«Роза мира»: как нью-эйдж паразитирует на православии. История Михаила Штеренберга.
«Вы знаете, это поразительно просто. Просто поразительно. Я помню, я ее читал лет 20 назад. Потом при одном случайном обыске я ее спрятал так, что не нашел до сих пор. Так вот, я думал, что никто этого не знает, ну чего-то какая-то «Роза мира», ну интересная была книга. Интересная. И вот сейчас, где бы я не встречался с людьми — все спрашивают про эту «розу». Вот… Конечно Даниил Андреев — замечательный поэт, интересный писатель. Здесь сказано: или это новый Апокалипсис или научная фантастика. Я думаю, что это отражение некого опыта духовного, но выраженного в художественно- фантастической форме. Там есть рациональное зерно. Есть. И вот, скажем, мне лично это зерно видится, как его чувство одухотворенности природы. Я сам это всегда очень остро переживаю. Если я берусь за ветку дерева, с должным ощущением, я чувствую, что я берусь как будто за руку человека, за руку живого существа. Это действительно так. Мир это сумма наших братьев и сестер. Надо только понять. Все — и трава наш брат, и солнце наш брат — все это живое. И он это в своей причудливой фантастической форме выразил. Вот. Но не обязательно же эту форму канонизировать. Поэт есть поэт»
Из ответов на вопросы — Выступление на художественной выставке «Метасимволизм» творческого объединения «Колесо» 5 февраля 1989 г.
В другой раз Мень ответил более резко (видимо, надоело; не исключено, что после февраля 1989 года, когда к нему обратился Михаил Штеренберг, поклонник Андреева, Мень лучше понял, насколько текст Даниила Андреева стал почвой для суеверия):
«Прекрасная книга, но, конечно, там очень много фантазии. Я читал ее еще лет двадцать назад. Многое кажется мне в ней фантастичным, но некоторые аспекты ее мне лично близки, в частности, ощущение одухотворенности природы. Я всем своим существом это переживаю, и для меня прикосновение к земле или к растению — всегда прикосновение к живому существу. И здесь я с автором «Розы мира» солидарен. Ну, а его историософия... Все-таки он был поэт, а поэты часто увлекаются полетом собственной фантазии. Кроме того, Даниил Андреев претендовал на ясновидение, а я — нет.»
