Основателем Франкского государства был король Хлодвиг, он же принял — видимо, в начале VI столетия, а не в 495 году, как ранее считалось — крещение, которое для французов — как для некоторых славянских народов крещение князя Владимира. На решение Хлодвига креститься повлияла его жена Хродехильда. Имя Хродехильда стало таким же популярным среди потомков Хлодвига, как имя Базины — жены Меровея, дедушки Хлодвига, по которому вся династия зовётся Меровингами.
Одну внучку Хлодвига (от Хильперика) назвали Базиной, другую (от Хариберта) Хродехильдой.
В сказках обычно у короля одна-единственная принцесса, причём наследница, братьев нет. В реальности всё было печальнее: детей много, дочерей много, а престол один. На всех дочерей женихов не хватает, а если и найдётся, то где гарантия, что он, пользуясь родством, не отберёт королевство у шурина?
Был найден простой и изящный выход. «Лишних» дочерей отдавали в монастырь, причём лет в семь — и без права выхода.
Отдали в монастырь — один и тот же — и Базину с Хродехильдой.
Впрочем, в VI веке вопрос о том, имеет ли право девочка, достигнув совершеннолетия, покинуть монастырь, ещё не был решён окончательно. В конце столетия Григорий Турский, епископ и летописец, слишком горячо доказывал, что — нет, не имеет, что это кощунство.
У девушек, конечно, было другое мнение. Но кого оно интересовало?
Оно интересовало, к примеру, их тётку — королеву Радегунду. Радегунда была военным трофеем — её взял в плен один из сыновей Хлодвига во время похода против племени тюрингов, — она была дочерью вождя. Завоеватель даже женился на трофее, но когда стало ясно, что Радегунда бездетна, оставил её и разрешил построить монастырь в Пуатье. Тут Радегунда и окончила свой век, здесь приютила племянниц. Муж после этого имел ещё трёх жён, семерых детей и одну дочь, которая, к её счастью, вышла замуж за лангобардского короля.
Крещение франков, как можно видеть на этом примере, значительно способствовало укреплению семейных ценностей.
Радегунда тоже воспротивилась идее выдать Базину замуж в Испанию: «Не подобает девушке, посвящённой Христу, вновь возвращаться к земным радостям». Кто знает, насколько искренне это было сказано — ведь Радегунда знала, что Базину перед отправкой в монастырь изнасиловали слуги её мачехи-королевы. Возвращаться в мир таких вот «земных радостей»?.. Судя по дальнейшему развитию событий, Базину взяла под свою опеку её кузина, сама же девушка постоять за себя не могла.
I.
Однако, в 587 году Радегунда умерла. Её преемница Левбовера начала травить обоих девушек и, видимо, не только их, а всех несчастных аристократок, сосланных в монастырь навечно. Как травит дорвавшаяся до власти плебейка аристократок? Очень просто — голодом морит. Унижает, заставляя одеваться хуже других и тысячью других приёмов, о которых не стоит говорить, чтобы никто ими не воспользовался. Женская месть — а настоятельница попросту мстила за то, что не родилась принцессой — страшнее мужской.
Ситуация осложнялась тем, что епископ Пуатье Маровей ненавидел и Радегунду, пока она была жива, и весь монастырь в целом. В марте 588 года Хродехильда вместе с Базиной и ещё четырьмя десятками монахинь бежали из монастыря — но не к епископу Пуатье, а к епископу Тура. Это, между прочим, сто километров по весенней распутице. И что же первое предложил Григорий? Пасть в ноги епископу Пуатье! А ведь именно Григорий описал вражду Маровея и точно указал причину — епископ позавидовал, что королева получила в свой монастырь частицу Креста Господня. Монахини «отдались под покровительство короля, поскольку не нашли никакого участия и защиты со стороны того, кто должен был бы быть их пастырем».
