|
Анна Мария Тайджи (Anna Maria Gesualda Antonia Taigi, Anne Marie Gianetti) (29.5.1769 - 9.6.1837). Дочь аптекаря
Джанетти из итальянского города Сиена. Когда ей было шесть лет, отец разорился, семья перебралась в Рим. Здесь
в благотворительной школе, основанной св. Лючией Филиппини, девочка выучилась читать (но не писать), готовить
и шить. В 1787 г. отцу, матери и дочке удалось устроиться в число обслуги в дворец Маккарани и этим вырваться
из нищеты. Анна переболела оспой, но девушкой выросла очаровательной. Семья её тяготила, хотелось вырваться,
и она буквально выскочила замуж за лакея из другого римского палаццо, Доменико Тайджи, грубого, вспыльчивого
и мало подходившего ей по развитию. Всё же Анна никогда не жалела о своём поступке. Она родила мужу семерых
детей, из которых трое умерли в младенчестве. Её родители потеряли работу, поселились с ними, и это тоже не
делало жизнь легче. Муж, переживший Анну, вспоминал о ней в выражениях неизысканных, но тем более трогательных
и точных: “Она никогда не отказывала мне в том, на что я имел право, и никогда не требовала того, на что имела
право сама”. Муж матерился (понадобились годы, чтобы отучить его от этого), бил детей палкой (имел право!),
ревновал. Однажды, когда жена была беременна, он приревновал её к вооружённому солдату, который нашёл Анне место
в переполненной церкви, и едва не забил того до смерти. Они прожили вместе сорок восемь лет. Из детей только
две дочки как-то благополучно вышли замуж, а с остальными были проблемы; один сын даже попал на пару лет в тюрьму.
А она так учила их (словами и собственным примером) быть честными, никогда не быть в праздности, не стесняясь
повторять, что “мать всех пороков — лень”. И все эти годы Анна была ещё и членом ордена Тринитариев, “терциаркой”,
не приносившей монашеских обетов, но посвящавшей много времени молитве и благотворительности. Ей сперва не очень
повезло с духовником, который не отличался умом или духовной мудростью, но через пятнадцать лет его сменил другой
священник, отец Филипп-Луи, более разумный. Сложность духовного пути Анны Марии заключалась в том, что одновременно
с жизнью итальянской матроны, главы огромного и бурного семейства, она была мистиком. Ей постоянно были видения
светящегося диска, увенчанного терновым венцом. В центре диска различалась фигура женщины, лицо которой было
обращено к небу. Анна утверждала, что в этих видениях ей открываются истины о мире природы, этики, даже о небесных
сферах, что она видит судьбу умерших и состояние душ живых. К ней приходили за советами и простые люди, и князья
Церкви, в том числе Папы Лев XIII, Григорий XVI; посетила её как-то мать Наполеона. О чем шла речь со всеми
этими великими и малыми людьми, — неизвестно, да и интересны такие разговоры лишь тем, кто в них участвовал.
Разумеется, соседей это далеко не восхищало; нет пророка в своём отечестве. Могли бы, наверное, Анну и со свету
сжить, и никакие бы кардиналы с папами не помогли, но оказалось, что муж, при всей своей грубости, помнит не
только о своих правах. Когда однажды он услыхал как соседка при виде Анны прошептала: “Ведьма пошла”, он пошёл
к соседкиному мужу и предупредил, что лучше пускай сам укоротит женин язык, не то он просто его вырвет. Репутация
Доминика была известной, и муж поучил жену так, что она несколько дней не могла встать с постели. После этого
открытое злословие прекратилось. Анна навестила несчастную соседку, принесла ей сластей, молилась о её исцелении
— и той полегчало. От самой Анны муж никогда не слыхал ни слова жалобы. “Мы жили так мирно, словно в раю, —
вспоминал он после её кончины. — Домой-то я приходил чаще уставший, и малость не в себе после работы и всяких
стычек с хозяевами, но она как-то всегда так делала, что на душе становилось светло”. Когда Доминик приходил
домой, Анна бросала посетителей, пускай даже это и были кардиналы, и занималась им.
Умирала Анна долго и мучительно, семь месяцев агонизировала. Она ослепла на оба глаза, но перед смертью ей
было видение Спасителя. Она успела ещё поблагодарить мужа за заботу и умерла. Её почитание было столь сильным,
что восемнадцать лет спустя её тело перенесли из загородного кладбища в церковь Златоуста в Риме, и устроили
нечто вроде маленького музея, где собрали её личные вещи. Муж пережил её на шестнадцать лет и еще успел выступить
свидетелем во время процесса канонизации. Останки в церкви Манто Кризогоно в Трастевере (Рим). Беат. 30.5.1920.
Она провозглашена покровительницей матерей и всех пострадавших от ругани в семье. Butler, 9.6; Cruz, 1989, pp.
44-55. Память 9 июня.
|
