Яков Кротов

Дневник литератора

К оглавлению "Дневника литератора"

К оглавлению дневника за 1998 год

К предыдущей главе

9 СЕНТЯБРЯ 1998 ГОДА: КАЖДЫЙ УБИВАЕТ КАК УМЕЕТ

        Убийство отца Александра Меня 9.9.1990 года остается первым из громких нераскрытых убийств 1990-х годов. Список смертей известен: Мень, Холодов, Листьев. Но за эти годы убили, увы, многих священников, а Мень все равно наособицу: если бы его убили кирпичом, ни с того ни с сего свалившимся с крыши, его бы почитали и читали не меньше. Однако кирпичи ни с того ни с сего не падают, о чем хорошо осведомлены и компетентные органы. Поэтому каждый год летом идет волна публикаций, пытающихся нагадить на Меня и представить его убийство чистой случайностью, бытовухой. У всех этих публикаций есть ряд общих черт: они анонимны, агрессивны и безапелляционны.
        В 1998 году Те, Кому Надо, особенно отличились. "Комсомольская правда" поместила интервью с "суперагентом-осведомителем, раскрывшим более 600 особо опасных преступлений"1. Имя, конечно, не названо. Якобы эта "наседка" помог "расколоть" и множество сексуальных маньяков, и убийц. Нахраписто объясняет, что Меня убил случайный пьяница в состоянии аффекта: "Я его пальцем не трогал — он сам все рассказал".Конечно, эта фальшивка опровергается простым сопоставлением известных об убийстве Меня фактов. Можно в состоянии аффекта убить прохожего — но нельзя после этого так выбросить оружие убийства, так спрятать портфель убитого что их не могут найти восемь лет. Фальшивка содержит и прямую клевету: якобы адвокат взял с обвиняемого машину за то, что защищал заведомого виновного. А попробуй подай в суд — журналистка (Елена Салина — твоя героиня, страна ГБмания) заявит, что она всего лишь передавала "информацию".
        Убийцы, которые заметают следы и пытаются отвести от себя подозрение, заслуживают не осуждения, а сострадания. Как же они при всем своем могуществе боятся, что придется отвечать, что "недочистили" архивы, что "недоубили" всех возможных свидетелей. Мень был им врагом, так что ж тут удивительно: они — коммунисты, он — христианин. Но ведь и собратья отца Александра по вере пытаются его убить — кто как умеет. Вот состоящий на иждивении Московской Патриархии борец с "неправильными" верующими Александр Дворкин в газете "Радонеж" пытается представить Меня покойником не только физическим, но и духовным:

"Отец Александр Мень был миссионером для советской технической интеллигенции 60-70-х годов. Отсюда все сильные и слабые стороны его творчества. Не сомневаюсь, что по тому времени проповедь его была весьма эффективна и его книги многим помогли расстаться с "научно"-атеистическими убеждениями и прийти в Церковь. Отец Александр был блестящим оратором и широко эрудированным человеком, но он не был богословом в строгом смысле этого слова. Поэтому он допускал многие ошибки. ... Но даже если чрезвычайно серьезно относиться к его ошибкам, все равно сожжение его книг по меньшей мере бессмысленный акт: на сегодняшний момент они просто безнадежно устарели и уже не слишком читаемы"2.

