Богочеловеческая комедия
Антикатакомбная пропаганда МП после 1990-го года
См. "катакомбное христианство".
Сразу же после ликвидации господства коммунистической партии правящий слой России, в основном состоявший из
бывших коммунистов, стал проводить последовательную «православизацию». Коммунистическая партия была сохранена
как удобный соперник на выборах, экономические и политические реформы проводились «по-коммунистически», с сохранением
принципа государственного регулирования экономики, хотя способы регулирования и, особенно, распределения доходов,
несколько изменились – в пользу номенклатуры. Идейной же основой правительство выбрало православие, точнее,
ту его форму, которая к тому времени уже сложилась в рамках Московской Патриархии. Особенностью этой формы
стала жесткая внутрицерковная дисциплина, напоминающая дисциплину в системе закусочных «Макдональдс» или в
сталинской партии, исключающая всякую открытую оппозицию, не предусматривающую независимого церковного суда
или участия мирян в жизни Церкви. Духовенство Патриархии взяло на себя демонстрацию поддержки правительства,
придания ему легитимности (Патриарх принимал присягу у президента Ельцина, духовенство благословляло военные
действия, государственные церемонии). Правительство включило церковную номенклатуру в число людей, получающих
прямые и косвенные дотации и привилегии. Правительство и Патриархия вместе развернули кампанию по закрытию
России от иностранцев как с Запада, так и с Востока. Патриархия добилась ограничений на въезд иностранных миссионеров.
Обе стороны, однако, отнюдь не стремились возвратиться к положению 1914 года: Патриархия не хотела, чтобы государственные
чиновники отдавали ей приказы, государственные чиновники не желали сами учиться и давать учить своих детей
религии, хотя бы и православной, не желали, чтобы церковные иерархии критиковали сомнительные аспекты их деятельности.
В результате сложился (в разных районах страны по-разному) своеобразный симбиоз правительства и Патриархии.
В этих условиях можно было бы ожидать резкого роста «катакомбных православных». Но его не произошло. Во-первых,
не произошло вообще резкого роста верующих. Во-вторых, «либеральные» православные предпочли пожертвовать возможностью
открыто выражать свои убеждения в полном объеме – возможности вести миссионерскую работу в рамках Патриархии.
Если же таких возможностей не открывалось, либеральное сознание могло успокоиться, переключившись на светскую
деятельность. Впрочем, количество «либералов», как и следовало ожидать, оказалось не велико. Более того, многие
из тех, кто считался «оппозицией» в 1970-1980-е годы, счел возможным и необходимым перейти на сторону власти,
когда власть рассталась с коммунистическими лозунгами, хотя власть и продолжала проводить ту националистическую,
ксенофобную и антилиберальную политику, которую вели и большевики. Слабость либерализма привела к тому, что
и для его носителей главным стало единство, подобное партийному. «Альтернативному православию» (как стали иногда
называть православных, не входящих в Московскую Патриархию) большинство предпочло православие безальтернативное.
Продолжались и репрессии против «катакомб». Что в этих репрессиях власть не погнушается использовать большевистские
методы, стало ясно уже в 1992-м году, когда «силовики», иногда прикрываясь судебными решениями, иногда нет,
разогнали несколько «катакомбных» приходов, получивших было в свое распоряжение заброшенные храмы. Были случаи
убийств священников, покинувших Московскую Патриархию (они остались нераскрытыми). Но важнее всего было продолжающееся
экономическое давление: в отсутствие защищенной законом частной собственности, при продолжающейся нищете большинства
населения религиозные движения – не только «катакомбники» – которые не имеют поддержки из-за рубежа, не могли
приобрести помещений для богослужения. Лишь изредка, и только вдалеке от столиц, случались некоторые незначительные
исключения.
В 1999 году была снесена уже построенная «катакомбниками» Михаила Анашкина (см. ниже) церковь на территории
Дорогомиловского рынка в Москве. Церковь ставилась на земле, которая была сдана в аренду предпринимателю, но
сперва священники Московской Патриархии пришли и предупредили, что церковь будет снесена, затем правительство
города организовало снос под предлогом, что земля используется не на условиях аренды (Рябинин, 1999). В 2005 году у этих же "катакомбников" отобрали храм, который им был дан в начале 1990-х годов, в атмосфере "перестройки".
Одновременно
храмы для Московской Патриархии продолжали строиться повсюду, даже на вокзалах, продовольственные магазины
для бедноты переоборудовались, вопреки закону, под торговлю предметами роскоши и т.п.
