Богочеловеческая комедия.
XV век: общее благо и личная голова
См. Флоренция. Демократия.
Флоренция XV века была похожа на Россию XXI века фальсификацией выборов. Только во Флоренции выборы были нечестными редко, а что происходило, когда подтасовки всё же случались, описано, к примеру, у Веспасиано да Бистиччи в «Жизни славных мужей»:
«В 1458 г. все видели, что нарушились данные клятвы, и было особенно много случаев сокрытия бобов, а предпринятые меры не приносили результата, и тогда архиепископ Антонио заставил сделать публичные оглашения и оповестить об этом во всех церквах. Он грозил виновным отлучением от церкви. Все оглашённые с церковных амвонов в то время стояли у власти и были очень недовольны мерами архиепископа».
«Оглашённые», конечно, в данном случае лучше перевести как «названные».
В современной России многие бы восхитились идеей: а пускай церковные иерархи клеймят позором нечестных политиков. Собственно, основные упрёки в адрес Церкви как раз исходят из того, что у Церкви есть долг перед обществом и она этот долг не исполняет, потому что её подкупил Кремль.
Существенное различие между Флоренцией XV века и Россией XXI: флорентийцы очень боялись деспотизма, вертикали власти, русские очень боятся демократии. Они ворчат на вертикаль власти, но на демократию – рычат и старательно вытаптывают её ростки, которые пробиваются, как им и положено, на уровне отдельных личностей.
На Флоренцию же XV века похожа самая демократическая страна XXI века – США, где тоже страшно боятся какого-нибудь заговора и переворота, в результате которого установится какая-нибудь диктатура. Фильмы-предостережения на эту тему даже популярнее фильмов про суперменов. Впрочем, супермены тоже – борцы с разными вертикалями. Многие американцы так и вовсе полагают, что демократия в их стране уже давно превратилась в фикцию. Ну, это они в России не живывали.
Флорентийцы, конечно, имели больше оснований бояться, чем американцы. В конечном счёте почти во всей Европе коммунальные вольности были поглощены абсолютистскими монархиями. Но ещё до этого на смену побеждённой феодальной аристократии пришла аристократия банков до Медичи включительно.
Повода для цинизма и вельтшмерца в этом нет. Демократия возможна. К счастью, она не обязательна, как и свобода не обязательна, и любовь. Без всего хорошего можно обойтись, в том числе, без жизни. Не случайно неизбежность вертикали власти иллюстрируют на примерах из мёртвой материи – например, пшено насыпается всегда горкой. Или человеческие черепа – см. «Апофеоз войны» Верещагина, этот покорн смерти. А людям-то насыпаться в горку несвойственно, несвойственно, товарищи циники.
Почему демократия во Флоренции потерпела поражение? А вот Джованни Кавальканти в 1420-е годы писал:
«В республике надо преследовать тиранию, нельзя, чтобы политика делалась вне Палаццо, где заседает правительство Республики. … Государством теперь управляют главным образом на ужинах и в конторах нотариусов, а не в Палаццо».
Ужин помянут недаром. Демократия – это общий стол. Беда в том, что демократия с древнейших времён до сего дня часто – стол, за который пускают не всех. В наидемократичнейшей Америке наижесточайший иммиграционный закон. Если бы у индейцев был такой закон, не было бы никаких США.
Во Флоренции XV века к столу демократии не допускались жители окрестных сёл, которых Флоренция подчинила себе («контадо»):
«Крестьяне разорены, - писал Джованни Морелли в 1390-е, - и пребывают в страхе, и нет среди них мужика, который бы не мечтал тотчас же поджечь Флоренцию».
«Крестьяне перестают пахать и сеять, потому что налоги, которыми обложила их Коммуна, так тяжелы, что они всё равно окажутся в тюрьме» (Ринальдо дельи Альбицци).
По отношению к крестьянам «контадо» Флоренция выступали в роли тирана. Но ведь и в самой Флоренции к столу демократии не были допущены очень многие – пожалуй, что и большинство, ведь речь идёт не только бедняках, но и о женщинах. А ещё подмастерья, которые не могли рассчитывать на звание цеховых мастеров, потому что цеха превратились в замкнутые касты. А ещё чомпи – чесальщики шерсти, дважды поднимавшие восстание во Флоренции.
Свои чомпи, контадо и т.п. есть и в сегодняшнем мире. Поэтому и в сегодняшнем мире демократия – хрупкое явление. Что уж говорить о настоящей свободе. Ведь, коли использовать образы христианской теологии, вертикаль власти, единодержавие – это Отец, демократия – это Сын, но есть же ещё и Дух – свобода и творчество безо всяких «архи» или, говоря русским языком, анархия, полное равенство. Что и проповедовал в XII веке францисканец Иоахим – не флорентиец, правда, но основанный им монастырь назывался «Ин Фиоре», «в цветах», и он сам – «Флорский».
Равенство не есть тождественность. Равенство перед законом и при демократии есть. Только закон – ещё не всё, ещё должно быть равенство перед правом, а право, в отличие от закона, не знает государственных границ. Демократию можно построить в отдельно взятой стране, а полная, безграничная свобода возможна, по определению, там. где нет границ – и не только государственных, но и других искусственных разделений, из которых самое первое и глубокое – биологическое, деление по возрастам, по полу, деление по семьям.
В истории гибели флорентийской демократии главным врагом свободы оказалась именно семья – большая патриархальная семья. Ради блага своей семья ущемляли права других семей, но это лишь часть проблемы. Другая часть – агрессивнейший эгоизм. Не индивидуализм, а эгоизм – истероидное поведение человека, изувеченного семейной тиранией. Это поражает при чтении хроник того времени: с одной стороны, человек мог полагаться только на родичей, с другой – ближайших родственников предавали и убивали с чудовищной для нас лёгкостью. В состоянии такой истерики и кажется, что лучшее средство от тирании – другая тирания. Например, моральная тирания религии. Мысль о том, что свобода включает в себя и свободу не ходить в церковь, в голове при этом ещё не ночевала. Ночевала и дневала в головах другая мысль, которую сформулировал в 1496 году сподвижник Савонаролы Доменико Чекки (1447-1531):
«Должно следовать главному правилу: если кто посягнёт на общее благо, то ему нужно отрубить голову и половину имущества отдать в казну Коммуны. Точно так следует поступить и с тем, кто … не хотел действовать принципиально или тянул с приведением приговора в исполнение».
Савонарола, кстати, был куда мягче. Он вообще был святой. А Чекки выразился как стандартный руссо-поданный – или как королева Страны Чудес. А свобода всё же – не там, где чудеса и палачи, а там, где каждый спокойно снашивает свою голову до конца жизненного пути. В это трудно поверить – вон, в Америке и по сей день смертная казнь вовсю казнствует. Трудно, но надо. Пресловутое «общее благо», «bene universale» в том и заключается, чтобы каждая отдельная голова прочно держалась на плечах.
Цитаты по: Краснова И.А. Политические настроения в обыденном сознании граждан Флоренции в конце 14-первой половине 15 века // От средних веков к Возрождению. Сборник в честь профессора Л.М.Брагиной. СПб.: Алетейя, 2003. С. 54.
.
