«И глас был с небес: Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мк. 1, 11).
Крещение Иисуса менее всего было «явлением Христа народу». В том и смысл праздника, что празднуется не просто чудо, а чудо, которое видел один Иоанн Предтеча — и рассказал остальным. Не было толпы и отдельно — на горе — особо статного красивого мужчины. Иисус так же осторожно ступал в воду, щупая дно, с таким же усилием, как все остальные, двигался в упругой жидкости, подходя к Иоанну. «Явление» было мгновением — не плавным полётом орла, а словно голубь вспорхнул и исчез, напугав. Бог пугает именно тем, что Он исчезает в то самое мгновение, когда нам хочется прикоснуться к Нему, удостовериться. Вдруг — «это Мой Сын».
Только Бог может позволить себе такое богоявление — экзамена в семинарии Он бы не выдержал. Что такое «мой Сын»? «Сын» — слишком поэтично, метафорично, многосмысленно. Второе лицо? Ипостась? Воиспостазирование? Почему не употребил слова «Троица»? Если бы чётко сказал: «Это Второе Лицо Пресвятыя Троицы, нераздельно и неслиянно объединяющее...» — то не понадобились бы ни Голгофа, ни Пятидесятница, обошлись бы без кровавого молитвенного пота Гефсимании. Все бы кивнули с пониманием, построились и пошли за ВЛПТ... А такое богоявление требует веры, а не знания греческого и интеллектуальной дисциплины.