День политического заключённого для христианина это прежде всего день Иоанна Предтечи. Не первый, конечно, политический заключённый, но один из самых известных. Только мало кто даже из почитающих Иоанна сознаёт эту его особенность. В конце концов, мало ли на ком женился царь. Зачем лезть в чужую постель.
Когда политике лезет в чужие дома, убивает детей в колыбелях, тогда политикой становится и его, политика, собственная постель.
Нынешнее различение заключённых политических и уголовных, политзэков и узников совести — первые попали в тюрьму за дело, вторые невинны, не выступали против власти, — это различение неверное. Оно прогресс в сравнении с эпохой, когда политических противников приравнивали к уголовникам, даже хуже. Правда, однако, в том, что тюрем вообще быть не должно, и может не быть. Да после того, как Христа посадили в тюрьму, как можно кого бы то ни было отправлять за решётку — это как в алтарь пускать недостойных. Там святое место, где Господь был и страдал!
В России политические заключённые, прежде всего, для нашей, христианской совести, это мусульмане. Мусульмане, отправленные в концлагерь просто для того, чтобы оправдать уничтожение свободы чеченцев и других народов, чтобы натравить людей на «экстремистов». Но и Свидетели Иеговы — живой укор христианской совести. Они нас, православных, единоверцами не считают, но мы-то их можем и должны считать собратьями по вере, чтобы не стать жертвами языковых сложностей. А сочинские экологи, которые боролись с осквернением природы? Бог сотворил Сочи, а православные архиереи это творение под себя подгребли, выпросили у Кремля. За иерархов надо отвечать, иначе какое ж единство Церкви? Единство без солидарности не бывает, а солидарность не может быть только в выгодном, иначе это не солидарность, а подлость.
Политические заключённые — они ведь заключённые где-то. Запертые. В концлагерях. Они лишены дома, вырваны из дома? Нет, сперва они сами ушли из дома — к правде, к Богу, к справедливости. Но в нормальной жизни человек уходит из дома и в дом возвращается как в свою крепость, а в ненормальной человека бросают в крепость и запирают.
Политические заключённые это люди, которые вышли из дому и заперли его на ключ, потому что ощутили, что свой дом это часть дома Божьего, дома, созданного для человечества. Может, и неверующие в Бога, но вышедшие за пределы своего эгоизма — да. Так лучше неверующий вышедший, чем верующий, оставшийся в тёмной норе. Многие вышли, понимая, что им грозит опасность заключения. Но они предпочли быть взаперти у тюремщика, чем быть взаперти у своего страха, эгоизма, трусоватости. Был такой тост у бывших политзаключённых — «за наше безнадёжное дело». Но безнадёжное у людей не безнадёжно у Бога. Если человек идёт к свободе, он идёт к Богу, в Рай — в анти-концлагерь. Там к правдолюбцу вернутся и свобода, и любовь, и семья, и творческий простор. Вернётся то, чего и не было никогда, а было только предвестие, эхо вечности. Вернётся стократ: «И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф 19:29).
Вернётся не всё. Не вернётся горе, не вернётся болезнь, не вернётся суета. Не вернутся не только внешние пакости, но и внутренние, свои собственные слабости. Было бы нечестно не надеяться на это, но было бы недостойно надеяться только на это, а сейчас прощать себе то, из чего и вырастают ироды. Они же не только во дворцах, и Саломея отплясывает перед каждым, выцыганивая что-то, что мы любим, но любим и ценим недостаточно и готовы обменять на уважение и покой, адский покой. А Христос не выцыганивает, а даёт нам Бога и покой не чугунный, а яркий и живой — покой Царства Божьего.
