Вера.
МАККАВЕИ: ВСЕ МЫ - ЭМБРИОНЫ ПЕРЕД БОГОМ
Наиболее древние книги Библии слишком древние, чтобы верить в их боговдохновенность, а «Книги маккавейские» - слишком современные для этого.
Там слишком много безличного, тут – автор разве что не подписался (точнее, авторы, потому что все три книги явно написаны разными людьми). Да что уж там – автор 2 Макк. (самой сочной) прямо заявляет, что всего лишь сжато пересказывает шеститомный труд некоего Язона из Киринеи. Боговдохновенность при пересказе появилась или, напротив, усохла?
Для христианина, конечно, Маккавейские книги – бальзам на сердце. Тут и про творение из ничего, и про молитву об умерших, и про воскресение. Если христианин из тех, кому дороги средневековые видения-сказания, так пожалуйста – в книгах Маккавейские сплошь и рядом на стороне верующих сражаются небесные воины на золотых жеребцах.
Представления об истории, конечно, у автора своеобразные – не потому, что он фальсифицировал историю, а потому что история для него была тенью политики. Спартанцы и евреи оказывались близкими родственниками, а любимыми иностранцами – римлянами. Потому что римляне были ещё очень и очень далеко и воевали с Карфагеном, то есть с теми же филистимлянами, с которыми вечно воевали евреи. Во времена Маккавеев Карфаген уже лишь оборонялся, несмотря на своё страшное оружие – слонов. Слоны в описании битв, которых в Маккавеях много, что-то вроде ракетных установок, гарантирующих победу (только ракеты – на керосине, а слоны – на ладане и вине, именно такое слоновье топливо). У евреев, конечно, слонов не было, поэтому они так восхищались римлянами. К тому же у римлян не было не только слонов, но и царей – Маккавеи современники Гракхов, так что Рим оказывался чем-то вроде воплощённого еврейского идеала (он же, впрочем, и арабский) патриархальной демократии: «Никто из них не возлагал на себя венца» (1 Макк. 8, 14).
Кстати, арабы в книгах Маккавейские тоже в непривычном свете: Иуда заключает с ними мир, «понимая, что они действительно во многом могут быть полезны» (2 Макк 12, 12).
Книги Маккавеев памятник трагикомического сопротивления евреев греческой культуре. Комического – потому что само сопротивление обнаруживает, что евреи во многом уже принадлежали именно к греческой культуре. Эллинизации сопротивлялись эллинистически. Точно так же в современном мире антиамериканизм выражается на американский лад. Нижней губой бранят бигмаки, а верхней жуют эти бигмаки. Происходит такое не от злого умысла, иначе не выйдет – ведь «греческая культура», «американская культура» это всего лишь псевдоним для новых культурных свершений, которые, родившись в одной точке, распространяются в другие. Смешно было бы отдельно изобретать велосипед еврейский, велосипед российский… Книги Маккавейские – это развитие не книг Царств, архаичных придворно-военных хроник, это развитие Геродота. Это о борьбе за свободу.
Как и у греков, и у римлян, для еврея эпохи Маккавеев – свобода рождается в бою. Точнее, в крови. Отсюда три сочнейших эпизода. 163 год, в битве с сирийцами очередной еврейский герой в одиночку нападает на слона. Он выбрал самого крупного слона, который был украшен самой красивой бронёй, решив, что на этом слоне – царь. Прорвался сквозь строй врагов, «и подбежал он под того слона, лег под него и убил его» (1 Макк. 6, 46).
Никто не стал бронировать живот несчастному животному – как-то не предполагалось, что найдётся сумасшедший, который бросится под слона как под танк. Герой по имени Лазарь, вполне на античный манер отмечает автор, «предал себя, чтобы спасти народ свой и приобрести себе вечное имя». Что характерно – автор бесстрастно отмечает, что поступок был совершенно бессмысленным, потому что евреи «увидев силу царского ополчения», отступили. В оригинале деликатно «уклонились».
Жутковатое зрелище – слоновья туша с распоротым животом, тело героя, словно вылезшее из этого живота вместе с кишками и кровью, как новорождённый из чрева матери…
Образ подхватывается во второй книге, где при описании гонения от царя Антиоха появляется мать-героиня. Её семерых сыновей жарят на сковородах за то, что они отказались есть свинину, а она подбадривает их:
«Не знаю, как вы явились во чреве моем; не я дала вам дыхание и жизнь; не мною образовался состав каждого.
Итак, Творец мира, Который образовал природу человека и устроил происхождение всех, опять даст вам дыхание и жизнь с милостью, так как вы теперь не щадите самих себя за Его законы» (2 Макк 7, 22-23).
Происходит перемена гендерных ролей. Женщина-мать говорит как мужчина, подчёркивает автор: «крепляя женское рассуждение мужеским духом». Бог же выполнит функцию женщины и родит погибших к вечной жизни:
«Всё сотворил Бог из ничего и что так произошел и род человеческий, - говорит мать сыну. - Не страшись этого убийцы, но будь достойным братьев твоих и прими смерть, чтобы я по милости Божией опять приобрела тебя с братьями твоими».
Мужчина может родить и живое, и мёртвое. Парадоксальным образом, мёртвое – признак жизни, живое – мертвенности. Вот герой Разис, чтобы не попасть живым в руки врагов, вспарывает себе живот:
«Дыша еще и сгорая негодованием, несмотря на лившуюся ручьем кровь и тяжелые раны, встал и, пробежав сквозь толпу народа, остановился на одной крутой скале.
Совершенно уже истекая кровью, он вырвал у себя внутренности и, взяв их обеими руками, бросил в толпу и, моля Господа жизни и духа опять дать ему жизнь и дыхание, кончил таким образом жизнь».
А вот, напротив, царь Антиох IV, в том же 164 года умерший:
«только что мнил по гордости, более нежели человеческой, повелевать волнам моря и думал на весах взвесить высоты гор, повержен был на землю и несен был на носилках, показуя всем явную силу Божию, так что из тела нечестивца во множестве выползали черви и еще у живого выпадали части тела от болезней и страданий».
Христианская традиция вполне еврейская уже тем, что с удовольствием хранила идею, что грешник наказывается тем, что у него из живота выпадают кишки и вылезают черви (Ирод Агриппа I, Арий). Вот вспарывание живота как-то не привилось – своего живота, чужие-то животы вспарывали не хуже язычников.
Когда сегодня неверующие русские люди говорят, что не веруют, ибо непонятно им на церковно-славянском языке, это ведь самонепонимание. От перевода на русский не прибавится веры, да и понимания – ибо понимание не от понятности, а от Духа. В конце концов, что понятнее – «живот» или «жизнь»? «Жизнь» - какое-то абстрактное слово, а «живот» - это очень чёткая, сочная ассоциация с тем, что всегда при мне, что ворчит и бурчит, растёт и умаляется. Живот – это первый дом любого человека, и отличная метафора для могилы – неважно, гроб это или вазон с прахом, важно, что не меч и слон рождает для вечной жизни, а вера и Тот, в Кого вера. Вся жизнь – живот, беременный вечностью, и не нужно толкать тех, с кем мы сплетены в одном внутриутробном пространстве, а нужно терпеливо переносить беременность, чтобы не было стыдно появиться на вечный Свет.
