В композиции евангелия от Иоанна одним из главных приёмов является «хиазм». Хиазм был так назван древними греческими писателями, потому что его можно сравнить с буквой «Х», только с перекошенной буквой «Х», как ее писали древние греки, у которой одна вершина выше другой, а одна из ножек длиннее другой.
Примером хиазма является и человек, когда он пытается изобразить букву «х». На знаменитом рисунке Леонардо да Винчи («Человек по Витрувию») фигура стоит абсолютно симметрично. Но попробуйте долго постоять в такой позе! И никто не сможет — скособочимся. Поэтому хиазм — фигура, в которой симметрия скособочена. Если это изображение человека, то уставшего: одна нога подогнулась — например левая. И вот здесь симметрия обнаруживается не в правой ноге — она-то осталась прямой, а в левом плече: оно поднялось.
Человек похож, как ни смешно, на собственную хромосому — на «Х» хромосому, разумеется, не на игрек. И у биологов, изучающих хромосомы, термин «хиазм» — вполне научный.
Литературный хиазм не обязательно скособочен. Тут он, скорее, кольцо, чем перекрестье: начало рассказа перекликается с концом. Только в хиазме перекликаются не только начало и конец, но и две части середины (если хиазм из четырех частей; если шести, восьми и так далее — перекликаться будут все пары между собой).
Если сказать: «Сан-Франциско далеко, если ехать медленно, но если сесть на самолет, то Сан-Франциско близко» — это обычная круговая композиция. Если сказать, как Нина Артюхова: «Сан-Франциско далеко, если ехать низко. Если ехать высоко — Сан-Франциско близко», — то это хиазм, гениально простой и завораживающий не только ребёнка.
«Quod sentimus loquamur, quod loquimur sentiamus» — «Говорить, как чувствуем, и жить, как говорим» (Сенека, Луцилию, 75, 4).
«Симметрия в самом общем виде — это неизменность свойств системы при каком-либо её преобразовании». Круг, как ни крути, — круг. Таков в риторике хиазм («ты — мне, я — тебе», а ещё текст «Отче наш»).
Иоанн использует хиазмы очень часто в отдельных эпизодах. Например, брак в Кане: Иисус, Мария и ученики упоминаются в начале, потом в конце, и это была бы кольцевая композиция. Но еще внутри дважды упоминаются вино и служители — до и после рассказа о самом чуде. И это хиазм из пяти частей. Как человечек: ручка-ручка, огуречик, ножка-ножка.
Евангелие от Иоанна построено как один большой хиазм из пяти разделов. Первый и пятый разделы посвящены свидетельству и ученичеству (1,19-4,3 и 12,12-21,25). Второй и четвёртый — положительным и негативным откликам на призыв к ученичеству (4,4-6,15 и 6,22-12,11). Осью является третий раздел, хождение Иисуса по морю, новый исход — 6, 16-21.
Каждый раздел сам, словно матрёшка, содержит в себе хиазм — поменьше, но тоже из пяти частей.
Первый раздел: Свидетельство Иоанна о Христе — первое в 1, 19-51, симметричное в 3,22-4,3. Вода как символ духа — в Кане и в беседе с Никодимом, 2,1-12 и 3, 1-21. Центр — 2,13-25 — о разрушении Храма и Тела Иисуса.
Второй раздел: рассказ о самарянке и колодце (4,4-6,15) симметричен умножению хлебов (6,1-15), прежде всего, щедростью: Иисус источник бесконечной и воды, и хлеба. Исповедание самарян симметрично исповеданию Иисуса себя как равного Отцу (4,39-45 и 5,1-47). Центр — 4,46-52 — вера не видящего язычника-царедворца.
Третий раздел — осевой — состоит из одного-единственного эпизода.
Четвёртый раздел (порядок эпизодов меняется зеркально!): рассказ о Марфе и Марии симметричен беседе перед Пасхой о хлебе как Евхаристии (10,40-12:11 и 6,22-72). Слова Иисуса о Себе и своих овцах симметричен Его заявлению о Себе как равном Отцу при исцелении расслабленного (7,1-8,58), центром оказывается 9,1-10:21 — отказ фарисеев видеть и слышать.
Пятый раздел: беседа на Тивериадском озере и свидетельство Фомы об Иисусе симметричны входу в Иерусалим и свидетельству народа об Иисусе (20,19 — 21,25 и 12,12-50). Рассказ о встрече воскресшего Иисуса с Марией (20,1-18) симметричен ночной беседе на Тайной Вечери о вечной жизни (главы 13-17), центром является повествование о Страстях (главы 18-19).
Сила такого разделения в том, что оно помогает понять, почему некоторые рассказы Иоанна стоят явно не на своём месте — если считать, что Иоанн ведёт рассказ хронологически. Не на месте рассказ об изгнании торгующих из храма, который попал в начало (2,13-25), потому что он симметричен рассказу о страстях и разрушении Тела Иисуса. Не на месте рассказ о воскрешении Лазаря, потому что он симметричен обетованию о хлебе жизни (6,32-58).
Иоанна как писателя можно сравнить с теми виртуозами, которые создавали «венки сонетов», где перекликались и отдельные строки, и целые сонеты. Ведь симметричны не только пять частей и не только составные элементы этих частей. Каждый составной элемент перекликается с элементом из другой части, занимающим в другом хиазме такое же место.
В 1 и 5 разделах перекликаются первые части хиазма: первое пришествие Иисуса к Иоанну — с беседой о Его втором пришествии, перекликается даже такая деталь, как присутствие двух безымянных учеников и Нафанаила.
Перекликаются вторые части: брак в Кане и беседа с Марией — со встречей воскресшего Иисуса с Марией, где используется язык свадебных гимнов Песни Песней, вода превращается в вино, как смерть — в жизнь.
Ось первого раздела симметрична оси пятого: слова о разрушении Храма — Тела Иисуса — с рассказом о реальном Его распятии.
Симметричны четвёртые части: ночной разговор с Никодимом и ночная беседа с учениками на Тайной Вечере, образы жизни вечной, ученичества, воды и Духа.
Симметричны заключительные части 1 и 5 разделов: второе свидетельство Предтечи о Христе перекликается со свидетельством о Христе народа во время входа в Иерусалим.
Во 2 и 4 разделах первые части — беседа с самарянкой и беседа с Марфой и Марией — объединены темой мессианства Иисуса.
Идея спасения через Иисуса объединяет рассказ об исповедании самарян и проповедь Иисуса об овцах.
Ось второго раздела перекликается с осью четвёртого: язычник не видит, но верует, а фарисеи отказываются и видеть, и веровать.
Четвёртые части: во втором разделе это исцеление расслабленного и зявление Иисуса о своём равенстве с Отцом, в четвертом — Иисус упоминафет исцеление расслабленного и заявление о Себе как о равном отцу.
Заключения: во втором разделе это рассказ об умножении хлебов перед Пасхой, в четвёртом — беседа перед Пасхой о хлебе как Евхаристии.
Сказать, что эту схему легко понять, невозможно. Её не видели в течение многих столетий. Спрашивается: современники Иоанна её видели? Ответим на вопрос вопросом: а те, кто наслажается стихами Пушкина, обязаны видеть, видят ли технику рифмы, ритма, понимают всё то, что уже два века изучают литературоведы?