В январе 2022 года патриарх Александрийский Феодор Хорефтакис заявил о неожиданном, аморальном, неканоничном и бесчестном вторжении патриарха Московского Кирилла Гундяева в Африку.
Поводом послужило создание «экзархата» Московской Патриархии в Африке. «Экзарх» — от того же греческого «экзо», что «экзотика», представитель церковной власти в другой стране. Создание экзархата означает появление параллельной церковной структуры: часть православных Африки подчиняется Александрийскому, а часть – Московскому. Немалая часть, почти сотня священников переходят из одной структуры в другую.
Событие вызвало экспансивные отклики даже у вполне неверующих, атеистически настроенных людей. Ярослав Головин, философ, председатель Российского Гуманистического Общества:
«Прямо на наших глазах оформляется раскол мирового православия. Раскол времен Никона был местечковым, а нынешний по масштабу равен расколу 1054 года между католиками и православными. Вот в какие времена нам выпало жить!»
Это, конечно, взгляд не историка, а философа и атеиста, созерцающего историю Церкви с высоты бочки Диогена.
Раскол русского православия был отнюдь не местечковым, старообрядцев насчитывалось к 1917 году 20 миллионов человек. Для сравнения: Александрийский патриархат – менее миллиона верующих.
Напротив, раскол между католиками и православными, который символически датируют 1054 годом (хотя он начался раньше и завершился на полвека позже) – это расхождение двух мощных по всем меркам цивилизаций.
К тому же экзархат в Африке абсолютно не первая подобная шалость Московской Патриархии. Самый первый акт такого рода произошёл полвека назад, в 1970 году, когда эта организация создала в Америке из русских эмигрантов автокефальную Православную Церковь в Америке.
Канонически Америка – территория Константинопольского патриархата, на практике там сосуществует дюжина православных Церквей, представляющих разные эмигрантские общины. Создавать там полноценную, автокефальную Церковь может лишь Константинопольский патриархат. Так что и тогда было «аморальное», «бесчестное», «неожиданное» вторжение.
Вторжение было, а раскола не было. Для русского уха это звучит непривычно. Слово «раскол» в стране с установкой на «один Бог на небе, один князь на земле» это страшное слово. Часто – смертный приговор тому, кто посмел учинить раскол. Гонения на раскольников церковных, может, уже и подзабылись, но слово «раскольник» сделал жупелом Лениным, и это очень помнится. Диссиденты –отщепенцы, все неугодные – раскольники. Две власти на одной территории – раскол!
Это не только русская, это очень архаичная психология, которая когда-то была всюду. Именно отсюда растёт церковная традиция, одинаковая для католиков и православных, полагающая, что в одном городе, в одном регионе может быть лишь один-единственный епископ. Если кто-то без его разрешения объявляет себя епископом, это раскол, и раскольника следует анафематствовать.
Традиция жёсткая, она отражает стройную вертикаль власти Римской империи, которая послужила матрицей и для католиков, и для православных. Все церковные слова из того, древнеримского обихода: епархия, диоцез, митрополия, епископ. Светские термины, обозначавшие когда-то светскую власть.
Только у той архаической культуры была ещё одна особенность. Чтобы анафематствовать, недостаточно было факта безобразного поведения. Надо было провести суд, объявить раскольником.
Тут и вышла забавная ситуация. Патриарх Александрийский резко выругался, но судить не стал и раскольником патриарх Кирилла не объявил.
Эта ситуация не новая. Так было и с американским казусом 1970 года. Константинопольский патриарх Афинагор Спиру – тот самый, который в 1965 году совершил с папой Римским церемонию взаимного снятия анафем тысячелетней давности – попросто проигнорировал рейдерский захват Москвы. Не стал никого анафематствовать и объявлять раскольником.
В сущности, это одна из форм исполнения евангельской заповеди о подставлении щеки. Спрашивают: а не поощрит ли это негодяя? Не ударит ли он по этой, подставленной щеке?
