечения против познания. Даже молодые люди, совершенно не разбиравшиеся в догматических вопросах, которым прежде всего нужно учиться, считают возможным выступать с обличениями «ересей».
Наши правые обскуранты также ничего не понимают в христианской догматике, как коммунистические обскуранты ничего не понимают в марксизме. Да и обскурантизм не требует понимания. Обскурантизм есть напряжение воли, и чем она менее просветлена мыслью, тем лучше.
Богословский обскурантизм движется бессильной завистью к тем, которые обнаруживают способность к богословскому творчеству. Правые обскуранты утверждают, что они и являются защитниками иерархического начала в Церкви и государства. Но это иерархическое начало почитается под условием совершенной его безличности, бескачественности, бессмыслия и принципиального его духовного обскурантизма.
Клерикализм всегда есть обскурантизм. Иерархии качеств, иерархии мысли и духа обскурантизм совсем не может постигнуть и принять. В этом отношении он уравнителен и демократичен. Он представляет ту догматику и ортодоксию, которая равняется по самому низшему и темному, лишенному всякой мысли и творчества.
Обскуранты не понимают великого смирения знания, смирения перед истиной, перед которой умолкает воля и аффект. Обскуранты не способны мыслить «индивидуально», они мыслят «коллективно» и всегда говорят не от себя, а от коллектива. Они отрицают ум, мысль, знание от лица коллектива, из социального самосохранения этого коллектива. Обскуранты же умные, тонкие, знающие, мыслящие никогда не являются обскурантами сами по себе и для себя, они обскуранты лишь для других, лишь в своем обращении к обществу. При этом они отлично понимают, что принуждены опираться на темную массу, на невежественный, неспособный к членораздельной мысли коллектив.
Для обскурантизма характерно отрицание проблематики. Ничто не является проблемой для обскуранта, у него на все есть готовый ответ. У него всегда есть в кармане маленький катехизис, который есть вместе с тем маленькая энциклопедия, в нем можно найти разрешение всех вопросов. Сама возможность постановки проблемы, разрешение которой требует творческих усилий мысли, представляется обскуранту ересью.
Обскурант-христианин также считает все вопросы в христианстве разрешенными, не предвидит возникновения новых вопросов, как обскурант-коммунист считает все вопросы разрешенными в марксизме и не допускает постановки новых вопросов. Проблематика, творческие усилия мысли, направленные к ее разрешению, и есть то, что более всего пугает обскуранта. По его сознанию вопрошение до добра не доводит. Обскурантизм всегда хочет «фельдфебеля в Вольтеры дать».
Православные гонители русской религиозной мысли сами отличались полнейшей бездарностью, творческим бессилием и бессмыслием. Подпольная зависть к чужой творческой мысли всегда была одним из движущих мотивов обскурантизма. Человек всегда хочет чем-нибудь выделиться и стать выше других. Не имея возможности получить преобладание в свете, он отыгрывается на том, что получает преобладание во тьме.
Философия есть сфера свободной творческой мысли по преимуществу, она не терпит рабства. И естественно, что против нее по преимуществу направлена ненависть обскурантизма.
Спастись можно и без философии, без знания. Но вопрос в том, нужно ли спасти огрызки и осколки бытия или целостный образ и подобие Божие в человеке. Ум тоже сотворен Богом Творцом и на нем лежит печать Божия, отблеск Божественного Логоса. Ум человеческий искажен и ослаблен грехом, он требует просветления, но просветления, а не уничтожения.
В Евангелии, в посланиях Ап. Павла постоянно говорится о талантах, о дарах, которые нельзя зарывать в землю, которые нужно вернуть Богу преумноженными. Это и есть оправдание творческого призвания человека, которое отрицается обскурантизмом внутри христианства. Человек должен служить Богу всеми дарами, и даром ума и познания, призван вносить свет в мир.
Нельзя отрицать, что обскурантские настроения играли немалую роль внутри христианства. Опасность обскурантизма вечно подстерегает христианский мир. И она в сильной степени существует в наши дни. Метафизическая причина христианского обскурантизма лежит в ложном истолковании библейского сказания о грехопадении. Запрет вкушать от древа познания добра и зла понимается, как запрет знания, как осуждение пытливости ума. Соблазн знания и есть гностический соблазн, соблазн запретного знания. Отсюда делается заключение, что всякое знание, философия, пытливость ума от змия. Смирение требует отказа от знания, от философии, от пытливости ума. Всякое рассуждение и размышление представляется грехом.
Императив религиозного обскурантизма — не рассуждать, не размышлять, не ставить себе никаких проблем, считать, что все разрешено внешним для тебя авторитетом. Такое обскурантское понимание первородного греха находит себе еще как бы подтверждение в борьбе Церкви с гностиками. Гностицизм и был соблазном знания, осужденным Церковью. Церковь якобы утверждает правду агностицизма.
