ПОВТОРЯЕМОСТЬ И НЕПОВТОРИМОСТЬ
Устная речь склонна к повторениям. "Да-да", "ни-ни". Искусно расставленные повторения превращают свинец речи в золото. Знаменитый параллелизм, рифмы, симметрия.
Всю эту красоту убивает письменность. Письменная речь не консерв устной, а нечто совершенно особое, и повторение в ней оборачивается тошниловкой. Животная потребность в стабильности и предсказуемости не умеет читать, только слушать. Читает же человек человеческой потребностью в новизне и творчестве.
Разумеется, люди находят выход. Огромное большинство людей только формально читают, а по сути - слушают. Они заставляют тексты повторяться. Например, перечитывают одну и ту же книгу, но чаще - читают однообразные тексты, само однообразие которых подтверждает неизменность мироздания. Таким было чтение религиозных текстов, таким стало чтение газет и реплик в социальных сетях.
Ещё резче граница проходят в изобразительном искусстве - точнее, между изобразительным искусством и изобразительным не искусством. Между носорогом Дюрера, загадочным и жутким, и бесчисленными котиками, совками и просто ребёночками, между уникальным "Чёрным квадратом" и штампованными мишками на северах. Та же граница - между эротикой, порнографией и изображением любви, которое всегда уникально, потому что любовь всегда уникальна, хотя механизмы любви всегда тривиальны.
Человек вновь и вновь пугается своей способности быть неповторимым, вновь и вновь убегает в повторяемость, а потом разочарованно тянет "всё суета сует и всяческая суета". Суета ведь самая страшная не там, где всё мельтешит неупорядоченно и бессмысленно, а там, где повторяются смыслы и порядки. Не всё суета сует, а отказ от всего, сворачивание в жгут своей способности к бесконечности, - вот суета деградации. К счастью, суета ограничена человеком - в природе невозможна суета. К несчастью, в человеке способность суетиться ничем не ограничена. Впрочем, и это - к счастью, ведь иначе бы человек не был человеком. Способность-то преодолевать суету тоже ничем не ограничена.
