«Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали» (Ин 12:6)
В этой фразе важно не только то, что сказано, сколько то, что не сказано. Не сказано, что Иуда воровал деньги из глоссокомона.
Да, словом «ящик» (с добавлением поясняющего «денежный») переведено такое вот странное слово. «Странное», потому что оно как бы означает некоторое вместилище, но «глосса» — это «язык», «комон» — от «заботиться». В современном английском слово обозначает именно футляр для хранения мундштуков, клапанов от духовых инструментов. Любопытно, что у Плутарха описывается, как император Гальба достал из глоссокомона несколько золотых и наградил ими флейтиста — правда, у флейты нет мундштука.
В рассказе о восстановлении Храма (2 Пар 24:8) словом «глоссокомон» переведено еврейское «арон», «אֲרוֹן» — слово с очень широким смысловым полем, обозначающее и ящик, и гроб, и даже ковчег завета (имя «Аарон» в еврейском звучит и пишется иначе).
«Вор»… Хорошо всем русским знакомое греческое слово «клептис» — откуда «клептоман». Тайное хищение — в отличие от грабежа, хищения открытого. Вот и всё отличие феодализма от капитализма. Феодал грабит, капиталист крадет. Сходство в том, что оба оформляют свою собственность законами. Если награблено или наворовано недостаточно, то закон оборачивается против грабителя или вора. Если украдена булка — каторга, если миллиард — сенат, да целое государство.
Сила Марка в том, что он делает всех апостолов виновными в грехе Иуды. Все апостолы хором сказали, что лучше продать парфюм и деньги раздать беднякам. Понятно, что Иоанн ближе к реальности — хором только петь хорошо.
Сила Иоанна в том, что он показывает: забота о бедняках всего лишь прикрывает презрение к беднякам. Бедняки это люди, которые не успели наворовать много. Люди, которые успели наворовать много, должны давать беднякам милостыню.
Сила Льва — сила Льва Николаевича — в том, что он и о себе сказал, что вор.
Заповедь «не укради», она же «не воруй»,кажется далекой, относящейся к каким-то людям в далеком далеке. А вот нет же! Все воры! Просто деньги токсичнее меча. Кто ограбил, того видно: взял человек и угрозой смерти отобрал еду и дом. Кто украл… А как определить, кто украл? Большинство краж совершается тайно, потому это и кражи. Идея, что сколько веревочке ни виться, — утешение для детей. Но самая опасная идея в том, что есть «добросовестные приобретали». Сосед украл, я соседу сделал педикюр, он мне заплатил крадеными деньгами, но я не соучастник кражи. Да неужели? А если сосед рыцарь, завоевал Иерусалим и мне в качестве платы выдал раба-араба, я тоже добросовестный приобретатель, к разрушению Иерусалима отношения не имею, я просто педюкирщик?
Мир пронизан воровством даже в большей степени, чем полагал Толстой, потому что воруют не только сильные, элита, но и бедняки. Жить-то надо!
Но бедняки хотя бы не прикрывают своего воровства заботой о ком-то. Вот почему паскудство богачей намного противнее, а особенно противно паскудство среднего класса, того самого добросовестного выгодоприобретателя. И ведь знают, кто крадут, поэтому так яростно обличают чужое воровство — мы-де честные люди, а вот это — людоеды. Мы в сравнении с ними… А ты не сравнивай, ты лучше пометь радиоактивным изотопчиком свои биткойны, рубли, доллары и посмотри — увидишь то, что описал Толстой в не лучшей своей пьесе «Фальшивый купон». Сколько веревочке ни виться, а где-то есть начало, и это начало — несправедливость, нарушение уговора, использование чужой слабости, создание таких условий, при которых другой всегда будет слабее. Матушки, а патриархальное общество разве не стоит на краже — на обкрадывании женщин? Это уж мы помолчим о рабовладельческом обществе — а ведь общество, в котором жил Иисус, было и патриархальным, и рабовладельческим… А мир, который стоит на атомном оружии, это не мир кражи? Тогда зачем атомное оружие? Зачем границы, визы, тайные службы и т.п.? Ах да — для защиты от воров… Ну да, «держи вора!» — первый признак цивилизации, основанной на круговороте воровства.
Иуде было непонятно, зачем тратить деньги на похороны Иисуса. Потому что Иуда верил, что Иисус воскреснет? Потому что Иуда не верит, что после похорон — воскресение. Это психология воровства: мир конечен, поэтому жизнь есть постоянное отбирание друг у друга нужного для жизни. Пышные похороны допускаются лишь, чтобы скрыть воровство — но Иисус-то ничего как раз ни у кого не украл, так зачем впустую тратить деньги? К тому же Иисус ведь жив, Он не мертв, а просто приуныл, но депрессия это не голод. Заедать тоску — верный путь к ожирению.
Вор не верит в то, что деньги нужны кому-то, кроме него. Вор и нищему подает лишь для отвода глаз. Вор не верит, что бедность плохо, вор не верит, что другой может быть в реальной опасности. Верил бы — не воровал бы. Петр, когда предавал Иисуса, тоже ведь не верил, что Иисусу поможет, если Петр будет распят справа или слева от Него. А помогло бы? Но ведь Иисус не просто так сказал разбойнику, который за Него вступился, про «нынче же будешь со Мною в раю». Так что есть всего две причины жить по заповедям: первая — Христос воскрес, вторая — Иисус умирает. Христос воскрес — и со мной поделится, Иисус умирает — и я с Ним разделю, насколько смогу, кошмар креста, как Он делит со мной вдохновение Воскресения.