Яков Кротов

ЖЕРТВА СИМВОЛИЗМА

К дневнику 2001 г.

Прошедшее Рождество в одной из газет назвали "первым Рождеством третьего тысячелетия". Между тем, это последнее Рождество второго тысячелетия — ведь оно 25 декабря 2000 года. Для Патриарха Московского это Рождество оказалось особенно тяжелым, потому что проходило в худших традициях средневековой "симфонии", когда светская и церковная власти пытаются ужиться в одной берлоге. Светская руководит телами подданных, духовная — душами. Получается всегда плохо, потому что деление на тело и душу весьма условно. Например, в молитве "Отче наш" говорится о долгах. Долги — телесные или духовные? Вроде бы телесные, но почему тогда о них просят Бога? Почему Патриарх помогал президенту обхаживать самого крупного и самого несговорчивого российского кредитора — канцлера Шредера? Причем обхаживание приняло в высшей степени скандальный характер, когда Патриарх опоздал на вечерню в храм Христа Спасителя из-за того, что возил Шредера в Троице-Сергиеву лавру. Публику довольно долго томили, пока, наконец, митрополит Ювеналий не взял на себя ответственность и не начал богослужение сам.

Подействовало патриаршее ухаживание на Шредера или нет? Самое смешное заключается в том, что, видимо, это ухаживание было совершенно бессмысленным или, говоря дипломатичнее, символическим. Долги номенклатура все равно отдавать не собирается, как бы ни вел себя Шредер. По-настоящему большевики только берут деньги, а все остальное — от молитвы до расплаты по долгам — делает символически.

На первый взгляд, этому противоречит факт вполне реального строительства храма Христа Спасителя, которое было закончено к этому Рождеству. С другой стороны, номенклатура строила этот храм как раз не на свои деньги, а на народные. Правда, не совсем ясно, деньги ли это русского народа или немецкого. Судя по количеству денег — почти миллиард — скорее, все-таки, немецкие. Но ясно, что ни один обитатель Барвихи, Николиной горы и прочих резерваций не съел ни на одну красную икринку меньше для того, чтобы бассейн "Москва" был, наконец, вывернут наизнанку.

К тому же храм Христа Спасителя не реально, а лишь символически был отдан патриарху. Если бы Святейший действительно распоряжался в нем, то не дал бы на Рождество устровать в доме Божием представление с лазерными загогулинами, с приглашением людей весьма достойных, но, скажем прямо, отнюдь не христиан — вплоть до руководителей столичных мусульман. Какую бы выдержку не сохранял Святейший, в глубине души он, скорее всего, не один раз вспомнил нечистую силу, глядя на "своих" гостей и на то, как синюшные лучи, меняющие окрас на буро-малиновый, гуляют по сводам и стенам церкви.

В обмен на унижение и мучения Святейший получил моральную сатисфакцию: он добился отмены новогоднего шоу на Красной площади. Учитывая, что сценарий шоу готовил Никита Михалков, победу можно оценить как крупную. Правда, Патриарх заявил, что шоу нельзя проводить на Красной площади, ибо она есть "погост", то есть кладбище. Тем самым признан сакральный статус захоронений в стене и у стены. Между тем, сии захоронения, во-первых, являются сакральными только для большевиков и, соответственно, подпадают по действие 9 правила Лаодикийского собора: "На кладбища всяких еретиков ... да не будет позволено церковным ходити для молитвы или для врачевания". Если же еретики (к коим большевики причисляются) устраивают на своих погостах какие-либо шоу, сие канонами не запрещается, ибо проходит по ведомству не Божиему, а прямо противоположному.

Храм Христа Спасителя Святейший Патриарх назвал символом возрождения духовности, символом обновления России. Скоро одни символы в России и останутся. Дать Шредеру просфору и сказать, что это символ уплаты российских долгов. Пригласить в православный храм мусульманина и сказать, что это символ заключения мира с чеченцами. Запрещение веселиться на Красной площади — символ национального единства. И вообще, запрет есть символическое разрешение, кощунство есть символическое благочестие, а банкротство есть символическое богатство. Эх, жалко, суд будет Страшным не символически!