Московская патриархия – ударила. Именно таким ударом был её отказ признавать автокефалию, которую Константинопольский патриархат предоставил Православной Церкви Украины в 2019 году. И Америка – территория Москвы, и Украина – территория Москвы. И на Марсе будут цвести понятно чьи автокефалии.
Патриарх Кирилл разразился потоком проклятий, только вот ему никто не ответил проклятиями. Мировое православие – и патриарха Константинопольского поддержали многие, в том числе, и Александрийский патриарх – подставило щёку. Создаётся довольно комическая ситуация: стоят полтора десятки мужиков, один прыгает, плюётся, обзывается, а другие, сохраняя дистанцию, смотрят, когда он успокоится. Не отвечают симметрично. Это можно назвать как угодно, но только не дракой. Отсутствие симметричного ответа страшно раздражает того, кто провоцировал драку, и тем сильнее исступление, с которым подпрыгивает тот самый один-единственный хулиган на мировой православной арене.
В чём же причины такого нетривиального поведения?
На поверхности самая очевидная: Московская Патриархия обслуживает Кремль. Что скажут, то и сделает.
Собственно, с Африкой, видимо, столкновение вышло прежде всего из-за того, что Москва светская решила поднять на новый качественный уровень своё присутствие в Центрально-Африканской республике. Уже в мае 2021 года на премьере в Банги фильма «Турист», пропагандирующего братскую помощь Кремля, выступал, среди прочих, православный русский священник с двумя орденами (или медалями).
Началось это обслуживание, вопреки тому, что заявил патриарх Феодор, отнюдь не сейчас. В 1996 году патриарх Алексий Ридигер объявил о разрыве с Константинополем из-за Эстонии. Тут была независимая от Кремля Церковь до завоевания Эстонии Россией в 1944 году. Эстонцы освободились – им вернули и церковную свободу от завоевателей. Но завоеватели возмутились. Они же чувствовали себя (и чувствуют) не завоевателями, а освободителями и прогрессорами. Тот «раскол» (опять же, односторонний) продлился всего три месяца. Ридигер дал задний ход: стало понятно, что эстонцы от своего не отступятся. Так и существует в Эстонии две православных группы, одна кремлёвская, другая константинопольская.
Патриарх Феодор должен всё это хорошо помнить, потому что он много лет был в Москве представителем своего патриархата. Иметь в Москве представительства других православных церквей – проект Сталина, после Второй Мировой войны решившего побороться с британцами за лидерство на Ближнем Востоке. Десятки тысяч золотых рублей заплатил Сталин восточным патриархам. Все взяли, кроме Константинопольского, который понял, что у него купить право первородства.
Впрочем, и 1996 год, и 1970 год, и 1948 год – отнюдь не стартовые позиции, да и расколы эти очень опереточные. Настоящий же раскол был в 1467-1561 годах. Да, более столетия Русская Православная Церковь была в расколе. Этому было три причины: две поверхностные, одна глубокая. Поверхностные – это обвинения греков в заключении союза (унии) с Папой Римским и в утрате государственности. Нет империи – нет прав руководить! Но глубинная причина была другая, на сто лет старше. Московские правители претендовали уже тогда претендовали быть и повелителями Украины. Пусть символически, но повелителями. Они переманили в Москву митрополитов Киевских, они настаивали на том, что налицо единое церковное пространство. Константинополь же придерживался принципа соответствия границ церковных границам государственным. Если Украины в составе Речи Посполитой – у неё должна быть своя Церковь.
Здесь происходит возврат к исходной точке: власть церковная должна синхронизироваться с властью светской. В одном городе – только один епископ, как в одном городе один императорский наместник.
На самом деле, эта простая как солёный огурец концепция всегда была лишь недостижимым идеалом. Всегда были какие-то христиане, которые существовали обособленно. Они всегда и есть. Вопрос лишь в том, насколько церковные лидеры способны к гибкой политике. Ответ: способны настолько, насколько это не грозит их власти.
