«Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я недостоин развязать ремень у обуви Его» (Ин 1:27).
Почему «развязать»? Развязать — значит, Мессия идёт, чтобы не идти. Мессия грядёт, чтобы отдыхать. Развязать — значит, снять обувь, расслабиться, возлечь.
Мы думали, что Бог — наш раб, что Он придёт отремонтировать наш дом, восстановит суверенитет, защитит границы и прибавит на бедность и безопасность. Он же идёт отдыхать. Его суббота начинается в наш понедельник! Нашёл время и, главное, место…
Наше, верующих, дело — веровать, что так и надо, и не покрикивать на Бога, а побыть Ему денщиком.
В конце это аукнется омовением ног. Теперь уже люди могут отдохнуть, а Бог принимается за работу умирания.
Бог приходит к мир извращений, использования добра во зло, закона для угнетения, религии для обесчеловечивания, свободы для насилия. Он же обещал, что будет судить, но вместо этого Сам идёт под суд.
Бог не извращенец. Мы извращенцы. Чтобы произвести справедливый (справедливый!) суд, Судья должен проверить на себе справедливость судебного механизма, и если обнаружится неисправность — исправлять.
Вот история после Воскресения Христа и есть Воскресение после Субботы. Огромная работа по исправлению человеческих представлений о справедливости, правде, суде.
Ремонтник спокойный. Не удивляется: «Вы что, срёте в историю, что ли?» Не ворчит. Ему же не историю чинить, а нас, делающих историю. Тут не разводным ключом орудовать надо, а смирением с любовью. Вот это и есть Христос, и кто вместе с Ним смиренно любит, тот и христианин.
Дать людям отдохнуть от подозрительности, страха, агрессивности. Дать людям успокоиться. Дать людям мир.
Ничего особенного. Но миру и нужно ничто. Всё остальное попробовали, так до сих пор колики. Нулевое насилие. Нулевая агрессия. Нулевой страх.
В мире ненависти любовь кажется пустотой, но это та пустота, из которого Бог творит жизнь и свет. Любовь висит себе на Кресте. Любовь стоит рядом с Крестом. Слушает, как Бог жалуется на нас и учится: Он жалуется, жалея, и упрекает, прощая. Любовь снимает убитую надежду снимает с Креста. Моет, развязывает, завязывает, перевязывает. А главное — любовь смотрит в глаза, в потухшие мёртвые глаза, и ждёт. Потому что она верит. Верит в то, что Воскресение возможно, что Воскресение не от наших усилий, а от Бога, и не для нашего торжества над миром, а для всеобщего Царства Божия.
* * *
По проповеди в воскресенье 12 января. Для сравнения, коли уж так вышло: вот стенограмма, буквальная расшифровка той же проповеди:
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Приходит Спаситель. И мы редко задумываемся над тем, а что за собственно странное сравнение: «Не достоин развязать шнурки у его сандалий». («Ремень у сапог» — в славянском переводе.)
Оно вот чем странное. Потому что это означает, что пришёл хозяин, и хозяин намеревается отдохнуть.
А дело раба — помочь. Он так устал, что не может стянуть с себя сапоги. Человек как денщик у Бога.
Потом, в конце, этому есть ровно симметричная сцена: когда Господь моет ноги апостолу Петру. И тот в шоке. Потому что получается, что мир перевернулся. Дело не в том даже, что мир перевернулся. Смирение Божие в другом. Он приходит в мир несправедливости, мрака, насилия, извращения святого, в мир кощунственного использования веры, религии, для самоутверждения, для самообороны под самыми замечательными предлогами… Как римляне завоевали всю тогдашнюю вселенную, для них мыслимую, начиная с того, что они выполняли закон. Это была их тема. Вот греки завоевали ту же самую территорию, даже больше, они ведь дошли даже до Афганистана… Никто этого не замечает. Никто толком не понимает, что то, что мы называем «греческие колонии», это была Греческая Империя. Персы не случайно пошли против греков. Они-то как раз самооборонялись. Потому что уже вся Малая Азия была заселена греками. Потому что они уже дальше наступали, на мидийцев. А у римлян было откровенно. Они шли к соседям и говорили: «Вот таков закон. Нам нельзя угрожать. А вы нам угрожаете. Объявляем вам войну». И вот так вот, с этим законом самообороны, они прошли всю вселенную.
