«Я о них молю: не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои» (Ио 17:9).
Браун отмечал, что такие слова звучат неприятно для нормального человека, который считает Церковь средством изменения, улучшения мира.
Может, Иисус просто расставлял приоритеты — сперва помолиться о верующих, а потом о мире? Ну как не молиться о мире, если Он сказал молиться о врагах?!
Тем не менее, «не от мира сего» сказано не просто так. Миром правит сатана (Ио 14:30). Апостол Иаков: друг миру — враг Богу (4:4). Повторено дважды для ясности.
Мир грешен неверием в Иисуса (Ио 16:9).
Только тут такая нестыковочка: Иисус обличает мир в том, что «не веруют». Множественное число! Но космос-то, мир-то один?
Да и можно ли упрекать медведей и горы, что они не веруют?
Значит, речь не о космосе, не обо всём творении, а о людях.
Тут такой же поворот языка, как с «иудеями» в том же евангелии от Иоанна. «Мир» — это не весь мир, это человечество, люди. И это даже не все люди. «О люди, порождения крокодилов!» — это восклицал человек, который не обо всех людях такого мнения. Точнее, «все люди» — это меньше, чем один человек. Все не могут поцеловать — целует один.
Зачем молиться о тех, которых и так Бог вручил? Так Бог и Иуду дал Иисусу. И тот даже целовался, правда, напоказ, как эксгибиционист. Бог даёт, а человек ускользает. В мир. На миру и смерть красна. Никакого воскресения не нужно. Иисус же молится о тех, чья смерть будет некрасива, незаметна, ничтожна в глазах человечества, и которые это предвидят. Не о ханжах, которые уверены, что каждый их шаг, не говоря уже о кончине, есть предмет величайшего внимания космоса вообще и человечества в частности. Спасение в том, чтобы не беспокоиться о том, как нас видят все, и просить у Бога видеть Его. А как же человечество? Кто видит Бога, тот и человечество краем глаза так разглядит, как никакой снайпер не сможет.
