И.Павлов, всю жизнь работавший референтом внешнеполитического отдела Московской Патриархии (не путать с великим учёным Иваном Петровичем Павловым и с адвокатом-правозащитником Иваном Юрьевичем Павловым) обвинял о.Александра Меня в «охранительстве», в проповеди того, чего не проповедовал Христос.
А что проповедовал Христос?
Христос проповедовал нечто отрицательное — Он обличал грехи верующих Своего времени, и особенно грехи религиозных лидеров. Не грехи итальянских, греческих, сирийских, иранских оккупантов (израильтян завоёвывали все, кому не лень). Иисус обличал грехи чужих, а своих, и не худших, а лучших верующих — «перушим», «фарисеев» в обычном переводе. Худшим тоже доставалось, как руководителям, так и «обычным людям». «Козлы», «порождения ехиднины», «пойдёте в геенну огненную».
Это отрицательное не скрывал и отец Александр Мень:
«История Церкви — исключительно меланхолическая наука, она изображает в основном грехи людей. История Церкви — по фактам — преимущественно история отпадения людей от Христа, измены Ему на уровне слов и дел. Часто история Церкви — это история искусства, история культуры, история философии, история войн, история конфликтов, гонений инакомыслящих и т.д. Найти в истории христиан подлинную историю Церкви с большой буквы — это искусство, искусство не простое. Мы это можем сравнить с большой рекой, которая после наводнения или какой-то катастрофы несёт мусор, трупы, бревна, где же там чистая вода?»
Здесь — точка расхождения Меня и многих других, включая И.Павлова, который уже на пенсии объявил, что отрекается от «никчемной дребедени» Церкви (которую он якобы раньше не видел из-за Меня). Если была инквизиция и епископы-коррупционеры, то церковь зло. Мень двигался в другом направлении.
Что объединяет псевдохристианство верхов и низов? Имитацию христианства у церковных лидеров и имитацию христианства у «пасомых»? Можно назвать это «потребительство». Не материалистический невроз покупок, а духовное потребительство. Когда человек по видимости общается с другими, молится, помогает другим, но всё это внутренне он совершает для себя, не для Бога и не для людей. Словно короткое замыкание — провода, которые должны вести наружу и давать свет, закоротило, и сплошной мрак.
Отец Александр Мень выделял один признак такого псевдохристианства:
«Человек предпочитает то, что ему удобно, спокойно и хорошо, что его оправдывает, успокаивает, что ему нравится. Совсем не к этому призвал нас Господь, Который сказал, что «врата тесны» и «путь узок».
Это он сказал в публичной лекции, когда ещё Церковь была уже не гонимой, но ещё не сменила марксизм в качестве идеологической шкуры власти, власти агрессивной, антидемократической, бесчеловечной. Но это можно сказать и в наши дни, когда Церковь оправдывает всякое зло, творимое сильными мира сего, получая за это льготы, деньги, землю.
Оправдывают не все, оправдывают прежде всего руководители Церкви (не только православной Церкви, да и не только христианства, но суду совести подлежат прежде всего «свои»). Большинство верующих стараются «не участвовать в делах тьмы», дистанцироваться. Но это и есть предпочтение удобства, успокоения.
«Потребительство» — современная форма эгоизма. Ловушка в том, что потребительство может выражаться и в коррупции — безудержном обогащении, казнокрадстве, продажности, но потребительство может выражаться и в борьбе с коррупцией, если эта борьба ведётся только во имя абстрактной «справедливости». Такую борьбу могут вести и палачи, которые распяли Христа, а потом бросали жребий, чтобы по-честному разделить между собой Его одежду. Нацисты «по справедливости» делили золотые убитых в Освенциме.
Вот почему Мень говорил:
«Мы всегда должны ориентироваться на первоначальное евангельское апостольское христианство — так учили нас Отцы Церкви. Отцы Церкви являются основателями, основой Церкви как структуры, и у них было два ориентира: первый, они всегда оборачивались на апостолов, всегда; второй, они всегда были открыты к миру. Проблемы, которые волновали мир, волновали и их — социальные, культурные, даже политические проблемы очень их затрагивали».