Ряды членов Московской Патриархии в 1990-е годы выросли в три-четыре раза, так что большинство составили новообращенные,
сохранившие психологию советской агрессивности и нетерпимости. Громче всего стали слышны голоса, вполне добровольно
поносившие всех «раскольников», обвинявшие «катакомбников» в самосвятстве (отсутствии апостольского преемства)
или неканоничности. При этом эти обвинения выдвигались до рассмотрения каких-либо документов, да обвинители
и не собирались ничего рассматривать. Они не задумывались над тем, насколько этично упрекать в отсутствии
документов тех, кто подвергался целенаправленным репрессиям. Вряд ли они понимали, что и христиане древней
Церкви не фиксировали документами апостольское преемство, и не только потому, что жили в эпоху гонений, но
и потому, что лишь современная индустриальная культура придала такое огромное, почти магическое значение «документации».
Не христианством, а совершенно секулярным, даже магическим преклонением перед техникой, перед инструкцией и
точным соблюдением процедур стали отдавать и обвинения в «неканоничности». Впрочем, абсолютизация канонов распространялась
только на «чужих». Эта дикарская мораль иногда создавала поразительные по бесстыдной наивности парадоксы. Ушедших
в «раскол» епископов Филарета Денисенко и Валентина Русанцова обвиняли в том, что они закоснели в различных
грехах (обвинения не были подтверждены ни одним судом, ни одним объективным расследованием). Обвинители не
отрицали, что греховное поведение началось задолго до ухода из Патриархии. Но то, на что можно закрыть глаза,
когда речь идет о «своем», становилось непростительным, едва человек «изменял».
Патриарху Алексию Ридигеру прощается многое: он был рукоположен в священники ранее 30 лет (вопреки канону 11
Неокесарийского собора и 14 канону собора Трулльского), в нарушение 14 апостольского правила, 15 канона Первого
Вселенского собора и пр. перешел с одного епископского престола на другой ради повышения, был избран при участии
светской власти вопреки 30 апостольскому правила, молился с «отлученными от общения церковного» в нарушение
10 апостольского правила, что он развелся с женой ради епископства, вопреки 5 апостольскому правилу, что его
жена не приняла монашество, и даже, напротив, вышла вторично замуж, так что согласно 48 канону Шестого вселенского
собора Алексий Ридигер подлежит извержению из сана). Не то беда, что всем поступкам патриарха подыскивается
оправдание (якобы он женился фиктивно), а то беда, что не подыскивают оправданий тем, кто принадлежит к неугодной
Церкви.
Священника Глеба Якунина отлучили за то, что он стал депутатом российского парламента, но одновременно митрополит
Филарет Вахрамеев получил благословение на то, чтобы быть депутатом парламента белорусского. Между тем, церковное
право не предусматривает возможности существования канонов, различных для членов одной Церкви. При этом все
«запрещения» производились в отсутствие какого-либо независимого церковного суда, создание которого было отложено
на неопределенное время, как созыв поместного собора был отложен якобы из-за отсутствия помещения для него.
Добровольные обличители «катакомбников» не стеснялись даже издеваться над их малочисленностью: так лакеи, нанятые
обслуживать вечеринку на яхте миллионера, могли бы издеваться над тем, как неуклюже барахтается за бортом связанный
по рукам и ногам человек, которого бросили туда по приказу миллионера. Впрочем, миллионеры и их лакеи не замечены,
кажется, в том, в чем замечены светские и церковные лидеры православизации со своими платными и добровольными
помощниками.
Вырождение части оппозиции "сергианству" несомненно. Только "выродилась" именно не та часть, которая в России, под гнётом, без учебников, а та - которая в Европе и Америке, у которой и духовная школа, и роскошные библиотеки, и богословские конференции. В этой части осталось от всего разнообразия духовной жизни движения сопротивления - примитивнейший антиэкуменизм, совпадающий с баптистским и католическим фундаментализмом дух. Из всех канонов остался один: не молиться с еретиком. Вся церковная история свелась к тому, что кто ест и пьёт с членом Московской Патриархии - служит антихристу. Дошло до того, что люди, в жизни не испытывавшие ни малейшего житейского неудобства, смели критиковать еп. Вениамина Новицкого, двенадцать лет проведшего на колымской каторге, а позднее подпольно рукополагавшего священников для "катакомб".
