Тысячи людей, которым эта смерть была личным горем, искали облегчения в объяснениях, в придании ей символического смысла. Писали, что "не случайно" день убийства совпал с именинами патриарха Пимена, а похорон - с Усекновением главы Предтечи.
Но нет! Убийца не церковным календарем руководствовался - а Бог к убийству причастен быть не может. Как всякая насильственная смерть, то была попытка покончить с Богом, убив Его образ. Как всякая смерть, то была нелепость, бессмыслица - и потому трагедия. Дело любивших отца Александра - проживать эту трагедию во всем ее безумии. Лишь Бог даст гибели его смысл и искупит трагедию.
Смерть остановила о. Меня на пути в церковь. Разъединить его и Церковь пытались давно. Было много доносов светских и церковных лиц светским и церковным властям. Были допросы и "открытые" письма, с которыми его знакомили офицеры КГБ. Были обвинения в еретичестве, антицерковности.
Собственно, сама тайная политическая полиция часто и провоцировала людей на доносы, используя их слабости, иногда и крайне стесненные - в том числе тюремной решеткой - обстоятельства. Она давила на руководство о. Александра, требуя отлучить его хотя бы от пастырства. Все это делалось вопреки всем - и старым, и новым - законам и конституции нашей страны.
После гибели отца Александра раздались голоса, что это церковные иерархи преследовали о. Александра при его жизни и причастны к его гибели. Многие пытались и пытаются - кто с радостью, кто с горечью - представить его хранителем истины иной, нежели у архипастырей, у Русской Православной Церкви. Кто-то хотел опорочить этим епископов, кто-то - отца Александра.
Но нет! Полное и безоговорочное подчинение о. Александра воле церковного
начальства (его проповедническая и писательская деятельность отнюдь не
была самовольством) объяснялась не расчетами, а глубочайшим догматическим
и каноническим единством с иерархией Церкви. О своем непосредственном священноначалии
- митрополите Ювеналии - он всегда отзывался
без осуждения, без упреков за "гонения". Гонений и не было. Просто на протяжении
многих лет Церковь находилась в агрессивно антихристианском окружении.
На иерархов давили, чтобы они заставили о. Александра замолчать. Какое-то
давление, увы, передавалось через церковные власти (но больше - напрямую
от антихристиан), но в целом они выстояли и не причинили ему того зла,
какого от них требовали. И тем самым - защитили его.
Некогда Каиафа сказал о Христе: "Лучше нам, чтобы один человек умер
за людей, нежели чтобы весь народ погиб" [Ио 11 50].
Уверен, что убийцы о. Александра - и организаторы убийства (они были, недаром
следствие безуспешно) тоже ценят безопасность народа, государства выше
жизни одного человека. [5]
Из-за господства тайной политической полиции в момент убийства и доныне мы никогда не сможем быть уверены, что найден и осужден подлинный убийца. Вероятность, что осудят подставленную фигуру, слишком высока, чтобы желать суда. Но даже истинного убийцу - как судить, если действует смертная казнь? Возможность расстрела мрачно висела бы над всем процессом. Это было бы кощунство по отношению к убитому, выступавшему против смертной казни.
Вскоре после убийства отца Александра убили еще двух, московских, священников, были убийства и на национальной почве. Эти убийства оттенили тот факт, что в смерти отца Александра ужасно не то, что убит священник, не то, что убит еврей. Убили личность, замечательную не просто благодатью сана или кровью, родственной Спасителю. Его убили бы, если бы он не был священником, не был евреем - за один дух Любви и Истины, через него изливавшийся в мир.
Единственной "местью" за о. Александра Меня может быть восполнение от себя той любви, веры и знания, которые ушли с ним. А со страшной, бессмысленной, безвыходной ситуацией, в которую мы были ввергнуты и до его гибели, справится Господь. Сейчас он молится о нас вместе с Христом, со всею невидимою Церковью - так давайте не бросать камни в Церковь видимую, невесту Христа. Отец Александр молится не только о нас, но и за нас, вместо нас - потому что мы молимся мало и хило. Давайте молиться о нем, за него - и за весь мир.