Описание Христа словами должно удовлетворять одному условию: непротиворечивости. Можно сколь угодно описания усложнять, однако усложнённое описание должно включать в себя предыдущее как частный случай, а не отрицать его. Противоречия, полемика, споры возможны и неизбежны «по горизонтали», но не «по вертикали». Если Христа описывать на блатном жаргоне, то придётся выбирать, называть ли его «крутым пацаном» или «петухом». Однако, выбрав выражение «крутой пацан» (на данном жаргоне именно оно адекватно передаёт уважение, веру в силу Христа, и является приемлемым переводом на блатной жаргон библейского выражения «великого совета ангел»), нельзя запрещать использование выражения «великого совета ангел». Перевод не имеет права упразднять оригинальный текст. Для современного русского читателя роман «Война и мир» издают, снабжая его примечаниями, в которых французские реплики переводятся на русский язык. Было бы преступлением заменить французские реплики переводом внутри текста, а тем более, заявить, что французский язык отменяется.
Между тем, именно это происходит, когда учение о Троице, разработанное в III-VI вв. в терминах неоплатонической философии, объявляют единственным верным способом описания Иисуса, «более» верным, более «точным», более «глубоким», чем термины, которыми Иисуса описывают Евангелия. Перевод на язык другой культуры не может отменить языка оригинала. Это не было проблемой в течение многих веков, когда «еврей» и «христианин» стали антонимами. Это стало проблемой с XIX века, когда в новом, более свободном, более индивидуалистическом мире, вновь, как и две тысячи лет назад, появились люди, верующие в Христа и при этом выражающие свою веру на языке синагоги, а не на языке «святоотеческого богословия».
Перевод, который пытается отменить оригинал, — трагедия. Но есть и комедия. «Не нравится мне Шаляпин!» — «А ты побывал на его концерте?» — «Нет, Сеня побывал и мне напел». Сегодня очень многим христианам (и, тем более, нехристианам) справедливо не нравится «святоотеческое учение о пресвятой Троице», потому что это учение им «напели» люди без слуха и голоса. Так многие современные иконы могут вызывать лишь недоумение, потому что это плакаты, плохо исполненные копии гениальных образцов или плохо исполненные копии плохих образцов. Современное богословие, особенно в России (у которой, однако, есть то извинение, что православие здесь очень молодо и находится не в лучших условиях — в «медной трубе») похоже на марксизм. «Капитал» Маркса – произведение умное, профессиональное, да ещё и написанное сердцем. Учебники «марксистской политэкономии», которые зазубривали миллионы людей в коммунистической России, имели к этому шедевру мысли такое же отношение как современные пересказы или, тем паче, развитие «святоотеческого учения» к творениям самих мыслителей III-IX веков.
