«Иисус сказал: Царствие подобно человеку, который имеет на своем поле тайное сокровище, не зная о нем. И [он не нашел до того, как] умер, он оставил его своему [сыну]. Сын не знал; он получил это поле (и) продал его. И тот, кто купил его, пришел, раскопал (и) [нашел] сокровище. Он начал давать деньги под проценты [тем, кому] он хотел» (евангелие Фомы, 109).
Стивен Дэвис (8 глава) отмечал, что 96 афоризм прямо запрещает давать деньги под проценты. Почему же тут и в следующем изречении отношение к богатству положительное? 110 афоризм («Иисус сказал: Тот, кто нашел мир (и) стал богатым, пусть откажется от мира!») перекликается с 81-м: «Иисус сказал: Тот, кто сделался богатым, пусть царствует, и тот, у кого сила, пусть откажется».
«Сила» — это ведь «власть» в греческом тексте.
Дэвис предлагает вспомнить страстную полемику апостола Павла не вполне понятно с кем (в послании Коринфянам):
«Вы уже пресытились, вы уже обогатились, вы стали царствовать без нас. О, если бы вы и в самом деле царствовали, чтобы и нам с вами царствовать!» (1 Кор 4:8).
«Обогатились» — то есть, уже готовы учить других («давать деньги в рост»).
Может быть, Павел спорил именно с теми людьми, чья позиция отразилась в евангелии Фомы? Вполне верующие во Христа, горячо верующие, но для них Христос — это достижение, свершение, царский трон, сила и слава, а для Павла Христос — Распятый.
На самом деле, одно не просто может быть соединено с другим. Одно должно быть соединено с другим. Неофитство со старчеством. Энтузиазм начала с отчаянием конца.
Павел спорит с теми, думает, что крещение уже дало им «жизнь и смертЬ, настоящее и будущее» (1 Кор 3:22). Да не вам дано, не вы приобрели — вы даны Христу, вы приобретены Богом.
Это ровно та же фигура речи, что «не спрашивай, что страна чудес сделала для тебя, спрашивай, что ты сделала для страны чудес».
Павел по-разному выражает эту оппозицию. Он призывает не считать себя царями, он призывает и не считать себя мудрецами: «Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым» (1 Кор 3:18).
Мудрость и есть одна из основных тем евангелия Фомы. Оказывается, мудрость не только термин гностиков. Вполне иудейский термин, да и вполне греческий, общегреческий. Острое чувство в момент встречи с Богом: всё стало ясно! Мир понятен и прозрачен! Вот она, мудрость? Да, конечно, но и Павел говорит правду, когда призывает хвалиться глупостью. Всё ещё впереди!
Павел даже принципиально радуется тому, что «Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова» (1 Кор 1:17).
Обращение Павла началось ведь с раскаяния в убийстве. Пусть это было всего лишь пассивное соучастие, на стрёме стоял, но страстная жажда убить — была, жгла. И вдруг — Христос. Какая уж тут радость. Павел не истину искал, а возможности расправиться с еретиками. Вдруг перед глазами — Тот, с Кем расправились. Вот почему Павел всё время говорит о Кресте, больше говорит об ужасе Креста, чем о радости веры. Не власть победы, а власть креста.
Дэвис отмечает ещё одно слово, общее у евангелия Фомы и 1 Кор.: «насыщенность», «удовлетворённость». В 1 Кор 4:8 переведено негативно как «пресытились», и правильно переведено, Павлу не по душе исчезновение жажды. Он говорит о том, что верующие напоены Христом (10:3), «напоены одним Духом» (12:13) и при этом говорит именно о крещении. Но он не успокаивает, а подстёгивает: вперёд, вперёд, впереди больше, чем позади, любовь больше любых даров, которые уже случились.
Кроме упоения, богатства, царства, мудрости есть ещё пятый образ того счастья, спасения, которое даётся верой и крещением: человек становится ребёнком. У Фомы в пяти изречениях говорится о том, что во Христе дети будут учить стариков (4, 21, 22, 37, 46). Павел саркастически называет своих коринфских оппонентов «младенцами во Христе» (3:1).
Конечно, все эти образы есть и в канонических евангелиях, как есть в них и все связанные с этими образами противоречия. Христос обещает утешить, напоить водой жизни так, что больше не будет жажды, обещает богатство, ради которого можно и нужно избавиться от имеющихся денег. И одновременно Он призывает брать крест! Говорит о неминуемости катастрофы, о том, что надо всем служить, подставлять щёку. В общем, одновременно быть змеем и голубком.
Христос пришёл бороться не с атеизмом, не с неверием в Бога, а с верой в Бога — верой самодовольной, агрессивной, надменной. Пришёл бороться не кнутом и пряником, а Самим Собой. Доборолся до распятия. Знал, на что рождался. Но вера в Христа тоже вера, и на тоже может быть и самодовольной, и агрессивной, и надменной. Какое противоядие этой сладости господства? Да вот — крест и память о кресте. Этот мотив «второго полюса» есть и в евангелии Фомы, но он слабо выражен, а вот у Павла — сильно, а сильнее всего в канонических евангелиях, где четверть текста — о Страстной Неделе. Почему? Да потому, что Христу — неделя страданий, а нам — нужно бы всю жизнь, но да уж ладно, хотя бы помнить о том, что сила Божия осуществляется в подставленном людям Христе.
