Ирония — один из самых сильных видов юмора. Сильнее только самоирония, но обычно ирония и самоирония это фас и профиль. Так в Евангелии: Иисус постоянно иронизирует и тут же самоиронизирует. Это часть любви к врагам, психологически очень правильная часть.
Классический анекдот о жителях осаждённого города, которая перестали рыдать и начали хохотать истерически — именно об этом. Rigor mortis, предсмертная саркастическая гримаса. Отчаяние — которое страшная сила, так что осаждающие струхнули и удалились под сень струй.
Но есть предел, за которым юмор в сторону, шутки кончены.
Это Гефсиманский сад.
Можно иронизировать над судьями (и Иисус иронизирует, за что и огребает и по левой щеке, и по правой, так что и подставить ничего не остаётся). Над предателем — нет. Тут шутки заканчиваются.
Можно иронизировать над врагом, осаждающим город, но невозможно — над предателем, открывающим ворота врагу.
Хотя... «Что сынку, помогли тебе твои ляхи» — конечно, ирония.
«Что делаешь, делай скорее» — и это ирония. «Целованием ли предашь Сына Человеческого» — уже и сарказм. Цигель-цигель, поцелуй меня в за...ницу.
Так то Иисус!
У Него юмор заканчивался, когда Он говорил с людьми в отчаянном положении. Как на Голгофе. Утешить, подбодрить. «Нынче же будешь со мной в раю». «Прости им, ибо не ведают, что творят» — нимало не юмор.
Вот Иуда знал, что творит.
Юмор начинается там, где чужой торжествует, подкладывает тебе банановую шкурку, бомбит тебя, а заканчивается там, где чужое страдание. Пройдёт страдание — придут шутки. Второе Пришествие будет ещё веселее Рождества.
