«Эмиграция для русского человека — вещь ужасная; говорю по собственному опыту; это — не жизнь и не смерть, а это нечто худшее, чем последняя — какое-то глупое, беспочвенное прозябание. … Если бы мне теперь предложили на выбор мою теперешнюю скитальческую жизнь или сибирскую каторгу, то, мне кажется, я бы без колебаний выбрал последнюю. Я не знаю на свете положения более жалкого, более бесцельного, как положение русского эмигранта».
Александр Герцен, 1861 год, в беседе с Николаем Белоголовым. Белоголовый — однокурсник и друг Сергея Боткина, в 1861 году оба были в Париже и тут тесно общались с Герценом. У Герцена был тяжёлый период: российское общество было в очередном приступе «либерального империализма» (в связи с Польшей), «Колокол» начал приносить убытки, жена изменила (плод измены, дочь Ольга, умерла в 1953 году ста лет). К тому же Герцен с началом Гражданской войны в США продал свои американские облигации, начавшие падать, с большими потерями. Потом облигации опять пошли вверх, а Герцен ругал себя за то, что не поверил в победы правого дела.
Тем не менее, оглядываясь на историю российской эмиграции (и любой другой!), нельзя не согласиться с Герценом. Судьба первого поколения эмигрантов — собственно эмигрантов — это не очень весело. Проверяя цитату, я обнаружил злорадный текст об этом Вячеслава Пьецуха : мол, паршиво быть либералом, вон, Толстой во внутреннюю эмиграцию в Ясной Поляне ушёл и тоже страдал... Пьецух писатель невеликий, умер в даче под Тверью от цирроза печени, но важнее другое: судьба не-эмигрантов, судьба антилибералов, оставшихся в России, тоже ведь не такое уж блаженство. Эмигрировать — несчастье, но разве такая уж радость жить в автократии тоталитарного типа, которая и в душах своих пропагандистов всегда любила и любит посс...ть, чтобы не мнили о себе лишнего.
Прочел на ченджорге петицию Ходорковского — призыв к ненападению эмигрантов друг на друга. Погрустнел... Демократия начинается всюду! Как эмигранты XIX века спорили друг с другом — любые, всех национальностей! Яростно, в клочья, публично! И из этого рождалась демократия как искусство спорить и договариваться.
Конечно, Ленину это было не по душе — он был не полемист, как Плеханов или Маркс, он был тролль, мечтавший о диктатуре (и дорвавшийся до неё). Как спорили демократы в России в 1970-е, в том числе, в тюрьмах и концлагерях! И правильно делали!
Нельзя одной ногой призывать Россию к демократии, а другой затаптывать демократию в повседневном общении.
Ужаснее всего в петиции Ходорковского (кстати, ну наберет она 25 тысяч подписей — и что?) это обращение к нам «россияне». Бррр, ельцинская гадость... Впрочем, в конце «граждане и гражданки России». Тоже коряво. Даже «гражданин» в России — только «пройдемте», а уж «гражданка» — только «куда лезешь». К тому же гендерная щепетильность тут неуместна — «граждане» включает в себя оба гендера, как «сообщество», как «толпа» включает в себя и мужчин, хотя женского рода. Чем плохо «соотечественники»? Хотя какие мы Ходорковскому соотечественники... Его отечество — его доллары...
Чем вызван призыв не выносить сор из избы? Циник во мне говорит — деньги. Не даст западная элита денег русским эмигрантам, если те не будут поддерживать видимость консолидации. Но ведь у Ходорковского, как я понимаю, деньги-то кое-какие остались, на пару веков хватит? А если денег не будет — никак? Маркс нищенствовал, Бакунин нищенствовал, Олегу Волкову или Дмитрию Быкову тем более не зазорно понищенствовать.
Не циник во мне плачет и рыдает, егда помышляю эмигранцию — тех из них, кто решил строительство демократии в России сделать своим занятием за бугром. Помочь нам они ничем не могут, в любом случае. «Информационным услугам» в век интернета грош цена, сами информацию накопаем. Опыт эмиграций других стран — Венесуэлы, Сирии, Афганистана — учит, что это тупик, в политическом отношении. А уж какая была польская эмиграция! Один Лелевель чего стоил, это вам не Исаич! И — ни-че-го...
Конечно, и тут всё безнадёжно... Понятно, чего не делать. Не жить с оглядкой на Запад. Всё, проехали. Запад опустил толстый железный занавес, много толще, чем в 1946-1991 годах. Кто успел выскочить — молодец, хотя страдать будет, всё русское там теперь такое клеймо, что ой-ей-ей. Запад можно понять. Ну, нет Запада для нас — увы. Надо продолжать жить тут, исходя из наличных условий, и не заморачиваться тем, что о нас думают и говорят в Вашингтоне и Париже, Киеве и Варшаве. Всё, нету ничего за бугром, забыть.
Конечно, и тут всё безнадёжно... С каждым днём все больше кажется, что западная демократия — случайный исторический глюк, которому хорошо, если удастся посуществовать в своём золочёном (пока) гетто, отгородившись от большинства — а большинство это диктатуры, увы... Но «когда кажется — перекрестись». Юнкер Шмидт, юнкер Шмидт! Пред видом исправной конституции как презренны все амуниции!
Десять лет назад были квартирники религиозные (вот я литургию служил у себя в квартире) и квартирники политические (Новодворская у себя собирала десяток демсоюзовцев). И вот литургию-то я служу, хотя народу поубавилось — ковид унес, эмиграция — а политических-то квартирников что-то нету. То есть, гламурная лже-оппозиция сбежала, Мемориал снесли, и оказалось, что под ними была пустота. Вывески были, жизни не было. Ну, кроме Новодворской. И остались мы на кладбище... В 1975-м больше было жизни по квартирам... А сейчас даже если Ходорковский купит квартиру на Тверской на первом этаже и скажет – собирайтесь! – никто не соберётся, побоятся… Да он и не купит, он деловой человек… Горько мне, горько... Пойду чай пить с йогуртом!