«Христос воскрес» — как же убого и не по делу... Неудивительно, что Толстой не то что не верил в воскресение, а не понимал, о чем вообще речь. А ведь он несколько раз это описывал превосходно другими словами. «Христос воскресе» — это вам не какой-то фокус с оживлением покойника. Это вы в поле смотрите и тоскуете, и ни солнце, ни облака вас не радуют, потому что всё декорация, ширма, за которой смерть и пыль, и вдруг грозовая туча, и вы как муравей под занесенным ботинком великана, и вдруг удариламолния. «Удариламолния» — так же убого и не по делу как «Христосвоскрес». Среди полного мрака и тошнилова, когда лучше убей Бог мою душу, как говорил один герой Толстого же, среди тоскливой безнадеги, собственной ничтожности и тупиковости — мрак, не тот мрак, который гроб, а какой-то совсем другой мрак, бездонно-вечный и живой, и где-то электрический разряд, которого так же не видно, как собственно воскресения Иисуса, и шум, и блеск молнии. Шум и молния — акустика и видюшечка — это «Христосвоскресе»? Неет! Вот когда вокруг меня запахло озоном и безумная радость, потому что я не убит, а жив, и жизнь новая, новая, свежая — вот «удармолнии», вот «Христос воскресе!»