* * *
Антикатакомбная пропаганда МП является продолжением древней традиции - пропаганды против старообрядцев. Старообрядцы тоже остаются объектом ненависти МП. После того, как попытки поглотить старообрядцев были ими в 2007 году отвергнуты, представители МП перестали с ними заигрывать. Митр. Кирилл Гундяев назвал старообрядцев, отказывающихся от воссоединения, "младостарообрядцами", желающими "быть святее Папы Римского" (здесь и далее цитаты с regions.ru, октябрь 2007). Иером. Сергий Рыбко (Москва):
"Я считаю всех старообрядцев раскольниками. Я имел достаточно длительные контакты с представителями разных течений старообрядчества и могу сказать, что у них действительно духовность иная, нежели в нашей Церкви. Это нездоровая духовность. Сколько раз мы протягивали им руку, предлагали начать диалог, но все это всегда отвергалось. Выше всего они ставят свои амбиции, забывая, что истина в любви".
Свящ. Борис Михайлов:
"Ни о каком сближении старообрядцы и думать не хотят. Оно им просто не нужно. Зациклившись на себе и своем мире, они ушли из истории, выпали из жизни. И это самоустранение не вызывает ни сочувствия, ни уважения".
Абсолютно как о катакомбниках отозвался о старообрядцах свящ. Дмитрий Арзуманов:
"Они отпали от церковной полноты. И в этом их главная беда. К тому же их очень мало, но при этом - масса внутренних разделений".
*
Господствующее православие стало создавать миф о том, что оно и есть настоящее "катакомбное
православие", гордо подчеркивать свою преемственность с гонимыми христианами прежних десятилетий. Например,
в Казанской семинарии историк Смирнов писал, что "катакомбная церковь" была верной опорой Московской
Патриархии:
"Что представляла из себя Катакомбная Церковь? Это было сообщество христианских
общин, ведущих тайную, неконтролируемую государством религиозную жизнь. В число катакомбников входили
и чисто раскольничьи группы: «иосифляне», «федоровцы». Но большая часть катакомбников оставалась верной
Московской Патриархии. Эти люди ушли в тень лишь из-за невозможности открыто исповедовать свою веру и
участвовать в жизни Церкви. Катакомбничество было распространено достаточно широко и, хотя и не имело
чёткой централизации, являлось надежной опорой Патриархата" (Смирнов, 2005) .
Соглашательство с тоталитарным режимом обосновывается невозможностью уйти в подполье. Когда
же обнаруживается, что подполье существовало и количественно было даже больше, чем соглашательская часть
Церкви, заявляется, что подполье "большей частью" было опорой именно соглашателей. Разумеется, "большинство" при
этом определяется сугубо по-большевистски - голословно. Хочется усидеть на двух стульях, успеть получить
и от царства кесаря лавровый венец, и от свободных людей тарелку щей с лавровым листиком.
Это типичная придворная историография: важно, не кто как голосовал, не кто подсчитывал, а важно,
кто имеет силу заглушить голоса голосующих и подсчитывающих и руководить от имени большинства.
Политику "разделяй и властвуй" идеологи МП реализуют через признание легитимности "катакомб" 1920-1930-х гг. с одновременным отрицанием легитимности "катакомб" современных. Свящ. Вл.Фёдоров (СПб.): "Духовенство, вынужденное скрываться в годы преследований, действительно было героическим и благочестивым" (Мурсалиева, 2006). Катакомбники причисляются к лику святых - но не все, и по возможности из житий катакомбников убираются упоминания о том, что они были гонимы за несогласие с политикой МП.
В 2000-м году был канонизирован еп. Серафим Звездинский. При этом из его биографии изглажены упоминания о несогласии с митр. Сергием Страгородским, об отказе молиться с еп. Германом в Алма-Ате, о предпочтении причащения у "непоминающих". Были канонизированы о. Сергий Мечёв - возможно, потому, что некоторые члены его общины после войны влились в ряды Московской Патриархии и стали вполне "лояльными" и "выдающимися", как иконописица М.Соколова, о. Владимир Амбарцумов (дочь которого вышла замуж за патриархийного священника). Об отце Серафиме Климкове, активном "катакомбнике", на сайте института о. Вл.Воробьёва было написано: "Поселился под Москвой, без права открытого служения [Разумеется, ни каноны, ни даже канцелярская практика не знают такой меры как лишение "права открытого служения" - прим. Я.К.]. Период жизни Батюшки до 1945г. протекал в общении с духовными чадами, у которых он и жил". К счастью, непримиримая позиция о. Серафима по отношению к "сергианству" зафиксирована в воспоминаниях духовного сына Климкова П.Арцыбушева.
Павел Проценко в очерке об о. А.Жураковском (Проценко П. Навстречу другому: Христианский опыт о. Анатолия Жураковского // Истина и жизнь. - №3. - 2006 г.) для затушёвывания оппозиционности Жураковского к МП нашёл свою формулировку - якобы он относился к числу "наиболее активных и последовательных сторонников бескомпромиссного отношения к антирелигиозной политике Кремля, т.н. "непоминающих". Можно подумать, Жураковский отказывался поминать Сталина, а не Страгородского. Между тем, "приручение" религии не является, конечно, "антирелигиозным" действием. Тогда и "крещение Руси" надо считать антирелигиозным актом.