Здесь принципиальное различие отца Александра Меня, православия — от потребительского христианства современной России, которое притворяется «аполитичным», и уже этим своим молчанием помогает царить духу и делам милитаризма. Здесь и объяснение, почему сама по себе борьба с несвободой может быть пробуксовкой души, имитацией, если она ведётся не во имя свободы, а во имя своего личного и своего ближайшего окружения благополучия, без памяти о том, что Бог сотворил человечество и хочет спасти всех, а не отдельную страну:
«Христианство похоже не на печку тёплую, а на ядерный реактор, в котором внутри происходят непостижимые для человека процессы, которые стимулируют огромные ступени, зависящие от этого ядра. Дух — не тепло, а огонь. Если мы будем жить в этом огне, который будет в нас сокровенно гореть, сокровенно, мы тогда сможем идти по холодным местам и не замёрзнем.».
Любопытное, не из обычного православного лексикона, слово нашёл Мень для обозначения главного в христианине: беспощадность. «Честность, беспощадность к себе».
Беспощадность — это сама суть бесовщины, которая правит Россией. Беспощадность к соседним странам и их жителям, беспощадность верхов к низов и низов к верхам, мужа к жене, жене к мужу, беспощадность учителей к ученикам, родителей к детям. Беспощадность таится в потребительстве — неважно, потребительство это богача или потребительство обездоленного — и превращает человека в волка. Взять эту беспощадность и обернуть против себя — вот «обращение», вот Царство Божие, исцеляющее людоеда.
Это негативное свойство, а что же позитивное? Удивительно, но и здесь термин далеко не тривиальный в наши дни, а тем более, в 1988 году: общение. Не «единство», не «братолюбие», не «сплочённость». Общение!
>«Вот цель наша, ваша: совместная молитва, общение, понимание. Если вы проследите историю Церкви в тот момент, когда в ней действовали непосредственные ученики Христовы, вы увидите, что она строилась не на пышных храмах, не на блестящих облачениях, не на премудром богословии — она строилась на общении людей, в вере, молитве и взаимной помощи».
Общение — понятие легко фальсифицируемое эгоизмом. Человек может общаться сам с собой. Более того, возможно общение, по форме коллективное, а по сути — просто собрались люди и каждый общается с собой. Собор коротких замыканий. Койнония гордынь. То, что со страхом именуют «сектантством» есть прежде всего извращение общения — избирательное общение. Когда со «своими» — светлые, нежные, ласковые, а со всеми другими — гранитные идолы. Об этом Мень сказал:
«Я был бы очень огорчён, если бы вы подумали: «Ага, он говорит, что мы — истинные христиане, а эти, дундуки, они — не истинные». И сразу линия между овцами и козлищами пролегла бы таким образом, что на стороне овец оказались бы мы, а на стороне козлищ все те, кто нам не угоден. Я нарочно подчеркнул, что язычник живёт в нас. Истинное христианство нужно найти в себе».
Истинное — евангельское, апостольское — христианство есть общение через Бога со всеми и через всех с Богом. Бог через самопожертвование Своего Сына вступил в невероятное, небывалое общение с людьми. Мы же часто даже самопожертвование превращает в акт потребительства и самоутверждения, в монолог, в присвоение и господство. Мы извращаем идею общения точно таким же образом, а надо — вырывать из своей души талант общения и пускать его в ход. Это неудобно, потому что мы теряем власть судить, хороши ли мы. Общение не может судить кто-то один, общение это взаимный процесс и оценка ему не может быть даже теми, кто общается, они слишком заинтересованы. Контроль тут принадлежит лишь Богу и тем, Кого Бог посылает нам на жизненном пути, а нам принадлежат щепетильность и беспощадность не к другим, а к себе.