Даже в Католической Церкви сплошь и рядом в одном городе несколько епископов. Просто эти епископы носят титулы по разным городам. Зачем нужны разные епископы? Прежде всего, Католическая Церковь интернациональна, но не безнациональна. Один епископ для римо-католиков, другой для украинских греко-католиков, третий для сирийских католиков…
В условиях глобализации, существования мощных миграционных потоков и огромных национальных общин отдельная забота о пуэрториканцах и поляках в каком-нибудь американском городке – правильная забота. А есть ещё епископы для отдельных интернациональных движений вроде «Опус Деи». Ничего дурного в этом нет.
В Московской Патриархии в одном городе может быть несколько епископов по другой причине: город – мегаполис. Как Москва. Несколько сотен храмов. Так появляются «викарные епископы», «вице». Термин взят у католиков, у которых тоже викариев может быть много. Один занимается воскресными школами, другой – кадровик, третий по хозчасти. И ещё немножечко молятся Богу и рассуждают о единстве Церкви.
Идеальной можно считать ситуацию в Америке, где функционирует Ассамблея канонических православных епископов Америки (включая и Канаду, и Латинскую Америку). Она объединяет епископов полутора десятка разных национальных православных конфессий. Отдельный епископ у американцев с греческим «бэкграундом», отдельный у американцев-сербов, американцев-болгар, американцев-украинцев, американцев-русских, американцев-румын. Входит сюда и созданная Кремлём Православная Церковь Америки, и никто не бросает в неё тухлыми яйцами. Она каноническая? В каком-то смысле, да, а в каком-то нет, но все предпочитают компромисс.
Все? Не совсем. Вновь возникает Московская Патриархия. Казалось бы, после создания «автокефального» филиала Москва должна не вмешиваться в американские дела. Не тут-то было! В Америке есть отдельно Русская Православная Церковь Заграницей, с 2007 года ставшая частью Московской Патриархии, но и этого мало – есть ещё десятки приходов собственно Московской Патриархии. В чём различия? В происхождении и в оттенках. То есть, русского происхождения Православная Церковь в Америке – это церковь уже ассимилировавшихся эмигрантов, церковь английского языка. Именно об этом мечтал священник Александр Шмеман, считавший, что Православие не должно быть национально-этнографическим заповедником, должно быть солью в тесте. А соль должна растворяться. «Зарубежники» — наследники белоэмигрантской традиции, сильно политизированной, «зацикленной» на монархии и консерватизме.
Приходы собственно Московской Патриархии теоретически менее политизированы, а на практике проиходит постепенно сближение на почве любви уже даже не к «русскости», а к «российскости», к «россиянству», не к самовару и крашеным яйцам, а к жёсткому набору фундаменталистских идей. Долой зачатие в пробирке, аборты, ЛГБТ, эвтаназию, пацифизм, политкорректность и толерантность! Да здравствуем мы!
Здесь и начинается основная проблема. Не может быть раскола там, где нет цельности. Мыльные пузыри не раскалываются, а лопаются. Единство Церкви – не какое-то внутреннее, духовное, а внешнее единство Церкви – это мыльный пузырь. Есть католический пузырь, есть православный пузырь. Протестантского пузыря даже и нет, есть много разных пузырей. Многие слыхали про Всемирный Совет Церквей, но мало кто знает, что это объединение «старых протестантов», почтенных викторианских направлений, и пятидесятников, к примеру, в этот клуб не принимают, а Московская Патриархия – правильно, сама из него вышло, хлопнув дверью, когда Путин был ещё лишь директором Лубянки.
Лубянку и Кремль приходится поминать часто, потому что ещё с 1920-х годов Кремль отказался от идеи уничтожить религию и стал использовать религию во внешней политике. Это же очень удобно – иметь опорный пункт за границей, вроде бы негосударственный, а по сути государственный. «Продвижение интересов» — так это именовалось в отчётах Лубянки. Когда будущий патриарх Кирилл был завербован с кличкой «Михайлов», это было связано именно с его работой в заграничных предтавительствах Московской Патриархии.
