«Иисус сказал: Невозможно, чтобы кто-то вошел в дом сильного и взял его силой, если он не свяжет его руки. Тогда (лишь) он разграбит дом его» (евангелие Фомы, 35).
Казалось бы, уж тут никаких разночтений с евангелием от Марка (3:27), какой гностицизм? Но Гейтеркол умудряется его обнаружить. Логика такая: в Евангелии от Марка эта фраза в контексте речи о борьбе Иисуса с сатаной, но у Фомы об этой борьбе ни слова, следовательно, это о другом.
Так у Фомы вообще нет биографической части евангелия! Абсолютно! Это свидетельствует лишь о том, что перед нами собрание афоризмов, изречений, а не биографический очерк с включением афоризмов. Другой жанр. Выводить из этого, что тут призыв к ученикам бороться как с внешними, так и с внутренними угрозами духовной жизни…
Раздвоенность человека между физическим и духовным это банальность, известная со времён динозавра. Стоические и эпикурейские призывы бороться с телесными страстями изобилуют в Новом Завете, потому что это общечеловеческое. Но Иисус говорил о другом — об исцелениях бесноватых. Не о своём теле, а о чужом духе. О сошествии во ад до сошествия во ад. О победе над смертью до смерти.
Распятие тогда и оказывается не просто результатом человеческой греховности, а местью от зла — что бы ни вкладывать в это понятие — за вторжение, за успешное вторжение на каноническую территорию зла.
Толковать это как призыв бороться со страстями не очень разумно по одной простой причине: тело — не дом, куда «входят». Во всяком случае, собственное тело. Впрочем, и в Евангелии речь идёт не о том, что тело бесноватого принадлежит сатане, а Иисус вторгается в чужое владение. Душа бесноватого захвачена сатаной и утащена при жизни в сатанинское царство! Тело-то всего лишь жертва этой ситуации.
Это последняя из фраз, оформленных грамматически как «невозможно» (невозможно то-то и то-то). Однако, не грамматика здесь самое главное, а то, что во всех этих фразах речь идёт о Христе как Спасителе. Не о самосовершенствовании. Христос побеждает, говорит, исцеляет, открывает глаза — наше дело это подхватить и передать. Это совсем не гностицизм, который отодвигает Христа далеко в сторону и главным героем духовной жизни делает наше «я», которое, прямо скажем, не то чтобы не годилось в герои, но охотно обойдётся без этого. Ну его, героизм, нам бы Бога, смысла и любви!