В докладе архиерейскому собору 2000 г. митр. Ювеналий Поярков так обосновывал допустимость и желательность канонизации тех, кого когда-то именно Московская Патриархия осуждала и отлучала:
"В действиях "правых" оппозиционеров, часто называемых "непоминающими", нельзя обнаружить злонамеренных, исключительно личных мотивов. Их действия обусловлены были по-своему понимаемой заботой о благе Церкви".
Тем не менее, не был канонизирован неформальный лидер оппозиции 1920-х годов, еп. Феодор Поздеевский, хотя и было отмечено, что он никогда не был "явно" "раскольником. Обнаруживать "заботу о благе Церкви" у современных своих оппонентов лидеры Патриархии, конечно, не смогли.
В 2003 г. МП канонизировала свящ. Григория
Сербаринова. В официальной биографии упоминалось, что в 1937
г. епископы дважды отказывали ему, освобождённому из ссылки, в назначении
на приход - но, как уважительную причину, указывали на то, что епископы
не могли пойти против мнения властей.
Н.Емельянов из "университета", созданного о. Вл.Воробьёвым при церкви Николы-в-Кузнецах, так изложил "главный критерий канонизации" новомучеников: "Этот критерий требует стойкости на допросах и отказа от называния других верующих, которые потом могут быть привлечены к следствию" (Емельянов Н. Всегда ли надо доверять следственным делам? // Нескучный сад. - 2005. - №4). Правда, в связи с казусом о. Германа Полянского, Емельянов делает уступку: протоколы-де могут быть фальсифицированы. Применительно к Полянскому он даже ещё находит такое "извинение", что во время второго суда он держался стойко и никого не выдал.
Примечательно, что именно Емельянов и Воробьёв принадлежат к твёрдым сторонникам не просто легальной Церкви, но к тем, кто сотрудничает с Лубянкой, имеет почти монопольный доступ к архивам Лубянки, кто поддерживает и развивает миф о "хороших", "покаявшихся" чекистах, которые якобы исподволь подготавливали восстановление господствующего положения Церкви. Воробьёв и Емельянов - верные приверженцы патр. Алексия и других иерархов, которые были поставлены на свои посты Лубянкой, которые выполняли её задания и доносили на своих единоверцев безо всяких пыток. На это - закрывают глаза.
Среди тех, кто выжил в сталинских лагерях, существовал принцип не осуждать людей, которых сломали пытки. Даже, если допрос не фальсифицирован, даже, если человек назвал имена единоверцев, это - грех не сломавшегося человека, а тех, кто его сломал. Так нарушение нравственных норм в одной сфере (оставление на должностях предателей) оборачивается нарушением нравственных норм и в другой сфере (ригоризм в отношении жертв палачей, а не палачей). Создаётся фантастическая ситуация: добровольные стукачи и доносчики постановляют не считать святыми тех, кто дал показания под пытками, но всё-таки был казнён. Между тем, даже с богословской точки зрения, грехом, который решительно препятствует канонизации, является лишь отречение от Господа Иисуса Христа.
- Решение митр. Сергия объявляется вполне свободным, принятым не под давлением власти, следующим из внутренних побуждений. "Митрополит не хотел ставить верующих перед выбором между обновленческими храмами и уходом в катакомбы. Он взял курс на легализацию Церкви" (Орехов, 2001).
- Выделение в качестве особой группы "непоминающих" - "Не отвергая правомочности власти Митрополита Сергия, они отказывались поминать его имя за богослужением, так как считали, что в некоторых действиях он превысил свои полномочия. Главой Церкви они продолжали считать ссыльного митрополита Петра. Самым авторитетным из “непоминающих” архиереев был митрополит Казанский Кирилл (Смирнов). “Непоминающим” был и епископ Афанасий" (Орехов, 2001).
Оппозиции Страгородскому результат невежества: "чрезмерно осторожное отношение к Митрополиту Сергию было вызвано плохой информированностью" (Орехов, 2001).
Катакомбники, а не сергиане, следовали указаниям тайной политической полиции, хоть и невольно: их позиция объясняется "тонкой дискредитацией НКВД имени Митрополита на допросах (советская власть, усугубляя раскол, активно раздувала миф о “красной сергианской церкви” – миф, в который она сама не верила)" (Орехов, 2001).
Уход в катакомбы ведёт к одичанию. "В 1945 году Церковь возглавил Патриарх Алексий I (Симанский). К тому времени движение “непоминающих” стало приобретать угрожающие черты сектантства" (Орехов, 2001).