        Конечно, книги Меня ничуть не устарели, почему и издаются, и читаются куда активнее, чем сочинения новоявленного инквизитора. Разумеется, и никаких богословских ошибок в этих книгах нет. Людям, которые силу веры путают с агрессивностью и насилием, не нравится, что у Меня вера живая и сильная без охоты на ведьм, но с охотой ко Христу. Впрочем, это говорит человек, хотя и работающий на Патриархию, но мирянин, не имеющий сана. А вот в мае 1998 года епископ Екатеринбургский Никон приказал сжечь четыре книги Меня — и сожгли. И это было убийство, хоть и ритуальное, совершенное лицом иерархическим. Издревле сжигали то, что хотели обречь на небытие.
        Патриарх Алексий заявил, что еп. Никон никаких книг не сжигал, что всего лишь были сожжены ненужные журналы. Это не первый раз, когда патриарх тратит свой авторитет на защиту архиереев. Может быть, самым ярким случаем было его выступление после августовского путча 1991 года, когда он заявил, что ни один из членов Синода и не помышлял о сочувствии КГЧП.
        Разум подсказывает, что такого рода заявления слишком широковещательны, чтобы им безоглядно доверять: Патриарх ведь не держал свечку рядом со всеми архиереями, как он не ездил в Екатеринбург. Он просто пересказывает их слова. И если с "обычным" епископом еще можно спорить, то Патриарху никто не осмеливается возражать. Страшно не наказание. Страшно, разоблачая патриаршую ложь, опозорить Христову истину.
        Что ж, когда Патриарх защищает грешников, перебарщивая в милосердии, может быть, и лучше промолчать. Но, защищая епископа Никона, Патриарх не удержался и внес свой посильный вклад в убийство отца Александра Меня, заявив:

"В своем богословском дерзновении отец Александр иногда высказывал суждения, которые без специального рассмотрения нельзя охарактеризовать как безусловно разделяемые всей полнотой Церкви"3.

        Эти же самые слова Патриарх написал в послании, читавшемся над гробом отца Александра в день похорон, 11 сентября 1990 года. Уже и тогда слова эти резанули ухо: с каких пор в некрологах делают подобные оговорки? Фраза пахнет софистикой, заранее предполагая, что Мень допускал "богословское дерзновение" (тогда он вообще не был богословом, тем более, не "дерзал"). Более того, предполагается, что есть какая-то загадочная "полнота Церкви", мнение которой можно выяснить путем "специального рассмотрения". О митрополите Иоанне Снычеве Патриарх таких слов не сказал, хотя вот уж кто "дерзал". И слава Богу, что над митрополичьим гробом промолчали — плохо, что над гробом святого не догадались помолчать.
        Фраза, неуместная на похоронах, через восемь лет после похорон просто неприлична. За восемь лет уж можно было организовать "специальное рассмотрение". Понятно, почему не организовали — нечего рассматривать в книгах Меня, в них просто нет богословских ошибок. Это не такое уж чудо — ведь Мень писал не богословские трактаты, а проповеди.
        Чудо в другом. Выступления Патриарха должно были бы окончательно дискредитировать христианство — потому что в России оно естественно отождествляется с Московской Патриархии. Если бы начальник любого учреждения продолжал называть черное белым, коммерцию — использованием благотворительной помощи, покрывать гадости и подлости своих подчиненных, он бы дискредитировал и себя, и учреждение. Конечно, в глазах многих Церковь дискредитирована, но не торговлей табаком и не травлей лучших своих сынов. Это легко прощается, быстро забывается, потому что это все-таки касается других, а не себя. Церковь дискредитирована тем, что напоминает: вера в Бога означает единение с другими людьми не только на уровне идей, но и на уровне поведения.
        Спор с христианством идет по крупному, и это замечательно. Отец Александр именно такого спора и хотел, так его и вел. А какой уж там у нас патриархат или матриархат — это все настолько не по существу дела, настолько, как и всякая "властная структура", не имеет отношения к человеку и к Истине, что ссориться с ними — всё равно что вызывать на дуэль официанта. Уйти в другой ресторан, попытаться соорудить ресторанный обед дома, — даже это разумнее, чем отказываться есть вообще, пока официанты не станут ласковыми на американский манер.

1 Комсомольская правда. 22 июля 1998 г.
2 А.Дворкин. "Аутодафе": у кочетковцев есть повод погреть руки. - Радонеж. - 26 июн. 1998 г. С. 8. №75.
3 Ответ патриарха Алексия II от 3 июля 1998 г. - Вестник Русского христианского движения. №177. С. 287.

Опубликовано.