Профессор Маринус де Йонге о Христе
Голландец Маринус де Йонге родился в 1925 году. Изучал теологию в Лейдене и Манчестере, докторскую защитил в Лейдене в 1953. Преподавал в Гронингенском университете, в 1966 получил профессорскую кафедру в Лейденском, тут и работал до пенсии в 1990. Наиболее известная книга «Иисус: Небесный странник и Сын Божий («Jesus: Stranger from Heaven and Son of God») вышла в 1977 году, изучал и библейские апокрифы.
Де Йонге рассматривал вопрос, говорил ли Иисус о Себе как о Мессии и Сыне Человеческом. Он считал очень вероятным, что Иисус ощущал себя одним из пророков и поэтому ожидал насильственной смерти. Он видел себя праведником, обречённым на страдание — но поэтому и на оправдание Богом в виде воскресения вскоре после смерти и вознесения.
А вот в чём Йонге не был уверен, так это в том, считал ли Иисус себя будущим мучеником — то есть, смерти в качестве представителя какой-то группы единомышленников, вместо них и ради них, полагал ли он, что благодаря Его смерти Бог примирится с другими.
Йонге полагал, что древнейшая традиция считала Иисуса не одним из многих пророков, а последним, человеком, в котором история Израиля достигает точки невозврата и делает новый поворот.
Иисус, по Йонгу, не видел себя страдающим рабом Исайи (52-55 главы). Сыном Человеческим себя называл. В тогдашнем иудаизме это выражение не было популярно, Марк и Q относятся к этому титулу прохладно и даже ему сопротивляются. Поэтому (критерий несходства, dissimilarity) можно считать, что эпитет употреблялся именно Иисус, обозначая человека, наделённого авторитетом, но отвергнутого и униженного. Царство Божие Иисус считал осуществляющимся уже в Его деяниях. У Иисуса уже была христология, причём не эксплицитная.
Кроме того, Христос называл себя помазанником (мессией), подразумевая, что он пророческий потомок Давида. Называл Он Бога Отцом, хотя неясно, называл ли Он себя Сыном Божиим.
Де Йонге указал на 17 псалом Соломона («Псалмы Соломона» написаны, видимо, вскоре после завоевания Израиля римлянами) как на текст, свидетельствующий о том, что в эпоху Иисуса и ранее уже было понимание царя из династии Давида не как политического лидера, а как духовного вождя:
«Царь их — помазанник Господень. Не понадеется он на коня, всадника и лук, не станет собирать себе в изобилии золота и серебра для войны, не станет оружием стяжать надежд на день войны. Сам Господь — Царь его, надежда сильного надеждою на Бога, и поставит он все племена пред собою в страхе. Ударит он по земле словом уст своих навеки, благословит он народ Господа в премудрости с радостию. И сам он чист от согрешения, дабы править народом великим; обличит он правителей и уничтожит грешников влаcтию слова своего. И не ослабеет во дни те, уповая на Бога своего, ибо сделал его Бог сильным духом святым и премудрым в рассуждении, с мощью и справедливостью» (17, 36-42).
Этот псалом очень похож на 71 (72 в еврейской Библии) псалом («Боже, даруй царю Твой суд»), но там, действительно, царь это всё-таки более земной владыка. Хотя в 71 псалме есть совершенно замечательные строки:
«Он сойдет, как дождь на скошенный луг,
как капли, орошающие землю».
Вспоминается Маяковский: «Над своей страной я пройду стороной, Как проходит косой дождь».
Надо понимать, что все построения де Йонга стоят на довольно хрупком основании: на кропотливой, но всё же гипотетической конструкции, пытающейся реконструировать «исходное» евангелие, причём на основании сугубо внутренней критики источников. Более того, рассуждения Йонга хорошо показывают одну методологическую слабость подобного литературоведения: предполагается, что ничего нового Иисус сказать не мог. Достоверными или хотя бы вероятными признаются лишь те слова Иисуса, которым можно подобрать аналоги в литературе Израиля. Это (в мягкой форме) продолжение историографической традиции XIX века, которая рассматривала всю мировую культуру как развитие какой-то древней основы — египетской или вавилонской. Однобокий эволюционизм, не замечающий нового, качественно нового, призрающий лишь медленные видоизмнения базовой реальности. Позиция вполне естественная для исследователей, которые кажутся борцами с консерватизмом, но на самом деле они — ультра-консерваторы, они отрицают вероятность нового в жизни, всё возводят к «среде» и «предшестенникам». Это много говорит о самих этих исследователях — об их личных идеалах — но, конечно, доверять их суждениям об Иисусе и о евангелиях следует с большой осмотрительностью.
Бронзовый рельеф на кладбище (улица Фридриха Манфортера) в Леверкузене. Фотография Вернера Виттерсхейма. Видимо, XIX век. В таком ракурсе становится заметно сходство композиции с Медузой Горгоной - и различие, конечно.