Обскурантское понимание Православия, к которому многие склонялись в XIX в. и вновь склоняются в XX, встречает непреодолимое затруднение в существовании патристики, особенно греческих учителей Церкви. Они менее всего были обскурантами, они были рассуждавшими и размышлявшими, познававшими, были философами, людьми высокой умственной культуры.
Обскурантизм опирается исключительно на аскетическую литературу для монахов, а не на классическую патристику, поднимавшуюся до высочайших высот умозрений. Именно восточная патристика интеллектуалистична, находится под влиянием неоплатонизма и требует просветления ума.
Основная ошибка обскурантизма заключается в смешении истинного и ложного знания, просветленного и падшего ума. Для обскурантизма всякое знание ложное, всякий ум падший. Ум, знание всегда от змия, от диавола, а не от Бога. Бог требует от человека незнания, невежества, бессмыслия, глупости.
В действительности путь змия, путь запретных плодов познания добра и зла есть путь низшего, ложного, рационалистического знания, порабощающего дух тварному природному миру в противоположность высшему, истинному, просветленному знанию в Боге, в Божественном свете, интуитивному познанию миpa и Бога.
Знание змия есть утеря свободы духа. Таким ложным знанием являются не науки о природе, а дурная философия. Бог требует от человека просветленного ума, интуитивного знания, божественной мудрости, превышающей мудрость века сего. Отсюда и два понимания просвещения — ложное, рационалистическое просвещение, просветительство XVIII в., отрывающее человека от истоков бытия и смысла бытия, и истинное, духовное, целостное просвещение, просветление, соединяющее человека с истоками бытия и смыслом бытия.
Христос есть Логос, Смысл миpa. И Логос, Смысл не может требовать безмыслия и бессмыслия. Христианство требует от человека стяжания себе Христова ума и через него высшего знания.
Напрасно обскуранты думают, что стоят за смирение, в то время как сторонники знания и умственного просвещения всегда несмиренны. Именно обскурантизм и есть недостаток смирения, есть состояние самодовольства во тьме и сознание преимущества тьмы перед светом. Обскурантизм есть нежелание смириться перед бесконечностью света, знания, ума, сознать свою малость перед бесконечной задачей, нежелание совершенствования, движения ввысь, отсутствие сознания своего незнания и недостаточности своего достижения.
Типичный обскурант есть самодовольный человек, который, в сущности, думает, что он все знает, он не хочет смириться перед знанием, не хочет просвещения и просветления и активно мешает просветлению и просвещению других.
Борьба против бесчеловечного обскурантизма в христианстве, как и против безбожного обскурантизма в отрицательном «просветительстве», есть великая задача нашего времени.
Светильники в мире могут быть загашены. Когда христианство не решает положительно каких-либо жизненных вопросов, то решение их берут на себя антихристианские силы. Ложному знанию нельзя противопоставить незнания, невежества, а можно противопоставить лишь подлинное знание. Именно агностицизм и делает христианство бессильным в борьбе с гностицизмом.
Пора перестать уже говорить о каком-то простецком христианстве, христианстве простой бабы. Такое христианство сейчас есть миф. Не таково было христианство каппадокийцев. И мы вступаем в эпоху христианства умственно усложненного, которое будет обратной стороной умственного упрощения мира антихристианского.
С мысли и знания должны быть сняты все внешние запреты. Мысль, знание — свободны по своей природе и увядают от принуждения. Но внутри самой мысли, самого знания возгорится новый свет, наступит просветление. На имманентных путях познания будут сознаны границы ума, границы знания, будет преодолен рационализм. И сознание этих границ есть сознание не пресекающее знание, не умаляющее, а, наоборот, возвышающее и расширяющее его.
Сознание границ ума есть просветление ума, есть стяжание себе высшего ума. Бесконечное движение познания предполагает всегда сознание границ познания, предполагает познание своего незнания, познание бесконечности задачи, проблематики, бесконечности творческого процесса, бесконечного просветления, необходимости веры для знания, обращения к смыслу миpa и источнику жизни.
По нашей христианской вере цель мировой человеческой жизни есть просветление, преображение, обожение всех положительных сил бытия, в том числе и силы ума и познания, т. е. борьба с греховным обскурантизмом мировой жизни.
Самая непросветленная вера заключает в себе элемент познания, без которого наивно верующий не мог бы ничего утверждать. Обскурантская вера есть просто отказ от мышления на эту тему. Всякий верующий должен признать истинной свою веру. Но признание чего-либо Истиной есть уже знание. Когда я произношу слова молитвы, я предполагаю элемент познания, без которого слова эти лишены смысла. Когда я признаю свою веру безумной, а в известном смысле вера безумна, я утверждаю Истину и в том случае, когда ничего не хочу слышать об Истине.