Православие гарантируется лишь епископами, поэтому "одичание" катакомбников "было вызвано и тем, что многих иерархов, некогда входивших в него, уже не было в живых: едва ли не единственным из епископата “непоминающих”, кто дожил до конца 1940-х годов, был Владыка Афанасий" (Орехов, 2001).
Сахаров якобы активно защищал воссоединение с МП: "Святитель Афанасий признал канонические права Патриарха Алексия. Выйдя на свободу, он устно и письменно убеждал “непоминающих”, а также не посещающих храмы Московского Патриархата, оставить свое недоверие к первому лицу Церкви. Люди знали святителя Афанасия как единомышленника и друга митрополита Кирилла (Смирнова) – негласного главы “непоминающих”, и поэтому его слово имело особый вес" (Орехов, 2001). В реальности Сахаров лишь в 1955 г. написал двум людям о возможности воссоединения с МП. Решение поминать Симанского в 1944 г. он не пропагандировал, да он и не возглавлял никакой группы, которая бы считала его своим епископом.
Катакомбники исчезли. "Ориентация Владыки Афанасия на воссоединение “непоминающих” с Московской Патриархией предотвратила новый раскол в Русской Церкви" (Орехов, 2001). Тут пропагандистский трюк заключается в двойной подтасовке. Ложен тезис, будто в МП назревал "новый раскол". Катакомбная Церковь продолжала существовать, наряду со "старейшими расколами" старообрядцев. Говорить о том, что МП "удаётся сохранять единство" можно лишь, игнорируя факт многочисленных расколов. Вторая подтасовка - в том, будто Сахаров сумел "новый раскол" предотвратить. Напротив: как только расширялось пространство, не контролируемое политической полицией, усиливались и оппозиционные течения.
Орехов, 2001 - Орехов Дм. Русские святые XX столетия. – СПб.: Невский проспект, 2001.
*
Антикатакомбная пропаганда Московской Патриархии в 1927-1990 годы носила вполне бездушный, казённый характер, который в значительной степени её извинял. После 1990 г. такая пропаганда сохранилась, количественно, возможно, даже преобладала, но появилась и новая критика катакомбного христианства: добровольная, не по приказу начальства, не ради галочки в отчёте, а для самоуспокоения. Одним из самых ранних примеров может служить статья С.Аверинцева, опубликованная в 1995 году. Тут воспроизведены все основные ходы большевистской пропаганды. Все дурные черты Московской Патриархии спроецированы на группировку Введенского. Обновленцы-де отличились "сервильными жесты в сторону большевистских гонителей" (разумеется, тут они близко не дошли до сервилизма Патриархии). Обновленцы-де докатились "до постановления о лишении патриарха даже... монашеского звания" (между тем, в МП "докатились", используя терминологию Аверинцева, куда далее - до отлучения от Церкви о. Глеба Якунина и патр. Филарета Денисенки).
В вину катакомбникам ставится, что они не имели "физической возможности окормлять сколько-нибудь широкие массы верующих" (для изысканного античника Аверинцева подобный совковый канцеляризм - неслыханный макаронизм). Катакомбная Церковь - "всё более похожая на секту". При неопределённости термина "секта" (в силу его антинаучности) обвинение как минимум скользкое, а главное - написано в годы, когда очевидным стало, что Московская Патриархия всё более дичает и функционирует как секта, пусть и провозглашённая государственной религией (предоставим социологам уточнять, является ли МП сектой или аггломерацией сект - "шаргуновцев", "дворкинцев", "кураевцев", "шевкуновцев", "смирновцев", движения под руководством свящ. Г.Кочеткова, в каковое движение входил и сам Аверинцев - и нормальных религиозных движений). Досталось и катакомбному христианству на Украине: "экуменичнейший" Аверинцев повторил классический патриархийный пейоратив "униатство" с парткомовским клеймом: превратилось "в знамя западноукраинского национализма".
При этом Аверинцев метко характеризует верхушку МП как "декоративный придаток к советской номенклатуре", забывая отметить, что уже ко времени написания его очерка придаток из декоративного стал преемником могучего аппарата партпросвета.
