Яков Кротов

Дневник литератора

К оглавлению "Дневника литератора"

К оглавлению дневника за 1992 год

О БАБЬЕМ И ВОЕННОМ В РУССКИХ ВОЖДЯХ

Опубликовано

Незадолго перед революцией в полемике с Василием Розановым Бердяев назвал "вечно-бабьим" восторг замечательного эссеиста при виде кирасир. "Я все робко смотрел, - бесстыдно писал Розанов, - на эту нескончаемо идущую вереницу тяжелых всадников, из которых каждый был так огромен сравнительно со мной!.. Этот колосс физиологии, колосс жизни и, должно быть, источник жизни - вызвал во мне чисто женственное ощущение безвольности: покорности и ненасытного "побыть вблизи"... Суть армии, что она всех нас превращает в женщин трепещущих, обнимающих воздух".

Из этого острого отчета о собственной душе Бердяев сделал символ, надолго оставшийся в русской памяти: "Русский народ не чувствует себя мужем, он все невестится, чувствует себя женщиной перед колоссом государственности, его покоряет "сила", он ощущает себя розановским "я на тротуаре" в момент прохождения конницы". Владимир Эрн тогда еще очень возмутился: Бердяев-де издевается над русским идеалом женственности - бабой, и засвидетельствовал, что народ очень даже мужественен и германца победит. К счастью, Эрн не дожил до октября семнадцатого...

Самое революцию списали на "вечно-бабье". "Изнасиловали!" - так пытаются обелить русский народ. Отечественный фашизм по сей день противопоставляет мужественности коммунистов и жидо-масонов - мужественность русского кулака. Те, кто пришел на смену большевикам, очень ценят мужественность - и полагают, что народ и история требуют от них изживать бабье военной формой и усами.

Между тем, мысль Бердяева может и должна быть уточнена. "Бабье" - не противоположно "военному". Ведь тротуар не противоположен мостовой, а параллелен ей. Бабье - обратная сторона воинственности, духовная пассивность и безволие, источающие военную агрессивность. Бабье, по Бердяеву, "мешает мужественно творить жизнь, овладеть своей землей и национальной стихией". Вместо овладения своей землей, баба ищет чужой, посылает за новым корытом и хочет быть владычицей морскою, поощряет адмиралов и генералов, а не рыбаков и пахарей.

Бабье есть нетворческая женственность. Бабье рождает военное - нетворческую мужественность. "Средний" военный всегда чуть более мужественен, чем "средний" мужчина; он считает своим долгом и призванием быть рослей и решительней. Но то, что военные считают "настоящим мужчиной" есть всего лишь бабье представление о мужчинах. Супер-мужественность неизбежно пронизана пассивностью чисто бабской, подчиняется бабьему, как старик - старухе. Начиная с Александра Македонского, у которого было больше любовников, чем любовниц, идет ряд гениальных баб-полководцев: то суворовски сухопарых и вредно-въедливых бабусек, то мягко-рыхлых бабищ, вроде близнецов-антиподов Кутузова и Наполеона. Государь Александр Павлович был неистребимо женственен - именно поэтому, видимо, мужественная русская армия с таким успехом освободила под его руководством всю Европу.

Первые вожди демократической России оказывались вновь и вновь бабообразными. В свое время в женственности обвиняли Керенского; недаром родился миф о его бегстве в женском платье. Новые лидеры России поразительно похожи на расплывшихся, настороженных, себе на уме дам. Вожди черносотенных "памятей" - как на подбор: толстые, расплывшиеся, округленные в нечто кустодиевское, так что подозреваешь, что они кастрированы не только интеллектуально. И при этом они все - от президента до фашиствующего юдофоба - ужасно любят военную форму и все, что в ней и с ней.

Но ничего не прибавляют нынешние черносотенцы к черносотенству начала века. Ничего нового не представляют из себя защитники империи конца столетия по сравнению с кирасирами начала оного. Склонность отдаваться силе и склонность насиловать по-прежнему мешают воспитанию мужественного в русском. И остается лишь повторить с Бердяевым: "Наши упования глубоко противоположны всему "розановскому", "вечно-бабьему", шовинизму и бахвальству, и этому духовно-вампирическому отношению к крови, проливаемой русскими войсками. И думается, что для великой миссии русского народа в мире останется существенной та великая христианская истина, что душа человеческая стоит больше чем все царства и все миры".