«Отдались под покровительство короля» — это чёткая юридическая формула. Григорий Турский упоминает, что аббатиса после смерти Радегунды обратилась к еп. Меровею с просьбой принять обитель в свою юрисдикцию, но Григорий не утверждает, что она обращалась к королю и что король отказался от своего права быть монастырю высшим судьёй.
Хродехильда поступила абсолютно разумно, отвергнув предложение Григория и отправившись к королю Гунтрамну. Тот принял её с почётом («удостоившись его даров») и обещал созвать епископов для суда. Епископы, однако, решение короля бойкотировали. Тогда монахини во главе с Хродехильдой вернулись в Пуатье и захватили церковь св. Илария Пиктавийского. Они попросту тут поселились. Их было уже меньше сорока — многие вернулись к родственникам.
Вот тогда епископы забеспокоились. Митрополит Бордо изволил приехать в Пуатье и вместе с Меровеем и ещё одним архиереем потребовал, чтобы девушки попросту вернулись в обитель, безо всякого суда, под страхом отлучения, а там уж им устроят судебный процесс.
Хродехильда отказалась. С ней были вооружённые люди, которые защищали её и других монахинь. Принцесса! Потому принцесс и отправляли в монастыри, что на свободе они, как и мужчины их рода, могли найти себе сторонников. В VI веке — первом веке «тёмных веков» — войском считался отряд в несколько человек. Не надо думать, что «великое переселение народов» — это переселение «великого количества народов». Срывались с мест не от избытка населения, а от недостатка еды, от неурожая, от засухи.
Григорий Турский назвал дружинников Хродехильды «сумасбродными людьми» — и приписал им все смертные грехи, но всё же проговорился, что они были из армии Хульдерика Сакса — одного из крупнейших франкских вождей, часто появляющихся на страницах его хроники.
Митрополит объявил, что отлучает Хродехильду, потому что Радегунда завещала отлучать от Церкви тех, кто нарушит порядок в её обители. Радегунда, действительно, писала об этом в своём завещании — только девушки как раз и обвиняли настоятельницу в нарушении завещания Радегунды, а епископы не захотели производить суд. Они попросту пришли в церковь и объявили об анафеме.
Вот тогда дружина Хродехильды («сумасбродные люди», по характеристике Григория) и показала себя. Было много разбитых носов, не более, но этого хватило, чтобы епископы со своими слугами в ужасе бежали. Даже Григорий не удержался от ехидства: «Они даже не попрощались друг с другом, и каждый добирался домой, как мог». Впрочем, судя по всему, большой любви между епископами не было, каждый мечтал стать самым равным среди равных.
II.
Хродехильда ответила на анафему тем, что взяла под свой контроль земельные владения монастыря. Она послала туда своих людей, которые, скорее всего, действовали не только силой, но и авторитетом — ведь Хродехильда принадлежала к роду королей, которые и жертвовали эти земли монастырю. Король явно ей благоволил, суда ещё не было, ситуация была более, чем неясная. Отлучение — звучит громко, но большого значения этому событию явно никто не придал.
Ситуация зашла в тупик, который был невыгоден прежде всего аббатиссе. Она лишилась главного источника доходов. Теперь уже настоятельница попросила у епископа Маровея организовать суд (надеясь, разумеется, его выиграть). Маровей обратился к коллегам по архиерейству с просьбой снять отлучение с бунтовщиц и судить их нормальным порядком, но те отказались. Король Хильдеберт приказал графу Макону положить конец конфликту, но и тот ничего не смог сделать. Хильдеберт приказал священнику Тевтару организовать суд. Тот обратился к Хродехильде — она не возражала прийти на суд, но тоже потребовала сперва снять отлучение. А как иначе — церковный суд может судить лишь тех, кто в Церкви: «Если нас вновь примут в лоно церкви, тогда мы не откажемся прийти на суд». Тевтар к митрополиту — но тот ещё раз отказался снимать отлучение. Видимо, синяки ещё не прошли.
