Пиррова победа над смертью: поколение Наггея
[Иисус был потомок] «Маттафиев, Амосов, Наумов, Еслимов, Наггеев,» (Лк 3, 25)
Наггей, сын Маафа, родился, предположим, году в 295, — в общем, на его долю приходится начало III столетия до рождества Христова. Свой спаситель в эту эпоху уже был — сирийский царь носил прозвище «Сотер» (а следующий уже и прямо — «Теос», «Бог»). Прошло вроде бы немного времени после Александра Македонского, но Средиземноморье резко изменилось: возник Рим, с каждым годом превращавшийся во всё более могучее государство. Конечно, Рим эпохи Наггея завоёвывает пока ближайших соседей — этрусков, обороняется от галлов и Пирра, до войн с Карфагеном ещё расти и расти. Тем не менее, если для Александра Македонского самый заманчивый противник был на востоке — Индия, то для Пирра, этого нового воплощения Александра, на западе — Рим.
Пирр вошёл в историю как противоположность Александра Македонского — тот победитель, создатель, покоритель, а у Пирра даже победы — пирровы. Между тем, современники видели именно в Пирре героя, похожего на Александра: инициативного, сильного, не отягощённого гордыней. Если бы Александр попытался покорить Рим, и его бы там обломали, не только Пирра. С восторженным ужасом рассказывали про жуткие зубы Пирра, между которыми почти не было заметно просветов, так что казалось, будто это челюсти черепахи, про то, как в одном бою он разрубил человека пополам сверху донизу.
А что до пирровой победы, так и победы Александра Македонского были пирровы — с таким усилием собранная империя молниеносно развалилась на прежние государства. Только что на тронах сидели новые з...ы. Но те, на ком стоят престолы, разницу заметить не могут. Пирр наверняка был известен в Палестине хотя бы потому, что он всегда ориентировался на Египет, детей называл в честь египетского царя Птолемея, сына назвал в его честь, а в честь жены Птолемея Береники назвал целый город Береникидой. Птолемей же называл Пирра сыном. Правил Пирр Эпиром — западной частью Греции, столица которой Янина известна в России читателям романа Дюма «Граф Монте-Кристо». Эпир был для него так же тесен, как Македония для Александра, и в конце концов из всех безумных авантюр он ввязался в самую безумную — напал на Рим. В боях он побеждал, но у римлян было, откуда набрать новых солдат, а у Пирра не было. А ведь говорил ему его «министр иностранных дел» Киней, что воевать бессмысленно: завоюешь весь мир — и получишь возможность ничего не делать, только целыми днями пировать и беседовать с друзьями. Но это можно делать и не приступая к завоеванию мира!
Через два с половиной тысячелетия этот анекдот рассказывали, сделав его героями неуёмного белого и ленивого африканца, который в своём безделье якобы имеет всё то, к чему стремится глупый европеец. На самом-то деле, сам по себе отказ от войны еще никому не помогал обрести счастье дружбы и мира. Ленивые негры умирают от голода и болезней, а измождающие себя трудом европейцы живут лет до ста, наслаждаясь путешествиями, обедами в кафе и ресторанах и застольными беседами. Так что Пирр был вполне прав, стремясь от дивана к победе, только противника он выбрал слишком ничтожного — Рим, а не смерть и ложь. Ну и вышла победа его пиррова.
Впрочем, не христианам смеяться над Пирром. Победа Христа над смертью тоже скорее Пиррова, чем римская. Христос побеждает не тем, что бросает в бой всё новые и новые полчища христиан. Его верные последователи гибнут, ещё больше последователей, которые позорно бегут, как тарентинцы, призвавшие Пирра для борьбы с Римом и предавшие его. Победа Христа — победа через оставленность, одиночество, гибель.
