Вышла книга Энтони Барета «Рим в огне: Нерон и пожар, спалившись династию». Принстонский университет!
Баррет полагает, что рассказ Тацита о сожженных христианах объявляется позднейшей вставкой. То ли не жгли, то ли не христиан.
Главное понять цену вопроса. Она нулевая. Знаменитое изречение Тертуллиана «кровь мучеников — семя веры» — глупость. Семя веры — Дух Божий. Нет Духа Святого — и даже кровь Спасителя, даже свет Его Воскресения не породит веры.
Культ мучеников — и, важнее — мученичества как принципа служения Богу — возник до христианства, он виден уже в иудаизме 4 книги Маккавеев. Однако, развития в иудаизме этот культ не получил. Конечно, и в наши дни — и не только в иудаизме — существует суеверное отношение к погибшим за идею, за правое дело как к людям особого, высшего статуса. Но это не специфически религиозное суеверие. Оно сопутствует любой агрессивности, ведь агрессивность всегда оправдывает себя как защиту не себя личного, а слабого, беззащитного. Погиб, защищая — ну, святой.
Такое отношение к гибели является частью более широкого суеверия, когда всякая необычная смерть воспринимается как нечто значительное, указующее на что-то. Например, гибель от молнии.
Для христианства это суеверие вдвойне, потому что не «Христос распят — воистину распят», а «Христос воскрес». Иисус в Духе Святом приходит ко мне, Дух Святой в Иисусе приходит к нам, Отец в Духе и в Иисусе приводит к Себе всех.
Что не означает равнодушия к судьбе людей вообще и мучеников в частности. Наоборот. Тем не менее, не вера от мучеников, а мученики от веры.
Что до текста Тацита, то уже в XIX веке он был подвергнут жесточайшей (что правильно) критике. Например, Тацит пишет: «Те, кто был арестован, признался» (igitur primum correpti qui fatebantur). Нелогично? Да. Но, между прочим, именно эта нелогичность скорее говорит в пользу текста. Ведь в ту эпоху человека сперва пытали, а потом допрашивали. И, кстати, многих после этого оправдывали.
Серьёзнее аргумент: Пилат назван прокуратором, а не префектом. Баррет — может быть, потому что создатель фальшивки имел перед собой греческий текст Евангелия и ошибочно перевел «игемон» как «префект»?
Не исключено. Но сперва надо бы показать, что Тацит всегда точно указывает должности, даже если речь идёт о провинциальной номенклатуре полувековой давности. А это не показано.
Самый слабый аргумент «от умолчания»: Светоний и Дион ничего не говорят об этой истории. А сколько ещё известий у Тацита уникальны? Очень, очень многие.
Кроме того, у Светония говорится об изгнании евреев из Рима из-за «хрестоса». Между Баррет утверждает, что вставка напрасно говорит, что «суеверие» уже было подавлено, но разгорелось вновь — оно не подавлялось. А как же сообщение Светония? А Баррет заявляет, что «хрестос» мог быть просто какой-то римский смутьян, раб.
Наконец, сам термин «христиане» не мог якобы быть знаком Тациту (и Нерону), потому что он был строго локальным — в Антиохии. Даже Павел не именовался христианином. Использовался термин «назореи». Что «назореи» явно было первым обозначением иудеев, верующим в Назарянина (не слишком удачным, потому что Назарет и назорейский обет не связаны), это верно. Но твёрдо считать, что слово «христиане» употреблялось только в Антиохии, это слишком смело.
В сухом остатке. Нельзя исключить вероятность того, что текст у Тацита подлинный. Что в поджоге были обвинены иудеи, жившие уже и тогда в Трастевере, за рекой и поэтому, возможно, не пострадавшие от пожара и уже этим подозрительные. Может быть, иудеи свалили вину на «назореев». Свидетельствует ли это о широком распространении веры в Воскресшего в Риме, о наличии там Петра и пр.? Нет, ничуть.
Кстати, считать, что именно пожар «погубил династию» — всё-таки преувеличение или, как минимум, тезис, требующий доказательств. Но цена вопроса не так уж велика. А вот что от садо-мазохизма в религии надо избавляться — это верно, и поэтому стоило бы не поддерживать картины в духе Семирадского 1876 года, где распутные римляне и не менее распутные римлянки распутно распутствуют при свете горящих христиан.
Barrett, Anthony A. Rome Is Burning: Nero and the Fire That Ended a Dynasty. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 2020.