Досталось даже и словацкой - католической - катакомбной Церкви: она якобы принесла Ватикану множество "тягостных проблем", вышла "из послушания властям и канонам, так что после конца коммунизма пришлось не столько приветствовать героев, сколько развязываться с партизанщиной". В то же время повторено клише ватиканской пропаганды: якобы антигитлеровская энциклика была опубликована лишь на немецком, "чтобы эффективнее дойти до католиков Германии" - как будто её не перевели бы с латыни! Разумеется, всё это к исторической действительности отношения не имеет, и "Мит бренендер зорге" была выпущена на немецком, чтобы не дойти до католиков других стран и дать им сигнал: Гитлер - союзник, пусть и временный, в борьбе со Сталиным. Ключевой здесь является озабоченность автора тем, как бы "не выйти из послушания властям и канонам", - и одновременно сознание того, что "именно в 70-е гг. уже можно было смелее пробовать другой тип поведения". Аверинцев, однако, в характерно советском стиле обращал призыв "смелее" к "церковной верхушке", - решая, таким образом, проблему примирения с собственной совестью.
*
В 2001 г. С.Бычков выпустил сборник материалов об о. Сергии Мечёве, причём предварил его речью патр. Алексия, которая датирована 1992 г. и является ярким образчиком пропаганды против той самой Катакомбной Церкви, частью которой был Мечёв. В отличие от митр. Кирилла Гундяева, Патриарх не утверждает заведомо абсурдных вещей - например, что Катакомбная Церковь исчезла к 1940 году, или что "катакомбники" 1990-х годов все - самозванцы. Его пропаганда тоньше. Он как бы горюет: "Катакомбная Церковь в конце концов исчезла" - это "исчезла" обесценивает признание того, что "катакомбники" 1990-х могут связаны с Катакомбной Церковью 1930-40-х годов. Впрочем, Патриарх тщательно обходит вопрос о том, была ли Катакомбная Церковь в 1950-1980-е годы - ведь тогда ему пришлось бы признать, что он лично противостоял Катакомбной Церкви, входя в элиту номенклатурного православия.
Замечательна фраза: "Кружки же, выходящие сейчас на поверхность под именем «Катакомбной Церкви» — независимо от того, действительно ли они связаны с Церковью 30-х и 40-х годов — как мы видим, используют чаще имя и подвиг Катакомбной Церкви". "Вброшено" словечко "используют", то есть, "украли и прикрываются, не имея реального на то права".
После чего идёт поразительно искусное заявление: "Священники Катакомбной Церкви не смогли, да и не могли стать пастырями не только своих личных доверительных друзей, но и миллионов людей". К чему относится "не могли"? Не могли стать пастырями единичных друзей? Это абсурд - могли, становились. Не могли стать пастырями миллионов? Не могли, но разве вопрос в миллионах? Для патриарха - да, потому что он целиком разделяет тоталитарную психологию, для которой нет единиц, есть лишь миллионы. Он противопоставляет Катакомбной Церкви - Московскую патриархию: "Священники же Московской Патриархии смогли сохранить доступ к святым Таинствам Церкви ... для нескольких поколений русских людей". Попутно происходит подмена тезиса: Патриарх не решается утверждать, что священники Патриархии стали для миллионов людей "пастырями". Он ограничивается обрядоверческим: "сохранили доступ к таинствам". Причём, счёт идёт на поколения - "поколение" доступ к таинствам имело, а то, что реально 90% православных такого доступа были лишены, потому что жили там, где храмов не было, это Патриарха уже не волнует.
Патриарх утверждает, что лишь священники Патриархии сумели "не разрывать общение со своей паствой" - а катакомбные священники якобы всего лишь "одному человеку" в лучшем случае могли помочь. Удивляться ли, что "общение с паствой" и в прежние десятилетия, и - в большинстве приходов - после 1990 года в Московской Патриархии строго ограничено отправлением богослужения и проповедями в духе правительственной идеологии.
Речь патриарха ещё довольно умеренна: "Был свой путь и свой подвиг у ушедших в подполье. Был свой путь и свой крест у оставшихся на виду". Это сказано в 1992 году, когда возвращение к несвободе только начиналось. Спустя 15 лет за ушедшими в подполье уже отрицался всякий подвиг и смысл. Да и в этой речи, буквально в предыдущей фразу "катакомбники" обвинены в том, что они живых людей принесли "в жертву «принципам»". То есть, не лидеры Московской Патриархии, которые, к примеру, своим согласием поминать заупокой живого митр. Петра, не требуя подтверждения его гибели, поспешно украсившись его титулом, принесли митрополита Петра в жертву деспотизму, а как раз митр. Пётр "принёс в жертву" миллионы людей своей принципиальностью...
