«Иисус сказал: Ищите и вы найдете, но те (вещи), о которых вы спросили меня в те дни, — я не сказал вам тогда. Теперь я хочу сказать их, и вы не ищете их» (евангелие Фомы, 92).
Первое из трёх изречений, которые есть и у Матфея в 7 главе, причём почти в той же последовательности, только про бисер перед свиньями у Матфея после этой фразы. Так и у Матфея с Лукой (11:9-10) совпадение полное, только у Луки вообще про свиней нет.
Можно предположить, что на какой-то стадии составления «нагорной проповеди» сперва были соединены вместе призывы искать и просить впустить, без свиней — как у Луки, а потом кто-то подключил про свиней. Вышло неудачно, потому что афоризм о свиньях совершенно не в тему, и тогда афоризм перместили. Фома сохраняет неудачный вариант, Матфея — усовершенствованный.
Впрочем, учитывая крайне хаотический, бессистемный характер евангелия Фомы, можно предположить, что тут просто случайно составитель решил всунуть свиней в ту же смысловую пару.
Дело ещё в том, что у Фомы этот афоризм продублирован в 38 изречении:
«Иисус сказал: Много раз вы желали слышать эти слова, которые я вам говорю, и у вас нет другого, от кого (вы можете) слышать их. Наступят дни — вы будете искать меня, вы не найдете меня».
Только в 38 изречении прошлому противопоставлено будущее, а в этом прошлому противопоставлено настоящее.
После 91 изречения фраза смотрится отлично. Только что ученики спросили Иисуса, кто Он, Иисус иронически замечает, что они такие все из себя проницательные, могли бы давно сами понять — и вот теперь создаётся переход от иронии к подбадриванию: давайте, спрашивайте правильно, вы можете.
Ученики ищут определения Иисуса. Он уклонялся от ответа, потому что они бы не поняли. Теперь Он хочет ответить, а они забыли свои первые вопросы. Подросли. Только не в ту сторону подросли. Такое сплошь и рядом в жизни: растём, но вбок. Становится опытнее — но циничнее. Просто устаём.
Это вполне понятная усталость. Только усталость — факт нашей биографии, а вокруг люди совсем других биографий. Есть своя биография у Бога — у Бога, переступившего запретную границу. В этом изречении нетривиально, собственно, всего лишь одно слово: «хочу». Бог — и вдруг хочет.
Какой же Он Бог после этого? Он должен быть сдержанным, бесстрастным. А Он — хочет. Он торопит. У Него же впереди распятие. Он уважает человеческую свободу, Иуду уважает, но всё-таки и тогда, и сегодня Бог нетерпелив, если речь идёт о нашей любви.
О любви, не о любознательности? Конечно, о любви. Бог с нами не математику изучает. Он с нами любит.
У Бога не хватает времени? Да, потому что распятие — это не прошлое, это наступающее, это порог, который мы всегда должны переступить вместе с ним.
Порог от Бога интересного, сильного, вдохновляющего — к Богу молчаливому, бессильному, молчащему. Только за этим порогом есть смысл спрашивать, Бог Иисус или нет. Спаситель или нет. Не когда мы с Ним на вершине, а когда мы с Ним в темноте Его отчаяния. Тут и начинается вера не как надежда на сильного дядю, а вера как доверие к слабому, избитому, раздавленному почище нас — и всё-таки Богу, неотступно сопровождающему и любящему нас.