Все, кто выезжал за рубеж, имели «дополнительную нагрузку». Конечно, были агенты и среди эмигрантов – наверное, самый известный случай это венский еп. Ириней Зуземель. А с 1991 года граница между «эмигрантом» и «неэмигрантом» стала очень условной.
Уже подзабылся скандал, связанный со строительством в центре Парижа «православного центра». Основные здания построены в 2014 году, но стройка продолжается. Стоимость – сотни миллионов евро, это мелочь по меркам Кремля. Так ведь это центр ещё одного экзархата Московской Патриархии – Западно-Европейского. Причём, этот экзархат изрядно пополнел в весе после завоевания Крыма: путём разнообразных спецопераций в него завлекли многих «патриотически настроенных» зарубежных русских православных. Чтобы не были под одной крышей с Константинопольским патриархом и «украинскими раскольниками».
Был и другой скандал, о котором трудно сказать «был». Вторжению в Украину предшествовала большая подпольная работа по подготовке «пятой колонны», и агенты в огромной части действовали по церковным каналам, изображая из себя сопровождающих разные святыни. Сопротивление украинцев сорвало, очевидно, план, по которому в самых разных городах должны были вспыхнуть «гибридные восстания» под разными про-российскими лозунгами, в том числе под лозунгами защиты русского православия от «укро-фашистов». В конце концов, нелегальные агенты не так уж важны. Но ведь дошло до того, что глава приходов Московской Патриархии (т.н. «Украинская Православная Церковь Московского Патриархата») отказался встать в Раде, когда там объявили минуту молчания о тех, кто погиб в «гибридной войне».
Здесь и самый болезненный аспект церковных разделений. Мыльный пузырь – не проблема. Это же вера, это Дух Святой, а не кусок гранита, не земное государство, а Небесный Край. Ну, не соблюдаются какие-то каноны и идеалы, ну, идёт жонглирование этикетками, чтобы сохранить внутри Церкви «национальное», «этническое», что особенно странно, когда речь идёт об эмиграции. Московская Патриархия в связке с Кремлём и его спецслужбами создаёт «русский мир», сеть приходов по всей планете? Так и у болгар, и у сербов, и, особенно, у греков есть такие сети, в чём разница?
Разница та, что греки не жили в тоталитаризме и что Греция не деспотическое государство. В Греции духовенство получает зарплату от государства и православие официально главная религия, но приходы за границей Греции создают сами греки, снизу, а не сверху. В России же формальное Московская Патриархия общественная организация вроде клуба кошатников, а реально – именно Кремль организует «русский мир». Деньги идут через посольства, и при многих посольствах функционируют православные церкви, построенные с 1991 года. Да и не только при посольствах – строят там, где найдутся энтузиасты из эмигрантов. Что же, зов души, как у греков? Зов-то зов, только душа немножечко иная. Почему русский эмигрант в Финляндии не пойдёт в храм Финской Православной Церкви, почему строит себе отдельную, под Московской Патриархией? Потому что финны с его точки зрения – дикари, «чухна».
Даже не национализм, а расизм и ксенофобия оказываются главным мотивом, побуждающим огораживаться, создать свою сеть, где можно чувствовать себя «как дома»: попеть патриотические песни про День Победы, отдать ребёнка в кружок единоборств. Как Россия Путина не похожа на Грецию греков именно тем, что она Россия Путина – централизованное милитарное государство, ненавидящее всех окружающих – так русские эмигранты не похожи на эмигрантов греческих, болгарских, сербских.
Тут уже не проблема мыльного пузыря, а проблема приходов, которые похожи на военные базы, зародыши военных баз. То есть, то поры до времени всё очень умилительно и по-домашнему, и даже с привкусом либерализма, запрещённого в России – служат и на иностранных языках. Но под этой умилительностью кроется очень мутный потенциал, против которого сами российские православные противоядия не имеют, да и не хотят иметь.