*
Выступая в МГУ 18 октября, митр. Кирилл заявил (а правительственное агентство об этом оповестило мир), что общины катакомбной Церкви "существовали в Советском Союзе в 1920-1930-е годы, однако уже к началу Великой Отечественной войны никаких структур катакомбных церквей не действовало". По его мнению, современные "катакомбные Церкви" "играют роль канализационной трубы, которая локализует нечистоту", существующую в сегодняшней церковной жизни. Вот чем объясняет чистота Московской Патриархии - всё нечистое из неё стекается к нам. Что ж, "катакомбники" ещё легко отделались - подчинённые митр. Кирилла по отделу внешних церковных сношений в последние три года окончательно взяли на вооружение стиль президента Путина ("мочить в сортире", "сделаем обрезание") и суздальских ультра-карловчан, к примеру, именуют всегда лишь "сектой педофилов". Современная Катакомбная Церковь, по мнению митр. Кирилла, это "клуб по интересам", который занимается "фольклором". Если интерес - ко Христу, если клуб - это антипод коммерческого предприятия или министерства, если фольклор - это весть о Воскресении Христовом, то высказывание абсолютно точное.
По факту напомню, что "структур" в Катакомбной Церкви не существовало изначально, по определению, а общины существовали непрерывно и существуют. Св. Александр Мень впервые в патриархийный храм пришёл лишь после войны, до этого участвовал лишь в "катакомбных" богослужениях.
*
Анти-катакомбная пропаганда тесно связана с анти-интеллигентской пропагандой. Обвинения в адрес интеллигенции как главной силы революции абсурдны социологически. Однако, логично другое: церковная среда, сделавшая догматом безусловное послушание власти и некритичное отношение к её воле, должна ненавидеть интеллигенцию как носительницу критического мышления. Выше говорилось о наблюдении Эрбиньи: катакомбное движение было сильнее в Петербурге, где образовательный ценз духовенства был намного выше, чем в Москве. В Москве катакомбное движение охватило прежде всего тех немногочисленных священников, которые имели высшее светское ("интеллигентское") образование.
Н.Емельянов из Свято-Тихоновского института, специально подсчитал, сколько среди репрессированных по церковным делам людей ("новомучеников") с высшим образованием. Правда, он не ставит главного методологического вопроса: насколько представительна выборка. Не ставит и главного смыслового вопроса: процент пострадавшей интеллигенции меньше или больше процента интеллигенции в обществе в целом. Насколько далёк от науки подсчёт Емельянова (кстати, его исследование осуществляется на государственные деньги), видно из того, что высокий процент репрессированных выпускников Варшавского университета он объясняет репрессиями "поляков-католиков" против русских в 1930-х гг. "Репрессии", безусловно, были, однако "репрессии" в Польше носили качественно иной характер - Пилсудский не расстреливал православных, как Сталин. Выпускники Варшавского университета жили и работали в России, тут их и расстреливали "единоплеменники".
Емельянов вспоминает, как в 1962-1964 гг. "был ответственным секретарём молодёжного клуба "Родина". Уже тогда он увлекался "статистикой": его удивило, что в клубе из 500 человек было всего трое историков (включая А.Салтыкова), а большинство - инженеры и "естественники".
Емельянов замечает: "По известной пословице, "рыба гниёт с головы". Именно "гнилая" интеллигенция была одной из главных сил, разложивших Россию и подготовивших захват власти большевиками" (482).
Характерный большевистский "двойной стандарт". Ведь в других контекстах для подобных "историографов" "глава России" - это монарх. И там, где речь идёт о современности, психология кратоцентризма все победы приписывает носителю власти, а все поражения - тем, кого избирает "вредителями" (интеллигентам, евреям, раскольникам и т.п.).
Емельянов Н. Новомученики и исповедники из Российских университетов // Богословский сборник. - Вып. 10. М.: Правосл. Св.-Тихонов. Богосл. Инс-т, 2002. С. 471-482.
*
Свящ. Пётр Скорер (Англия, КПльский патриархат) о тех "зарубежниках", кто отказался присоединиться к МП : "Всегда существуют маргиналы, и не только в Церкви, но стоит ли сосредоточивать на них свое внимание, тратить на это свое время?" (интервью "Портал Кредо", 21.3.2008). При этом сам Скорер именно что бежал прочь из МП, когда в Британии попытались насадить кремлёвский стиль, и относится к тем, о ком о. Роберт Тафт сказал, что всех православных Англии можно впихнуть в одну телефонную будку.
Кто отрекается от маргиналов, от сотовой овцы, кто не желает на сотую овцу тратить время и внимание, тот от Христа отрекается.
Деградация
Конечно, не только деградация. Но вот Марцинковский, гениальный миссионер. Марцинковский роди многих - в том числе, многих, кто потом стал активен у мечевцев (Амбарцумов). Об этом нынешние их потомки стыдливо пишут - чтобы замаскировать факт протестантизма Марцинковского - что Марцинковский проповедовал по благословению патриарха Тихона. С Амбарцумовым дружил и Никитин, который позднее рукополагал многих, включая Меня. Отец Алексей Мечёв - не миссионер, но тоже религиозный гений.
