«Иисус сказал ученикам своим: Уподобьте меня, скажите мне, на кого я похож. Симон Петр сказал ему: Ты похож на ангела справедливого. Матфей сказал ему: Ты похож на философа мудрого. Фома сказал ему: Господи, мои уста никак не примут сказать, на кого ты похож. Иисус сказал: Я не твой господин, ибо ты выпил, ты напился из источника кипящего, который я измерил.
И он взял его, отвел его (и) сказал ему три слова. Когда же Фома пришел к своим товарищам, они спросили его: Что сказал тебе Иисус? Фома сказал им: Если я скажу вам одно из слов, которые он сказал мне, вы возьмете камни, бросите (их) в меня, огонь выйдет из камней (и) сожжет вас» (Евангелие Фомы, 13).
В евангелии Фомы хорошо знакомый текст об «исповедании Петра» налицо не просто в искажённом виде, а в очень причудливо искажённом виде. В каком-то смысле, именно этот текст ключевой для тех, кто доказывает, что у Фомы есть своё, особое учение. Или было, но утрачено. Между тем, собственно оригинального и спорного в этом тексте только одна строчка.
Утверждение, что апостол Пётр назвал Иисуса «всего лишь» ангелом не равно, конечно, утверждению, что Пётр назвал Иисуса мессией. Но, во-первых, мы не знаем, какой смысл вкладывался автором этого рассказа в словосочетание «ангел справедливости». Во-вторых, видеть в этой поправке полемику с некими христианами, которые якобы считали Петра главой Церкви, не вполне научно — мы же не знаем, были такие христиане или нет. К тому же в тексте Фомы нет ни прямого отрицания первенства Петра, а главное — его место вовсе не отдаётся Фоме либо любому другому апостолу. Вполне возможно более экономное объяснение — что текст отражает древнюю традицию, где о церкви, действительно, вообще не говорилось, а внимание было сосредоточено на том, кто же такой Иисус, и только.
Второе место, которое кажется значительным, но вовсе не так уж значительно — это фраза о том, что Фома пил из измеренного Иисусом кипящего источника. Образ бурлящей воды вполне традиционный в Евангелии — исцеление в купальне Вифезда, беседа с самарянкой у колодца, «из Меня потекут реки воды живой» и т.п. Гейтеркол, правда, заявляет, что проводить параллель между Фомой и Иоанном не следует, потому что у Иоанна очень специфическая терминология, но тут налицо порочный круг в рассуждении — сперва надо доказать, что терминология Иоанна специфична только для Иоанна, а это никак не доказано и, хуже всего, в принципе не может быть доказаоа. Более того, в других местах Гейтеркол абсолютно не отрицает переклички между Фомой и Иоанном.
На самом деле, одно очень своеобразное место всё-таки есть, место, резко отличающее от канонических евангелий, и это слова о «трёх словах». Дело в том, что в Евангелии абсолютно нет нумерологии и вообще какой бы то ни было мистики чисел. В Новом Завете и литературе около него много символизма, использующего числа (7, 12, 40, прежде всего), но это не нумерология и не мистика нимало, это архаическая поэтика, в которой числа ещё не отделены вполне от слов и выполняют многие функции слов, в том числе, символическую и метафорическую. Числа подчинены словам, в нумерологии же числа правят словами и жизнью в целом. Тут резкий рубеж между поэтикой Библии в целом и совсем иного типа поэтикой пифагорейцев, гностиков и т.д.
Впрочем, надо заметить — в оправдание евангелия Фомы — что число «три» тут может выступать не как нечто сакральное, а просто как синоним определённого количества: «сказал ему несколько слов». Как в современном русском языке «выйдем на пару слов», «черкни два-три слова». «Иисус сказал три слова» тогда синоним «Иисус был немногословен». Надо помнить, что от литературы той эпохи осталось крайне мало, так что с уверенностью говорить о невозможности такой трактовки невозможно. Религиозное сознание часто деградирует (утрачивая веру) в игры с числами и символами, в формализм, но евангелие Фомы само по себе не несёт признаков деградации, и в отсутствие более веских указаний это место должно пониматься как не нагруженное особым смыслом.
Иисус одобряет Фому: отсутствие сравнения — идеальное сравнение. Тем не менее, и Фома всё-таки сравнил, назвав Иисуса «господин». «Я тебе не господин», — отвечает Иисус. Вот — контрреволюция (революция — «ты мне не господин», «господ нынче нету»). Вполне созвучно грозному «не называйте никого отцами», «что ты называешь Меня благим, один Бог благой» (Лк. 18, 18). Оттенок смысла, однако, другой, и тут очень точно исследователи отсылают к Ио. 15, 15: ученики Иисуса уже не рабы Богу, а сыновья, им открыта полнота знания Бога: «Я не твой господин, ибо ты выпил, ты напился из источника кипящего, который я измерил». Именно в Евангелии Иоанна есть аналоги и «кипящему источнику» (Ио. 4, 14) — бурлит поток вечной жизни, есть и закипающая вода в купальне Вифезда-Пять-Притвор-Имуща...
Заканчивается эпизод в Евангелии Фомы непонятно. Не таинственно, а именно непонятно. «Таинственно» — это если думать (как в древности), что Иисус сообщил Фоме три имени Бога, эдакое заклинание всевластья. Ипполит Римский даже приводит эти слова — «калакау, саласау, зесар» (Опровержение, 8, 4).
Всё проще — и выше. За что могли побить камнями иудеи? За богохульство, за называние себя Богом. Так вот Иисус и шепнул Фоме: «Ты теперь Бог». В канонических Евангелиях Господь (буду называть его по старинке, я пока себя ещё больше рабом чувствую, причём лукавым) говорит то же самое всем и громче: «Вы боги» (то же, что примечательно, Евангелие Иоанна, 10, 34). Между прочим, Иисус при этом цитирует Ветхий Завет. Так что вопрос «Кем вы считаете Меня?» оказывается вопросом «Кем вы считаете себя?» Ну да, люди, говоря о Боге, говорят о себе — это и есть гордыня, слепота и кривизна. Это не означает, что Бога нет, а есть лишь проекция человеческого на облака. Это означает, что человеческого нет без Бога, что Бог — Творец человека и кого сотворил, того может и поднять выше творения.