Что приказы короля Хильдеберта не исполнялись, — так это потому, что был ведь ещё один король — Гунтрамн, пасынок святой Радегунды. Хильдеберту он приходился дядей. Гунтрамн — это юго-запад Франции, Хильдеберт — северо-восток, и Пуатье был именно за Гунтрамном.
В этой патовой ситуации с анафемами и дипломатическими переговорами прошёл 589 год, великий пост 590 года — и тут Хродехильда сделала решительный шаг. 26 марта 590 года, за семь дней до Пасхи она двинула свою армию на монастырь и взяла его штурмом. Настоятельница была отправлена в Пуатье.
Теперь уже король Хильдерик уступил и согласился на то, чтобы конфликт рассматривался судом, представляющим оба королевства. Самыми жестоковыйными оказались, как это обычно бывает, епископы. Григорий Турский с гордостью заявил, что это он потребовал сперва подавить «ужасный мятеж, поднятый Хродехильдой». Хильдерик послал на монастырь того же графа Макона, но теперь уже с позволением применить силу. Тот и применил: «Одних из них избили палками, других — пронзили копьями, а наиболее упорно сопротивлявшихся сразили ударами меча. ... Связав, они вытащили их из монастыря, привязали к столбам и подвергли жесточайшему бичеванию; при этом одним они обрезали волосы, другим отрубили руки, а некоторым отрезали уши и носы».
Вот теперь, среди дымящейся крови, воцарилось то «спокойствие», которое требовалось епископам для справедливого суда. Итог процесса был предопределён. Вину настоятельницы следовало признать простительной, вину Хродехильды — непростительной. Единственное, епископы сняли, видимо, с монахинь отлучение — иначе бы они очутились вне их юрисдикции, но в приговоре опять говорилось о необходимости отлучения.
Настоятельница держалась на суде нагло, сознавая, что её оправдают в любом случае. Она морила монахинь голодом? «Он объясняется обычной в это время года скудостью». Если бы Левбовера этим ограничилась, — так она добавила издевательски, противореча самой себе: «Однако сами они никогда не испытывали чрезмерной нужды». Она заставляла их носить лохмотья? «Если кто-нибудь пороется в сундучках этих монахинь, то он найдёт, что у них вещей больше, чем надобно». «Надобно» — с чьей точки зрения? Не говоря уж о том, что в течение последних полутора лет монахини сами о себе заботились.
Единственное, Левбовера отвергала обвинения в святотатстве — например, Хродельгильда заявила, что этой самой племяннице были отданы золотые монетки (маленькие, но золотые), которые спороли с церковного покрова. Тут выступил вперёд граф Макон и заявил, что монетки подарил лично он. На редкость объективный свидетель — руки в крови после того, как он вырезал защитников противоположной стороны.
А так... Да, играла в кости. Подумаешь — устав этого не запрещает! Устав и прелюбодействовать не запрещал, между прочим. Азартные игры на немножко более высоком уровне запрещены. Да, устроила в монастыре языческий праздник стрижки бороды (был тогда такой у франков, вместо оружия — или паспорта — юноше устраивали такую вот инициацию). Да, устроила своей племяннице торжественную помолвку в монастыре, взяла за неё выкуп.
Разъярённая Хродехильда показала архиереям на миловидную девицу, которая стояла рядом с аббатиссой — это же мужчина! Мужчина заявил, что никогда не видел аббатиссу, живёт в 80 километрах от Пуатье. Что он делает рядом с ней в эту минуту, правда, объяснить не смог, как не смог объяснить и то, почему носит женское платье. Тогда в суд явился врач Реовал (почему имя средневекового врача напоминает название современного лекарства, трудно сказать) и поклялся, что лично оскопил этого юношу несколько лет назад, чтобы вылечить от боли в бедре. Он-де видел, «как это делают врачи в городе Константинополе». Мог бы в Константинополе и что-нибудь более полезное высмотреть. Отношение к кастратам в ту эпоху было, мягко говоря, неоднозначным, и в другой ситуации Хродехильда победила бы одним заявлением: «Разве есть святость у этой аббатисы, если она делает из мужчин евнухов и приказывает им по обычаю императоров находиться при ней?» Но ситуация была не другой.