И вот их "внуки". Мень убит, но он себя причислял прежде всего к ученикам Христа и проповедовал Христа, а не Никитина, Марцинковского, Сахарова и пр. Хотя память о них хранил бережно, распространял книгу "Катакомбы ХХ века", обо всех этих героях веры.
И вот целая гроздь персонажей, которые про Христа - ни слова, зато про "новомучеников и исповедников" - горы воспоминаний (хотя многие из них в глаза Никитина не видели). В итоге очерк о Никитине одна из сотрудниц Воробьёвского института, Пономаренко, заканчивает умилительным рассказом: отец Валериан Кречетов, ещё когда лишь хотел стать священником, по примеру Никитина трижды воззвал к блаженной Матронушке - и стал. Между тем, из её же очерка явствует, что Никитин не говорил, что молился нынешней Матронушке, затмившей Троицу. Его "чада" утверждают, что он впереди покойных родителей поминал некую "Матрешу". Якобы ему в концлагере медсестра посоветовала прокричат в небо: "Матреша, помоги мне, я в беде" - и беда миновала, ему не дали второго срока.
Рассказ - из третьих рук. Его достоверность сомнительна не только потому, что сам Никитин не оставил письменного свидетельства о происшедшем, но и потому, что всё известное о нём, не вяжется с подобным поведением. И вот уже в воспоминаниях А.Ефимова, близко Никитина вообще не знавшего, утверждается: "В 30-е годы епископство ему предсказала блаженная Матрёнушка". Вся огромная жизнь сведена к одному - матронушкофил, этим и велик.
И уж, конечно, Пономаренко не употребляет термина "катакомбная Церковь", говорит лишь о "тайном рукоположении" Сахаровым в сентябре 1927 года - несомненно, в пику Страгородскому. Любопытно описание практики, сложившейся в этой части катакомбной Церкви, описанная дочерью Амбарцумова:
«...Мы были "непоминовенцы"... то ходили в церковь только ко всенощной, а с Литургии уходили после ектеньи об оглашенных. Нами кто-то руководил, а кто, я не знала. Практика была такая: мы писали исповедь, кто-то ее отвозил к священнику, и после 10 дней нам разрешалось причащаться запасными Святыми Дарами, хранившимися у нас дома. Я лично не знала, кому передавались мои исповеди — "мама" передавала кому-то. Но потом я взбунтовалась и сказала, что не могу без живого общения — только писать, и все... Тогда мне сказали, что тайным священником является Сергей Алексеевич Никитин, которого я знала по Никольскому...».
Подпольное рукоположение было признано действительным епископом Гурием (Егоровым), который и сам после концлагеря, в 1934-1944 г., во время ссылки в Средней Азии служил нелегально ("в домашних условиях", по застенчивой терминологии анонима в русский википедии). Нелегально Егоров постриг в монахи Иоанна Вендланда, который, в свою очередь, сорок лет спустя нелегально рукоположил в священники Каледу. В епископы поставить Никитина рекомендовал прославившийся позднее диссидентской позицией еп. Ермоген Голубев. В общем, довольно своеобразная часть клира Московской Патриархии. Эти получали от власти не миллионы долларов и покровительство, а срока и ссылки. И то, что благополучники часто - внуки срочников, нимало благополучников не оправдывает. Неужели Никитин стал бы стлаться перед Сталиным, если бы тот заменил большевизм на православие?
Гурий - между прочим, может дать фору Ратцингеру. Он единственный постоянный член Синода, который добровольно из Синода ушёл - за всю его историю. Впрочем, тут вообще какая-то явно была интрига. Вот несколько друзей, все сидевшие, все сплотившиеся в казахстанской ссылке - Егоров, Голубев, Никитин, Холчев. Егоров и Никитин "делают карьеру" - Никитин до завхоза МП, что, конечно, в те годы было не то, что сейчас, но всё же. И вот в одночасье их расшвыривают, а Никитин умирает.
Пономаренко перечисляет: "Своим духовным наставником почитают Владыку". И далее Вл.Воробьев и его сподвижник А.Салтыков - оба 1941 года рождения. А вот реально близкие к Никитину люди - Дурылин и Мень - вообще не упоминаются. Простая и незатейливая фальсификация. Как и подмена Бога Матронушкой с троекратным её призыванием в чистом поле.
Я, кажется, никогда не называл себя ничьим учеником? Ну и слава Богу! Козёл Христов, с меня этого звания достаточно.