Так же и евреи. Но только бодливой корове Бог рог не даёт… Но что могли, завоевали, оправдывая себя тем, что это наша Обетованная Земля, нам обещана, нам дана…
Но только еще хочется спасения. Потому что земля-то наша, да не всюду «пироги да каши»...
Есть еще оккупанты, есть еще всякие агрессоры. Вот хорошо бы восстановить Царство Израиля от моря и до моря. И вот приходит Иоанн Предтеча, и говорит: «Бог близко. Вы хотели? Вы получите… Но я не достоин развязать ремешки у его сандалий». И это означает, что Бог придёт не как воин, не как царь, а Он придёт, как человек, который будет отдыхать… Который не будет махать мечом, не будет производить суд… Ничего — не будет. И вся жизнь Спасителя — это отдых… От того, что мы ожидали, что Он будет делать…
«Давай, поработай!»
«Защити меня!»
«Восстанови справедливость!»
«Утри слезу!»
А не говори: «Возьми свой крест, и иди»...
А вот Он — такой. Он отдыхает. Он отдыхает в рождественском вертепе на охапке соломы, Он отдыхает, когда молится в пустыне, Он отдыхает в Гефсиманском саду… Он отдыхает на Голгофе.
И все никак не возьмётся за ум!
Никак не сделает того, что надо бы сделать.
И это — ответ на то, что такое жизнь человеческая, и от чего нас надо спасать. И это спасение — через смирение и любовь.
Потому что там, где знание, где сила — они что-то делают, и обычно тем самым подрубают нашу жизнь, создают что-то такое, что раздавливает нас. А любовь садится рядом, и отдыхает. И смирение опускается, и развязывает шнурки…
Но говорит: «Что я буду тебе помогать? Я не достоин… Я даже на это не гожусь…»
Иисус кивает: «Да, когда сделаете, когда развяжете все шнурки, тогда говорите, что мы рабы, ничего не стоящие, что мы ничего не сделали…»
А действительно, что мы сделали, чтобы спасти мир?
Ничего!
Но «ничего» — это как раз и требуется!
Это созидательное «ничто». Это то «ничто», из которого Бог сотворил все: бытие, жизнь. Это смирение и отдых Творца. Это смирение и отдых любви. Которая не насилует, не ругает… Которая не учит даже. А которая висит себе на Кресте. Стоит рядом с Крестом. Моет ножки… Завязывает, развязывает… Но это все — механические движения.
А главное: эта любовь смотрит в глаза, и ждёт.
Чего ждёт?
Когда каждый человек и когда все человечество пройдёт путь от закона, от избранничества, от главенства, от того, что «мы служим добру» — «активному», «созидательному»...
И пройдём вот этот путь, когда надо будет просто опуститься на землю — и дать Богу отдохнуть. И присоединиться к Нему в Его субботнем отдыхе…
Отдохнуть — от силы…
И тогда кажется, что мы даже на это не годимся. Что мы даже вот так вот — расслабиться, оказаться в мире, теми, кто свидетельствует о любви, а не о силе… Нам не сидится, нам все хочется чего-то еще. Потому что для того, чтобы так вот опуститься, нужно прежде всего говорить с Богом, пришедшим в мир. Нужно прежде всего выслушивать Его, выслушивать Его жалобы на нас.
Ну, и тогда, если хватит духа, пожаловаться Ему…
Но я думаю, что если мы действительно прислушаемся, как Бог жалуется на людей…
У нас перехватит горло, и мы поймём: какие там жалобы… Он просит. Он умоляет. Он — не двигается.
Потому что двинется — мы все исчезнем. Мы все недостойны — быть. А Он — пришёл. Он расслабился, и мы — расслабляемся от всех злых дел своих… От своего самоутверждения, от своих желаний…
И приобретаем одно желание: чтобы весь мир получил вот этот отдых Субботы. Отдых созидательный. Отдых творческий. Отдых Царства Божия. Аминь.