Настоятельница держалась так нагло, что епископы не выдержали и сделали ей внушение. «Она обещала смиренно понести покаяние, какое ей будет определено».
Никакой епитимьи ей не назначили, а взялись за Хродехильду. Приговор сохранился, Григорий Турский не постеснялся запечатлеть, а ведь там содержатся феноменальные перлы. Принцесса пришла в суд, благоговейно неся главную монастырскую реликвию — частицу Креста Господня. Это — «недостойное глумление, тем самым они усугубили еще свою вину». Если бы она пришла без святыни, её бы обвинили в преступном пренебрежении к святыне и неверии в её заступническую силу. Принцесса утверждает, что защитила настоятельницу, когда солдаты хотели её убить? Значит, солдаты хотели убить Левбоверу, а солдаты — с принцессой, следовательно, принцесса всё-таки замышляла убийство.
III.
Жутковатое судилище. Тем не менее, оно оказалось фарсом. Да, монастырь был возвращён Левбовере, но все вклады Радегунды в монастырскую казну остались у Хродехильды. Здесь Григорий Турский явно чего-то недоговаривает. Где девушка хранила драгоценности? Очевидно, что её вместе с отрядом выбили из монастыря, но неочевидно, что её взяли в плен. Похоже, на суде она была защищена своей дружиной — в отличие от Жанны д'Арк — и сразу после суда обе принцессы отправились к королю Хильдерику, своему кузену. Через полгода, в ноябре 590-го, в Вердене состоялся церковный собор.
Собор состоялся не ради принцесс — король заставил епископов собраться и осудить епископа Реймсского за государственную измену. Они послушно осудили. А вот с принцессами вышло необычно. Базина согласилась вернуться в монастырь, обещала во всём слушаться аббатису. Послушайте, а если бы вас в подростковом возрасте подвергли групповому изнасилованию, вы бы, конечно, не сломались? Хродехильда поклялась — интересно, чем или кем — что под начало этой аббатисы не вернётся никогда и ни за что. Если бы епископы были самостоятельны в решениях, страшно подумать, что бы ждало Хродехильду. «Но король, — скороговоркой замечает Григорий Турский, — добился для них обеих прощения, посему их вновь приняли в лоно церкви и велели вернуться в Пуатье».
В следующей фразе, однако, Григорий сам себе противоречит: «Базине, разумеется, повелели, как мы уже говорили, вернуться в монастырь, а Хродехильде повелели находиться в вилле, подаренной ей королём». Значит, после первого решения — вернуть в монастырь, была некоторая сцена, после которой вдруг вносится поправка: повелеваем Хродехильде жить в её поместье (подаренное, конечно, Гунтрамном, а не Хильдериком — возможно, именно это поместье имел в виду Григорий Турский, говоря, что Гутрамн одарил племянницу сразу после её бегства из монастыря).
Это не Церковь, а цирк! «Хорошая мина при плохой игре» Эх, если бы всегда церковное начальство благословляло задним числом все разумные поступки церковных людей, которым сперва по злости или дурости противилось! Хродехильда добилась своего — в монастырь не вернулась и не вернула драгоценности (иначе бы Григорий вряд ли бы опустил столь важный момент). Она добилась снятия анафемы и, хотя формально оставалась монахиней, но жила, хочется верить, в своё удовольствие до того, как отправилась на суд Настоящий, окончательный суд, а потому страшный не для неё, а для тех, кто измывался над ней и над её сестрой. Базину, конечно, жалко — вернуться под начало садистки, пылающей местью... Впрочем, можно надеяться, наличие неподалёку свободной, богатой и не боящейся штурмовать монастыри кузины защитило Базину от крайностей.