1 Кор. 3, 4 "Ибо когда один говорит: "я Павлов", а другой: "я Аполлосов", то не плотские ли вы?"
См. экуменизм.
В православном богослужении рассказ об умножении хлебов читается вместе с отрывком из послания апостола Павла к коринфянам, отрывком, очень популярным в наши дни среди сторонников экуменизма, потому что Павел говорит о том, что христиане не должны делиться на движения, обозначаемые именами их лидеров. Конечно, деление по именам бывает разное. В современной России говорят «меневцы», говорят с гордостью, и многие люди, у которых сложились хорошие отношения со своим духовником, настоятелем общины, имеют полное право в какой-нибудь ситуации назвать себя его учениками, не отрекаться от учителя. Он, конечно, учит тому же, чему Евангелие, но ведь не магнитофон же, и Дух для того и ждёт, чтобы человек Ему открылся, чтобы человек сказал нечто обычное, традиционное своим особым голосом, а не заученными механическими интонациями.
Апостол Павел, конечно, и сам говорил особым голосом. Гиперскептикам это давало повод говорить, что Павел изобрёл христианство, что до него не было веры в воскресение, все акценты были расставлены иначе. Это передёргивание, но и в этом отрывке видна оригинальность Павла — акцент на кресте. В посланиях Иуды, Петра, Иоанна мы такого не найдём. Эти апостолы, конечно, упоминают, что Иисус был распят, но не говорят о кресте как причине, по которой верующие, например, не должны ссориться друг с другом. А Павел — говорит. Потому что у него первичный религиозный опыт — опыт собственной агрессивности. Он-то начинал не с того, что встретился с Христом, разыскивал Христа, чтобы пойти за ним, как это было с первыми апостолами, а с того, чтобы разыскивал христиан, чтобы уничтожить их. Это — опыт креста, только с позиции не распинаемого, а распинателя. Встреча со Христом переставила Павла на место распятого, и это его потрясло. Слова Христа «трудно тебе идти против рожна» - это слова о том, что агрессия есть огромное, но бессмысленное и лживое усилие, убивающее агрессора. Крест — зримое напоминание об этом, если смотреть на него с высоты Воскресения, а не из глубины трусости и ненависти. Вот откуда и стремление Павла к единству, и его «всеохватность», борьба с идолопоклонством перед формами. Воскресение — немыслимое, невероятное воскресение — легче принять человеку без креста, такого тривиального и повседневного, потому что воскресение — это победа. Но Сам Иисус постоянно подчёркивал, что Царство Его — победа через отказ побеждать, подъём не через опускание и унижение других, а через принятие несение креста.
Столкновение двух интонаций — интонации победы и интонации креста — хорошо видно и в рассказе об умножении хлебов. Ученики чувствуют себя победителями. Пришло пять тысяч человек — отлично, накормили их духовно и подымаемся, идём дальше, к новым тысячам, к новым победам. Пошли отсюда, Иисус! Сами вы пошли отсюда, - отвечает Иисус, приказывая ученикам садиться в лодку и уплывать, куда подальше. У них всё рассчитано — пять хлебов и две рыбы, и при раскопках Помпей нашли подобные хлебы — тяжёлые, один аккурат на шестерых человек, специально надрезы сделаны. У Иисуса другой расчёт — блаженны алчущие, ибо они насытятся, голод — это тоже крест, страдание, мучение, и те, кто, преодолевая голод, остаётся с Богом, на кресте вместе с Ним. Ученики грешат самым страшным сектантством — боятся поделиться с голодающим едой. А жизнь — огромный поход, и садиться закусить тем, что тебе мама положила в рюкзак, загораживая свои разносолы от товарищей победнее, - стыдно. Самое позорное в истории Церкви даже не инквизиция, которая вообще вне всего, а когда после пасхального богослужения кто попроще разговляется на скамейке у храма, а духовенство с именитыми гостями отдельно выпивает и закусывает.
Иисус прогоняет учеников, потому что они ещё не готовы ко кресту. К Воскресению — готовы, к «восстановить царство Израилю» - «всегда готовы!» А голодать с голодными — не готовы. Это ужасно, и Господь ужасается, и Его молитва после умножения хлебов, одинокая, на горе — такой же прообраз Гефсиманской молитвы перед распятием, как само умножение хлебов — прообраз Евхаристии.
Апостолы готовы быть с Победителем, но не готовы быть со всеми, а одно с другим несовместимо. Где победа, там есть победители и побеждённые, рай и ад, ортодоксия и ересь, причащённые и отлучённые. Победа Христа — в Его поражении, в Его схождении во ад, в Его отказе нести победу одним за счёт других. Не должно быть разделения среди людей, по определению не должно. Вот среди обезьян — пожалуйста, а среди людей, среди носителей Духа Божия, разума и слова — нет, не должно. И преодолевается разделение не тем, что всех подымают на максимум, в небесные палаты, а тем, что Бог опускается на минимум, и Царство Божие — не пир для праведников из огромного левиафана и голодные муки для грешников, а протягивание человечеству крошечного кусочка хлеба. Там, где Иисус — только воскресший победоносный царь, там нетрудно воскреснуть и языческому мифу о воскресающем божестве, которое несёт блаженство своим верным и наказание — неверным. Там, где Иисус — на кресте, там нет верных и неверных, правых и виноватых, есть только любимые и любящие, нуждающиеся в прощении и прощающий - «ибо не ведают, что творят». И мы не ведаем, что творим, иначе бы поседели в мгновение ока, но давайте ведать, в Кого верем, ведать, что творит Бог, отдавая Сына на крест.
Экономисты говорят о двух моделях деятельности. Одна — с постоянно возрастающей суммой, когда зерно превращается в двадцать зёрен, рыбка превращается в двадцать рыбёшек, другая — с суммой законченной, когда вот есть пять хлебов и две рыбы, и хлеб печёный не растёт, вяленые рыбы не мечут икру. Нечему умножаться. Кто мы — рыба живая или вяленая? Вяленая, конечно, но не не беда — и такую может размножить Господь, и будет живое потомство, и будет больше, чем от осетра, лишь бы не скупиться, не жадничать, не бояться, что не хватит себе — и тогда хватит всем.
